О`Донохью Ник. Под Знаком Исцеления

   Бидж взяла себя в руки.
   — Все хорошо, моя красавица. Тебя ведь никогда не осматривали, верно? Сначала поглядим, все ли у тебя в порядке с глазами, с деснами… — Бидж говорила весело и ободряюще, хотя единорог проявлял гораздо больше спокойствия, чем она сама.
   Бидж смущенно пробормотала:
   — Извини меня, — и подняла хвост животного. Задний проход и влагалище выглядели нормально — ни воспаления, ни отека, никаких признаков кровотечения. Бидж измерила температуру и записала результат в блокноте, который всегда носила с собой, потом, опустившись на колени, принялась ощупывать живот. Она заметила, что сосцы, похожие на козье вымя, уже готовы к выкармливанию детеныша. Бидж стало любопытно: а на что похоже молоко единорога?
   Как всегда, увидев единорогов, Бидж вспомнила о своей матери: та любила изображения этих животных, в доме их было несколько — на стекле окна, на картинах. Бидж вспомнила, как мать говорила ей: рог единорога может излечить любую болезнь…
   Иногда, хотя после смерти матери прошло уже несколько месяцев, боль потери пронизывала Бидж так же остро, как и в первые дни, — она ничего не могла с собой поделать. Мать Бидж предпочла самоубийство постоянным страданиям и умственной деградации, вызванным хореей Хантингтона.
   Бидж почувствовала нежное прикосновение рогов к своей спине: единороги, способные чувствовать и невинность, и горе, лелеяли невинных и утешали страдающих.
   — О чем ты задумалась, доктор? — мягко спросил Филдс. — Тебе не помочь?
   — Все в порядке, спасибо. — Бидж вытерла глаза, чтобы Филдс не заметил слез. — Я уже почти закончила. — Она еще раз прощупала живот единорога, смутно представляя себе, что нужно искать, и перешла к следующему животному.
   Бидж осмотрела все стадо, прервав дело всего один раз: перед ней встал единорог-самец.
   — Прошу прощения? — Бидж не очень была уверена в том, насколько единороги понимают человеческую речь.
   Единорог взмахнул рогом: у основания была видна золотая полоска — результат лечения Бидж ее первого пациента на Перекрестке.
   — Привет, парень. — Бидж погладила гриву, не удержалась и поцеловала единорога в нос. — Ты замечательно выглядишь.
   Единорог поднял губу и лизнул Бидж в щеку; язык животного оказался совсем не шершавым. Бидж занялась другими животными, чувствуя, что получила что-то вроде благословения.
   Стадо — содружество единорогов — было довольно большим, и на осмотр ушло много времени. К полудню Бидж решила, что теперь имеет более или менее ясное представление об особенностях вынашивания единорогами потомства, и стала предвкушать, какое хорошее дополнение сможет сделать к «Справочнику по небиологическим видам» Лао. Последнее животное она осматривала уже со спокойной профессиональной уверенностью, хотя, безусловно, успокаивать животное не было никакой необходимости. Бидж опустилась на колени в мягкий мох и ощупала живот самки со всех сторон.
   То, что ощутили ее пальцы, заставило Бидж широко раскрыть глаза. Уши Филдса инстинктивно встали торчком, когда он тоже опустился на колени рядом с единорогом.
   — Что ты обнаружила?
   — Нечто поразительное. Подожди, я хочу удостовериться.
   — В чем дело? — Филдс теперь напирал на Бидж в своем возбуждении. — Что там?
   Бидж улыбнулась и сказала, как будто приготовив большой сюрприз ребенку:
   — Часто ли у единорогов бывают двойни? В мертвой тишине, последовавшей за ее словами, Бидж впервые заметила, как похож на козлиный плоский нос Филдса. Его широко открытые пораженные глаза, по контрасту, выглядели очень человеческими.
   — Ты уверена?
   — Я могла бы еще сделать ректальное исследование, но… — Она показала на огромный живот самки. — Если они похожи в этом отношении на кобыл, такая процедура может ей повредить. Да и без этого я практически уверена. Мистер Филдс, с тобой все в порядке?
