Страница:
— Нет, нет. Немодный. Слишком старый. Как я сам. Кружка произнес без всякого выражения:
— Ты собираешься покинуть нас, Хрис?
— Ох, я тут подумал… — Хрис протянул руку и снял с гвоздя у входа потертую фетровую шляпу, которая не покидала своего места со дня его приезда на Перекресток.
Бидж переступила с одной ноги на другую и посмотрела на грифона, который не сводил с нее своих золотых глаз. Когда все остальные промолчали, она сказала:
— Хрис, с твоим отъездом может быть связана проблема — не для нас, хотя мы и будем без тебя скучать, — проблема со здоровьем…
— Я знаю. — Он улыбнулся девушке. — Раньше, там, у нас, я ведь был болен, верно? Бидж неуверенно кивнула. Хрис нахмурил брови, вспоминая:
— Было трудно говорить. Помню, все слова казались мне странными, и я иногда не знал, где нахожусь. — Он снова улыбнулся Бидж. — Правда, я и теперь не знаю, где нахожусь, но с этим все в порядке, правда? Мне стало лучше… даже колени перестали болеть. Мне следовало бы быть счастливым. Ты сделала мне много добра, дорогая. Спасибо. — Он погладил Бидж по голове, потом, вспомнив, что она не маленькая девочка, смутился и неуклюже отдернул руку. — Ты не против?
— Я не против. — Бидж боялась, что сейчас заплачет.
— Стан, он ведь говорил тебе, что родился не в Америке? Бидж кивнула.
Хрис посмотрел вдаль, сощурив глаза, как будто солнечные лучи слепили его.
— Все это время — всю войну — я не получал ни строчки от Софии. Я все думал, что с ней могло случиться — жива она или нет, видел ее во сне. Потом пришло письмо от священника. Короткое письмо: «Мы не имели возможности спросить вас насчет имени. София сказала, что вашего отца звали Константин». — Хрис умолк и снова улыбнулся.
— С тех пор мне стали сниться уже они оба. Все время. Они погибли, они голодают, болеют… Когда я впервые увидел Константина, а потом и мою Софию, я проплакал всю ночь.
В фургоне Стефан продолжал читать учебник и делать выписки в тетрадь, пристроив книгу на рулевой колонке, чтобы руки были свободны.
— И с тех пор я с ними не разлучался больше чем на день. Когда София умерла, остались мы со Станом вдвоем. Она все время снилась мне, еще долго после того, как умерла, только я не говорил Стану.
— А теперь эти сны вернулись, — неожиданно сказала Бидж.
— Ты умная девочка, — довольно кивнул Хрис. Кружка нахмурился:
— Тебе следовало разбудить меня. Мы бы с тобой поговорили.
— Что ты мог мне сказать? Что у Стана все в порядке, что он не голодает и не скучает по мне? — Глаза Хриса увлажнились. — Здесь я снова стал соображать, да. Это хорошо. Но я не могу остаться.
Хрис посмотрел на дальние холмы, как будто мог видеть за ними Америку.
— Там я снова стану больным.
— Может быть, — осторожно согласился Кружка. Хрис рассмеялся:
— Не может быть, а наверняка. Там я был болен, здесь поправился. Теперь я возвращаюсь… Что же ты думаешь? — Он похлопал Кружку по плечу; он никогда так и не отвык обращаться с трактирщиком, как с подростком. — Да ладно. Я должен увидеть Стана, моего маленького Константина, моего мальчика. Семья… — Он удивленно посмотрел на Кружку, как будто увидел его в первый раз. — Семья — это все. — Хрис смутился.
— Конечно, это все. — Кружка, хмурясь, показал на грифона и гостиницу. — Ты не беспокойся обо мне, Хрис. Моя семья здесь. Вот уже многие годы.
Хрис кивнул.
Мелина выбежала из дверей, чтобы попрощаться с Бидж и Стефаном, и замерла на месте, увидев чемодан. Хрис повернулся к ней, наклонился немного, чтобы заглянуть ей в глаза, и протянул руки, как дедушка, обнимающий пятилетнюю внучку. Мелина кинулась к нему и крепко обняла. Хрис поцеловал ее в обе щеки и в лоб.
— Может быть, придешь в гости? В Виргинии, к нам со Станом?
Она кивнула, глядя на него широко раскрытыми глазами:
— Я каждую неделю хожу туда в церковь. — Она коснулась коптского креста на шее, который ей подарила Анни. — Может быть, кто-нибудь подвезет меня до города, и я зайду повидаться.
Хрис хитро прищурился и коснулся ее покрытого шерстью колена:
— Надень длинную юбку, ладно?
Мелина быстро закивала, повернулась и убежала в гостиницу, чтобы никто не увидел ее лица. Фавны, вспомнила Бидж, легко смеются и плачут.
Б'ку стоял в сторонке, глядя на Хриса с несчастным видом. Хрис пожал ему руку, потом обнял. Б'ку все еще смотрел на него своими темными печальными глазами.
Хрис издал несколько щелкающих звуков и странных гортанных гласных. Б'ку заулыбался и ответил ему той же фразой, поправляя произношение старика. Потом пастух повернулся и ушел внутрь дома — он попрощался с Хрисом.
Кружка пожал руку старому греку:
— Помни, ты можешь сюда вернуться, когда захочешь. Тот пожал плечами:
— Я знаю.
Он подтащил чемодан к грузовику и постучал в окно. Стефан, оторвавшись от учебника, виновато посмотрел на старика, поспешно выпрыгнул из кабины и помог Хрису забраться на сиденье. Хрис удобно расположился там еще прежде, чем Стефан успел уложить его чемодан в кузов. Старик опустил стекло, помахал остающимся, потом закрыл окно и жестом велел Стефану заводить двигатель.
— Вот это человек, которому точно известно, чего стоит его жизнь, — пробормотал грифон.
— Откуда ты знаешь? — покачала головой Бидж.
— А ты подумай. Ты сама раз или два подходила очень близко к этой черте.
— Я рисковала жизнью, — медленно проговорила Бидж. — Это ведь не одно и то же, правда?
— Ты очень проницательна.
Бидж уселась на заднее сиденье и раскрыла Книгу Странных Путей. Хрис снова открыл окно и высунулся, глядя на проплывающий мимо чужой мир. Помимо указаний, куда поворачивать, которые Бидж давала Стефану, в кабине царило молчание.
В Виргинии шел дождь. День был пасмурный, красивый особенной красотой: тяжелые тучи цеплялись за вершины гор, стекали вниз по ущельям и руслам ручьев, нависали над долинами. Хрис поднял воротник и нахлобучил шляпу, когда они въехали в Кендрик.
