Страница:
– Я думаю, Алана сама вам все расскажет, – заверила его Лилия.
Алана медленно перевела взгляд на Элизу. Та, как и в прошлый раз, смотрела на сестру с холодной неприязнью. Ясно было, что любви от нее не дождешься.
Стараясь не встречаться глазами с отцом, Алана принялась разглядывать Дональда. Почему-то ее воображение всегда рисовало его похожим на отца. Так и есть! Она не ошиблась! Это копия молодого Энсона.
Лилия тактично оставила Кэлдвеллов наедине друг с другом.
Когда дверь за ней затворялась, Алана чуть было не вскрикнула: «Куда же вы? Вернитесь! Не бросайте меня на произвол судьбы!»
Синие глаза Энсона смотрели на Алану ласково, с затаенной мольбой.
– Неужели эта ослепительная светская красавица и есть моя милая малютка? – с улыбкой проговорил он, медленно подходя к Алане.
Она глядела на него молча, не находя слов. Столько лет Алана ждала этой минуты, а теперь вдруг оказалось, что ей нечего сказать отцу. Нечего и незачем…
Энсон напряженно вглядывался в бесстрастное лицо дочери, ища хоть малейший признак того, что она рада их встрече. В последний раз, когда он видел Алану, она висела у него на шее и, рыдая, умоляла не покидать ее. У Энсона перехватило дыхание. Алана унаследовала от него лишь синие глаза и молочно-белую кожу, а в остальном это была вылитая мать.
– Поздоровайся же с отцом, дорогая Алана! – воскликнул Энсон, простирая к ней руки.
Девушка слегка попятилась.
Он сделал вид, будто не заметил этого, и продолжал нарочито бодро:
– Как ты выросла! Я оставил тебя совсем крошкой, а теперь передо мной взрослая девушка.
Алана по-прежнему ничего не отвечала, и тогда отец, беспомощно оглянувшись на Дональда и Элизу, растерянно проговорил:
– Вот… познакомься, пожалуйста, со своим братом Дональдом и с сестрой Элизой. Им тоже очень хотелось тебя увидеть.
Алану била мелкая дрожь, хотя внешне она казалась совершенно спокойной.
– Приятно познакомиться, – промолвила она, холодно глядя на Элизу. – Я премного о вас наслышана.
Элиза поджала губы и обиженно попеняла отцу:
– Ты нас уверял, что она воспитывалась у индейцев, папа. И, честно говоря, я рассчитывала увидеть грязную, неграмотную…
– Прекрати! – оборвал сестру Дональд. – Я лично очень рад нашему знакомству.
И, просияв, он протянул Алане обе руки.
Алана заглянула в его веселые голубые глаза и, увидев в них искреннюю симпатию, нерешительно приблизилась к Дональду.
– Я, как и Элиза, был введен в заблуждение рассказами про индейцев, – продолжал Дональд. – К примеру, мне и в голову не приходило, что ты такая красавица.
И не успела Алана опомниться, как очутилась в его объятиях. Скажи ей кто-нибудь еще час назад, что она будет обниматься с сыном Энсона Кэлдвелла, Алана бы возмутилась, но теперь она даже не пыталась высвободиться – Дональд был таким доброжелательным…
Отстранившись, Дональд кивнул на отца, расстроенного холодным приемом дочери.
– Ну поздоровайся же с отцом, сестричка! Ты не представляешь, с каким нетерпением он дожидался вашей встречи!
Алана подняла на отца глаза. Энсон бросился к ней и крепко прижал ее к груди.
– Алана! Моя Алана! – прерывающимся голосом проговорил он. – Боже, как я счастлив, что ты жива! Поверь, я был сам не свой, когда до нас дошли слухи о том, что стряслось с шайенами. Я места себе не находил от беспокойства.
В голосе Аланы звучало глухое отчаяние:
– А я думала, что ты забыл обо мне, отец. Я долго ждала тебя, но ты все не появлялся…
– Прости меня, Алана! Прости за то, что я тебе причинил столько боли! Но я безумно любил твою мать и после ее смерти не мог видеть ничего, что напоминало бы мне о ней. Я страшно виноват перед тобой, дочка, но я был так подавлен обрушившимся на меня горем…
– Таким образом папочка дает нам понять, что нашу мать он не любил вовсе, – противным скрипучим голосом произнесла Элиза. – И правда, когда она умерла, он не пролил ни слезинки.
От лица Энсона отхлынула кровь.
– Придержи язык, Элиза. Нашла место для семейных сцен!
– А что? Лилия Беллинджер и сама с удовольствием выставляет напоказ свое грязное белье… Впрочем, чего еще можно ожидать от янки? Если вас интересует мое мнение, то лучшего места для семейных дрязг, чем Беллинджер-Холл, вы во всей Виргинии не найдете.
– Замолчи! Я не позволю так отзываться о матери Николаса в его собственном доме! – не помня себя от бешенства, воскликнула Алана, и Кэлдвеллам стало ясно, что с этой девушкой шутки плохи, ибо ее светская учтивость – всего лишь маска, которая моментально слетает, если Алану разозлить.
Элиза на всякий случай попятилась, однако не удержалась от язвительного вопроса:
– Да по какому праву ты берешься защищать Николаса Беллинджера?
– По праву его жены! – гордо вскинув голову, парировала Алана.
Ответ сразил всех наповал.
В гостиной воцарилось молчание.
Потом наконец Энсон задумчиво протянул:
– Теперь я понимаю, почему ты поехала не к нам домой, а сюда…
Алана выразительно посмотрела на Элизу и поинтересовалась у отца:
– А ты бы меня не выгнал, если бы я приехала к вам?
Элиза поспешно отвернулась, однако Алана успела заметить в глазах сестры страх. Несмотря на свою наглость, Элиза явно не хотела, чтобы отец узнал про ее жестокую выходку.
– О чем ты говоришь? Да я бы тебя принял с распростертыми объятиями! – воскликнул Энсон. – Знай я, что ты здесь, мы бы приехали гораздо раньше. А где, кстати, Николас?
– Уехал в Вашингтон по делам, – ответила Алана, по-прежнему буравя взглядом сестру.
Дональд добродушно расхохотался.
– Господи, да ты представляешь, что ты наделала, сестрица? Взяла и увела из-под носа у наших невест самого богатого жениха во всей Виргинии! Ох, не завидую я твоей доле! Женщины тебе глаза выцарапают… Хотя мне лично устранение Николаса на руку – одним соперником меньше будет.
Ненависть, так долго копившаяся в груди Элизы, наконец прорвалась наружу.
