Страница:
– Тебе, господин, следовало бы приодеться в Лондоне, – с упреком сказал Роб. – Ведь всю одежду для тебя приходится подгонять по фигуре.
Жобер презрительно пнул кучу одежды. Конечно, Роб прав. Но он истратил все деньги на покупку короткой кольчуги для себя и броши из слоновой кости с ониксом для Дамарис.
Некоторое время спустя отец прислал ему немного денег, но покупать одежду было уже поздно, да он и не вспомнил о ней. Ему хотелось побыстрее вступить во владение поместьем, которое пожаловал ему король Вильгельм.
К нему вернулось радостное настроение. Он уже не был безземельным младшим сыном. Он стал настоящим лордом. И все теперь – земля, господский дом, даже эта куча одежды на полу – принадлежит ему.
Жобер наклонился, собрал разбросанную одежду и неуклюже засунул в сундук.
– Ладно, – сказал он. – Придумаю что-нибудь другое. Может, мне подойдет одежда кого-либо из казненных.
– Неужели ты станешь носить одежду мертвеца?
– Но ведь я беру себе доспехи и оружие убитых, почему же не воспользоваться и остальным, если мне это нужно?
– А с женщиной что делать? – спросил Роб. Они одновременно взглянули на кровать.
– Она может быть нам полезна, – сказал Жобер.
– Каким образом? Никто не будет платить выкуп за саксонку.
– Мы можем использовать ее, чтобы заманить в ловушку мятежников.
– Если они не пытаются спасти других, зачем им приходить за ней?
– Возможно, есть кто-то, кому она дорога. Он попытается освободить ее. А пока она моя пленница.
Роб с сомнением покачал головой:
– Если ее не развяжут, тебе придется кормить ее. Едва ли мы сможем высвободить человека для этой работы.
Жобер стиснул зубы. Роб прав. Он поступил глупо, спасая эту женщину. Пусть бы ее лучше повесили с остальными пленными, несмотря на протесты Алана.
– Я скоро спущусь вниз, – сказал он Робу. – Собери во дворе всех, кто не на посту.
Роб ушел. Жобер надел перевязь для меча и снова взглянул на женщину. Выражение ее лица не изменилось. Всем своим видом она выказывала неповиновение. Однако было заметно, что ей больно и вообще, наверное, не по себе. У нее, как и у всех людей, есть кое-какие потребности.
Взяв кинжал, Жобер приблизился к кровати. У пленницы в глазах появился страх, что доставило ему некоторое удовлетворение. Пусть уж лучше она боится его. Это поубавит у нее наглости.
Он поднес кинжал к ее горлу и коснулся острием гладкой кожи.
В следующее мгновение в душе Жобера шевельнулась жалость. «Все-таки она ведет себя храбро», – подумал он. Ее ресницы слегка дрожали. Он никогда не видел прежде таких длинных ресниц.
Жобер поставил пленницу на колени и обхватил ее тело, чтобы разрезать веревку, которой были связаны за спиной ее руки. Она судорожно втянула в себя воздух и подавила стон. Он невольно посочувствовал ей. Еще долго она будет испытывать боль в онемевших руках и плечах.
Надо было развязать ее еще ночью. И привязать к кровати.
Он представил себе эту соблазнительную картину: широко раскинутые руки и ноги саксонки привязаны к четырем столбикам, поддерживающим полог кровати.
Нет, он не позволит своим мыслям принять такое направление. Она пленница, и за нее можно получить выкуп. А если нет?
Тогда почему он ее держит? Жобер быстро нашел ответ. Потому что не знает, что с ней делать дальше. Дважды сохранив ей жизнь, он выставит себя полным дураком, если убьет ее теперь.
Да и зачем убивать, если в этом нет необходимости? Тем более – женщину. Конечно, она не в его вкусе, но, несомненно, не лишена привлекательности. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее разгоралось в нем желание. Он представил себе, как сопротивляется, а потом затихает тело этой амазонки под его телом...
А что делать с ней потом, когда он удовлетворит свое желание? Пожалуй, будет нелегко ее приручить, сделать из нее послушную, надежную служанку. Возможно, ее даже придется побить разок-другой, чтобы научить уму-разуму.
Нет, все это было Жоберу не по душе. Он оставит ее в покое. Тогда она поймет, как ей повезло, и покорится.
Он вышел из комнаты и запер за собой дверь.
Как только норманн ушел, Эдива осторожно поднялась с кровати и, с трудом преодолевая боль во всем теле, добралась до сундука, стоявшего в углу. Она принялась разглаживать и аккуратно складывать одежду, небрежно засунутую туда чужаками. На ее глазах выступили слезы. Свиньи! Не ценят то, что им досталось.
Нет, она не права. Они же восхищались искусной вышивкой. Они сравнивали ее мастерство с мастерством нормандских благородных дам.
Воспоминание об этом ничуть не уменьшило ее возмущения. Ведь одежда в ящиках комода принадлежала ей! Она была хозяйкой Оксбери!
У нее защемило сердце. Ее отец погиб в битве при Стамфорд-Бридже, старший брат – во время сражения при Гастингсе. Это случилось в прошлом году. А годом раньше мать умерла от лихорадки. Из всей семьи остались только Бьернвольд, Годрик, Элнот и она.
Ее братья вынуждены прятаться в лесах, а эта нормандская свинья спит в родительской постели и распоряжается их собственностью, как будто имеет на это право!
Гнев и горе охватили ее, но она не позволила себе расслабиться. Эдива направилась к маленькому сундучку. Там под куском грубой ткани лежал кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, короткий меч с золотой змейкой на эфесе, небольшой простой нож тоже хранился в этом сундуке.
Эдива взяла в руки кинжал и нож. У нее участилось дыхание. Когда норманн рылся в сундуке, она вспомнила о сундучке с оружием. Теперь она сможет отомстить захватчикам.
Эдива спрятала кинжал в углублении в стене, прикрытом гобеленом, а нож – в постели. Потом она легла и принялась обдумывать, как действовать дальше. Ей нужно будет изобразить покорность. Но как только норманн попытается влезть на нее, она всадит ему нож в горло. Он ослабеет от потери крови, а рана не позволит ему крикнуть и позвать на помощь.
Жестокая расправа. Но норманны этого заслуживают. Они – чужеземцы, захватчики! Они вторглись в Англию и установили здесь свои порядки. Будь они прокляты!
Как только норманны узнают, что их предводитель мертв, ее казнят. Едва ли удастся сбежать, но попытаться можно. Спрятаться где-нибудь после убийства, выждать время, а потом убежать.
Нет, ее все равно поймают. У Эдивы мороз пробежал по коже. Хватит ли у нее храбрости вынести пытки и надругательства?