Когда грузовик остановился перед «Джиро», Хрис поблагодарил Бидж так официально, как мог бы сделать это в конце торжественного обеда, вытащил чемодан из кузова и поднялся к двери осторожными шажками, стараясь не потерять равновесие на мокром тротуаре. Бидж и Стефан смотрели ему вслед, пока он не открыл дверь ресторана; немолодой уже Стан выронил вилку и перепрыгнул через стойку бара, как двенадцатилетний мальчишка.
— Он сделал правильный выбор, — сказал Стефан.
— Пожалуй. — Бидж думала о том, каким Хрис был раньше: растерянный, почти утративший способность говорить, часто не знающий, где находится. Если Эстебан Протера прав, все это скоро может вернуться.
Стефан свернул на университетскую стоянку и выключил двигатель.
— Ты поживешь у меня?
— Сегодняшний день. Обещаю. — Бидж поцеловала Стефана, радуясь, что он рядом.
Бидж потянулась к своему рюкзаку, вытащила тесемку и завязала на ней одной рукой хирургический узел. Ее пальцы были ловкими и уверенными — совсем не такими пугающе неуклюжими, как раньше, перед тем, как Бидж впервые попала на Перекресток.
— Может быть, ты теперь сможешь чаще приезжать и оставаться в Кендрике? — спросил Стефан умоляюще. Бидж завязала еще один узел, потом развязала.
— Конечно, — ответила она весело. — Почему бы нет?
Глава 18
— Ты собираешься покинуть нас, Хрис?
— Ох, я тут подумал… — Хрис протянул руку и снял с гвоздя у входа потертую фетровую шляпу, которая не покидала своего места со дня его приезда на Перекресток.
Бидж переступила с одной ноги на другую и посмотрела на грифона, который не сводил с нее своих золотых глаз. Когда все остальные промолчали, она сказала:
— Хрис, с твоим отъездом может быть связана проблема — не для нас, хотя мы и будем без тебя скучать, — проблема со здоровьем…
— Я знаю. — Он улыбнулся девушке. — Раньше, там, у нас, я ведь был болен, верно? Бидж неуверенно кивнула. Хрис нахмурил брови, вспоминая:
— Было трудно говорить. Помню, все слова казались мне странными, и я иногда не знал, где нахожусь. — Он снова улыбнулся Бидж. — Правда, я и теперь не знаю, где нахожусь, но с этим все в порядке, правда? Мне стало лучше… даже колени перестали болеть. Мне следовало бы быть счастливым. Ты сделала мне много добра, дорогая. Спасибо. — Он погладил Бидж по голове, потом, вспомнив, что она не маленькая девочка, смутился и неуклюже отдернул руку. — Ты не против?
— Я не против. — Бидж боялась, что сейчас заплачет.
— Стан, он ведь говорил тебе, что родился не в Америке? Бидж кивнула.
Хрис посмотрел вдаль, сощурив глаза, как будто солнечные лучи слепили его.
— Все это время — всю войну — я не получал ни строчки от Софии. Я все думал, что с ней могло случиться — жива она или нет, видел ее во сне. Потом пришло письмо от священника. Короткое письмо: «Мы не имели возможности спросить вас насчет имени. София сказала, что вашего отца звали Константин». — Хрис умолк и снова улыбнулся.
— С тех пор мне стали сниться уже они оба. Все время. Они погибли, они голодают, болеют… Когда я впервые увидел Константина, а потом и мою Софию, я проплакал всю ночь.
В фургоне Стефан продолжал читать учебник и делать выписки в тетрадь, пристроив книгу на рулевой колонке, чтобы руки были свободны.
— И с тех пор я с ними не разлучался больше чем на день. Когда София умерла, остались мы со Станом вдвоем. Она все время снилась мне, еще долго после того, как умерла, только я не говорил Стану.
— А теперь эти сны вернулись, — неожиданно сказала Бидж.
— Ты умная девочка, — довольно кивнул Хрис. Кружка нахмурился:
— Тебе следовало разбудить меня. Мы бы с тобой поговорили.
— Что ты мог мне сказать? Что у Стана все в порядке, что он не голодает и не скучает по мне? — Глаза Хриса увлажнились. — Здесь я снова стал соображать, да. Это хорошо. Но я не могу остаться.
Хрис посмотрел на дальние холмы, как будто мог видеть за ними Америку.
— Там я снова стану больным.
— Может быть, — осторожно согласился Кружка. Хрис рассмеялся:
— Не может быть, а наверняка. Там я был болен, здесь поправился. Теперь я возвращаюсь… Что же ты думаешь? — Он похлопал Кружку по плечу; он никогда так и не отвык обращаться с трактирщиком, как с подростком. — Да ладно. Я должен увидеть Стана, моего маленького Константина, моего мальчика. Семья… — Он удивленно посмотрел на Кружку, как будто увидел его в первый раз. — Семья — это все. — Хрис смутился.
— Конечно, это все. — Кружка, хмурясь, показал на грифона и гостиницу. — Ты не беспокойся обо мне, Хрис. Моя семья здесь. Вот уже многие годы.
Хрис кивнул.
Мелина выбежала из дверей, чтобы попрощаться с Бидж и Стефаном, и замерла на месте, увидев чемодан. Хрис повернулся к ней, наклонился немного, чтобы заглянуть ей в глаза, и протянул руки, как дедушка, обнимающий пятилетнюю внучку. Мелина кинулась к нему и крепко обняла. Хрис поцеловал ее в обе щеки и в лоб.
— Может быть, придешь в гости? В Виргинии, к нам со Станом?
Она кивнула, глядя на него широко раскрытыми глазами:
— Я каждую неделю хожу туда в церковь. — Она коснулась коптского креста на шее, который ей подарила Анни. — Может быть, кто-нибудь подвезет меня до города, и я зайду повидаться.
Хрис хитро прищурился и коснулся ее покрытого шерстью колена:
— Надень длинную юбку, ладно?
Мелина быстро закивала, повернулась и убежала в гостиницу, чтобы никто не увидел ее лица. Фавны, вспомнила Бидж, легко смеются и плачут.
Б'ку стоял в сторонке, глядя на Хриса с несчастным видом. Хрис пожал ему руку, потом обнял. Б'ку все еще смотрел на него своими темными печальными глазами.
Хрис издал несколько щелкающих звуков и странных гортанных гласных. Б'ку заулыбался и ответил ему той же фразой, поправляя произношение старика. Потом пастух повернулся и ушел внутрь дома — он попрощался с Хрисом.
Кружка пожал руку старому греку:
— Помни, ты можешь сюда вернуться, когда захочешь. Тот пожал плечами:
— Я знаю.
Он подтащил чемодан к грузовику и постучал в окно. Стефан, оторвавшись от учебника, виновато посмотрел на старика, поспешно выпрыгнул из кабины и помог Хрису забраться на сиденье. Хрис удобно расположился там еще прежде, чем Стефан успел уложить его чемодан в кузов. Старик опустил стекло, помахал остающимся, потом закрыл окно и жестом велел Стефану заводить двигатель.
