О`Бэньон Констанс. Синеглазая принцесса

   В глазах Барнарда вспыхнул огонек надежды. Вспыхнул – и тут же погас.
   – Я вам не верю! – отворачиваясь от Аланы, буркнул он.
   – Но зачем мне вас обманывать, полковник? Вы думаете, у меня нет других занятий? – терпеливо, словно разговаривая с малым ребенком, спросила Алана.
   Однако он все еще колебался:
   – Простите, но я не могу поверить, что ваш супруг отпустил вас ко мне. Да я бы на его месте никогда в жизни не позволил, чтобы моя жена вступила в переговоры с врагом! А в том, что Николас Беллинджер видит во мне врага, я не сомневаюсь.
   – Муж не знает, что я поехала к вам, – сказала Алана. – Но даже если бы узнал, это все равно ничего бы не изменило. Вы нужны Лилии, а она – да-да, не отпирайтесь, я это вижу! – она нужна вам.
   Полковник долго молчал, а когда наконец заговорил, в его голосе звучали печальные нотки:
   – Ни одна женщина не вызывала у меня таких чувств, как Лилия. Ее соседи могут думать, что им заблагорассудится, но она не нарушила супружеской верности. Мы любили друг друга платонически, я собирался на ней жениться после войны! Но потом… потом случилось известное вам несчастье.
   – Да, я знаю, но почему вы решили, что Лилия желала вашей смерти? – недоуменно спросила Алана.
   – Как почему? Мне это сказал ее муж! И когда я услышал о ее предательстве, жизнь мне стала не мила. Клянусь, я даже мечтал, чтобы этот негодяй убил меня! Но, увы, судьба распорядилась иначе…
   – Но Симеон Беллинджер солгал! Бессовестно солгал! Лилия рассказала мне, что он был жестоким человеком, ему доставляло удовольствие причинять окружающим боль. Он нарочно обвинил ее в предательстве, чтобы вы перед смертью еще больше страдали.
   Барнард ахнул:
   – Боже мой! Я ведь столько раз проезжал мимо Беллинджер-Холла и мог бы повидаться с Лилией! А однажды мне даже показалось, что она ехала в открытом экипаже… но так далеко, что я не был уверен… Неужели вы говорите правду?
   Алана вскочила и бросилась к нему:
   – Умоляю, поезжайте к Лилии! Поговорите с ней. Хуже не будет.
   Он все еще сомневался:
   – Но… мои люди расстреляли ее мужа без суда и следствия.
   – Да, и она уже поплатилась за это годами затворничества. Не теряйте времени, поезжайте к ней сегодня же.
   – Она по-прежнему живет в Беллинджер-Холле? – сдаваясь, спросил полковник.
   – Нет, в Филадельфии. Лилия вернулась в родительский дом, – ответила Алана, прекрасно понимая, что возвращение в Беллинджер-Холл было бы для Сандерсона мучительным.
   И действительно, он вздохнул с облегчением, услышав, что она оттуда уехала.
   – Но что будет с вами, когда ваш муж узнает о нашей встрече? – обеспокоенно воскликнул Сандерсон. – Для него-то я враг, в этом можно не сомневаться!
   – Думаю, мне придется нелегко, но я уверена, что поступила правильно, и это придает мне сил.
   Сандерсон встал, опираясь на трость, и, прихрамывая, подошел к Алане.
   – Вы удивительная женщина, – промолвил он, поднося ее руку к губам, и многозначительно добавил: – Как и все женщины в семействе Беллинджеров!
   – Так вы поедете к Лилии… – Это прозвучало уже не как вопрос, а как утверждение.
   В глазах Сандерсона засияла тихая радость:
   – Да! Вы меня убедили, и я сегодня же отправлюсь в Филадельфию!
   – И вы не пожалеете об этом, полковник! – заверила Сандерсона Алана.
   Он подвел ее к двери.
   – А теперь, юная сваха, вам пора покинуть мой дом. Я не хочу, чтобы о вас распускали сплетни.