А что будет с ее людьми? Ослепленные жаждой мести, норманны могут сровнять с землей поместье, сжечь деревню, перебить всех жителей. Ей рассказывали, во что они превратили земли вокруг Лондона после битвы при Гастингсе.
Разве может она обречь на гибель жителей деревни и верных слуг, которые служили ее отцу и отцу ее отца?
А посоветоваться не с кем. Ах, если бы братья были рядом! Они бы смогли защитить ее. С детства никому не давали в обиду свою сестренку. Правда, сами часто над ней подшучивали. Кроме Элнота. Он такой добрый. При мысли о младшем брате у нее защемило сердце. Надо что-то сделать, чтобы помочь ему.
Эдива подошла к окну, увидела своих врагов и решилась. Несмотря на риск, она сделает то, что задумала. Она должна убить норманна.
Глава 3
Глава 4
Жобер презрительно пнул кучу одежды. Конечно, Роб прав. Но он истратил все деньги на покупку короткой кольчуги для себя и броши из слоновой кости с ониксом для Дамарис.
Некоторое время спустя отец прислал ему немного денег, но покупать одежду было уже поздно, да он и не вспомнил о ней. Ему хотелось побыстрее вступить во владение поместьем, которое пожаловал ему король Вильгельм.
К нему вернулось радостное настроение. Он уже не был безземельным младшим сыном. Он стал настоящим лордом. И все теперь – земля, господский дом, даже эта куча одежды на полу – принадлежит ему.
Жобер наклонился, собрал разбросанную одежду и неуклюже засунул в сундук.
– Ладно, – сказал он. – Придумаю что-нибудь другое. Может, мне подойдет одежда кого-либо из казненных.
– Неужели ты станешь носить одежду мертвеца?
– Но ведь я беру себе доспехи и оружие убитых, почему же не воспользоваться и остальным, если мне это нужно?
– А с женщиной что делать? – спросил Роб. Они одновременно взглянули на кровать.
– Она может быть нам полезна, – сказал Жобер.
– Каким образом? Никто не будет платить выкуп за саксонку.
– Мы можем использовать ее, чтобы заманить в ловушку мятежников.
– Если они не пытаются спасти других, зачем им приходить за ней?
– Возможно, есть кто-то, кому она дорога. Он попытается освободить ее. А пока она моя пленница.
Роб с сомнением покачал головой:
– Если ее не развяжут, тебе придется кормить ее. Едва ли мы сможем высвободить человека для этой работы.
Жобер стиснул зубы. Роб прав. Он поступил глупо, спасая эту женщину. Пусть бы ее лучше повесили с остальными пленными, несмотря на протесты Алана.
– Я скоро спущусь вниз, – сказал он Робу. – Собери во дворе всех, кто не на посту.
Роб ушел. Жобер надел перевязь для меча и снова взглянул на женщину. Выражение ее лица не изменилось. Всем своим видом она выказывала неповиновение. Однако было заметно, что ей больно и вообще, наверное, не по себе. У нее, как и у всех людей, есть кое-какие потребности.
Взяв кинжал, Жобер приблизился к кровати. У пленницы в глазах появился страх, что доставило ему некоторое удовлетворение. Пусть уж лучше она боится его. Это поубавит у нее наглости.
Он поднес кинжал к ее горлу и коснулся острием гладкой кожи.
В следующее мгновение в душе Жобера шевельнулась жалость. «Все-таки она ведет себя храбро», – подумал он. Ее ресницы слегка дрожали. Он никогда не видел прежде таких длинных ресниц.
Жобер поставил пленницу на колени и обхватил ее тело, чтобы разрезать веревку, которой были связаны за спиной ее руки. Она судорожно втянула в себя воздух и подавила стон. Он невольно посочувствовал ей. Еще долго она будет испытывать боль в онемевших руках и плечах.
Надо было развязать ее еще ночью. И привязать к кровати.
Он представил себе эту соблазнительную картину: широко раскинутые руки и ноги саксонки привязаны к четырем столбикам, поддерживающим полог кровати.
Нет, он не позволит своим мыслям принять такое направление. Она пленница, и за нее можно получить выкуп. А если нет?
Тогда почему он ее держит? Жобер быстро нашел ответ. Потому что не знает, что с ней делать дальше. Дважды сохранив ей жизнь, он выставит себя полным дураком, если убьет ее теперь.
Да и зачем убивать, если в этом нет необходимости? Тем более – женщину. Конечно, она не в его вкусе, но, несомненно, не лишена привлекательности. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее разгоралось в нем желание. Он представил себе, как сопротивляется, а потом затихает тело этой амазонки под его телом...
А что делать с ней потом, когда он удовлетворит свое желание? Пожалуй, будет нелегко ее приручить, сделать из нее послушную, надежную служанку. Возможно, ее даже придется побить разок-другой, чтобы научить уму-разуму.
Нет, все это было Жоберу не по душе. Он оставит ее в покое. Тогда она поймет, как ей повезло, и покорится.
Он вышел из комнаты и запер за собой дверь.
Как только норманн ушел, Эдива осторожно поднялась с кровати и, с трудом преодолевая боль во всем теле, добралась до сундука, стоявшего в углу. Она принялась разглаживать и аккуратно складывать одежду, небрежно засунутую туда чужаками. На ее глазах выступили слезы. Свиньи! Не ценят то, что им досталось.
Нет, она не права. Они же восхищались искусной вышивкой. Они сравнивали ее мастерство с мастерством нормандских благородных дам.
Воспоминание об этом ничуть не уменьшило ее возмущения. Ведь одежда в ящиках комода принадлежала ей! Она была хозяйкой Оксбери!
У нее защемило сердце. Ее отец погиб в битве при Стамфорд-Бридже, старший брат – во время сражения при Гастингсе. Это случилось в прошлом году. А годом раньше мать умерла от лихорадки. Из всей семьи остались только Бьернвольд, Годрик, Элнот и она.
Ее братья вынуждены прятаться в лесах, а эта нормандская свинья спит в родительской постели и распоряжается их собственностью, как будто имеет на это право!
Гнев и горе охватили ее, но она не позволила себе расслабиться. Эдива направилась к маленькому сундучку. Там под куском грубой ткани лежал кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, короткий меч с золотой змейкой на эфесе, небольшой простой нож тоже хранился в этом сундуке.
Эдива взяла в руки кинжал и нож. У нее участилось дыхание. Когда норманн рылся в сундуке, она вспомнила о сундучке с оружием. Теперь она сможет отомстить захватчикам.
