Страница:
— Я не поддаюсь внушению.
— Вернее сказать, у тебя сопротивляемость выше, чем у большинства людей, но тебя ведь никогда не обрабатывали по-настоящему. Наркотики, физическая боль и гипноз — уверяю тебя, от такой комбинации ты бы сломался. Мой покойный патрон весьма интересовался подобными методиками, и я кое-что на эту тему читал. Хвала року, сам я этим не увлекался. Для того чтобы подчинять себе других, мне хватало моего обаяния и личных способностей, и я презирал патрона — так же, как танцор мог бы презирать калеку, который двух шагов не ступит без сервисной автоматики. Странно, я ведь даже сейчас не испытываю никаких угрызений из-за того, что убил патрона! Скорее наоборот, сожалею о том, что не сделал этого раньше… Жаль тех, кого я уничтожал по его приказу.
— Наверное, ты совсем не был к нему привязан.
— Ты угадал. Я не питал к нему ни грана симпатии, однако мой хитроумный патрон этого не замечал, ибо я постоянно демонстрировал беззаветную преданность, на которую он был до неприличия падок.
— Маршал использует нашу вину перед теми, кому мы хоть немного симпатизируем. Все-таки если бы я стал жертвой внушения, как ты говоришь, я бы это почувствовал.
— Стоило ли стараться ради кратковременного результата? В том-то и суть, чтобы ты ничего не почувствовал и не заподозрил. Ты сам себя казнишь, ты добровольно отказался от могущества, тебя сковывают навязчивые страхи — они, кто бы ни были эти они, своего добились, не правда ли? Если тебе не терпится умереть, ты должен опровергнуть версию защиты.
Их пришло трое.
Взвыла подключенная к биосканеру сирена, и все бросились в комнату, где стоял мыслеусилитель — с виду ничем не приметный аппарат, соединенный пучком проводов с ничем не приметным шлемом.
Три крупных живых объекта на расстоянии двух с половиной километров от базы появились внезапно, как снег на голову. Еще секунда, и один из них оказался рядом, под стенами здания. Компы сообщали о том, что единицы оружия друг за другом выходят из строя, потом и сами компы зависли. Римма взглянула на свой бластер: индикатор не светится, и у всех ребят то же самое.
Маршал, даже не пытаясь противостоять атаке, окружил глухой защитой самое ценное — мыслеусилитель, и возился с последними настройками. Если эта штука сработает, другое оружие не понадобится.
— Хорошо бы взять Лиргисо живым, для исследований… — пробормотал Груша. — У него феноменальная приспособляемость! Сменить тело и расу, в невероятно короткий срок адаптироваться к чужой культуре, усвоить множество присущих ей социальных и психологических нюансов — это вызов научным теориям. Без крайней необходимости не убивать его! Он нуждается в тестировании, в изучении…
— А если у него другое мнение, в чем он нуждается? — буркнула Кирч.
— Маршал его прищучит, так он уже ни в чем нуждаться не будет, бери и вяжи, — сказал кто-то из ребят — то ли Энзо, то ли киборг Наджит.
Они стояли тесной кучкой внутри круга, для пущей наглядности начерченного на полу зеленым люминесцирующим маркером. Безопасная зона. Ступи за черту — и попадешь под удар Маршала. Хоть комната и находилась на третьем этаже, вид у нее был подсобно-подвальный: голый бетонный пол, по стенам тянутся кабели и трубы, серый потолок — не понять, то ли грязный, то ли у него изначально такой цвет, лампы в проволочных намордниках. Впрочем, здесь все помещения так выглядели. А за окнами купались в солнечном свете известняковые скалы, этот незатейливый пейзаж ослепительно сиял и отсюда, из комнаты, казался загадочным и манящим.
У Риммы порой возникало ощущение, будто она сидит взаперти и никак не может выбраться на простор, где светит солнце, — и сейчас это чувство буквально пронзило ее.
— Он уходит, — сообщил Наджит, наблюдавший за показаниями биосканера.
Лиргисо не телепортировался, а именно уходил, и это свидетельствовало о том, что он получил свою порцию. Стрелять ему вслед было не из чего — все оружие он успел-таки угробить.
— Маршал, не прекращайте воздействия, — деловитым тоном научного консультанта предостерег Груша. — Если он еще не готов, и вы его отпустите, последствия будут непредсказуемые.
— Знаю, — угрюмо отозвался Маршал. — Глянь-ка, умник, что там с радиусом?
— Судя по сообщениям из эфира, вы контролируете в радиусе пятисот километров. Власти в Абиене решили, что это проснулась какая-то природная аномалия, и выслали в зону бедствия две группы спасателей, — психолог издал булькающий смешок. — Аккумуляторов мыслеусилителя хватит еще на час сорок минут… Уникальный будет материал для изучения!
Он снова приложил к уху приемник, его толстый бледный палец то и дело шевелился, переключая каналы.
А Маршал, самый высокий в их кучке, казался Римме похожим на древнего полководца, бесцветные глаза горели под низко надвинутым шлемом.
«Маршал не может быть не прав. Если мне кажется, что он не прав — значит, я чего-то не понимаю, еще не доросла».
— Он идет обратно! — воскликнул Наджит. — Что он тут забыл, мутант …?
— Это и забыл! — хихикнул кто-то.
Это оказался не Лиргисо, а один из его спутников. Тоже в бронекостюме с мимикрирующим покрытием и вдобавок с парой мечей за спиной, как у здешних туристов. Люди не могут бегать с такой скоростью…
— Киборг, — определил Наджит. — Тина Хэдис!
Римма еще не успела удивиться, а снизу уже донесся грохот — Тина пыталась выбить дверь.
На базу просто так не вломишься: на первом и втором этажах окон нет, только на третьем — ситаловые, многослойные; двери внизу — толстенная корабельная броня. Когда Маршал обустраивал свое тайное гнездо, он имел в виду соседство тергаронцев и тергаронских киборгов.
Лиргисо и Тина Хэдис пришли вместе, а кто с ними третий? Баталов или кто-то другой? И как они нашли «Команду Игрек»? Неужели Поль Лагайм выжил? Перед тем как покинуть «Гиппогриф», он отобрал у Риммы «торпеду», и если он успел вызвать помощь, если его спасли… Но если третий — он, где сейчас Баталов?
Шум внизу не прекращался.
— Маршал, увеличьте мощность, — потребовал Груша. — Почему на нее не действует?