   Алана одарила Барнарда ослепительной улыбкой и побежала к экипажу, крикнув через плечо:
   – Передайте Лилии, что я ее очень люблю!
   Барнард счастливо засмеялся: кошмар, преследовавший его столько лет, неожиданно кончился! Ему даже не верилось, что это происходит наяву.
   – Я непременно передам ей ваши слова, – пробормотал он не для Аланы, которая была уже далеко, а для себя. – Но прежде я сам признаюсь Лилии в любви!
   У Аланы как будто выросли крылья. Ей не терпелось рассказать новой подруге о своей встрече с Барнардом Сандерсоном.
   «Интересно, прошла у Дотти мигрень или нет? – гадала она. – Если нет, то придется подождать до утра».
   Она воображала встречу Лилии с Барнардом и заранее радовалась за них. Они заслужили право быть вместе.
   Потом Алана вспомнила о Николасе, и ей стало невесело. Он наверняка будет метать громы и молнии… Впрочем, какой смысл расстраиваться раньше времени? Лучше не думать о неприятном.
   Горничная встретила ее словами:
   – Миссис Синглетон просила, чтобы вы, как появитесь, прошли в гостиную.
   – Она поднялась с постели! – обрадовалась Алана. – Значит, ей полегчало?
   – Да, госпожа.
   Распахнув дверь, Алана кинулась к Дотти и выпалила:
   – Все прошло великолепно! Вы даже не представляете себе, как я рада!
   Дотти посмотрела на нее с каким-то странным выражением, однако Алана, не обратив на это внимания, воодушевленно продолжала:
   – Я понимаю и полностью разделяю ваши чувства. И я бы никогда не поехала без вас к Барнарду Сандерсону, если бы не…
   – А у меня для вас сюрприз, дорогая, – решительно перебила Алану Дотти, сознавая, что еще мгновение – и она наговорит лишнего. – Час назад сюда пожаловал ваш супруг.
   И она выразительно посмотрела за спину Аланы.
   Та стремительно обернулась.
   Николас даже не потрудился встать с кресла. Внешне он сохранял спокойствие, однако Алана сразу заметила, что в глубине его ледяных глаз полыхает гневный огонь.
   От волнения и испуга она сказала первое, что пришло ей в голову:
   – Вот уж не ожидала! Николас! Что ты тут делаешь?
   Николас не спеша поправил манжету и ровным, размеренным голосом произнес:
   – Ты странно приветствуешь мужа, которого давно не видела. Но я все же отвечу на твой вопрос. Я приехал, чтобы узнать, чем здесь занимается моя жена. И, по-моему, правильно сделал.
   Дотти побледнела и потерла виски.
   – Мистер Беллинджер, я знаю, о чем вы думаете, но поверьте, ваша жена ни в чем не виновата. А если что-то и выглядит подозрительно, то лишь потому, что она еще не усвоила светских обычаев.
   Николас смерил ее убийственным взглядом.
   – Не понимаю, на что вы намекаете, миссис Синглетон?
   Дотти хотела было ответить, но Николас небрежно махнул рукой.
   – Нет-нет, не трудитесь отвечать. В любом случае этот разговор касается только нас с женой, а я предпочитаю высказать ей все, что думаю, с глазу на глаз. – И, обернувшись к Алане, он сообщил: – Я приказал Китти уложить твои вещи. Надеюсь, ты не откажешься поехать со мной?
   Алана растерянно оглянулась на Дотти.
   – Я… я не знаю…
   Дотти подошла к Алане и ободряюще улыбнулась.
   – Дорогая, вы можете остаться, если пожелаете. Еще раз повторяю, мистер Беллинджер, ваша жена не сделала ничего дурного!
   Николас схватил Алану за руку и потащил ее к двери:
   – Поехали! За Китти я пришлю экипаж потом. Счастливо оставаться, миссис Синглетон.
   – Простите меня, Дотти! – пролепетала Алана, еле поспевая за мужем.
   Испуганная Дотти бросилась к двери и, встав перед Николасом, потребовала, чтобы он сказал, куда увозит жену.