Эдива спрятала кинжал в углублении в стене, прикрытом гобеленом, а нож – в постели. Потом она легла и принялась обдумывать, как действовать дальше. Ей нужно будет изобразить покорность. Но как только норманн попытается влезть на нее, она всадит ему нож в горло. Он ослабеет от потери крови, а рана не позволит ему крикнуть и позвать на помощь.
Жестокая расправа. Но норманны этого заслуживают. Они – чужеземцы, захватчики! Они вторглись в Англию и установили здесь свои порядки. Будь они прокляты!
Как только норманны узнают, что их предводитель мертв, ее казнят. Едва ли удастся сбежать, но попытаться можно. Спрятаться где-нибудь после убийства, выждать время, а потом убежать.
Нет, ее все равно поймают. У Эдивы мороз пробежал по коже. Хватит ли у нее храбрости вынести пытки и надругательства?
А что будет с ее людьми? Ослепленные жаждой мести, норманны могут сровнять с землей поместье, сжечь деревню, перебить всех жителей. Ей рассказывали, во что они превратили земли вокруг Лондона после битвы при Гастингсе.
Разве может она обречь на гибель жителей деревни и верных слуг, которые служили ее отцу и отцу ее отца?
А посоветоваться не с кем. Ах, если бы братья были рядом! Они бы смогли защитить ее. С детства никому не давали в обиду свою сестренку. Правда, сами часто над ней подшучивали. Кроме Элнота. Он такой добрый. При мысли о младшем брате у нее защемило сердце. Надо что-то сделать, чтобы помочь ему.
Эдива подошла к окну, увидела своих врагов и решилась. Несмотря на риск, она сделает то, что задумала. Она должна убить норманна.
Глава 3
– Думаешь, кто-нибудь из наших людей знает, как управляться с мельницей?
Жобер вопросительно уставился на Роба. Юный рыцарь показал на пристройку к кухне.
– Ты велел мне заставить женщин печь хлеб, но нет муки. Есть много пшеницы, но немолотой. Я спрашивал в деревне, но там никто не умеет управляться с мельницей.
– Черт бы их побрал! – Жобер взглянул в сторону ворот. – Неужели они убили мельника? Совсем ничего не соображают! Ведь я приказал не трогать тех, кто владеет ремеслами.
– Нет, мельника не убили, – сказал Роб, – просто он упрямится. Отказывается работать. Насколько я понял, кто-то из наших изнасиловал его жену, и теперь ему все равно, оставят его в живых или убьют. Я сам приставил меч к его лотке, но он и глазом не моргнул. Если мы его убьем, нам от этого легче не будет.
– Надо применить пытки, – пробормотал Жобер. – Пытать его до тех пор, пока не согласится служить нам.
«Проклятые упрямые саксы, – думал Жобер. Вместе с Робом и еще одним солдатом они шли в деревню. – На каждом шагу проявляют неповиновение своим новым хозяевам. Что за безмозглый народ! Не все ли им равно, кому служить – нормандскому или саксонскому помещику?»
Прежде казалось, что управлять этими людьми будет легко и просто. Они видели, как он вешал мятежников. Неужели не понимают, что их ждет такая же участь, если они продолжат противиться его воле?
В деревне стояла зловещая тишина. Не было слышно ни лая собак, ни плача детей. Только над несколькими домиками вился едва заметный дымок. Похоже, что от населения деревни не осталось и половины.
Жобер выругался себе под нос, пожалев, что не подумал оставить стражу для охраны деревни. Но саксы в конце концов вернутся. Не такие они дураки, чтобы предпочесть замерзнуть зимой в лесу, лишь бы не служить ему.
А как быть сейчас? Ему нужны умелые руки, чтобы забивать скот и заготавливать на зиму мясо. Чтобы готовить пищу для его людей. Чтобы варить эль и сбивать масло. Чтобы ловить рыбу.
Если заставить его людей выполнять такую работу, они будут ворчать и в конце концов уйдут от него искать лучшей доли. Сейчас для воинов в Англии полным-полно возможностей. Он сохранит свое войско только в том случае, если сможет чем-нибудь заинтересовать их. Он обязан позаботиться о том, чтобы у них была сытая и веселая жизнь. Аккуратный деревянный дом мельника стоял у реки неподалеку от мельницы. Немного помедлив перед входом, Жобер вытащил из ножен меч и, нагнув голову, вошел в дом.
В тусклом свете он разглядел человека средних лет, сидевшего у огня. Тот настороженно посмотрел на Жобера и перевел взгляд на женщину, чем-то занимавшуюся в углу.
– Это его жена, – пояснил Роб.
– Ее покалечили? – спросил Жобер.
– Нет. Но она миловидная и совсем молоденькая, в дочери ему годится. – Роб пожал плечами. – Наверное, мельник боится, что она теперь предпочтет ему сильных, здоровых норманнов.
Жобер взглянул на мельника. Проще всего было бы припугнуть его и сказать, что с ним сделают, если он откажется молоть зерно. Но как объяснить это, если мельник все равно не понимает его языка?
– Не удалось найти никого из саксов, кто говорил бы на нашем языке? – обратился он к Робу.
– Нет, милорд. Мне кажется, некоторые понимают наш язык, но не признаются в этом.
Жобер кивнул. Лукавые, коварные сукины дети! Так бы и вздернул их всех на деревьях. И начал все заново, поселив здесь хороших, надежных крестьян из Нормандии. Взглянув на упрямо выпяченный, заросший седой щетиной подбородок мельника, он пришел в ярость и заорал:
– Взять его!
Роб и солдат схватили мельника за руки и поволокли из дома. Жобер направился к реке. Он приказал вести мельника за ним.
Внутри мельницы было душно. На полу лежали пустые мешки и большие плетеные решета. На стенах висели мерные ковши.
– Ведите его наверх! – крикнул Жобер.
Все поднялись по лестнице на верхний этаж. Жобер велел Робу повернуть ворот и открыть шлюз. Послышался шум воды. Кивнув в сторону механизма, ворочающего огромные жернова, он приказал привязать к нему мельника за руки.
– Зачем это? – удивленно спросил Роб.
– Как только водяное колесо начнет вращаться, ему оторвет руки. Надеюсь, он поймет, что разумнее будет согласиться работать на нас.
Мельника привязали к водяному колесу. Он что-то пробормотал. Колесо начало поворачиваться, глаза крестьянина округлились от ужаса. Он умоляюще взглянул на Жобера.
– Ну, будешь повиноваться? – спросил Жобер.
Наверное, по его тону мельник понял смысл слов, потому что, услышав зловещий скрип колеса, отчаянно закивал головой.
– Освободите его, – приказал Жобер. – Принесите зерно да проследите, чтобы он хорошо работал.
Он вышел из мельницы и спустился к запруде. Берег зарос ивняком и ольшаником, на поверхности воды плавали опавшие листья. Жобер глубоко вдохнул запах земли и влажной зелени.