   — Поверить не могу.
   Бидж взяла костистую руку сатира и провела ею по животу единорога, чтобы дать ему почувствовать форму двух маленьких тел. Филдс молча отвернулся.
   — Возникнут проблемы? — Бидж сглотнула. Она знала, что рождение близнецов кобылой иногда кончается трагически. — Они гибнут, рожая двойню?
   — Не знаю. — Филдс выжал из себя кривую улыбку. — На моей памяти такого не случалось.
   — На твоей памяти — это сколько лет? Филдс окинул взглядом долину и извивающуюся внизу между деревьями реку. Листья еще не облетели — алые, золотые, глубокого пурпурного цвета — нигде, кроме Перекрестка, Бидж не встречавшегося. Но скоро деревья сбросят свой наряд. Филдс зажмурился.
   — Достаточно много, чтобы сказать: это совершенно необычно. И очень плохо, Бидж. Очень, очень плохо.
   — Может быть, я и ошиблась, — сказала Бидж наконец. — Может быть, близнецов и не будет.
   Единорог повернул голову и печально посмотрел на Бидж; девушка покраснела — она никогда не умела лгать.
   — Я закончила осмотр, — пробормотала Бидж, поднимаясь с колен..
   — На этот раз все, — сказал Филдс, отвернувшись в сторону. Единороги окружили его и касались рогами, стараясь утешить. Бидж обеспокоенно гадала, что же так его встревожило. Филдс рассеянно гладил животных, все еще не глядя ни на них, ни на Бидж. — Ты, наверное, посетишь их еще раз, когда им придет время рожать?
   — Ни за что не пропущу, — заверила его Бидж, мечтая, чтобы тогда с ней оказалась и Ли Энн. Она взяла свой рюкзак и позвала Хорвата, который спал на спине, задрав все лапы кверху.
   Прежде чем уйти, Бидж и Филдс остановились на краю долины, глядя вниз. Поток устремлялся к широкой полноводной реке Летьен; тропа вилась по его берегу. Где-то вдали реку пересекала дорога, ведущая, как было известно Бидж, в одну сторону — к гостинице Кружки, в другую — если вы знали, где сворачивать, и не заблудились в неведомых мирах навсегда — в родной мир Бидж.
   Бидж наклонилась, чтобы лучше видеть. Из ее рюкзака при этом высунулась ловилка, блеснув на солнце металлом. Филдс. поправил рюкзак, чтобы оружие не было на виду.
   — Когда ты со мной, в этом никогда не возникнет надобности.
   — Ничего подобного. Оружие однажды очень даже пригодилось мне, хотя ты был рядом.
   Филдс кивнул, став еще более печальным.
   — Мистер Филдс? Сатир повернулся к Бидж.
   — Вы ведь очень близки с Кружкой, не правда ли?
   — Я встретил его, когда он был еще маленьким мальчиком. — Филдс улыбнулся. — Таким маленьким, таким щупленьким. Я вырастил его.
   Кружка выглядел на много лет старше Филдса. Да, подумала Бидж, двойня у единорога — событие действительно очень необычное.
   — Но вы оба были в гостинице, когда на Перекресток напала Моргана вместе с вир и остальными. Ты тогда не сражался, несмотря на опасность, даже не обнажил оружия.
   Филдс выглядел пристыженным, но неколебимым.
   — Я не могу ранить своих детей. Я не могу встать на сторону одного из них и сражаться с другим.
   — Тогда ты не можешь никого защитить.
   — Защитить я могу. — Он потряс головой так, что его черные кудри встали дыбом. — Но я никогда не причиню вреда никому из вас.
   Они спустились с утесов и шли теперь по полям вдоль реки. Филдс остановился и окинул взглядом речную долину; казалось, он смотрит куда-то в невообразимую даль.
   — Ты думаешь теперь обо мне плохо — из-за того, что я отказываюсь сражаться?
