Страница:
Спустя два дня вопрос о пушках всплыл снова. Находясь в кабинете наркома поздно ночью по поводу увеличения выпуска винтовок в Ижевске, я стал невольным свидетелем его разговора со Сталиным. Он сказал, что в Государственный Комитет Обороны поступила заявка маршала Кулика, который просит дать для формирования новых стрелковых частей триста тридцать 45-мм противотанковых пушек и двести пушек калибра 76 мм. Таких пушек, как сообщает Кулик, на базах ГАУ нет и получить их можно только с заводов вооружения.
Сказав это, Сталин замолчал. Вижу, молчит и Устинов. Тогда опять послышался голос Сталина:
- Совсем недавно Кулик, да и Тимошенко докладывали совсем другое. Заверяли, что орудий именно этих калибров у нас в избытке. Упросили даже прекратить их производство. А теперь говорят, что ошиблись. Но за это спрос с них. Вам, товарищ Устинов, нужно взвесить ваши возможности по увеличению поставок этих пушек армии. Сделать это нужно срочно и доложить мне лично.
Доклад наркома, свидетелем которого я опять невольно стал, не утешил Сталина. Дмитрий Федорович с большой горечью признался, что промышленность вооружения не сможет поставить армии названное Куликом количество пушек в указанный срок. Завод, изготовлявший 45-мм пушки, эвакуирован и находится в пути следования.
Меня удивил вопрос Сталина:
- А почему эти пушки не может изготовить завод Еляна?
Надо же иметь такую память, чтобы знать, какой завод мог еще выпускать подобные пушки.
Устинов ответил:
- Завод Еляна занят восстановлением производства пушек калибра 76 мм, которые также были перед войной сняты с производства.
Сталин замолчал, а затем сказал, как бы рассуждая:
- Теперь ясно: свернув налаженное производство орудий такого массового применения, не освоив взамен ничего другого, мы допустили грубую ошибку. Однако не время искать виновных. Надо быстро, любыми мерами обеспечить выпуск пушек в достаточных количествах.
В наркомате с новой силой "завертелся" этот вопрос. За дело принялся сам нарком. У В. Г. Костыгова не остывал телефон. Владимир Георгиевич пристально следил за двигавшимися на восток вагонами со станками, людьми и незавершенным производством. На мне лежала ответственность во что бы то ни стало дать вовремя металл и инструмент упоминавшемуся заводу. Мирзаханов распорядился начать собирать пушки из сохранившихся деталей еще до пуска станков на новом месте. Подсчитали, сколько времени займет изготовление недостающих деталей, сколько затратят на сборку пушек и их отстрел, когда появятся заготовки с других заводов. Как ни прикидывали, а выпуск 45-мм противотанковых орудий раньше конца сентября 1941 года не ожидался. И этот срок был слишком мал, но ставку делали на энтузиазм и самоотверженность людей. Доложили о расчетах в Государственный Комитет Обороны. Других сроков, понятно, не последовало.
На очередном заседании ГКО Сталин подтвердил, что свертывание перед войной налаженного производства орудий "массового потребления" до полного освоения идущих им на смену образцов - серьезный просчет.
Стоит, видимо, добавить, что в последние предвоенные годы снимались с производства в результате ошибочной оценки их качества и некоторые другие артиллерийские системы. Но особенно важными среди них оказались названные противотанковые орудия, что необходимо особо подчеркнуть, так как речь идет о деле чрезвычайной важности и событиях, происшедших уже в 1941 году, за несколько месяцев до войны.
Начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии маршал Г. И. Кулик сообщил Наркомату вооружения, что, по данным разведки, немцы в ускоренном темпе перевооружают танки пушками калибра более 100 мм и оснащают их соответственно более мощной и качественной броней. В связи с этим вся наша артиллерия калибра 45 и 76 мм окажется против такой бронетанковой техники неэффективной. Маршал Кулик настаивал на прекращении производства этих пушек, а вместо них предлагал начать выпуск 107-мм орудий, в первую очередь в танковом варианте.
Наркомат вооружения обладал иными данными. Там знали, что большинство немецких танков вооружены пушками калибров 37 и 50 мм, лишь часть - 75 мм. А такие танковые пушки, как правило, соответствуют броневой защите танков, которая может поражаться танковой и противотанковой артиллерией аналогичного калибра. Следовательно, в случае войны 45- и 76-мм противотанковые орудия будут иметь вполне очевидное превосходство. Наркомат считал маловероятным фактом, чтобы гитлеровцы перед самой войной сделали что-либо существенное в усилении танковой техники.
И в случае повышения бронепробивающих возможностей нашей артиллерии следовало, конечно, брать не новые для промышленности конструкции, а достигать этой цели за счет увеличения начальной скорости снаряда у тех же 76-мм пушек, производство которых было так хорошо отлажено. Переход на более крупный калибр также надо начинать не со 107-мм пушки, которая существовала лишь в старой (полевой) конструкции, а использовать выпускавшуюся уже крупными сериями современную зенитную пушку калибра 85 мм с большой начальной скоростью снаряда.
Предложение о снятии с производства пушек 45- и 76-мм нельзя было принимать еще и потому, что они выпускались не только как противотанковые, но и как очень маневренные средства против многих важных целей - броневиков, автотранспорта, живой силы противника, проволочных и других преград.
Маршал Кулик вначале не добился осуществления своего намерения. Однако он продолжал настойчиво действовать, выехав на один из артиллерийских заводов, чтобы на месте выяснить возможности создания и освоения танковой 107-мм пушки в серийном производстве, на что якобы у него имелось указание Сталина.
Вспоминает Б. Л. Ванников: "У меня были все основания усомниться в характере подученных маршалом Куликом указаний. Ведь если бы это задание носило сколько-нибудь определенный характер, то его, несомненно, получил бы и Наркомат вооружения. К тому же и Н. А. Вознесенский, с которым я тогда связался по телефону, заявил, что ему ничего по этому вопросу не известно и что он дал указание лишь о том, чтобы на заводе, куда ехал Г. И. Кулик, ему были предоставлены все материалы и объяснения, которые он потребует. Тогда я передал это распоряжение директору завода, а от поездки отказался".