Он пошел вдоль берега реки. Среди скал виднелись глубокие озера. Должно быть, там водятся форель и судак. Надо послать на рыбалку деревенских ребятишек, а женщин заставить плести неводы. Соленая и вяленая рыба будет зимой хорошей пищей для его людей.
Но он ничего не сможет сделать, если не найдет подход к саксам. Силой мало чего добьешься.
Со стороны мельницы подошли Роб и солдат.
– Может, нам остаться и последить за ним? Вдруг этот упрямец отравит зерно? Теперь он нас ненавидит еще сильнее и захочет отомстить.
Жобер обдумал такую возможность. Нет, мельник, должно быть, понял, что проиграл.
– Оставьте его, – сказал он. – Думаю, он больше не причинит нам беспокойства.
Они возвращались через деревню. Окинув взглядом притихшие домишки, Жобер прищурил глаза. Возможно, мельник, испугавшись, убедит остальных саксов в том, что сопротивление бесполезно.
В этот день неприятности следовали одна за другой. Его люди отказывались выполнять порученную им работу. Почему они должны собирать хворост и заботиться о корме для коней? Неужели, кроме них, некому таскать мешки с зерном из амбара на мельницу? Они что – прибыли на новую землю, чтобы кормить здесь скот?
Не жаловались только те, кому было поручено наблюдать за работой женщин на кухне. Когда Жобер зашел туда, чтобы проверить, как идет работа, он понял, почему от них не поступает жалоб.
В кухне было дымно и жарко, но вместо аппетитного запаха готовящейся пищи пахло чем-то горелым. Кухарки и судомойки, раздетые почти донага, визжали от удовольствия. Две из них лежали поперек широкого стола. Обнаженный до пояса солдат слизывал что-то с сосков одной девицы, с другой забавлялся его товарищ. Еще двое воинов Жобера держали в объятиях по девице.
На Жобера никто не обратил внимания. Он некоторое время наблюдал за происходящим. Потом громко произнес:
– Черт! Да вы здесь отлично устроились! В кухне стало тихо.
– Милорд... – пробормотал один из рыцарей.
– Вижу, вы нашли с саксами общий язык, – сказал Жобер. – Надеюсь, на ужин будет горячая еда.
– Да, милорд, – тихо ответил все тот же рыцарь – он был здесь за старшего.
Жобер повернулся и вышел из кухни. Он не осуждал поведения своих людей. Пусть развлекутся. Главное, чтобы все были довольны – и его воины, и местные жители. Тогда наконец-то будет порядок.
При виде полуголых женщин на кухне Жобер вспомнил о своей пленнице. Пожалуй, она не отдалась бы кому-либо легко, как эти кухарки. Те были готовы сделать что угодно, лишь бы заслужить хорошее отношение своих завоевателей. Но саксонка, запертая в его спальне, отличалась от них. Нет, конечно, она не такая. И что это ему вздумалось спасать ее?
Его мысли прервал чей-то голос. От ворот к нему спешил Алан.
– Милорд, скорее! Саксы уводят наш скот! Крепко выругавшись, Жобер побежал вместе с ним.
Что-то происходит. Эдива смотрела из окна на опустевший двор. Некоторое время назад слышались крики вооружающихся людей. Теперь все стихло.
Ее охватило отчаяние. Возможно, братья напали на норманнов. Ей бы надо быть рядом с ними. Она отлично стреляла из лука. Спрятавшись в ветвях деревьев, она смогла бы многих врагов отправить на тот свет своими стрелами. И тем способствовала бы освобождению Англии.
А вместо этого она сидит в своем доме, под замком. Предводитель норманнов не прислал ей еды и сам не явился.
Эдива стиснула зубы. Ее угнетало осознание своей беспомощности. Вот если бы она была мужчиной... Ей не пришлось бы терпеть унизительного положения пленницы. Либо она была бы убита, либо сражалась бы рука об руку со своими братьями.
В душе поднялось привычное негодование. За что Господь ее наказал? Она была такой же храброй и сильной, как многие мужчины, но ей не позволяли делать то, что делали они. Она выросла среди мальчишек. Они вместе рыбачили, охотились, стреляли из лука, дрались. Потом, когда ей исполнилось четырнадцать лет, тело, к несчастью, предало ее. Груди у нее все росли и росли. Даже если она стягивала их, насколько могла вытерпеть, они все же, к ее возмущению, выпирали под платьем.
Все остальное в ее жизни тоже изменилось. Большинство мальчишек не желали теперь бороться и драться с ней, а те, кто не возражал, нередко пытались, повалив ее, поцеловать.
Ее снисходительный отец вдруг стал требовать, чтобы она не носилась по лестницам со своими братьями, а оставалась с женщинами и помогала им заниматься всякими скучными делами.
Хотя ее душа протестовала против такой несправедливости, она тем не менее старалась как следует выполнять свои обязанности. Она научилась варить мыло и лить свечи; наблюдать за разделкой туш и заготовкой мяса, дубить кожи и чистить шерсть. Прясть и ткать она научилась в раннем детстве, а теперь еще овладела искусством белошвейки и вышивальщицы.
Нельзя сказать, что она делала это без удовольствия. Она выполняла женскую работу с таким же рвением, с каким старалась не уступать в ловкости своим братьям. Ей хотелось, чтобы отец гордился ею.
Но ее отец погиб раньше, чем смог надеть великолепную зеленую тунику, искусно расшитую золотой нитью по вороту и рукавам. Теперь эта одежда досталась злому норманну.
Эдива взглянула на сундук, где лежала тупика, и подумала, не уничтожить ли ее, пока не вернулся завоеватель. Ей будет невыносимо видеть, как он надевает одежду, сделанную ее руками.
Эдива повернулась спиной к окну. Нет, она не сдастся. Ее братьям, возможно, еще удастся выгнать норманнов из Оксбери. Если бы они смогли заманить врагов в лес и там их перебить...
Она вздохнула. Ничего не выйдет. Потеряно так много людей. У братьев осталось теперь мало шансов победить норманнов. Враги лучше вооружены и их больше, гораздо больше. Одолеть норманнов можно только хитростью.
Если бы это поняли ее братья! Она с горечью подумала, что, вполне возможно, именно в этот момент они затевают еще одну обреченную на провал вылазку. Ах, если бы она могла помочь им...
Во дворе раздались голоса. Она подбежала к окну, надеясь увидеть соотечественников, победно входивших во двор крепости. Но увидела только ненавистных завоевателей.
Эдива вздохнула, потом прислушалась, чтобы узнать, о чем они говорят. Она понимала язык, на котором говорили завоеватели, о чем те пока не догадывались. Это давало ей преимущество, которое она намеревалась использовать в дальнейшем. Теперь она была благодарна отцу. Когда-то он настоял на том, чтобы дочь освоила этот язык.