   И Дотти, и Алана были готовы к тому, что Николас взорвется и устроит скандал, но он на удивление терпеливо объяснил:
   – Сегодня мы переночуем в гостинице, а завтра вернемся домой.
   Однако Дотти все еще медлила, недоверчиво глядя на Николаса.
   И тогда он, натянуто улыбнувшись, сказал:
   – Не бойтесь, я ее и пальцем не трону. Бить женщин не в моих правилах. Да и Алана неробкого десятка, она умеет за себя постоять. Так что из нас двоих жалости достоин скорее я, мадам.
   – О нет, мистер Беллинджер, – возразила Дотти, не устояв перед обаянием Николаса. – Вы достойны зависти и восхищения, ибо ваша супруга – необыкновенная женщина. Умоляю, обращайтесь с ней соответственно!
   Николас по-бульдожьи сжал челюсти.
   – Разрешите откланяться, мадам.
   Посторонившись, Дотти молча наблюдала, как Николас усаживал жену в карету. Когда дверца за ними закрылась, на губах пожилой женщины заиграла лукавая улыбка.
   – Попался, мошенник? – пробормотала она себе под нос. – Не желает жена играть по твоим правилам! Не желает – и все тут! Да, придется тебе попотеть, Николас Беллинджер, чтобы укротить гордую и независимую Алану. Хотя еще неизвестно, кто кого укротит…
   Алана глядела на Николаса из-под полуопущенных век.
   – Зачем ты за мной приехал?
   – А разве непонятно?
   – Мне, по крайней мере, нет.
   Он насупился:
   – Мне сказали, что ты бегаешь на свидания к Барнарду Сандерсону. Я, конечно, этому не поверил, ведь Барнард Сандерсон давно отправился на тот свет. А если бы и остался каким-то чудом жив, надеюсь, ты никогда бы с ним не спуталась. Не настолько же ты коварна!
   Алана молчала.
   Николас схватил ее за подбородок и заставил поднять глаза.
   – Неужели он действительно жив, Алана?
   Она еле заметно кивнула.
   – И ты… была у него? Да?
   – Да…
   Лицо Николаса стало совершенно непроницаемым.
   – Зачем ты к нему поехала?
   – Я… я не могу тебе рассказать, Николас, – прошептала Алана, верная клятве, которую она дала Лилии.
   – Не можешь или не хочешь? – зловеще прищурился муж.
   – Не могу и не хочу! – воскликнула Алана, отталкивая его руку.
   – Понятно, – Николас отвернулся к окну. – Значит, тебе есть что скрывать.
   – Считай как хочешь, я тебе все равно ничего не скажу.
   – Не думал я, что ты способна мне изменить, Алана, – процедил сквозь зубы Николас. – Впрочем, что тут удивительного? Все женщины одинаковы. Но почему именно с Барнардом Сандерсоном? С человеком, который виноват в гибели моего отца!
   – Я не совершила ничего дурного, Николас, – возразила Алана. – И твои подозрения для меня оскорбительны. Неужели у тебя так мало доверия ко мне?
   – А у тебя ко мне? Вспомни, что ты устроила перед моим отъездом в Северную Каролину. Ты же была уверена, что я там тебе изменю.
   – Это другое дело, Николас.
   – Почему?
   Ей безумно хотелось броситься ему на шею, но она не осмелилась, а только попросила:
   – Пожалуйста, верь мне. Я говорю правду.
   – Я хочу тебе верить и именно поэтому спрашиваю, зачем ты поехала к Барнарду Сандерсону.
   Алана закусила губу.
   – Я не могу тебе сказать, Николас. Не спрашивай меня.
   Лицо его исказилось от гнева.
   – Что ж, пусть будет так, Алана. Раз ты не хочешь признаваться, значит, ты виновата.
   – В чем?
   В эту минуту экипаж подъехал к гостинице, и швейцар услужливо распахнул дверцу.
   Николас подтолкнул жену к выходу, злобно прошипев ей вслед:
   – Не думай, что я дурак, Алана. Я достаточно насмотрелся в своей жизни на потаскух и умею отличать их от порядочных женщин.
