Страница:
— Что такое гирхата? — тихо спросил я. Мне пришлось задать свой вопрос дважды, прежде чем скин так же тихо откликнулся:
— Удушение.
— А «медленная гирхата»?
Скрэк резко шевельнулся, зашуршав соломой:
— Медленная гирхата? Это препотешная штука! Тебе набросят на шею удавку, итон, и будут тянуть до тех пор, пока ты не вывесишь язык! Потом отпустят, дадут вздохнуть и снова придушат! И так до тех пор, пока ты не отправишься к Владыке Бездны! Хха, некоторые жилистые типы выдерживают до шести раз, но ты — силач, небось, выдержишь и все восемь!..
Скрэк больше не бормотал, а кричал — все громче и громче, пока его голос вдруг не пресекся, как будто скину самому набросили на шею удавку.
Меня не разозлили эти крики, все так же равно душно я осведомился;
— А к чему приговорили тебя? Честно говоря, меня не слишком интересовал ответ, и, услышав невнятное:
— К «колеснице богов»… — я задал следующий вопрос чисто машинально:
— Что такое «колесница богов»?
«Наверное, порка или клеймение, хотя, возможно, и отрезание ушей… В здешнем мире вряд ли приговаривают за попытку побега к денежному штрафу, тем более если ты — тан-скин и у тебя нашли при аресте нож…»
Колеблющийся голос Скрэка прервал мои вялые мысли, и вскоре моего равнодушия как не бывало.
— Замолчи! — я стукнул кулаком по полу, разбрызгав жидкую грязь. — Хватит! Господи, да кто все это придумал?!
— Сейчас ты скажешь, что у вас на Земле всегда казнят быстро и чисто!
— У нас на Земле… — я сглотнул комок, невесть откуда появившийся в горле. — У нас на Земле тоже полно всяких гнусностей. Но ни в одном из штатов моей страны не вспарывают животы по приговору суда, не выдавливают глаза и уж тем более не… О черт, черт, черт!
Я почувствовал, как унит рывком повернулся ко мне.
— Это все из-за твоей шлюхи! — срываясь на визг, выкрикнул он. — Из-за этой рыжей клейменой девки меня будут завтра рвать на куски, а тебя… Ха, тебя придушат — для нее это будет лучший подарок к свадьбе!
— Замолчи!
Я схватил унита за грудки, сильно встряхнул, но тот заорал еще громче… Его истерические выкрики звучали как эхо моих собственных отчаянных мыслей:
— … А ты думал, безмозглый румит, принцесса осыплет тебя сокровищами, когда ты явишься в Лаэте, что она отведет тебе уголок в своей постели?! Жди! Скоро ты вывесишь язык на Помосте Казней, а все ласки дочурки Сарго-та достанутся другим… Спорю, она охотнее отдастся палачу, который затянет у тебя на горле удавку, чем такому сумасшедшему придурку, как ты…
— Замолкни!
— … Ты еще дешево отделался, недоносок, что тебя приговорили к гирхате, а не пустили под «колесницу богов»!
Упоминание о «колеснице» мгновенно остудило мою ярость.
Скрэк выкрикивал еще какие-то оскорбления, но я перестал его трясти и уронил руки, охваченный раскаянием и стыдом. Через неполные полсуток мальчишку ожидала такая страшная казнь, в сравнении с которой удушение — пусть даже медленное — могло показаться актом милосердия. Я был старше Джейми лет на десять, был во много раз сильнее его, какое я имел право потерять самообладание?
— Успокойся, — я обнял унита за плечи. — Мы еще живы, глупо хоронить себя раньше времени…
— Мы все равно что мертвы! — Скрэк настолько обессилел от отчаяния и страха, что даже не пытался вырваться из моих рук. — Хуже, чем мертвы! Уж лучше бы ты не помешал тогда Владыкам Ночи…
Голос скина упал до невнятного шепота, а я вдруг впервые до конца осознал, что меня приговорили к смерти, что все это — абсолютно всерьез. Через несколько часов меня ждет Помост Казней, где…
Я взметнулся на ноги, как ужаленный, и принялся ощупывать руками стену.
— Джейми, мы должны выбраться отсюда!
— Да уж легче сбежать прямо из Бездны…
Судя по голосу, Джейми улегся на пол и обхватил голову руками. Его слова были полны усталой безнадежности, но меня кажущаяся безвыходность ситуации, наоборот, взбодрила, как удар шпор.
— Черта с два я покорно суну шею в петлю! Я сбежал из ринтской тюрьмы, сбегу и отсюда!
Двигаясь вдоль стены, я пробовал каждый камень, ощупывал каждый дюйм раскисшего земляного пола, хотя не мог сказать точно, что именно надеюсь найти. Что-нибудь… Любую зацепку, которая смогла бы указать мне путь к свободе!
Через некоторое время я опять очутился рядом с Джейми. Пора было взять себя в руки и выработать план дальнейших действий, вместо того чтобы вслепую тыкаться туда-сюда.
— Я думаю, придется…
Вверху внезапно раздался слабый шорох, и что-то увесистое шлепнулось мне на плечо. Я отбросил верткое жилистое существо далеко в сторону еще прежде, чем понял, что это — скрэк, а секундой позже на пол плюхнулось еще одно такое же существо, потом еще одно; во мраке загорелись зеленые глаза.
— Убирайтесь! — задыхаясь от гадливости, крикнул я. — Пшли!
Я понимал, что в темноте все преимущества на стороне отвратительных бестий; если они кликнут на помощь десяток своих сородичей, у меня есть все шансы не дожить до завтрашней казни…
И тут вдруг Джейми издал такой звук, что я подпрыгнул чуть ли не на три фута. Это было что-то среднее между оглушительным верещанием крысы с придавленным хвостом и шипением разъяренной змеи. Странный вопль вонзился в темноту камеры, в ответ раздался пронзительный писк, глаза погасли, что-то быстро прошуршало по стенам, — и все стихло.
— Что ты им сказал?! — ошарашенно спросил я, убедившись, что в камере остались только мы с унитом.
— Какая разница…
— Джейми, — я набрал в грудь побольше воздуху, сделал глубокий выдох и медленно проговорил:
— Джейми, кажется, я знаю, как отсюда выбраться.
