Осборн Мэгги. Невесты песчаных прерий

   Но он не мог выбросить ее из головы. Даже ветер, шуршащий в подсолнухах, казалось, шептал ее имя.

Глава 17

   — Мистер Сноу согласился дать тебе еще одну неделю, — холодно сказала Перрин. — Мы с Хильдой по очереди будем управляться с вожжами по полдня, чтобы ты смогла отдыхать. Мы дадим тебе основные кулинарные рецепты — пища должна поддерживать твои силы. Сегодня в полдень мы покажем, как надо стирать, чтобы содержать в чистоте одежду. Надеюсь, у тебя память хорошая, потому что мы покажем тебе все это лишь один раз. — Она прищурилась.
   Августа опустила черепаховый гребень, которым расчесывала влажные волосы, и закрыла глаза. Искупавшись, она сразу же намазалась бальзамом, который ей дала Перрин. Теперь, стоя перед зеркалом, висевшим сбоку фургона, Августа понимала, что высохший молочный бальзам придает ей нелепый вид. Но облегчение, которое принес бальзам, укротило гордыню и тщеславие Бондов.
   — Спасибо, — прошептала Августа.
   Это слово потрясло их обеих. Они молча смотрели друг на друга, точно изучали. Потом Перрин заторопилась к палатке Уинни, чтобы Августа не успела что-нибудь добавить, чтобы не испортила впечатления от слова благодарности.
 
   Заламывая руки, Джейн пыталась попрощаться с Уинни, пока погонщики складывали ее пожитки в один из фургонов, направляющихся на восток. Но Уинни рыдала слишком громко и не слышала ее.
   — Ты едешь домой, — сказала Перрин, повторяя словно эхо слова Джейн. Она пришпилила парадную шляпку Уинни поверх копны ее кудрявых каштановых волос.
   Уинни вцепилась в ее руки:
   — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Дайте мне еще шанс. Пожалуйста, не разрешайте ему отправлять меня назад! Пожалуйста!
   — О, Уинни, — прошептала Перрин. Слезы потекли из ее глаз.
   — Я больше никогда не сделаю такого, клянусь! Я просто… я просто не могла избавиться от мысли о Билли Моррисе, я знала, что опий поможет, поэтому я… Но Перрин! — Ногти ее впились в руки Перрин, слезы текли по щекам. — Если я поеду домой, у меня не хватит сил это выдержать. Пожалуйста, помогите мне!
   Перрин отвернулась, быстро моргая и глядя на погонщиков, переносящих пожитки Уинни. Этим утром она со слезами снова просила за Уинни, но Коуди был неумолим: Уинни бросила на ветер свой последний шанс. Перрин потерла лоб. Не может ли она сделать что-то еще, чтобы помочь Уинни? Хоть что-то! В конце концов все, чего она добилась, так это провела Уинни через ад отвыкания от наркотика, но лишь отсрочила неизбежное. Всю оставшуюся жизнь она будет винить себя за то, что Уинни так низко пала.
   — Прости, — сказала Перрин беспомощно.
   Умоляющее выражение на лице Уинни постепенно сменилось безнадежной покорностью. Перрин и все остальные в молчании следовали за Коуди, который проводил рыдающую Уинни Ларсон до каравана, держащего путь на восток. Он помог ей устроиться на сиденье рядом со стариком, которого нанял, чтобы тот довез ее до места. Уинни рыдала, закрыв лицо руками.
   Джейн промокнула глаза подолом передника.
   — Уинни так радовалась, когда освободилась от наркотической зависимости, — прошептала она. — Она действительно верила, что ее больше нельзя соблазнить этим.
   — Уинни навлекла позор на себя и на всю семью. Она себя убивает, — бесстрастно заявила Сара. — Теперь мы потеряли двоих. Люси и Уинни.
   Все смотрели, как направляющийся на восток караван проехал мимо скелетов мулов и брошенной кем-то мебели. Тут Копченый Джо ударил в свой гонг, подавая сигнал, что пора расходиться по фургонам. Караван Меркинсона вошел в ущелье. За ним следовал Коуди Сноу. ***
   Тракт вновь повернул на юг. Теперь они видели скалистые пики Континентального раздела. Вид их поражал и вызывал благоговейный трепет.