Побывав на одном заводе, Г. И. Кулик вскоре собрался и на другой, продолжая "изучать" возможности для реализации своего проекта. На этот раз он настаивал, чтобы его сопровождал кто-либо из руководителей Наркомата вооружения. Наркомат отказался, рассчитывая, что Кулик сам в конце концов во всем разберется и поймет пагубность своего предложения.
Но эти надежды не оправдались. Вскоре Б. Л. Ванникова вызвали к Сталину, и тот, показав докладную записку маршала Кулика, ознакомил наркома вооружения с ее содержанием:
- Что скажете по поводу предложения вооружить танки 107-миллиметровой пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним.
В это время в кабинет Сталина вошел А. А. Жданов. Обращаясь к нему, Сталин сказал:
- Ванников не хочет делать 107-миллиметровые пушки для танков. - И добавил: - У него имеются серьезные мотивы, их надо обсудить.
Затем, по-прежнему обращаясь к Жданову, распорядился:
- Ты у нас главный артиллерист, поручим тебе возглавить комиссию с участием товарищей Кулика, Ванникова, Горемыкина и еще кого найдешь нужным. Разберитесь с этим вопросом.
На состоявшемся вскоре заседании комиссии у Жданова присутствовали от Наркомата обороны маршал Кулик, генерал Каюков и другие военные. Наркомат вооружения представляли Ванников, Мирзаханов, директора заводов Елян и Фрадкин. Прибыл сюда и нарком боеприпасов Горемыкин со своим заместителем.
Готовясь к этому заседанию, в Наркомате вооружения всесторонне обсудили вопрос, пригласив директоров и конструкторов соответствующих артиллерийских заводов. Взвесив все "за" и "против", пришли к твердому выводу: предложение о снятии с производства 45- и 76-мм артиллерийских систем нецелесообразно и грозит опасными последствиями.
На заседании комиссии Б. Л. Ванников решительно возражал против принятия предложения Г. И. Кулика, хотя видел, что А. А. Жданов явно симпатизирует этому проекту. Затем Бориса Львовича вызвал Сталин. Он показал ему уже подписанное постановление, которое шло вразрез с мнением Наркомата вооружения. Ванников снова попытался высказать свое мнение, но Сталин прервал его, заявив, что возражения наркома основаны на нежелании перестроиться на выпуск новой продукции, а это наносит ущерб государственным интересам.
Этот разговор был последним. Производство 45- и 76-мм пушек пришлось прекратить.
Как только развернулись военные действия, стало ясно, что допущена непростительная ошибка. Донесения с фронтов свидетельствовали, что немецко-фашистская армия наступает далеко не с первоклассной танковой техникой. Состояние бронетанковых сил противника не соответствовало тем сведениям, которыми "козырял" маршал Г. И. Кулик. Наши пушки 45-и 76-мм оказались очень эффективными в борьбе с боевой техникой фашистов.
Исправляя положение, Государственный Комитет Обороны и предложил восстановить в спешном порядке производство 45- и 76-мм противотанковых и других пушек. И не только на тех заводах, которые изготовляли их прежде, но и на других, в том числе и некоторых гражданских, имевших мало-мальски пригодное для этого оборудование.
Тогда-то в Кремль вызвали и Мирзаханова. Признав решение Наркомата обороны недальновидным, Сталин сказал ему:
- Теперь не время искать виновных. Надо любой ценой обеспечить выпуск этих пушек в достаточных количествах. Это сейчас главное.
В работу включили всех, кого можно. Многие из предприятий, которым поручили изготовление противотанковых орудий, по своему станочному и кузнечно-прессовому оборудованию предназначались для изготовления тяжелых, крупных деталей. Достаточно сказать, что на заводе, где до войны изготовляли морскую артиллерию, только один слиток металла для орудийного ствола весил более 140 тонн, а его обработка шла на специальных станках. И вот на этих огромных станках, в частности на карусельных, диаметром более полутора десятков метров, в огромных корпусах, обслуживаемых мостовыми кранами грузоподъемностью свыше 250 тонн, стали изготовлять сравнительно небольшие детали и узлы для 45- и 76-мм пушек. Но иного пути наверстать упущенное не существовало.
Для ускорения выпуска нужных орудий заводы получили готовую техническую документацию. Помогло и наличие больших производственных мощностей промышленности вооружения и запасов технологического оснащения и заготовок (поковок и незавершенных изделий) на артиллерийских заводах, ранее изготовлявших указанные пушки, хорошо организованное чертежное хозяйство. Решающее значение имели огромный технический опыт и самоотверженный труд рабочих, техников, инженеров и руководителей предприятий, которые буквально выжали из оборудования (кстати сказать, первоклассного) все, что оно могло дать.
В результате положение начало меняться уже к концу первого полугодия войны, а в 1942 году промышленность вооружения дала фронту 23 100 пушек калибра 76 мм. Чтобы дать представление о значении этой цифры, напомню, что гитлеровский вермахт к 1 июня 1941 года, то есть перед началом войны с СССР, имел на Востоке 4176 пушек калибра 75 мм.
Наркомату и Госплану СССР поручили составить график ежедневного выпуска пушек по заводам и предупредили, что за выполнением графика установлен особый контроль и спрос будет строгий. Героизм людей позволил выдержать сроки выпуска и выполнение графика, но все было не так просто. Рабочие, инженеры не выходили в сентябре и октябре 1941 года из цехов иногда неделями.
Сталин пристально следил за восстановлением производства. При малейших срывах в отдельные дни директор завода и парторг ЦК на заводе знали, что их промах известен правительству.
Вот как получилось с пушками, производство которых так хорошо наладили еще задолго до войны. Наше счастье, что завод, производивший 45-мм пушки, эвакуировали туда, где могли сразу с прибытием эшелонов приступить к выполнению особо важного задания. Редкий случай.
Завод, куда прибыли эвакуированные, назывался Приуральским. Старое предприятие, очень напоминавшее Ижевский завод, только значительно меньше. Даже пруд возле завода, где когда-то плотина вертела колесо для получения энергии, был такой же. Своя металлургия, но тоже более скромная в сравнении с ижевской - делали обычный прокат. Незадолго до войны здесь выпускали небольшие суда, сельхозмашины, экскаваторы, но в основном - паровозы для лесного хозяйства, как их называли - "кукушки", ходившие по узкой колее и вывозившие главным образом лес к железнодорожным станциям.