Голоса зазвучали ближе. Эдива улыбнулась, поняв, что норманны расстроены. Стадо разбрелось, и много скота потерялось в лесу. Командир был в ярости. Она слышала, как он грубо кричал на своих людей.
Эдива мысленно похвалила своих братьев за сообразительность. Если невозможно победить врага в открытом бою, то вполне можно сделать его существование здесь невыносимым, особенно с наступлением зимы. Если норманнам осложнить жизнь, то они, возможно, уйдут из Оксбери.
Она сделает то, что от нее зависит, решила Эдива. Если ей удастся убить предводителя, норманны, растерявшись, не захотят оставаться в Оксбери. Она окинула взглядом спальню, подумав о припрятанном оружии. Не следует спешить. Наступит момент, и она нанесет норманну смертельный удар.
Жобер вопросительно уставился на Роба. Юный рыцарь показал на пристройку к кухне.
– Ты велел мне заставить женщин печь хлеб, но нет муки. Есть много пшеницы, но немолотой. Я спрашивал в деревне, но там никто не умеет управляться с мельницей.
– Черт бы их побрал! – Жобер взглянул в сторону ворот. – Неужели они убили мельника? Совсем ничего не соображают! Ведь я приказал не трогать тех, кто владеет ремеслами.
– Нет, мельника не убили, – сказал Роб, – просто он упрямится. Отказывается работать. Насколько я понял, кто-то из наших изнасиловал его жену, и теперь ему все равно, оставят его в живых или убьют. Я сам приставил меч к его лотке, но он и глазом не моргнул. Если мы его убьем, нам от этого легче не будет.
– Надо применить пытки, – пробормотал Жобер. – Пытать его до тех пор, пока не согласится служить нам.
«Проклятые упрямые саксы, – думал Жобер. Вместе с Робом и еще одним солдатом они шли в деревню. – На каждом шагу проявляют неповиновение своим новым хозяевам. Что за безмозглый народ! Не все ли им равно, кому служить – нормандскому или саксонскому помещику?»
Прежде казалось, что управлять этими людьми будет легко и просто. Они видели, как он вешал мятежников. Неужели не понимают, что их ждет такая же участь, если они продолжат противиться его воле?
В деревне стояла зловещая тишина. Не было слышно ни лая собак, ни плача детей. Только над несколькими домиками вился едва заметный дымок. Похоже, что от населения деревни не осталось и половины.
Жобер выругался себе под нос, пожалев, что не подумал оставить стражу для охраны деревни. Но саксы в конце концов вернутся. Не такие они дураки, чтобы предпочесть замерзнуть зимой в лесу, лишь бы не служить ему.
А как быть сейчас? Ему нужны умелые руки, чтобы забивать скот и заготавливать на зиму мясо. Чтобы готовить пищу для его людей. Чтобы варить эль и сбивать масло. Чтобы ловить рыбу.
Если заставить его людей выполнять такую работу, они будут ворчать и в конце концов уйдут от него искать лучшей доли. Сейчас для воинов в Англии полным-полно возможностей. Он сохранит свое войско только в том случае, если сможет чем-нибудь заинтересовать их. Он обязан позаботиться о том, чтобы у них была сытая и веселая жизнь. Аккуратный деревянный дом мельника стоял у реки неподалеку от мельницы. Немного помедлив перед входом, Жобер вытащил из ножен меч и, нагнув голову, вошел в дом.
В тусклом свете он разглядел человека средних лет, сидевшего у огня. Тот настороженно посмотрел на Жобера и перевел взгляд на женщину, чем-то занимавшуюся в углу.
– Это его жена, – пояснил Роб.
– Ее покалечили? – спросил Жобер.
– Нет. Но она миловидная и совсем молоденькая, в дочери ему годится. – Роб пожал плечами. – Наверное, мельник боится, что она теперь предпочтет ему сильных, здоровых норманнов.
Жобер взглянул на мельника. Проще всего было бы припугнуть его и сказать, что с ним сделают, если он откажется молоть зерно. Но как объяснить это, если мельник все равно не понимает его языка?
– Не удалось найти никого из саксов, кто говорил бы на нашем языке? – обратился он к Робу.
– Нет, милорд. Мне кажется, некоторые понимают наш язык, но не признаются в этом.
Жобер кивнул. Лукавые, коварные сукины дети! Так бы и вздернул их всех на деревьях. И начал все заново, поселив здесь хороших, надежных крестьян из Нормандии. Взглянув на упрямо выпяченный, заросший седой щетиной подбородок мельника, он пришел в ярость и заорал:
– Взять его!
Роб и солдат схватили мельника за руки и поволокли из дома. Жобер направился к реке. Он приказал вести мельника за ним.
Внутри мельницы было душно. На полу лежали пустые мешки и большие плетеные решета. На стенах висели мерные ковши.
– Ведите его наверх! – крикнул Жобер.
Все поднялись по лестнице на верхний этаж. Жобер велел Робу повернуть ворот и открыть шлюз. Послышался шум воды. Кивнув в сторону механизма, ворочающего огромные жернова, он приказал привязать к нему мельника за руки.
– Зачем это? – удивленно спросил Роб.
– Как только водяное колесо начнет вращаться, ему оторвет руки. Надеюсь, он поймет, что разумнее будет согласиться работать на нас.
Мельника привязали к водяному колесу. Он что-то пробормотал. Колесо начало поворачиваться, глаза крестьянина округлились от ужаса. Он умоляюще взглянул на Жобера.
– Ну, будешь повиноваться? – спросил Жобер.
Наверное, по его тону мельник понял смысл слов, потому что, услышав зловещий скрип колеса, отчаянно закивал головой.
– Освободите его, – приказал Жобер. – Принесите зерно да проследите, чтобы он хорошо работал.
Он вышел из мельницы и спустился к запруде. Берег зарос ивняком и ольшаником, на поверхности воды плавали опавшие листья. Жобер глубоко вдохнул запах земли и влажной зелени.
Он пошел вдоль берега реки. Среди скал виднелись глубокие озера. Должно быть, там водятся форель и судак. Надо послать на рыбалку деревенских ребятишек, а женщин заставить плести неводы. Соленая и вяленая рыба будет зимой хорошей пищей для его людей.
Но он ничего не сможет сделать, если не найдет подход к саксам. Силой мало чего добьешься.
Со стороны мельницы подошли Роб и солдат.
– Может, нам остаться и последить за ним? Вдруг этот упрямец отравит зерно? Теперь он нас ненавидит еще сильнее и захочет отомстить.
