Онойко Ольга. Дикая раса

   Вторая клетка, меньше. Только металл.
   — Это чего за хрень такая? — уже с неподдельным интересом спросил Джек.
   — Это хищь местная. Пираний вроде.
   — А на белок похожи.
   — Белок? — скептически переспросил Дикоу. — Ты к мордам приглядись.
   Морды, действительно, были премерзостные. Хотя бы тем, что пасти у тварей получались, как ни прикидывай, шире, чем брюхи. «Белки» пищали, бешено метались по клетке, повисали на потолке, грызли прутья. Запах от них шел неестественный, не земной, не отталкивающий: вроде запаха гари. В созерцании пакости было что-то завораживающее.
   — Зубы — это внутренняя пасть, — тоном экскурсовода объяснял интендант. — Ими они измельчают пищу. Чтобы вырывать куски, есть клюв. Его сейчас не видно, потому что жратвы нет, и клюв прячется под губами.
   — И на кой хрен они вам?
   — Для культурного досуга.
   — То есть?
   Дикоу объяснил, лучась довольством.
   Фафнир посмотрел на «хищь» и гневно зашипел.
 
   Здесь когда-то был молл. Огромный магазин вроде тех, что на Земле обступают каждый мегаполис. Многоэтажный город товаров, от сигарет до аэромобилей, со стоянкой размером с футбольное поле, на которой все равно никогда не хватает мест. Некоторые моллы пробовали устраивать дополнительные стоянки на крыше, но это шло поперек всех законов мерчендайзинга и сбивало торговлю. Принцип молла — чем выше этаж, тем дороже товар и тем реже потребность в нем. Два входа, внизу и вверху, вынуждали разрабатывать новую, более сложную маркетинговую концепцию. Учитывая же, что покупатель — существо инстинктивное, сложность вела только к снижению продаж.
   Поэтому моллы по всему Ареалу вернулись к подземным стоянкам. Приходилось строить их более просторными, чем когда-то под колесные машины, но при соблюдении всех нормативов проблем не возникало. Конечно, неумелые или подвыпившие водители все равно бились о стены и потолки, но это уже была радость страховых компаний.
   То, что осталось от молла, напоминало гигантский пустой бетонный бассейн. Кое-где валялся неубранный мусор, возвышались квадратные пни — остатки опор; тяжелая пыль под солнцем становилась не изжелта-серой, как на Земле, а белесовато-голубой. Это был котлован подземной стоянки. Четырехметровая глубина, ставшая теперь высотой стен, делала забаву практически безопасной.
   Гордый охотник попался в лапы добыче.
   То-то весело схоронят мыши кота.
   — Ага, щас, — флегматично сказал Лакки. — Я бы на месте ррит тут на нас и поохотился…
   В самом деле, моллы традиционно строились на окраинах городов. В пору цветения Город на Терре был обнесен смарт-сеткой, блокировавшей продвижение джунглей, но от нее давно осталось одно воспоминание. Молодые заросли просто сожгли, проигнорировав строжайший запрет травмировать местные биоценозы. Пустое пространство отгораживало от дикого леса, но серьезным препятствием для атаки ррит стать не могло.
   Даже не поднимая кораблей. Реализуя традицию охоты. Прыгнут и загрызут. Зубами.
   Для веселья.
   — Спутники уже закрутили. И здешние сканеры берут два километра, — заметил Шон, командир отделения в джековом взводе.
   Джек постучал его по черепу и оценил звук.
   — Сканеры берут два километра над кронами, — мрачно оповестил он. — Это же не парк! Это сплошная биомасса. Что там внутри творится, ничем не профурычить.
   — Думаешь? — спросил невдалеке женский голос.
   …от руин многоэтажного дома к остаткам молла пыхтел грузовой кар. В кабине ругался Винс.