   Бути расправила свадебное платье Коры у себя на коленях. Уронив иглу, она бросила хмурый взгляд на горные пики.
   — Клянусь, я и представления не имела, что нам придется перебираться через такое.
   — Мы проедем через южную высокогорную долину, — объяснила Джейн. — Там естественный проход в горах. Ты даже не поймешь, что пересекаешь горную цепь.
   — Сидите и не двигайтесь, — предупредила Тия, глядя то на Джейн, то в свой блокнот для рисования. — Я не смогу закончить, если вы будете так вертеться!
   Две морщинки пересекли лоб Джейн.
   — Повторяю, я не хочу, чтобы мой портрет демонстрировался на вашей выставке.
   Мем отложила фитили для лампы, которые она плела. Затем наклонилась, чтобы рассмотреть кружева, которые связала Джейн для воротничка свадебного платья Коры.
   — Что еще за выставка? — спросила она у Тии. Та взмахнула палочкой древесного угля.
   — Вы же знаете, как Кора ищет любую возможность заработать денег…
   — Она стирает на мужчин, — вставила Бути.
   — Кора хочет выставить мои работы, когда мы повстречаемся с другими фургонами в Саут-Пас. Она говорит, что организует выставку и устроит распродажу, если я заплачу ей двадцать процентов комиссионных от продажи.
   — Комиссионных? — переспросила Бути, моргая. — Удивительно! Откуда Кора узнала такое слово и что оно обозначает?
   — Я не шучу, Тия, — сказала хмурая Джейн. — Не желаю, чтобы мой портрет был выставлен для продажи.
   В следующую минуту Мем заговорила о чем-то другом, чтобы прекратить спор. Они двигались по засушливой и бесплодной земле. Неудивительно, что мулы начинают хромать один за другим. Всю землю покрывали кактусы, и колючки вонзались в ноги бедным животным. Воды нигде не было, и им казалось, они вот-вот задохнутся от пыли.
   Целых полчаса Мем праздно наблюдала, как Майлз Досон и погонщики промывали копыта хромающих мулов крепким мыльным раствором, счищали больную плоть, а потом заливали варом или дегтем. Если лечение пройдет успешно, возможно, завтра караван сможет кое-как проделать еще шесть миль, столько же, сколько они прошли сегодня.
   Продолжая обход лагеря, Мем улучила минутку, чтобы понаблюдать за Сарой, Хильдой и Корой, сидящих в тени у фургона Сары, — женщины склонили головы над грифельной доской. Мем подбодрила их словом, а потом пошла к фургону Перрин.
   — Чувствуете себя получше? — спросила она Перрин; та отдыхала в тени своего фургона, обмахивая полотенцем лицо.
   — Немного. Спасибо за мазь.
   У ущелья они в последний раз устраивали стирку, и кто-то перевесил одежду Перрин из ивовой чащобы на поросль ядовитых дубов. Одежда Коуди тоже оказалась почему-то на ядовитом дубе. Ни о чем не подозревая, они ходили в этой одежде, а потом заболели. Перрин досталось больше. Ее лицо, руки и ноги до сих пор были изуродованы опухолью, к тому же болели так, что ни одно средство не помогало.
   — Это была несчастная случайность, — сказала Мем, опускаясь на землю рядом со складным стулом Перрин.
   — Сомневаюсь, что это был несчастный случай, — заметила Перрин, почесывая руки.
   Мем с удивлением взглянула на Перрин. Та вздохнула.
   — В последнее время происходят странные вещи. В кофейные зерна попал песок, а в мешке с сахаром обнаружилась дыра. Мы потеряли пять фунтов, пока Хильда не заметила этого. Может быть, я просто… но это странно.
   — Вы слишком утомлены. Вы скорее восстановили бы силы, если бы прекратили изматывать себя, помогая Августе.
