Олкотт Луиза. Маленькие женщины

   - Теперь я понимаю, откуда у него такие красивые черные глаза и приятные манеры. Итальянцы вообще очень привлекательны,- заметила Мег, которая была немного сентиментальна.
   - Что ты знаешь о его глазах и манерах? Ты с ним даже ни разу не говорила,- возразила Джо, которая ни чуточки не была сентиментальной.
   - Я видела его на танцах, а из твоих слов можно заключить, что он умеет себя вести. Как это мило он сказал о лекарстве, которое ему послала мама!
   - Он, наверное, имел в виду твое бланманже.
   - О, как ты глупа! Он, конечно же, имел в виду тебя.
   - Да что ты говоришь? - И Джо широко раскрыла глаза; такое никак не могло прийти ей в голову.
   - В жизни не видела такой девушки! Не понимает, что ей сделали комплимент! - воскликнула Мег с видом многоопытной юной особы, которой известно все об этом предмете.
   - Я считаю, что все эти комплименты - полнейшая чепуха, и буду тебе очень благодарна, если ты не станешь своими домыслами портить мне все удовольствие. Лори - отличный парень; мне он нравится, и я не хочу слышать никакой сентиментальной ахинеи насчет комплиментов и прочих глупостей. Мы все будем добры к нему, потому что у него нет мамы. Ведь он может прийти к нам в гости, правда, мама?
   - Конечно, Джо, мы все будем рады видеть твоего нового друга, и надеюсь, Мег не будет забывать, что дети должны оставаться детьми столько, сколько могут.
   - Я не называю себя ребенком, хотя мне еще только двенадцать,- заметила Эми.- А что ты думаешь, Бесс?
   - Я думаю о нашей игре в пилигримов,- ответила Бесс, не слышавшая ни слова из этого разговора.- Решив быть хорошими, мы выбрались из Пучины Отчаяния и с усердием поднимаемся вверх на крутой холм, а там нас, быть может, ожидает дом, полный радостей и чудес, и он станет нашим Прекрасным Дворцом.
   - Но сначала нам придется пройти мимо грозных львов,- сказала Джо таким тоном, словно ее очень радовала эта перспектива.
   Глава 6. Бесс находит Прекрасный Дворец.
   Особняк за изгородью и в самом деле оказался Прекрасным Дворцом, хотя попали они туда не сразу, а необходимость пройти мимо львов, самым грозным из которых был старый мистер Лоренс, явилась тяжелым испытанием для робкой Бесс. Впрочем, никто, кроме нее, уже не боялся строгого старика, после того как он посетил их и сказал что-нибудь доброе или забавное каждой из девочек и побеседовал о прежних временах с их матерью. Другим стоящим на пути "львом" могло считаться то обстоятельство, что они бедны, а Лори богат, в силу чего сначала они не решались принимать любезности и одолжения, на которые не могли ответить тем же. Но через некоторое время стало ясно, что это он считает их своими благодетельницами и не знает, что еще можно сделать, чтобы выразить глубокую признательность за материнское гостеприимство миссис Марч, за приятное общество девочек, за утешение и поддержку, которые он находил в их скромном доме. Так что скоро они забыли о своей гордости и обменивались услугами, не задумываясь, кто у кого в долгу.
   Немало приятного для всех случилось в это время, когда новая дружба росла не по дням, а по часам. Всем нравился Лори, а сам он по секрету сообщил своему наставнику, мистеру Бруку, что соседки "по-настоящему замечательные девочки". С восторженным энтузиазмом юности они приняли одинокого мальчика в свой круг и уделяли ему много внимания, и он находил очаровательным общество этих наивных, простодушных девочек. Никогда не знавший матери или сестер, Лори быстро почувствовал влияние своих новых знакомых, а их неизменная занятость и деловитость заставили его устыдиться той праздной жизни, которую он вел. Он успел устать от книг и теперь находил общение с живыми людьми таким интересным, что мистер Брук был вынужден представить мистеру Лоренсу крайне неблагоприятные отзывы о достижениях своего ученика, так как Лори все время прогуливал уроки и убегал к Марчам.