— Вот это человек, которому точно известно, чего стоит его жизнь, — пробормотал грифон.
— Откуда ты знаешь? — покачала головой Бидж.
— А ты подумай. Ты сама раз или два подходила очень близко к этой черте.
— Я рисковала жизнью, — медленно проговорила Бидж. — Это ведь не одно и то же, правда?
— Ты очень проницательна.
Бидж уселась на заднее сиденье и раскрыла Книгу Странных Путей. Хрис снова открыл окно и высунулся, глядя на проплывающий мимо чужой мир. Помимо указаний, куда поворачивать, которые Бидж давала Стефану, в кабине царило молчание.
В Виргинии шел дождь. День был пасмурный, красивый особенной красотой: тяжелые тучи цеплялись за вершины гор, стекали вниз по ущельям и руслам ручьев, нависали над долинами. Хрис поднял воротник и нахлобучил шляпу, когда они въехали в Кендрик.
Когда грузовик остановился перед «Джиро», Хрис поблагодарил Бидж так официально, как мог бы сделать это в конце торжественного обеда, вытащил чемодан из кузова и поднялся к двери осторожными шажками, стараясь не потерять равновесие на мокром тротуаре. Бидж и Стефан смотрели ему вслед, пока он не открыл дверь ресторана; немолодой уже Стан выронил вилку и перепрыгнул через стойку бара, как двенадцатилетний мальчишка.
— Он сделал правильный выбор, — сказал Стефан.
— Пожалуй. — Бидж думала о том, каким Хрис был раньше: растерянный, почти утративший способность говорить, часто не знающий, где находится. Если Эстебан Протера прав, все это скоро может вернуться.
Стефан свернул на университетскую стоянку и выключил двигатель.
— Ты поживешь у меня?
— Сегодняшний день. Обещаю. — Бидж поцеловала Стефана, радуясь, что он рядом.
Бидж потянулась к своему рюкзаку, вытащила тесемку и завязала на ней одной рукой хирургический узел. Ее пальцы были ловкими и уверенными — совсем не такими пугающе неуклюжими, как раньше, перед тем, как Бидж впервые попала на Перекресток.
— Может быть, ты теперь сможешь чаще приезжать и оставаться в Кендрике? — спросил Стефан умоляюще. Бидж завязала еще один узел, потом развязала.
— Конечно, — ответила она весело. — Почему бы нет?
Глава 18
Впервые за несколько месяцев Бидж вспомнила, что существует такая вещь, как дни недели. Ее жизнь теперь подчинялась определенному ритму: она лихорадочно работала пять будних дней, потом передавала Хорвата Гредии или договаривалась с Мелиной, что та присмотрит за волчонком, и уезжала на уик-энд в Кендрик.
После двух выходных подряд Мелина взбунтовалась. Бидж, движимая порывом, которого она потом стыдилась, рассказала ей легенду (услышанную на лекции по истории) о том, как Святой Франциск чудесным образом усмирил и приручил волка. Мелина прослезилась и пообещала преданно ухаживать за Хорватом во время отсутствия Бидж.
Эти дни в Кендрике были очень заполнены: Бидж отсыпалась потом, а Стефан посвящал занятиям так мало времени, как только мог себе позволить. Они ходили в кино или смотрели фильмы в видеотеке; Бидж старалась познакомить Стефана с лучшим из лучшего, разделяя с ним радость открытия.
Стефану очень понравился «Волшебник страны Оз»; он даже воспроизвел — в точности, шаг за шагом — расхлябанный танец Страшилы на пустынной дороге между университетскими зданиями. Бидж стала дразнить его: правила дорожного движения не предусматривают использования дороги для танцев, — но Стефан серьезно ответил ей:
— Но ведь Страшила, конечно, танцевал именно на дороге: где же еще можно встретить волшебника?
Бидж открыла было рот для ответа, потом закрыла. Ей было трудно теперь отделить фантазию от реальности.
Потом они посмотрели «Пасхальный парад» с Фредом Астером, перед которым Стефан преклонялся, и Бидж взяла напрокат кассету с записью телевизионного концерта, в котором выступал Майкл Джексон. Стефан был очарован им, но огорчился, обнаружив, что не может так же впечатляюще скользить назад — копыта не были к этому приспособлены.
— Все его движения рассчитаны на обувь на каблуках или с острыми носами, — пожаловался он Бидж. — Это несправедливо!
— Но зато он не может подпрыгнуть на полтора метра и приземлиться на одно копыто, не потеряв равновесия.
«Звездные войны» не произвели на Стефана того впечатления, на которое Бидж рассчитывала. Для того, кто видел Великих и ходил по Странным Путям, спецэффекты значили не очень много.
Последний фильм, который они посмотрели вместе, огорчил фавна. Потом, когда они пили кофе за стойкой бара, Стефан попытался объяснить Бидж, в чем дело:
— Ты почувствовала это, Бидж? Что проблемы, встающие перед влюбленными, в этом сумасшедшем мире не значат ничего?
— Это же только фильм, не забывай, — осторожно ответила Бидж. — К тому же у тех, кто оказался в Касабланке во время войны, было гораздо больше тревог, чем у жителей Кендрика, Виргиния, в разгар футбольного сезона.
Занятия в университете научили Стефана многому.
— Это не ответ на мой вопрос. Проклятие, подумала Бидж.
— Проблемы, встающие перед любящими друг друга людьми, значат много, но иногда у мира есть повод для больших тревог. Когда Стефан промолчал, Бидж спросила:
— Фильм тебе не понравился?
— Я думаю, что это самый лучший фильм, который я видел; но именно поэтому я не уверен, что он мне нравится.
Поразмыслив, Бидж решила, что фильм не понравился и ей тоже. В ту ночь ей приснился кошмар — более устрашающий, чем ее обычные сны об экзамене, к которому она не готова: она снова была в ветеринарном колледже, оперировала во время хирургической практики, и тут в операционную вошли Диди Паррис и Моргана, а Фиона осталась в коридоре и наблюдала за происходящим сквозь стеклянную дверь. В руках Диди был шприц с морфием, у Морганы — кинжал, и обе настаивали на том, чтобы ассистировать при операции, а Фиона снисходительно улыбалась.
Бидж проснулась, обливаясь потом. Расшифровать символику сна было нетрудно; Бидж только теперь ощутила, какой виноватой чувствует себя из-за тех уик-эндов, что проводит в Кендрике.
На следующее утро, в воскресенье, она зашла в здание, где располагались лаборатории и администрация колледжа, чтобы забрать пришедшую на ее имя почту и позвонить по телефону. Дежурная, подрабатывающая по выходным дням студентка, была занята тем, что вводила в компьютер данные: для выполнения лабораторной работы все часы хороши. Бидж помахала ей и прошла к своему почтовому ящику.