Этот завод передали до войны Наркомату вооружения. Основу коллектива составляли квалифицированные кадры, знающие механообработку и металлургию. Однако перестройка на выпуск пушек далась нелегко. Помог другой коллектив, который выделил большую группу инженеров и рабочих, знающих артиллерийское производство. Они-то и взяли на себя руководство новым делом. Подолгу бывали на заводе заместитель наркома И. А. Мирзаханов, начальник и главный инженер артиллерийского главка Н. Э. Носовский и Б. И. Каневский, которые на месте оказывали помощь в освоении нового производства.
В начале войны на завод прибыли эвакуированное с киевского завода "Арсенал" оборудование и две с половиной тысячи рабочих, а следом - еще несколько предприятий.
"В этот период, - вспоминает Н. Э. Носовский, - завод столкнулся со специфическими трудностями организации производства в условиях перебазирования... Каждый коллектив пришел со своими традициями, опытом, сложившимися отношениями. И хотя основным принципом при расстановке людей была польза дела, не так-то просто было решить задачу назначения на те или иные должности. Среди прибывших оказались несколько, по всем данным, равноценных главных механиков, главных энергетиков, заместителей директоров, много начальников цехов и т. д. Кого назначить главным, кого заместителем? Все это надо было решать тактично, правильно, чтобы было поменьше обид, почти неизбежных в такой ситуации".
На помощь руководству завода и партийной организации, а также областному комитету партии пришел Наркомат вооружения, работники которого отлично знали руководящие кадры всех входивших в его систему заводов. Учитывали и опыт, и объем ранее выполняемой ими работы, и масштаб предприятия, его специфику, личные качества каждого руководителя как специалиста и организатора. Руководство наркомата приняло решение и о сохранении оплаты труда всем таким работникам по прежнему месту. Эти и некоторые другие меры во многом облегчили решение вопросов, связанных с расстановкой руководящих кадров.
Немало было на заводе и других проблем, касавшихся организации и технологии производства. Эвакуированное оборудование прибывало с разных заводов и устанавливалось в цехах не по строгому плану и не в соответствии с технологией производства. И хотя тут развернули большое строительство, укрупняли электростанцию, котельную, металлургическую базу, сооружали новые корпуса, самым неотложным было переставить оборудование по единой технологической цепочке, иначе не обеспечить массового выпуска пушек.
Существовало два варианта этой огромной по объему и напряжению работы: с остановкой и без остановки производства орудий, которые уже шли с завода. Переставить надлежало более тысячи единиц оборудования внутри цехов и из цеха в цех. Высказывали опасения, что такая перестройка может вообще сорвать выпуск продукции. Созданный для руководства перестройкой штаб во главе с главным инженером Е. А. Гульянцем разработал четкий план и график работ по дням и часам, но по этому графику завод необходимо было остановить на десять суток.
Смелое, но не простое решение в условиях войны, когда 45-мм противотанковые пушки считают на фронте и в Ставке Верховного Главнокомандования по штукам. Но производство все-таки пришлось остановить. Е. А. Гульянц доказал, что остановка на десять дней обеспечит затем необходимый рост выпуска пушек в соответствии с заданием Государственного Комитета Обороны. Главного инженера поддержали партком завода и наркомат. Величайшая самоотверженность коллектива, победила. Тысяча единиц оборудования, как на огромной шахматной доске, стала строго на свои места. Все бросили на то, чтобы в считанные дни начать выпуск пушек.
И пушки пошли.
В это время я находился неподалеку от завода, где восстанавливали производство 45-мм противотанковых орудий. Звонок от Мирзаханова:
- Владимир Николаевич, если с завода попросят, вмешайся, окажи помощь.
- Хорошо, Илларион Аветович.
Прошло немного времени - звонок от наркома:
- Срочно вылетай на завод к Золотареву, они сорвали график.
Вместе с первым секретарем Удмуртского обкома партии А. П. Чекиновым вылетели на завод. Директор показал телеграмму, смысл которой был такой: "Нельзя, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка противотанковых средств, а в глубоком тылу прохлаждались и бездельничали. Сталин". Адресована директору и парторгу ЦК. Поняли, как плохо на фронте с пушками. Такая острая телеграмма, а недодали всего 15 орудий за месяц.
В цехах рабочие трудятся напряженно. Лица утомленные, бледные, глаза воспаленные. Видим, дело не в старании людей, они отдают последние силы. Беседуем с одним, другим, третьим - почему детали на сборку идут не по графику? В одном месте не вовремя подали инструмент, в другом - нет запаса заготовок, в третьем - заболел рабочий. Причина ясна - нечеткое руководство, неслаженная работа цехов, не отрегулированы еще отдельные операции.
На следующий день - актив. Выступил А. П. Чекинов, сказал о телеграмме Сталина. Далее директор, за ним - начальники отстающих цехов, начальник инструментального цеха, начальник кузницы. Понятно, народ только что приехал, еще не все ладится. Объективно можно понять, но нельзя ждать второй такой телеграммы. Это признают все.
Вспомогательные цехи перевели на казарменное положение, в первую очередь инструментальщиков и ремонтников. "Узкие" места укрепили дополнительным количеством мастеров и рабочих. Директору Ижевского машиностроительного завода, которого я вызвал сюда, поручил в пятидневный срок изготовить недостающий инструмент и доставить его на место.
Пять этих дней мы не выходили с завода. В вагоне, поставленном на его территории, создали свой штаб. Чекинов, директор и я постоянно находились в цехах, наблюдали, как идет работа, особенно на самых ответственных участках. В график вошли на пятый день. Но надо покрыть еще недоделы, чтобы выполнить общий план, иначе наш приезд не оправдан. С завода уехали то ли на восьмой, то ли на девятый день, когда пушки пошли устойчиво.
Многое на заводе поражало. Цехи еще недостроены, нет тепла, а станки уже работают, пушки идут. В октябре 1941 года началось освоение серийного производства, а к концу года 1300 "Аннушек", как бойцы на фронте любовно называли "сорокапятки", отгрузили в действующую армию. И это в тот период, когда одновременно решали ряд задач: перестраивали производство, строили корпуса, принимали эвакуированных.