   - Ничего, пусть отдохнет, потом все наверстает,- отвечал старик.-Наша добрая соседка говорит, что он слишком утомлен учебой и ему нужно общество юных, развлечения, прогулки, и я подозреваю, что она права и я сыграл тут роль бабушки, занянчив мальчишку. Пусть делает что хочет, лишь бы был счастлив. С ним не случится ничего плохого в этом маленьком женском монастыре по соседству, а миссис Марч влияет на него гораздо сильнее, чем можем повлиять мы.
   И будьте уверены, все они отлично проводили время! Какие игры и живые картины, какие прогулки на санях и катания на коньках, какие приятные вечера в старой гостиной дома Марчей, а порей еще и веселые праздники в особняке Лоренсов! Мег могла гулять в оранжерее когда ей вздумается и радовать себя прекрасными букетами, ненасытная Джо паслась в новой для себя библиотеке и потрясала старого мистера Лоренса своими критическими замечаниями в адрес различных писателей, Эми копировала картины и наслаждалась красотой обстановки сколько душе угодно, а Лори играл роль "владельца поместья" самым восхитительным образом.
   Но Бесс, хотя и стремилась увидеть и услышать прекрасный рояль, никак не могла набраться храбрости, чтобы отправиться в "Обитель Блаженства", как называла соседский особняк Мег. Однажды она пошла туда вместе с Джо, но мистер Лоренс, не зная о ее необыкновенной робости, очень сурово взглянул на нее из-под нависших бровей и громко сказал "Хм!", чем так напугал бедняжку, что у нее, как призналась она потом матери, "задрожали колени", и она убежала, объявив дома, что никогда больше не пойдет к соседям, даже ради чудесного фортепьяно. Ни уговоры, ни заманчивые обещания не могли заставить ее преодолеть свой страх, пока весть об этом неким таинственным образом не дошла до ушей мистера Лоренса, который решил поправить дело. Во время одного из своих кратких визитов в дом Марчей он, незаметно переведя беседу на музыкальные темы, заговорил о великих певцах, которых видел на сцене, и замечательных органах, которые слышал, и рассказал такие увлекательные истории из жизни музыкантов, что даже для Бесс оказалось невозможным оставаться в своем дальнем уголке. Она как зачарованная подходила все ближе и ближе к рассказчику. За спинкой его кресла она остановилась и замерла, слушая с широко раскрытыми глазами и возбужденно пылающими щеками. Обратив на нее не больше внимания, чем если бы она была мухой, мистер Лоренс заговорил об учебе и учителях Лори и через минуту, так, словно эта мысль только что пришла ему в голову, сказал миссис Марч:
   - Мальчик забросил сейчас свои занятия музыкой, и я даже рад этому; боюсь, он слишком увлекался ею. Но для рояля вредно стоять без употребления. Может быть, кто-нибудь из ваших девочек захочет иногда забежать к нам и поиграть, просто для того, чтобы рояль оставался настроенным, вы ведь понимаете, мэм?
   Бесс шагнула вперед и крепко сжала руки, чтобы не захлопать в ладоши; это предложение оказалось непреодолимым искушением для нее, и при мысли о том, что можно будет играть на замечательном инструменте, у нее перехватило дыхание. Прежде чем миссис Марч ответила, мистер Лоренс, странно кивнув, продолжил с улыбкой:
   - И нет необходимости спрашивать разрешения или говорить с кем-либо, пусть заходят в любое время. Я сижу в своем кабинете в другом конце дома, Лори почти все время отсутствует, а слуги после девяти часов не появляются в гостиной.
   Лучшего нельзя было и желать, и Бесс решилась заговорить. Старик поднялся, собираясь уходить, и сказал:
   - Так что, пожалуйста, передайте вашим девочкам о том, что я сказал, но, конечно, если у них нет желания, то... что ж - ничего не поделаешь.
