Ольбик Александр Степанович. Доставить живым или мертвым

   И действительно, цепочка вооруженных людей, растянувшаяся по всему периметру диспетчерской, была убедительным аргументом для того, чтобы не вступать в дискуссию. Майор подошел к одному из сидящих с наушниками операторов и что-то тому сказал. Оператор кивнул и стал нажимать на клавиши. На экране появилось зеленое поле, по которому ползла золотистая стрелка. Простое дело, когда им занимаются профессионалы. Оказывается, президентский самолет Ту-154 Алма-Ата -- Москва находился в пятнадцати минутах лета от столицы.
   Оператор что-то сказал майору и тот, сняв с головы оператора наушники с торчащим в сторону микрофоном, протянул их Шторму. Шторм взял наушники и передал их Путину. Но тот не стал надевать их на голову, а лишь один наушник прислонил к уху, приблизив к губам микрофон.
   -- Это борт самолета президента России? -- голос у Путина был твердый с подчеркнутой артикуляцией. -- Я вас очень попрошу соединить меня с Борисом Николаевичем...Нет, я ему все объясню сам. Почему не может...Отдыхает? Тогда пусть подойдет его супруга Наина Иосифовна...
   В трубке наступила пауза и тот же спокойный голос сказал::
   -- С вами говорит помощник президента Лев Евгеньевич Тишков...Извините, а с кем я имею честь говорить?
   -- Подполковник Главного разведывательного управления Путин. Естественно, звоню от имени своего руководства и хочу, чтобы вы меня правильно поняли...
   -- Говорите, -- в голосе Тишкова появился нажим.-- Что бы вы ни сказали, я сейчас же передам президенту....
   -- Тогда передайте следующее, -- Путин прикрыв микрофон рукой, откашлялся. -- Тогда, пожалуйста, передайте Борису Николаевичу, чтобы он распорядился о посадке вашего самолета не в аэропорту Внуково, а на военном аэродроме в Кубинке первой. Там вас будем встречать...
   Пауза не была затяжной. Тишков опытный человек и скорее интуитивно, нежели со слов говорившего, понял серьезность ситуации.
   -- Минутку, -- в микрофоне Путин услышал переговоры на другом конце провода и басистый голос президента: "Что-то они там мудрят...Дайте, Лев Евгеньевич, мне трубку". И до Путина долетел немного сонный голос президента:
   -- Вы подполковник Путин? Тогда в двух словах объясните обстановку. Почему я должен приземляться на другом аэродроме? И почему я должен вам доверять?
   Лицо Путина покрыла краска. Он понимал, насколько щекотлива ситуация и как трудно ему объяснить то, что готовится в стране.
   -- Я не могу вам всего объяснить, время слишком быстро летит...Но поверьте, товарищ президент, ситуация чрезвычайная и будь она иной, я бы никогда не осмелился бы вас беспокоить.
   -- Ерунда какая-то, -- Ельцин был явно недоволен. Он, как потревоженный в берлоге медведь, чувствовал опасность, не зная откуда она исходит. -Скажите, подполковник, а сам Федоров не мог бы со мной связаться?
   -- Этого я знать не могу. Я звоню вам из диспетчерской Кубинки первой, здесь мои люди и, к сожалению, с минуты на минуту могут появиться другие...-- Путин интонацией подчеркнул слово "другие". Он взглянул на стоящую у пульта Татьяну и рукой дал ей понять, чтобы она подошла. Он передал ей наушники. Женщина неловким движением, волнуясь, прижала оба наушника к уху и стала сбивчиво говорить.
   -- Папа, это я, Таня...Твоя дочь. Тебе нельзя лететь во Внуково и делай так, как тебе говорит Владимир Владимирович. Это намного серьезнее. Не могу, я сама всего не знаю...-- помимо воли у нее по щекам покатились слезы и она их старалась смахнуть свободной рукой. Вернула наушники Путину. И он услышал, как Ельцин кому-то говорил:
   -- Я как знал, что эти сволочи без меня начнут мутить воду. Александр Васильевич, договорись с подполковником о встрече, а я сейчас сам поговорю с командиром самолета...