– Правильно говорится, рыбак рыбака видит издалека, – прошипела она. – Премилая компания подобралась: предатель, переметнувшийся на сторону врага, мать предателя, замешанная в грязном скандале, и жена-полукровка… Нечестивая троица…
– Элиза! – одернул ее Энсон. – Предупреждаю в последний раз: веди себя прилично, или тебя отсюда выведут!
– Не обращай внимания на мою вздорную сестру, – подхватил Дональд. – Она просто ревнует. Ей и самой хотелось заарканить Николаса.
– Ложь! – взвизгнула Элиза, кидаясь на брата с кулаками. – Наглая ложь! Как ты посмел встать на ее сторону, негодяй?
Дональд виновато улыбнулся Алане и, схватив Элизу за плечи, повлек ее к выходу.
– Мы подождем в карете, – сказал Дональд отцу, а Алане подмигнул, как старой доброй знакомой. – Ладно, мы еще поболтаем, сестричка! Надеюсь, ты мне расскажешь о своей жизни у шайенов?
Алана с ужасом смотрела вслед Элизе. Почему сестра так ее ненавидит? Ведь они почти незнакомы! На лице Энсона читалось искреннее раскаяние.
– Мне очень жаль, что наша первая встреча омрачилась столь безобразной сценой. Признаться, я надеялся, что все мои дети смогут наконец поселиться вместе со мной под одной крышей, но теперь мне ясно, что это были иллюзии. Элиза… гм… она очень похожа на свою мать. Та тоже была эгоисткой, но это уже другая история. Прости меня, Алана! Если б я знал, что Элиза так себя поведет, я бы не взял ее с собой.
– Мы с ней никогда не будем друзьями. Я не желаю больше ее видеть, – тихо промолвила Алана.
– Не сердись на нее, дочь моя. Элиза росла без матери, в детстве она была лишена облагораживающего женского влияния.
– Но я тоже росла без матери! – с горечью возразила Алана. – С какой стати мне ее жалеть? У нее, в отличие от меня, был хотя бы отец!
– Ты права, – прошептал Энсон Кэлдвелл. – Скажи… а сейчас… ты… счастлива?
– Конечно! – с вызовом ответила Алана. – Я вышла замуж по любви. Почему бы мне не быть счастливой?
– Надо же, – потрясенно пробормотал Энсон Кэлдвелл, – мне и в голову не приходило, что вы с Николасом можете пожениться.
– Он вез меня к тебе, но… так получилось. Мы поженились в Сент-Луисе.
– Честно говоря, я надеялся забрать тебя с собой, – признался отец, – но вижу, что тебе нравится жить у свекрови.
– Нравится, – согласилась Алана. – А ты можешь приезжать ко мне в гости. Мы же теперь соседи. Хотя… – глаза ее посуровели, – сразу хочу предупредить: я не потерплю неуважительного обращения с Лилией. Если ты отвернулся от нее, как и все прочие…
– Спроси у Лилии – она тебе подтвердит, что этого не было и в помине! – сказал отец и добавил с печальной улыбкой: – Господи, как ты похожа на свою мать! Те же сверкающие глаза, та же гордая посадка головы… Если б ты знала, как я любил ее…
– Я тоже любила маму, – грустно откликнулась Алана.
– Она была необыкновенной женщиной. Я больше ни с кем не знал подобного счастья, – признался отец. – Она мне подарила тебя…
Алана молча кивнула.
Отец смутился и, чтобы загладить неловкость, поспешил поинтересоваться:
– А как поживают бабушка с дедушкой?
– Они умерли.
Голос Аланы прозвучал тускло и бесстрастно.
– Этого-то я и боялся, – прошептал Энсон. – Когда я услышал, что шайены вместе с сиу напали на Седьмой кавалерийский полк, я сразу понял, что вам грозит смертельная опасность. Дональд – у него связи в Вашингтоне – попробовал навести о тебе справки, но все было без толку. А потом я получил письмо от твоей бабушки и попросил Николаса Беллинджера, который как раз собирался в те края, разыскать тебя. Остальное ты и сама знаешь.
И тут вдруг Алану прорвало! Долго сдерживаемые чувства хлынули наружу.
– Все эти годы я ждала тебя! – с обидой вскричала она. – Ты же обещал приехать! Я, например, свое обещание сдержала – я каждый день говорила по-английски, чтобы не забыть язык… чтобы ты мог мной гордиться…
Отец погладил Алану по голове:
– Я очень горжусь тобой, милая. И ни от кого не собираюсь скрывать, что ты моя дочь. А не приезжал я к тебе потому, что боялся напоминаний о прошлом. Теперь я понял, что был не прав. Ты выросла без меня, и я тебя совсем не знаю… А жаль!
– Мне так хотелось, чтобы ты вернулся! – повторила Алана. – Каждое утро я поджидала тебя на дороге. Но шли месяцы, а тебя все не было… И наконец я перестала ходить на дорогу…
– Прости меня, голубка, прости, – потерянно пробормотал отец. – Я понимаю, что не заслуживаю прощения, но не отнимай у меня хотя бы надежды… Скажи, что когда-нибудь ты меня простишь, Алана!
Алана представила себе, как бы поступила на ее месте Лилия, и ей стало ясно, что следует ответить отцу…
– Я прощаю тебя, папа, – тихо промолвила она. Он облегченно вздохнул:
– Благодарю. Ты позволишь мне навещать тебя здесь?
– Разумеется, – кивнула Алана. – Мы всегда будем тебе рады.
– А я рад, что у тебя теперь есть Николас. Он благородный человек.
Отец снова заключил Алану в объятия, и они долго стояли, стараясь оживить в памяти прежние чувства. Но, увы, утраченного не вернуть…
Алана отстранилась первой.
– Твои дети тебя, наверное, заждались. Иди к ним, папа, – сказала она, и Энсону словно вонзили в сердце кинжал.
Хотя дочь и пообещала его простить, ни о каком настоящем уважении с ее стороны не могло быть и речи. Равно как и о любви… Ему подсказало это его сокрушенное сердце…
– Я скоро приеду, – пообещал он и, поцеловав Алану в лоб, направился к двери.
Когда отец ушел, Алана еще долго стояла в гостиной, вспоминая свое детство. Как они были счастливы втроем: мама, папа и она!
Увы, пути назад не было. С годами ее трепетная, самозабвенная любовь к отцу померкла, и теперь она вполне могла обходиться без него.
Ей было его жаль. Годы унесли нечто хрупкое и драгоценное, что соединяло их. Но что поделаешь, если нельзя вернуть прошлое?
24
25
Алана медленно перевела взгляд на Элизу. Та, как и в прошлый раз, смотрела на сестру с холодной неприязнью. Ясно было, что любви от нее не дождешься.
Стараясь не встречаться глазами с отцом, Алана принялась разглядывать Дональда. Почему-то ее воображение всегда рисовало его похожим на отца. Так и есть! Она не ошиблась! Это копия молодого Энсона.