Ее ожидал целый пакет записей Ли Энн, старательно набранных на компьютере: Ли Энн утверждала, что это более эффективный метод, чем письмо от руки, хотя и не умела печатать. Написанное на папиросной бумаге (чтобы сэкономить на расходах на авиапочту) письмо Анни сообщало о ее благополучном прибытии в Чад, хоть говорить о благополучии в стране, где свирепствует голод и в разгаре гражданская война, было странно. Бидж нашла в ящике несколько проспектов фармацевтических компаний, адресованных доктору Воган, два каталога клеток для содержания мелких животных и корма для них и номер «Журнала Американской ветеринарной ассоциации».
У входа в холл появилась Лори Клейнман; прежде чем войти, она загасила в пепельнице сигарету.
— Ну конечно, будешь хвастаться своей почтой — тебе присылают всякую ерунду, потому что ты доктор, а я — нет. — Лори была явно рада видеть Бидж.
Бидж просмотрела журнал, интересуясь, нет ли там статей кого-то из ее однокурсников или сообщений о их гибели. Из журнала выпала открытка; Бидж наклонилась и подняла ее.
Это была репродукция рисунка, сделанного в Норт-филде, Миннесота, в 1870 — х годах и изображавшего грабителя в гробу; грудь человека была обнажена, на ней были видны глубокие раны от пуль.
Бидж перевернула открытку. Справа были напечатаны ее имя и адрес ветеринарного колледжа. Слева оказались единственная фраза, написанная печатными буквами: «Я помню о тебе», — и две переплетенные буквы «Д».
— Замечательно, когда друзья помнят о тебе, верно? — Лори была наблюдательна. — Подписи нет. Это от кого-то, кого я знаю?
— Пожалуй, — вздохнула Бидж. — Она мне писала и раньше.
С ловкостью, неожиданной в такой полной женщине, Лори подпрыгнула и уселась на барьер, отделяющий закуток дежурной от холла. Студентка, погруженная в свою работу, подскочила от неожиданности.
— Ты говорила об этом с кем-нибудь?
— Ты имеешь в виду Конфетку? Она ведь теперь не имеет отношения к колледжу, он мало что может сделать…
— Конечно, я имею в виду не Конфетку. — Лори величественно отмахнулась от этого предположения, потом испортила эффект, стряхнув пепел с несуществующей сигареты. — Не то чтобы я не захотела поболтать с ним… — Лори закатила глаза, изображая безумную страсть: Конфетка был привлекательным мужчиной. — Но у нас с тобой есть общий знакомый, который мог бы помочь. Ты знаешь, о ком я говорю.
— О ком-то, кто настоял бы на изложении событий литературным языком. — Они обе улыбнулись. — Я могла бы, конечно, но я даже не знаю, где Диди находится. — Бидж задумалась. — Пожалуй, первое, что он сказал бы, — это что нужно выяснить, где она.
— Недаром все всегда говорят, что ты умница. Что касается меня, то я бы посоветовала тебе быть беспощадной. — Лори соскользнула с загородки. — Будь осторожна, пока ты здесь, и все расскажи ему, когда вернешься на… когда вернешься домой.
И, пожалуйста, передай от меня привет, — добавила она, направляясь к двери. Несмотря на свои игривые замечания, Лори жила одна и, насколько Бидж было известно, ни с кем не встречалась. Грифон был ее единственной привязанностью. Бидж посмотрела ей вслед и с болью подумала о секрете грифона.
— Мэри Энн, — обратилась она к дежурной, — мне нужно кое-куда позвонить. Пожалуйста, зарегистрируй звонки, чтобы я знала, сколько должна колледжу.
Та небрежно махнула рукой, и Бидж улыбнулась, поняв, что девушка в рабочее время выполняет свою курсовую работу. Бидж прошла в кабинет заместителя декана и стала звонить, сама записывая стоимость разговоров на случай, если Мэри Энн забудет.
Разговор с Ли Энн длился двадцать минут и привел к появлению пяти страниц записей. Они по большей части касались режима и диеты беременных: кентавры в таких случаях просто старались есть побольше. Ли Энн задала Бидж несколько вопросов о типичных для кентавров паразитах; та пообещала расспросить Политу и сделать анализ кала.
Ли Энн поинтересовалась, как дела у Кружки, Брандала и (неодобрительно) у Гредии; но в первую очередь ее интересовал Стефан.
— Тут уж выкладывай все подробности. Ты не отделаешься разговорчиками про лунный свет и скрипки.
Бидж попыталась деликатно отделаться разговорчиками именно этого рода, но, к своему удивлению, обнаружила, что рассказала Ли Энн о многом. Та хмыкнула:
— Я так и думала. Я ведь выросла вместе с двумя сестрами и четырьмя кузинами: ни один роман не оставался в секрете от остальных.
Напоследок Ли Энн с усмешкой поинтересовалась:
— А как там эта рыжая девчонка — или кобылка, не знаю, как лучше назвать? Подружка той, у кого я лечила копыто? Я так понимаю, что вокруг нее заварилась каша?
— Да ничего особенного, — весело ответила Бидж. Хемера не явилась на занятия после того, как они с Бидж путешествовали на юг. Потом Полита заставила ее присутствовать и даже отвечать на вопросы. Хемера отделывалась односложными ответами и не сводила глаз с окна коттеджа, чтобы удостовериться, там ли Хорват; с Бидж, кроме как на занятиях, она не разговаривала. — Послушай, Ли Энн, я спешу.
— Ну, в этом я не сомневаюсь. — В трубке послышалось сдавленное хихиканье. — Желаю тебе хорошо провести вечер.
Бидж посмотрела на часы: половина двенадцатого, на час меньше по времени центральных штатов. Она улыбнулась про себя и набрала номер в Чикаго. К телефону подошли только после восьмого гудка. Мужской голос хрипло произнес:
— Так я и знал — нужно было включить этот чертов автоответчик.
— А я ненавижу эту унылую технику, — откровенно ответила Бидж.
— Биджи! — радостно завопил ее брат. Бидж поморщилась, услышав свое детское прозвище. — Как это на тебя похоже — разбудить меня в воскресную ночь!
— Привет, Питер. — Как всегда, начав говорить с братом, Бидж с трудом находила слова. — Я просто хотела узнать, как у тебя дела.
— А как у тебя? Как работа? Где ты сейчас? На уикэнд все-таки удается улизнуть?
Он совершенно не интересовался ее ответами, ему явно не терпелось сообщить собственные сногсшибательные новости; поэтому Бидж ответила ему коротко и спросила:
— А что нового у тебя?