Жобер обдумал такую возможность. Нет, мельник, должно быть, понял, что проиграл.
– Оставьте его, – сказал он. – Думаю, он больше не причинит нам беспокойства.
Они возвращались через деревню. Окинув взглядом притихшие домишки, Жобер прищурил глаза. Возможно, мельник, испугавшись, убедит остальных саксов в том, что сопротивление бесполезно.
В этот день неприятности следовали одна за другой. Его люди отказывались выполнять порученную им работу. Почему они должны собирать хворост и заботиться о корме для коней? Неужели, кроме них, некому таскать мешки с зерном из амбара на мельницу? Они что – прибыли на новую землю, чтобы кормить здесь скот?
Не жаловались только те, кому было поручено наблюдать за работой женщин на кухне. Когда Жобер зашел туда, чтобы проверить, как идет работа, он понял, почему от них не поступает жалоб.
В кухне было дымно и жарко, но вместо аппетитного запаха готовящейся пищи пахло чем-то горелым. Кухарки и судомойки, раздетые почти донага, визжали от удовольствия. Две из них лежали поперек широкого стола. Обнаженный до пояса солдат слизывал что-то с сосков одной девицы, с другой забавлялся его товарищ. Еще двое воинов Жобера держали в объятиях по девице.
На Жобера никто не обратил внимания. Он некоторое время наблюдал за происходящим. Потом громко произнес:
– Черт! Да вы здесь отлично устроились! В кухне стало тихо.
– Милорд... – пробормотал один из рыцарей.
– Вижу, вы нашли с саксами общий язык, – сказал Жобер. – Надеюсь, на ужин будет горячая еда.
– Да, милорд, – тихо ответил все тот же рыцарь – он был здесь за старшего.
Жобер повернулся и вышел из кухни. Он не осуждал поведения своих людей. Пусть развлекутся. Главное, чтобы все были довольны – и его воины, и местные жители. Тогда наконец-то будет порядок.
При виде полуголых женщин на кухне Жобер вспомнил о своей пленнице. Пожалуй, она не отдалась бы кому-либо легко, как эти кухарки. Те были готовы сделать что угодно, лишь бы заслужить хорошее отношение своих завоевателей. Но саксонка, запертая в его спальне, отличалась от них. Нет, конечно, она не такая. И что это ему вздумалось спасать ее?
Его мысли прервал чей-то голос. От ворот к нему спешил Алан.
– Милорд, скорее! Саксы уводят наш скот! Крепко выругавшись, Жобер побежал вместе с ним.
Что-то происходит. Эдива смотрела из окна на опустевший двор. Некоторое время назад слышались крики вооружающихся людей. Теперь все стихло.
Ее охватило отчаяние. Возможно, братья напали на норманнов. Ей бы надо быть рядом с ними. Она отлично стреляла из лука. Спрятавшись в ветвях деревьев, она смогла бы многих врагов отправить на тот свет своими стрелами. И тем способствовала бы освобождению Англии.
А вместо этого она сидит в своем доме, под замком. Предводитель норманнов не прислал ей еды и сам не явился.
Эдива стиснула зубы. Ее угнетало осознание своей беспомощности. Вот если бы она была мужчиной... Ей не пришлось бы терпеть унизительного положения пленницы. Либо она была бы убита, либо сражалась бы рука об руку со своими братьями.
В душе поднялось привычное негодование. За что Господь ее наказал? Она была такой же храброй и сильной, как многие мужчины, но ей не позволяли делать то, что делали они. Она выросла среди мальчишек. Они вместе рыбачили, охотились, стреляли из лука, дрались. Потом, когда ей исполнилось четырнадцать лет, тело, к несчастью, предало ее. Груди у нее все росли и росли. Даже если она стягивала их, насколько могла вытерпеть, они все же, к ее возмущению, выпирали под платьем.
Все остальное в ее жизни тоже изменилось. Большинство мальчишек не желали теперь бороться и драться с ней, а те, кто не возражал, нередко пытались, повалив ее, поцеловать.
Ее снисходительный отец вдруг стал требовать, чтобы она не носилась по лестницам со своими братьями, а оставалась с женщинами и помогала им заниматься всякими скучными делами.
Хотя ее душа протестовала против такой несправедливости, она тем не менее старалась как следует выполнять свои обязанности. Она научилась варить мыло и лить свечи; наблюдать за разделкой туш и заготовкой мяса, дубить кожи и чистить шерсть. Прясть и ткать она научилась в раннем детстве, а теперь еще овладела искусством белошвейки и вышивальщицы.
Нельзя сказать, что она делала это без удовольствия. Она выполняла женскую работу с таким же рвением, с каким старалась не уступать в ловкости своим братьям. Ей хотелось, чтобы отец гордился ею.
Но ее отец погиб раньше, чем смог надеть великолепную зеленую тунику, искусно расшитую золотой нитью по вороту и рукавам. Теперь эта одежда досталась злому норманну.
Эдива взглянула на сундук, где лежала тупика, и подумала, не уничтожить ли ее, пока не вернулся завоеватель. Ей будет невыносимо видеть, как он надевает одежду, сделанную ее руками.
Эдива повернулась спиной к окну. Нет, она не сдастся. Ее братьям, возможно, еще удастся выгнать норманнов из Оксбери. Если бы они смогли заманить врагов в лес и там их перебить...
Она вздохнула. Ничего не выйдет. Потеряно так много людей. У братьев осталось теперь мало шансов победить норманнов. Враги лучше вооружены и их больше, гораздо больше. Одолеть норманнов можно только хитростью.
Если бы это поняли ее братья! Она с горечью подумала, что, вполне возможно, именно в этот момент они затевают еще одну обреченную на провал вылазку. Ах, если бы она могла помочь им...
Во дворе раздались голоса. Она подбежала к окну, надеясь увидеть соотечественников, победно входивших во двор крепости. Но увидела только ненавистных завоевателей.
Эдива вздохнула, потом прислушалась, чтобы узнать, о чем они говорят. Она понимала язык, на котором говорили завоеватели, о чем те пока не догадывались. Это давало ей преимущество, которое она намеревалась использовать в дальнейшем. Теперь она была благодарна отцу. Когда-то он настоял на том, чтобы дочь освоила этот язык.
Голоса зазвучали ближе. Эдива улыбнулась, поняв, что норманны расстроены. Стадо разбрелось, и много скота потерялось в лесу. Командир был в ярости. Она слышала, как он грубо кричал на своих людей.
Эдива мысленно похвалила своих братьев за сообразительность. Если невозможно победить врага в открытом бою, то вполне можно сделать его существование здесь невыносимым, особенно с наступлением зимы. Если норманнам осложнить жизнь, то они, возможно, уйдут из Оксбери.