   -- Начальник охраны президента Коржаков на проводе... Борис Николаевич просил меня согласовать с вами наши действия.
   -- Сделайте так, чтобы ваш самолет приземлился в Кубинке первой и вырулил на 3-ю запасную полосу, подальше от диспетчерской. Мы будем на защитного цвета "рафиках". Сколько у вас людей?
   -- Немного...Мы выведем президента через задний запасной люк...Как я вас узнаю?
   --Узнаете, я буду вместе с Татьяной Борисовной...
   -- Подполковник, вы хоть намекните, что у вас там происходит?
   -- Вспомните историю про католиков и гугенотов. Большего пока я вам сказать не могу.
   -- Но хоть какой-то резерв времени у нас имеется? -- спросил Коржаков.
   -- Да, но очень небольшой. До завтрашнего утра, а точнее, до четырех часов утра...
   -- Вот как...Ну, что ж, подполковник, до встречи, надеюсь, она будет теплой.
   Когда они из диспетчерской спускались вниз, где-то вдали, возле ворот аэродрома, послышались автомобильные шумы и сумерки потревожили синие просверки. Через пару минут на ВПП показалась черная "волга", стремительно приближающаяся к диспетчерской вышке. Машина еще не успела остановиться как из трех ее дверей стали выскакивать люди в камуфляже. Впереди шел поджарый высокий человек, с размашистым движением рук. Он был более чем решительно настроен. Подойдя, представился:
   -- Полковник КГБ Агеев... Что здесь за бардак? Почему на поле посторонние? -- Вид людей в штатском как будто вызвал в нем дополнительный импульс недовольства. -- По какому праву, черт возьми, на военной базе посторонние люди? Ваши документы? -- человек в камуфляже вплотную приблизился к Путину и создавалось впечатление, что еще мгновение и он пойдет на физический контакт.
   -- Не будем спешить. Сначала вы предъявите свои документы, -- Путин оставался невозмутимым. Взглядом он оценивал подошедшего: на вид лет тридцать пять-сорок, в глазах деланная взвинченность и еще что-то такое, что бывает у людей, побывавших со смертью на коротке. С такими субъектами шутки плохи, но проявлять слабину перед ними тоже нельзя.
   Агеев обернулся к шедшему за ним военному:
   -- Лейтенант, вызывай сюда группу, будем этих брать, -- тяжелый взгляд лег на переносицу Путина.
   Лейтенант поднес к губам "моторолу" и, назвавшись пятым номером, отдал команду. Со стороны КПП аэродрома послышалось жужжание и вскоре в августовской мгле появился силуэт армейского уазика. Он шел с включенными подфарниками, оставляя позади себя белесое облачко дыма. Уазик объехал "волгу" и с визгом затормозил. Из него стали выгружаться вооруженные люди. Их было пятеро -- молодых, нахрапистых, видимо, привыкших действовать в неоспоримых условиях, полагаясь на силу и аргумент стволов. Один из них подошел к полковнику Агееву, который стоял ближе всех к Путину, и от которого, видимо, ждал дальнейших указаний.
   -- Этих? -- он кивнул головой в сторону штатских и, не дожидаясь ответа, резко схватил Путина за руку. -- Идем, парень, и ты, -- взгляд на Татьяну, -- тоже следуй за нами.
   Путин крутанул рукой и на шаг отступил от агрессивного офицера.
   В "рафике" что-то шерохнулось, тихо щелкнуло и одно из затемненных стекол съехало в сторону. Из открывшегося провала раздался глухой голос Шторма:
   -- Володя, тебе нужна помощь?
   -- Нет, все нормально,-- не поворачивая головы ответил Путин. -- Мы тут сами разберемся с этими орлами...Как насчет того, чтобы КГБ мирно разойтись с ГРУ? -- обратился он к Агееву.