Скин пошевелился и быстро сел.
— Как?!
Глава двенадцатая
— Дыра, наверное, немаленькая, раз в нее пролезла тварь размером с упитанного поросенка… Да, я стоял вот здесь, когда она шлепнулась на меня… Подожди-ка!
Я подпрыгнул вверх так высоко, как только смог, хлопнув в прыжке ладонью по стене. Потом повторил упражнение еще несколько раз, пока не добился желаемого результата.
— Хо-хо!
— Что?! Что там?!
— Наверное, вентиляционное отверстие. А ну-ка…
С третьей попытки мне удалось зацепиться пальцами за край дыры; по-обезьяньи повиснув на одной руке, я ощупал границы пробитого в камне отверстия и перегораживающие его прутья. Слава богу, дыра оказалась достаточно большой, чтобы в нее мог протиснуться даже такой широкоплечий парень, как я! Что же касается решетки… Я уже убедился, какого качества решетки используются в тюрьмах во-наа!
Надо отдать должное прутьям, с которыми я сражался, — они доблестно сопротивлялись моему натиску. Зато раствор, который удерживал их в камне, явно не был рассчитан на силу землянина, к тому же учетверенную сознанием грозящей ему смертельной опасности. Спустя полчаса шкворень без всякого предупреждения неожиданно вылетел из стены, и я свалился на пол, сжимая его в руке.
Скрэк приветствовал мой успех ликующим воплем, помог подняться и нетерпеливо подтолкнул к стене.
— Давай, давай, быстрее! Разделывайся с остальными!
Теперь у меня появился инструмент, который слегка облегчал задачу, но висеть, зацепившись одной рукой за острый каменный край, и орудовать другой, было чертовски сложно. Я много раз спрыгивал на пол, чтобы отдохнуть и размять пальцы, потом возобновлял свои ожесточенные труды…
Пока наконец последний, третий, прут не разделил участь своих собратьев. Глупцы! Ставить в тюремной камере решетку, какую мой предусмотрительный дядюшка Бен не поставил бы даже на окно своего сарая!
Я с трудом уговорил Скрэка выждать минут пять, чтобы убедиться, что мои манипуляции не привлекли внимание стражников. За это короткое время унит вконец извел меня лихорадочными нетерпеливыми понуканиями, то и дело вскакивая и пробуя дотянуться до дыры.
Наконец я встал, взял тан-скина за бока и вскинул вверх. В лунном притяжении Джейми весил меньше, чем весил бы на Земле семилетний ребенок, я легко поднял его над головой, помогая забраться в отверстие. Когда брыкающиеся ноги перестали пинать меня по плечам, я подпрыгнул, уцепился за каменную кромку, подтянулся, ухватился за щиколотку Скрэка… В ответ раздался залп тихой ругани, но я невероятным напряжением мышц уже втиснул себя в тесное темное пространство.
Тан-скин немедленно пополз вперед, я последовал за ним, то и дело натыкаясь руками на его ботинки. То, что болталось на моих ногах, уже не заслуживало названия обуви, но меня это не огорчало: босыми ступнями было легче отталкиваться от неровностей камня. Зато пришла пора пожалеть о куртке: те же самые неровности больно царапали живот и грудь. Я старался не думать о том, каково сейчас приходится Скрэку, чья кожа была изодрана почти так же, как его рубашка…
Иногда я слышал приглушенные ругательства скина и тогда сердито дергал его за ногу: в стене тоннеля порой попадались решетки, за которыми раздавались голоса, и любой звук мог привлечь к нам внимание стражников.
Вскоре тоннель настолько расширился, что я смог встать на четвереньки. Часто мои руки натыкались на какие-то странные дыры, и я содрогался при мысли о сотнях скрэков, таящихся в глубине этих ходов. Хорошо, что впереди меня ползет парень, который умеет находить общий язык с гигантскими крысами Лаэте… Вот если бы он еще полз хоть немного быстрее!
— Ну, в чем дело? — прошипел я, наткнувшись на ботинок Джейми и обнаружив, что он не двигается.
— Сейчас… — откликнулся скин. — Сейчас…
Отдохнув, он двинулся дальше, но подобные остановки стали повторяться все чаще. Вскоре я понял, что Джейми не передвигается на четвереньках, а ползет, волоча правую ногу, как тогда по тропинке в ринтском лесу, и перестал удивляться доносящейся до меня временами стонущей брани. Когда скин в очередной раз лег, я исхитрился надеть на него свою рубашку, а остатками тряпья унита плотно перетянуть его колено. За этот проделанный в тесной темноте сложнейший трюк я был вознагражден звуками, какие никогда не слышал от двуногих существ, — похоже, меня выругали на языке скрэков. Мой напарник по побегу что-то совсем выдохся, и, оставив его отдыхать, я уполз вперед.
Чутье — или, если хотите, шестое чувство — подсказывало мне, что конец нашего путешествия близок.
Тоннель расширился еще больше; некоторое время я продвигался довольно медленно, опасаясь пропустить разветвление ходов, если таковое вдруг попадется, и внезапно увидел…
Увидел?! В этой кромешной темноте?!
Я устремился вперед так быстро, словно черти поджаривали мне пятки, и слабое, еле различимое «нечто» вскоре превратилось в золотистый отблеск в конце тоннеля. Спустя пару минут я уже упал в пятно розовато-золотистого сияния, льющегося сверху, и долго лежал на спине, блаженно щурясь, пока глаза не привыкли к свету и не перестали слезиться.
Здесь было довольно просторно; встав на колени, я скользнул взглядом по каменному откосу, поднимающемуся навстречу золотому сиянию. Футов двадцать пять, порядочная крутизна, но в Свободных Горах я брал более крутые склоны!
Я начал карабкаться вверх, цепляясь за малейшие выступы в камне, отталкиваясь от них босыми ногами, достиг площадки наверху…
И меня мгновенно бросило в жар, а потом в холод.
Площадка упиралась в вертикальную узкую щель, в которую смог бы протиснуться скрэк или худосочный тезка этого мерзкого зверя, — но ни за что не протиснулся бы рослый мужчина вроде меня. Я ощупал камни, окружающие отверстие, хотя и так с первого взгляда понял, что нет никакой надежды их разбить. Такая работа заняла бы много месяцев, а у меня в запасе оставалось всего три-четыре часа… Последних часа моей жизни.