   — Августа теперь справляется сама.
   Бросив взгляд в ту сторону, где лечили животных и откуда шел резкий запах горячей смолы, они увидели фургон Августы. Несмотря на жестокую жару, Августа занималась уборкой, перекладывая какие-то вещи. Перрин обмахнула полотенцем свое распухшее лицо.
   — Августа настроена решительно. Она не поедет домой. — За безразличным тоном Перрин скрывала свое восхищение Августой, в чем не хотела признаваться даже себе самой.
   — Ей-то хорошо, — лаконично возразила Мем, — да нам плохо!
   Они замолчали, жара убаюкивала их. Мем поняла, что больше не может сидеть без дела. Она поднялась на ноги. От этой жары чего доброго заснешь, если не будешь двигаться.
   Потирая свой облезающий от солнечных ожогов лоб, Мем обвела взглядом пустынные холмы и вдруг повеселела.
   — Ой, они опять идут. По крайней мере я думаю, что это они, та индейская семья.
   Из дальнего оврага появились три темные точки, медленно приближавшиеся к каравану.
   — Вчера вечером я обменяла немного хлеба на пару мокасин, украшенных перьями. А вы выменяли что-нибудь?
   — Отдала банку земляничного желе за вышивку бисером.
   Перрин зевнула, тронула пальцами зудевшие рубцы на груди, но тут же заставила себя опустить руку на колени.
   Мем неожиданно наклонилась к уху Перрин:
   — Знаете… Я кое-что хотела… ну, вы не замечали… то есть не думаете ли вы, что между Августой и Уэббом Коутом что-то есть?
   Глаза Перрин широко раскрылись, она рассмеялась, и белая маска из засохшей мази пошла трещинами по ее лицу.
   — Абсолютно ничего! Вчера вечером я учила ее, как поворачивать фургон, когда пришли индейцы. И по мнению Августы, индейцы, включая и Уэбба, — нецивилизованные дикари. Существа, которых можно только бояться и презирать. Она и слова доброго не сказала об Уэббе. — Перрин внимательно посмотрела на Мем. — А почему ты спрашиваешь?
   Краска стыда залила щеки Мем; она уже жалела, что не попридержала свой болтливый язык. И тут слова так и полились из нее:
   — Мы с Уэббом встречаемся почти каждую ночь у костра Копченого Джо. И стали встречаться почти с самого начала путешествия. Мы с Уэббом друзья и доверяем друг другу такие вещи, которые никому другому… Ну, дело не в этом. — Она, нахмурившись, посмотрела на дальние горные пики, потом снова наклонилась к Перрин. Было очевидно, что ей приятно говорить об Уэббе, просто произносить вслух его имя. — Мне грустно думать, что мы больше никогда не увидимся, когда приедем в Орегон.
   Перрин внимательно посмотрела на пылающие щеки Мем.
   — И ты действительно думаешь, что он неравнодушен к Августе?
   — Я знаю. — Раз уж она зашла так далеко, поворачивать оглобли поздно. — Уэбб помогал Августе всю первую неделю. Он рассказал ей, как разводить костер и как устанавливать палатку. Я слышала, как он шепотом говорил ей, что и как надо делать.
   — Вовсе нет, — возразила Перрин, хитро улыбнувшись. — Ты слышала не Уэбба.
   — А кого же?
   — Ты слышала Гека Келзи.
   Мем от удивления раскрыла рот, и Перрин рассмеялась:
   — Когда Гек признался Коуди в своей проделке, тот тоже сначала ему не поверил. А я поверила, потому что вместе с Сарой, Корой и Уэббом мы были там, когда Гек прятался за фургоном Августы, прикидываясь Уэббом. Тебе не доводилось слышать, как Гек изображает и Коуди, и Уэбба? Гек Келзи может кого угодно изобразить — кого только услышит.
   — Но почему же… — Мем нахмурилась. Неужто такое возможно? Мысли путались у нее в голове. Она действительно слышала, как Гек изображал Копченого Джо и остальных.