   На кары ставится, в зависимости от класса грузчика, ограничение скорости, чтобы неопытный рабочий, вздумав управиться побыстрее, не расколошматил сдуру груз. Умельцы ограничение, конечно, снимают, и не дожидаясь высшей категории, но Винс не был грузчиком-профи, Винс был рядовой, приданный в помощь интенданту. Он злился, подкатывался с просьбой к техникам и программистам гарнизона, но пока вынужден был работать по правилам, с ограничителем.
   Кар тащил клетки. «Белки» верещали так, что за сотню метров доносил ветер.
   Благоуханный ветер Третьей Терры, напоенный чистотой ледников, запахами луговин и рощ, нектаром чуждых растений, он срывает с псевдодеревьев гроздья соцветий, огромные и легкие, вместе с сидящими на них крохотными крылачами, что явились на медопой…
   Мимо Свена и Крайса-воздвигнись, ступая легко и споро, прошла маленькая чернявая женщина. Чуть наклонившись, обозрела арену, потом, подняв голову, щурясь, окинула взглядом кромку джунглей. Антрацитовая громада за ее спиной шевельнулась, опала к земле, скользнула вперед так стремительно и вместе с тем так лениво, что Лакки в который раз поразился тому, до чего же красивые твари — драконы…
   Когда двигаются.
   Когда воюют.
   Так-то, конечно, страх и ужас.
   — На сканеры никто и не рассчитывает, — продолжала оператор. — Здесь слишком зверья много, не то что на Земле. Сканер, может, и увидит, но не распознает…
   — Очаровательная местра, — куртуазно сказал Лэнгсон, супясь, — могу я проявить дерзость, спросив ваше имя?
   Та обернулась, глянув с плохо скрытым изумлением. Ну да, нечасто в войсках такое услышишь. Секретное оружие Лакки, эффектное и эффективное.
   Малорослая, хрупкая, женщина была смуглой до черноты, но с правильным европейским лицом. Джек немало видал мулатов, но такими они никогда не получались.
   — Кесси Джай.
   Имя тоже ни о чем не говорило. Имя как имя.
   — Меня на самом деле зовут Кесума Джайалалитха, — экстрим-оператор ослепительно улыбнулась, приметив замешательство. — Но это не очень удобно для перекличек.
 
   Считая Венди Вильямс, на планете их осталось пятеро.
   Мало.
   Удручающе — хуже того, нерационально мало.
   Экстрим-команд вообще мало. Не всякая девочка пожелает себе такой профессии, не всякую дракон признает своей принцессой. Большая часть биологического оружия и его операторов продолжала путь на борту «Древнего Солнца» и сопровождающих кораблей.
   Там они были нужнее.
   — Кесс! — окликнула Венди, приближаясь волчьей побежкой. Фафнир следовал за ней тенью.
   — Привет, рыжик.
   — Привет, Джеки, — Джек вздрогнул, но Вильямс приветствовала дракона Кесумы. Тот сунулся мордой ей под руку. Легонько толкнул рылом в ладонь, задрал головищу, требуя почесать шею. Фафнир возревновал и разгневался. Напоказ. Понарошку. Чтобы позабавить Венди. Зрелище того, как чудовищные машины убийства валяют друг друга по траве, шипя и визжа, насмешило обеих женщин до слез; рыжая даже полезла разнимать — прямо туда, в бешеный вихрь когтей, зубов и режущих выростов броневой шкуры. Дракон дал ей поймать себя за хвост. И, позже, играючи рвался в бой, рычал на оскаленного Джеки, пока экстрим-операторши утихомиривали табельное оружие.
   Им было весело.
   Счастливчик переглянулся с Крайсом-воздвигнись. Хладнокровный Свен пожевал губы.
   Что-то тут казалось неправильным.
   Почтеннейший местер Джеймсон программировал драконам лояльность ко всей человеческой расе. И опытная группа действительно была лояльна ко всем. Особенно лоялен был один, Шайн, к лаборантке Люси, дочери генетика.
   «Эффект местры Джеймсон».
   Дракон и принцесса.