   -- ГРУ? При чем тут ГРУ? -- лицо полковника вдруг слиняло, теряя вместе с колером и тевтонскую решимость.
   -- Да, ГРУ, -- Путин двумя пальцами приподнял из нагрудного кармана удостоверение. -- По просьбе президента России встречаем его самолет, с дальнейшим сопровождением в резиденцию. Будут еще вопросы? -- Путин опустил удостоверение в карман.
   -- Почему именно ГРУ? У Ельцина своя охрана...
   -- Потому что это воля президента и я с ней, во что бы то ни стало, буду считаться.
   Произошла переглядка. Лейтенант отступил, отступил и тот, кто хватал Путина за руку. Татьяна открыла сумочку и достала из нее носовой платок. От нервности ее трясло, она беззвучно плакала.
   -- Таня, перестаньте волноваться, -- Путин взял ее за руку. -- Это всего лишь рабочий эпизод.
   Люди в камуфляже отошли к машинам, однако убираться не спешили. Агеев, прижав к уху трубку, с кем-то вел переговоры.
   Со стороны радара послышался тяжелый рокот приближающегося самолет. Путин, взяв Татьяну за руку, потянул ее за собой. Они обошли "рафик" и залезли в открывшуюся дверь. В машине было накурено и темно.
   "Волга" и армейский уазик, в которые уже забрались люди в камуфляжной форме, все еще стояли на месте, словно раздумывая -- куда направить свои капоты...
   -- Отъедем за диспетчерскую, -- сказал Путин и "рафик" медленно стронулся с места. Он обогнул круглую башню и остановился на самом краю запасной посадочной полосы.
   Слева показались перемигивающиеся навигационные огни Ту-154, который широким брюхом опадал на аэродром.
   -- Вот он наш красавец, -- Шторм положил руку на плечо водителя. -Коля, давай жми на газ и дуй на всех скоростях вперед. -- Он поднес к губам микрофон и тихо кому-то сказал: -- Отсеки, пожалуйста, от нас "волжанку", а то она нарывается на скандал...
   Путин сквозь стекла видел, как "волга", тронувшись с места, тоже устремилась за приземлявшимся самолетом. Какое-то время они шли вровень с ней, но постепенно "рафик", у которого обычный двигатель был заменен на роторный, вырвался вперед и начал сокращать расстояние между собой и тормозящим самолетом.
   От замершего лайнера исходил пар, его металлические бока дышали зноем и керосиновым перегаром. Несколько минут он стоял без признаков жизни, словно давая своему неутомимому сердцу передохнуть.
   Из "рафика" вышли Путин с Татьяной. Они обогнули машину и встали так, чтобы их могли заметить из самолета. Путин посмотрел назад: в метрах двухстах цепочка спецназовцев из родного ГРУ перегородила "волге" дорогу.
   Наконец задняя дверь самолета монолитно отслоилась от фюзеляжа, в проеме показался человек в форме гражданской авиации и вскоре на землю опустился аварийный трап. И когда в дверях самолета появилась внушительная фигура Ельцина, Путин почувствовал смешанное чувство беспокойства и отчетливо заявившего о себе облегчения. Он покосился на Татьяну, та стояла в каком-то скукоженном виде, прижав к дрожащим губам платок. "Папа, -- женщина вдруг сорвалась с места, и устремилась в сторону самолета. -- Папа, я здесь, осторожно спускайся, лестница очень крутая..."
   Путин подошел к Шторму.
   -- Я поеду в одной машине с Ельциными и его женщинами.
   -- А охрану его куда? -- Шторм глядел на спускавшегося с трапа Ельцина.
   -- Коржаков с помощником президента пусть едут с вами, а орлов из охранения посади в другую машину. Они из той же конторы, что и те, кто спит и видит президента в гробу...И присмотри, Андрей Алексеевич, чтобы на хвосте у нас большой толпы не было.