   — Это Гек неровно дышит к Августе, Мем, — ласково сказала Перрин. — Копченый все время подшучивает над ним. Уэбб тоже хотел отправить Августу обратно в Чейзити, он поддержал Коуди в его решении.
   Сердце Мем упало. Она хотела что-то сказать, но не смогла и поспешила удалиться, чтобы Перрин не успела задать ей свой вопрос.
   Мем снова нахмурилась. Нет, она не позволит себе радоваться тому, что это Гек помогал Августе. Это ничего не меняет. Она знала, что между Августой и Уэббом что-то есть, потому что видела их вместе в ту ужасную ночь. И она замечала, как Августа бросает на него призывные взгляды.
   Но она не собирается сегодня мучить себя мыслями, которые причиняют ей боль. С нее хватит!
   Господи, но чем заняться? У нее оставалась еще часть утра и длинный праздный день, не обещавшие ничего, кроме скуки. Когда Мем Грант, великая путешественница, отважная первооткрывательница, в последний раз делала нечто достойное записи в ее дорожном дневнике? Потомки, которые прочтут ее дневник, придут к выводу, что она была тупицей.
   Ее взор остановился на точках, двигавшихся с пологих холмов, и Мем размечталась, думая о семье индейцев, которые, судя по всему, намеревались нанести визит в их лагерь.
   После короткого раздумья ее губы сложились в улыбку. Да, это то, что ей нужно! Она развернулась и направилась к своему фургону. Отыскав свою старую шляпу и пару крепких ботинок, Мем, не привлекая внимания женщин, поглощенных свадебным платьем Коры, сунула в мешок из-под муки несколько безделушек для подарков и, ступая по бесплодной земле, быстрым шагом направилась к приближающимся темным точкам.
 
   Деревня сиу — маленькое индейское селение, всего дюжина вигвамов. Ее появление ошеломило аборигенов. Женщины первые пришли в себя; они собрались вокруг нее, чтобы рассмотреть ее одежду, шляпу с широкими полями, ее обожженное солнцем лицо и удивительные ярко-рыжие волосы. Мем также была очарована их платьями из мягких оленьих шкур и вышивками из бисера, украшавшими их штаны в обтяжку и черные блестящие косы.
   Смеясь и стараясь припомнить фразы, которым научил ее Уэбб, Мем раздала безделушки, которые принесла с собой, и показала жестами, что ей хотелось бы посмотреть вигвам и все, что они еще захотят ей показать.
   Мем была уверена, что мужчины индейской деревни горячо обсуждают подробности ее появления. Сейчас они расспрашивают индейца, чья жена согласилась привести к ним Мем. Мужчины бросали в ее сторону настороженные взгляды. Мем опасалась, что они могут в любую минуту отослать ее обратно, а потому попросила женщин, чтобы те сразу же отвели ее в вигвам — в надежде, что если она не будет мозолить глаза, о ней быстро забудут. Ей хотелось поближе познакомиться с их образом жизни, который очаровывал и удивлял ее.
   Первое, чему изумилась Мем, были сосны и низкорослые тополя у вигвамов. Индейцы нашли тень в этом пустынном крае и крошечный ручеек, журчавший у их жилищ. Вторым сюрпризом было то, что внутри вигвама, под шкурами бизонов, закрывающими остов из шестов, было очень прохладно. Отогнутый полог наверху обеспечивал хорошую циркуляцию воздуха. И внутри оказалось достаточно уютно.
   Когда ее глаза привыкли к полутьме вигвама, Мем пришла в восхищение от сноровки своей хозяйки, пожилой женщины, которая пригласила ее в дом с тем достоинством, с каким одна королевская особа могла обращаться к другой.
   По предметам утвари, размещенным у стен вигвама, Мем могла догадаться, что женщины располагались тут в одной стороне жилища, а мужчины — в другой. Мем уселась на гору бизоньих шкур, соблазнительно удобно сложенных на женской стороне. Ее хозяйка приветливо улыбнулась, а потом что-то сказала своим гортанным голосом женщине помоложе, которая поспешила принести миску с едой и кружку холодной воды.