   Как-то в этом тандеме не оставалось места для рыцаря…
   Джеки длинным прыжком махнул сразу на середину котлована. Поозирался, хлеща хвостом по бетону — оставались длинные выбоины. С легкостью, почти не подбираясь для толчка, вылетел наверх. Инопланетное происхождение твари било в глаза. Морда, хвост, четыре лапы — дракон напоминал земного зверя, какую-то помесь крокодила с пантерой, но настолько стремительно двигаться, до такой степени пренебрегать гравитацией… прыгая, они делались похожи уже не на ящериц — на насекомых. Жуткие бронированные кузнечики.
   Лэнгсон вспомнил, как ходил смотреть на броню, содранную с пленного ррит.
   Клыкастый охотник решил расплескать святыми ножиками х’манковскую кровушку. Не в добрый час. Джек припомнил, что рассказывала Венди про драконов: их не видно в тепловом диапазоне. Яйцеголовый когда-то знал для этого умное слово, но Лакки его уже забыл. Экзо… эндо… эзо… тьфу.
   Короче, попал охотничек.
   Счастливчик не помнил точно, но вроде как взял пленного кесумин Джеки.
   То, что носят ррит, язык не повернется назвать защитным костюмом. Оно больше похоже на семисотлетней давности рыцарский панцирь, чем на современный человечий броник. По количеству функций и полезности рритский доспех ближе всего к последней модели боевого экзоскелета с терморегуляцией и поддержкой тонуса. Потому что конструкторы этих самых экзоскелетов сколько лет уже тщатся сымитировать рритскую красоту.
   У противника — не только легче, удобней, функциональней.
   Красивее.
   На покрытых узорами поверхностях особенно заметны были следы драконьих когтей. Местами Джеки продрал композитный лист насквозь. «Это ж какие у него когти?!» — подумалось тогда Лэнгсону. Он знал, конечно, драконы — твари пуленепробиваемые, но что плоть живого существа, пусть инопланетного, может быть прочнее доспешного сплава… Сержант успел привыкнуть к приписанному к ним дракону, но тогда ему опять стало неуютно.
   Представь-ка, что такое — рядом. Даже ручное. Оно же весь отряд в две минуты не только прирежет, но и умнет…
   Пусть лояльны. Но рычать-то они отлично могут. Значит, могут и что другое… Джек не сомневался, что если рыжей Венди будет всерьез угрожать представитель человеческой расы, Фафнир не задумается о своей лояльности, выпуская бедняге кишки.
   Кругом по-тихому собирался личный состав гарнизона. Близился спектакль.
   «Скоро третий звонок», — подумал яйцеголовый Джек и ухмыльнулся хитрой гримасой Лакки.
 
   Венди и Кесси стояли плечо о плечо. Одна высокая и белокожая, вторая маленькая и смуглая; обе поджарые, прямые и такие высокомерные, что и смотреть-то на них не хотелось. Определенно, экстрим-операторам было вредно собираться купно. Характерцы боевых баб, и так не сахар, портились на глазах даже при том, что драконы их шастали вдалеке отсюда, на опушке. Там, где выпаленная неделю назад земля вновь покрывалась настырной растительностью.
   Джек задался вопросом, могут ли экстрим-команды на таком расстоянии общаться в своей манере, но близилось шоу, и проводить исследования он постановил попозже.
   Появился Дикоу, голубовато отсвечивая лысиной. Вид у интенданта был довольный и предвкушающий.
   Тоже не пир для глаза.
   Джек понимал, почему устраивается шоу. Почему командир гарнизона разрешил затравить пленного. Ррит, строго говоря, вообще не бывают «пленными». Ровно в той мере, в какой пленным можно назвать попавшего в яму тигра. Шут знает, таково веление воинской чести или просто просыпается звериная натура, но по человеческим меркам они делаются совершенно невменяемы. Допросить ррит почти невозможно. Свен как-то рассказал, что результативные допросы можно пересчитать по пальцам, и все они входят в учебную литературу по теме. Проводили эти беседы не следователи и не прошедшие ликбез служаки вроде самого Свена, а мастера логических игр, шахматисты от душеведения. Виртуозы.