— Может, потому что она тергаронский киборг? — высказал догадку Энзо. — Модифицированные ткани черепной коробки…
— На других действует! Я поймал разговор космополовцев с тергаронским лагерем, там все в депрессии либо в истерике. Один киборг вспорол себе живот, чтобы уничтожить имплантированные аккумуляторы, потому что в детстве он грубил маме, а потом она погибла из-за несчастного случая на маневрах. Среди космополовцев есть священник, и все хотят ему исповедаться. Любопытно, что он сохранил самообладание в большей степени, чем остальные… Комплекс профессионала: он чувствует свою ответственность за других, и это помогает ему справляться с собственным дискомфортом. Маршал, да сделайте же с ней что-нибудь!
— Не дергай Маршала, — угрожающе проворчала Кирч.
— Риммочка, ты знаешь, что будет, если она до нас доберется?
— Рагу из психолога.
— Я все-таки думаю, что мечи у нее бутафорские, — с оттенком сомнения заметил побледневший Груша.
— Индюк тоже думал и в суп попал, — злорадно припомнила Кирч слышанную когда-то в детстве поговорку.
Если Тина вместо грубой силы использует телекинез, она в конце концов дверь высадит… А если Маршал, чтобы разобраться с ней, прекратит ментальную атаку, есть риск, что сюда еще и Лиргисо телепортируется — при его «феноменальной приспособляемости» он, наверное, быстро придет в себя. Вчера Маршал с психологом долго совещались и решили, что для устойчивого результата воздействие должно быть достаточно продолжительным.
— Ответственность, вот в чем дело! — прошептал Маршал, его тонкие спекшиеся губы казались старческими. — Она чувствует свою ответственность за других, как тот священник из Космопола, поэтому ее не остановишь. Надо переубедить ее, объяснить ей…
Грохот и скрежет, оглушительный удар — Кирч по звуку определила, что наружная дверь выбита.
— Она понимает, в чем дело! — с нотками паники произнес Груша. — Объект эксперимента не должен знать об эксперименте и о природе воздействия, это условие номер один, а она знает, иначе не рвалась бы сюда. Маршал! Маршал, вы меня слышите?! Расширьте радиус мертвой зоны до десяти метров, пусть Наджит и Лойгур ее встретят!
Судя по предварительным расчетам, расширение мертвой зоны приводило к сужению, в геометрической прогрессии, зоны поражения, но это уже не важно, потому что внутренние двери поддаются быстрее, чем внешние, и через минуту Тина будет здесь…
Двое киборгов, Лойгур и Наджит, вышли вперед.
Последняя дверь слетела с петель, Тина стоит в проеме, серые глаза холодно и яростно светятся на испачканном пылью загорелом лице.
Римма всегда мечтала быть такой, именно такой, и сейчас она смотрела на Тину Хэдис не столько со страхом, сколько с тоскливо-завистливым чувством.
Тина вырвала из ножен клинки. Мельтешащий вихрь, словно голофильм пустили на повышенной скорости. Что-то стукнуло Кирч по лицу и влажно шлепнулось на пол. Отрубленная кисть. Ошибся Груша — мечи у нее не бутафорские.
Наджита и Лойгура больше не было. Вместо них — разлетевшиеся по комнате куски и лужи крови.
— Стой! — прогремел голос Маршала. — Тина Хэдис, остановись! Слушай, что я тебе скажу!
При этих звуках мухи замирали на лету, не говоря уж о людях; так и хотелось вытянуться в струнку и ловить каждое слово шефа… А Тина даже не сбавила темпа.
Совсем близко от Риммы клинок со свистом рассек пучок проводов, соединяющих шлем Маршала с аппаратом.
Маршал успел увернуться, отскочил и что-то швырнул в Тину — кажется, стол — но она тоже увернулась. У него мечей не было, и он избегал ближнего боя, а те, кто очертя голову кидался ему на помощь, сразу умирали, они ведь не могли двигаться в таком же бешеном темпе, как Маршал и Тина.
С шипением ударила струя воды из рассеченной трубы — прямо в одно из окон, и до мельчайших деталей четко прорисованный солнечный пейзаж в мгновение ока разбух и растекся.
Кирч выжидала. Она, боец-ликвидатор с шестилетним стажем, вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как в детстве, когда ей было три-четыре года, и во дворе дрались большие ребята. Она сказала себе, что это не трусость, а здравое тактическое мышление. Груша, первый умник «Подразделения Игрек», тоже в драку не лезет… Неизвестно, скоро ли подвернется другой такой шанс от него отделаться. Сейчас или никогда.
Маршал один за другим швырнул в Тину два тяжелых металлических стола, сгреб Римму в охапку и бросился вон из комнаты.
— Команда, за мной! Отходим!
За ними последовало двое или трое уцелевших. Маршал захлопывал перед Тиной все двери, задвигал, чем придется, а она их тут же вышибала. До гаража Маршал и Римма добрались вдвоем, он чуть ли не под мышкой ее тащил. Швырнул в кабину, и машина ринулась наружу, в блеклые и слепящие вьянгасианские небеса.
Кирч скорчилась на полу, вцепившись в кресло. Она да Маршал — вот и все, что осталось от Команды Сильных. Почему он именно ее выбрал, чтобы спасти? Потому что она была единственной девушкой в их группе? Или на то есть более серьезные причины: он угадал в ней ферзя, будущего игрока-лидера?
«Спроста ничего не случается. Я не слабачка, я выдержала испытание».
Римма с сопением забралась в кресло, пристегнулась. Покосилась на жестко очерченный профиль Маршала. Жалко ребят, да, видно, была в них какая-то слабина, раз с ними так вышло… Зато она от Груши избавилась. Во время всеобщей неразберихи, когда дерутся боевые киборги, и вода из труб хлещет, и столы летают, заколоть под шумок перепуганного растяпу — это для ликвидатора с ее опытом раз плюнуть. Больше этот горе-экспериментатор мешать не будет. Маршал достался Римме Кирч, и теперь он наконец-то поведет ее туда, куда надо!
Ледяная вода хлестала по бронекостюму, проникала под шлем, текла за шиворот. Крови на броне давно не осталось, но Тину все еще мутило. В тех киносказках, которые смотрели Ивена и Лейла, любая резня выглядела красиво и романтично — их ведь снимали в расчете на подростков, без особого натурализма.
«Гадость… — подумала Тина, запрокидывая мокрое, исхлестанное струями лицо к дырчатой полусфере душа. — Лучше из бластера или кулаком…»
Душевую с несколькими тесными кабинами она отыскала на втором этаже, после того как убедилась, что преследовать Маршала не на чем — исправная машина, как Поль и предполагал, была только одна.
Покарябанные перегородки из невзрачного пластика. Потолок тускло светится, как небо в царстве Аида. Бурлящая вода убегает в забранное решеткой сливное отверстие — вначале она была розовой, потом стала нейтрально-прозрачной.