   Здесь маленькая рука скользнула в его ладонь, и Бесс, подняв к его лицу глаза, полные благодарности, сказала как всегда серьезно, но робко:
   - О, сэр, у них есть желание, очень, очень большое!
   - Ты любишь музыку? - спросил он без всякого пугающего "Хм!" и посмотрел на нее очень ласково.
   - Да. Я Бесс. Я горячо люблю музыку, и я приду, если вы уверены, что меня никто не услышит и я никому не помешаю,- добавила она, боясь показаться невежливой, и, говоря это, задрожала от собственной смелости.
   - Ни единой душе ты не помешаешь, моя дорогая. Дом полдня пуст, так что приходи и барабань на рояле сколько хочешь. Я буду тебе только благодарен.
   - Как вы добры, сэр!
   Под его дружеским взглядом Бесс зарделась как роза, но теперь ей было совсем не страшно, и она с чувством пожала его большую руку, так как не могла найти слов, чтобы поблагодарить его за сделанный ей драгоценный подарок. Старик нежно отвел волосы с ее лба и, склонившись, поцеловал ее, сказав тоном, который немногим доводилось слышать от него:
   - Прежде у меня тоже была маленькая девочка, с такими же глазами, как у тебя. Благослови тебя Господь, дорогая. До свидания, мадам.- И он торопливо вышел.
   Бесс излила свой восторг матери, а затем бросилась к себе в комнату, чтобы поделиться восхитительной новостью с семьей кукол-калек, так как сестер дома не было. Как радостно распевала она в тот вечер и как все смеялись над ней, когда ночью она разбудила Эми, играя во сне пальцами на ее лице, словно на рояле. На следующий день, увидев, как оба соседа, старый и молодой, вышли из дома, Бесс, после двух или трех отступлений, благополучно вошла в боковую дверь особняка и бесшумно, точно мышка, пробралась в гостиную, где стоял предмет ее мечтаний. На рояле - разумеется, совершенно случайно - лежали ноты несложных милых песен, и, дрожащими пальцами, часто останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, Бесс наконец коснулась клавиш огромного инструмента и сразу же забыла свои страхи, себя саму и все на свете, кроме невыразимого счастья, которое доставляла ей музыка, звучавшая словно голос дорогого друга.
   Она оставалась там, пока не пришла Ханна, чтобы позвать ее к обеду, но у нее совсем не было аппетита, и она просто сидела за столом, улыбаясь всем, в состоянии полного блаженства.
   После этого маленькая фигурка, увенчанная коричневым капором, почти каждый день проскальзывала через изгородь, а большую гостиную особняка посещал пленительный музыкальный дух, который и приходил, и уходил, никем не видимый. Она не знала, что мистер Лоренс часто приоткрывает дверь своего кабинета, чтобы послушать свои любимые старинные мелодии; она никогда не видела Лори, несущего стражу на подступах к гостиной и предупреждающего слуг, чтобы они не входили; она не подозревала, что фортепьянные упражнения и ноты новых песен, которые она находила на пюпитре, были положены там специально для нее, а когда Лори приходил в дом Марчей и говорил с ней о музыке, она думала только о том, как это чудесно, что он дает ей именно те советы, в которых она нуждается. Теперь она была совершенно счастлива и обнаружила - а случается это с нами не всегда,- что с удовлетворением своего желания она получила все, что ей было нужно. Возможно, именно потому, что она была так благодарна судьбе за этот подарок, ей был послан еще больший дар; во всяком случае, заслужила она их оба.
   - Мама, я хочу вышить домашние туфли для мистера Лоренса. Он так добр ко мне, я должна поблагодарить его, а я не знаю другого способа. Ты позволишь? спросила Бесс спустя несколько недель после памятного и принесшего столь важные последствия визита старика.