   Свен честно попробовал.
   Хотя бы о том, насколько высок у ррит болевой порог, ему не нужно было рассказывать.
   …их победили! Победили! А они смели охотиться на победителей. Брезговать ими. Смеяться. Оказывать честь червям с особенно жесткой шкурой, вытачивая звенья ожерелий из их костей. Будь то просто человеческие кости, такой гнев, может, и не загорелся бы в сердцах; но это были кости ГЕРОЕВ.
   Иных бы — не удостоили.
   За неделю потери гарнизона составили четырнадцать человек.
   Остатки трупов выносили к границе руин. Как кот приносит к порогу добытую мышь. По тому, насколько сильно были изуродованы тела, легко определялось, успел ли солдат обернуться, ударить, глянуть в глаза.
   Материал для бусин брался из разных мест.
   …Месть.
   Око за око.
   Мы твари, животные, добыча? Хорошо.
   Вы тоже.
   Все это представлялось Джеку логичным. Однако на харе интенданта не замечалось мстительности или гнева. Одна липкая паучья сытость.
   Неприятный был тип Дикоу. Но броневики выбил. Стало быть, остальные соображения следовало засунуть в задницу.
   Винс подогнал кар к самому краю и, точно мусорный бак, вывалил клетку над котлованом.
 
   …приземлился на четыре, как огромный кот; припал к полу, озираясь. Тряхнул гривой, замарав концы кос в белой пыли. С ррит сумели каким-то образом снять броню, сорвали костяное ожерелье и серьги, но обирать цацки помельче с рук и волос чересчур рисковое и тягостное было занятие. Что-то на кошечке еще блестело…
   Лакки, не веря своим глазам, прищурился. До смарт-очков было не добраться; Джек схватил браслетник, включил камеру и загнал зум до максимума.
   Точно. В косах ррит, словно традиционные зажимы, поблескивали вплетенные звездочки — звездочки с офицерских погон.
   — Эп-пическая сила… — пробормотал Лакки. Гривастый был еще круче, чем казался с виду.
   Колени над спиной: прыжковый упор. Будь бывший гараж на метр мельче, ррит выбрался бы из него одним махом. И повис на чьем-нибудь горле… Это Свен давал консультации по части средней длины прыжка у представителей самой высокоразвитой расы Галактики.
   Вокруг молчали. Кто-то что-то наладился поначалу дурным голосом вопить, но усох сам.
   Слишком близко. Обезоружить ррит можно, только вырвав зубы и когти. И все равно — задушить, кости переломать, яйца оторвать тебе он и так сумеет. Вдруг? Вдруг выберется? Они невероятно живучи, у них три сердца, и даже с пулей в голове ррит может успеть пробить тебе горло клыками… а драконы далеко. Стерегут других хищников, свободных, вооруженных.
   Казалось, только сейчас земляне поняли, какое опасное наладили шоу.
   Казалось.
   Представитель высокоразвитой расы выпрямился.
   Поднял голову. Желтые глаза сузились, когти скрылись в пальцах — руки пятипалые, почти человеческие — нервные губы закаменели. Рритский воин обвел взглядом пялящееся отребье. Здесь некому грозить, не перед кем яриться. Чтобы быть удостоенным хотя бы презрения, надо для начала подняться над животным миром. Как презирать червя? Им можно лишь брезговать.
   — Ему сейчас горло себе разорвать западло, — глубокомысленно сообщил Свен. — Очень мы позорные х’манки.
   Джек, чуть было не усовестившийся своей х’манкской природы, ею же восхитился.
   Вот такая мы хладнокровная пакость.
   И мыслим научно.
   Все ксенологи, вытянувшие результативный допрос, разыгрывали мотив ничтожества х’манков.
 
   С кара сняли вторую клетку. Она, мелкая, не подходила к автоматическому подъемнику, приходилось таскать волоком. Винс случайно положил на нее руку и отдернул, грязно ругнувшись. Под рукав заструилась кровь. Не иначе, лихая «белка» сумела просунуть клюв между прутьями и отхватить с ладони кусок мякоти.