— Да уж есть кое-что. — Он сделал драматическую паузу. — Я, знаешь, кого встретил!
Питер говорил тихо: это означало, что в постели он не один. Бидж мысленно вздохнула и приготовилась услышать об очередном романе.
— И ты влюбился.
— Она такая… Никого похожего я до сих пор не встречал! Она немножко моложе меня… Послушай, Биджи, я просто умираю от желания все тебе рассказать, но она не хочет, чтобы кто-нибудь знал, пока она не разделается с некоторыми личными проблемами.
— А вот это меня не очень радует, — нахмурилась Бидж.
— Как твое здоровье? — переменил тему Питер. Для них обоих это не был праздный вопрос.
— Все хорошо.
— Что ты думаешь насчет поездки в Чикаго? Я, конечно, понимаю, путь сюда не близкий.
Бидж хотела было отделаться отговоркой, но тут у нее возникла неожиданная мысль.
— Я могу попытаться приехать. Позвоню тебе через недельку-две. Может, мне и удастся выбраться.
— Как ты будешь добираться? Полетишь? Или поедешь на этой своей жуткой «чеветте»?
— Я ее продала, теперь у меня подержанный грузовик. — На самом деле ее машина сгорела, а за грузовик заплатил Филдс, хоть зарегистрирован он был на имя Бидж.
— Грузовик? Биджи, да ты с ума сошла! Ты хоть представляешь себе, сколько времени тебе придется тащиться до Чикаго?
— Я знаю короткую дорогу. — Бидж попрощалась и повесила трубку, прежде чем он начал расспрашивать.
Бидж вернулась к колледжу пешком: свой грузовик она оставила на стоянке для посетителей перед общежитием Стефана и не хотела лишиться места. Стефан был занят, и Бидж имела полную возможность погулять по центру городка и поглазеть на витрины.
Дойдя до магазина готовой одежды и глядя на угловатые, в странных позах манекены, Бидж вернулась мыслями к своему брату и его романам. Еще школьником Питер одну за другой встречал Свою Единственную; правда, скоро обнаруживалось, что все они имеют какой-нибудь вопиющий недостаток: у одной жуткий характер, другая только и умеет, что все ломать, третья обожает готовить и устраивает пожары.
Самой незабываемой оказалась Сандра: она позаимствовала машину Питера, чтобы врезаться на ней в новенький «форд» своего прежнего поклонника. Питер — по прошествии времени — отзывался о них обо всех как о чокнутых;
Бидж и ее мать между собой называли их троллями. Бидж даже представить себе не могла, что же за девушку он теперь нашел в Чикаго…
Кто-то взял ее за локоть.
— Смотри, куда идешь, — произнес строгий голос. — Бог знает, что с тобой может случиться.
Бидж заморгала и подняла глаза. Рядом с ней стояла Фиона. Она выглядела вполне нормально… ну, может быть, и не нормально, но по крайней мере как обычно: в свитере с радужной саламандрой и таких же радужных очках, сдвинутых на лоб, оранжевой плиссированной юбке, совершенно не подходящей к зеленым сетчатым колготкам, и в сапожках, не подходящих ни к одному предмету туалета.
Выражение ее глаз поразило Бидж. Раньше Фиона выглядела умной и уверенной в себе; теперь же она казалась одержимой — похожей на фотографии гениев из Лос-Ала-моса или Невадыnote 29.
— Ты давно вернулась? — спросила Бидж.
— Некоторое время тому назад. — Фиона наслаждалась удивлением Бидж. — Я теперь уже привыкла переходить из мира в мир. До этого я недели две не возвращалась в Кендрик.
— Где же ты пряталась на Перекрестке? Ты представляешь себе, сколько людей там тебя искали? Фиона неожиданно стала осмотрительной:
— Все они были люди?
— По большей части. Послушай, не пойти ли нам куда-нибудь выпить кофе?
Фиона выбрала кафе Фейруэзера на Главной улице. Оно было отделано в черно-белых тонах, официанты там назывались «официантоиды», а на неоновую рекламу было затрачено явно больше денег, чем на хорошие сорта кофе.
Фиона отпила из своей чашки и стала оглядываться в поисках друзей.
— Как хорошо, что ты подумала об этом, — вздохнула она, помешивая кофе ложечкой такого же яркого цвета, как и неоновая реклама. — Наконец-то чувствуешь, что вернулась домой.
Бидж воспринимала окружающую обстановку скорее как галлюцинацию.
— Фиона, я должна задать тебе несколько вопросов о твоей работе. Это важно.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько важно, — согласилась Фиона. — У меня все получается даже лучше, чем я осмеливалась мечтать. — Ее глаза сияли. — И до чего же здорово встретить кого-то, кому можно обо всем рассказать…
— Фиона, когда на Перекрестке неожиданно потеплело, это была твоя работа? Та кивнула.
— Как долго продолжалось потепление?
— Достаточно долго для того, чтобы отразиться на миграциях и на размножении. Солнечные танцоры двинулись на север, а у вир началось спаривание, если ты знаешь оба эти вида.
Фиона захлопала в ладоши, как маленькая девочка:
— Ну и здорово! Поверить трудно, что мне это удалось!
— Ну, в это я поверить могу. Что мне труднее себе представить — это что ты закрыла один из Странных Путей. Это тоже твоя работа?
Фиона с довольным видом кивнула:
— Я не вполне уверена. Нужно было бы заглянуть в Книгу Странных Путей. Я применила приворотное заклинание, только не по отношению к возлюбленному, а к дороге. Держу пари, этим же заклинанием ее можно и открыть снова. — Официантоид принес девушкам блюдо крекеров с сыром, которым оказались приданы разнообразные геометрические формы. Фиона с аппетитом принялась за них.
Бидж беспомощно посмотрела на нее:
— Но послушай! Ты же закрыла доступ в целый мир! Солнечные танцоры могли погибнуть…
— Но ведь они же не погибли, верно?
— Нет. — Бидж поколебалась, потом все-таки сказала: — Нашелся кто-то, кто смог им помочь.
— Вот именно. — Фиона ударила кулаком по столу. Евклидовы крекеры подпрыгнули на блюде. — Когда возникает нужда, всегда кто-то находится. Бидж, тебе следует больше доверять людям.
Что ж, справедливо.
— Вот что, — сказала Бидж решительно. — Ты ведь уже слышала о генеральном инспекторе?
— О да, — спокойно ответила Фиона и поразила Бидж, не менее спокойно добавив: — Это грифон.
— Как ты узнала об этом? — Личность генерального инспектора теперь не была уже такой тайной, как до нападения Морганы на Перекресток, но все равно о том, что это грифон, было известно очень немногим.
— Провела расследование, — ответила Фиона самодовольно. — Передай ему, пусть как-нибудь зайдет. Мы с ним поговорим, и я уверена: он поймет важность того, что я делаю.
