Орлов Антон. Сильварийская кровь

   - За упокой газеты и за дворцовые канделябры!-подняв стакан, провозгласил инспектор Сайбе, здоровяк с моржовыми усами и дурашливо-веселой физиономией.
   Креух выпил за компанию вместе со всеми, хотя ерничества не одобрял. Два человека погибли -пусть по собственному скудомыслию, но все же нехорошо провожать их в загробный мир шутовскими тостами.
   Шельн сидела рядом с ним. Выездные коллеги Раймута Креуха знали, кто она такая, а две барышни, машинистка и стенографистка, ничего не знали и смотрели с тихим восторгом на ее блузку, затканную серебряной паутиной, и на длинные серьги в виде перламутровых полумесяцев.
   - Это было недоразумение, - заметил инспектор Синкопи, долговязый, как жердь, зато в драке быстрый, как атакующая змея. - Вопрос, что за ним стоит и как оно отразится на наших делах.
   Потянувшись к блюду с копчеными рыбками, он задел лежавшую на краю стола газету - свалившись, та с шуршанием распласталась на облезлых половицах, так что заголовок на первой полосе «Перелетные канделябры полетели на юг» остался на виду.
   Последний номер «Правдивых сплетен». Во всех смыслах последний, потому что в редакции этого издания минувшей ночью имел место погром с использованием магии. Половицы вздыбились, шкафы искривились, как смятые фигурки из сырой глины, столы и стулья скрючились мертвыми пауками -можно подумать, все это ожило и какое-то время бесновалось, а потом снова оцепенело. Говорят, стекла в оконных рамах остались целехонькие, словно погромщики посчитали, что бить окна - это ниже их достоинства. Главный редактор и горе-репортер, написавший передовицу о канделябрах, лежали среди этого хаоса в таком виде, что не за едой будет сказано. Вот их-то и имел в виду Раймут Креух, когда изрек свою сентенцию.
   Потому что соображать надо. Любой из сидящих на веранде «Костяного домика» не станет отрицать, что Гил - сволочь, да еще какая, но обвинить его в краже - глупость несусветная. Он крадет полуэльфов и четвертьэльфов, клиентов «Ювентраэмонстраха», а чтобы он полез воровать канделябры - это уже из области гоблинского юмора после пятой-шестой чашки кофе. Редактор и корреспондент «Правдивых сплетен» сами напросились. Повелитель темных эльфов не то чтобы лишен чувства юмора, однако есть шутки, которых он в принципе не понимает.
   - Должно статься, ему нужен был не простой канделябр, а замаскированный под оную вещь артефакт, -предположил инспектор Табентий, первое впечатление - забулдыга забулдыгой, хуже Креуха, когда тот в запое. - Тогда все объясняется. Приходил искать, придворные, не понявши, приняли его за обыкновенного вора, еще и газетчикам сболтнули.
   - Да его там вообще не было,-кисло поморщился инспектор Хинце. - Скорее, кто-то под него загримировался.
   - Был или не был, а газетчики сами виноваты, не люблю это ушлое племя, - усмехнулся жизнерадостный Сайбе, подливая товарищам вина. Потом с хитрым прищуром поглядел по сторонам, убедился, что посторонних на веранде нет, и шепотом предложил: - Ну, теперь давайте, ребята, за здоровье Гила, чтобы наш дорогой заклятый враг и дальше обеспечивал нас работой!
   На этот раз Креух пить не стал. Вольно Сайбе веселиться, он ведь никого не похоронил. Немного выждав, чтоб оно не выглядело демонстрацией, попрощался, сославшись на желудок, и вышел в переулок. Шельн покинула теплое сборище сослуживцев вместе с ним.
   - Мгла, что ты думаешь об этой истории? - негромко спросил Раймут, когда они отошли от «Костяного домика». - Бульварная ерунда или что-то было?
