Онойко Ольга. Дикая раса

   Для пассажирского сообщения между Городом и поселком машина смотрелась великовата. На самом деле большую ее часть занимали грузовые полости, и сейчас экраноплан шел практически порожняком. Это в Город повезут груз…
   На причал сошло человек пятнадцать.
   Лилен подумала, что семитерране заметны в любой толпе.
   Он выделялся не ростом, хотя действительно был выше прочих. В солнечном мареве терялись лица, но по осанке, развороту плеч, по манере двигаться гость с Урала узнавался сразу. «Наверняка боевыми искусствами занимается, — пришло на ум. — И серьезно». Скупые пластичные движения. Загорелый накачанный парень сурового вида, темноволосый, с военной выправкой. Таисия замахала ему рукой и чуть не подпрыгнула; вмиг переменилась, точно став лет на десять младше и вчетверо легкомысленней. На вечно прохладном лице засверкала улыбка.
   Лилен встала и направилась к Чиграковой. Пусть представит, раз уж вывезла… не иначе, оперативная задача Лили Марлен — очаровать семитерранского воина.
   Марлен не против.
   Более чем.
   «И впрямь — оружие, — с тихим восторгом сказала себе Лилен. — Ну, давай, целься, Синий Птиц. Я иду». О том, с какой стати Таис обозвала этого строгого человека психом, и чем он им сможет помочь, как-то уже не думалось.
   Он сбросил с плеча тяжелую сумку. По-братски склонился к щеке Таисии и встретился взглядом с Лилен. Между ними оставалось шага два, но ей все равно пришлось вскинуть лицо; с высоты такого роста, должно быть, все люди кажутся маленькими… что-то внутри слабо вздрогнуло и скользнуло от сердца вниз.
   — Милейшая местра Вольф, — официально, но с задором проговорила семитерранка. — Разрешите представить — любезный местер Шеверинский.
   Тот улыбнулся. Сумрачная складка меж бровей чуть разгладилась. Местра Вольф взмахнула ресницами, больше всего жалея, что не потратила утром времени на макияж.
   — Лилен, — и протянула руку.
   — Север… — он вдруг смутился, — то есть, Володя.
   Таисия уставилась на него в крайнем изумлении.
   — Шеверинский, — торжественно сказала она. — Я знала, что у тебя есть какое-то имя!
   — Вова я, — усмехнулся тот. — А вас я знаю, местра Вольф. Вы Фрейя.
   — Вы смотрели «Кошек и колесницу»? — Лилен захлестнула детская радость. Ее еще ни разу не узнавали посторонние люди, и то, что первым оказался именно он… до сих пор не выпустивший ее руки…
   — Да, — сказал он. — Я вообще киноман. А правда, что местеру Макферсону выслали приглашение к нам на Урал?
   — И мне тоже, — полушепотом призналась Лилен.
   — Это здорово.
   Какая-то пожилая женщина прошла мимо них и улыбнулась.
   Рукопожатие распалось.
   — Север, а Птиц-то где? — донесся голос Таисии с нотой недовольства.
   — Сейчас появится, — мрачновато ответил Шеверинский.
   Лилен занервничала. Губы пересыхали и грозили растрескаться, а у нее не было с собой бальзама. Это волновало значительно больше, чем то, что «оружием возмездия» оказался кто-то другой.
   — Вы хорошо говорите по-русски, — заметил Шеверинский.
   — Спасибо. А почему вы Север?
   — Кличка. Мне так больше нравится.
   — А мне можно? — Лилен улыбнулась так ясно, как только умела.
   — Конечно… может, на «ты»?
   — Ага, — где-то очень далеко сказала довольная Таис. — Вот он.
   Лилен нехотя перевела взгляд.
   Последними сошли с борта сухощавый светловолосый парень, на самый пижонский туристский манер одетый во все белое, и молоденькая девушка, по виду явно из местных. Рыбачка сияла, парень лучисто улыбался и что-то рассказывал, ласково касаясь ее округлого локтя. На простоватом лице девушки выражалось единственное, покорившее все мысли, безудержно счастливое: «Неужели?!» Что она думала, нетрудно представить. Красивый, обходительный, семитерранин!