Я долго лежал, глядя на безлюдную тихую улицу снаружи, на серую траву, на закрытые двери домов. Наверное, камера, из которой мы выбрались, находилась глубоко в подземелье: до земли было не больше десяти футов. Но эта земля была для меня так же недоступна, как моя родная Земля.
Я слышал, как внизу, в тоннеле, Скрэк тщетно пытается взобраться по откосу, как он шипит и ругается, всякий раз соскальзывая обратно.
Наконец я заставил себя пошевелиться, перевернулся на спину и съехал в темноту, разбавленную розово-золотистыми отсветами… Теперь я воспринимал этот свет как издевательство, как насмешку над моими потраченными впустую усилиями.
Джейми уже не пытался форсировать преграду, он лежал на спине на подножье откоса, тяжело дыша, и когда я лег рядом, повернул ко мне грязное потное лицо.
— Как… ты сумел… туда… забраться?! Я не ответил. Какая разница — как? Главное, что мой подъем оказался совершенно напрасным.
— Долбаная нога… — простонал Джейми. И после паузы спросил: — Ну, что там?
— Амбразура.
— Что такое «амбразура»?
— Дыра, которая впору тебе, но не мне!..
Сжав зубы, я задавил свой яростный крик. Даже после крушения всех надежд не пристало биться в истерике, надо уметь проигрывать с честью.
— Что ж… Может, повезет в следующей жизни…
Я повернул голову и посмотрел на унита.
— Ты все время твердишь про следующую жизнь. Неужели ты и вправду в нее веришь?
— Да… Нет… Не знаю… Но тот старик так здорово о ней трепался, просто заслушаешься!
— Какой старик?
— Да так, один плешивый идиот… Он шлялся по Торговой площади и плел свои дурацкие байки за миску супа, — Джейми смотрел в потолок над собой, на его лице лежали розовые блики. — О том, что после смерти все мы возрождаемся в других телах… Уж ему-то точно не помешало бы другое тело, он был косой, кривобокий и весь в коростах… Зато умел чесать языком так, что простаки ходили за ним толпами, разинув рты… Когда его обезглавили на Помосте, клочки его одежды продавали по пол-каты, а остатки волос…
— Обезглавили? За что?
— За глупость, румит! Только круглый дурак мог во всеуслышанье проповедовать ересь ва-га-сов!
— Да, ва-гасы верят в то, что после смерти они могут возродиться в другом теле. Но в Свободных Горах реинкарнация — непростая штука. Для этого нужно, чтобы твое теперешнее тело не попало в желудок врага…
— А тот старик болтал, что душе все равно, что станется с ее прежней оболочкой. Он говорил, что наши души могут возродиться далее в иных мирах, далеко за пределами небесной тверди…
— У нас на Земле тоже есть религии, которые…
Я замолчал, внезапно осознав, какой глупостью мы занимаемся. Ничего не скажешь, самое подходящее время для религиозно-философских бесед!
— Ладно, скоро станет ясно, прав был тот старик или нет, — я перевернулся на живот. — Забирайся.
— Что?
— Залезай ко мне на спину и держись крепче.
— Что?! Нет… Ты не сможешь подняться туда вместе со мной!
— Ха!
Джейми заполз ко мне на спину так быстро, словно испугался, что я передумаю. Он и вправду был легче легкого, я поднялся наверх почти так же быстро, как в первый раз, выметнулся на площадку и скинул его со спины.
— Здесь не так высоко. Вылезай ногами вперед, я тебя придержу.
Джейми посмотрел на отверстие, потом — на меня.
— Ну, чего ждешь?! — во мне поднялась волна глухого раздражения. — Помнится, в ринтской тюрьме ты не думал долго, прежде чем смыться!
Унит дернулся так, словно я пнул его по больному колену.
«Прекрати истерику, капитан Райт! Как будто мальчишка виноват в том, что тебе не повезло!»
Несколько секунд мы с тан-скином молча смотрели друг на друга, потом я судорожно выдохнул и схватил его за руку.
— Джейми, ты должен найти Наа-ее-лаа!
— Что?! — он резко побелел.
— Это моя единственная надежда! Разыщи принцессу и расскажи ей, во что я влип, она обязательно вытащит меня отсюда…
— Ты спятил!
— Наоборот, ко мне вернулся разум!
Я вдруг понял, что все это время в моем мозгу подспудно билась одна и та же мысль — и вот теперь превратилась в железную уверенность, которая возродила во мне угасшую было надежду. Нет, вовсе не Наа-ее-лаа приказала упрятать меня сюда! Наверняка это дело рук советника Ко-лея! Он видел, как мы прощались на помосте в Ринте, я помню, какое кислое было тогда лицо у сына Ла-гота. И я готов был прозакладывать двигатели «Челленджера» против единственного оставшегося у меня предмета гардероба, что именно советник позаботился, чтобы мы с принцессой никогда уже больше не увиделись…
Джейми перебил мои сумбурные объяснения тонким вскриком:
— Ты не понимаешь! Скинам запрещено показываться в Дворцовом Квартале! Мне не удастся даже пробраться внутрь Внешнего Кольца, а уж попасть во дворец… Это просто немыслимо!
Я откинул голову к стене и закрыл глаза.
— Значит, мне крышка…
— Во Внутреннее Дворцовое Кольцо не проскользнет даже скрэк… Настоящий скрэк…
Я открыл глаза и ухитрился улыбнуться, но придержал колкую остроту.
— Что ж… Может, повезет в следующей жизни… Ладно, тебе пора!
Унит хотел еще что-то сказать, но я подтолкнул его к бойнице.
— Давай, пошевеливайся!
Я держал его за руки, пока он с трудом протискивался в отверстие; наконец мое плечо уперлось в камень:
— Удачи, Джейми. Не поминай лихом!
— Джу-лиан, я попытаюсь…
Я разжал пальцы, не дав ему договорить. Мне не хотелось слышать конец фразы, начало которой снова зажгло слабую искорку надежды в моей душе.