Лилия тактично оставила Кэлдвеллов наедине друг с другом.
Когда дверь за ней затворялась, Алана чуть было не вскрикнула: «Куда же вы? Вернитесь! Не бросайте меня на произвол судьбы!»
Синие глаза Энсона смотрели на Алану ласково, с затаенной мольбой.
– Неужели эта ослепительная светская красавица и есть моя милая малютка? – с улыбкой проговорил он, медленно подходя к Алане.
Она глядела на него молча, не находя слов. Столько лет Алана ждала этой минуты, а теперь вдруг оказалось, что ей нечего сказать отцу. Нечего и незачем…
Энсон напряженно вглядывался в бесстрастное лицо дочери, ища хоть малейший признак того, что она рада их встрече. В последний раз, когда он видел Алану, она висела у него на шее и, рыдая, умоляла не покидать ее. У Энсона перехватило дыхание. Алана унаследовала от него лишь синие глаза и молочно-белую кожу, а в остальном это была вылитая мать.
– Поздоровайся же с отцом, дорогая Алана! – воскликнул Энсон, простирая к ней руки.
Девушка слегка попятилась.
Он сделал вид, будто не заметил этого, и продолжал нарочито бодро:
– Как ты выросла! Я оставил тебя совсем крошкой, а теперь передо мной взрослая девушка.
Алана по-прежнему ничего не отвечала, и тогда отец, беспомощно оглянувшись на Дональда и Элизу, растерянно проговорил:
– Вот… познакомься, пожалуйста, со своим братом Дональдом и с сестрой Элизой. Им тоже очень хотелось тебя увидеть.
Алану била мелкая дрожь, хотя внешне она казалась совершенно спокойной.
– Приятно познакомиться, – промолвила она, холодно глядя на Элизу. – Я премного о вас наслышана.
Элиза поджала губы и обиженно попеняла отцу:
– Ты нас уверял, что она воспитывалась у индейцев, папа. И, честно говоря, я рассчитывала увидеть грязную, неграмотную…
– Прекрати! – оборвал сестру Дональд. – Я лично очень рад нашему знакомству.
И, просияв, он протянул Алане обе руки.
Алана заглянула в его веселые голубые глаза и, увидев в них искреннюю симпатию, нерешительно приблизилась к Дональду.
– Я, как и Элиза, был введен в заблуждение рассказами про индейцев, – продолжал Дональд. – К примеру, мне и в голову не приходило, что ты такая красавица.
И не успела Алана опомниться, как очутилась в его объятиях. Скажи ей кто-нибудь еще час назад, что она будет обниматься с сыном Энсона Кэлдвелла, Алана бы возмутилась, но теперь она даже не пыталась высвободиться – Дональд был таким доброжелательным…
Отстранившись, Дональд кивнул на отца, расстроенного холодным приемом дочери.
– Ну поздоровайся же с отцом, сестричка! Ты не представляешь, с каким нетерпением он дожидался вашей встречи!
Алана подняла на отца глаза. Энсон бросился к ней и крепко прижал ее к груди.
– Алана! Моя Алана! – прерывающимся голосом проговорил он. – Боже, как я счастлив, что ты жива! Поверь, я был сам не свой, когда до нас дошли слухи о том, что стряслось с шайенами. Я места себе не находил от беспокойства.
В голосе Аланы звучало глухое отчаяние:
– А я думала, что ты забыл обо мне, отец. Я долго ждала тебя, но ты все не появлялся…
– Прости меня, Алана! Прости за то, что я тебе причинил столько боли! Но я безумно любил твою мать и после ее смерти не мог видеть ничего, что напоминало бы мне о ней. Я страшно виноват перед тобой, дочка, но я был так подавлен обрушившимся на меня горем…
– Таким образом папочка дает нам понять, что нашу мать он не любил вовсе, – противным скрипучим голосом произнесла Элиза. – И правда, когда она умерла, он не пролил ни слезинки.
От лица Энсона отхлынула кровь.
– Придержи язык, Элиза. Нашла место для семейных сцен!
– А что? Лилия Беллинджер и сама с удовольствием выставляет напоказ свое грязное белье… Впрочем, чего еще можно ожидать от янки? Если вас интересует мое мнение, то лучшего места для семейных дрязг, чем Беллинджер-Холл, вы во всей Виргинии не найдете.
– Замолчи! Я не позволю так отзываться о матери Николаса в его собственном доме! – не помня себя от бешенства, воскликнула Алана, и Кэлдвеллам стало ясно, что с этой девушкой шутки плохи, ибо ее светская учтивость – всего лишь маска, которая моментально слетает, если Алану разозлить.
Элиза на всякий случай попятилась, однако не удержалась от язвительного вопроса:
– Да по какому праву ты берешься защищать Николаса Беллинджера?
– По праву его жены! – гордо вскинув голову, парировала Алана.
Ответ сразил всех наповал.
В гостиной воцарилось молчание.
Потом наконец Энсон задумчиво протянул:
– Теперь я понимаю, почему ты поехала не к нам домой, а сюда…
Алана выразительно посмотрела на Элизу и поинтересовалась у отца:
– А ты бы меня не выгнал, если бы я приехала к вам?
Элиза поспешно отвернулась, однако Алана успела заметить в глазах сестры страх. Несмотря на свою наглость, Элиза явно не хотела, чтобы отец узнал про ее жестокую выходку.
– О чем ты говоришь? Да я бы тебя принял с распростертыми объятиями! – воскликнул Энсон. – Знай я, что ты здесь, мы бы приехали гораздо раньше. А где, кстати, Николас?
– Уехал в Вашингтон по делам, – ответила Алана, по-прежнему буравя взглядом сестру.
Дональд добродушно расхохотался.
– Господи, да ты представляешь, что ты наделала, сестрица? Взяла и увела из-под носа у наших невест самого богатого жениха во всей Виргинии! Ох, не завидую я твоей доле! Женщины тебе глаза выцарапают… Хотя мне лично устранение Николаса на руку – одним соперником меньше будет.
Ненависть, так долго копившаяся в груди Элизы, наконец прорвалась наружу.
– Правильно говорится, рыбак рыбака видит издалека, – прошипела она. – Премилая компания подобралась: предатель, переметнувшийся на сторону врага, мать предателя, замешанная в грязном скандале, и жена-полукровка… Нечестивая троица…
– Элиза! – одернул ее Энсон. – Предупреждаю в последний раз: веди себя прилично, или тебя отсюда выведут!
– Не обращай внимания на мою вздорную сестру, – подхватил Дональд. – Она просто ревнует. Ей и самой хотелось заарканить Николаса.