   - И то и другое. Гилаэртис действительно побывал в королевском дворце, только приходил он туда не за канделябрами, а за Мареком. Я же тебе говорила, это почти любовь. Во дворце служит подружка Марека, тот у нее прятался. Гил не смог его утащить из-за оберегов, но переполох вышел, как в курятнике. Марек сегодня утром благополучно выбрался в город, и мне позарез надо с ним побеседовать. Они успели пообщаться, и мальчишка должен поскорее получить от меня дозу противоядия.
   - А ты откуда все это знаешь?
   - От его девушки. Нет, Раймут, я из кожи вылезу, но оставлю Гила ни с чем - или я не Лунная Мгла!
   Под вечер Марека занесло в незнакомый лабиринт многоэтажных домов - сиротски-одинаковых, угловатых, с неряшливыми потеками на когда-то белой штукатурке. Он сам не заметил, как здесь очутился. Шел куда глаза глядят, погрузившись в раздумья.
   Это «я тебе все объясню» царапало не хуже гвоздя в ботинке. Вот, значит, как…
   Траэмонская буржуазия, к которой принадлежала семья Ластипов, придерживалась заветов, изложенных в «Книге Раданы»: не делай другому то, чего не хочешь себе, относись терпимо к чужим обычаям, при защите жизни либо чести не причиняй вреда сверх необходимого, смиряй в себе дурные страсти, будь милосерден к слабым, не воруй, не произноси вслух клевету, не твори злое колдовство, не мучай живые создания… Не сказать, конечно, чтобы все так уж неукоснительно соблюдали эти правила, но это было общепринятое мировоззрение, и Марек ничего не имел против. Хорошие правила, вполне себе разумные. Не то что у благобожцев с их кострами или у почитателей Морны-Жницы.
   Сам он далеко не святой, но он же не собирается кому-то доказывать, что поступил правильно, переломав кости Фреште. Не нужно было так делать. А что касается Камонги - это уже другое, это не «сверх необходимого», а в самый раз. Если на миг представить, что он бы струсил и потихоньку смылся… Ему пришлось бы жить с этим до самого конца, словно с мелкой, но незаживающей раной. Наконец-то он убедился, что не уступает в крутизне другим парням - именно после Камонги, положив тех троих мерзавцев! Словно что-то неопределенное, но давно его мучившее наконец-то рассеялось. И все бы ничего, если б не «я тебе объясню».
   Его почти мутило при мысли о том, что в этих диких байках о вырезанных селезенках и локтевых суставах - вырезанных до того , как жертвы умирали ,- есть, выходит, доля правды. То ли варварские замашки появились у темных эльфов вследствие долгой жизни в дебрях чаролесья, то ли тут сыграла роль крайняя степень ненависти к врагам… Разве мало просто убить? Все это идет вразрез с теми принципами и нормами, которые он считает правильными, но Гилаэртис уже не раз давал понять, что его мнение о происходящем не имеет никакого значения.
   За очередным поворотом Марека поджидала сцена, будто на заказ - на тему его размышлений о членовредительстве: возле беленой стены, густо забрызганной красным и серо-фиолетовым, лежал ничком фавн в испачканном полосатом костюме, голова разбита, по булыжнику растеклась лужа крови, худощавое тело выглядит изломанным.
   Вокруг собралась небольшая толпа. Растрепанная старуха в тапках на босу ногу взахлеб рассказывала, что фавна сбила машина - вылетела из-за угла и на него, не стала ни отворачивать, ни тормозить, и его, болезного, прямо на стенку отбросило, ударился головой, упал да и не встает… Гном с насупленными кустистыми бровями сердито заметил, что у пострадавшего размозжен череп, вон как мозги по стенке разбрызгались - встанешь после этого, как же! И даже не остановились, подхватила очевидица, сразу умчались, а машина была черная с золотом, видно, что важная… Марек спохватился: полицию наверняка уже вызвали, а ему встречаться с блюстителями закона противопоказано - и свернул в подворотню.
   Анфилада грязных проходных дворов. Узкие улочки, затопленные вечерней тенью. В стене одного из домов широкая сквозная арка, и за ней, похоже, находится оживленная улица: пыхтение паровой машины, топот… Из-под арки выскочил взмыленный парень, чуть не налетев на него, крикнул:
   - Беги!