Глава тринадцатая
Надежда — тварь, куда более живучая, чем скрэк: даже когда ты знаешь, что все твои упования основываются на фантоме, ты упорно не желаешь примириться с неизбежным.
Во всяком случае, я не мог.
Верить, что Джейми разыщет Неелу, было еще более глупым, чем рассчитывать на то, что скин хотя бы попытается это сделать. И все-таки слабая надежда согревала меня те недолгие часы, которые я провел в кромешной темноте сырой холодной камеры. Я мог бы остаться в шахте, но не захотел, чтобы меня вытаскивали оттуда, как крысу из норы.
Ярость стражников, обнаруживших исчезновение одного из узников, согрела меня еще больше.
У меня мелькнула мысль пустить в ход железный прут и проломить лютующим церберам черепа, но тогда меня наверняка заковали бы в цепи.
Поэтому, сжав зубы, я дал отыграться на себе за побег Джейми, после чего поднялся по каменной винтовой лестнице, молча позволил связать себе руки и так же молча вынес процедуру стрижки в комнате, битком набитой громогласными заключенными.
С волосами, остриженными сзади, но полностью закрывающими лоб, я вместе со всеми вышел на тюремный двор, чтобы напоследок взглянуть на розовое небо. У меня заслезились глаза, такое ослепительное сияние от него исходило.
Перед нами распахнули ворота, и в окружении тройного кольца пеших стражников в сопровождении нескольких верховых мы двинулись по улицам Лаэте.
Заключенные брели, тупо глядя себе под ноги, многие громко бормотали молитвы, но я жадно оглядывался по сторонам, ища малейшую возможность для побега и всеми силами стараясь порвать веревку на руках…
На этот раз улицы Лаэте кишели народом, всадники отжимали унитов к стенам домов, зычно покрикивая:
— Дорогу! Дорогу! Дорогу тем, кто идет на Помост Казней!
Привлеченные криками лаэтяне свешивались из окон, выходили из дверей, выныривали из переулков, скоро за нами следовала уже целая толпа… Которая не шла ни в какое сравнение с той массой народа, что колыхалась вокруг помоста в центре широкой площади.
Я удвоил попытки освободиться и зашарил глазами по сторонам в поисках любой лазейки в беспорядочной мешанине унитов, повозок, пестрых навесов, вьючных ол тонов, деревянных палаток. Приговоренный впереди меня вдруг споткнулся и упал; стражники начали его поднимать, а я сделал попытку проскользнуть сквозь разорвавшийся строй… Но меня мгновенно перехватили и втащили по ступеням просторного, как цирковая арена, помоста, на котором стояло множество непонятных зловещих штук.
Я повернулся спиной к этой дряни, с идиотской надеждой вглядываясь в шумящую внизу толпу.
Глупец! Кого я собирался там увидеть?!
Нет, Неела обязательно бы пришла, — если бы только Скрэк сумел ее разыскать! Но нужно быть глупее проповедников ереси ва-гасов, чтобы ожидать самоотверженных поступков от парня, для которого предательство давным-давно стало второй натурой… Наверное, сейчас мне развяжут руки, и тогда можно будет попробовать прыгнуть с помоста в толпу, а там… Пусть кто-нибудь попробует меня остановить!..
Эти скачущие мысли проносились у меня в голове, пока за моей спиной возносились последние молитвы, а разряженный в алое тип выкрикивал осипшим голосом длинный список приговоров.
Как далекие, так и близкие звуки проносились лишь по краешку моего сознания, все мои мысли и чувства сосредоточились сейчас на ожидании того момента, когда с меня снимут веревку. Остальные приговоренные смирились со своей участью, но я не дам прикончить себя, как овцу на бойне!
Однако никто не спрашивал на то моего дозволения.
Как только глашатай в алом умолк, настал черед палачей. Оглянувшись, я увидел, что три десятка жилистых полуголых унитов срывают с одних осужденных последнюю одежду, другим спутывают ноги, третьим…
Я рванулся к краю помоста, готовясь совершить прыжок со связанными руками, но лаэтские палачи оказались проворней меня. Все, что я успел сделать, — это пнуть одного из них в живот, прежде чем толстая веревка захлестнула мои голые щиколотки. Вторая веревка рванула меня за шею, я грохнулся спиной на помост.
Дергаясь, словно рыба на льду, в тщетных попытках освободиться, я увидел, как палачи приступили к своей работе.
Крики тех, кому вспарывали животы или рубили руки, смешались с моими собственными дикими криками. На меня брызнула кровь унита, которому отсекли руку, я закрыл глаза и вдруг почувствовал, что мои собственные руки свободны. Вот оно, то мгновение, которого я так ждал!
Но я не смог им воспользоваться.
Раздался протяжный скрежет, петля врезалась мне в горло, прервав крик, задавив дыхание, приподняв меня над помостом. Палачи начали крутить два деревянных ворота, к одному из которых были привязаны мои щиколотки, к другому — шея, — так, словно хотели разорвать меня пополам. Только теперь я понял, почему приговоренным к удушению развязывают руки: со стороны наверняка презабавно было наблюдать, как жертва гирхаты пытается бороться с душащей ее петлей!
Вцепившись в веревку обеими руками, я секунд пять удерживал петлю, не давая ей затянуться, но потом палач налег на рычаг сильней, и мое тело растянулось между двумя воротами, оторвавшись от помоста, превратившись в вибрирующую от боли струну.
Я бился, ломая ногти о жесткие пряди, чувствуя, как голова готова лопнуть от прилившей крови… Воздуха, воздуха! ВОЗДУХА!
В моих ушах грянул гром, перед глазами замелькали красные огни, я почувствовал слабый удар о помост.
Чьи-то руки рывком ослабили петлю у меня под подбородком, я с хриплым стоном глотнул мешанину из режущих льдинок и портновских игл… Каждый вдох причинял мне невыносимую боль, но я хватал ртом воздух с жадностью рыбы, вытащенной из воды…
И тут веревка опять натянулась.
— Нееет!
Это был не мой крик, это вопили те, кого рядом увечили, кромсали, резали, жгли… Но все-таки позволяли дышать!
Я снова лежал на спине, слабо цепляясь за душащую меня веревку, уже не в силах ослабить ее. Это сделали палачи, удар в грудь помог мне судорожно вдохнуть. Шесть раз… Джейми говорил, сильные униты выдерживают такое до шести раз… Но я наверняка не выдержу так долго!