   Север укоризненно покачал головой.
   Неотразимый Синий Птиц поравнялся с ним, подмигнул Таисии и пожелал спутнице всего доброго.
   Та остановилась рядом, еще улыбаясь и не успев даже растеряться.
   — Всего доброго, — ласково повторил Птиц и, видя, что его не поняли, добавил, — иди, иди.
   — А…
   — Иди и будь счастлива. Привет, Тасик, — без паузы перейдя на русский, пропел беловолосый, накручивая на палец длинную прядь. — Представишь подружку?
   Таисия нехорошо сощурилась.
   — А что? — удивился Птиц.
   Девушка уходила — медленно и неуверенно, каждую минуту готовая обернуться.
   — Это Марилот, местная, учится на диспетчера, любит белокурых туристов на прогулочной палубе, — доложил Птиц и недоуменно вскинул брови, — Тасик, ты узнала обо мне что-то новое?
   Чигракова возвела очи горе.
   — Ты не Птиц, — укоризненно сказала она. — Ты гад.
   — Какой уж есть, — потупился тот с видом виноватым и кротким.
   В Лилен проснулся социальный психолог. Подумалось мельком, что иногда все-таки — полезная профессия. Синий Птиц как объект. Клубная субкультура, дресс-код, боди-код… похоже, нашел свой стиль и давно не менял внешности. «Все крашеное, — не без восхищения поняла она. — Вообще все! Не то что волосы — даже глаза цветокорректированные. И кожу осветлял. Тон сливочный такой только у рыжих бывает, и то редко. И ногти наманикюрены».
   Глаза темно-синего, не свойственного людям оттенка вспыхнули рядом: Птиц наклонился к ней.
   — Это ты повелительница драконов? — совершенно другим тоном проговорил он, превращаясь из жеманного метросексуала в юного мага. — До меня доходили слухи. Твои мать и отец были мастерами — оба. Так сказала Таис.
   — Верно, — кратко ответила повелительница, отступив. Птиц был, конечно, красивый… вернее, смазливый, но от него хотелось держаться подальше. И на что польстилась Марилот? На русский акцент?
   — Как тебя зовут? — спросил Птиц, раздевая ее глазами.
   — Лили Марлен. Можно Лилен, — она умолчала, что предпочла бы из этих уст не слышать ничего интимней, чем «местра Вольф».
   — Опять Ленка?! — безнадежно, со странной обидой уронил Птиц, страдальчески поморщился и зашагал к берегу. Лилен проводила его недоуменным взглядом.
   Такое было не по правилам.
   — Это вот, — хладнокровно сообщил Шеверинский, глядя вслед, — местер Васильев, а вообще-то Димочка Синий Птиц.
   — Оружие возмездия? — недоверчиво переспросила Лилен.
   — Оружие… называется, «атакуй врага психически», — Север развел руками. — Он не всегда такой. Честно. А тебя правда никто не учил? Я с первого взгляда понял, что у тебя не меньше десятки.
   Лилен моргнула. Собралась с духом.
   Сейчас или никогда.
   — Местра Таис, — сказала она. — Местер… Север. Тут какая-то ошибка.
   Таис подняла бровь.
   — Вы думаете, я знаю то же, что и вы, и все понимаю, — грозно сказала Лилен. — А я не знаю и не понимаю. И сил моих больше нет!
 
   Север вскинул на плечо сумку. Переглянулся с Таисией. Та нахмурилась.
   — Тась, — сказал он, — ты тут больше моего соображаешь. Что делать-то будем? Только не тяни. Димке скучно стало, развлекаться надоело, вот он и согласился сюда ехать. Шут его знает, захочет работать или нет.
   — Лилен, — у Чиграковой был вид почти виноватый, — потерпи еще немного. Я обещала, и я расскажу, но это, во-первых, долго, а во-вторых, ты напряжешься и ничего не выйдет.