   - Куда? - удивленно поинтересовался Марек.
   - Беги, убьют!
   Поросшая пучками шерсти темная кожа, уши торчком, раскосые глаза, гротескно-некрасивое скуластое лицо - помесь человека и гоблина. От него разило потом, он выглядел до полусмерти загнанным. Цветастая пижонская рубашка прилипла к лопаткам.
   Марек отступил от проема, на всякий случай нащупывая рукоятку спрятанного за поясом ножа.
   Шум усилился, из арки выдвинулся черный с золотыми гербами паромобиль. Шофер скалит зубы в азартной ухмылке. Рядом, на переднем сиденье, - мужчина лет сорока пяти, с тяжелой челюстью и складчатыми подглазными мешками, на нем пурпурный мундир с широким отложным воротником, расшитым геральдическими символами: официальное одеяние королевского советника.
   Марек шарахнулся в сторону, машина, сердито пыхтя, развернулась вслед за ним. Он повторил маневр - и опять чуть не попал под удар массивного сверкающего бампера. И у сановника, и у его шофера глаза одержимо горели. Как на охоте.
   Щель между домами. Успел-таки туда втиснуться. Испачкав рубашку и разжившись свежими ссадинами, выбрался на соседнюю улицу. Будь он хоть немного покрупнее, вроде Фрешты, наверняка бы застрял.
   - Эй! - окликнул его полугоблин, сидевший на корточках под стеной.
   - Что это за придурки? - спросил Марек, подойдя к товарищу по несчастью.
   - Не знаю, - тот говорил с придыханиями, невнятно, его грудная клетка ходила ходуном. - Гил знает, чем они обкурились или каких слопали мухоморов, но как меня увидели - так и давай гонять, а я ниче им не сделал.
   - Думаешь, Гил в курсе?
   - Не тупи, это ругательство, - парень раздвинул спекшиеся темные губы, выставив на обозрение тронутые кариесом клыки - поменьше, чем у гоблинов, но острее человеческих. - Ты знаешь кого-нибудь хуже Гила?
   - Знаю одну сволочь из высокородных, Довмонта норг Рофенси. Этот тип в машине тоже какой-то норг. Может, они под заклятьем? Они на одной из соседних улиц сбили фавна, я видел.
   - У тебя попить нету? -Нет.
   - Жалко. Я думал, может, у тебя в рюкзаке чего-нибудь есть…
   Из- за длинного дома с укропно-луковыми зарослями на балконах выехал, сверкая позолотой, черный паромобиль. Теперь уже Марек крикнул:
   - Бежим!
   Полугоблин издал сквозь зубы панический стон, но резво вскочил на ноги, и они помчались по улице, высматривая, куда бы свернуть.
   - Открыт сезон охоты на пешеходов! -проорал позади то ли водитель черной машины, то ли сам хозяин.
   Пахнущий плесенью и кошачьей мочой промежуток между домами. С горем пополам протиснулись.
   - Бежим дальше! - задыхаясь, предложил спутник Марека. - Не отстанут же…
   Выгнутый мостиком переулок. Булыжник ловит, как зеркало, свет уходящего солнца. Продуктовая лавка в цоколе ветхой громадины из серого кирпича - можно укрыться там… Не успели. Полугоблин оказался прав. Сперва послышалось угрожающее пыхтение, потом из-за поворота вылетел паромобиль. Выходивший из лавки человек с большой бутылкой молока от удара отлетел на несколько шагов. Зазвенело стекло. Смешанное с кровью молоко медленно растеклось, украшая мостовую страшноватыми красно-белыми разводами.
   - Я из аппарата консорта, уроды! -открыв дверцу, сообщил оцепеневшим свидетелям сидевший в машине сановник. - Я не буду тормозить перед каждым козлом, хрен дождетесь!