Бидж покачала головой, стараясь найти правильные слова:
— Разговаривать он не станет. Я люблю его и доверяю ему, но грифон на моих глазах растерзал того, кого нужно было наказать. И это всего только за нападение на овец… и Конфетку Доббса, и нескольких студентов-ветеринаров. — Бидж поежилась от воспоминаний. — Я и представить себе не могу, что он сделает с тем, кто ставит под угрозу существование целого вида.
На секунду Фиона растерялась, потом отпарировала:
— Но ведь я, знаешь ли, не причинила непоправимого вреда. Такое обвинение похоже на обычные нападки на женщин, которые ищут альтернативные пути. — Казалось, она хотела еще что-то добавить, но потом решила ограничиться этим несколько неопределенным заявлением.
— Нет, — твердо ответила ей Бидж. — Я провожу с кентаврами занятия как раз по альтернативным путям. Ту, по чьей инициативе эти занятия начались, никак нельзя упрекнуть в легкомыслии, и даже теперь она терзается сомнениями: как отразится новое знание кентавров на других.
Фиона нахмурилась:
— Ты хочешь сказать, что я эгоистична. Но ты даже не представляешь, к чему может привести моя работа: я открываю заново умения, утраченные века тому назад. Даже если забыть о том, как важен может оказаться контроль над погодой для сельского хозяйства, подумай: что, если мне удастся научиться открывать Странные Пути?
После двух выходных подряд Мелина взбунтовалась. Бидж, движимая порывом, которого она потом стыдилась, рассказала ей легенду (услышанную на лекции по истории) о том, как Святой Франциск чудесным образом усмирил и приручил волка. Мелина прослезилась и пообещала преданно ухаживать за Хорватом во время отсутствия Бидж.
Эти дни в Кендрике были очень заполнены: Бидж отсыпалась потом, а Стефан посвящал занятиям так мало времени, как только мог себе позволить. Они ходили в кино или смотрели фильмы в видеотеке; Бидж старалась познакомить Стефана с лучшим из лучшего, разделяя с ним радость открытия.
Стефану очень понравился «Волшебник страны Оз»; он даже воспроизвел — в точности, шаг за шагом — расхлябанный танец Страшилы на пустынной дороге между университетскими зданиями. Бидж стала дразнить его: правила дорожного движения не предусматривают использования дороги для танцев, — но Стефан серьезно ответил ей:
— Но ведь Страшила, конечно, танцевал именно на дороге: где же еще можно встретить волшебника?
Бидж открыла было рот для ответа, потом закрыла. Ей было трудно теперь отделить фантазию от реальности.
Потом они посмотрели «Пасхальный парад» с Фредом Астером, перед которым Стефан преклонялся, и Бидж взяла напрокат кассету с записью телевизионного концерта, в котором выступал Майкл Джексон. Стефан был очарован им, но огорчился, обнаружив, что не может так же впечатляюще скользить назад — копыта не были к этому приспособлены.
— Все его движения рассчитаны на обувь на каблуках или с острыми носами, — пожаловался он Бидж. — Это несправедливо!
— Но зато он не может подпрыгнуть на полтора метра и приземлиться на одно копыто, не потеряв равновесия.
«Звездные войны» не произвели на Стефана того впечатления, на которое Бидж рассчитывала. Для того, кто видел Великих и ходил по Странным Путям, спецэффекты значили не очень много.
Последний фильм, который они посмотрели вместе, огорчил фавна. Потом, когда они пили кофе за стойкой бара, Стефан попытался объяснить Бидж, в чем дело:
— Ты почувствовала это, Бидж? Что проблемы, встающие перед влюбленными, в этом сумасшедшем мире не значат ничего?
— Это же только фильм, не забывай, — осторожно ответила Бидж. — К тому же у тех, кто оказался в Касабланке во время войны, было гораздо больше тревог, чем у жителей Кендрика, Виргиния, в разгар футбольного сезона.
Занятия в университете научили Стефана многому.
— Это не ответ на мой вопрос. Проклятие, подумала Бидж.
— Проблемы, встающие перед любящими друг друга людьми, значат много, но иногда у мира есть повод для больших тревог. Когда Стефан промолчал, Бидж спросила:
— Фильм тебе не понравился?
— Я думаю, что это самый лучший фильм, который я видел; но именно поэтому я не уверен, что он мне нравится.
Поразмыслив, Бидж решила, что фильм не понравился и ей тоже. В ту ночь ей приснился кошмар — более устрашающий, чем ее обычные сны об экзамене, к которому она не готова: она снова была в ветеринарном колледже, оперировала во время хирургической практики, и тут в операционную вошли Диди Паррис и Моргана, а Фиона осталась в коридоре и наблюдала за происходящим сквозь стеклянную дверь. В руках Диди был шприц с морфием, у Морганы — кинжал, и обе настаивали на том, чтобы ассистировать при операции, а Фиона снисходительно улыбалась.
Бидж проснулась, обливаясь потом. Расшифровать символику сна было нетрудно; Бидж только теперь ощутила, какой виноватой чувствует себя из-за тех уик-эндов, что проводит в Кендрике.
На следующее утро, в воскресенье, она зашла в здание, где располагались лаборатории и администрация колледжа, чтобы забрать пришедшую на ее имя почту и позвонить по телефону. Дежурная, подрабатывающая по выходным дням студентка, была занята тем, что вводила в компьютер данные: для выполнения лабораторной работы все часы хороши. Бидж помахала ей и прошла к своему почтовому ящику.
Ее ожидал целый пакет записей Ли Энн, старательно набранных на компьютере: Ли Энн утверждала, что это более эффективный метод, чем письмо от руки, хотя и не умела печатать. Написанное на папиросной бумаге (чтобы сэкономить на расходах на авиапочту) письмо Анни сообщало о ее благополучном прибытии в Чад, хоть говорить о благополучии в стране, где свирепствует голод и в разгаре гражданская война, было странно. Бидж нашла в ящике несколько проспектов фармацевтических компаний, адресованных доктору Воган, два каталога клеток для содержания мелких животных и корма для них и номер «Журнала Американской ветеринарной ассоциации».
У входа в холл появилась Лори Клейнман; прежде чем войти, она загасила в пепельнице сигарету.
— Ну конечно, будешь хвастаться своей почтой — тебе присылают всякую ерунду, потому что ты доктор, а я — нет. — Лори была явно рада видеть Бидж.
Бидж просмотрела журнал, интересуясь, нет ли там статей кого-то из ее однокурсников или сообщений о их гибели. Из журнала выпала открытка; Бидж наклонилась и подняла ее.
Это была репродукция рисунка, сделанного в Норт-филде, Миннесота, в 1870 — х годах и изображавшего грабителя в гробу; грудь человека была обнажена, на ней были видны глубокие раны от пуль.