   — Я и так уже напряжена — дальше некуда!
   — Лен, — сказал Север, — пожалуйста.
   Лилен тихонько зарычала.
   — Ты результата хочешь или информации? — безжалостно уточнила Таисия.
   …Они шли к «крысе», к которой уже прислонился, скрестив на груди руки, Синий Птиц, бесспорный псих и сомнительное «оружие возмездия». Настроение у Лилен испортилось. Не очень верилось, что непонятные действия семитерран возымеют какой-то эффект. Нелогично все складывалось.
   — Значит, так, — сказала Таис. — Слушай и не спорь. Либо это, либо тупик.
   — Слушаю, — огрызнулась Лилен.
   — Ты, Север и Птиц — команда.
   — То есть как?!
   — Сейчас уточнять не буду. Потом расскажу все.
   — Мне этот ваш Птиц не нравится.
   — Так это же замечательно, — тихо сказал у нее за спиной Шеверинский. — Ленке он тоже не нравился. Это на него хорошо действует.
   Лилен вздрогнула, вздохнула и смирилась.
   — А кто это — Ленка?
   — Наша бывшая третья. Она замуж вышла.
   — Я на нее похожа?
   — Нет. Она брюнетка и стриглась коротко.
   — А что я делать-то должна?
   Таисия остановилась и глянула на нее в упор.
   — Ничего. Вообще ничего. Просто будь где скажут.
   — И как это поможет найти убийц? — саркастически поинтересовалась Лилен.
   Димочка, услышавший это, фыркнул.
   — Найти — найдем. А что ты потом делать будешь?
   — То есть как?
   — Во дура-то, — мягко сказал Птиц. — Блондинка. Разницу между исполнителем и заказчиком понимаешь? Кого искать собралась?
   — Птиц, это не обычные наймиты, — покачала головой Таисия. — Знаешь, чем они пользовались? Такие вещи посторонним не то, что в руки не дают — издалека не показывают.
   — А тогда зачем их вообще искать? — снова фыркнул Птиц.
   — Как — зачем? — почти беззвучно спросила Лилен.
   — Объясняю, — Димочка лучезарно улыбнулся. — Чепуньки бывают только у шкрябселей. Если ты видишь у кого-то чепуньку, значит, перед тобой кто?
   — Не смешно.
   — Димыч, — проговорил Шеверинский, — доказательства нужны.
   — Кому, Север? Ей? — он указал на Лилен подбородком.
   — Нашим.
   — Мы все знаем, — поддержала Таисия, — они знают, что мы знаем, и так далее. Но приходит момент, когда нужно что-то швырнуть на стол. А вещдоков почитай и нет.
   …Димочка машинально расчесал пальцами обесцвеченные пряди. Подергал. Сирота Вольф с надеждой глянула на Шеверинского, тот решительно сжал губы. Интересно, девица понимает, почему эмиссарам Райского Сада так важно знать, кто убил ее папу и маму? Или думает, что уральцы все из себя такие благородные и высокие духом? На язык уже скользнула очередная острота, но Север перехватил прицеливающийся взгляд Птица и глазами же пообещал страшное.
   Все, что он действительно мог с ним сделать — обругать последними словами и молчать потом пару дней. Но Птицу не нравилось внимание, которое Шеверинский уделял бедной сиротке. Девица была из тех, какие делают себе татуировки на заднице. Блондинистая, с шикарной фигурой и туповатым выражением лица. Кобыла.
   У Шеверинского никогда не было вкуса.
   — Ладно, — сказал Птиц. Девица с дурацким именем уставилась на него. — Что мы имеем? Экраноплан под паранджой, «крыса» под вуалью, и никакой фиксации.
   — Регулярное сообщение с Джеймсоном обеспечивает филиал «Тэта Транс», — сказала Таисия. — Есть две мелкие лавочки, которые возят туристов по дикой природе. Экзотические острова и тому подобное. Фурусато издалека показывают… Это — про экранопланы.