   Мем с благодарностью выпила воды, а потом попробовала мяса, тушенного с диким луком. На ее вкус в еде не хватало соли, а мясо оказалось с душком, но она облизала губы, благодарно улыбнулась и из вежливости проглотила все до последнего кусочка. И тотчас же перед ней появилась другая миска. Слишком поздно Мем вспомнила, что Уэбб машинально переворачивал чашку вверх дном, когда заканчивал пить. Она покончила со второй порцией, потом погладила себя по животу, улыбнулась и перевернула миску вверх дном. Женщины в ответ просияли улыбками.
   Следующие несколько часов индейские женщины демонстрировали ей свои мешочки из окрашенных перьев, показывали, как они пришивают перья к мокасинам, курткам и платьям из оленьей шкуры. Она видела, как девушка скребла шкуру антилопы, попробовала сама проделать это, восхищалась стайкой ребятишек, наблюдая за тем, как они играют в войну.
   Из самого большого вигвама вырывались клубы дыма, и время от времени оттуда выходил свирепого вида мужчина, поглядывавший на Мем. Но ни один из индейцев не заговаривал с ней. Постепенно любопытство к визиту иссякло, и женщины, смеясь и переговариваясь, занялись своими каждодневными делами. Они предоставили Мем самой себе, и она без помех наблюдала за всем происходящим.
   Около четырех часов пополудни деревня ненадолго оживилась — двое мужчин прискакали к вигвамам. Брови Мем поползли вверх, когда она узнала мустанга Уэбба.
   Для поездки в лагерь сиу он разделся до пояса и распустил свои черные волосы по обнаженным плечам. Соколиное перо торчало у него в волосах на макушке, скакал он на лошади без седла. Мем посмотрела на твердые мускулы, играющие на его обнаженной груди, и во рту у нее пересохло.
   Она была не единственной женщиной, на которую произвела впечатление мощная стать Уэбба Коута. Индейские девушки бросали на него быстрые взгляды и прикрывали рты рукой, чтобы скрыть смешки. Старшие женщины журили их, но и они с интересом поглядывали на Уэбба, когда тот слезал с коня перед большим вигвамом. Все оживились и повернули головы к Мем, когда Уэбб, прежде чем, нагнувшись, войти в вигвам, смерил ее тяжелым, разъяренным взглядом.
   Мем тотчас же поняла, что рассердила Уэбба. Но не пожалела о своем поступке. На несколько часов она окунулась в другую культуру, наблюдала совершенно другой образ жизни, и ее захватило все, что она увидела. Конечно же, это был кульминационный момент всего ее путешествия.
   В сопровождении двух собак — а собаки в деревне, казалось, не умели лаять — она пошла прочь, все дальше удаляясь от голосов, кричащих что-то неразборчивое в большом вигваме. Мем решила подождать Уэбба у ивняка, росшего по берегам ручейка.
   Два абсолютно голеньких пухленьких малыша, едва научившихся ходить, копались в сырой земле, за ними наблюдала старая индианка с лицом, сморщенным как печеное яблоко. Старуха никак не отреагировала на появление Мем, а малыши весело загалдели и замахали палками, которыми рылись в земле, но тут же возобновили свою игру.
   Мем улыбнулась детишкам и представила себе Уэбба таким же темноглазым малышом. Она увидела его и в ребятишках постарше, которые с игрушечными луками и стрелами охотились на мышь, и в одном из подростков, скачущих наперегонки на пони.
   Вздохнув, Мем уселась на плоский камень и принялась размышлять о том, каково жить кочевой жизнью, что чувствуешь, когда весь день охотишься на крупную дичь, а ночи проводишь в вигваме на мягких буйволиных шкурах.
   Свобода этих людей, их близость к природе глубоко ее взволновали. Потом Мем подумала о том, как бы она себя чувствовала, отказавшись от пахнущих свежестью чистых полотняных простыней. А каково забыть о соленой пище, о теплой комнате зимой, о лампе для чтения и о плите?