– Ложь! – взвизгнула Элиза, кидаясь на брата с кулаками. – Наглая ложь! Как ты посмел встать на ее сторону, негодяй?
Дональд виновато улыбнулся Алане и, схватив Элизу за плечи, повлек ее к выходу.
– Мы подождем в карете, – сказал Дональд отцу, а Алане подмигнул, как старой доброй знакомой. – Ладно, мы еще поболтаем, сестричка! Надеюсь, ты мне расскажешь о своей жизни у шайенов?
Алана с ужасом смотрела вслед Элизе. Почему сестра так ее ненавидит? Ведь они почти незнакомы! На лице Энсона читалось искреннее раскаяние.
– Мне очень жаль, что наша первая встреча омрачилась столь безобразной сценой. Признаться, я надеялся, что все мои дети смогут наконец поселиться вместе со мной под одной крышей, но теперь мне ясно, что это были иллюзии. Элиза… гм… она очень похожа на свою мать. Та тоже была эгоисткой, но это уже другая история. Прости меня, Алана! Если б я знал, что Элиза так себя поведет, я бы не взял ее с собой.
– Мы с ней никогда не будем друзьями. Я не желаю больше ее видеть, – тихо промолвила Алана.
– Не сердись на нее, дочь моя. Элиза росла без матери, в детстве она была лишена облагораживающего женского влияния.
– Но я тоже росла без матери! – с горечью возразила Алана. – С какой стати мне ее жалеть? У нее, в отличие от меня, был хотя бы отец!
– Ты права, – прошептал Энсон Кэлдвелл. – Скажи… а сейчас… ты… счастлива?
– Конечно! – с вызовом ответила Алана. – Я вышла замуж по любви. Почему бы мне не быть счастливой?
– Надо же, – потрясенно пробормотал Энсон Кэлдвелл, – мне и в голову не приходило, что вы с Николасом можете пожениться.
– Он вез меня к тебе, но… так получилось. Мы поженились в Сент-Луисе.
– Честно говоря, я надеялся забрать тебя с собой, – признался отец, – но вижу, что тебе нравится жить у свекрови.
– Нравится, – согласилась Алана. – А ты можешь приезжать ко мне в гости. Мы же теперь соседи. Хотя… – глаза ее посуровели, – сразу хочу предупредить: я не потерплю неуважительного обращения с Лилией. Если ты отвернулся от нее, как и все прочие…
– Спроси у Лилии – она тебе подтвердит, что этого не было и в помине! – сказал отец и добавил с печальной улыбкой: – Господи, как ты похожа на свою мать! Те же сверкающие глаза, та же гордая посадка головы… Если б ты знала, как я любил ее…
– Я тоже любила маму, – грустно откликнулась Алана.
– Она была необыкновенной женщиной. Я больше ни с кем не знал подобного счастья, – признался отец. – Она мне подарила тебя…
Алана молча кивнула.
Отец смутился и, чтобы загладить неловкость, поспешил поинтересоваться:
– А как поживают бабушка с дедушкой?
– Они умерли.
Голос Аланы прозвучал тускло и бесстрастно.
– Этого-то я и боялся, – прошептал Энсон. – Когда я услышал, что шайены вместе с сиу напали на Седьмой кавалерийский полк, я сразу понял, что вам грозит смертельная опасность. Дональд – у него связи в Вашингтоне – попробовал навести о тебе справки, но все было без толку. А потом я получил письмо от твоей бабушки и попросил Николаса Беллинджера, который как раз собирался в те края, разыскать тебя. Остальное ты и сама знаешь.
И тут вдруг Алану прорвало! Долго сдерживаемые чувства хлынули наружу.
– Все эти годы я ждала тебя! – с обидой вскричала она. – Ты же обещал приехать! Я, например, свое обещание сдержала – я каждый день говорила по-английски, чтобы не забыть язык… чтобы ты мог мной гордиться…
Отец погладил Алану по голове:
– Я очень горжусь тобой, милая. И ни от кого не собираюсь скрывать, что ты моя дочь. А не приезжал я к тебе потому, что боялся напоминаний о прошлом. Теперь я понял, что был не прав. Ты выросла без меня, и я тебя совсем не знаю… А жаль!
– Мне так хотелось, чтобы ты вернулся! – повторила Алана. – Каждое утро я поджидала тебя на дороге. Но шли месяцы, а тебя все не было… И наконец я перестала ходить на дорогу…
– Прости меня, голубка, прости, – потерянно пробормотал отец. – Я понимаю, что не заслуживаю прощения, но не отнимай у меня хотя бы надежды… Скажи, что когда-нибудь ты меня простишь, Алана!
Алана представила себе, как бы поступила на ее месте Лилия, и ей стало ясно, что следует ответить отцу…
– Я прощаю тебя, папа, – тихо промолвила она. Он облегченно вздохнул:
– Благодарю. Ты позволишь мне навещать тебя здесь?
– Разумеется, – кивнула Алана. – Мы всегда будем тебе рады.
– А я рад, что у тебя теперь есть Николас. Он благородный человек.
Отец снова заключил Алану в объятия, и они долго стояли, стараясь оживить в памяти прежние чувства. Но, увы, утраченного не вернуть…
Алана отстранилась первой.
– Твои дети тебя, наверное, заждались. Иди к ним, папа, – сказала она, и Энсону словно вонзили в сердце кинжал.
Хотя дочь и пообещала его простить, ни о каком настоящем уважении с ее стороны не могло быть и речи. Равно как и о любви… Ему подсказало это его сокрушенное сердце…
– Я скоро приеду, – пообещал он и, поцеловав Алану в лоб, направился к двери.
Когда отец ушел, Алана еще долго стояла в гостиной, вспоминая свое детство. Как они были счастливы втроем: мама, папа и она!
Увы, пути назад не было. С годами ее трепетная, самозабвенная любовь к отцу померкла, и теперь она вполне могла обходиться без него.
Ей было его жаль. Годы унесли нечто хрупкое и драгоценное, что соединяло их. Но что поделаешь, если нельзя вернуть прошлое?
24
Холодный март сменился теплым апрелем. В воздухе уже пахло весной. Беллинджер-Холл пробуждался от зимней спячки. На лугу резвились новорожденные жеребята, щипали травку маленькие телята. Царственные белые лебеди скользили по зеркальной глади большого пруда, а за ними плыл целый выводок птенцов.
Алана прогуливалась по тропинке, наслаждаясь весенними ароматами. В кустах сирени жужжали пчелы, пересмешники громко пели, сидя на ветвях магнолий. Пройдя по парку, Алана очутилась во фруктовом саду и залюбовалась розовыми и белыми кронами цветущих деревьев.