   — Когда, где и как на машину монтировали систему маскировки? И когда ее включили? Вы представляете, как это должно выглядеть на записях? Оно стояло, оно исчезло.
   — Подделали? — предположил Шеверинский.
   Димочка пожал одним плечом. Нервное лицо стало спокойным и прохладным, как у Таисии. Лилен пыталась соображать вместе с уральцами, но не поспевала. Думалось только, что теперь местер Васильев похож на эльфа. Эльфийского воителя, умудренного и холодного. Не хватает только мифрильной кольчуги и длинного лука в руке: прищуренный взор Синего Птица стал взором снайпера.
   — Проще, — сказал он. — Есть в Городе крытые причалы?
   — Нет, — уверенно ответила Таис.
   Димочка безмятежно улыбнулся.
   — А как же тогда эти штуки ремонтируют?
 
   …Интерактивный учебник истории, глава «Вторая мировая война», раздел Искусство/Памятники. Такие скульптуры воздвигали в Европе в середине двадцатого века, в честь победы в войне между людьми и людьми: солдат в накинутом на плечи плаще держит на руках девочку с бантами в косах.
   Бантов не было.
   Спящая девочка казалась сущим ребенком, но все же была много старше, чем каменные малышки. Мужчина больше походил на викинга, чем на солдата одной из Мировых: длинные солнечно-желтые патлы падали ниже плеч, путались с вихрами на рыже-каштановой девичьей макушке.
   Сходство бросалось в глаза — чистое и бесспорное.
   В такое время центральная площадь Города пустовала. Вблизи ее не разрешалось раскидывать летние кафе, а негустая тень, отбрасываемая деревьями сквера, не давала спасения от жары. Редкие прохожие торопились пройти к местам поуютнее. На викинговых плечах сиял длинный белый плащ с терморегуляцией, и его проводила пара завистливых взглядов.
   Мужчина и девочка приехали на такси, со стороны нового космопорта, принимавшего только гиперкорабли. У них не было ни одной сумки; вероятно, багажом занимался кто-то другой. Желтоволосый, бережно держа хрупкую ношу, прошел через площадь и устроился на скамейке в скверике. Близящееся к зениту солнце защекотало темные ресницы, и девочка сморщилась во сне.
   — Светка, — шепотом позвал мужчина и подул ей в макушку, — Светик, просыпайся, приехали.
   — Со-олнышко… — сонно протянула Света. — А где Юра?
   — Багаж получает. Скоро будет. Ты как? — лицо викинга светилось заботой и лаской, — тебя в гостиницу нести досыпать? Или проснешься и завтракать пойдем?
   Света вздохнула и, наконец, открыла глаза, мгновенно перестав казаться ребенком. Почти старческий, умудренный и неласковый взгляд: эхо пережитого горя.
   — А когда Юра приедет? — она угрелась на руках у спутника и не пыталась слезть.
   Викинг поднял браслетник к уху.
   — Солнце — Кайману, — пробурчал он, уставившись на помпезное здание Управления гарнизонного флота Земли-2. — Крокодилыч, ответь командиру.
   — Таких командиров, — немедленно отозвался Кайман, — пучок — пятачок.
   — Ты где? — не обиделся Солнце.
   — В такси еду. Полетаев, жизнь твоя станет адом. Красься!
   — Увянь, чешуйчатый, — строго сказал Солнце.
   Глаза цвета кофейных зерен заискрились от смеха: Света встряхнулась по-кошачьи и сползла на скамейку рядом. Неимоверно высокие каблуки золотистых сандалий стукнули по мостовой.
   — Ничего-ничего, — коварно посулила она, — никуда ты от нас не денешься.
   — И ты туда же, — с грустью сказал Полетаев. — Ну так чего делать-то будем? Командуй.
   — Красить тебя пойдем!
   — Нетушки, — упорствовал викинг. — Ну, раз конкретных предложений нет, пойдем, найдем гостиницу, номера займем. Вроде с бронью проблем не было, но мало ли. А там и Крокодилыч подтянется с чемоданами.