   «Из „аппарата консорта" - это что значит? - оторопело подумал Марек. - То есть он появился из какого-то механического или магического агрегата, принадлежащего консорту? Хомункулус, что ли?…»
   Машина нацелилась прямо на них, отрезая от спуска в лавку, и опять пришлось бежать. Очередная щель вывела на другую улицу. Марек дернул дверь ближайшего подъезда: заперто, как и следовало ожидать. Подъезды многоквартирных домов, если это не совсем трущобы, всегда запираются от незваных гостей, без ключа не откроешь.
   - Э, зырь сюда!-окликнул его спутник, показывая на водосточную трубу.- Уйдем по крышам. Лазать умеешь? Мы с тобой худые, выдержит. Только подожди, пока я до верха не долезу, а то обломится. Я живо.
   Шум парового двигателя. Полугоблин начал по-обезьяньи карабкаться. Заскрежетало, и нижний сегмент трубы, с виду прочной и надежной, свалился на булыжник. Вцепившийся в нее парень, оглушенный ударом, жалобно замычал, помянул недобрым словом повелителя темных эльфов, с трудом сел.
   - Вставай! - тормошил его Марек. - Они уже близко!
   Страдальчески сморщив и без того гротескную физиономию, полугоблин ухватился за протянутую руку, неловко встал.
   - Идем сюда, - Марек потащил его к спасительной щели.
   Паромобиль догонял их, пыхтя и завывая - кто-то из сидевших внутри давил на клаксон.
   Измученный погоней, еще не успевший опомниться после падения, полугоблин в двух шагах от укрытия оступился и растянулся на тротуаре.
   Опершись ободранными до крови ладонями о пыльную брусчатку, приподнялся, принял сидячее положение. Он двигался слишком медленно, а машина мчалась прямо на него: если не отвернет, вытянутые ноги полугоблина, тощие, в желтых штиблетах и цветных полосатых носках, окажутся под ее левым колесом… Осознавая все это, Марек с ужасом смотрел на приближающийся паромобиль, но не только смотрел, одновременно еще и действовал: схватил своего спутника за ворот и сумасшедшим рывком втащил в укрытие. Машина пронеслась мимо, сверкнув лакированным черным боком.
   - Пошли, - прохрипел Марек, прислонившись к заплесневелой стене. - Если у этих скотов есть огненные шары, они могут нас даже тут достать.
   Очки с темными стеклами свалились и хрустнули под подошвой. Не трагедия, в рюкзаке лежат еще две пары. Полугоблин, подвывая сквозь зубы, выпрямился, и они двинулись к противоположному просвету.
   - Я обоссался, - горестным тоном сообщил спутник Марека. - Можешь смеяться, обоссался. Ну, есть же предел…
   У него это признание вызвало не смех, а вспышку бешенства: надо же затравить до такого унижения… Пусть пеняют на себя! -Ты тоже можешь смеяться, но я сейчас убью их.
   - Как - убьешь?… - его дернули за рукав. - Эй, ты голову не потерял?
   - Не потерял. Есть один способ.
   - Магия? - догадался полугоблин. - Что ж ты тогда столько от них бегал?
   - Это нежелательный способ. За мной кое-кто гоняется, и если я это сделаю - он узнает, где меня искать. Но этих гадов я все равно прихлопну, доконали. Ты лучше пока не вылазь. И приготовься: после того как я раздолбаю эту огрову машину, надо будет драпать отсюда со всех ног.
   Дома цвета желтовато-серой оберточной бумаги. Окна верхнего этажа кажутся золотыми, а внизу растеклись прохладные сумерки. За углом ворчит машина-убийца.
   Марек вышел на середину улицы. Он был уже не загнанной дичью, а приманкой и охотником в одном лице. Ага, вот и они… Черный паромобиль замедлил ход, дверца открылась.
   - Беги, урод! - крикнул сановник. - Законы писаны для таких, как ты, а не для таких, как я! Знаешь, с кем имеешь дело? Таких, как ты, я могу давить пачками, и ничего мне за это не будет!