За садом начинался лес. Алана уже знала, что в южных лесах полным-полно дичи. Олени здесь не боялись людей и охотно принимали пищу из ее рук. Для Аланы было открытием, что оленя можно приручить и превратить в домашнее животное.
Внезапно ее внимание привлек странный звук. Она обернулась и увидела павлина, который распустил веером свои роскошные перья и важно расхаживал возле стайки довольно невзрачных самочек.
Ускорив шаги, Алана подошла к изящному мостику, перекинутому через протоку, и посмотрела на свое отражение в воде. Да… ничего общего с бледной немочью, какой она была, когда приехала в Беллинджер-Холл! Она уже не сомневалась в своей красоте и надеялась, что Николас тоже сочтет ее привлекательной.
Алана каждый день подолгу поджидала Николаса у дороги, но он не появлялся, и от него не было никаких известий. Зато отец несколько раз приезжал в Беллинджер-Холл вместе с Дональдом. Элиза воздерживалась от встреч с Аланой, чему та была только рада.
С пруда Алана пошла к реке и долго любовалась медленным, плавным течением Потомака и красивым закатом. Домой она вернулась уже в темноте.
В доме было тихо и, как показалось Алане, тоскливо. Еще один день прошел без Николаса… Не только она, но и вся усадьба ждала хозяина, а он не появлялся.
Лилия уже легла спать, домочадцы последовали ее примеру.
Молодой месяц тускло освещал спальню. Алана незаметно погрузилась в забытье, и ей приснился страшный сон: она замерзла, превратилась в ледышку и понимала, что уже больше никогда не сможет согреться, жизнь вытекала из нее по капле… Жалобно всхлипнув, она взмахнула руками, отталкивая темную руку смерти, но кто-то вдруг обхватил ее за плечи, прижал к себе и прошептал голосом Николаса:
– Успокойся, Синеглазка! Это всего лишь сон. Я же обещал тебе, что ты больше никогда не будешь мерзнуть и голодать…
Алана проснулась и… увидела Николаса! Живого и невредимого! Он вернулся домой!
Она обвила руками шею мужа и притянула его голову к своей груди.
Он усмехнулся.
– Вот не думал, что мне так повезет! Обнаружить в своей постели столь соблазнительную женщину – об этом я, право, даже мечтать не смел! Я ведь был уверен, что ты у отца.
Гордая Алана не смогла признаться, что сестра выгнала ее из отцовского дома, и ответила:
– Я решила, что место жены в доме мужа.
– Вот как? – улыбнулся Николас. – А я боялся показаться тебе на глаза.
– Вообще-то мне есть за что на тебя сердиться: ты уехал, даже не попрощавшись, – упрекнула его Алана. – Но… я решила тебя простить! Почему ты так долго не возвращался? Мы тебя заждались.
– О женщины! Вы неисправимы! – с шутливой патетикой в голосе воскликнул Николас. – Стоит на вас жениться, и вы уже с полным правом начинаете засыпать нас вопросами.
Но Алана не обиделась. Пусть поддразнивает ее, сколько хочет. Главное, что он вернулся и, похоже, рад ее видеть!
– Значит, ты не против того, что я лежу в твоей постели? – кокетливо спросила она.
– А в чьей еще ты должна лежать? – расхохотался он и добавил, мгновенно посерьезнев: – Знаешь, даже одной-единственной ночи, проведенной с тобой, оказалось довольно, чтобы все время, пока я был в Вашингтоне, ты не выходила у меня из головы. – Николас встал с кровати и начал раздеваться. – Я почти ни о чем, кроме этого, думать не мог!
По телу Аланы пробежала сладостная дрожь.
– Я так счастлива, что ты наконец приехал! – прошептала она.
Николас лег рядом и привлек жену к себе.
– Правда?
– Да! А как твоя мама обрадуется…
При упоминании о Лилии муж сразу напрягся, и Алана предпочла пока не обсуждать эту болезненную тему.
Он намотал на палец шелковистую прядку ее волос.
– Ты подстриглась?
– Да. Тебе нравится, Николас?
– А как же косы?
– Косы остались в прошлом.
– Вот как? Жаль… Длинные косы так шли моей индейской принцессе. Мне бы не хотелось, чтобы ты сильно изменилась, – вроде бы невзначай заметил Николас, однако Алана почувствовала в его словах предупреждение.
– С виду я стала другая, но в душе прежняя, – поспешно заверила она мужа. – А Лилия говорит, самое главное, чтобы человек оставался в душе верен самому себе.
– Неужели? – язвительно хмыкнул Николас. – Нашла с кем вести разговоры про верность!
Алана спохватилась и снова поспешила перевести беседу в безопасное русло.
– Но я не так уж и коротко подстриглась, – сказала она и тряхнула головой. – Видишь?
Николас прижал к себе жену и начал ласково гладить ее плечи, спину, бедра.
– О! У тебя не только прическа изменилась. В последнее время ты, должно быть, не страдаешь отсутствием аппетита?
– А что? – испугалась Алана. – По-твоему, я слишком толстая?
– Нет, ничего… в самый раз, – стараясь не сбиваться на шутливый тон, ответил Николас.
Прикосновения его рук и звуки любимого голоса всколыхнули в Алане воспоминания о блаженстве, которое доставила ей первая брачная ночь.
В открытое окно долетали ароматы цветов и запах влажной земли – только что отгремела мимолетная весенняя гроза.
Муж потянулся губами к ее нежной шее.
Алана закрыла глаза и пылко прошептала:
– Как же я по тебе соскучилась, Николас!
Незнакомая, манящая красота сводила его с ума.
При одной мысли о том, что он будет снова обладать этой женщиной, Николас задрожал от жгучего желания. Сорочка Аланы полетела на пол, туда же отправилась и его одежда.
Нежные губы жены с каждым поцелуем становились еще нежнее.
– Ты нужна мне! – глухим от страсти голосом проговорил Николас. – Если б ты знала, Синеглазка, как ты мне нужна!
Услышав долгожданное признание, Алана счастливо рассмеялась и, трепеща от восторга, подставила грудь под поцелуи мужа. Ласки становились все жарче, и наконец наступил момент полного слияния тел и душ.
Мысли Аланы были только о Николасе. Он один составлял для нее целый мир. И хотя он не сказал ей слов любви, а признался лишь в том, что она ему необходима, Алана с радостью удовольствовалась и этим.
Николас был нежен и терпелив, о лучшем возлюбленном она не могла и мечтать. Он не только брал, но и давал взамен. Постепенно увлекая ее за собой, он повел Алану к высшему блаженству.
Когда же волны страсти постепенно отхлынули, супруги еще долго лежали, обнявшись, и не могли произнести ни слова.