   — О нет. — Бидж собралась с духом и обняла его за талию. — Наоборот, это заставляет меня ценить тебя выше, чем я ценю себя.
   Филдс рассмеялся:
   — Может быть, и так, но ты всегда сумеешь меня перехитрить. Теперь я нужен в другом месте. Ты меня извинишь?
   Филдс был из тех, кто всегда нужен в другом месте.
   — Отсюда я дойду до дому и сама. Спасибо, мистер Филдс.
   Сатир поцеловал ее в щеку — нежно и, как всегда, похотливо. Отстранившись, он подмигнул девушке:
   — Я думаю, теперь ты знаешь мое настоящее имя.
   — Знаю, — ответила Бидж твердо, — но я познакомилась с тобой как с Филдсом. Если не возражаешь, так я и буду тебя называть.
   Он с уважением поклонился:
   — Если тебе так больше нравится… Если ты считаешь это правильным, пожалуйста.
   — Спасибо, мистер Филдс. — Бидж добавила, ощущая неловкость: — Ты уверен, что не передумаешь и не пообедаешь со мной?
   Филдс снова поклонился:
   — Как-нибудь в другой раз. — Он хитро подмигнул. — Но я дам знать заранее. Не хотел бы тебя побеспокоить, когда у тебя окажется Стефан.
   Смеясь, Филдс широким шагом двинулся по тропе вниз. Бидж какое-то время смотрела ему вслед, потом повернулась, чтобы идти домой, и свистнула Хорвату.
   Интеллигентный голос сказал неодобрительно:
   — Тебе не следовало бы разгуливать безоружной.
   — Я вооружена, — ответила Бидж, вытаскивая ловилку. — Я знаю, что нужно всегда быть в готовности.
   Хорват примчался, перестав обнюхивать кусты, и решительно встал между Бидж и грифоном, рыча и оскалив зубы.
   — Ну, ну, — пробормотал грифон, явно довольный. — Я ничего такого не имел в виду. Не следует лаять на старших, молодой человек.
   Бидж ощутила внезапный озноб: грифон сделал ударение на слове «человек». Значит, он — генеральный инспектор — все знает о Хорвате.
   Грифон поймал ее взгляд и кивнул:
   — Конечно, доктор. Такие вещи не остаются незамеченными. Будь с ним осторожна. И не стесняйся задавать вопросы и делиться сомнениями.
   — Я никогда не боялась спрашивать. Грифон кивнул, его устрашающий клюв, казалось, раздвинулся в улыбке.
   — Похоже, тема твоих неприятностей не подлежит обсуждению, по крайней мере сейчас. Как ты себя чувствуешь, Бидж?
   Бидж вытащила из рюкзака стетоскоп.
   — Такой вопрос мне следовало бы задать тебе. Или, вернее, выяснить это самой. Жаль, что вчера у меня не оказалось такой возможности.
   — Я вполне здоров, спасибо. — Грифон сел на задние лапы, демонстрируя пересеченный шрамами живот.
   Бидж быстро ощупала самый свежий, еще розовый, со следами иглы по бокам шрам.
   — Заживает замечательно. Если повезет, не будет никаких проблем и с мышечной тканью. — Бидж вздохнула. — Хотела бы я, чтобы все мои пациенты имели возможность выздоравливать на Перекрестке.
   — Сейчас это так и есть.
   — И очень хорошо. Я ведь, знаешь ли, многому еще должна научиться. — Бидж кинула взгляд на огромный — почти метровой длины — и явно самый старый шрам, тянувшийся от середины живота до ребер грифона. — Должна тебе сказать, что нигде, кроме Перекрестка, ты не выжил бы после такого ранения.
   — Даже и здесь я едва не погиб. Это, моя дорогая, было мое знакомство с Морганой.
   Бидж поежилась. Ее собственное знакомство с Морганой было очень коротким: она видела женщину, убивающую собственных воинов, с руками по локоть в крови, вечно разгневанную.
   — Надеюсь, она здесь больше не появится.