   Марек повернулся и побежал, как будто совсем невменяемый от страха. Нарастающий шум за спиной. Резко остановившись, развернулся. Машина летит прямо на него, и эти двое предвкушают новую кровь. Уже можно разглядеть подсохшие красные брызги на капоте и лобовом стекле. Полугоблин, высунувшись из-за дома, что-то орал с отчаянной гримасой, но сейчас ничего не разобрать, звуки смешиваются в клокочущую какофонию.
   Физиономия шофера дрогнула: увидев жертву вблизи, тот почуял неладное - но почуял слишком поздно, в последний момент. При таком разгоне уже ни затормозить, ни отвернуть…
   Хруст сминающегося в гармошку капота, лязг разбитых вдребезги механизмов. Оглушительное шипение, грохот, и все вокруг заволокло паром - еще и котел рванул.
   Марек добрел, пошатываясь, до стены. На верхних этажах со стуком распахивались окна. Обитатели нижних этажей пока не высовывались: вдруг еще что-нибудь взорвется.
   Сквозь белесый туман виделась куча обломков, битое стекло, кровавые ошметки - все вперемешку. Гилаэртису будет на что посмотреть… Подумав о нем, Марек спохватился и убрал щит - эльфийский незримый щит, в который врезалась на полной скорости машина-убийца.
   Сматываться с места происшествия нужно немедленно, но, если все тело ватное, далеко не уйдешь. Кто-то схватил его за плечо. Он оглянулся, готовый увидеть Гилаэртиса - или кого-нибудь незнакомого, если тот будет под личиной, - но это оказался всего-навсего полугоблин.
   - Лихо ты их уделал! Так ты эльф?
   - Я человек и собираюсь остаться человеком. Мне бы свалить отсюда, счет на минуты.
   - Ну, так и я о том же! Щас барбосы прикатят, следственную разбираловку начнут… Линяем. А что ты эльф - я не в обиду сказал, просто вначале не врубился. Если б ты меня не выдернул, они бы мне ноги переехали, так что, считай, за мной должок. Давай сюда, я дорогу знаю.
   Проходные дворы. Спутник болтал без умолку - нервическое оживление, последствие пережитого шока, а Марек, как с ним бывало и раньше, приходил в себя молча.
   - Подожди, - он остановился. - Очки достану, у меня есть запасные.
   - Так солнце же почти село… Или у тебя зрение плохое? -Это для маскировки. Чтоб не видно, что я эльф.
   Шнурки рюкзака удалось развязать с третьей попытки. Пальцы дрожали. Интересно, это с перепугу -или столько сил отнял щит, остановивший машину с двумя психопатами?
   - Скорее, Гил побери! - поторопил спутник, беспокойно озирая окна дома, возле которого они остановились.
   - В прошлый раз чуть не побрал, так что спасибо за пожелание, - огрызнулся Марек, доставая футляр с запасными очками.
   - Так ты, что ли, не просто помесь, а из настоящих эльфов, которых в чаролесье забирают?-полугоблин присвистнул. -Вот те на… А чего оберегов не носишь?
   - Кто сказал, что не ношу?
   Обереги были спрятаны под бинтами. Это придумала Дафна, с которой Марек еще раз увиделся, перед тем как смыться из королевского дворца. Надел очки, потом забросил за спину рюкзак, и зашагали дальше.
   - Меня зовут Мугор.
   - Меня Марек. Не знаешь, где тут можно переночевать, чтобы вопросов не задавали?
   - Так пошли ко мне! Я же сказал, за мной должок. Я сегодня вечером к подружке собирался. Личная жизнь, сам понимаешь… Так не в мокрых же штанах на свидание тащиться -враз впечатление испортишь. Убил бы гадов.
   - Я их уже убил, - напомнил Марек.
   - Кстати, как у тебя получилось?
   - Призрачный щит. Я был в Сильварии, меня вытащили, повезло. -Там научился?
   - Там. Не надо больше вопросов, меня ломает об этом вспоминать.