   - Конечно, дорогая. Это доставит ему большую радость и окажется очень милым способом выражения благодарности. Девочки помогут тебе, а я заплачу за покупки,- ответила миссис Марч, которой было особенно приятно откликаться на просьбы Бесс, потому что та редко просила что-нибудь для себя.
   После долгих и серьезных дискуссий с Мег и Джо был выбран образец для вышивки, куплен материал, и работа началась. Букетик скромных, но радостных анютиных глазок на фоне глубокого фиолетового цвета был признан очень красивым и вполне подходящим рисунком, и Бесс трудилась и утром и вечером, с воодушевлением преодолевая встречавшиеся порой трудности. Маленькая вышивальщица была усердной и проворной, и туфли были закончены, прежде чем кому-нибудь успели надоесть разговоры о них. Тогда она написала простенькую короткую записку и с помощью Лори тайком пронесла однажды утром свой подарок в особняк и оставила его на столе в кабинете, прежде чем старик встал.
   Когда все волнения и тревоги оказались позади, Бесс -стала ждать, что будет дальше. Прошел весь день и часть следующего, а ответа все не было, и она уже начала бояться, не обиделся ли на нее ее капризный друг. Вечером второго дня она вышла из дома с каким-то поручением и взяла с собой бедную Джоанну, куклу-калеку, чтобы обеспечить ей ежедневный моцион. Возвращаясь домой, она увидела с улицы три, даже четыре головы, появлявшиеся и исчезавшие в окнах гостиной. Ее заметили, и несколько рук замахали, а несколько голосов закричали:
   - Письмо от мистера Лоренса! Иди скорее читай!
   - О, Бесс, он прислал тебе...- начала было Эми, жестикулируя с невиданной энергией, но продолжить она не смогла, так как Джо, захлопнув окно, заставила ее умолкнуть.
   Бесс поспешила в дом с трепетом ожидания в душе. У дверей сестры подхватили ее под руки и торжественно ввели в гостиную; все одновременно указывали и говорили хором:
   - Смотри, смотри!
   Бесс посмотрела и побледнела от удивления и восторга - перед ней было маленькое изящное пианино, а на его блестящей крышке лежало письмо, адресованное "мисс Элизабет Марч".
   - Мне? - задыхаясь, вымолвила Бесс и схватилась за Джо, чувствуя, что сейчас упадет,- она была совершенно ошеломлена.
   - Да, тебе, тебе, драгоценная моя! Разве не замечательно? Разве он не самый милый старик на свете? Вот, ключ в письме. Мы еще не распечатали, но умираем от желания узнать, что он пишет!- закричала Джо, обнимая сестру и протягивая ей письмо.
   - Прочитай лучше ты! Я не могу, у меня голова кружится! Ах, это слишком прекрасно! - И Бесс спрятала лицо в передник Джо, окончательно потеряв самообладание.
   Джо развернула письмо и рассмеялась, так как первыми словами, какие она увидела, были: "Мисс Марч, сударыня..."
   - Как мило звучит! Вот бы мне кто-нибудь так написал! - воскликнула Эми, которая нашла это старомодное обращение чрезвычайно изысканным.
   У меня было много пар домашних туфель на протяжении жизни, но я никогда не имел таких, что подходили бы мне лучше, чем Ваши,- продолжала Джо.- Анютины глазки - мои любимые цветы, и эта вышивка всегда будет напоминать мне о милой дарительнице. Я люблю платить свои долги и уверен, что Вы позволите старому мистеру Лоренсу" послать Вам то, что некогда принадлежало его маленькой внучке, которую он навсегда утратил.
   С сердечной благодарностью и наилучшими пожеланиями остаюсь
   Ваш верный друг и покорный слуга Джеймс Лоренс.
   - О, Бесс, я уверена, что это честь, которой стоит гордиться! Лори говорил мне, как горячо мистер Лоренс любил свою покойную внучку и как он дорожил всеми ее вещами. Подумать только, он отдал тебе ее пианино! Вот что бывает, когда у тебя большие голубые глаза и любовь к музыке,- сказала Джо, пытаясь успокоить Бесс, которая дрожала и выглядела взволнованной, как никогда прежде.