Конечно, помогло то, что эвакуированное производство противотанковых пушек начали не на пустом месте. Был сложившийся завод, который уже до войны тоже выпускал пушки, правда другого, более крупного калибра. Имелись подъездные железнодорожные пути, энергетика, крановое хозяйство в крупных цехах, кадры машиностроителей. Были, как уже отмечалось, своя металлургия, литейное производство, кузница. А это значило много.
На этом заводе мне довелось быть снова летом 1942 года, когда гитлеровцы, начав наступление на Сталинград, вторглись в междуречье Дона и Волги. Нарком поручил мне вылететь в Приуралье и посмотреть, как там осваивают теперь уже 76-мм противотанковые пушки.
Главный инженер завода Е. А. Гульянц, который еще в первый приезд приглянулся мне своей инженерной эрудицией и технической зрелостью, повел меня в цехи. Увидел, что изготовление 45-мм пушек налажено теперь уже достаточно надежно. А освоение 76-мм орудий опять требовало перестройки производства, так как пушки значительно отличались по калибру и другим техническим данным.
Убедился окончательно, что директор завода не успевал охватывать все, что требовали от него. Хороший работник, в прошлом начальник производства одного из крупнейших заводов, к роли директора он оказался не готов. Упускал то то, то другое. Выручал его главный инженер.
К этому времени на заводе освоили выплавку легированных и качественных сталей для пушек, построили один из первых в стране цех центробежной отливки орудийных стволов. Заготовки стволов на заводе теперь получали путем заливки жидкого металла во вращающуюся трубу определенной формы, стенки которой интенсивно охлаждались. Центробежная сила заставляла расплавленную сталь равномерно растекаться по трубе, где она и застывала. Точно рассчитанное количество металла позволяло оставлять сердцевину получаемого таким образом орудийного ствола незаполненной. Получали как бы ствол в стволе или трубу в трубе. Полученная с помощью центробежной отливки заготовка требовала гораздо меньшей механической обработки, чем когда ее ковали из цельного металла. Отпадала очень трудоемкая операция сверления канала ствола, так как отверстие выходило само собой во время процесса отливки. Выигрыш времени многократный. Как это помогло резко увеличить выпуск столь нужных армии пушек!
В сентябре 1942 года первые 76-мм орудия вышли с завода и поступили на фронт. Затем с помощью Приволжского завода, где эта пушка изготовлялась поточным методом, а сборка происходила на конвейере, здесь тоже перешли на поточное производство. Привелжане не только поделились опытом, но и передали приуральцам свою технологию, свои чертежи на оснастку, часть оснастки в металле, заготовки, поковки, литье. Эта взаимопомощь заводов была характерна для промышленности вооружения в годы войны.
Будучи на заводе, я познакомился с парторгом ЦК ВКП(б) Андреем Евдокимовичем Иванцовым, скромным человеком, ничем на первый взгляд не выделявшимся среди других. За несколько лет до войны он закончил военно-механический институт, во время учебы жил с семьей в общежитии. Затем работа на заводе, стал начальником цеха и вот теперь - парторг ЦК. Отзывались о нем и рабочие и инженеры единодушно - отзывчивый, вдумчивый, инициативный. На этом заводе парторгу ЦК вместе с руководителями производства пришлось организовывать дружную работу коллектива, работавшего раньше на пяти разных заводах. И эту слаженность, во многом благодаря партийной организации, коммунистам, почувствовали все с первых дней приезда на новое место.
Разговаривали мы с Иванцовым обо всем, что интересовало меня, а потом он выкладывал свое - наболевшее и радостное. Поговорили обстоятельно, а под конец он сказал:
- Приходили на днях ко мне комсомольцы завода, предлагают создать артиллерийский дивизион из молодых рабочих, вооружив его противотанковыми пушками. Решили, что комитет комсомола обратится к молодежи с призывом: "Создадим противотанковый дивизион имени комсомола республики!" Ведь молодежь Ленинграда создала танковый дивизион. Поддерживаете?
Я ответил, что дело это хорошее, патриотическое. Дела на заводе, можно сказать, наладились, буду в обкоме - расскажу все Чекинову.
И вот вместе с Чекиновым мы снова на заводе, чтобы принять участие в митинге, посвященном проводам противотанкового дивизиона. Встретились, конечно, и с Иванцовым, который рассказал, как все хорошо получилось.
- А как, Андрей Евдокимович, ребята в дивизион с охотой шли? - спросил Чекинов.
- Что скажу? Если бы мы всех желающих отправили, вышло бы не меньше десяти дивизионов. Но ведь и на заводе работать надо. Пушки так нужны фронту, что еще теплыми их грузим в вагоны.
Митинг и проводы артдивизиона прошли с большим подъемом. Потом мы получали с фронта вести о нашем артдивизионе. Он участвовал во многих боях, прошел от Дона до Берлина и Праги. Заводские артиллеристы уничтожили 57 танков, 38 минометов, 3 самолета, 65 автомашин и бронетранспортеров, 230 пулеметов, а также значительное количество живой силы врага.
Провожая нас с Чекиновым, Иванцов сказал:
- Не перестаю удивляться патриотизму нашего рабочего класса. Ведь не будь этого патриотизма, этой безграничной любви к своей Родине, мы бы не сделали и половины тех дел, какими теперь может гордиться заводской коллектив. Вы, наверное, слышали о колхознике из Саратовской области Ферапонте Головатом, внесшем личные сбережения на постройку боевого самолета. Оказалось, у него есть брат Василий, который работает на нашем приуральском заводе наладчиком. Так вот, узнав о патриотическом поступке Ферапонта, он встал к молоту вместе с подручными и дал пятнадцать дневных норм. И теперь продолжает давать по нескольку норм за смену. Примеру Василия последовали многие. Выработка в кузнечном цехе значительно возросла. А возьмите героический поступок мастера Павла Ложнова. У нас вышла из строя большая нагревательная печь. Специалисты прикинули, сколько потребуется времени на ее ремонт. Оказалось, что только восемь суток будет остывать под печи. В пересчете на недоданные пушки - это сотни орудий. Павел Ложнов вызвался пустить печь в тот же день. Он работал при температуре несколько сот градусов в асбестовом костюме. Много раз бросался на короткое время в дышащую жаром печь, с закрытыми глазами, на ощупь клал кирпичи, пока хватало воздуха в легких, и выбирался обратно. Через семь часов все было сделано.