   -- Это не проблема, осилим.
   Движения президента были неуверенные, он двумя руками держался за поручень и медленно, чем-то напоминая ленивца, преодолевал ступеньку за ступенькой. Наверху, в проеме, появилась Наина Иосифовна, в бежевом платье. Она пытался помочь Борису Николаевичу спускаться, но не могла сразу к нему подступиться.
   Подъехал еще один "рафик". Путин, махнув Шторму рукой, развернулся и пошел навстречу Ельцину. Тот, прижав к себе Татьяну, медленно направлялся в сторону полосы. Рядом с ними шла Наина Иосифовна.
   Они встретились как раз на середине запасной полосы. Татьяна высвободилась из рук отца и, обернувшись в сторону Путина, дрожащим голосом произнесла: "Папа, вот этот человек хочет тебе помочь...Он тебе все сам расскажет..." "Здесь не место для разговоров, -- голос Президента загустел и напоминал ворчание потревоженного медведя. -- Подумать только, президенту великой Руси надо прятаться...Как вас зовут? -- вопрос явно адресовался Путину" "Подполковник Путин...Владимир... Имею честь засвидетельствовать вам мое уважение и вместе с тем доложить, что действую по приказу генерала Федорова..." "Путин, говоришь... Ну что ж, пути Путина неисповедимы... Веди, только помни, что про всю здешнюю возню я уже знаю...И про свиней знаю, которые своими рылами подрывают корневище государства и про мосек разных знаю...На чем поедем? На этих консервных банках? -- Ельцин трехпалой рукой указал на "рафики". -- Мне, брат, не привыкать, я и на двухколесной тачке поеду, а если надо, и тебя в ней повезу...Мы не гордые. Верно, Танюша?"
   С аэродрома они мчались по ночным улицам Москвы, которые были пустынны и лишь группки патрулей в военной форме как бы предвосхищали предстоящие события.
   Путин, сидящий рядом с Ельциным, наклонился к нему и тихо сказал: "Борис Николаевич, вам домой ехать нельзя, не советую, осталось очень мало времени..." "Едем в мою резиденцию, куда же еще, -- президент взглянул на Татьяну. -- Таня, дочь, где твой Алешка? Надо его с собой забрать и детей..." "Лена с детьми уже в Архангельском, я волнуюсь за Лешу..." -Татьяна уже вполне пришла в себя и говорила твердым уверенным тоном.
   Они припарковались на 2-й Тверской-Ямской, за два квартала от дома No 54, где жили Ельцины. Путин достал из кармана трубку и передал Татьяне: "Таня, вам надо переговорить с мужем...Мы сейчас за ним заедем. Может, вы хотите ему сказать, чтобы он взял с собой какие-то вещи..."
   Телефон долго не отвечал. Татьяна нервничала, а Ельцин, повернувшись к ней вполоборота, ворчал: "Паразиты, из-за них мы должны объезжать свой дом...Ничего, они у меня еще попляшут казачка..."
   Наконец трубка откликнулась и Татьяна тихо, чтобы, наверное, не волновать мужа, велела ему собираться и взять на "всякий случай" пару белья, теплые вещи и пирог, который она оставила на холодильнике...
   В дом Путин отправился с двумя спецназовцами. В фойе их встретили не два, а шесть человек -- два милиционера и четверо в гражданской форме. Двое из них бросились к Путину и загородили дорогу, однако вошедшие вслед за ним два автоматчика в камуфляже несколько охладили их порыв. Подошедший милиционер, который недавно уже нарывался на конфликт и заметно поумневший, довольно сдержанно поинтересовался -- куда и по какому делу они направляются?
   -- Валера, объясни товарищам, какую задачу мы выполняем, -- бросил Путин одному из сопровождавших его, а сам побежал вверх по лестнице, в 26-ю квартиру.
   В Архангельское они прибыли далеко за полночь. На крыльце их встречали старшая дочь Лена с детьми.