Она сделает то, что от нее зависит, решила Эдива. Если ей удастся убить предводителя, норманны, растерявшись, не захотят оставаться в Оксбери. Она окинула взглядом спальню, подумав о припрятанном оружии. Не следует спешить. Наступит момент, и она нанесет норманну смертельный удар.
Глава 4
– Что случилось? – спросил Уилл, испуганно глядя на забрызганную грязью одежду своего хозяина.
– Упал, – едва сдерживая негодование, ответил Жобер. – Во всем виноваты проклятые саксы!
Он начал снимать с себя жилет. Оруженосец бросился ему помогать.
– Оказывается, эти саксы такие коварные! – заметил юноша.
– Если бы мы были полностью вооружены, то погнались бы за ними в лес.
– Да, жаль, что часть скота потеряли.
Жобер досадливо стиснул зубы. Половина стада разбежалась. То, что должно быть у них на столах, теперь съедят мятежники. Придется усилить охрану стада.
– Но саксы все равно будут голодать этой зимой, – сказал Алан, входя в конюшню. – Нам нужно только набраться терпения и подождать. Когда их лесная жизнь станет невыносимой, они приползут к воротам крепости и будут умолять принять их назад.
– С удовольствием посмотрел бы, как они ползут, – проворчал Жобер. – Уж я бы заставил их изваляться в грязи, как это только что сделали мы.
Алан хохотнул:
– Да уж, было на что посмотреть, когда мы гонялись за коровами.
– Черт побери, ты всегда веселишься в неподходящий момент! – Жобер сердито взглянул на него. – Если бы мы не стали ловить скот, у нас не осталось бы теперь ничего. Мне совсем не хочется зимой питаться одним хлебом!
– Никто не спорит, – сказал в ответ Алан. – Уж больно ты сердит, Жобер.
– Если бы я помылся да хорошо поел, то не был бы: таким сердитым.
– А пусть тебя помоет девица, которую мы взяли в плен.
Жобер удивленно поднял брови.
– Почему бы нет? – спросил Алан. – Она, как и все другие, должна делать что-нибудь полезное.
Повернулась дверная ручка и в комнату вошел норманн. Эдива попятилась к кровати. Вся ее бравада исчезла, уступив место страху.
Норманн на нее даже не взглянул. Он приказал какому-то юноше и двум солдатам вытащить из угла комнаты большую лохань для купания. Другие солдаты принялись таскать ведрами горячую воду.
Эдива затаив дыхание наблюдала за этими приготовлениями. Обнаженный до пояса норманн был еще грязнее, чем накануне. И все же она не ожидала, что он станет мыться при ней.
Норманн начал стаскивать с себя штаны. Эдива отвела взгляд в сторону, не зная, на что решиться. Солдаты суетились вокруг своего господина. Заметили бы они, если бы она улизнула?
Эдива, стараясь не привлекать внимания, осторожно двинулась к двери, едва касаясь босыми ногами плетеных циновок, устилавших пол. При мысли о возможной свободе ее сердце готово было выскочить из груди.
В это мгновение раздался сердитый голос норманна:
– Не спеши, дорогая. Я хочу, чтобы ты меня вымыла.
Эдива застыла на месте, но потом заставила себя сделать еще шаг, чтобы они не догадались, что она знает их язык. Второй шаг ей сделать не удалось, потому что его рука ухватилась за ее косу. Он произнес угрожающим голосом:
– Не спеши, я сказал!
Он крепко держал ее за волосы, и ей пришла в голову страшная мысль: а вдруг он изнасилует ее на глазах у остальных или отдаст им на потеху? Уж лучше бы ее повесили, чем такое! Эдива вспомнила о припрятанном оружии. Если потребуется, она заколет себя кинжалом, чтобы лишить норманна возможности получить удовольствие.
Он дернул ее за косу. Эдиве пришлось повернуть голову и взглянуть на него. Он уставился на нее своими зелеными глазами. Она хотела было с вызовом что-то сказать ему, но передумала. Пожалуй, лучше будет изобразить покорность. А как только он утратит бдительность, тут-то она и воспользуется удобным случаем.
Заметив перемену в ее настроении, он усмехнулся и, отпустив ее косу, тихо пробормотал:
– Ага, вот так-то лучше.
Жестом отпустив мужчин, он уселся на скамейку и принялся стягивать сапоги.
Эдива украдкой взглянула на то место, где за гобеленом был спрятан кинжал. Нет, еще не время. Пусть он заберется в лохань.
Она схватилась рукой за свою грязную тунику. Мысль о том, чтобы переодеться, приходила ей в голову. Но в комнате не было одежды, подходящей для того, что она задумала сделать. Глупо было бы портить тонкое белье или шелковое платье, совершая в них убийство.
Нет, не убийство. Справедливое возмездие. Его соплеменники убили ее брата, а сам он приказал повесить людей, которых она знала всю свою жизнь. Она все еще видит перед собой их искаженные страданием лица. Она заставит мерзкого норманна заплатить за его злодеяния.
– Подойди ближе, дорогуша. Намыль мне спину.
Он уже залез в лохань и сидел, повернувшись к ней лицом и слегка улыбаясь.
Эдива вспомнила, что решила притвориться покорной. Но ей хотелось сунуть его голову под воду, чтобы не видеть мерзкой ухмылки.
Заметив, что она не торопится выполнять приказание, он перестал улыбаться.
– Не испытывай моего терпения, саксонка! Бери мыло, или я рассержусь. – Он показал рукой на деревянную миску с мылом, стоявшую на столе, и властным жестом велел принести ее.
Она не двинулась с места, хотя понимала, что было бы разумнее подчиниться.
Он поднялся на ноги, вода струйками стекала с его красивого тела. Эдива невольно засмотрелась на норманна. Взгляд остановился на его мужском естестве. Волосы там были тоже рыжие. Она не могла отвести глаз от того, что увидела впервые в жизни.
Он вылез из лохани и, схватив за руку, подтащил к себе. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
– Слушай меня, гордячка! Я спас тебе жизнь. Где же твоя благодарность? Ты можешь хотя бы вымыть меня?
Эдива чуть не задохнулась от его запаха. От него пахло лошадьми, грязью и едким мужским потом.
Он оттолкнул ее и снова показал на миску с мылом, а потом залез в лохань и стал ждать.
Она нерешительно подошла к столу, взяла мыло и приблизилась к лохани.
Когда Эдива намыливала ему спину, руки у нее дрожали. Она подумала, что, если не унять дрожь, трудно будет нанести ему смертельный удар. Она вдруг осознала, что сейчас сложилась очень благоприятная ситуация. Ее враг перед ней – голый и без оружия. Все, что ей требуется сделать, это достать кинжал и вонзить его туда, куда нужно.