   - Жалко, что я не эльф, -невпопад заметил Мугор, пнув подвернувшуюся жестянку. - Видишь, быть полугоблином - это совсем не то, что быть полуэльфом. Меня ведь не признают за своего ни люди, ни гоблины. Кое с кем общаюсь, а все равно белая ворона. Тебе не понять, сытый голодному не верит. Ничего, сейчас дойдем, надену сухие портки, сварим кофейку покрепче… Я не торчу с кофе, как настоящий гоблин, но тоже чуток забирает.
   Он жил в одном из больших домов на Дождевой горке, в мансарде под самой крышей. Длинная комната с беленым косым потолком. На столе захватанная лампа с двумя потускневшими шариками-светляками. К выцветшим обоям пришпилены акварельные этюды. Дичайший беспорядок. За окнами, в сгустившихся сумерках, россыпь сияющих цветных бусин и теплых желтых квадратиков.
   Морщась от внезапной боли в боку, Марек осторожно уселся на ближайший стул. Вся эта беготня не пошла на пользу пострадавшим ребрам, хотя Дафна и сделала ему тугую повязку наподобие корсета.
   Все вышло не так, как Парлут себе представлял, и теперь надо срочно что-то придумать, чтобы объяснить окружающим (а в особенности ее величеству Элшериер!) отсутствие Дафны. Объяснение должно быть веским, благовидным, не провоцирующим лишних вопросов… Чтобы никому не взбрело в голову проверить информацию или, тем паче, начать поиски.
   Дафна сидит взаперти в потайной комнате, и никто, кроме Парлута, об этом не ведает. Так будет лучше для всех - и для него, и для самой Дафны, и для процветания Королевства Траэмонского.
   Честное слово, не замышлял он ничего дурного. Всего-навсего хотел побеседовать о расторжении ее помолвки с Мареком Ластипом. Из баллад, кои поются для услаждения королевского слуха придворными бардами, из театральных пьес, трагических и комических, а также из циркулирующих в великосветском обществе сплетен консорт знал, что некоторые барышни в таких ситуациях выкидывают нежелательные фортели. Например, совершают брачный обряд тайком, поставив своих опекунов в некрасивое положение, а то и вовсе сбегают с милым навстречу приключениям, ищи-свищи потом… Анемподист подобных осложнений категорически не хотел, поэтому зазвал племянницу для разговора в укромное помещение в глубине своих покоев.
   Дверь запирается на ключ и на засов, да еще задвигается шкафом с заморскими раритетами, который ездит на шарнирах туда-сюда, если нажать на потайной рычаг. На витражном окне двойные решетки. Если Дафна вдруг поведет себя, как девицы из тех историй, и не захочет расставаться с Мареком - пусть посидит тут денек-другой, пока не образумится.
   Жаль, что не оборудована сия секретная комната защитой от чужих снов, а то бы сам в ней давеча укрылся… Впрочем, дело прошлое, да и не пострадал он ни в малейшей степени от этой якобы страшной напасти.
   На стол поставил вазу с печеньем и заморскими шоколадными конфетами, собственноручно заварил ароматный чай. Разговор будет добрый, доверительный… Чтобы племянница не заподозрила подвоха, шкаф на шарнирах он отодвинул загодя, а находящуюся за ним дверь распахнул настежь и занавесил парчовой драпировкой.
   Когда уселись за стол, он сперва предложил Дафне угощение, а после заговорил. С полчаса увещевал ее мудрыми речами, являя образец здравомыслия отменного и искушенности в житейских делах. Его бы и еще на полчаса хватило, но когда сделал паузу, чтобы промочить горло остывшим сладким чаем, Дафна сказала:
   - Дядя, я абсолютно с вами согласна. Я и сама хочу расторгнуть эту помолвку. Марек хороший, но мы с ним друг друга не любим, так будет лучше для нас обоих. До сих пор я не заговаривала об этом из уважения к воле моих родителей, но теперь, раз эту тему подняли вы, мой опекун… Марек ведь четвертьэльф, а если пройдет инициацию в Сильварии -станет настоящим эльфом, куда мне такого мужа? Сейчас он на распутье, сам еще не определился, чего хочет. Рассказывал, как ужасно Гилаэртис с ним обращался, а у самого, когда говорит об этом Гилаэртисе, глаза так и светятся - видел бы он себя со стороны!