   - Смотри, какие прелестные подсвечники по бокам, и чудесный зеленый шелк, весь в складочках и с золотой розой посередине, и красивый пюпитр, и стульчик - все с одинаковой отделкой,- добавила Мег, открывая инструмент и демонстрируя его красоты.
   - "Ваш покорный слуга Джеймс Лоренс". Подумать только! Он написал это тебе! Я расскажу девочкам в школе. Все будут восхищены,- сказала Эми, находившаяся под большим впечатлением от письма.
   - Попробуй поиграть, милочка. Послушаем, что за звук у этого пианино-крошки,- предложила Ханна, которая всегда разделяла все семейные радости и горести.
   Бесс заиграла, и все единодушно признали, что это было самое замечательное фортепьяно, какое они слышали. Оно явно было только что настроено и приведено в образцовый порядок, но, при всех его совершенствах, настоящее очарование этой минуты, как думаю, было в самых счастливых из всех счастливых лиц, которые склонились над Бесс, когда она любовно коснулась красивых белых и черных клавиш и нажала блестящие педали.
   - Тебе придется пойти и поблагодарить его,- сказала Джо в виде шутки, так как мысль о том, что Бесс действительно решится на такое, даже не приходила ей в голову.
   - Да, я собиралась. Пожалуй, я пойду прямо сейчас, прежде чем я успела подумать об этом и испугаться.- И к невыразимому удивлению всей семьи, Бесс неспешно прошла через сад, миновала изгородь и исчезла за дверью дома Лоренсов.
   - Ох, помереть мне на этом месте, если я видала что-нибудь диковиннее этого! Да у нее, видно, в голове помутилось от подарка! Будь она в своем уме, так ни за что не решилась бы пойти туда! - воскликнула Ханна, изумленно уставившись ей вслед, в то время как девочки просто онемели перед лицом такого чуда.
   Но они были бы изумлены еще больше, если бы могли видеть, что Бесс сделала потом. Если вы поверите мне, она пошла и постучала в дверь кабинета, не дав себе времени подумать, а когда грубый голос произнес: "Войдите!", она вошла, подошла прямо к мистеру Лоренсу, которого, казалось, совершенно застала врасплох, протянула руку и сказала лишь с чуть заметной дрожью в голосе:
   - Я пришла поблагодарить вас, сэр, за...
   Но она не договорила: он смотрел на нее так дружески, что она забыла все, что хотела сказать, и, помня лишь, что он потерял свою маленькую девочку, которую любил, обняла его обеими руками за шею и поцеловала.
   Даже если бы с дома внезапно сорвало крышу, мистер Лоренс не был бы более удивлен, но ему понравилась эта ласка - о да, это так поразительно, но она понравилась ему,- и он был так тронут и доволен этим доверчивым поцелуем, что вея его обычная сдержанность исчезла. Он посадил ее к себе на колени и прижался своей морщинистой щекой к ее румяной щеке с таким чувством, словно снова обрел свою маленькую внучку. С этой минуты Бесс перестала бояться его. Она сидела, беседуя с ним так свободно, как будто знала его всю жизнь, ибо любовь изгоняет страх, а благодарность способна победить гордость. Когда Бесс пошла домой, он проводил ее до дверей дома, сердечно пожал ей руку, почтительно коснулся шляпы и зашагал назад, очень величественный, прямой, красивый, с воинской выправкой.
   Увидев эту сцену, Джо затанцевала джигу, чтобы выразить свое удовлетворение, Эми чуть не вывалилась из окна от удивления, а Мег, воздев руки к небу, воскликнула:
   - Да это прямо конец света!
   Глава 7. Эми в Долине Унижения.
   - Этот мальчик - настоящий циклоп! - сказала однажды Эми, когда Лори с топотом проскакал на лошади мимо их окна, помахав кнутиком в знак приветствия.