Затем Николас погладил жену по волосам и тихо произнес:
– По правде сказать, я побаивался, что вторая ночь станет для нас разочарованием. И когда мысли о тебе совсем уж не давали мне покоя, говорил себе, что то был сон, прекрасный сон… Я даже представить себе не мог, что наша связь уже так крепка!
Алана положила голову ему на грудь.
– А я не подозревала, что ЭТО настолько чудесно. Так всегда бывает?
– О нет, Синеглазка. У меня, во всяком случае, такого еще не было, – прошептал Николас и с горечью добавил: – Хотя за женщин я не ручаюсь. Ты лучше спроси у моей матери, она в подобных делах знаток.
– Не говори так! – Алана закрыла ему рот ладонью. – Твоя мать – очень добрая, хорошая женщина. Она не заслужила столь жестоких слов от своего единственного, горячо любимого сына!
Николас испытующе поглядел на жену.
– Я вижу, матушка нашла в тебе союзницу… Любопытно, как она объяснила тебе свой «маленький грешок»? А впрочем, Лилия – мастерица рассказывать сказки.
Алана вздохнула и, не желая ссориться с мужем, опять предпочла увести разговор от больной темы.
– Ты… ты завершил свои дела в Вашингтоне? – с преувеличенным интересом спросила она.
– А как же! – сразу повеселел Николас. – Между прочим, у меня есть для тебя хорошие новости. Я был в Бюро по делам индейцев, где в красках расписал им, каково живется шайенам в резервации. И мне пообещали немедленно устранить эти безобразия. – Чувствовалось, что ему приятно поделиться своими достижениями с женой.
– Но нужно действовать быстро, а то, пока помощь подоспеет, все шайены умрут с голоду!
– В Бюро обещали поторопиться и при мне отправили Уилли Чеппелу телеграмму, в которой говорилось, что продовольствие уже в пути.
– Телеграмму?.. – озадаченно переспросила Алана. – А… ты имеешь в виду поющие провода? Мне про них рассказывали…
– Поющие провода? – рассмеялся Николас. – Отлично придумано! Вот что значит народная мудрость!
Лицо Аланы порозовело от радости.
– Ты сотворил чудо, муж мой. Хочу надеяться, что племя шайенов больше не будет страдать от голода.
– Увы, Алана, поручиться за это я не могу, – покачал головой Николас.
Они надолго умолкли.
Николас завороженно глядел на жену, и ему не верилось, что все происходит наяву. Неужели за два месяца с ней и вправду произошла такая разительная перемена? Глаза Аланы были озарены внутренним светом, лицо стало поистине прекрасным. Темные волосы струились по плечам, стройная фигура напоминала статуэтку. Это была не женщина, а само совершенство.
Николас прижал Алану к себе и вспомнил их первую встречу. Если б он тогда не появился в резервации, она бы наверняка умерла… При одной мысли об этом Николасу стало так страшно, что он чуть не вскрикнул. Господи, да что с ним творится? Околдовала она его, что ли? А впрочем, это неудивительно, ведь Алана не похожа на других женщин. Она невинная, чистая, искренняя… Только бы свет ее не испортил!
Николас обнял жену за тонкую талию, и по его телу снова пробежал трепет желания. Нависнув над ней, он несколько мгновений жадно вглядывался в нее, а затем опять увлек ее в волшебную страну любви.
Когда и это путешествие завершилось, Алана блаженно вздохнула и заснула со счастливой улыбкой.
А Николасу не спалось. Обнимая спящую жену, он никак не мог побороть сомнения. Сможет ли она освоиться в чуждом ей мире? И в состоянии ли он будет защитить ее от обид, которых – он уже чувствовал это – ей не избежать?
Николас досадливо поморщился и повернулся к Алане спиной. Проклятие! Какого черта он женился на женщине, которая неспособна вписаться в его образ жизни? В Сент-Луисе это казалось единственным разумным решением, но сейчас Николас уже сомневался, что поступил правильно. Мужчина не может держать женщину в постели с утра до ночи, и Алане рано или поздно придется столкнуться с миром, который она не знает и не понимает.
Обуреваемый этими невеселыми думами, он долго лежал без сна, но затем усталость все-таки взяла свое.
Алана прогуливалась по тропинке, наслаждаясь весенними ароматами. В кустах сирени жужжали пчелы, пересмешники громко пели, сидя на ветвях магнолий. Пройдя по парку, Алана очутилась во фруктовом саду и залюбовалась розовыми и белыми кронами цветущих деревьев.
За садом начинался лес. Алана уже знала, что в южных лесах полным-полно дичи. Олени здесь не боялись людей и охотно принимали пищу из ее рук. Для Аланы было открытием, что оленя можно приручить и превратить в домашнее животное.
Внезапно ее внимание привлек странный звук. Она обернулась и увидела павлина, который распустил веером свои роскошные перья и важно расхаживал возле стайки довольно невзрачных самочек.
Ускорив шаги, Алана подошла к изящному мостику, перекинутому через протоку, и посмотрела на свое отражение в воде. Да… ничего общего с бледной немочью, какой она была, когда приехала в Беллинджер-Холл! Она уже не сомневалась в своей красоте и надеялась, что Николас тоже сочтет ее привлекательной.
Алана каждый день подолгу поджидала Николаса у дороги, но он не появлялся, и от него не было никаких известий. Зато отец несколько раз приезжал в Беллинджер-Холл вместе с Дональдом. Элиза воздерживалась от встреч с Аланой, чему та была только рада.
С пруда Алана пошла к реке и долго любовалась медленным, плавным течением Потомака и красивым закатом. Домой она вернулась уже в темноте.
В доме было тихо и, как показалось Алане, тоскливо. Еще один день прошел без Николаса… Не только она, но и вся усадьба ждала хозяина, а он не появлялся.
Лилия уже легла спать, домочадцы последовали ее примеру.
Молодой месяц тускло освещал спальню. Алана незаметно погрузилась в забытье, и ей приснился страшный сон: она замерзла, превратилась в ледышку и понимала, что уже больше никогда не сможет согреться, жизнь вытекала из нее по капле… Жалобно всхлипнув, она взмахнула руками, отталкивая темную руку смерти, но кто-то вдруг обхватил ее за плечи, прижал к себе и прошептал голосом Николаса:
– Успокойся, Синеглазка! Это всего лишь сон. Я же обещал тебе, что ты больше никогда не будешь мерзнуть и голодать…
Алана проснулась и… увидела Николаса! Живого и невредимого! Он вернулся домой!
Она обвила руками шею мужа и притянула его голову к своей груди.
Он усмехнулся.
– Вот не думал, что мне так повезет! Обнаружить в своей постели столь соблазнительную женщину – об этом я, право, даже мечтать не смел! Я ведь был уверен, что ты у отца.
Гордая Алана не смогла признаться, что сестра выгнала ее из отцовского дома, и ответила:
– Я решила, что место жены в доме мужа.