   Алана была до глубины души уязвлена этими незаслуженными оскорблениями и рассердилась не меньше Николаса.
   Николас грубо выволок ее из кареты и потащил вверх по лестнице. А открыв дверь номера, бесцеремонно втолкнул Алану внутрь.
   Она подошла к окну и судорожно вцепилась в кружевные занавески, из последних сил сдерживаясь, чтобы не броситься на мужа с кулаками, но когда обернулась и увидела его перекошенное страданием лицо, гнев ее моментально угас.
   – Верь мне, Николас, – взмолилась Алана, простирая к нему руки. – Говорю тебе, я не совершила ничего такого, что бы опорочило твою или мою честь.
   Из глаз Николаса сыпались искры.
   – А это уж как сказать… Я, например, считаю твой проступок тягчайшим. Не всякая жена позволит себе так обходиться со своим мужем. – Он немного помолчал и, зловеще понизив голос, продолжил: – Я ведь тоже просил тебя доверять мне, когда собирался за лошадьми в Северную Каролину.
   – То было другое дело! Разве ты забыл, как в первую брачную ночь предупредил меня, чтобы я не рассчитывала на твою верность? – в отчаянии прошептала, отводя взгляд, Алана.
   Николас схватил ее за плечи:
   – Нет, ты в глаза мне посмотри! В глаза! Признавайся, каждый раз, когда я обнимал тебя в постели, ты представляла себе Серого Сокола, да? Ты мысленно изменяла мне? Ну! Говори! – потребовал он, в глубине души надеясь услышать твердое «нет».
   Алана даже не подозревала, что он так ревнует ее к умершему возлюбленному. Но как же оскорбительна показалась ей эта ревность!
   – Ты ошибаешься, Николас, – побелевшими от гнева губами произнесла она. – Я отдавала себе отчет в том, чьи руки меня ласкают. И не могла обманываться, воображая на твоем месте Серого Сокола. Не могла по многим причинам, но прежде всего потому, что Серый Сокол меня понимал, а ты – нет.
   В глазах Николаса полыхнуло такое адское пламя, что Алана попятилась. Он взмахнул рукой. Она отшатнулась, но Николас лишь дотронулся до ее щеки.
   – А измену твой Серый Сокол тоже понял и простил бы?
   Она молчала, с трудом сдерживая слезы.
   – Скажи, как мне найти Барнарда Сандерсона, – потребовал Николас. – Раз ты отказываешься отвечать на мои вопросы, я потребую ответа у него.
   – Не надо, Николас! Молю тебя…
   Николас чертыхнулся и ринулся прочь, бросив на ходу рыдающей жене:
   – Я вам покажу, что с Беллинджерами шутки плохи! И учти, в отличие от отца, я не промахнусь!

33

   Огня у окна, Алана наблюдала, как постепенно гасли огни в окнах домов. Она напряженно всматривалась в лица подъезжавших к гостинице людей, но Николас все не появлялся.
   Она молилась, чтобы Барнард успел уехать в Филадельфию. Николас был сейчас в таком непредсказуемом состоянии, что сгоряча мог совершить что угодно.
   Сердиться на него Алана не могла. В конце концов, муж вправе требовать у жены отчета. Это она виновата в том, что дала обещание, которое не позволяет ей говорить с ним откровенно.
   Белый дом выглядел очень красиво в сиянии яркой луны, но Алана не замечала его великолепия. Ей было страшно одиноко. Огромный город действовал на нее подавляюще. Она чувствовала себя здесь неприкаянной и, несмотря на свой ошеломительный успех в вашингтонском свете, никому не нужной.
   Здесь все было чужим. Сегодня и Николас, и Дотти сказали, что она нарушила правила приличия. Но ведь именно благодаря этому она смогла помочь Лилии и Барнарду! А что важнее – человеческое счастье или какие-то дурацкие правила? А ревность Николаса к Барнарду просто смешна! Смешна и нелепа!
   Ах, если бы она могла рассказать ему правду! Но как это сделать, не нарушив обещания, данного Лилии?