   — Сомневаюсь. Ненависть имеет одно достоинство: постоянство.
   Над скалами взлетела ласточка, стремительно ныряя и снова взвиваясь ввысь. Грифон с тоской наблюдал за ее полетом.
   — Ты не можешь себе представить, какое это наслаждение — летать.
   — Ты тоже еще будешь летать, — ответила Бидж и против воли добавила: — Но мне не хотелось бы видеть, как ты начнешь это делать сейчас. Нужно еще некоторое время на заживление раны. Все мы мечтаем о чем-то, что нам недоступно. — Бидж вспомнила, что эти же слова недавно кому-то уже говорила.
   Грифон расправил орлиные крылья, но правое крыло в суставе неожиданно согнулось под странным углом. Он несколько раз раскрыл и закрыл клюв, ничем больше не выдав боли.
   Бидж придержала поврежденное крыло, чтобы дать грифону возможность снова сложить его.
   — Думаю, ты нуждаешься в более основательном рентгеновском исследовании, чем я могу провести здесь. Аппарат, предназначенный для крупных животных в ветеринарном колледже…
   — Знаешь ли, — деликатно прервал ее грифон, — я и сам могу найти предлог, чтобы увидеться с Лори.
   Бидж не опустила глаза и поздравила себя с тем, что не покраснела.
   — Я считаю нужным направить тебя туда для обследования на более подходящем рентгеновском аппарате, — твердо сказала она. — И для клинического анализа крови в связи с подагрой. — Ободренная собственным самообладанием, Бидж спросила, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не особенно заинтересованно: — У тебя есть причины считать, что тебе необходим анестезиолог?
   — «Необходим» — пожалуй, слишком сильное выражение. — Грифон, смущаясь, добавил: — Хотя, несомненно, желателен.
   Бидж не в первый раз спросила себя, почему два взрослых и зрелых существа, принадлежащих к разным видам, не нашли себе другого объекта любви, кроме друг друга.
   Грифон сменил тему:
   — Что даст переливание крови?
   — Очень даже много. — Бидж почувствовала себя неловко; обычно она не задумывалась о том, какое это преимущество — лечить пациентов, не умеющих разговаривать. — Когда тебя оперировали, когда понадобилось переливание крови…
   — Когда я был при смерти. Не смущайся: я все прекрасно помню.
   — Ну что ж; ты был при смерти, спасти тебя могло только переливание, и мы раздобыли несколько литров крови других грифонов. Дюжины других грифонов, если быть точной. — Бидж сглотнула, потом решительно закончила: — Доктор Доббс перед операцией исследовал образцы крови каждого.
   — Ax. — Грифон постарался, чтобы его голос звучал равнодушно, но Бидж поняла, насколько он разъярен. — Он счел, что я могу и подождать, не правда ли? Ну что же, интересы науки всегда должны быть на первом месте.
   — Ничего подобного. — Бидж и Конфетка подробно это не обсуждали, но то, что было сказано, давало Бидж полную уверенность. — Только круглый идиот ввел бы пациенту такое количество крови от разных доноров, да к тому же принадлежащих к неизученному виду, без предварительного исследования.
   — Точка отсчета, — произнес грифон тихо и задумчиво, оценивая сказанное Бидж. — Он хотел иметь исходные данные.
   — Ты был при смерти. — Бидж наклонилась вперед, яростно защищая принятое Конфеткой скоропалительное решение, как если бы оно было основано на трезвом научном анализе. — Он должен был знать, не причинит ли тебе чужая кровь вред вместо пользы, не нужно ли ввести больше крови одного донора и меньше — другого. Это было сделано не ради научных лавров — ради тебя.
   После момента угрожающего молчания грифон кивнул:
   — Хорошо. Предположим, что все это так. И что же он обнаружил?
   Бидж почувствовала, как ее напряжение схлынуло.
   — Во-первых, оказалось, что у грифонов два типа белых кровяных клеток.
   — Прошу прощения?