Бидж перевернула открытку. Справа были напечатаны ее имя и адрес ветеринарного колледжа. Слева оказались единственная фраза, написанная печатными буквами: «Я помню о тебе», — и две переплетенные буквы «Д».
— Замечательно, когда друзья помнят о тебе, верно? — Лори была наблюдательна. — Подписи нет. Это от кого-то, кого я знаю?
— Пожалуй, — вздохнула Бидж. — Она мне писала и раньше.
С ловкостью, неожиданной в такой полной женщине, Лори подпрыгнула и уселась на барьер, отделяющий закуток дежурной от холла. Студентка, погруженная в свою работу, подскочила от неожиданности.
— Ты говорила об этом с кем-нибудь?
— Ты имеешь в виду Конфетку? Она ведь теперь не имеет отношения к колледжу, он мало что может сделать…
— Конечно, я имею в виду не Конфетку. — Лори величественно отмахнулась от этого предположения, потом испортила эффект, стряхнув пепел с несуществующей сигареты. — Не то чтобы я не захотела поболтать с ним… — Лори закатила глаза, изображая безумную страсть: Конфетка был привлекательным мужчиной. — Но у нас с тобой есть общий знакомый, который мог бы помочь. Ты знаешь, о ком я говорю.
— О ком-то, кто настоял бы на изложении событий литературным языком. — Они обе улыбнулись. — Я могла бы, конечно, но я даже не знаю, где Диди находится. — Бидж задумалась. — Пожалуй, первое, что он сказал бы, — это что нужно выяснить, где она.
— Недаром все всегда говорят, что ты умница. Что касается меня, то я бы посоветовала тебе быть беспощадной. — Лори соскользнула с загородки. — Будь осторожна, пока ты здесь, и все расскажи ему, когда вернешься на… когда вернешься домой.
И, пожалуйста, передай от меня привет, — добавила она, направляясь к двери. Несмотря на свои игривые замечания, Лори жила одна и, насколько Бидж было известно, ни с кем не встречалась. Грифон был ее единственной привязанностью. Бидж посмотрела ей вслед и с болью подумала о секрете грифона.
— Мэри Энн, — обратилась она к дежурной, — мне нужно кое-куда позвонить. Пожалуйста, зарегистрируй звонки, чтобы я знала, сколько должна колледжу.
Та небрежно махнула рукой, и Бидж улыбнулась, поняв, что девушка в рабочее время выполняет свою курсовую работу. Бидж прошла в кабинет заместителя декана и стала звонить, сама записывая стоимость разговоров на случай, если Мэри Энн забудет.
Разговор с Ли Энн длился двадцать минут и привел к появлению пяти страниц записей. Они по большей части касались режима и диеты беременных: кентавры в таких случаях просто старались есть побольше. Ли Энн задала Бидж несколько вопросов о типичных для кентавров паразитах; та пообещала расспросить Политу и сделать анализ кала.
Ли Энн поинтересовалась, как дела у Кружки, Брандала и (неодобрительно) у Гредии; но в первую очередь ее интересовал Стефан.
— Тут уж выкладывай все подробности. Ты не отделаешься разговорчиками про лунный свет и скрипки.
Бидж попыталась деликатно отделаться разговорчиками именно этого рода, но, к своему удивлению, обнаружила, что рассказала Ли Энн о многом. Та хмыкнула:
— Я так и думала. Я ведь выросла вместе с двумя сестрами и четырьмя кузинами: ни один роман не оставался в секрете от остальных.
Напоследок Ли Энн с усмешкой поинтересовалась:
— А как там эта рыжая девчонка — или кобылка, не знаю, как лучше назвать? Подружка той, у кого я лечила копыто? Я так понимаю, что вокруг нее заварилась каша?
— Да ничего особенного, — весело ответила Бидж. Хемера не явилась на занятия после того, как они с Бидж путешествовали на юг. Потом Полита заставила ее присутствовать и даже отвечать на вопросы. Хемера отделывалась односложными ответами и не сводила глаз с окна коттеджа, чтобы удостовериться, там ли Хорват; с Бидж, кроме как на занятиях, она не разговаривала. — Послушай, Ли Энн, я спешу.
— Ну, в этом я не сомневаюсь. — В трубке послышалось сдавленное хихиканье. — Желаю тебе хорошо провести вечер.
Бидж посмотрела на часы: половина двенадцатого, на час меньше по времени центральных штатов. Она улыбнулась про себя и набрала номер в Чикаго. К телефону подошли только после восьмого гудка. Мужской голос хрипло произнес:
— Так я и знал — нужно было включить этот чертов автоответчик.
— А я ненавижу эту унылую технику, — откровенно ответила Бидж.
— Биджи! — радостно завопил ее брат. Бидж поморщилась, услышав свое детское прозвище. — Как это на тебя похоже — разбудить меня в воскресную ночь!
— Привет, Питер. — Как всегда, начав говорить с братом, Бидж с трудом находила слова. — Я просто хотела узнать, как у тебя дела.
— А как у тебя? Как работа? Где ты сейчас? На уикэнд все-таки удается улизнуть?
Он совершенно не интересовался ее ответами, ему явно не терпелось сообщить собственные сногсшибательные новости; поэтому Бидж ответила ему коротко и спросила:
— А что нового у тебя?
— Да уж есть кое-что. — Он сделал драматическую паузу. — Я, знаешь, кого встретил!
Питер говорил тихо: это означало, что в постели он не один. Бидж мысленно вздохнула и приготовилась услышать об очередном романе.
— И ты влюбился.
— Она такая… Никого похожего я до сих пор не встречал! Она немножко моложе меня… Послушай, Биджи, я просто умираю от желания все тебе рассказать, но она не хочет, чтобы кто-нибудь знал, пока она не разделается с некоторыми личными проблемами.
— А вот это меня не очень радует, — нахмурилась Бидж.
— Как твое здоровье? — переменил тему Питер. Для них обоих это не был праздный вопрос.
— Все хорошо.
— Что ты думаешь насчет поездки в Чикаго? Я, конечно, понимаю, путь сюда не близкий.
Бидж хотела было отделаться отговоркой, но тут у нее возникла неожиданная мысль.
— Я могу попытаться приехать. Позвоню тебе через недельку-две. Может, мне и удастся выбраться.
— Как ты будешь добираться? Полетишь? Или поедешь на этой своей жуткой «чеветте»?
— Я ее продала, теперь у меня подержанный грузовик. — На самом деле ее машина сгорела, а за грузовик заплатил Филдс, хоть зарегистрирован он был на имя Бидж.
— Грузовик? Биджи, да ты с ума сошла! Ты хоть представляешь себе, сколько времени тебе придется тащиться до Чикаго?