Сказав это, Сталин замолчал. Вижу, молчит и Устинов. Тогда опять послышался голос Сталина:
- Совсем недавно Кулик, да и Тимошенко докладывали совсем другое. Заверяли, что орудий именно этих калибров у нас в избытке. Упросили даже прекратить их производство. А теперь говорят, что ошиблись. Но за это спрос с них. Вам, товарищ Устинов, нужно взвесить ваши возможности по увеличению поставок этих пушек армии. Сделать это нужно срочно и доложить мне лично.
Доклад наркома, свидетелем которого я опять невольно стал, не утешил Сталина. Дмитрий Федорович с большой горечью признался, что промышленность вооружения не сможет поставить армии названное Куликом количество пушек в указанный срок. Завод, изготовлявший 45-мм пушки, эвакуирован и находится в пути следования.
Меня удивил вопрос Сталина:
- А почему эти пушки не может изготовить завод Еляна?
Надо же иметь такую память, чтобы знать, какой завод мог еще выпускать подобные пушки.
Устинов ответил:
- Завод Еляна занят восстановлением производства пушек калибра 76 мм, которые также были перед войной сняты с производства.
Сталин замолчал, а затем сказал, как бы рассуждая:
- Теперь ясно: свернув налаженное производство орудий такого массового применения, не освоив взамен ничего другого, мы допустили грубую ошибку. Однако не время искать виновных. Надо быстро, любыми мерами обеспечить выпуск пушек в достаточных количествах.
В наркомате с новой силой "завертелся" этот вопрос. За дело принялся сам нарком. У В. Г. Костыгова не остывал телефон. Владимир Георгиевич пристально следил за двигавшимися на восток вагонами со станками, людьми и незавершенным производством. На мне лежала ответственность во что бы то ни стало дать вовремя металл и инструмент упоминавшемуся заводу. Мирзаханов распорядился начать собирать пушки из сохранившихся деталей еще до пуска станков на новом месте. Подсчитали, сколько времени займет изготовление недостающих деталей, сколько затратят на сборку пушек и их отстрел, когда появятся заготовки с других заводов. Как ни прикидывали, а выпуск 45-мм противотанковых орудий раньше конца сентября 1941 года не ожидался. И этот срок был слишком мал, но ставку делали на энтузиазм и самоотверженность людей. Доложили о расчетах в Государственный Комитет Обороны. Других сроков, понятно, не последовало.
На очередном заседании ГКО Сталин подтвердил, что свертывание перед войной налаженного производства орудий "массового потребления" до полного освоения идущих им на смену образцов - серьезный просчет.
Стоит, видимо, добавить, что в последние предвоенные годы снимались с производства в результате ошибочной оценки их качества и некоторые другие артиллерийские системы. Но особенно важными среди них оказались названные противотанковые орудия, что необходимо особо подчеркнуть, так как речь идет о деле чрезвычайной важности и событиях, происшедших уже в 1941 году, за несколько месяцев до войны.
Начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии маршал Г. И. Кулик сообщил Наркомату вооружения, что, по данным разведки, немцы в ускоренном темпе перевооружают танки пушками калибра более 100 мм и оснащают их соответственно более мощной и качественной броней. В связи с этим вся наша артиллерия калибра 45 и 76 мм окажется против такой бронетанковой техники неэффективной. Маршал Кулик настаивал на прекращении производства этих пушек, а вместо них предлагал начать выпуск 107-мм орудий, в первую очередь в танковом варианте.
Наркомат вооружения обладал иными данными. Там знали, что большинство немецких танков вооружены пушками калибров 37 и 50 мм, лишь часть - 75 мм. А такие танковые пушки, как правило, соответствуют броневой защите танков, которая может поражаться танковой и противотанковой артиллерией аналогичного калибра. Следовательно, в случае войны 45- и 76-мм противотанковые орудия будут иметь вполне очевидное превосходство. Наркомат считал маловероятным фактом, чтобы гитлеровцы перед самой войной сделали что-либо существенное в усилении танковой техники.
И в случае повышения бронепробивающих возможностей нашей артиллерии следовало, конечно, брать не новые для промышленности конструкции, а достигать этой цели за счет увеличения начальной скорости снаряда у тех же 76-мм пушек, производство которых было так хорошо отлажено. Переход на более крупный калибр также надо начинать не со 107-мм пушки, которая существовала лишь в старой (полевой) конструкции, а использовать выпускавшуюся уже крупными сериями современную зенитную пушку калибра 85 мм с большой начальной скоростью снаряда.
Предложение о снятии с производства пушек 45- и 76-мм нельзя было принимать еще и потому, что они выпускались не только как противотанковые, но и как очень маневренные средства против многих важных целей - броневиков, автотранспорта, живой силы противника, проволочных и других преград.
Маршал Кулик вначале не добился осуществления своего намерения. Однако он продолжал настойчиво действовать, выехав на один из артиллерийских заводов, чтобы на месте выяснить возможности создания и освоения танковой 107-мм пушки в серийном производстве, на что якобы у него имелось указание Сталина.
Вспоминает Б. Л. Ванников: "У меня были все основания усомниться в характере подученных маршалом Куликом указаний. Ведь если бы это задание носило сколько-нибудь определенный характер, то его, несомненно, получил бы и Наркомат вооружения. К тому же и Н. А. Вознесенский, с которым я тогда связался по телефону, заявил, что ему ничего по этому вопросу не известно и что он дал указание лишь о том, чтобы на заводе, куда ехал Г. И. Кулик, ему были предоставлены все материалы и объяснения, которые он потребует. Тогда я передал это распоряжение директору завода, а от поездки отказался".
Побывав на одном заводе, Г. И. Кулик вскоре собрался и на другой, продолжая "изучать" возможности для реализации своего проекта. На этот раз он настаивал, чтобы его сопровождал кто-либо из руководителей Наркомата вооружения. Наркомат отказался, рассчитывая, что Кулик сам в конце концов во всем разберется и поймет пагубность своего предложения.