   — Белых клеток крови — лейкоцитов. У вас они оказались разные — одни для орлиной части, другие — для кошачьей… извини, львиной. Конфетка не смог объяснить мне, каким образом они не принимают друг друга за чужеродные, но он точно выяснил, что они каким-то образом сосуществуют, не уничтожая друг друга. — Бидж замолчала.
   — Достижение, не свойственное большинству живых существ, — сказал грифон мягко. — Мне следовало бы гордиться.
   Хорват неожиданно застыл на месте и начал нюхать воздух. Чихнув несколько раз, он зарычал. Грифон и Бидж посмотрели туда же, куда и волчонок.
   В небе были видны дюжины беспорядочно летящих точек, быстро увеличивающихся в размерах. Они то снижались, то взмывали вверх, и по мере их приближения начал чувствоваться запах серы.
   — Ох, только не это… — тихо произнес грифон. Существа приближались неровным клином, держась слишком далеко одно от другого, чтобы использовать подъемную силу потока воздуха, созданного крыльями впереди летящего; иногда они сталкивались в воздухе и начинали кувыркаться, размахивая лапами. Когда они оказались достаточно близко, Бидж услышала визг, сопровождающий столкновения.
   Грифон зажмурился:
   — Варвары.
   Бидж следила за темными силуэтами, летящими на юг. Даже на таком расстоянии она ощутила еще один слабый запах — похожий на вонь клетки хищников в зоопарке.
   — Что это?
   Грифон все еще не раскрывал глаз.
   — Это конец цивилизации, какой мы ее себе представляем, на ближайшие несколько месяцев. Бидж все еще смотрела вверх, сморщив нос.
   — Один из них отделился от остального…
   — Остального чего?
   — Клина, стаи — не знаю, как это назвать. — Бидж прищурилась, глядя вдаль. — Мне приходилось видеть содружество единорогов. Это я не назвала бы содружеством…
   Она оборвала фразу: одинокий летун падал, очевидно, потеряв контроль над своим телом.
   — Я бы назвал это хаосом, — с горечью ответил грифон; они с Бидж поспешили к месту, где, по их предположениям, существо должно было упасть. — Хаос химер.
   Оно лежало на траве, по-видимому, совершенно равнодушное к своему падению, и принюхивалось к кустам, часть которых почему-то обгорела. Усы на покрытой похожей на черепаший панцирь роговой пластиной морде тоже оказались опалены.
   Плечи кошачьего туловища несли на себе крылья летучей мыши; задняя часть была покрыта неряшливо налезающими друг на друга чешуями, подобными чешуям какого-то похожего на броненосца животного (панголина, с опозданием вспомнила Бидж), и кончалась скорпионьим жалом. Оно (нет, он, решила Бидж, разглядев выпуклые яички млекопитающего под хвостом скорпиона) опиралось на кривые ноги.
   Существо уставилось на Бидж и замахало хвостом. Скорпионье жало со свистом рассекло траву.
   — По крайней мере оно дружелюбно. — Бидж осторожно погладила химеру, готовая отскочить при любом проявлении враждебности. — Может быть, мне стоит его осмотреть?..
   Она запнулась, глядя на грифона. Золотые глаза могучего хищника пылали гневом — такого она еще не видела. Перья на его теле встали дыбом, а когти орлиных лап полосовали мох и землю. Задние львиные лапы тоже выпустили когти, и львиный мех распушился.
   — Проверь его на все, на что только можешь, — злобно прошипел грифон. — Вши, глисты, какая-то жуткая легочная дрянь…
   — Пситтакоз? — Бидж была в растерянности, наблюдая за другими неуклюжими телами, кружащими в воздухе. — Не хочешь ли ты сказать, что они распространяют попуганную болезнь?
   — Они распространяют несчастья. — Грифон с отвращением отвернулся, захлопывая клюв с громким щелчком после каждого слова. — Эти бедные никчемные твари распространяли бы варварство, если бы только у них на это хватало ума.