Состояние аффекта. С Тиной это и раньше иногда случалось. По-настоящему на нее накатило под стенами базы, пока она высаживала дверь. Бесцеремонное вторжение в ее душу — уже одно это могло довести ее до бешенства, а тут еще тревога за Поля… Ему досталось хуже, чем Лиргисо или ей, хотя он из них самый добрый, цивилизованный, порядочный. Если Лиргисо отделался бурной истерикой, а Тина — горькими размышлениями о своей черствости, и оба прощаться с жизнью все-таки не собирались, то с Полем произошло что-то намного более серьезное и страшное. В таком распределении Тине виделась издевка. Его-то за что?
«Убью!» — это была даже не мысль, а импульс, охвативший все ее существо. Норадреналиновая реакция.
Последняя капля — когда Тина ворвалась в ту комнату и увидела кучку людей на очерченном зеленой линией островке безопасности. Сами они подвергнуться этому не хотели…
Дальше она кромсала и сметала с дороги все, что находилось между ней и Маршалом. На этот раз ему не удалось, как на Рузе, нанести ментальный удар по ее полуискусственному организму — она держала защиту, как научил Стив, но Маршал был сильным и быстрым противником, она так и не смогла его догнать. Он мчался по коридорам, волоча за собой кого-то маленького и растрепанного, то ли девушку, то ли подростка; планировку здания, в отличие от Тины, он знал, и дверей по дороге хватало — достаточно крепких, чтобы задержать ее на секунду-другую.
Внезапно Тина хрипло рассмеялась, чуть не захлебнувшись ледяной водой: непобедимый Маршал, живая легенда «Конторы Игрек», улепетывал от нее, как уличный воришка от полицейского!
Но радоваться нечему — он от нее ускользнул, и значит, то, что случилось на Вьянгасе, может повториться где угодно.
Тина выключила душ. Сверху все еще доносилось шипение воды, вырывающейся из поврежденных труб — видимо, она поступала в водопроводную систему базы из артезианской скважины. И голоса… Тина смахнула капли влаги с экранчика биосканера: поблизости два живых объекта.
— Смотри, что это?
— По-моему, рука. Обыкновенная человеческая рука, сама по себе. А вон там лежит остальное, но почему-то без головы… Здесь прошла великолепная Тина! Я всегда говорил, что ей нельзя давать режущие и колющие предметы опаснее пилочки для ногтей. Поль, да что с тобой?
— Сейчас… Меня тошнит…
— Ты никогда раньше такого не видел? Впрочем, я тоже… О, какой оригинальный натюрмортик! Подожди, я должен рассмотреть это вблизи, во всех деталях. А ты лучше не смотри. Закрой глаза и дай мне руку, вот так…
Тина прислонилась к перегородке. Результаты собственных подвигов вызывали у нее омерзение. Лиргисо можно не брать в расчет — ему это «оригинальные натюрмортики» и повод для острот, а перед Полем ей было нестерпимо неловко.
— Осторожно!.. Чуть не наступил на кишки. Запах отвратительный, мне тоже не нравится. Она слишком увлеклась рубящими ударами… Спокойно, это просто вода, капает с полотка. Идем отсюда. Ты что, подсматриваешь?
— Я умею видеть с закрытыми глазами — в черно-белом варианте, размыто. Тина в той стороне, пойдем.
Тина вышла из душа им навстречу, приготовившись объяснить насчет состояния аффекта, но Поль ее опередил:
— Ты вовремя остановила их. Мы прослушивали эфир — в лагерях туристов начались самоубийства, как эпидемия.
— Нелтхо умер, — добавил Лиргисо. — Инфаркт.
— Какой Нелтхо? — это имя Тина услышала впервые.
— Мой повар. Хинар приковал его наручниками к креслу, но не догадался поставить около него медавтомат. Он был очень стар, слабое сердце. Хинар тоже собирался умереть и сел писать завещание в пользу Лейлы, но пока он припоминал все свои рассредоточенные по разным банкам счета, добро одержало победу над злом и над водопроводными трубами. Тина, зачем надо было рубить трубы? Они тебе мешали?
— Под руку подвернулись. Этот подонок удрал.
— Фласс, какое чудо, что ты в кои-то веки называешь подонком не меня! И как же я благодарен и Флассу, и року, и демонам хаоса, и кому угодно за то, что мы с тобой союзники, а не враги! После того, что я здесь увидел, мне, знаешь ли, никогда не захочется с тобой враждовать… Но Маршала я уничтожу, клянусь вам, уничтожу, — нервно-оживленное треугольное лицо Лиргисо омрачилось. — Где бы он ни спрятался, чего бы мне это ни стоило…
— Ты в состоянии телепортироваться? — спросила Тина, когда Живущий-в-Прохладе умолк.
— Мы с Полем не пешком сюда пришли.
— Хорошо. Тогда сейчас я свяжусь с Космополом, коротенько объясню, что случилось — и сразу свалим.
Саймона продали. Менеджеру из межзвездной корпорации «Иллюзориум», для какого-то «Проекта ЗИП». Покупатель сунул кому надо взятку, внес за Клисса предусмотренную законом гарантию — и готово. И никаких там неотъемлемых прав личности! Сначала Лиргисо твердил, что Саймон Клисс раб, но ведь он лярнийский отморозок, садист, бывший рабовладелец, а теперь и Космопол туда же — взяли и продали в рабство.
Объяснить несчастному объекту сделки, что такое «Проект ЗИП», никто не удосужился, однако Саймон нутром чувствовал, что это что-то очень нехорошее: ЗИП — звучит почти как визг циркульной пилы.
Покамест он маялся в изоляторе временного пребывания при отделении Космопола на пересадочной станции Растоби. Ему сказали, что представители «Иллюзориума» скоро его отсюда заберут.
Обращались с ним отвратительно. У охранников накрылся видик, а им не терпелось посмотреть какую-то ошизенную документальную киношку про террористов, и тогда они изъяли видик из камеры Клисса. Нарушение прав заключенных, ему по закону положена аппаратура для интеллектуального досуга! Когда он об этом напомнил, его послали.
От помещения охраны Саймона отделяла дверь с небольшим оконцем. Хоть бы одним глазком глянуть, что они там собираются смотреть такое интересное?
«Фильм о “Конторе Игрек”, снятый Саймоном Клиссом…»
— Послушайте, это же мой фильм! — крикнул Саймон. — Вы чего, не сечете?! Саймон Клисс — это я!
— Да не мешай ты, — отмахнулись космополовцы.
Могли бы развернуть экран так, чтобы и ему было видно… Жалко им, что ли, если он тоже посмотрит? Саймон колотил в дверь и кричал, что это его фильм, его, его, понимают они это или нет?! Вначале на него не обращали внимания, потом захлопнули оконце и прибавили звук.