Но эти надежды не оправдались. Вскоре Б. Л. Ванникова вызвали к Сталину, и тот, показав докладную записку маршала Кулика, ознакомил наркома вооружения с ее содержанием:
- Что скажете по поводу предложения вооружить танки 107-миллиметровой пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним.
В это время в кабинет Сталина вошел А. А. Жданов. Обращаясь к нему, Сталин сказал:
- Ванников не хочет делать 107-миллиметровые пушки для танков. - И добавил: - У него имеются серьезные мотивы, их надо обсудить.
Затем, по-прежнему обращаясь к Жданову, распорядился:
- Ты у нас главный артиллерист, поручим тебе возглавить комиссию с участием товарищей Кулика, Ванникова, Горемыкина и еще кого найдешь нужным. Разберитесь с этим вопросом.
На состоявшемся вскоре заседании комиссии у Жданова присутствовали от Наркомата обороны маршал Кулик, генерал Каюков и другие военные. Наркомат вооружения представляли Ванников, Мирзаханов, директора заводов Елян и Фрадкин. Прибыл сюда и нарком боеприпасов Горемыкин со своим заместителем.
Готовясь к этому заседанию, в Наркомате вооружения всесторонне обсудили вопрос, пригласив директоров и конструкторов соответствующих артиллерийских заводов. Взвесив все "за" и "против", пришли к твердому выводу: предложение о снятии с производства 45- и 76-мм артиллерийских систем нецелесообразно и грозит опасными последствиями.
На заседании комиссии Б. Л. Ванников решительно возражал против принятия предложения Г. И. Кулика, хотя видел, что А. А. Жданов явно симпатизирует этому проекту. Затем Бориса Львовича вызвал Сталин. Он показал ему уже подписанное постановление, которое шло вразрез с мнением Наркомата вооружения. Ванников снова попытался высказать свое мнение, но Сталин прервал его, заявив, что возражения наркома основаны на нежелании перестроиться на выпуск новой продукции, а это наносит ущерб государственным интересам.
Этот разговор был последним. Производство 45- и 76-мм пушек пришлось прекратить.
Как только развернулись военные действия, стало ясно, что допущена непростительная ошибка. Донесения с фронтов свидетельствовали, что немецко-фашистская армия наступает далеко не с первоклассной танковой техникой. Состояние бронетанковых сил противника не соответствовало тем сведениям, которыми "козырял" маршал Г. И. Кулик. Наши пушки 45-и 76-мм оказались очень эффективными в борьбе с боевой техникой фашистов.
Исправляя положение, Государственный Комитет Обороны и предложил восстановить в спешном порядке производство 45- и 76-мм противотанковых и других пушек. И не только на тех заводах, которые изготовляли их прежде, но и на других, в том числе и некоторых гражданских, имевших мало-мальски пригодное для этого оборудование.
Тогда-то в Кремль вызвали и Мирзаханова. Признав решение Наркомата обороны недальновидным, Сталин сказал ему:
- Теперь не время искать виновных. Надо любой ценой обеспечить выпуск этих пушек в достаточных количествах. Это сейчас главное.
В работу включили всех, кого можно. Многие из предприятий, которым поручили изготовление противотанковых орудий, по своему станочному и кузнечно-прессовому оборудованию предназначались для изготовления тяжелых, крупных деталей. Достаточно сказать, что на заводе, где до войны изготовляли морскую артиллерию, только один слиток металла для орудийного ствола весил более 140 тонн, а его обработка шла на специальных станках. И вот на этих огромных станках, в частности на карусельных, диаметром более полутора десятков метров, в огромных корпусах, обслуживаемых мостовыми кранами грузоподъемностью свыше 250 тонн, стали изготовлять сравнительно небольшие детали и узлы для 45- и 76-мм пушек. Но иного пути наверстать упущенное не существовало.
Для ускорения выпуска нужных орудий заводы получили готовую техническую документацию. Помогло и наличие больших производственных мощностей промышленности вооружения и запасов технологического оснащения и заготовок (поковок и незавершенных изделий) на артиллерийских заводах, ранее изготовлявших указанные пушки, хорошо организованное чертежное хозяйство. Решающее значение имели огромный технический опыт и самоотверженный труд рабочих, техников, инженеров и руководителей предприятий, которые буквально выжали из оборудования (кстати сказать, первоклассного) все, что оно могло дать.
В результате положение начало меняться уже к концу первого полугодия войны, а в 1942 году промышленность вооружения дала фронту 23 100 пушек калибра 76 мм. Чтобы дать представление о значении этой цифры, напомню, что гитлеровский вермахт к 1 июня 1941 года, то есть перед началом войны с СССР, имел на Востоке 4176 пушек калибра 75 мм.
Наркомату и Госплану СССР поручили составить график ежедневного выпуска пушек по заводам и предупредили, что за выполнением графика установлен особый контроль и спрос будет строгий. Героизм людей позволил выдержать сроки выпуска и выполнение графика, но все было не так просто. Рабочие, инженеры не выходили в сентябре и октябре 1941 года из цехов иногда неделями.
Сталин пристально следил за восстановлением производства. При малейших срывах в отдельные дни директор завода и парторг ЦК на заводе знали, что их промах известен правительству.
Вот как получилось с пушками, производство которых так хорошо наладили еще задолго до войны. Наше счастье, что завод, производивший 45-мм пушки, эвакуировали туда, где могли сразу с прибытием эшелонов приступить к выполнению особо важного задания. Редкий случай.
Завод, куда прибыли эвакуированные, назывался Приуральским. Старое предприятие, очень напоминавшее Ижевский завод, только значительно меньше. Даже пруд возле завода, где когда-то плотина вертела колесо для получения энергии, был такой же. Своя металлургия, но тоже более скромная в сравнении с ижевской - делали обычный прокат. Незадолго до войны здесь выпускали небольшие суда, сельхозмашины, экскаваторы, но в основном - паровозы для лесного хозяйства, как их называли - "кукушки", ходившие по узкой колее и вывозившие главным образом лес к железнодорожным станциям.