   — С данной особью по крайней мере все в порядке. — Бидж почесала химеру за ухом. Существо начало довольно извиваться от ее прикосновения. Мех его был грязным, кожа сухой и шелушащейся, покрытой сыпью. В остальном же животное выглядело вполне здоровым.
   Хорват явно ревновал Бидж к химере. Он попробовал было втиснуться между ее рукой и боком существа, но грифон легко ухватил его одним когтем и оттащил.
   — Тебе не следует касаться этой твари, — мягко сказал он. — Сядь, молодой человек.
   Хорват зарычал и попытался схватить зубами удерживающий его коготь.
   Грифон повернул к нему свой страшный клюв, длиной почти с целого волчонка, и ласково промурлыкал:
   — Я сказал, сядь.
   Хорват сел. Бидж облегченно перевела дух. Она быстро обследовала химеру. Мех, покрывающий переднюю часть, отделялся от чешуи сзади прямой линией, образованной узкой полосой кожи — по-видимому, беспокоящей животное, суда по количеству расчесов. Бидж осмотрела кожу и в конце концов обнаружила воспаленную проплешину в мехе.
   — Похоже, у него здесь болячки… — Она поспешно отдернула руку, когда животное задрало когтистую заднюю лапу и начало чесаться под нависающим рядом чешуи. Бидж заглянула туда и увидела голую розовую кожу с выступающими венами, покрытую отвратительного вида бугорками. — Это клещи, — грустно сказала Бидж. — Огромные, раскормленные клещи.
   — Ну еще бы, — сердито ответил грифон. — И вши, и блохи, а может быть, еще и чесотка. Один Бог-Отчим знает, где эти твари таскались. Наверняка от них страдали несколько несчастных миров, связанных Странными Путями. Теперь же они явились сюда и принесли с собой всех мерзких паразитов, какие только существуют там, где они побывали. Надеюсь, ты любишь лечить кожные болезни, — закончил он с отвращением, — ведь теперь тебе предстоит много этим заниматься, даже с представителями моего племени.
   — А что, если я устрою для них что-то вроде ванны?
   — Ванны для химер? — Грифон поднял оперенную бровь.
   — Ну не убьет же их это.
   — Но и едва ли излечит тоже, по крайней мере надолго. Они просто потащатся еще куда-то и подцепят очередную пакость — лишай, насекомых, червей…
   Бидж ощутила дурноту. Никто не любит паразитов. — И как долго они здесь пробудут?
   — Несколько месяцев, может быть. дольше. Химера снова принялась чесаться, задрав лапу так высоко, что потеряла равновесие и опрокинулась. Грифон громко фыркнул. Химера посмотрела на него и начала издавать жалобные мяукающие звуки. Хорват яростно залаял, поставив хвост торчком; он явно хотел, чтобы Бидж отошла от этой твари подальше.
   — Ты ранишь его чувства, — сказала Бидж грифону.
   — Вот и хорошо.
   Химера подобострастно припала к земле, как щенок перед хозяином, и снова жалобно мяукнула. У пролетавшей рядом бабочки обвисли крылышки, и она, мертвая, упала на землю.
   — Скажи ему что-нибудь ласковое.
   — Ни за что.
   — Ну пожалуйста.
   — А почему бы тебе не сделать этого самой? Прежде чем ответить, Бидж еще раз посмотрела на химеру.
   — Потому что я ничего не могу придумать, — призналась она честно. — И потому, что он хочет ласки от тебя.
   Грифон с возмущением посмотрел на существо, извивавшееся перед ним на животе.
   — Вот видишь? — сказала Бидж.
   — Мое терпение на исходе, — пробормотал грифон, но все-таки выдавил из себя: — Ну хорошо, хорошо. Ты славный маленький паршивец.
   Химера выгнула шею и замурлыкала. Трава рядом с ее ноздрями начала дымиться.
   — Грифон, ты сделал его счастливым. Летел бы ты теперь, парень. Грифон, как мне его назвать? Расстроенный грифон громко щелкнул клювом:
   — Ох, ради Бога, сколько можно… Ну назови его Франом.