Усевшись на пол под дверью, он с тоской прислушивался к репликам персонажей, пытаясь определить, кто говорит и какой идет эпизод. Охранники о нем совсем позабыли, он даже свой вегетарианский ужин вовремя не получил.
Снятое им кино они смотрят — за уши не оттащишь, а до него хоть бы кому было дело… Но с другой стороны, философски подумал Саймон, может, вот это и есть настоящий первосортный успех?
Глава 8
— Вернее сказать, у тебя сопротивляемость выше, чем у большинства людей, но тебя ведь никогда не обрабатывали по-настоящему. Наркотики, физическая боль и гипноз — уверяю тебя, от такой комбинации ты бы сломался. Мой покойный патрон весьма интересовался подобными методиками, и я кое-что на эту тему читал. Хвала року, сам я этим не увлекался. Для того чтобы подчинять себе других, мне хватало моего обаяния и личных способностей, и я презирал патрона — так же, как танцор мог бы презирать калеку, который двух шагов не ступит без сервисной автоматики. Странно, я ведь даже сейчас не испытываю никаких угрызений из-за того, что убил патрона! Скорее наоборот, сожалею о том, что не сделал этого раньше… Жаль тех, кого я уничтожал по его приказу.
— Наверное, ты совсем не был к нему привязан.
— Ты угадал. Я не питал к нему ни грана симпатии, однако мой хитроумный патрон этого не замечал, ибо я постоянно демонстрировал беззаветную преданность, на которую он был до неприличия падок.
— Маршал использует нашу вину перед теми, кому мы хоть немного симпатизируем. Все-таки если бы я стал жертвой внушения, как ты говоришь, я бы это почувствовал.
— Стоило ли стараться ради кратковременного результата? В том-то и суть, чтобы ты ничего не почувствовал и не заподозрил. Ты сам себя казнишь, ты добровольно отказался от могущества, тебя сковывают навязчивые страхи — они, кто бы ни были эти они, своего добились, не правда ли? Если тебе не терпится умереть, ты должен опровергнуть версию защиты.
Их пришло трое.
Взвыла подключенная к биосканеру сирена, и все бросились в комнату, где стоял мыслеусилитель — с виду ничем не приметный аппарат, соединенный пучком проводов с ничем не приметным шлемом.
Три крупных живых объекта на расстоянии двух с половиной километров от базы появились внезапно, как снег на голову. Еще секунда, и один из них оказался рядом, под стенами здания. Компы сообщали о том, что единицы оружия друг за другом выходят из строя, потом и сами компы зависли. Римма взглянула на свой бластер: индикатор не светится, и у всех ребят то же самое.
Маршал, даже не пытаясь противостоять атаке, окружил глухой защитой самое ценное — мыслеусилитель, и возился с последними настройками. Если эта штука сработает, другое оружие не понадобится.
— Хорошо бы взять Лиргисо живым, для исследований… — пробормотал Груша. — У него феноменальная приспособляемость! Сменить тело и расу, в невероятно короткий срок адаптироваться к чужой культуре, усвоить множество присущих ей социальных и психологических нюансов — это вызов научным теориям. Без крайней необходимости не убивать его! Он нуждается в тестировании, в изучении…
— А если у него другое мнение, в чем он нуждается? — буркнула Кирч.
— Маршал его прищучит, так он уже ни в чем нуждаться не будет, бери и вяжи, — сказал кто-то из ребят — то ли Энзо, то ли киборг Наджит.
Они стояли тесной кучкой внутри круга, для пущей наглядности начерченного на полу зеленым люминесцирующим маркером. Безопасная зона. Ступи за черту — и попадешь под удар Маршала. Хоть комната и находилась на третьем этаже, вид у нее был подсобно-подвальный: голый бетонный пол, по стенам тянутся кабели и трубы, серый потолок — не понять, то ли грязный, то ли у него изначально такой цвет, лампы в проволочных намордниках. Впрочем, здесь все помещения так выглядели. А за окнами купались в солнечном свете известняковые скалы, этот незатейливый пейзаж ослепительно сиял и отсюда, из комнаты, казался загадочным и манящим.
У Риммы порой возникало ощущение, будто она сидит взаперти и никак не может выбраться на простор, где светит солнце, — и сейчас это чувство буквально пронзило ее.
— Он уходит, — сообщил Наджит, наблюдавший за показаниями биосканера.
Лиргисо не телепортировался, а именно уходил, и это свидетельствовало о том, что он получил свою порцию. Стрелять ему вслед было не из чего — все оружие он успел-таки угробить.
— Маршал, не прекращайте воздействия, — деловитым тоном научного консультанта предостерег Груша. — Если он еще не готов, и вы его отпустите, последствия будут непредсказуемые.
— Знаю, — угрюмо отозвался Маршал. — Глянь-ка, умник, что там с радиусом?
— Судя по сообщениям из эфира, вы контролируете в радиусе пятисот километров. Власти в Абиене решили, что это проснулась какая-то природная аномалия, и выслали в зону бедствия две группы спасателей, — психолог издал булькающий смешок. — Аккумуляторов мыслеусилителя хватит еще на час сорок минут… Уникальный будет материал для изучения!
Он снова приложил к уху приемник, его толстый бледный палец то и дело шевелился, переключая каналы.
А Маршал, самый высокий в их кучке, казался Римме похожим на древнего полководца, бесцветные глаза горели под низко надвинутым шлемом.
«Маршал не может быть не прав. Если мне кажется, что он не прав — значит, я чего-то не понимаю, еще не доросла».
— Он идет обратно! — воскликнул Наджит. — Что он тут забыл, мутант …?
— Это и забыл! — хихикнул кто-то.
Это оказался не Лиргисо, а один из его спутников. Тоже в бронекостюме с мимикрирующим покрытием и вдобавок с парой мечей за спиной, как у здешних туристов. Люди не могут бегать с такой скоростью…
— Киборг, — определил Наджит. — Тина Хэдис!
Римма еще не успела удивиться, а снизу уже донесся грохот — Тина пыталась выбить дверь.
На базу просто так не вломишься: на первом и втором этажах окон нет, только на третьем — ситаловые, многослойные; двери внизу — толстенная корабельная броня. Когда Маршал обустраивал свое тайное гнездо, он имел в виду соседство тергаронцев и тергаронских киборгов.
Лиргисо и Тина Хэдис пришли вместе, а кто с ними третий? Баталов или кто-то другой? И как они нашли «Команду Игрек»? Неужели Поль Лагайм выжил? Перед тем как покинуть «Гиппогриф», он отобрал у Риммы «торпеду», и если он успел вызвать помощь, если его спасли… Но если третий — он, где сейчас Баталов?
Шум внизу не прекращался.
— Маршал, увеличьте мощность, — потребовал Груша. — Почему на нее не действует?