   Алана так глубоко задумалась, что не услышала шагов Николаса. И поэтому, когда его тяжелая рука легла ей на плечо, она подскочила от ужаса и испугалась еще больше, увидев свирепый оскал на лице Николаса.
   – Твой дружок улизнул у меня из-под носа! – прорычал он. – Так что тебе все-таки придется держать передо мной ответ!
   Он со всей силы стиснул ее запястье и рванул Алану к себе.
   – Не пытайся меня обмануть, я все равно узнаю правду!
   – Пусти! Больно!
   Она попыталась вырваться, но не смогла. Николас дотащил ее до кровати и заставил сесть.
   – Говори, что между вами было?
   Алана закусила губу, в глазах ее полыхнул яростный огонь.
   – Я ничего не обязана тебе рассказывать, Николас.
   Ей хотелось сейчас только одного – покоя.
   – Я не позволю тебе выставлять меня на посмешище! – прохрипел Николас.
   – У меня и в мыслях не было ничего подобного, – устало проговорила Алана. – Ты все понимаешь превратно.
   – Тогда скажи, в чем я ошибаюсь! В чем? Признавайся, зачем ты отправилась к бывшему любовнику моей матери?
   – Почему ты так дурно думаешь о нас с Лилией?
   – А почему ты от меня упорно что-то скрываешь? Говоришь, что невиновна, а сама отказываешься объяснить, чем ты занималась в доме Барнарда Сандерсона. Что я должен думать, а? Отвечай! Он тебя обнимал? Его грязные руки шарили по твоему телу?
   – Нет! Нет! Как ты мог даже предположить такое? Полковник Сандерсон – джентльмен. Мне его искренне жаль.
   – А мне – нет. По его милости убили моего отца. И ты хочешь, чтобы я его жалел? – Николас в бешенстве стукнул кулаком по стене.
   – Я хочу, чтобы… О, если б ты знал… Порой видимость бывает обманчивой, Николас. Это все, что я могу тебе сказать, – прерывающимся голосом произнесла Алана.
   Николас раздраженно махнул рукой:
   – Я понятия не имею, о чем ты говоришь. По моим сведениям, дамы от Барнарда Сандерсона без ума, но он их всех отвергает, потому что какая-то женщина в далеком прошлом разбила его сердце. Однако тебя он не отверг, Алана, не так ли?
   – Ты совершенно напрасно ревнуешь меня к полковнику, – прошептала она.
   – Короче, так: ты больше никогда не увидишь этого человека. Завтра я увезу тебя в Беллинджер-Холл, и ты повсюду будешь появляться только со мной, – заявил муж.
   Такого ущемления своего достоинства гордая дочь шайенов стерпеть не могла.
   – Ты мой муж, а не тюремщик! – взвилась Алана. – И ты не будешь мне диктовать, с кем я имею право видеться, а с кем – нет.
   Он впился гневным взглядом в ее лицо.
   – Черт побери, Алана, да ты понимаешь, каким идиотом ты меня выставила сегодня перед Дотти? Я сижу у нее в гостиной, а ты приходишь и начинаешь взахлеб рассказывать о… полковнике! Я вдруг почувствовал себя двойником отца! – Алана замотала головой, но муж не дал ей произнести ни слова и продолжал глухим голосом, дрожащим от ненависти: – Я долго гулял по улицам, чтобы хоть немного успокоиться, но не мог… все представлял тебя в объятиях этого субъекта. Куда он уехал, Алана?
   – Я не могу сказать.
   – Не знаешь или не хочешь?
   – Не хочу.
   Она была в полной уверенности, что за этим последует очередной взрыв, но неожиданно черты Николаса смягчились, и он погладил ее по щеке.
   – Ты не представляешь, что я пережил, когда приехал домой и не застал тебя там. Я себе места не находил, пока ты не появилась. Зачем, почему ты покинула Беллинджер-Холл?
   – Ты же знаешь. Меня попросил Дональд.
   – Да, я видел Элизу. Она мне сказала, что… А впрочем, неважно.