– Вот как? – улыбнулся Николас. – А я боялся показаться тебе на глаза.
– Вообще-то мне есть за что на тебя сердиться: ты уехал, даже не попрощавшись, – упрекнула его Алана. – Но… я решила тебя простить! Почему ты так долго не возвращался? Мы тебя заждались.
– О женщины! Вы неисправимы! – с шутливой патетикой в голосе воскликнул Николас. – Стоит на вас жениться, и вы уже с полным правом начинаете засыпать нас вопросами.
Но Алана не обиделась. Пусть поддразнивает ее, сколько хочет. Главное, что он вернулся и, похоже, рад ее видеть!
– Значит, ты не против того, что я лежу в твоей постели? – кокетливо спросила она.
– А в чьей еще ты должна лежать? – расхохотался он и добавил, мгновенно посерьезнев: – Знаешь, даже одной-единственной ночи, проведенной с тобой, оказалось довольно, чтобы все время, пока я был в Вашингтоне, ты не выходила у меня из головы. – Николас встал с кровати и начал раздеваться. – Я почти ни о чем, кроме этого, думать не мог!
По телу Аланы пробежала сладостная дрожь.
– Я так счастлива, что ты наконец приехал! – прошептала она.
Николас лег рядом и привлек жену к себе.
– Правда?
– Да! А как твоя мама обрадуется…
При упоминании о Лилии муж сразу напрягся, и Алана предпочла пока не обсуждать эту болезненную тему.
Он намотал на палец шелковистую прядку ее волос.
– Ты подстриглась?
– Да. Тебе нравится, Николас?
– А как же косы?
– Косы остались в прошлом.
– Вот как? Жаль… Длинные косы так шли моей индейской принцессе. Мне бы не хотелось, чтобы ты сильно изменилась, – вроде бы невзначай заметил Николас, однако Алана почувствовала в его словах предупреждение.
– С виду я стала другая, но в душе прежняя, – поспешно заверила она мужа. – А Лилия говорит, самое главное, чтобы человек оставался в душе верен самому себе.
– Неужели? – язвительно хмыкнул Николас. – Нашла с кем вести разговоры про верность!
Алана спохватилась и снова поспешила перевести беседу в безопасное русло.
– Но я не так уж и коротко подстриглась, – сказала она и тряхнула головой. – Видишь?
Николас прижал к себе жену и начал ласково гладить ее плечи, спину, бедра.
– О! У тебя не только прическа изменилась. В последнее время ты, должно быть, не страдаешь отсутствием аппетита?
– А что? – испугалась Алана. – По-твоему, я слишком толстая?
– Нет, ничего… в самый раз, – стараясь не сбиваться на шутливый тон, ответил Николас.
Прикосновения его рук и звуки любимого голоса всколыхнули в Алане воспоминания о блаженстве, которое доставила ей первая брачная ночь.
В открытое окно долетали ароматы цветов и запах влажной земли – только что отгремела мимолетная весенняя гроза.
Муж потянулся губами к ее нежной шее.
Алана закрыла глаза и пылко прошептала:
– Как же я по тебе соскучилась, Николас!
Незнакомая, манящая красота сводила его с ума.
При одной мысли о том, что он будет снова обладать этой женщиной, Николас задрожал от жгучего желания. Сорочка Аланы полетела на пол, туда же отправилась и его одежда.
Нежные губы жены с каждым поцелуем становились еще нежнее.
– Ты нужна мне! – глухим от страсти голосом проговорил Николас. – Если б ты знала, Синеглазка, как ты мне нужна!
Услышав долгожданное признание, Алана счастливо рассмеялась и, трепеща от восторга, подставила грудь под поцелуи мужа. Ласки становились все жарче, и наконец наступил момент полного слияния тел и душ.
Мысли Аланы были только о Николасе. Он один составлял для нее целый мир. И хотя он не сказал ей слов любви, а признался лишь в том, что она ему необходима, Алана с радостью удовольствовалась и этим.
Николас был нежен и терпелив, о лучшем возлюбленном она не могла и мечтать. Он не только брал, но и давал взамен. Постепенно увлекая ее за собой, он повел Алану к высшему блаженству.
Когда же волны страсти постепенно отхлынули, супруги еще долго лежали, обнявшись, и не могли произнести ни слова.
Затем Николас погладил жену по волосам и тихо произнес:
– По правде сказать, я побаивался, что вторая ночь станет для нас разочарованием. И когда мысли о тебе совсем уж не давали мне покоя, говорил себе, что то был сон, прекрасный сон… Я даже представить себе не мог, что наша связь уже так крепка!
Алана положила голову ему на грудь.
– А я не подозревала, что ЭТО настолько чудесно. Так всегда бывает?
– О нет, Синеглазка. У меня, во всяком случае, такого еще не было, – прошептал Николас и с горечью добавил: – Хотя за женщин я не ручаюсь. Ты лучше спроси у моей матери, она в подобных делах знаток.
– Не говори так! – Алана закрыла ему рот ладонью. – Твоя мать – очень добрая, хорошая женщина. Она не заслужила столь жестоких слов от своего единственного, горячо любимого сына!
Николас испытующе поглядел на жену.
– Я вижу, матушка нашла в тебе союзницу… Любопытно, как она объяснила тебе свой «маленький грешок»? А впрочем, Лилия – мастерица рассказывать сказки.
Алана вздохнула и, не желая ссориться с мужем, опять предпочла увести разговор от больной темы.
– Ты… ты завершил свои дела в Вашингтоне? – с преувеличенным интересом спросила она.
– А как же! – сразу повеселел Николас. – Между прочим, у меня есть для тебя хорошие новости. Я был в Бюро по делам индейцев, где в красках расписал им, каково живется шайенам в резервации. И мне пообещали немедленно устранить эти безобразия. – Чувствовалось, что ему приятно поделиться своими достижениями с женой.
– Но нужно действовать быстро, а то, пока помощь подоспеет, все шайены умрут с голоду!
– В Бюро обещали поторопиться и при мне отправили Уилли Чеппелу телеграмму, в которой говорилось, что продовольствие уже в пути.
– Телеграмму?.. – озадаченно переспросила Алана. – А… ты имеешь в виду поющие провода? Мне про них рассказывали…
– Поющие провода? – рассмеялся Николас. – Отлично придумано! Вот что значит народная мудрость!
Лицо Аланы порозовело от радости.
– Ты сотворил чудо, муж мой. Хочу надеяться, что племя шайенов больше не будет страдать от голода.
– Увы, Алана, поручиться за это я не могу, – покачал головой Николас.
Они надолго умолкли.