— Может, потому что она тергаронский киборг? — высказал догадку Энзо. — Модифицированные ткани черепной коробки…
— На других действует! Я поймал разговор космополовцев с тергаронским лагерем, там все в депрессии либо в истерике. Один киборг вспорол себе живот, чтобы уничтожить имплантированные аккумуляторы, потому что в детстве он грубил маме, а потом она погибла из-за несчастного случая на маневрах. Среди космополовцев есть священник, и все хотят ему исповедаться. Любопытно, что он сохранил самообладание в большей степени, чем остальные… Комплекс профессионала: он чувствует свою ответственность за других, и это помогает ему справляться с собственным дискомфортом. Маршал, да сделайте же с ней что-нибудь!
— Не дергай Маршала, — угрожающе проворчала Кирч.
— Риммочка, ты знаешь, что будет, если она до нас доберется?
— Рагу из психолога.
— Я все-таки думаю, что мечи у нее бутафорские, — с оттенком сомнения заметил побледневший Груша.
— Индюк тоже думал и в суп попал, — злорадно припомнила Кирч слышанную когда-то в детстве поговорку.
Если Тина вместо грубой силы использует телекинез, она в конце концов дверь высадит… А если Маршал, чтобы разобраться с ней, прекратит ментальную атаку, есть риск, что сюда еще и Лиргисо телепортируется — при его «феноменальной приспособляемости» он, наверное, быстро придет в себя. Вчера Маршал с психологом долго совещались и решили, что для устойчивого результата воздействие должно быть достаточно продолжительным.
— Ответственность, вот в чем дело! — прошептал Маршал, его тонкие спекшиеся губы казались старческими. — Она чувствует свою ответственность за других, как тот священник из Космопола, поэтому ее не остановишь. Надо переубедить ее, объяснить ей…
Грохот и скрежет, оглушительный удар — Кирч по звуку определила, что наружная дверь выбита.
— Она понимает, в чем дело! — с нотками паники произнес Груша. — Объект эксперимента не должен знать об эксперименте и о природе воздействия, это условие номер один, а она знает, иначе не рвалась бы сюда. Маршал! Маршал, вы меня слышите?! Расширьте радиус мертвой зоны до десяти метров, пусть Наджит и Лойгур ее встретят!
Судя по предварительным расчетам, расширение мертвой зоны приводило к сужению, в геометрической прогрессии, зоны поражения, но это уже не важно, потому что внутренние двери поддаются быстрее, чем внешние, и через минуту Тина будет здесь…
Двое киборгов, Лойгур и Наджит, вышли вперед.
Последняя дверь слетела с петель, Тина стоит в проеме, серые глаза холодно и яростно светятся на испачканном пылью загорелом лице.
Римма всегда мечтала быть такой, именно такой, и сейчас она смотрела на Тину Хэдис не столько со страхом, сколько с тоскливо-завистливым чувством.
Тина вырвала из ножен клинки. Мельтешащий вихрь, словно голофильм пустили на повышенной скорости. Что-то стукнуло Кирч по лицу и влажно шлепнулось на пол. Отрубленная кисть. Ошибся Груша — мечи у нее не бутафорские.
Наджита и Лойгура больше не было. Вместо них — разлетевшиеся по комнате куски и лужи крови.
— Стой! — прогремел голос Маршала. — Тина Хэдис, остановись! Слушай, что я тебе скажу!
При этих звуках мухи замирали на лету, не говоря уж о людях; так и хотелось вытянуться в струнку и ловить каждое слово шефа… А Тина даже не сбавила темпа.
Совсем близко от Риммы клинок со свистом рассек пучок проводов, соединяющих шлем Маршала с аппаратом.
Маршал успел увернуться, отскочил и что-то швырнул в Тину — кажется, стол — но она тоже увернулась. У него мечей не было, и он избегал ближнего боя, а те, кто очертя голову кидался ему на помощь, сразу умирали, они ведь не могли двигаться в таком же бешеном темпе, как Маршал и Тина.
С шипением ударила струя воды из рассеченной трубы — прямо в одно из окон, и до мельчайших деталей четко прорисованный солнечный пейзаж в мгновение ока разбух и растекся.
Кирч выжидала. Она, боец-ликвидатор с шестилетним стажем, вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как в детстве, когда ей было три-четыре года, и во дворе дрались большие ребята. Она сказала себе, что это не трусость, а здравое тактическое мышление. Груша, первый умник «Подразделения Игрек», тоже в драку не лезет… Неизвестно, скоро ли подвернется другой такой шанс от него отделаться. Сейчас или никогда.
Маршал один за другим швырнул в Тину два тяжелых металлических стола, сгреб Римму в охапку и бросился вон из комнаты.
— Команда, за мной! Отходим!
За ними последовало двое или трое уцелевших. Маршал захлопывал перед Тиной все двери, задвигал, чем придется, а она их тут же вышибала. До гаража Маршал и Римма добрались вдвоем, он чуть ли не под мышкой ее тащил. Швырнул в кабину, и машина ринулась наружу, в блеклые и слепящие вьянгасианские небеса.
Кирч скорчилась на полу, вцепившись в кресло. Она да Маршал — вот и все, что осталось от Команды Сильных. Почему он именно ее выбрал, чтобы спасти? Потому что она была единственной девушкой в их группе? Или на то есть более серьезные причины: он угадал в ней ферзя, будущего игрока-лидера?
«Спроста ничего не случается. Я не слабачка, я выдержала испытание».
Римма с сопением забралась в кресло, пристегнулась. Покосилась на жестко очерченный профиль Маршала. Жалко ребят, да, видно, была в них какая-то слабина, раз с ними так вышло… Зато она от Груши избавилась. Во время всеобщей неразберихи, когда дерутся боевые киборги, и вода из труб хлещет, и столы летают, заколоть под шумок перепуганного растяпу — это для ликвидатора с ее опытом раз плюнуть. Больше этот горе-экспериментатор мешать не будет. Маршал достался Римме Кирч, и теперь он наконец-то поведет ее туда, куда надо!
Ледяная вода хлестала по бронекостюму, проникала под шлем, текла за шиворот. Крови на броне давно не осталось, но Тину все еще мутило. В тех киносказках, которые смотрели Ивена и Лейла, любая резня выглядела красиво и романтично — их ведь снимали в расчете на подростков, без особого натурализма.
«Гадость… — подумала Тина, запрокидывая мокрое, исхлестанное струями лицо к дырчатой полусфере душа. — Лучше из бластера или кулаком…»
Душевую с несколькими тесными кабинами она отыскала на втором этаже, после того как убедилась, что преследовать Маршала не на чем — исправная машина, как Поль и предполагал, была только одна.