   - Как ты смеешь говорить такое, когда у него целы оба глаза? И к тому же они очень даже красивые! - с негодованием воскликнула Джо, которую возмущали любые пренебрежительные замечания в адрес ее друга.
   - Но я же ничего не говорила о его глазах! Не понимаю, почему ты вдруг вспылила. Я просто восхищаюсь его посадкой на лошади.
   - Ах ты Господи! Эта маленькая гусыня хотела сказать "кентавр", а вместо этого назвала Лори "циклопом"! - воскликнула Джо, разразившись смехом.
   - Ну зачем такие грубости! Ведь это просто "ляпсус лингвы", как говорит мистер Дэвис,- возразила Эми, окончательно убивая Джо своей латынью.- Как я хотела бы иметь хоть малую долю денег, какие Лори тратит на эту лошадь,добавила она словно про себя, но надеясь, что сестры услышат.
   - Зачем? - спросила Мег ласково, так как Джо уже выбежала из комнаты, хохоча над латынью Эми.
   - Мне очень нужны деньги. Я по уши в долгах, а моя очередь получить на карманные расходы настанет только через месяц.
   - В долгах? Что ты хочешь сказать? - Мег строго взглянула на сестру.
   - Понимаешь, я должна вернуть девочкам в школе по меньшей мере десяток лимонных цукатов, но я не могу это сделать, так как у меня нет денег, а мама запретила мне брать что-либо в лавке на наш счет.
   - Расскажи мне поподробнее. Что, эти цукаты - сейчас модное увлечение? В наше время было модно протыкать кусочки резины и делать шарики.- Мег постаралась удержаться от улыбки, так как вид у Эми был очень серьезный и важный.
   - Видишь ли, их покупают сейчас все девочки, и если не хочешь прослыть скупой, то тоже должна это делать. Сейчас всех занимают только цукаты, все сосут их под партой во время уроков, а на переменах меняют их на карандаши, колечки из бусин, бумажных кукол или еще что-нибудь. Если одной девочке нравится другая, она дает ей цукат, а если сердита на нее, то ест цукат у нее на глазах и даже не дает пососать. Все угощают по очереди, и мне уже много раз давали, а я не могу отплатить тем же, хоть и должна. Ведь, ты понимаешь, это долг чести.
   - Сколько нужно, чтобы отплатить за угощение и восстановить твой кредит? спросила Мег, вынимая свой кошелечек.
   - Двадцати пяти центов хватит с избытком, ну и еще несколько центов сверх того, чтобы угостить тебя. Ты любишь цукаты?
   - Не очень, можешь взять мою долю себе. Вот деньги. Постарайся растянуть, это не так уж много, ты сама знаешь.
   - О, спасибо! Как, должно быть, приятно самой зарабатывать и всегда иметь карманные деньги! Теперь я устрою себе настоящий пир, а то я не пробовала ни одного цуката на этой неделе. Я была в таком неловком положении и не могла даже принять угощение, так как знала, что не смогу вернуть долг, и вся прямо-таки исстрадалась.
   На следующий день Эми явилась в школу довольно поздно, но не смогла отказать себе в удовольствии продемонстрировать одноклассницам, с простительной гордостью, сверток во влажной коричневой бумаге, прежде чем препроводить его в глубочайший тайник своей парты. В следующие несколько минут слух о том, что в парте у Эми Марч лежат двадцать четыре восхитительных цуката (один она съела по дороге в школу) и что она собирается угощать, разнесся в ее "кругу", и внимание всех ее подружек было совершенно поглощено этим фактом. Кейти Браун сразу же пригласила ее к себе на следующую вечеринку; Мэри Кингсли настояла на том, чтобы одолжить Эми свои часы - поносить во время перемены; а Дженни Сноу, язвительная юная особа, бесчестно попрекавшая Эми во время ее бедственного бесцукатного состояния, быстро решила заключить перемирие и предложила поделиться ответами к некоторым наводящим ужас арифметическим задачам. Но Эми не забыла колких замечаний мисс Сноу насчет "некоторых, чьи носы не слишком приплюснутые, чтобы не чувствовать запах чужих цукатов", и "тех задавак, которые не слишком горды, чтобы попрошайничать", а потому немедленно разрушила все надежды "этой Сноу" телеграммой следующего уничтожающего содержания: "Ни к чему делаться вдруг такой любезной, потому что ты ничего от меня не получишь".