   На помощь Винсу пришли соседи. Обнаружилось, что идею Дикоу подал, но по поводу ее реализации конкретных планов не имел. Началось разбирательство, многоголосая ругань, которую перекрывало верещание почуявших неладное «белок». «Скоро ночь уже», — с неудовольствием пробормотал Свен и пошел налаживать освещение — подгонять «крысы» с прожекторами.
   А ррит все-таки прыгнул.
   Он понимал, что не доберется до х’манков, только обдерет когти о бетон и опозорится. Поэтому прыгнул не на стенку котлована, а внутрь его, туда, где возвышался обломок опоры-колонны, напоминавший квадратный пень с метр в поперечнике.
   Прыгнул и уселся там на четырех, замерев изваянием. Лишь измаранные в пыли черные косы трепал ветер, и трофейные звезды блестели в них. Теперь он был еще ближе, почти вровень со зрителями; но при взгляде на выражение этой полуморды-полулица возникали сомнения относительно того, кто здесь зритель. Так не смотрят в зверинцах недрессированные тигры на праздношатающихся людей. Так не смотрят в заповедниках вольные волки.
   Раса ррит насчитывает полмиллиона лет письменной истории.
   Парни все-таки доволокли клетку с «хищью» до котлована.
   — С-слизь ректальная… — сплюнул Лакки, а наладившегося созерцать и рефлексировать интеллигента Джека Лэнгсона передернуло. «Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение, — вспомнил он. — Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я — равный». Так он говорил Птице Ифе.
   …это мы травим их на Терре-3.
   Не они — нас.
   Равные…
   Дракон убивает в мгновение ока. Умная, благородная тварь способна даже распознать ситуацию — и оборвать жизнь жертвы не только мгновенно, но и безболезненно.
   Эти, безмозглые, будут долго драть когтями и зубами, откусывать клочья мяса с еще живого, оторвут уши, пальцы, губы, вырвут глаза… Ррит не умирают от болевого шока. Станет кататься по песку, пытаться оттолкнуть жрущих, может, даже сбросит… ненадолго.
   Зрелище.
   Джек отвел, наконец, взгляд от надменного вражеского силуэта: Кесси Джай рядом что-то сказала товарке. Венди Вильямс кивнула.
   — Эй, вы! — звонким, серебряным, едким голосом окликнула рыжая. — Уберите погань!
   В интонацию был влит весь яд, какой имелся у Венди.
   — Ч-чего? — отозвался Дикоу, но возразить и поскандалить уже не успел.
   От кромки леса, от сожженных стволов и сплавившейся почвы, от кишащих бесконечной безжалостной жизнью джунглей мчался Фафнир.
 
   Джека-яйцеголового посетило философское настроение. Он вспомнил Птицу, и вот, она как будто стоит сейчас здесь, вызывая к жизни самую правильную случайность… Лакки ухмылялся, глядя, как Дикоу от неожиданности сунулся дракону наперерез. Обалдело махал руками, сам не зная, чего хочет. Интенданту казалось, что зрелище сейчас сорвется.
   — Уйдикретинубьетнах! — заорала Венди и тот успел шарахнуться.
   Ррит, замерший на обломке колонны, едва заметно повернул голову. Глянцево-черным ручьем стремилась к нему издалека самая опасная живая тварь, которую только создавала природа; если не считать вирусов…
   Воин вскинулся.
   Звук удара, когда Фафнир приземлился на дно котлована; скрежещущий шелест лезвий о лезвия. Дракон издал боевой клич и замер, снизу вверх глядя на противника.