Николас завороженно глядел на жену, и ему не верилось, что все происходит наяву. Неужели за два месяца с ней и вправду произошла такая разительная перемена? Глаза Аланы были озарены внутренним светом, лицо стало поистине прекрасным. Темные волосы струились по плечам, стройная фигура напоминала статуэтку. Это была не женщина, а само совершенство.
Николас прижал Алану к себе и вспомнил их первую встречу. Если б он тогда не появился в резервации, она бы наверняка умерла… При одной мысли об этом Николасу стало так страшно, что он чуть не вскрикнул. Господи, да что с ним творится? Околдовала она его, что ли? А впрочем, это неудивительно, ведь Алана не похожа на других женщин. Она невинная, чистая, искренняя… Только бы свет ее не испортил!
Николас обнял жену за тонкую талию, и по его телу снова пробежал трепет желания. Нависнув над ней, он несколько мгновений жадно вглядывался в нее, а затем опять увлек ее в волшебную страну любви.
Когда и это путешествие завершилось, Алана блаженно вздохнула и заснула со счастливой улыбкой.
А Николасу не спалось. Обнимая спящую жену, он никак не мог побороть сомнения. Сможет ли она освоиться в чуждом ей мире? И в состоянии ли он будет защитить ее от обид, которых – он уже чувствовал это – ей не избежать?
Николас досадливо поморщился и повернулся к Алане спиной. Проклятие! Какого черта он женился на женщине, которая неспособна вписаться в его образ жизни? В Сент-Луисе это казалось единственным разумным решением, но сейчас Николас уже сомневался, что поступил правильно. Мужчина не может держать женщину в постели с утра до ночи, и Алане рано или поздно придется столкнуться с миром, который она не знает и не понимает.
Обуреваемый этими невеселыми думами, он долго лежал без сна, но затем усталость все-таки взяла свое.
25
Проснувшись, Алана не обнаружила рядом Николаса. Она посмотрела по сторонам… В комнате его не было!
Вскочив с постели, она быстро оделась в цветастое платье с накрахмаленным кружевным воротничком, повязала волосы шелковой лентой и побежала к лестнице, которая вела на первый этаж.
Душа ее пела. И неудивительно – ведь любимый муж наконец-то вернулся домой!
Эскью, по своему обыкновению, церемонно провел Алану в столовую. Николас уже сидел за столом напротив матери.
Две пары изумрудно-зеленых глаз выжидающе посмотрели на Алану, затем Николас встал и предложил жене стул по правую руку от себя.
Алана удивленно разглядывала мужа – он впервые предстал пред нею не в мундире, а в сером сюртуке и белоснежной рубашке. Серые панталоны облегали длинные стройные ноги, а черные сапоги блестели как зеркало.
Заметив удивление жены, Николас пояснил:
– Я ушел из армии и не ношу теперь мундира.
Алана просияла.
– Бог услышал ваши молитвы, Лилия!
Мать Николаса кивнула, однако глаза ее были печальны.
– О да, и я вечно буду ему за это благодарна.
Алана ласково улыбнулась мужу, вспоминая его нежные объятия, однако он посмотрел на нее холодно и неприязненно. Как будто ночи любви не было и в помине!
– Что это ты напялила? – грубо спросил он. – Да ты знаешь, на кого ты похожа?!
Алана растерянно посмотрела на свое новое платье.
– А что? Тебе не нравится расцветка?
Во взгляде Николаса, устремленном на мать, полыхнул огонь, однако тон оставался по-прежнему ледяным.
– Я попросил бы вас впредь не забивать ей голову всяческим вздором, дорогая матушка. Она существо неиспорченное. И пусть остается такой и впредь!
– Ты хочешь сказать, что она невинна, а я пытаюсь ее развратить? – нахмурилась Лилия.
– Понимайте, как хотите, – вызывающе ответил Николас и, повернувшись к жене, напряженно проговорил: – Я уезжаю до самого вечера – у меня много дел.
С этими словами он вышел из столовой. Алана была в полной растерянности:
– Что с ним, Лилия? А я-то надеялась…
В глазах свекрови стояли слезы.
– Я тоже надеялась, что время залечит его раны, но, увы, он ничуть не смягчился по отношению ко мне. Николас по-прежнему винит меня в гибели своего отца.
– Может быть, стоит подождать еще немного? – попыталась утешить свекровь Алана. – Я уверена, что со временем Николас поймет свою ошибку.
Вскочив с постели, она быстро оделась в цветастое платье с накрахмаленным кружевным воротничком, повязала волосы шелковой лентой и побежала к лестнице, которая вела на первый этаж.
Душа ее пела. И неудивительно – ведь любимый муж наконец-то вернулся домой!
Эскью, по своему обыкновению, церемонно провел Алану в столовую. Николас уже сидел за столом напротив матери.
Две пары изумрудно-зеленых глаз выжидающе посмотрели на Алану, затем Николас встал и предложил жене стул по правую руку от себя.
Алана удивленно разглядывала мужа – он впервые предстал пред нею не в мундире, а в сером сюртуке и белоснежной рубашке. Серые панталоны облегали длинные стройные ноги, а черные сапоги блестели как зеркало.
Заметив удивление жены, Николас пояснил:
– Я ушел из армии и не ношу теперь мундира.
Алана просияла.
– Бог услышал ваши молитвы, Лилия!
Мать Николаса кивнула, однако глаза ее были печальны.
– О да, и я вечно буду ему за это благодарна.
Алана ласково улыбнулась мужу, вспоминая его нежные объятия, однако он посмотрел на нее холодно и неприязненно. Как будто ночи любви не было и в помине!
– Что это ты напялила? – грубо спросил он. – Да ты знаешь, на кого ты похожа?!
Алана растерянно посмотрела на свое новое платье.
– А что? Тебе не нравится расцветка?
Во взгляде Николаса, устремленном на мать, полыхнул огонь, однако тон оставался по-прежнему ледяным.
– Я попросил бы вас впредь не забивать ей голову всяческим вздором, дорогая матушка. Она существо неиспорченное. И пусть остается такой и впредь!
– Ты хочешь сказать, что она невинна, а я пытаюсь ее развратить? – нахмурилась Лилия.
– Понимайте, как хотите, – вызывающе ответил Николас и, повернувшись к жене, напряженно проговорил: – Я уезжаю до самого вечера – у меня много дел.
С этими словами он вышел из столовой. Алана была в полной растерянности:
– Что с ним, Лилия? А я-то надеялась…
В глазах свекрови стояли слезы.
– Я тоже надеялась, что время залечит его раны, но, увы, он ничуть не смягчился по отношению ко мне. Николас по-прежнему винит меня в гибели своего отца.
– Может быть, стоит подождать еще немного? – попыталась утешить свекровь Алана. – Я уверена, что со временем Николас поймет свою ошибку.