   — А потом?
   — Позвоним Шеверинскому. Таське-Тройняшке позвоним. Договоримся, где встретимся.
   — А потом?
   — А потом пойдем по магазинам, плавки купим и шлепанцы, — добродушно отвечал Полетаев. — Море же!
 
   Синий Птиц курил акару.
   Морской ветер играл белыми прядями, похожими на встрепанные птичьи перья. Сигарета в красиво вырезанных пухлых губах смотрелась непристойно.
   Если травку тий-пай, менее вредную, чем всем привычный табак, со свойствами антидепрессанта, человечество приняло как родную, то по поводу курительного коктейля акары шли жестокие споры. Добро бы из-за ингредиентов, хотя «полупереваренное содержимое желудков молодых шараков, высушенное и измельченное» само по себе впечатляло. Легкий галлюциноген, акара могла провоцировать асоциальное и антисоциальное поведение, способствовать деформации личности, обострять аутоагрессию. Ее ограниченно использовали в наркологии — акара снимала ломку и вытесняла зависимость от тяжелых земных наркотиков, сама не вызывая привыкания. Но свободная ее продажа не поощрялась.
   Димочка закупился на Диком Порту. Так сказал Север, Володя Шеверинский, одетый в штатское офицер Седьмой Терры, который таинственным образом был привязан к Синему Птицу.
   «Синий Псих», — недружелюбно думала Лилен.
   «Действует… — торжественно прошептал под конец Север и безмолвно застонал от счастья и облегчения. — Лена, у тебя не десятка. Уровень двенадцатый, не меньше!»
   Таис шикнула на него, буркнула: «все испортишь», но Лилен уже оставила надежду что-либо понять, и даже не пыталась выстраивать из обмолвок цельную картину. Двенадцатый, так двенадцатый. Действует, так действует. Когда Птиц занимался делом, он становился задумчивым и спокойным. Спокойный Птиц был красивым. Не как парень: как сказочное существо. Лилен поймала себя на том, что красавчик Димочка напоминает ей Майка, похожего на гриб сморчок.
   Оба страдают чем-то кроме нормальной человеческой жизни.
   …С востока, от архипелага Фурусато, неспешно двигались облака.
   — Север, — тихо окликнула Лилен, — а чего мы ждем?
   — Птиц работает, — шепотом ответил тот.
   — Работает? — изумилась она: Димочка стоял на бетонном блоке и курил, с ее точки зрения — рисовался.
   Тотчас же Синий Птиц резко развернулся, нашел ее взглядом и бросил:
   — Едем!
   — Куда?
   «Акары перекурил, что ли?» — пришло на ум.
   — В питомник. Валяй, сейчас экраноплан для обратного рейса загружать будут, мы как раз обернемся и успеем.
   — Мы едем в Город?
   Димочка посмотрел на нее как на полную идиотку. Тряхнул волосами. На плечо разгневанной Лилен опустилась ладонь Шеверинского.
   — Поехали, — попросил он. — По пути разберемся…
   Таисия уже запрыгнула в «крысу».
   Она ее и вела, выжимая из неслабой машины все, что та могла выдать. Лилен смотрела в белый птичий затылок, чувствуя рядом большое и теплое присутствие Севера. Сухие сильные пальцы сжали ее руку; Лилен невольно опустила глаза, уголки губ дрогнули. «Как школьница, честное слово», — посмеялась про себя. Нравилось, что все так. Только сейчас почувствовала, как же обрыдла роль королевы-няньки при чокнутом режиссере. Майк наверняка закопался в свой текст, так что ему не будет много дела до ее отлучки.
   Что собрались делать уральцы, Лилен не догадывалась. Оставалось только довериться им. Димочка доверия не вызывал, но ведь Таис Чигракова не сейчас начала свое расследование, и здесь был Север…
   Вспомнилось о Нитокрис. «Надо поговорить с ней, — решила Лилен. — Пусть знает, что я начинаю мстить».
   Великая Мать будет довольна.