— Я знаю короткую дорогу. — Бидж попрощалась и повесила трубку, прежде чем он начал расспрашивать.
Бидж вернулась к колледжу пешком: свой грузовик она оставила на стоянке для посетителей перед общежитием Стефана и не хотела лишиться места. Стефан был занят, и Бидж имела полную возможность погулять по центру городка и поглазеть на витрины.
Дойдя до магазина готовой одежды и глядя на угловатые, в странных позах манекены, Бидж вернулась мыслями к своему брату и его романам. Еще школьником Питер одну за другой встречал Свою Единственную; правда, скоро обнаруживалось, что все они имеют какой-нибудь вопиющий недостаток: у одной жуткий характер, другая только и умеет, что все ломать, третья обожает готовить и устраивает пожары.
Самой незабываемой оказалась Сандра: она позаимствовала машину Питера, чтобы врезаться на ней в новенький «форд» своего прежнего поклонника. Питер — по прошествии времени — отзывался о них обо всех как о чокнутых;
Бидж и ее мать между собой называли их троллями. Бидж даже представить себе не могла, что же за девушку он теперь нашел в Чикаго…
Кто-то взял ее за локоть.
— Смотри, куда идешь, — произнес строгий голос. — Бог знает, что с тобой может случиться.
Бидж заморгала и подняла глаза. Рядом с ней стояла Фиона. Она выглядела вполне нормально… ну, может быть, и не нормально, но по крайней мере как обычно: в свитере с радужной саламандрой и таких же радужных очках, сдвинутых на лоб, оранжевой плиссированной юбке, совершенно не подходящей к зеленым сетчатым колготкам, и в сапожках, не подходящих ни к одному предмету туалета.
Выражение ее глаз поразило Бидж. Раньше Фиона выглядела умной и уверенной в себе; теперь же она казалась одержимой — похожей на фотографии гениев из Лос-Ала-моса или Невадыnote 29.
— Ты давно вернулась? — спросила Бидж.
— Некоторое время тому назад. — Фиона наслаждалась удивлением Бидж. — Я теперь уже привыкла переходить из мира в мир. До этого я недели две не возвращалась в Кендрик.
— Где же ты пряталась на Перекрестке? Ты представляешь себе, сколько людей там тебя искали? Фиона неожиданно стала осмотрительной:
— Все они были люди?
— По большей части. Послушай, не пойти ли нам куда-нибудь выпить кофе?
Фиона выбрала кафе Фейруэзера на Главной улице. Оно было отделано в черно-белых тонах, официанты там назывались «официантоиды», а на неоновую рекламу было затрачено явно больше денег, чем на хорошие сорта кофе.
Фиона отпила из своей чашки и стала оглядываться в поисках друзей.
— Как хорошо, что ты подумала об этом, — вздохнула она, помешивая кофе ложечкой такого же яркого цвета, как и неоновая реклама. — Наконец-то чувствуешь, что вернулась домой.
Бидж воспринимала окружающую обстановку скорее как галлюцинацию.
— Фиона, я должна задать тебе несколько вопросов о твоей работе. Это важно.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько важно, — согласилась Фиона. — У меня все получается даже лучше, чем я осмеливалась мечтать. — Ее глаза сияли. — И до чего же здорово встретить кого-то, кому можно обо всем рассказать…
— Фиона, когда на Перекрестке неожиданно потеплело, это была твоя работа? Та кивнула.
— Как долго продолжалось потепление?
— Достаточно долго для того, чтобы отразиться на миграциях и на размножении. Солнечные танцоры двинулись на север, а у вир началось спаривание, если ты знаешь оба эти вида.
Фиона захлопала в ладоши, как маленькая девочка:
— Ну и здорово! Поверить трудно, что мне это удалось!
— Ну, в это я поверить могу. Что мне труднее себе представить — это что ты закрыла один из Странных Путей. Это тоже твоя работа?
Фиона с довольным видом кивнула:
— Я не вполне уверена. Нужно было бы заглянуть в Книгу Странных Путей. Я применила приворотное заклинание, только не по отношению к возлюбленному, а к дороге. Держу пари, этим же заклинанием ее можно и открыть снова. — Официантоид принес девушкам блюдо крекеров с сыром, которым оказались приданы разнообразные геометрические формы. Фиона с аппетитом принялась за них.
Бидж беспомощно посмотрела на нее:
— Но послушай! Ты же закрыла доступ в целый мир! Солнечные танцоры могли погибнуть…
— Но ведь они же не погибли, верно?
— Нет. — Бидж поколебалась, потом все-таки сказала: — Нашелся кто-то, кто смог им помочь.
— Вот именно. — Фиона ударила кулаком по столу. Евклидовы крекеры подпрыгнули на блюде. — Когда возникает нужда, всегда кто-то находится. Бидж, тебе следует больше доверять людям.
Что ж, справедливо.
— Вот что, — сказала Бидж решительно. — Ты ведь уже слышала о генеральном инспекторе?
— О да, — спокойно ответила Фиона и поразила Бидж, не менее спокойно добавив: — Это грифон.
— Как ты узнала об этом? — Личность генерального инспектора теперь не была уже такой тайной, как до нападения Морганы на Перекресток, но все равно о том, что это грифон, было известно очень немногим.
— Провела расследование, — ответила Фиона самодовольно. — Передай ему, пусть как-нибудь зайдет. Мы с ним поговорим, и я уверена: он поймет важность того, что я делаю.
Бидж покачала головой, стараясь найти правильные слова:
— Разговаривать он не станет. Я люблю его и доверяю ему, но грифон на моих глазах растерзал того, кого нужно было наказать. И это всего только за нападение на овец… и Конфетку Доббса, и нескольких студентов-ветеринаров. — Бидж поежилась от воспоминаний. — Я и представить себе не могу, что он сделает с тем, кто ставит под угрозу существование целого вида.
На секунду Фиона растерялась, потом отпарировала:
— Но ведь я, знаешь ли, не причинила непоправимого вреда. Такое обвинение похоже на обычные нападки на женщин, которые ищут альтернативные пути. — Казалось, она хотела еще что-то добавить, но потом решила ограничиться этим несколько неопределенным заявлением.
— Нет, — твердо ответила ей Бидж. — Я провожу с кентаврами занятия как раз по альтернативным путям. Ту, по чьей инициативе эти занятия начались, никак нельзя упрекнуть в легкомыслии, и даже теперь она терзается сомнениями: как отразится новое знание кентавров на других.
Фиона нахмурилась:
— Ты хочешь сказать, что я эгоистична. Но ты даже не представляешь, к чему может привести моя работа: я открываю заново умения, утраченные века тому назад. Даже если забыть о том, как важен может оказаться контроль над погодой для сельского хозяйства, подумай: что, если мне удастся научиться открывать Странные Пути?