Покарябанные перегородки из невзрачного пластика. Потолок тускло светится, как небо в царстве Аида. Бурлящая вода убегает в забранное решеткой сливное отверстие — вначале она была розовой, потом стала нейтрально-прозрачной.
Состояние аффекта. С Тиной это и раньше иногда случалось. По-настоящему на нее накатило под стенами базы, пока она высаживала дверь. Бесцеремонное вторжение в ее душу — уже одно это могло довести ее до бешенства, а тут еще тревога за Поля… Ему досталось хуже, чем Лиргисо или ей, хотя он из них самый добрый, цивилизованный, порядочный. Если Лиргисо отделался бурной истерикой, а Тина — горькими размышлениями о своей черствости, и оба прощаться с жизнью все-таки не собирались, то с Полем произошло что-то намного более серьезное и страшное. В таком распределении Тине виделась издевка. Его-то за что?
«Убью!» — это была даже не мысль, а импульс, охвативший все ее существо. Норадреналиновая реакция.
Последняя капля — когда Тина ворвалась в ту комнату и увидела кучку людей на очерченном зеленой линией островке безопасности. Сами они подвергнуться этому не хотели…
Дальше она кромсала и сметала с дороги все, что находилось между ней и Маршалом. На этот раз ему не удалось, как на Рузе, нанести ментальный удар по ее полуискусственному организму — она держала защиту, как научил Стив, но Маршал был сильным и быстрым противником, она так и не смогла его догнать. Он мчался по коридорам, волоча за собой кого-то маленького и растрепанного, то ли девушку, то ли подростка; планировку здания, в отличие от Тины, он знал, и дверей по дороге хватало — достаточно крепких, чтобы задержать ее на секунду-другую.
Внезапно Тина хрипло рассмеялась, чуть не захлебнувшись ледяной водой: непобедимый Маршал, живая легенда «Конторы Игрек», улепетывал от нее, как уличный воришка от полицейского!
Но радоваться нечему — он от нее ускользнул, и значит, то, что случилось на Вьянгасе, может повториться где угодно.
Тина выключила душ. Сверху все еще доносилось шипение воды, вырывающейся из поврежденных труб — видимо, она поступала в водопроводную систему базы из артезианской скважины. И голоса… Тина смахнула капли влаги с экранчика биосканера: поблизости два живых объекта.
— Смотри, что это?
— По-моему, рука. Обыкновенная человеческая рука, сама по себе. А вон там лежит остальное, но почему-то без головы… Здесь прошла великолепная Тина! Я всегда говорил, что ей нельзя давать режущие и колющие предметы опаснее пилочки для ногтей. Поль, да что с тобой?
— Сейчас… Меня тошнит…
— Ты никогда раньше такого не видел? Впрочем, я тоже… О, какой оригинальный натюрмортик! Подожди, я должен рассмотреть это вблизи, во всех деталях. А ты лучше не смотри. Закрой глаза и дай мне руку, вот так…
Тина прислонилась к перегородке. Результаты собственных подвигов вызывали у нее омерзение. Лиргисо можно не брать в расчет — ему это «оригинальные натюрмортики» и повод для острот, а перед Полем ей было нестерпимо неловко.
— Осторожно!.. Чуть не наступил на кишки. Запах отвратительный, мне тоже не нравится. Она слишком увлеклась рубящими ударами… Спокойно, это просто вода, капает с полотка. Идем отсюда. Ты что, подсматриваешь?
— Я умею видеть с закрытыми глазами — в черно-белом варианте, размыто. Тина в той стороне, пойдем.
Тина вышла из душа им навстречу, приготовившись объяснить насчет состояния аффекта, но Поль ее опередил:
— Ты вовремя остановила их. Мы прослушивали эфир — в лагерях туристов начались самоубийства, как эпидемия.
— Нелтхо умер, — добавил Лиргисо. — Инфаркт.
— Какой Нелтхо? — это имя Тина услышала впервые.
— Мой повар. Хинар приковал его наручниками к креслу, но не догадался поставить около него медавтомат. Он был очень стар, слабое сердце. Хинар тоже собирался умереть и сел писать завещание в пользу Лейлы, но пока он припоминал все свои рассредоточенные по разным банкам счета, добро одержало победу над злом и над водопроводными трубами. Тина, зачем надо было рубить трубы? Они тебе мешали?
— Под руку подвернулись. Этот подонок удрал.
— Фласс, какое чудо, что ты в кои-то веки называешь подонком не меня! И как же я благодарен и Флассу, и року, и демонам хаоса, и кому угодно за то, что мы с тобой союзники, а не враги! После того, что я здесь увидел, мне, знаешь ли, никогда не захочется с тобой враждовать… Но Маршала я уничтожу, клянусь вам, уничтожу, — нервно-оживленное треугольное лицо Лиргисо омрачилось. — Где бы он ни спрятался, чего бы мне это ни стоило…
— Ты в состоянии телепортироваться? — спросила Тина, когда Живущий-в-Прохладе умолк.
— Мы с Полем не пешком сюда пришли.
— Хорошо. Тогда сейчас я свяжусь с Космополом, коротенько объясню, что случилось — и сразу свалим.
Саймона продали. Менеджеру из межзвездной корпорации «Иллюзориум», для какого-то «Проекта ЗИП». Покупатель сунул кому надо взятку, внес за Клисса предусмотренную законом гарантию — и готово. И никаких там неотъемлемых прав личности! Сначала Лиргисо твердил, что Саймон Клисс раб, но ведь он лярнийский отморозок, садист, бывший рабовладелец, а теперь и Космопол туда же — взяли и продали в рабство.
Объяснить несчастному объекту сделки, что такое «Проект ЗИП», никто не удосужился, однако Саймон нутром чувствовал, что это что-то очень нехорошее: ЗИП — звучит почти как визг циркульной пилы.
Покамест он маялся в изоляторе временного пребывания при отделении Космопола на пересадочной станции Растоби. Ему сказали, что представители «Иллюзориума» скоро его отсюда заберут.
Обращались с ним отвратительно. У охранников накрылся видик, а им не терпелось посмотреть какую-то ошизенную документальную киношку про террористов, и тогда они изъяли видик из камеры Клисса. Нарушение прав заключенных, ему по закону положена аппаратура для интеллектуального досуга! Когда он об этом напомнил, его послали.
От помещения охраны Саймона отделяла дверь с небольшим оконцем. Хоть бы одним глазком глянуть, что они там собираются смотреть такое интересное?
«Фильм о “Конторе Игрек”, снятый Саймоном Клиссом…»
— Послушайте, это же мой фильм! — крикнул Саймон. — Вы чего, не сечете?! Саймон Клисс — это я!
— Да не мешай ты, — отмахнулись космополовцы.