 
   — Вот, — сказала Света, ковыряясь вилкой в салате, — снова здесь… Я тут десять лет прожила, а Города не видела. Два раза мимо провозили, от космопорта и к нему. Только больницу помню…
   — Тут не на что смотреть, — махнул рукой Кайман. — Колония моложе, чем Урал, а художественно тут ничего не оформляли. Управление флота не считается. Кошмар ампирный.
   — А по-моему, прикольно, — признался Солнце.
   — То-то и оно. Разве может штаб выглядеть прикольно?
   — Лечебницу оформляли, — поправила Света. — Там красиво.
   — Так ее наши строили, — пожал плечами Юра, дожевывая картошку.
   Официантка принесла вазочку с мороженым, аккуратно поставила перед Светой. Дежурно улыбнулась. Помялась, пролепетала: «Мятное, с орехами… очень вкусно». Семитерране в количестве трех человек приводили ее в смущение, граничащее с ужасом. Туристы с Урала обычно предпочитали места подороже, чем это. Двух крепких мужчин, похожих на офицеров в штатском, притащила сюда миниатюрная девушка с двумя школьными косичками, искавшая столик у самого пляжа. «Наследница? — смутно мелькнуло в мыслях официантки. — Секьюрити?» Бизнесмены Урала не любили публичности настолько, что она даже не знала, как выглядит ее собственный работодатель, владелец сети кафе «Зеленая лента» местер Уваров…
   — А мурятам нельзя мороженое, — пробормотала Света, пытаясь посмотреть вазочку на свет.
   В парке, окружающем лечебницу, стоят там и сям деревянные скульптуры. Звери, сказочные герои, избы и терема. В один терем ей страшно хотелось залезть, но нужно было сначала пробраться сквозь чащобу, а это требовало не ее силенок.
   Еще была любимая скамейка. Интересно, на месте она? Кто-нибудь сейчас на ней сидит?
   …тогда, в тот день, тоже пригревало солнце. Утренняя процедура прошла легко, и Свете разрешили посидеть в парке. Позади скамейки холмом подымались лесные цветы, а за ними — частый, пронизанный золотистыми лучами лес. Переносной матрасик грел снизу, медленно шевелился, чтобы у сидящего ничего не затекло. Вокруг было безлюдно, и Света стащила с головы вечный капюшон. Из-за болезни у нее выпали волосы. Голова мерзла — так она говорила всем, но на самом деле просто не хотела блестеть лысиной.
   Рядом на полскамейки светился голографический экран над раскрытым браслетником — замершая карта Метагалактики из детской энциклопедии. У Светы редко бывали силы читать, но она очень старалась учиться. Времени мало. И вот: теперь даже смотреть видеокнигу не находилось сил. Психологи говорили мириться со своим телом, но она все равно ненавидела его, опухшее, корявое, уродливое и бессильное. За что ей так?
   Где-то за деревьями со свистом летал Васька. У Васьки два года назад отнялись ноги, но он по этому поводу не переживал особо, говоря: «Когда выздоровею, чем ходить, сделают. Главное — что голова не отнялась!»
   Голова у Васьки работала хорошо.
   У него болезнь протекала по-другому. Ему бывало либо совсем нормально, либо очень-очень плохо. Свете все время было неважно, но совсем плохо — почти никогда. Васька мог бы попросить у нянечки экзоскелет и ходить, даже бегать, но предпочитал инвалидное кресло, потому что умел снять ограничения на высоту и скорость. Гонял в своем инвалидном, как в истребителе. Даже выше деревьев подымался иногда.
   А еще Васька верил.
   Любимое слово у него было «не исключено». «Не исключено! — говорил он, покачиваясь в гравикресле, как в люльке, возле светиной любимой скамейки. — Не исключено, что мы с тобой оба попадем в статистику. Вчера Липатов сказал, что это просто на всякий случай говорят, что один из двухсот выздоравливает. На самом деле один из ста. Тут нас как раз двести человек, и мы с тобой выздоровеем».