   Лена бросилась к Ельцину и прильнула к его груди. Путин слышал, как она сквозь слезы говорила: "Я так волновалась, а тут разные звонки... Кто-то позвонил и сказал, что твой самолет сбили над Казахстаном..." "Да перестань, ты же видишь, мы все в кучке и ни хрена с нами не случится", -- Ельцин гладил дочь по волосам, а сам думал о другом -- где и что делает президент Горбачев?
   Лена подошла к матери и тоже ее обняла, и тут же -- Татьяна, и три женщины, прильнув головами друг к другу, не стесняясь посторонних людей, разрыдались...
   -- Вишь, как куры, раскудахтались, -- Ельцин кивнул головой на свое "женское счастье" и тяжело начал подниматься на крыльцо. Затем оборотился и нашел глазами Путина. -- Подполковник, идите за мной, надо переговрить...
   Все пятьдесят два спецназовца, которые сопровождали главу государства России в Архангельское, остались на территории резиденции. Они заняли позицию по всему ее периметру и вскоре все, кто был в доме, принялись для них готовить "спецужин" -- яичницу из трехсот яиц с беконом.
   Путин набрал номер адъютанта Федорова и доложил о ситуации. Вскоре ему перезвонил сам генерал и в его голосе отчетливо слышалась надсадная горечь: "Кантимировская и Таманская дивизии уже разогревают моторы...Не знаю, что будет, но сейчас очень многое зависит от твердости Ельцина...А как у тебя, Володя, силенок в случае чего хватит?" "Не знаю, насколько круто заваривается вся эта каша, но не помешали бы лишние люди и лишние стволы..." "Я выслал пару бронетранспортеров, резервную радиостанцию и сорок человек...это все, чем могу помочь...А сейчас соедини меня с Ельциным, у нас есть о чем с ним потолковать"...
   Было уже три часа ночи, когда Путин в сопровождении охраны и Шторма, вывез из резиденции Ельцина всех его женщин: Наину Иосифовну, дочерей и внуков. Это было сделано "на всякий случай", если события готовящегося переворота приобретут реакционный характер. Их отвезли за город, в Измайлово, на улицу Парковая, где под густыми кронами прятался уютный особнячок, принадлежащий ГРУ. И в ту же ночь, когда в Москву уже входили первые танки, Путин возвратился в Архангельское, а час спустя, вместе с Ельциным, на его бронированном ЗИЛе, несся в центр столицы. И на протяжении всего пути его не покидало ощущение, что он участвует в какой-то дьявольской гонке с уходящим временем. Время лязгало железом, чадило сгоревшей соляркой и текло по магистралям и проспектам аморфной стальной гусеницей. И вопреки всему президентский кортеж без особого труда, рассекая ночной воздух Подмосковья, оставил позади себя элитные дивизии с их бесполезной бронетанковой мощью...
   Кончалась вторая половина августовской ночи, тихой, задумчивой. На газоне стрекотали кузнечики, не подозревая, какую заварушку готовят себе люди. А в это время на Чкаловском аэродроме выруливал спецсамолет, на котором путчисты собирались лететь в Форос, где проводил свой очередной отпуск президент СССР Михаил Горбачев...
   ...Воспоминания, воспоминания...Путин набрал номер рабочего телефона жены и когда та ответила, сказал: "Люся, ты случайно не забыла, что второй президент России любит тебя первой любовью." И повесил трубку. Но то, что он сказал, было всего лишь полуправдой, поскольку жену свою он любил не первой, а первой и последней любовью.
   26. Москва. Свято-Данилов монастырь, Благословение.
   Донесение от президента главком ВВС Корнуков получил по фельдъегерской почте. В сообщении под грифом "совершенно секретно" говорилось, что с целью выполнения оперативно-розыскной операции в квадрате Е-9 необходимо провести тревожащие полеты силами военной авиации, включая стратегические бомбардировщики и вертолетную группировку, базирующуюся в Астраханской области.