Палачи снова разошлись в разные стороны, один — к вороту у меня в ногах, другой… Не надо, нет!
… После восьмого растягивания я провалился почти на самое дно колодца, наполненного смутными звуками и мелькающими огнями. Меня вытащил оттуда каскад холодной воды, обрушившийся с небес.
Я лежал все на том же проклятом помосте, а рядом по-прежнему звенели истошные крики тех, кому никак не давали умереть. Я не кричал. У меня едва хватало сил на то, чтобы дышать.
Убедившись, что я еще жив, возившиеся со мной палачи отвлеклись на происходящее рядом четвертование и стали заключать друг с другом пари, когда вырубится этот ублюдок: после второй отсеченной ноги или… Наконец палачи вспомнили о своих обязанностях, деловито осмотрели меня и поплевали на руки.
— Ладно, давай кончать. Эта свадьба принцессы загонит меня в Бездну, каждую олу все ведут, ведут и ведут… Откуда в Лаэте берется столько мрази?
Все это происходило не со мной.
Все было нереально.
Нечеловеческие вопли и визг, выплескивающаяся на меня кровь, тяжкие удары, то и дело сотрясающие помост, деловитые голоса палачей…
Только одно было самым настоящим: веревка, снова пережавшая мне горло, вздернувшая в воздух, и муки медленного удушья, выдавливающие глаза из орбит!
— Стойте!
Тонкий крик, донесшийся издалека, так похожий на голос Наа-ее-лаа, тоже не мог быть настоящим…
— Стойте, мерзавцы!
Воздуха! Воздуха! О господи!
В который раз я упал на спину, корчась, дергаясь, обдирая пальцы об удавку на шее… На этот раз палачи не спешили ее ослабить: повернувшись ко мне спиной, они тупо пялились на площадь. Удары топоров и мечей замолкли, только взбесившаяся кровь в моих висках грохотала, отчаянно ища выхода.
— Удушение.
— А «медленная гирхата»?
Скрэк резко шевельнулся, зашуршав соломой:
— Медленная гирхата? Это препотешная штука! Тебе набросят на шею удавку, итон, и будут тянуть до тех пор, пока ты не вывесишь язык! Потом отпустят, дадут вздохнуть и снова придушат! И так до тех пор, пока ты не отправишься к Владыке Бездны! Хха, некоторые жилистые типы выдерживают до шести раз, но ты — силач, небось, выдержишь и все восемь!..
Скрэк больше не бормотал, а кричал — все громче и громче, пока его голос вдруг не пресекся, как будто скину самому набросили на шею удавку.
Меня не разозлили эти крики, все так же равно душно я осведомился;
— А к чему приговорили тебя? Честно говоря, меня не слишком интересовал ответ, и, услышав невнятное:
— К «колеснице богов»… — я задал следующий вопрос чисто машинально:
— Что такое «колесница богов»?
«Наверное, порка или клеймение, хотя, возможно, и отрезание ушей… В здешнем мире вряд ли приговаривают за попытку побега к денежному штрафу, тем более если ты — тан-скин и у тебя нашли при аресте нож…»
Колеблющийся голос Скрэка прервал мои вялые мысли, и вскоре моего равнодушия как не бывало.
— Замолчи! — я стукнул кулаком по полу, разбрызгав жидкую грязь. — Хватит! Господи, да кто все это придумал?!
— Сейчас ты скажешь, что у вас на Земле всегда казнят быстро и чисто!
— У нас на Земле… — я сглотнул комок, невесть откуда появившийся в горле. — У нас на Земле тоже полно всяких гнусностей. Но ни в одном из штатов моей страны не вспарывают животы по приговору суда, не выдавливают глаза и уж тем более не… О черт, черт, черт!
Я почувствовал, как унит рывком повернулся ко мне.
— Это все из-за твоей шлюхи! — срываясь на визг, выкрикнул он. — Из-за этой рыжей клейменой девки меня будут завтра рвать на куски, а тебя… Ха, тебя придушат — для нее это будет лучший подарок к свадьбе!
— Замолчи!
Я схватил унита за грудки, сильно встряхнул, но тот заорал еще громче… Его истерические выкрики звучали как эхо моих собственных отчаянных мыслей:
— … А ты думал, безмозглый румит, принцесса осыплет тебя сокровищами, когда ты явишься в Лаэте, что она отведет тебе уголок в своей постели?! Жди! Скоро ты вывесишь язык на Помосте Казней, а все ласки дочурки Сарго-та достанутся другим… Спорю, она охотнее отдастся палачу, который затянет у тебя на горле удавку, чем такому сумасшедшему придурку, как ты…
— Замолкни!
— … Ты еще дешево отделался, недоносок, что тебя приговорили к гирхате, а не пустили под «колесницу богов»!
Упоминание о «колеснице» мгновенно остудило мою ярость.
Скрэк выкрикивал еще какие-то оскорбления, но я перестал его трясти и уронил руки, охваченный раскаянием и стыдом. Через неполные полсуток мальчишку ожидала такая страшная казнь, в сравнении с которой удушение — пусть даже медленное — могло показаться актом милосердия. Я был старше Джейми лет на десять, был во много раз сильнее его, какое я имел право потерять самообладание?
— Успокойся, — я обнял унита за плечи. — Мы еще живы, глупо хоронить себя раньше времени…
— Мы все равно что мертвы! — Скрэк настолько обессилел от отчаяния и страха, что даже не пытался вырваться из моих рук. — Хуже, чем мертвы! Уж лучше бы ты не помешал тогда Владыкам Ночи…
Голос скина упал до невнятного шепота, а я вдруг впервые до конца осознал, что меня приговорили к смерти, что все это — абсолютно всерьез. Через несколько часов меня ждет Помост Казней, где…
Я взметнулся на ноги, как ужаленный, и принялся ощупывать руками стену.
— Джейми, мы должны выбраться отсюда!
— Да уж легче сбежать прямо из Бездны…
Судя по голосу, Джейми улегся на пол и обхватил голову руками. Его слова были полны усталой безнадежности, но меня кажущаяся безвыходность ситуации, наоборот, взбодрила, как удар шпор.