Этот завод передали до войны Наркомату вооружения. Основу коллектива составляли квалифицированные кадры, знающие механообработку и металлургию. Однако перестройка на выпуск пушек далась нелегко. Помог другой коллектив, который выделил большую группу инженеров и рабочих, знающих артиллерийское производство. Они-то и взяли на себя руководство новым делом. Подолгу бывали на заводе заместитель наркома И. А. Мирзаханов, начальник и главный инженер артиллерийского главка Н. Э. Носовский и Б. И. Каневский, которые на месте оказывали помощь в освоении нового производства.
В начале войны на завод прибыли эвакуированное с киевского завода "Арсенал" оборудование и две с половиной тысячи рабочих, а следом - еще несколько предприятий.
"В этот период, - вспоминает Н. Э. Носовский, - завод столкнулся со специфическими трудностями организации производства в условиях перебазирования... Каждый коллектив пришел со своими традициями, опытом, сложившимися отношениями. И хотя основным принципом при расстановке людей была польза дела, не так-то просто было решить задачу назначения на те или иные должности. Среди прибывших оказались несколько, по всем данным, равноценных главных механиков, главных энергетиков, заместителей директоров, много начальников цехов и т. д. Кого назначить главным, кого заместителем? Все это надо было решать тактично, правильно, чтобы было поменьше обид, почти неизбежных в такой ситуации".
На помощь руководству завода и партийной организации, а также областному комитету партии пришел Наркомат вооружения, работники которого отлично знали руководящие кадры всех входивших в его систему заводов. Учитывали и опыт, и объем ранее выполняемой ими работы, и масштаб предприятия, его специфику, личные качества каждого руководителя как специалиста и организатора. Руководство наркомата приняло решение и о сохранении оплаты труда всем таким работникам по прежнему месту. Эти и некоторые другие меры во многом облегчили решение вопросов, связанных с расстановкой руководящих кадров.
Немало было на заводе и других проблем, касавшихся организации и технологии производства. Эвакуированное оборудование прибывало с разных заводов и устанавливалось в цехах не по строгому плану и не в соответствии с технологией производства. И хотя тут развернули большое строительство, укрупняли электростанцию, котельную, металлургическую базу, сооружали новые корпуса, самым неотложным было переставить оборудование по единой технологической цепочке, иначе не обеспечить массового выпуска пушек.
Существовало два варианта этой огромной по объему и напряжению работы: с остановкой и без остановки производства орудий, которые уже шли с завода. Переставить надлежало более тысячи единиц оборудования внутри цехов и из цеха в цех. Высказывали опасения, что такая перестройка может вообще сорвать выпуск продукции. Созданный для руководства перестройкой штаб во главе с главным инженером Е. А. Гульянцем разработал четкий план и график работ по дням и часам, но по этому графику завод необходимо было остановить на десять суток.
Смелое, но не простое решение в условиях войны, когда 45-мм противотанковые пушки считают на фронте и в Ставке Верховного Главнокомандования по штукам. Но производство все-таки пришлось остановить. Е. А. Гульянц доказал, что остановка на десять дней обеспечит затем необходимый рост выпуска пушек в соответствии с заданием Государственного Комитета Обороны. Главного инженера поддержали партком завода и наркомат. Величайшая самоотверженность коллектива, победила. Тысяча единиц оборудования, как на огромной шахматной доске, стала строго на свои места. Все бросили на то, чтобы в считанные дни начать выпуск пушек.
И пушки пошли.
В это время я находился неподалеку от завода, где восстанавливали производство 45-мм противотанковых орудий. Звонок от Мирзаханова:
- Владимир Николаевич, если с завода попросят, вмешайся, окажи помощь.
- Хорошо, Илларион Аветович.
Прошло немного времени - звонок от наркома:
- Срочно вылетай на завод к Золотареву, они сорвали график.
Вместе с первым секретарем Удмуртского обкома партии А. П. Чекиновым вылетели на завод. Директор показал телеграмму, смысл которой был такой: "Нельзя, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка противотанковых средств, а в глубоком тылу прохлаждались и бездельничали. Сталин". Адресована директору и парторгу ЦК. Поняли, как плохо на фронте с пушками. Такая острая телеграмма, а недодали всего 15 орудий за месяц.
В цехах рабочие трудятся напряженно. Лица утомленные, бледные, глаза воспаленные. Видим, дело не в старании людей, они отдают последние силы. Беседуем с одним, другим, третьим - почему детали на сборку идут не по графику? В одном месте не вовремя подали инструмент, в другом - нет запаса заготовок, в третьем - заболел рабочий. Причина ясна - нечеткое руководство, неслаженная работа цехов, не отрегулированы еще отдельные операции.
На следующий день - актив. Выступил А. П. Чекинов, сказал о телеграмме Сталина. Далее директор, за ним - начальники отстающих цехов, начальник инструментального цеха, начальник кузницы. Понятно, народ только что приехал, еще не все ладится. Объективно можно понять, но нельзя ждать второй такой телеграммы. Это признают все.
Вспомогательные цехи перевели на казарменное положение, в первую очередь инструментальщиков и ремонтников. "Узкие" места укрепили дополнительным количеством мастеров и рабочих. Директору Ижевского машиностроительного завода, которого я вызвал сюда, поручил в пятидневный срок изготовить недостающий инструмент и доставить его на место.
Пять этих дней мы не выходили с завода. В вагоне, поставленном на его территории, создали свой штаб. Чекинов, директор и я постоянно находились в цехах, наблюдали, как идет работа, особенно на самых ответственных участках. В график вошли на пятый день. Но надо покрыть еще недоделы, чтобы выполнить общий план, иначе наш приезд не оправдан. С завода уехали то ли на восьмой, то ли на девятый день, когда пушки пошли устойчиво.
Многое на заводе поражало. Цехи еще недостроены, нет тепла, а станки уже работают, пушки идут. В октябре 1941 года началось освоение серийного производства, а к концу года 1300 "Аннушек", как бойцы на фронте любовно называли "сорокапятки", отгрузили в действующую армию. И это в тот период, когда одновременно решали ряд задач: перестраивали производство, строили корпуса, принимали эвакуированных.