   Образ жизни индейцев весьма отличался от привычных для нее понятий о комфорте. За обедом в вигваме хозяйничала старшая жена, но, кроме нее, присутствовала еще и жена помоложе. Обе, несомненно, озабоченно следили за тем, как уезжает их муж, вероятнее всего — грабить соседние поселения; бедняжки не знали, вернется ли он живым. А на шесте перед большим вигвамом она заметила нечто отвратительное — кажется, это был скальп. Одна из женщин, похоже, весьма гордилась им.
   Нет, несмотря на всю притягательность свободы, Мем не могла представить себя живущей жизнью индейцев. Отказаться от удобств — это, увы, не для нее. И явное напоминание о жестокости беспокоило ее. И все-таки… тут было чему и позавидовать.
   — Хорошо провели время? — раздался голос у нее над головой. А потом заговорили на языке сну, сказали что-то Ярдое: «Не выберешь ли другое место для малышей?»
   Старуха, не взглянув на Мем, кивнула и встала. На удивление гибкая, она повела малышей дальше вдоль ручья. Наблюдая, как она идет, Мем вспомнила, что взрослые мужчины и женщины тут не обращались друг к другу прямо или в присутствии других и не смотрели друг другу в глаза.
   Поскольку она не знала, наблюдают ли за ними жители деревни, старуха не повернулась и не посмотрела Мем в лицо. Мем подождала, когда Уэбб обойдет камень. Остановившись перед ней, он скрестил руки на своей обнаженной груди и стал похож на молодого бога, стоявшего на фоне синего неба и лиловых гор.
   У Мем до боли сжалось сердце. Может ли быть мужчина красивее его? Нет, ему место на горе Олимп, по правую руку от Зевса.
   — Это мистер Сноу послал вас за мной? — спросила Мем тихо.
   Уэбб уставился в какую-то точку прямо над ее головой.
   — Сломанная Лапа послал Всадника к каравану. Он опасался, что белые могут решить, будто он взял вас в заложники, и отправят на выручку вооруженный отряд.
   Мем нахмурилась, нервно расправляя складки юбки.
   — Я не подумала об этом.
   — Вы исчезли. Никто не знал, куда вы пошли. — Тон его был резок, он гневался. — Коуди велел погонщикам не лечить пока мулов и отправил их искать вас повсюду. — Мускулы играли на его плечах и руках. — Вы поступили глупо и необдуманно, Мем.
   Глупо, да. Теперь она поняла. Но ей никогда не приходила в голову мысль о возможной опасности. Она посмотрела на него с вызовом.
   — Со мной обращались с большой учтивостью.
   — Уверен, что это именно так, потому что знаю Сломанную Лапу. Но не все жители деревни радушно принимают незваных гостей. И вы могли оказаться здесь в большой опасности. Между прочим, погонщики и половина невест уверены, что вас увели враждебно настроенные индейцы, увели против вашей воли. Майлз Досон уже собирался мчаться в деревню и вести переговоры о вашем освобождении на языке оружия. Если бы караванщиком был менее знающий человек, а не Коуди Сноу, из-за вашей прихоти могли бы погибнуть люди!
   Мем невольно раскрыла рот и уставилась на него.
   — Но я пришла сюда добровольно, и со мной обращались хорошо. Я прекрасно провела день!
   Его черные глаза продолжали метать молнии, но в его взгляде промелькнуло удовлетворение.
   — О чем, черт побери, вы думали?
   — Я только хотела посмотреть деревню индейцев, — ответила Мем, беспомощно разведя руками. — Это было так… здорово. — Ее глаза потемнели от печали. — Но все это однажды исчезнет, верно?
   Уэбб промолчал, и она продолжала:
   — Вигвамы их сделаны из бизоньих шкур. Они спят на шкурах бизонов. И все, что им нужно для жизни, получают из этих животных. Но сколько бизонов мы видели? Три? Четыре? А сколько белых охотников за бизонами? Сотни. — Мем покачала головой, убирая со лба огненно-рыжий локон. — В конце концов в прерии не останется ни одного бизона. И что тогда будут делать эти люди? Как они станут жить?