— Черта с два я покорно суну шею в петлю! Я сбежал из ринтской тюрьмы, сбегу и отсюда!
Двигаясь вдоль стены, я пробовал каждый камень, ощупывал каждый дюйм раскисшего земляного пола, хотя не мог сказать точно, что именно надеюсь найти. Что-нибудь… Любую зацепку, которая смогла бы указать мне путь к свободе!
Через некоторое время я опять очутился рядом с Джейми. Пора было взять себя в руки и выработать план дальнейших действий, вместо того чтобы вслепую тыкаться туда-сюда.
— Я думаю, придется…
Вверху внезапно раздался слабый шорох, и что-то увесистое шлепнулось мне на плечо. Я отбросил верткое жилистое существо далеко в сторону еще прежде, чем понял, что это — скрэк, а секундой позже на пол плюхнулось еще одно такое же существо, потом еще одно; во мраке загорелись зеленые глаза.
— Убирайтесь! — задыхаясь от гадливости, крикнул я. — Пшли!
Я понимал, что в темноте все преимущества на стороне отвратительных бестий; если они кликнут на помощь десяток своих сородичей, у меня есть все шансы не дожить до завтрашней казни…
И тут вдруг Джейми издал такой звук, что я подпрыгнул чуть ли не на три фута. Это было что-то среднее между оглушительным верещанием крысы с придавленным хвостом и шипением разъяренной змеи. Странный вопль вонзился в темноту камеры, в ответ раздался пронзительный писк, глаза погасли, что-то быстро прошуршало по стенам, — и все стихло.
— Что ты им сказал?! — ошарашенно спросил я, убедившись, что в камере остались только мы с унитом.
— Какая разница…
— Джейми, — я набрал в грудь побольше воздуху, сделал глубокий выдох и медленно проговорил:
— Джейми, кажется, я знаю, как отсюда выбраться.
Скин пошевелился и быстро сел.
— Как?!
Глава двенадцатая
Сквозь стены
— Дыра, наверное, немаленькая, раз в нее пролезла тварь размером с упитанного поросенка… Да, я стоял вот здесь, когда она шлепнулась на меня… Подожди-ка!
Я подпрыгнул вверх так высоко, как только смог, хлопнув в прыжке ладонью по стене. Потом повторил упражнение еще несколько раз, пока не добился желаемого результата.
— Хо-хо!
— Что?! Что там?!
— Наверное, вентиляционное отверстие. А ну-ка…
С третьей попытки мне удалось зацепиться пальцами за край дыры; по-обезьяньи повиснув на одной руке, я ощупал границы пробитого в камне отверстия и перегораживающие его прутья. Слава богу, дыра оказалась достаточно большой, чтобы в нее мог протиснуться даже такой широкоплечий парень, как я! Что же касается решетки… Я уже убедился, какого качества решетки используются в тюрьмах во-наа!
Надо отдать должное прутьям, с которыми я сражался, — они доблестно сопротивлялись моему натиску. Зато раствор, который удерживал их в камне, явно не был рассчитан на силу землянина, к тому же учетверенную сознанием грозящей ему смертельной опасности. Спустя полчаса шкворень без всякого предупреждения неожиданно вылетел из стены, и я свалился на пол, сжимая его в руке.
Скрэк приветствовал мой успех ликующим воплем, помог подняться и нетерпеливо подтолкнул к стене.
— Давай, давай, быстрее! Разделывайся с остальными!
Теперь у меня появился инструмент, который слегка облегчал задачу, но висеть, зацепившись одной рукой за острый каменный край, и орудовать другой, было чертовски сложно. Я много раз спрыгивал на пол, чтобы отдохнуть и размять пальцы, потом возобновлял свои ожесточенные труды…
Пока наконец последний, третий, прут не разделил участь своих собратьев. Глупцы! Ставить в тюремной камере решетку, какую мой предусмотрительный дядюшка Бен не поставил бы даже на окно своего сарая!
Я с трудом уговорил Скрэка выждать минут пять, чтобы убедиться, что мои манипуляции не привлекли внимание стражников. За это короткое время унит вконец извел меня лихорадочными нетерпеливыми понуканиями, то и дело вскакивая и пробуя дотянуться до дыры.
Наконец я встал, взял тан-скина за бока и вскинул вверх. В лунном притяжении Джейми весил меньше, чем весил бы на Земле семилетний ребенок, я легко поднял его над головой, помогая забраться в отверстие. Когда брыкающиеся ноги перестали пинать меня по плечам, я подпрыгнул, уцепился за каменную кромку, подтянулся, ухватился за щиколотку Скрэка… В ответ раздался залп тихой ругани, но я невероятным напряжением мышц уже втиснул себя в тесное темное пространство.
Тан-скин немедленно пополз вперед, я последовал за ним, то и дело натыкаясь руками на его ботинки. То, что болталось на моих ногах, уже не заслуживало названия обуви, но меня это не огорчало: босыми ступнями было легче отталкиваться от неровностей камня. Зато пришла пора пожалеть о куртке: те же самые неровности больно царапали живот и грудь. Я старался не думать о том, каково сейчас приходится Скрэку, чья кожа была изодрана почти так же, как его рубашка…
Иногда я слышал приглушенные ругательства скина и тогда сердито дергал его за ногу: в стене тоннеля порой попадались решетки, за которыми раздавались голоса, и любой звук мог привлечь к нам внимание стражников.
Вскоре тоннель настолько расширился, что я смог встать на четвереньки. Часто мои руки натыкались на какие-то странные дыры, и я содрогался при мысли о сотнях скрэков, таящихся в глубине этих ходов. Хорошо, что впереди меня ползет парень, который умеет находить общий язык с гигантскими крысами Лаэте… Вот если бы он еще полз хоть немного быстрее!
— Ну, в чем дело? — прошипел я, наткнувшись на ботинок Джейми и обнаружив, что он не двигается.