Могли бы развернуть экран так, чтобы и ему было видно… Жалко им, что ли, если он тоже посмотрит? Саймон колотил в дверь и кричал, что это его фильм, его, его, понимают они это или нет?! Вначале на него не обращали внимания, потом захлопнули оконце и прибавили звук.
Усевшись на пол под дверью, он с тоской прислушивался к репликам персонажей, пытаясь определить, кто говорит и какой идет эпизод. Охранники о нем совсем позабыли, он даже свой вегетарианский ужин вовремя не получил.
Снятое им кино они смотрят — за уши не оттащишь, а до него хоть бы кому было дело… Но с другой стороны, философски подумал Саймон, может, вот это и есть настоящий первосортный успех?
Глава 8
Одно из тех местечек, где над побережьем в это время года висят теплые жемчужные туманы, и море, белесое от онгоету — «млечных водорослей» — можно увидеть только фрагментами, а пляжи так усыпаны мелкими ракушками, что те на каждом шагу хрустят под ногами.
Они прилетели на Нез, потому что так захотел Поль. Он сказал, что ни с кем из них ничего здесь не случится, а ему, чтобы прийти в себя, необходимо хоть немного побыть на Незе.
Родителей он уже навестил, сестру не застал: корпорация «Иллюзориум» предложила ее фирме контракт на дизайнерские работы для «Проекта ЗИП», и Ольга улетела на Землю-Парк — планету, где будут воссозданы города, существовавшие в разные исторические эпохи на древней Земле.
Поль не особенно прятался: то, что он объявился на Незе — его личное дело. Нез был полной противоположностью «полицейскому государству», за что его и не одобряли идеологи организаций вроде «Конторы Игрек».
— Кроме незийских властей тут есть Космопол и мало ли, кто еще, — напомнила Тина. — Ты бы поосторожней.
— Мне надоела эта игра в прятки, — он прислонился к колонне, подпирающей навес над террасой, взгляд его тонул в светлых туманных сумерках. — Если меня достанут — напросятся. На яхте у Лиргисо я пережег «цербера» и заклинил дверь шлюза. Это неподконтрольно мне, но если на меня опять начнут охотиться, оно сработает. В общем, я не беззащитен. Когда я гуляю по Незу, я точно знаю, что я Поль Лагайм, и мне двадцать пять лет, и это мой родной мир, а иначе я словно размазан во времени. С тобой такое бывает?
— Нет.
— То, что было раньше… Ну, раньше, чем мои двадцать пять лет назад — сплошной туман, как вот этот, но местами он редеет, и я кое-что вижу. Не знаю, как на самом деле было с тем городом — так, как говорил Лиргисо, или так, как запомнил я. Наверное, никогда этого не узнаю.
— По-моему, это не важно. Не бери в голову.
— Не могу.
Хруст шагов. На белую квадратную террасу поднялся Живущий-в-Прохладе.
— Флассовы ракушки повсюду. Откуда их столько за полосой прилива?
— Улитки сивдэ выползают на берег, сбрасывают их и зарываются в песок, — объяснил Поль.
— Зачем?
— Они там вроде как закукливаются. Это часть их жизненного цикла. Ты еще не нашел в своих трактатах то, о чем говорил?
— Нашел. Я приготовлю Маршалу сюрприз, который сведет его с ума, и в переносном, и в буквальном смысле. Наши флассовы муки будут отомщены!
— Мы не мстить должны, а обезвредить его, чтобы он нигде больше такого не выкинул, — напомнила Тина.
— Почему бы не совместить полезное с приятным?
— Не покажешь, что ты там нашел?
— О, с удовольствием, если ты научилась читать на сау-вангларе и понимать смысл анахесанских высоких метафор.
— Я пойду погуляю, — Поль направился к лестнице, за которой белела слабо просвечивающая туманная завеса.
— Ты куда? — Лиргисо заступил ему дорогу.
— Куда угодно. Может, на Орибы, может, в Элакуанкос или в столицу. Мне так надо.
Обогнув Живущего-в-Прохладе, он сбежал по ступенькам, вскоре из жемчужной мглы донесся негромкий звук поднимающегося аэрокара.
— В Элакуанкос! — процедил вслед Лиргисо. — Набережную искать…
— Он рассказывал тебе про этот случай? — удивилась Тина. — Это было десять лет назад. Сейчас он взрослый парень, бывший полицейский, и с «Гиппогрифа» выбрался самостоятельно — не каждый бы так смог. Кроме того, он сказал, что неприятностей не будет.
— Его настроение переменчиво. Если ему вдруг захочется неприятностей, те сразу прибегут на его зов. Я тоже отправляюсь гулять.
— Стой! Ты, что ли, посадил ему метку?
— С чего ты взяла?
— Ему не понравится, что ты за ним следишь.
— Да он, по-моему, уже догадался, но до сих пор ничего не сказал. И почем знать, может, неприятностей не будет именно потому, что я незримо сопровождаю Поля во время этих сумасшедших бесцельных прогулок. Реальность — это мозаика, составленная из мириадов кусочков. К тому же, мне так спокойней, — Лиргисо доверительно понизил голос. — Боюсь, если оставить его без присмотра, он подцепит Фласс знает кого… Или встретит того офицера с «Гиппогрифа». Я уверен, мерзавец ошивается где-то на Незе, я это чувствую, хоть я и не «сканер». Знать, что Поль кому-то может позволить то, в чем отказывает мне — ты не представляешь, какая это пытка! Ревность — одна из самых кошмарных напастей…
— Против нее есть простое средство: не ревнуй.
— Фласс, да разве от тебя дождешься чего-нибудь другого? Я ведь серьезно… Фобия Поля дала трещину. На смену страху пришло осторожное любопытство, и скоро он сам начнет искать приключений — не потому ли его носит по всему Незу?
— Я не думаю, что твоя версия верна.
— «Я не думаю» — сие изречение ты могла бы сделать своим девизом!.. Шутка, — добавил он с покаянным вздохом, выдержав паузу. — Фласс, как же я ненавижу Саймона Клисса… Если бы не этот презренный проходимец, Поль наконец-то уступил бы мне.
— На редкость презренный проходимец, — согласилась Тина. — Сам себя приковал к столу и запрограммировал медробота на вивисекцию — и все для того, чтобы скомпрометировать тебя перед Полем.
Живущий-в-Прохладе скорчил несчастную мину, потом взглянул на приборчик, вмонтированный в браслет на запястье.
— Он уже достаточно далеко, так что пора мне превратиться в его ангела-хранителя… Или в демона-хранителя — это мне больше подходит, не правда ли? Не говори ему, ладно?
— Ты же сказал, что он знает.
— Подозревает. В этом есть что-то от детской игры… Все мы стали немного странными после Вьянгаса, ты не находишь?