   «А все остальные умрут?» — спрашивала Света.
   «Ну… не знаю, — Васька тушевался. Он не думал о таком. — А может… знаешь, не исключено, что Волшебная Бабушка приедет! Липатов сказал, что на всякий случай это секрет. Чтобы… ну, не надеялись зря. А она приезжает, и тогда статистику подделывают, потому что выздоравливает один из двадцати!»
   «А зачем подделывают?»
   «Про Волшебную Бабушку нельзя рассказывать. — Васька таинственно понижал голос. — А то она силу потеряет».
   «А мне чего рассказываешь?»
   «Нам можно. Мы все равно больные».
   Таких умозаключений Света не понимала, но спорить не пыталась. Сил не хватало спорить, да и обижать Васькину свирепую веру было нечестно. Только иногда вырывалось…
   «Помнишь Динарку? — говорил он, вытаращив глаза. — К ней Волшебная Бабушка пришла, посмотрела, и она сразу выздоравливать стала! И сразу улетела домой, потому что если уж начал выздоравливать, так все, в обратку не ляжешь! И теперь она дома живет!»
   «Вась, — устало отвечала Света. — Динара умерла».
   Когда знаешь, что жить тебе отмерено тринадцать лет, это очень способствует взрослению.
   Синдром Мура.
   Он же синдром внешних территорий.
   …Раз в полгода приезжали родители. Привозили ненужное, смотрели на Свету и плакали украдкой; она все собиралась сказать, чтобы не приезжали больше и не мучились, но никак не решалась. Она уже раз попала в статистику: из скольких-то родившихся на колониях один ребенок предрасположен. Только на Терре-без-номера не рождаются мурята, потому что она слишком похожа на Землю; и Урал арендовал здесь землю под лечебницу.
   Может, Света Тихорецкая опять попадет в статистику.
   Никто не умеет лечить синдром Мура.
   Но дети Урала выздоравливают чаще.
   …В тот час у нее не было сил обращать на что-то внимание. Вяло текла единственная мысль: она умучилась сидеть, надо расправить матрасик на скамейке и лечь поспать. Придет нянечка — не станет будить. Вызовет каталку и увезет в палату. Но чтобы расправить матрасик, надо было сначала с него встать, а для этого — сосредоточиться, поднять голову со скамейкиной спинки, спустить ноги наземь, выключить видеокнигу и убрать браслетник… слишком уж много всего. Света думала, что так и заснет сейчас сидя, и по всему телу пойдут синяки.
   А потом произошло чудо.
   Кто-то шел по аллее. Медсестра или доктор. Незнакомая женщина. Туки-тук — стучали аккуратные каблуки, и вся она была аккуратная, свежая и удивительно красивая, хоть вовсе не молодая. По белому халату, накинутому поверх серого делового костюма, скользили солнечные пятна. И глаза были серые, ясные, с солнечными зайчиками внутри. Незнакомая доктор была небольшого роста, но почему-то сначала Света увидела только ее. Лишь потом различила, что женщина не одна, и поторопилась натянуть капюшон. Два парня вышагивали следом, такие здоровенные, что от одного взгляда делалось неуютно. Уж точно не из докторов. Один с темными короткими волосами, другой — с длинными, ярко-желтыми, как солнечные лучи.
   Возле светиной скамейки они остановились и поздоровались. Как будто бы к Свете и шли.
   Неожиданно расхотелось спать. Откуда ни возьмись появились силы.
   Света подумала, что от волнения.
   — Я баба Тиша, Светочка, — сказала ясноглазая женщина. — Это Костя Полетаев, еще его зовут Солнце. Он прямиком с Третьей Терры, разгромил там бандитское логово. А до этого воевал с пиратами.
   — Ну что вы, в самом деле, Алентипална… — сконфузился Солнце.
   — Юра Этцер, — самолично представился второй, черноволосый. — Кайман, — и подмигнул. Глаза у него были разные — не цветом, а формой. Один нормальный, второй раскосый. Удивительным образом это его даже красило.