   Человек обвел взглядом х’манков и нашел самку с яркими волосами — ту, которая вела дракона. Самки х’манков, вопреки всем природным установлениям и здравому смыслу, еще более мелки и ничтожны, чем их самцы. Но эта, словно человеческая женщина, оказывалась мудрее и благороднее сородичей. Пусть воин лишен оружия и брони, естественное вооружение при нем; он не беззащитен. Как бы жалки ни казались его клыки и когти против силы чудовища, но в схватке не погибнет честь. Он чувствует некоторую благодарность этой мягкопалой самке: она позволяет родиться светлой смерти, чуду кровопролития…
   Истинная женщина.
   Человек удостоил красноволосую снисходительного, одобряющего взгляда.
   Потом чуть пригнулся и обнажил клыки.
   И х’манки, затихшие, обмершие, ясно услышали:
   — Нукххта!
   Джек заподозрил, что Фафнир следовал своим собственным кодексам чести. Он еще выждал, показал зубы, объявляя, что готов к бою, дал противнику время приготовиться — приличную долю секунды.
   Того, что происходило дальше, человеческий глаз уловить не мог. Слишком велика скорость движений. Реакция ррит впятеро быстрее человеческой, но насколько драконы быстрее них — Джек не знал.
   Нукта прыгнул.

Глава одиннадцатая. Райские птицы

   — Крокодилыч!
   — Что?
   — Задрал ты меня!
   Солнце уже не ругался.
   Он вопиял.
   С такой глоткой — только в атаку подымать из окопов; похоже, обыкновенно Полетаев говорил от силы в четверть голоса. Лилен сначала посмеялась про себя, потом пожалела беднягу. Юрка — вариант куда лучше Димочки, но тоже не сахар…
   За этой мыслью пришла другая: Север, наверное, тоже раньше отшучивался, весело жаловался на выходки Птица. Теперь перестал. Теперь — только угрюмо терпит.
   Впрочем, Птиц — тварь себе на уме. И до состояния «зашибить насмерть» Шеверинского не доведет.
   — Знал ли я, — горестно сказал Кайман, — думал ли я, когда брал себе такое шикарное кодовое имя, что меня будут обзывать этим словом! Разве ж я похож…
   — Если хочешь знать мое мнение, — сообщил Шеверинский явно в порядке реванша, — ты похож на хитрого фашиста.
   — Север! — просияв, тряхнул патлами Полетаев и привстал над столом, — медведище! Дай зажму лапищу! Друг!
   — Почему? — изумлялся Кайман.
   — Да понимаешь, — задумчиво процедил Север, выпуская лапищу Полетаева, — есть в тебе что-то такое прищуренное…
   Кайман моргнул и осклабился.
   — Крась хаер, Костя, — нежно сказал он. — Ты меня знаешь, мое терпение безгранично.
   — Задрал!! — Солнце как стоял, так и рухнул на скрипнувший в агонии стул. — Люди! Он ведь, сволочь, и Светку сюда приплел…
   — К чему приплел? — выгнула бровь Таисия, — сижу-сижу, все не пойму никак, что это за шутка такая.
   — Это не шутка, — мрачно сказал Солнце. — Это бородатый анекдот такой. Во всех смыслах бородатый.
   Кайман сделал такое лицо, что раскосыми оказались уже оба глаза, а не один.
   — Это Борода на последнем инструктаже отколол, — мало не промурлыкал он. — Я долго плакал. Сама представь: сидим нервные, остервенелые. Руки на столах, спины прямые, глаза вытаращенные. Входит Борода. Чеканным шагом. Вид — похоронный. Ну, думаю, сейчас нам втирать начнут, что ситуация критическая, многие из нас погибнут, но Родина не забудет…
   Глядя, как актерствует Юрка, Лилен чуть не позавидовала. И тотчас вспомнила о Майке — как он там? Еще не закончил со сценарием? Что ему сказали про нее? Куда и зачем сорвались его Венди и Фафнир?
   Может, ничего ему и не сказали. Судя по тому, что Макферсон не попытался позвонить, мысли его занимают исключительно Айфиджениа Никас и сержант Лэнгсон.
   — …вошел Борода, — продолжал тем временем особист с интонациями прожженного старого трагика, — встал. Обмираем. Он посмотрел сурово и говорит: «Дети! На повестке дня две задачи. Установить контроль над Галактикой. И перекрасить Полетаева в зеленый цвет».