   Мем вспомнила высокие кучи бизоньих шкур, покрывающих землю в ущелье, их транспортировали на восток. Горы шкур издавали зловоние и привлекали тучи мух. Но мух было куда больше, чем шкур, отметила она тогда про себя. Лишь теперь она поняла, что ожидает индейцев. Бизонов систематически истребляли. Когда эти животные исчезнут, исчезнут и индейские поселения.
   Мем нахмурилась и посмотрела на Уэбба:
   — Будь я индейцем, я бы ненавидела белых, которые убивают животных, необходимых для поддержания жизни.
   У Уэбба скулы свело, точно от резкой боли, и Мем поняла, что попала в самое больное место.
   — Все это когда-нибудь исчезнет, не так ли? Наша культура против их культуры?
   Уэбб внимательно посмотрел на нее, затем сказал:
   — Да. И это одна из причин нашего с Коуди решения… Это наша последняя поездка на Запад.
   — Вы вернетесь в Англию и займетесь делами своего отца?
   Уэбб кивнул, глаза его потемнели, почти слившись со зрачками.
   — Какой другой женщине могут прийти в голову подобные мысли? — спросил он, с любопытством разглядывая ее лицо.
   Она задрала голову и посмотрела на него:
   — Вы знаете меня лучше, чем я сама. Даже лучше Бути. Я — женщина, которая хочет познать мир. Слишком любопытная. И это часто мне не на пользу.
   Он рассматривал ее так пристально, что Мем задышала чаще.
   — Я понимаю тебя, Женщина, Которая Хочет Познать Мир.
   — Я понимаю тебя, Танка Тункан, — прошептала Мем.
   Не отводя взгляда от ее глаз, Уэбб взял ее за плечи и заставил встать. Сердце Мем билось так сильно, что она подумала: Уэбб наверняка слышит его удары. Целую минуту он сжимал ее плечи, глядя ей в лицо.
   Потом склонился к ней, и она поняла, что он хочет ее поцеловать. Губы ее раскрылись. Она тихо вздохнула и чуть прикрыла глаза, трепеща от ожидания.
   Это не был тот страстный поцелуй, которым Уэбб наградил Августу при лунном свете. Его полуденный поцелуй был осторожным и нежным. Он касался ее губ так бережно, словно ожидал, что Мем отшатнется от него. По правде говоря, Мем не поняла, что для него означал этот поцелуй.
   Но для нее поцелуй Коута был словно вспышка молнии. Горячий трепет, который пробежал от ее губ по всему телу, потряс в равной степени и ее душу. Это был поцелуй, испытать который Мем уже не надеялась, но о котором мечтала тысячу раз. Теперь она поняла, что ее мечты были ничто по сравнению с реальностью.
   Когда Мем перестала ощущать его губы, она открыла глаза — он смотрел на нее сверху вниз с явным удивлением, на его скулах заиграли желваки. Его пальцы все еще сжимали ее плечи, и Мем подумала, что он поцелует ее еще раз. Но он медленно поднял голову и, взглянув на деревню индейцев, сказал:
   — У тебя храброе сердце, Женщина, Которая Хочет Познать Мир.
   — О, если бы нам не нужно было возвращаться к каравану, — прошептала Мем, облизывая губы. Она не знала, что говорят люди после поцелуя. Ей хотелось, чтобы Уэбб поцеловал ее еще раз, поцеловал так же страстно, как целовал Августу. В этот момент она желала одного: построить свой вигвам, нехитрое жилище, где бы его вещи были по одну сторону, а ее — по другую. — Если бы это было возможно, убежать и путешествовать с индейской деревней.
   Он посмотрел на нее каким-то отрешенным взглядом. Мем казалось, что его глаза обжигают кожу, оставляя на ее лице пылающие следы. Ее горячие пальцы ощущали его обнаженную грудь как монолитную твердь. Она боялась пошевелиться, даже вздохнуть: случись это, и она не удержится, ощупает все его тело, ей так давно этого хотелось.