   - Постой-постой… - нахмурился Парлут. - Так ты с ним встречалась?
   - Конечно. Вы же сами учили меня, что самое ценное - это информация. Я была бы плохой ученицей, если бы не получила из первых рук информацию о чаролесье и темных эльфах. Мы встретились в Пассаже, когда я в последний раз туда ездила. Посидели в буфете, мне было любопытно его послушать. Думаю, Марек обрадуется, когда узнает о расторжении помолвки. Вдруг он полюбит другую девушку… - Дафна вздохнула и грустно улыбнулась. - И вообще, он мальчишка-подросток, а я хочу выйти замуж за взрослого человека.
   «Да какая же она у меня умница!» - расчувствовался Парлут, машинально макая печенье в чай.
   Он- то боялся, что она поведет себя как глупая влюбленная девчонка из слезной баллады, а она такой неслыханный пример добродетельного разумения продемонстрировала… Вот о ком надо слагать баллады! Гм, потолковать, что ли, с кем-нибудь из придворных бардов?
   От сердца отлегло, и консорт, уже просто для порядка, ворчливо поинтересовался:
   - А та нахалка все еще гостит у тебя?
   - Не беспокойтесь, дядя, я уже ее выдворила. Во дворце ей делать нечего.
   - Небось и платье свое синее ей подарила?
   - Нет, платье осталось у меня, - Дафна засмеялась, но как-то невесело, словно что-то ее томило. -Дядя, я выйду замуж за человека, который не будет похож на эльфа. Я считаю, муж не должен быть красивей своей жены.
   - Таких кандидатур у меня на примете сколько угодно! -обрадовался Парлут. - Правильно, с лица воду не пить. Главное - полезные связи, финансовые и политические перспективы, и тут надобно хорошенько все просчитать…
   - Обязательное условие - чтобы я ему нравилась, чтобы он испытывал ко мне привязанность.
   - Ну, вот это уже не суть важно…
   - Нет, дядя, очень важно. Всякое бывает, и если ситуация вдруг изменится, соображения выгоды могут оказаться ненадежными, а личная симпатия - совсем другое дело. Когда у меня появится новый жених, я что-нибудь придумаю, чтобы устроить проверку, и только после этого выйду замуж.
   Анемподист снова решил, что она, пожалуй, права, снова умилился ее похвальному трезвомыслию, удивительному для столь юной особы, - и вслед за этим допустил роковую ошибку.
   Подумалось: если они сошлись во мнениях относительно Дафниного замужества, она и его проект по достоинству оценит… О проекте следовало молчать.
   - Знаю я, Дафна, как сократить численность больных и недужных в нашей стране. Есть у меня план необыкновенный… Перво-наперво издадим указ, чтобы все врачеватели и знахари, лекари и аптекари занимались своим делом под патронажем государства, чтобы никто из них не смел самовольничать. А после за больных возьмемся… Устроим перепись всех хворых -раз. Поднимем налоги на лекарства и вынудим аптекарей изрядно поднять цены - два. Примем закон, чтобы лекарства всем малоимущим отпускали за счет ее величества королевы - три. В законе том будет прописано, что бесплатные лекарства выдаются в аптеках токмо по рецепту установленного образца с печатью особенной -четыре. Лекари и врачеватели получат строжайшее указание те рецепты сроком на один месяц выписывать - пять. Каждый больной будет привязан к одной-единственной аптеке, и в других аптеках получить надобное лекарство никак не сможет - шесть. Разорять на эти дела королевскую казну мы не станем, поэтому лекарств будет намного меньше, нежели требуется, - семь. Если кто не успел за месяц нужное снадобье получить, а таких у нас будет большинство, пускай снова идет к лекарю за рецептом - восемь. И у врачевателей, и у аптекарей вследствие этого будут скапливаться преогромные очереди нуждающихся в лечении - девять. Это будет повторяться снова и снова, по замкнутому кругу - десять. Ну, Дафна, что, по-твоему, получается?