Она откинула в сторону пряди его длинных волос, чтобы намылить плечи. Твердое, гладкое тело под ее пальцами напомнило ей о его силе и мужественности.
– Упал, – едва сдерживая негодование, ответил Жобер. – Во всем виноваты проклятые саксы!
Он начал снимать с себя жилет. Оруженосец бросился ему помогать.
– Оказывается, эти саксы такие коварные! – заметил юноша.
– Если бы мы были полностью вооружены, то погнались бы за ними в лес.
– Да, жаль, что часть скота потеряли.
Жобер досадливо стиснул зубы. Половина стада разбежалась. То, что должно быть у них на столах, теперь съедят мятежники. Придется усилить охрану стада.
– Но саксы все равно будут голодать этой зимой, – сказал Алан, входя в конюшню. – Нам нужно только набраться терпения и подождать. Когда их лесная жизнь станет невыносимой, они приползут к воротам крепости и будут умолять принять их назад.
– С удовольствием посмотрел бы, как они ползут, – проворчал Жобер. – Уж я бы заставил их изваляться в грязи, как это только что сделали мы.
Алан хохотнул:
– Да уж, было на что посмотреть, когда мы гонялись за коровами.
– Черт побери, ты всегда веселишься в неподходящий момент! – Жобер сердито взглянул на него. – Если бы мы не стали ловить скот, у нас не осталось бы теперь ничего. Мне совсем не хочется зимой питаться одним хлебом!
– Никто не спорит, – сказал в ответ Алан. – Уж больно ты сердит, Жобер.
– Если бы я помылся да хорошо поел, то не был бы: таким сердитым.
– А пусть тебя помоет девица, которую мы взяли в плен.
Жобер удивленно поднял брови.
– Почему бы нет? – спросил Алан. – Она, как и все другие, должна делать что-нибудь полезное.
Повернулась дверная ручка и в комнату вошел норманн. Эдива попятилась к кровати. Вся ее бравада исчезла, уступив место страху.
Норманн на нее даже не взглянул. Он приказал какому-то юноше и двум солдатам вытащить из угла комнаты большую лохань для купания. Другие солдаты принялись таскать ведрами горячую воду.
Эдива затаив дыхание наблюдала за этими приготовлениями. Обнаженный до пояса норманн был еще грязнее, чем накануне. И все же она не ожидала, что он станет мыться при ней.
Норманн начал стаскивать с себя штаны. Эдива отвела взгляд в сторону, не зная, на что решиться. Солдаты суетились вокруг своего господина. Заметили бы они, если бы она улизнула?
Эдива, стараясь не привлекать внимания, осторожно двинулась к двери, едва касаясь босыми ногами плетеных циновок, устилавших пол. При мысли о возможной свободе ее сердце готово было выскочить из груди.
В это мгновение раздался сердитый голос норманна:
– Не спеши, дорогая. Я хочу, чтобы ты меня вымыла.
Эдива застыла на месте, но потом заставила себя сделать еще шаг, чтобы они не догадались, что она знает их язык. Второй шаг ей сделать не удалось, потому что его рука ухватилась за ее косу. Он произнес угрожающим голосом:
– Не спеши, я сказал!
Он крепко держал ее за волосы, и ей пришла в голову страшная мысль: а вдруг он изнасилует ее на глазах у остальных или отдаст им на потеху? Уж лучше бы ее повесили, чем такое! Эдива вспомнила о припрятанном оружии. Если потребуется, она заколет себя кинжалом, чтобы лишить норманна возможности получить удовольствие.
Он дернул ее за косу. Эдиве пришлось повернуть голову и взглянуть на него. Он уставился на нее своими зелеными глазами. Она хотела было с вызовом что-то сказать ему, но передумала. Пожалуй, лучше будет изобразить покорность. А как только он утратит бдительность, тут-то она и воспользуется удобным случаем.
Заметив перемену в ее настроении, он усмехнулся и, отпустив ее косу, тихо пробормотал:
– Ага, вот так-то лучше.
Жестом отпустив мужчин, он уселся на скамейку и принялся стягивать сапоги.
Эдива украдкой взглянула на то место, где за гобеленом был спрятан кинжал. Нет, еще не время. Пусть он заберется в лохань.
Она схватилась рукой за свою грязную тунику. Мысль о том, чтобы переодеться, приходила ей в голову. Но в комнате не было одежды, подходящей для того, что она задумала сделать. Глупо было бы портить тонкое белье или шелковое платье, совершая в них убийство.
Нет, не убийство. Справедливое возмездие. Его соплеменники убили ее брата, а сам он приказал повесить людей, которых она знала всю свою жизнь. Она все еще видит перед собой их искаженные страданием лица. Она заставит мерзкого норманна заплатить за его злодеяния.
– Подойди ближе, дорогуша. Намыль мне спину.
Он уже залез в лохань и сидел, повернувшись к ней лицом и слегка улыбаясь.
Эдива вспомнила, что решила притвориться покорной. Но ей хотелось сунуть его голову под воду, чтобы не видеть мерзкой ухмылки.
Заметив, что она не торопится выполнять приказание, он перестал улыбаться.
– Не испытывай моего терпения, саксонка! Бери мыло, или я рассержусь. – Он показал рукой на деревянную миску с мылом, стоявшую на столе, и властным жестом велел принести ее.
Она не двинулась с места, хотя понимала, что было бы разумнее подчиниться.
Он поднялся на ноги, вода струйками стекала с его красивого тела. Эдива невольно засмотрелась на норманна. Взгляд остановился на его мужском естестве. Волосы там были тоже рыжие. Она не могла отвести глаз от того, что увидела впервые в жизни.
Он вылез из лохани и, схватив за руку, подтащил к себе. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
– Слушай меня, гордячка! Я спас тебе жизнь. Где же твоя благодарность? Ты можешь хотя бы вымыть меня?
Эдива чуть не задохнулась от его запаха. От него пахло лошадьми, грязью и едким мужским потом.
Он оттолкнул ее и снова показал на миску с мылом, а потом залез в лохань и стал ждать.
Она нерешительно подошла к столу, взяла мыло и приблизилась к лохани.
Когда Эдива намыливала ему спину, руки у нее дрожали. Она подумала, что, если не унять дрожь, трудно будет нанести ему смертельный удар. Она вдруг осознала, что сейчас сложилась очень благоприятная ситуация. Ее враг перед ней – голый и без оружия. Все, что ей требуется сделать, это достать кинжал и вонзить его туда, куда нужно.
Она откинула в сторону пряди его длинных волос, чтобы намылить плечи. Твердое, гладкое тело под ее пальцами напомнило ей о его силе и мужественности.