   — И все, суки, повернулись и посмотрели на меня! — жалобно сказал Солнце. — Ну за что мне это?!
   — Не хрен было такой хаер отращивать, — плотоядно прокомментировал Кайман.
   — Постригусь налысо.
   — Хрен тебе. Сколько отрастил, столько и покрасишь.
   — А почему в зеленый? — не задумавшись, спросила Лилен.
   Кайман не облизнулся. Но вид у него был такой, как будто он облизнулся. Как у облопавшегося кота.
   — Солнце тоже спросил, — покивал он, блаженно жмурясь. — А Борода и говорит…
   — …«Я знал, что по первому пункту у вас вопросов не будет!» — докончила Таисия, и все засмеялись.
   Лилен не поняла.
   — Это древний русский анекдот, — объяснил Шеверинский. Несмотря на солидарность с братом-энергетиком, удержаться от улыбки он не сумел.
   — Чтоб вам пусто было с вашим Бородой! — в сердцах плюнул Солнце.
   — Ты погоди, — негромко, чуть гнусаво протянул над ухом Лилен Синий Птиц, — вот они еще посидят, подвыпьют и начнут рассказывать, как они боялись директрисы. Это вечная тема — «как мы боялись директрисы». До старости…
   Лилен постаралась не обратить внимания. Так, чтоб он понял.
   Взгляд Птица уже явственно размывало; казался он не столько пьяным, сколько задумчиво-тоскливым. Под блестящими наманикюренными ногтями темнели коричневые полосы: Димочка ломал в пальцах очередную сигарету с акарой. Крошка сыпалась на белые брюки.
   Солнце проворчал что-то и потянулся к бутылке.
   — Полетаев, — мурлыкал Этцер, — красься. Иначе жизнь твоя станет адом.
   — Уже стала!
   — О чем и я. Ну как ты не поймешь? Борода ничего просто так не говорит. Это же симпатическая магия, понимаешь? Два явления, на первый взгляд никак не связанные, но в действительности находящиеся в нерасторжимом родстве. Одно следует за другим. Так что если ты покрасишься…
   — Несимпатичная твоя магия, — уныло сообщил Костя. — Север, что мне делать? Я несчастный, умученный человек.
   — Полетаев! Кому ты жалуешься?! Ты ЭТО видел?! — и Шеверинский ткнул пальцем в свое белокурое проклятие.
   Солнце скорбно опустил лицо долу.
   — Север, — пафосно сказал он, — давай выпьем.
   Тот, не говоря лишнего, налил. Звезда Терры начинала путь к вечеру и светила в спину ему: в тени загорелое лицо Шеверинского казалось еще темнее, только блестели белки глаз и зубы в улыбке. Блеснул хрусталь, и поднявший его провозгласил:
   — За то, чтобы эти сволочи действовали нам на нервы как можно дольше!
 
   Синий Птиц иронически дернул углом рта. Таисия, облокотившись на стол, щурилась и улыбалась самым домашним, ласковым образом. Все энергетики в спокойной обстановке кажутся исключительно безобидными людьми… Димочка думал, что несмотря на все протесты Алентипалны, Иван Михалыч распорядился вести в РС тот армейский психотренинг, после которого убийство становится рассудочно-волевым действием и не влечет за собой особых переживаний и угрызений совести. Бабушка опечалилась, но отступилась: она понимала, насколько далеко положение дел от всеобщей любви, и какая сила — райские птицы.
   Тогда Батя тоже сделал уступку. Без просьб, просто в ответ. Для ее душевного спокойствия.
   Не нападение.
   Только поддержание мира.
   Насколько Птиц понял, девица Вольф страстно мечтала пойти по стопам матушки и записаться в Джеймсон, но местра Вольф-старшая встала стеной. Марлен рассказывала это Северу, думая, что Димочка спит с открытыми глазами, но он не упускал ни слова из застольных бесед.