Конечно, помогло то, что эвакуированное производство противотанковых пушек начали не на пустом месте. Был сложившийся завод, который уже до войны тоже выпускал пушки, правда другого, более крупного калибра. Имелись подъездные железнодорожные пути, энергетика, крановое хозяйство в крупных цехах, кадры машиностроителей. Были, как уже отмечалось, своя металлургия, литейное производство, кузница. А это значило много.
На этом заводе мне довелось быть снова летом 1942 года, когда гитлеровцы, начав наступление на Сталинград, вторглись в междуречье Дона и Волги. Нарком поручил мне вылететь в Приуралье и посмотреть, как там осваивают теперь уже 76-мм противотанковые пушки.
Главный инженер завода Е. А. Гульянц, который еще в первый приезд приглянулся мне своей инженерной эрудицией и технической зрелостью, повел меня в цехи. Увидел, что изготовление 45-мм пушек налажено теперь уже достаточно надежно. А освоение 76-мм орудий опять требовало перестройки производства, так как пушки значительно отличались по калибру и другим техническим данным.
Убедился окончательно, что директор завода не успевал охватывать все, что требовали от него. Хороший работник, в прошлом начальник производства одного из крупнейших заводов, к роли директора он оказался не готов. Упускал то то, то другое. Выручал его главный инженер.
К этому времени на заводе освоили выплавку легированных и качественных сталей для пушек, построили один из первых в стране цех центробежной отливки орудийных стволов. Заготовки стволов на заводе теперь получали путем заливки жидкого металла во вращающуюся трубу определенной формы, стенки которой интенсивно охлаждались. Центробежная сила заставляла расплавленную сталь равномерно растекаться по трубе, где она и застывала. Точно рассчитанное количество металла позволяло оставлять сердцевину получаемого таким образом орудийного ствола незаполненной. Получали как бы ствол в стволе или трубу в трубе. Полученная с помощью центробежной отливки заготовка требовала гораздо меньшей механической обработки, чем когда ее ковали из цельного металла. Отпадала очень трудоемкая операция сверления канала ствола, так как отверстие выходило само собой во время процесса отливки. Выигрыш времени многократный. Как это помогло резко увеличить выпуск столь нужных армии пушек!
В сентябре 1942 года первые 76-мм орудия вышли с завода и поступили на фронт. Затем с помощью Приволжского завода, где эта пушка изготовлялась поточным методом, а сборка происходила на конвейере, здесь тоже перешли на поточное производство. Привелжане не только поделились опытом, но и передали приуральцам свою технологию, свои чертежи на оснастку, часть оснастки в металле, заготовки, поковки, литье. Эта взаимопомощь заводов была характерна для промышленности вооружения в годы войны.
Будучи на заводе, я познакомился с парторгом ЦК ВКП(б) Андреем Евдокимовичем Иванцовым, скромным человеком, ничем на первый взгляд не выделявшимся среди других. За несколько лет до войны он закончил военно-механический институт, во время учебы жил с семьей в общежитии. Затем работа на заводе, стал начальником цеха и вот теперь - парторг ЦК. Отзывались о нем и рабочие и инженеры единодушно - отзывчивый, вдумчивый, инициативный. На этом заводе парторгу ЦК вместе с руководителями производства пришлось организовывать дружную работу коллектива, работавшего раньше на пяти разных заводах. И эту слаженность, во многом благодаря партийной организации, коммунистам, почувствовали все с первых дней приезда на новое место.
Разговаривали мы с Иванцовым обо всем, что интересовало меня, а потом он выкладывал свое - наболевшее и радостное. Поговорили обстоятельно, а под конец он сказал:
- Приходили на днях ко мне комсомольцы завода, предлагают создать артиллерийский дивизион из молодых рабочих, вооружив его противотанковыми пушками. Решили, что комитет комсомола обратится к молодежи с призывом: "Создадим противотанковый дивизион имени комсомола республики!" Ведь молодежь Ленинграда создала танковый дивизион. Поддерживаете?
Я ответил, что дело это хорошее, патриотическое. Дела на заводе, можно сказать, наладились, буду в обкоме - расскажу все Чекинову.
И вот вместе с Чекиновым мы снова на заводе, чтобы принять участие в митинге, посвященном проводам противотанкового дивизиона. Встретились, конечно, и с Иванцовым, который рассказал, как все хорошо получилось.
- А как, Андрей Евдокимович, ребята в дивизион с охотой шли? - спросил Чекинов.
- Что скажу? Если бы мы всех желающих отправили, вышло бы не меньше десяти дивизионов. Но ведь и на заводе работать надо. Пушки так нужны фронту, что еще теплыми их грузим в вагоны.
Митинг и проводы артдивизиона прошли с большим подъемом. Потом мы получали с фронта вести о нашем артдивизионе. Он участвовал во многих боях, прошел от Дона до Берлина и Праги. Заводские артиллеристы уничтожили 57 танков, 38 минометов, 3 самолета, 65 автомашин и бронетранспортеров, 230 пулеметов, а также значительное количество живой силы врага.
Провожая нас с Чекиновым, Иванцов сказал:
- Не перестаю удивляться патриотизму нашего рабочего класса. Ведь не будь этого патриотизма, этой безграничной любви к своей Родине, мы бы не сделали и половины тех дел, какими теперь может гордиться заводской коллектив. Вы, наверное, слышали о колхознике из Саратовской области Ферапонте Головатом, внесшем личные сбережения на постройку боевого самолета. Оказалось, у него есть брат Василий, который работает на нашем приуральском заводе наладчиком. Так вот, узнав о патриотическом поступке Ферапонта, он встал к молоту вместе с подручными и дал пятнадцать дневных норм. И теперь продолжает давать по нескольку норм за смену. Примеру Василия последовали многие. Выработка в кузнечном цехе значительно возросла. А возьмите героический поступок мастера Павла Ложнова. У нас вышла из строя большая нагревательная печь. Специалисты прикинули, сколько потребуется времени на ее ремонт. Оказалось, что только восемь суток будет остывать под печи. В пересчете на недоданные пушки - это сотни орудий. Павел Ложнов вызвался пустить печь в тот же день. Он работал при температуре несколько сот градусов в асбестовом костюме. Много раз бросался на короткое время в дышащую жаром печь, с закрытыми глазами, на ощупь клал кирпичи, пока хватало воздуха в легких, и выбирался обратно. Через семь часов все было сделано.