   В то утро некий высокий гость неожиданно посетил школу, и красивые карты, нарисованные Эми, удостоились его похвалы; эта почесть, оказанная врагу, влила яд в душу мисс Сноу, а сама мисс Марч сразу же приобрела повадки спесивого молодого павлина. Но увы, увы! Гордыня не доводит до добра, и мстительная мисс Сноу успешно взяла реванш! Как только высокий гость произнес обычные затасканные комплименты и откланялся, Дженни под предлогом необходимости задать важный вопрос подошла к мистеру Дэвису и сообщила ему, что в парте у Эми Марч лежат лимонные цукаты.
   Мистер Дэвис еще прежде объявил, что цукаты будут рассматриваться в школе как контрабандный товар, и торжественно пообещал публично наказать линейкой первого, кто осмелится нарушить этот закон. Сей стойкий человек после долгой и ожесточенной борьбы успешно провел в жизнь запрет на жевательную резинку, не раз разводил костер из конфискованных романов и газет, подавил деятельность частной почты, запретил корчить рожи, давать прозвища и рисовать карикатуры словом, сделал все, что может сделать один человек, чтобы поддерживать порядок среди полусотни мятежных девиц. Мальчики - тяжкое испытание для человеческого терпения, но иметь дело с девочками, видит Бог, несравненно мучительнее, особенно для нервных джентльменов с деспотическим характером и талантом к преподаванию не большим, чем у доктора Блимбера[11]. Мистер Дэвис обладал некоторыми познаниями в греческом, латыни, алгебре и всевозможных "логиях", так что его называли прекрасным учителем, а манеры, нравственный облик и подаваемый ученицам пример не рассматривались при этом как сколько-нибудь важные.
   Это был самый удобный момент для разоблачения Эми, и Дженни это знала. Мистер Дэвис явно выпил слишком крепкого кофе в то утро, ветер дул восточный, что всегда плохо отражалось на невралгиях учителя, а его ученицы не показали своих знаний с тем блеском, на какой, по его мнению, он вправе был рассчитывать, а потому, если употребить выразительный, пусть и не слишком изысканный язык школьниц, "зол он был как черт", и, произнеся слово "цукаты", Дженни лишь поднесла огонь к пороху. Желтое лицо учителя запылало, он стукнул кулаком по столу с такой силой, что Дженни помчалась на свое место с необычайной скоростью.
   - Юные леди, внимание! Прошу внимания!
   После этого сурового воззвания жужжание в классе прекратилось, и пятьдесят пар голубых, черных, серых и карих глаз послушно остановились на его свирепой физиономии.
   - Мисс Марч, подойдите сюда.
   Эми поднялась со своего места, сохраняя внешнее спокойствие, но тайный страх подействовал на нее угнетающе, ибо цукаты тяжким грузом лежали на ее совести.
   - Захватите с собой цукаты, которые лежат у вас в парте! - Этот неожиданный приказ задержал ее, прежде чем она успела сделать первый шаг.
   - Не бери все,- шепнула ей соседка по парте, юная особа, отличавшаяся завидным хладнокровием.
   Эми поспешно вытряхнула из пакета полдюжины цукатов, а остальное положила перед мистером Дэвисом, чувствуя, что любой, кто обладает человеческим сердцем, должен смягчиться в ту же минуту, когда этот восхитительный аромат коснется его ноздрей. К несчастью, мистер Дэвис терпеть не мог этот запах, и чувство отвращения усилило его гнев.