   — Франом? — Бидж потрепала химеру по хохолку темных волос между ушами. — Как ты смотришь на то, чтобы быть Франом? — Животное в экстазе перекатилось на бок.
   Бидж не могла удержаться, чтобы не подразнить грифона:
   — Вот видишь? Все, что ему было нужно, — это немножко любви.
   — Это ему все еще нужно, — подчеркнуто отчеканил грифон.
   Бидж проследила за его взглядом. У перекатывающейся с боку на бок химеры началась эрекция.
   — Это, конечно, только гипотеза, — сказала Бидж осторожно, — но не являются ли они сюда, чтобы совокупляться?
   — Со всем, что движется, — кивнул грифон. — Со всеми, кто не успеет скрыться. Рано или поздно, после массы ненужного беспокойства, они займутся производством потомства.
   Грифон с отвращением указал на химеру когтистой лапой.
   — А тем временем дома и поля будут гореть, воздух провоняет серой, многие виды станут охотничьей добычей или пострадают случайно, и вообще чувства цивилизованных существ на многие мили вокруг будут ужасно оскорблены. И ради чего? Всего лишь ради продолжения рода этих тварей. Едва ли стоит усилий. — Грифон опустил лапу. — И как будто их здесь кто-то хочет видеть, — добавил он, взъерошивая перья. — Гора родила мышь, — закончил он с удовлетворением, хотя несколько туманно.
   — Остальные грифоны разделяют твои чувства? Грифон, казалось, растерялся.
   — Более или менее.
   — В таком случае я поражена, как это вы до сих пор не истребили химер. — Когда грифон ничего не ответил, Бидж поспешно добавила: — Не ты лично, конечно, — это было бы ниже твоего достоинства. Я имею в виду других представителей твоего вида… Не то чтобы они были лишены достоинства…
   — Не жди, что я скажу что-нибудь и помогу тебе выпутаться.
   Бидж неожиданно почувствовала себя похожей на Стаей Роби.
   — И не подумаю, — закончил грифон просто, отошел в сторону, расправил крылья и взмыл в воздух. Химера чирикнула и заковыляла было за ним, но скоро утратила интерес и начала валяться в траве.
   Бидж сгребла Хорвата в охапку и не отпускала его, пока они не оказались рядом с коттеджем.
   — Ну вот. Сиди-ка ты дома. Волчонок возмущенно тявкнул.
   — Я тоже останусь дома, — добавила Бидж. — Ты вел себя как настоящий храбрец. — В порыве чувств она поцеловала его в нос.
   Хорват завилял хвостом и радостно кинулся в дом. Бидж закрыла за ним дверь и отправилась отмываться к ручью: ей не хотелось пользоваться раковиной, пока она не смоет все следы контакта с химерой. Она тщательно осмотрела свою одежду в поисках паразитов. Пока она занималась всем этим, издалека донесся призывный клич какой-то из этих тварей.
   Бидж передернуло.
   — Эта осень, — сказала она твердо, — будет не из приятных. Глава 7
   Ли Энн Гаррисон ждала около задней погрузочной эстакады ветеринарного колледжа в Кендрике, сидя на двух ящиках и свесив ноги вниз.
   — Привет, док! — Ее западнокаролинский акцент звучал как никогда заметно.
   Бидж выпрыгнула из грузовика.
   — Привет, док! Эти штуки ты берешь с собой?
   — Угу. И ты еще должна за них кучу денег. Но если окажется, что я превысила бюджет, я заплачу сама.
   — Сохрани чеки. — Бидж представления не имела, как ей быть с. налоговой декларацией, но вроде бы Кружка и грифон что-то придумали… Кружка как-то с удовлетворением сказал, что перед Бидж открывается редкостная возможность получать доход, не платя налогов; грифон тут же возразил, что такое отношение ведет к анархии. Так или иначе, Бидж пока что тщательно регистрировала платежи каждого своего клиента и с помощью ювелира в Кендрике превращала золотые шестерики в обычные американские деньги.