   Корнуков вспомнил разговор с президентом и о своем обещании в нужный момент подключить подразделения ВВС для обеспечения готовящейся операции. Единственное что смущало генерала -- это прохождение приказа через главу государства. Однако, подумал, Корнуков, наверное, это связано с чрезвычайной важностью операции и абсолютной ее секретностью. Но при этом он не мог не догадываться, с какой целью это столь засекреченное мероприятие будет проводится. Да и какая тут для него тайна: он неоднократно подписывал приказы об интенсивной обработке с воздуха этого пресловутого квадрата Е-9. Правда, это было тогда, когда еще велись развернутые войсковые операции. Конечно, решил генерал, готовится специальное мероприятие по захвату или уничтожению головки боевиков...
   Он еще раз прочитал донесение из Кремля и обратил внимание на сроки: беспокоящие боевиков полеты должны осуществляться по полтора часа в сутки, начиная с третьего августа по 10 августа включительно. Десятого августа -- в обязательном порядке с 21 часа до 24 часов.
   Главком тут же своей директивой отдал распоряжение второй ударной эскадрилье, базирующейся в Ахтубинске, Астраханской области, в означенное время быть в воздушном пространстве квадрата Е-9. Цель: небомбовое присутствие в данном квадрате. Буквально через час сорок минут, тоже фельдъегерской почтой, Корнуков отправил в Кремль ответ, в котором, в частности, говорилось: "Руководителем полетов мною назначен Герой России летчик первого класса Георгий Гюрза."
   Получив депешу, и прочитав ее, Путин вспомнил полковника авиации красавца Георгия Гюрзу, которому в мае он собственноручно прикалывал к груди Звезду Героя. Что этот парень тогда сказал? Кажется, что-то про пятый океан, который надежным зонтиком распростерся над Россией. Это было сказано хоть и несколько патетично, но искренне, чего Путин не мог не отметить. Этот выбор главкома ВВС его обнадеживал.
   Через своего помощника Тишкова президент вызвал в Кремль Шторма. Когда гэрэушник вошел в кабинет, в атмосфере помещения как будто что-то изменилось. То ли запахло порохом, то ли стены его раздвинулись и из них открылась величественная панорама России...Однако это иллюзорное ощущение Путин в себе задавил и без предисловий вручил Шторму свой Указ о назначении его начальником антитерростического Центра. С присвоением звания полковник.
   -- Платонов погиб в Воронеже и имя его потомки еще не раз будут вспоминать, -- сказал президент и внимательно заглянул в глаза собеседнику. -- И вам, Андрей Алексеевич, с вашим опытом и знаниями это как раз будет по силам. У нас с Платоновым была договоренность о создании группы, с которой мы пойдем в тыл, а поскольку его нет, этим займетесь вы..
   -- Спасибо за доверие, Владимир Владимирович, но я, пользуясь нашей встречей, хотел бы еще раз сказать вам...Не президентское это дело...
   -- Это вы оставьте для своих мемуаров, -- Путин улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. -- Мы пойдем с вами вместе и случится это очень скоро, поэтому продумайте еще раз состав группы и ее экипировку. Мы ведь с вами знаем, что в этом деле мелочей не бывает.
   -- Группа в принципе готова. Я провел с ней несколько тренировок, побывали на стрельбище...Ребята уже не раз понюхавшие пороха, но ни один из них, хотя и бывал в крутых переделках, ни разу не был ранен. И это говорит об их хорошей боевой натасканности.
   -- Помните, когда мы с вами проходили полосу разведчика, со мной шел такой детина...Он мне показался очень настырным и волевым человеком...
   -- Это капитан Ершов. Действительно, это был не человек, а рессора...
   -- Почему "был"?