   И, не дав Алане произнести ни слова, Николас стиснул ее в объятиях. У нее перехватило дыхание, с губ сорвался стон, сердце бешено заколотилось. Неужели он наконец понял, что она невинна? Неужели…
   – Признавайся, этот негодяй тебя ласкал?
   У Аланы что-то оборвалось внутри. Она хотела отстраниться, хотела ударить Николаса, но он прижал ее к себе и заглушил протесты поцелуем.
   Николас дрожал, но не от страсти, а от ярости, и Алана это отлично понимала.
   – Попадись мне сегодня этот негодяй, я бы его прикончил! – прохрипел, задыхаясь, Николас.
   И снова она попыталась ему возразить, а он опять припал губами к ее нежным губам, не давая ей ответить. Наконец он отшатнулся от нее и грозно спросил:
   – Ты была с ним близка, Алана?
   Она закусила дрожащую губу и помотала головой.
   Черные, как ночь, волосы взвихрились и рассыпались по ее плечам.
   – Как ты мог даже допустить такое? – чуть не плача от обиды, воскликнула Алана.
   Николасу отчаянно хотелось поверить в ее невиновность и позабыть все, словно кошмарный сон. Но в памяти прочно засели жалящие слова Элизы. Да и сама Алана, черт побери, не отрицала своего свидания с Барнардом Сандерсоном!
   – Ты моя, Алана, – снова привлекая ее к себе, сказал Николас. – Пусть даже я тебе опостылел, ты все равно принадлежишь мне.
   Гнев Аланы внезапно погас. Неожиданно для самой себя она посмотрела на эту историю как бы со стороны и поняла, что, пожалуй, и она бы на месте Николаса испытывала муки ревности.
   – Почему ты мне не веришь, Николас? – стараясь говорить как можно мягче, спросила Алана.
   Лицо его было наполовину в тени.
   – Я хочу тебе поверить, Алана. Очень хочу!
   – Тогда поверь.
   – Я болен тобой, болен не на шутку, – странным, чужим голосом промолвил Николас. – Ты лихорадка в моей крови. Днем меня преследуют звуки твоего смеха, ночью я сгораю от любви…
   – От любви? – встрепенулась Алана. – Ты… Это признание?
   Боже мой! Неужели она наконец дождалась этого сладостного мига? Неужели он и вправду…
   – Я же тебе говорил, что не способен любить, – отчеканил Николас. – Но я желаю тебя. Страстно желаю. Разве этого мало?
   С каких это пор похоть стала заменой любви? К горлу Аланы подступили рыдания.
   Но, как уже не раз бывало, на выручку ей пришла гордость. Алана буквально на миг отвернулась от мужа, а когда снова посмотрела ему в глаза, на ее губах играла надменная, ироничная усмешка.
   – О любви болтают только дураки и поэты. А нам с тобой глупые слова не нужны. Не так ли?
   – Ты совсем сведешь меня с ума, – простонал он. – Сперва я гоняюсь за тобой, как безумный, по всей Америке, а когда наконец нахожу, ты начинаешь говорить загадками. Научусь ли я хоть когда-нибудь тебя понимать?
   – Вряд ли, – вздохнула Алана. – Мы с тобой, наверное, никогда не поймем друг друга.
   Николас засмеялся, но глаза его смотрели совсем не весело.
   – Однако кое в чем мы все же достигли взаимопонимания. Я, например, понимаю, что заставляет тебя трепетать от вожделения.
   И в доказательство этих слов губы Николаса прикоснулись к мочке ее уха. Долго ждать действительно не пришлось – по телу Аланы пробежала дрожь восторга.
   – Вот видишь? За то недолгое время, что мы живем бок о бок, я успел тебя изучить, дорогая, – процедил сквозь зубы Николас и потянулся к застежке ее платья.
   Вскоре оно уже валялось на полу.
   – Ты дрожишь, – понимающе усмехнулся Николас. – Надеюсь, не от страха? Не бойся, я не сделаю тебе больно. Как бы я ни был на тебя зол, Алана, я не злодей и не стану тебя бить.
   Говоря это, он проворно снимал с жены остальную одежду, распаляя ее страсть искусными ласками.