— Сейчас… — откликнулся скин. — Сейчас…
Отдохнув, он двинулся дальше, но подобные остановки стали повторяться все чаще. Вскоре я понял, что Джейми не передвигается на четвереньках, а ползет, волоча правую ногу, как тогда по тропинке в ринтском лесу, и перестал удивляться доносящейся до меня временами стонущей брани. Когда скин в очередной раз лег, я исхитрился надеть на него свою рубашку, а остатками тряпья унита плотно перетянуть его колено. За этот проделанный в тесной темноте сложнейший трюк я был вознагражден звуками, какие никогда не слышал от двуногих существ, — похоже, меня выругали на языке скрэков. Мой напарник по побегу что-то совсем выдохся, и, оставив его отдыхать, я уполз вперед.
Чутье — или, если хотите, шестое чувство — подсказывало мне, что конец нашего путешествия близок.
Тоннель расширился еще больше; некоторое время я продвигался довольно медленно, опасаясь пропустить разветвление ходов, если таковое вдруг попадется, и внезапно увидел…
Увидел?! В этой кромешной темноте?!
Я устремился вперед так быстро, словно черти поджаривали мне пятки, и слабое, еле различимое «нечто» вскоре превратилось в золотистый отблеск в конце тоннеля. Спустя пару минут я уже упал в пятно розовато-золотистого сияния, льющегося сверху, и долго лежал на спине, блаженно щурясь, пока глаза не привыкли к свету и не перестали слезиться.
Здесь было довольно просторно; встав на колени, я скользнул взглядом по каменному откосу, поднимающемуся навстречу золотому сиянию. Футов двадцать пять, порядочная крутизна, но в Свободных Горах я брал более крутые склоны!
Я начал карабкаться вверх, цепляясь за малейшие выступы в камне, отталкиваясь от них босыми ногами, достиг площадки наверху…
И меня мгновенно бросило в жар, а потом в холод.
Площадка упиралась в вертикальную узкую щель, в которую смог бы протиснуться скрэк или худосочный тезка этого мерзкого зверя, — но ни за что не протиснулся бы рослый мужчина вроде меня. Я ощупал камни, окружающие отверстие, хотя и так с первого взгляда понял, что нет никакой надежды их разбить. Такая работа заняла бы много месяцев, а у меня в запасе оставалось всего три-четыре часа… Последних часа моей жизни.
Я долго лежал, глядя на безлюдную тихую улицу снаружи, на серую траву, на закрытые двери домов. Наверное, камера, из которой мы выбрались, находилась глубоко в подземелье: до земли было не больше десяти футов. Но эта земля была для меня так же недоступна, как моя родная Земля.
Я слышал, как внизу, в тоннеле, Скрэк тщетно пытается взобраться по откосу, как он шипит и ругается, всякий раз соскальзывая обратно.
Наконец я заставил себя пошевелиться, перевернулся на спину и съехал в темноту, разбавленную розово-золотистыми отсветами… Теперь я воспринимал этот свет как издевательство, как насмешку над моими потраченными впустую усилиями.
Джейми уже не пытался форсировать преграду, он лежал на спине на подножье откоса, тяжело дыша, и когда я лег рядом, повернул ко мне грязное потное лицо.
— Как… ты сумел… туда… забраться?! Я не ответил. Какая разница — как? Главное, что мой подъем оказался совершенно напрасным.
— Долбаная нога… — простонал Джейми. И после паузы спросил: — Ну, что там?
— Амбразура.
— Что такое «амбразура»?
— Дыра, которая впору тебе, но не мне!..
Сжав зубы, я задавил свой яростный крик. Даже после крушения всех надежд не пристало биться в истерике, надо уметь проигрывать с честью.
— Что ж… Может, повезет в следующей жизни…
Я повернул голову и посмотрел на унита.
— Ты все время твердишь про следующую жизнь. Неужели ты и вправду в нее веришь?
— Да… Нет… Не знаю… Но тот старик так здорово о ней трепался, просто заслушаешься!
— Какой старик?
— Да так, один плешивый идиот… Он шлялся по Торговой площади и плел свои дурацкие байки за миску супа, — Джейми смотрел в потолок над собой, на его лице лежали розовые блики. — О том, что после смерти все мы возрождаемся в других телах… Уж ему-то точно не помешало бы другое тело, он был косой, кривобокий и весь в коростах… Зато умел чесать языком так, что простаки ходили за ним толпами, разинув рты… Когда его обезглавили на Помосте, клочки его одежды продавали по пол-каты, а остатки волос…
— Обезглавили? За что?
— За глупость, румит! Только круглый дурак мог во всеуслышанье проповедовать ересь ва-га-сов!
— Да, ва-гасы верят в то, что после смерти они могут возродиться в другом теле. Но в Свободных Горах реинкарнация — непростая штука. Для этого нужно, чтобы твое теперешнее тело не попало в желудок врага…
— А тот старик болтал, что душе все равно, что станется с ее прежней оболочкой. Он говорил, что наши души могут возродиться далее в иных мирах, далеко за пределами небесной тверди…
— У нас на Земле тоже есть религии, которые…
Я замолчал, внезапно осознав, какой глупостью мы занимаемся. Ничего не скажешь, самое подходящее время для религиозно-философских бесед!
— Ладно, скоро станет ясно, прав был тот старик или нет, — я перевернулся на живот. — Забирайся.
— Что?
— Залезай ко мне на спину и держись крепче.
— Что?! Нет… Ты не сможешь подняться туда вместе со мной!
— Ха!
Джейми заполз ко мне на спину так быстро, словно испугался, что я передумаю. Он и вправду был легче легкого, я поднялся наверх почти так же быстро, как в первый раз, выметнулся на площадку и скинул его со спины.
— Здесь не так высоко. Вылезай ногами вперед, я тебя придержу.
Джейми посмотрел на отверстие, потом — на меня.
— Ну, чего ждешь?! — во мне поднялась волна глухого раздражения. — Помнится, в ринтской тюрьме ты не думал долго, прежде чем смыться!
Унит дернулся так, словно я пнул его по больному колену.
«Прекрати истерику, капитан Райт! Как будто мальчишка виноват в том, что тебе не повезло!»
Несколько секунд мы с тан-скином молча смотрели друг на друга, потом я судорожно выдохнул и схватил его за руку.
— Джейми, ты должен найти Наа-ее-лаа!
— Что?! — он резко побелел.
— Это моя единственная надежда! Разыщи принцессу и расскажи ей, во что я влип, она обязательно вытащит меня отсюда…
— Ты спятил!