   -- К сожалению, его уже нет в живых. После наших курсов его направили на спецзадание в Таджикистан. На Узбекской границе Ершов погиб. Они со своим ефрейтором целую ночь дрались с пятьюдесятью боевиками, часть которых, как потом выяснилось, направлялась в Ферганскую долину, а другая часть -- в Чечню...Ни один бандит не прошел. Сам капитан погиб... глупо погиб: уже после боя начался оползень и камень раздробил ему лобную часть головы... Если не ошибаюсь, командование его тоже представило к званию Героя...
   -- Жаль. Очень жаль, я его часто вспоминал...В спецназе есть какой-то дагестанец, у которого погибла вся семья от рук чеченских боевиков...Об этом мне рассказывал Платонов...
   -- Махмут Изербков, я тоже с ним занимался. Настоящий диверсант, передвигается бесшумно, по-кошачьи, хорошо маскируется, но...Слишком горяч, когда дело заходит о чеченцах.
   -- Возьмем его с собой? Он, наверное, неплохо изучил тот район, это ведь недалеко от границы с Дагестаном.
   -- Я не возражаю. Нас будет девять человек...Вместе с Воропаевым, о ком я хотел бы с вами поговорить отдельно.
   Президент при упоминании этого имени наморщил лоб, как будто силился что-то вспомнить. Но он не вспоминал, он мысленно формулировал свой ответ на ожидаемый вопрос Шторма. И этот вопрос прозвучал.
   -- Владимир Владимирович, это окончательно, что с нами пойдет этот Воропаев?
   -- У вас есть причина для отвода?
   -- Да нет, этот парень мне нравится, но черт его знает как он поведет себя в зеленке. Боюсь, что я все время буду на него оглядываться.
   -- Он знает дорогу и, судя по тому, что было в Воронеже, он неплохо воюет. И мы обязаны дать ему еще один шанс реабилитироваться...В конце концов не по своей же воле он попал в Чечню...
   -- Все верно, -- Шторм сжал кулак и провел им по кромке стола, -- но на всякий случай я установил за ним наблюдение. Все же он вернулся с той стороны... Впрочем, в его поездке домой в Подмосковье ничего предосудительного не замечено. Никаких подозрительных контактов, никаких лишних телефонных разговоров...
   ...После отбытия Шторма Путин позвонил в московскую патриархию, которая расположена в Свято-Даниловом монастыре. Когда услышал голос Алексия Второго, мягко представился и попросил разрешения прибыть к нему с "неофициальным визитом".
   Направился он туда со своим главным охранником Анатолием Щербаковым и двумя офицерами связи, отвечающими за ядерный кейс, на бронированном, ничем, впрочем, не выделявшемся от серийных машин, черном "Мерседесе".
   Патриарх встретил гостей радушно и, перекрестив их и себя, повел в свой кабинет. Он был в черной рясе, а на голове -- белоснежный клоубок с золотым крестом. Они прошли в кабинет святейшего, где по какому-то для них неизвестному порядку были расставлены иконы, у подножия которых мерцали тоненькие свечи. Пахло воском и тем, что исходит от лампадок, висевших перед ликами святых.
   Когда они уселись за большой дубовый стол, патриарх, раскрасневшийся и заметно возбужденный спросил о здоровье президента, что-то сказал о втором Спасе и умолк, давая высокопоставленному гостю изложить причину своего приезда. Путину было не по себе. Он никогда не считал себя глубоко верующим человеком, хотя и думал, что мир в таком виде, каков он есть, не может существовать сам по себе, без чьей-то рукотворной заботы о всем сущем. Может быть, Бог -- это мирозданье, вечное и бесконечное? Или природа -- от травинки до темного Космоса -- и есть суть божественная, смотрящая и руководящая всеми помыслами человека...Однако, когда он окончательно для себя решил пойти Туда, в его душе что-то стронулось, она ощутила одиночество, томление, утолить которое могло только чье-то доверительное напутственное слово.
   Еще во времена работы в Санкт-Петербурге у него сложились неплохие отношения с патриархом, а затем им приходилось встречаться уже в Москве, когда он стал главой кабинета министров.