   Поцелуи Николаса обжигали кожу Аланы. Объятая пламенем желания, она уже плохо понимала, что творится вокруг, и до нее не сразу дошло, что они уже оба наги.
   Но когда он притянул ее к себе, Алана начала вырываться, понимая, что еще немного – и она полностью окажется в его власти. А тогда ее воля будет сломлена.
   Однако когда рука Николаса скользнула вниз и прикоснулась к ее лону, у Аланы прервалось дыхание, и она утратила способность сопротивляться.
   Николас тоже это понял и почувствовал себя хозяином положения. Это его вполне устраивало. Он отступил на расстояние вытянутой руки и окинул Алану сладострастным взором.
   – Настало время и мне насладиться твоими прелестями, – бархатным, обволакивающим голосом сказал он.
   – Не надо, Николас…
   – Тише… не спорь… лучше иди ко мне.
   И Алана покорно прильнула к его груди, подставив губы для поцелуев.
   В этот момент на луну набежала тучка, и комната погрузилась в темноту. Но они уже ничего не замечали.
   Опустившись на пушистый ковер, Николас и Алана самозабвенно ласкали друг друга.
   – Это лучше, чем любовь, – выдохнул Николас. – Мы вошли друг другу в плоть и кровь. Ты будешь так полна мной, что тебе будут не нужны другие мужчины.
   Николас уложил ее на ковер. Алана смотрела на него и понимала, что будет любить его вечно. Это ее сладкая мука, и она не в силах что-либо изменить.
   – Ну что, Синеглазка? – усмехнулся Николас, нависая над ней на вытянутых руках. – Ты желаешь меня? Да?
   – Да, – прошептала она. – Да!
   – Значит, тебе ведомо, что такое страсть, которая испепеляет душу, не оставляя в ней живого места?
   – Да, Николас.
   Он нарочно медлил, чтобы ее помучить, и, поняв это, Алана сама поцеловала его и прижалась трепещущим телом к его восставшей плоти.
   – Ах ты, дикая кошка! – простонал Николас, обдавая ее горячим дыханием. – Тебе нравится меня терзать, да? Признайся, ты жаждешь завладеть мной целиком. Но тебе это не удастся.
   Алана понимала, что Николас не может безраздельно принадлежать женщине. Какая-то часть его души все равно будет недоступна. Но гордость не позволяла ей примириться с этим. Как и признаться в безответной любви.
   Рука Николаса отправилась в путешествие по ее шелковистой коже. Алана боялась, что если он еще промедлит, она умрет от неутоленной страсти.
   Но Николас тоже не мог больше выдержать и прямо на ковре овладел ею. Алана кусала губы, с трудом удерживаясь от стонов и криков, вихрь ощущений объял ее тело и унес куда-то в неведомые дали. О, с какой же легкостью Николас мог побороть ее гнев – стоило ему до нее дотронуться, и она уже млела от восторга.
    Лишившись воли, в его руках она была готова на все, лишь бы продлить наслаждение.
   Николас напряженно смотрел ей в лицо, на виске у него билась жилка. Он сдерживался из последних сил.
   – Будь ты проклята, Алана, – словно сквозь туман, донеслись до нее яростные слова. – Ты не успокоишься, пока не опустошишь меня до дна, да?
   Она не поняла, что он хотел сказать, но сейчас это было неважно. Главное, что Николас обнимал ее и в его глазах полыхало пламя желания.
   Алана обняла его за плечи и попросила:
   – Поцелуй меня.
   Николас заколебался. Тогда Алана обвила его ногами. Он со стоном выдохнул ее имя. Она притянула его голову к себе и поняла, что он тоже не может устоять перед ее ласками. Значит, и она имеет над ним власть! Нельзя сказать, чтобы это открытие ее обрадовало, – она не власти жаждала, а нежности и любви, – но, с другой стороны, могло быть и хуже. По крайней мере, сейчас они принадлежали друг другу если не душой, то телом.
   – Поцелуй меня, Николас! – снова прошептала Алана.
   Пусть завтра все будет по-другому! Главное, сейчас они вместе…