Он тоже сбежал по лестнице в затуманенный двор, и вскоре Тина снова услышала звук стартующей машины.
Маленькая квадратная терраса из шершавого, местами потрескавшегося белого камня. Пахнет морем, гниющими водорослями, а из дома — жареным мясом и незийскими специями: это Амина затеяла приготовить какое-то кушанье по местному рецепту. Первое время после Вьянгаса она была совсем потерянная, но потом Поль поговорил с ней, неизвестно о чем, и она более-менее отошла.
Они прилетели на Нез, потому что так захотел Поль. Он сказал, что ни с кем из них ничего здесь не случится, а ему, чтобы прийти в себя, необходимо хоть немного побыть на Незе.
Родителей он уже навестил, сестру не застал: корпорация «Иллюзориум» предложила ее фирме контракт на дизайнерские работы для «Проекта ЗИП», и Ольга улетела на Землю-Парк — планету, где будут воссозданы города, существовавшие в разные исторические эпохи на древней Земле.
Поль не особенно прятался: то, что он объявился на Незе — его личное дело. Нез был полной противоположностью «полицейскому государству», за что его и не одобряли идеологи организаций вроде «Конторы Игрек».
— Кроме незийских властей тут есть Космопол и мало ли, кто еще, — напомнила Тина. — Ты бы поосторожней.
— Мне надоела эта игра в прятки, — он прислонился к колонне, подпирающей навес над террасой, взгляд его тонул в светлых туманных сумерках. — Если меня достанут — напросятся. На яхте у Лиргисо я пережег «цербера» и заклинил дверь шлюза. Это неподконтрольно мне, но если на меня опять начнут охотиться, оно сработает. В общем, я не беззащитен. Когда я гуляю по Незу, я точно знаю, что я Поль Лагайм, и мне двадцать пять лет, и это мой родной мир, а иначе я словно размазан во времени. С тобой такое бывает?
— Нет.
— То, что было раньше… Ну, раньше, чем мои двадцать пять лет назад — сплошной туман, как вот этот, но местами он редеет, и я кое-что вижу. Не знаю, как на самом деле было с тем городом — так, как говорил Лиргисо, или так, как запомнил я. Наверное, никогда этого не узнаю.
— По-моему, это не важно. Не бери в голову.
— Не могу.
Хруст шагов. На белую квадратную террасу поднялся Живущий-в-Прохладе.
— Флассовы ракушки повсюду. Откуда их столько за полосой прилива?
— Улитки сивдэ выползают на берег, сбрасывают их и зарываются в песок, — объяснил Поль.
— Зачем?
— Они там вроде как закукливаются. Это часть их жизненного цикла. Ты еще не нашел в своих трактатах то, о чем говорил?
— Нашел. Я приготовлю Маршалу сюрприз, который сведет его с ума, и в переносном, и в буквальном смысле. Наши флассовы муки будут отомщены!
— Мы не мстить должны, а обезвредить его, чтобы он нигде больше такого не выкинул, — напомнила Тина.
— Почему бы не совместить полезное с приятным?
— Не покажешь, что ты там нашел?
— О, с удовольствием, если ты научилась читать на сау-вангларе и понимать смысл анахесанских высоких метафор.
— Я пойду погуляю, — Поль направился к лестнице, за которой белела слабо просвечивающая туманная завеса.
— Ты куда? — Лиргисо заступил ему дорогу.
— Куда угодно. Может, на Орибы, может, в Элакуанкос или в столицу. Мне так надо.
Обогнув Живущего-в-Прохладе, он сбежал по ступенькам, вскоре из жемчужной мглы донесся негромкий звук поднимающегося аэрокара.
— В Элакуанкос! — процедил вслед Лиргисо. — Набережную искать…
— Он рассказывал тебе про этот случай? — удивилась Тина. — Это было десять лет назад. Сейчас он взрослый парень, бывший полицейский, и с «Гиппогрифа» выбрался самостоятельно — не каждый бы так смог. Кроме того, он сказал, что неприятностей не будет.
— Его настроение переменчиво. Если ему вдруг захочется неприятностей, те сразу прибегут на его зов. Я тоже отправляюсь гулять.
— Стой! Ты, что ли, посадил ему метку?
— С чего ты взяла?
— Ему не понравится, что ты за ним следишь.
— Да он, по-моему, уже догадался, но до сих пор ничего не сказал. И почем знать, может, неприятностей не будет именно потому, что я незримо сопровождаю Поля во время этих сумасшедших бесцельных прогулок. Реальность — это мозаика, составленная из мириадов кусочков. К тому же, мне так спокойней, — Лиргисо доверительно понизил голос. — Боюсь, если оставить его без присмотра, он подцепит Фласс знает кого… Или встретит того офицера с «Гиппогрифа». Я уверен, мерзавец ошивается где-то на Незе, я это чувствую, хоть я и не «сканер». Знать, что Поль кому-то может позволить то, в чем отказывает мне — ты не представляешь, какая это пытка! Ревность — одна из самых кошмарных напастей…
— Против нее есть простое средство: не ревнуй.
— Фласс, да разве от тебя дождешься чего-нибудь другого? Я ведь серьезно… Фобия Поля дала трещину. На смену страху пришло осторожное любопытство, и скоро он сам начнет искать приключений — не потому ли его носит по всему Незу?
— Я не думаю, что твоя версия верна.
— «Я не думаю» — сие изречение ты могла бы сделать своим девизом!.. Шутка, — добавил он с покаянным вздохом, выдержав паузу. — Фласс, как же я ненавижу Саймона Клисса… Если бы не этот презренный проходимец, Поль наконец-то уступил бы мне.
— На редкость презренный проходимец, — согласилась Тина. — Сам себя приковал к столу и запрограммировал медробота на вивисекцию — и все для того, чтобы скомпрометировать тебя перед Полем.
Живущий-в-Прохладе скорчил несчастную мину, потом взглянул на приборчик, вмонтированный в браслет на запястье.
— Он уже достаточно далеко, так что пора мне превратиться в его ангела-хранителя… Или в демона-хранителя — это мне больше подходит, не правда ли? Не говори ему, ладно?
— Ты же сказал, что он знает.
— Подозревает. В этом есть что-то от детской игры… Все мы стали немного странными после Вьянгаса, ты не находишь?
Он тоже сбежал по лестнице в затуманенный двор, и вскоре Тина снова услышала звук стартующей машины.
Маленькая квадратная терраса из шершавого, местами потрескавшегося белого камня. Пахнет морем, гниющими водорослями, а из дома — жареным мясом и незийскими специями: это Амина затеяла приготовить какое-то кушанье по местному рецепту. Первое время после Вьянгаса она была совсем потерянная, но потом Поль поговорил с ней, неизвестно о чем, и она более-менее отошла.