— Наоборот, ко мне вернулся разум!
Я вдруг понял, что все это время в моем мозгу подспудно билась одна и та же мысль — и вот теперь превратилась в железную уверенность, которая возродила во мне угасшую было надежду. Нет, вовсе не Наа-ее-лаа приказала упрятать меня сюда! Наверняка это дело рук советника Ко-лея! Он видел, как мы прощались на помосте в Ринте, я помню, какое кислое было тогда лицо у сына Ла-гота. И я готов был прозакладывать двигатели «Челленджера» против единственного оставшегося у меня предмета гардероба, что именно советник позаботился, чтобы мы с принцессой никогда уже больше не увиделись…
Джейми перебил мои сумбурные объяснения тонким вскриком:
— Ты не понимаешь! Скинам запрещено показываться в Дворцовом Квартале! Мне не удастся даже пробраться внутрь Внешнего Кольца, а уж попасть во дворец… Это просто немыслимо!
Я откинул голову к стене и закрыл глаза.
— Значит, мне крышка…
— Во Внутреннее Дворцовое Кольцо не проскользнет даже скрэк… Настоящий скрэк…
Я открыл глаза и ухитрился улыбнуться, но придержал колкую остроту.
— Что ж… Может, повезет в следующей жизни… Ладно, тебе пора!
Унит хотел еще что-то сказать, но я подтолкнул его к бойнице.
— Давай, пошевеливайся!
Я держал его за руки, пока он с трудом протискивался в отверстие; наконец мое плечо уперлось в камень:
— Удачи, Джейми. Не поминай лихом!
— Джу-лиан, я попытаюсь…
Я разжал пальцы, не дав ему договорить. Мне не хотелось слышать конец фразы, начало которой снова зажгло слабую искорку надежды в моей душе.
Глава тринадцатая
Гирхата
Надежда — тварь, куда более живучая, чем скрэк: даже когда ты знаешь, что все твои упования основываются на фантоме, ты упорно не желаешь примириться с неизбежным.
Во всяком случае, я не мог.
Верить, что Джейми разыщет Неелу, было еще более глупым, чем рассчитывать на то, что скин хотя бы попытается это сделать. И все-таки слабая надежда согревала меня те недолгие часы, которые я провел в кромешной темноте сырой холодной камеры. Я мог бы остаться в шахте, но не захотел, чтобы меня вытаскивали оттуда, как крысу из норы.
Ярость стражников, обнаруживших исчезновение одного из узников, согрела меня еще больше.
У меня мелькнула мысль пустить в ход железный прут и проломить лютующим церберам черепа, но тогда меня наверняка заковали бы в цепи.
Поэтому, сжав зубы, я дал отыграться на себе за побег Джейми, после чего поднялся по каменной винтовой лестнице, молча позволил связать себе руки и так же молча вынес процедуру стрижки в комнате, битком набитой громогласными заключенными.
С волосами, остриженными сзади, но полностью закрывающими лоб, я вместе со всеми вышел на тюремный двор, чтобы напоследок взглянуть на розовое небо. У меня заслезились глаза, такое ослепительное сияние от него исходило.
Перед нами распахнули ворота, и в окружении тройного кольца пеших стражников в сопровождении нескольких верховых мы двинулись по улицам Лаэте.
Заключенные брели, тупо глядя себе под ноги, многие громко бормотали молитвы, но я жадно оглядывался по сторонам, ища малейшую возможность для побега и всеми силами стараясь порвать веревку на руках…
На этот раз улицы Лаэте кишели народом, всадники отжимали унитов к стенам домов, зычно покрикивая:
— Дорогу! Дорогу! Дорогу тем, кто идет на Помост Казней!
Привлеченные криками лаэтяне свешивались из окон, выходили из дверей, выныривали из переулков, скоро за нами следовала уже целая толпа… Которая не шла ни в какое сравнение с той массой народа, что колыхалась вокруг помоста в центре широкой площади.
Я удвоил попытки освободиться и зашарил глазами по сторонам в поисках любой лазейки в беспорядочной мешанине унитов, повозок, пестрых навесов, вьючных ол тонов, деревянных палаток. Приговоренный впереди меня вдруг споткнулся и упал; стражники начали его поднимать, а я сделал попытку проскользнуть сквозь разорвавшийся строй… Но меня мгновенно перехватили и втащили по ступеням просторного, как цирковая арена, помоста, на котором стояло множество непонятных зловещих штук.
Я повернулся спиной к этой дряни, с идиотской надеждой вглядываясь в шумящую внизу толпу.
Глупец! Кого я собирался там увидеть?!
Нет, Неела обязательно бы пришла, — если бы только Скрэк сумел ее разыскать! Но нужно быть глупее проповедников ереси ва-гасов, чтобы ожидать самоотверженных поступков от парня, для которого предательство давным-давно стало второй натурой… Наверное, сейчас мне развяжут руки, и тогда можно будет попробовать прыгнуть с помоста в толпу, а там… Пусть кто-нибудь попробует меня остановить!..
Эти скачущие мысли проносились у меня в голове, пока за моей спиной возносились последние молитвы, а разряженный в алое тип выкрикивал осипшим голосом длинный список приговоров.
Как далекие, так и близкие звуки проносились лишь по краешку моего сознания, все мои мысли и чувства сосредоточились сейчас на ожидании того момента, когда с меня снимут веревку. Остальные приговоренные смирились со своей участью, но я не дам прикончить себя, как овцу на бойне!
Однако никто не спрашивал на то моего дозволения.
Как только глашатай в алом умолк, настал черед палачей. Оглянувшись, я увидел, что три десятка жилистых полуголых унитов срывают с одних осужденных последнюю одежду, другим спутывают ноги, третьим…
Я рванулся к краю помоста, готовясь совершить прыжок со связанными руками, но лаэтские палачи оказались проворней меня. Все, что я успел сделать, — это пнуть одного из них в живот, прежде чем толстая веревка захлестнула мои голые щиколотки. Вторая веревка рванула меня за шею, я грохнулся спиной на помост.
Дергаясь, словно рыба на льду, в тщетных попытках освободиться, я увидел, как палачи приступили к своей работе.
Крики тех, кому вспарывали животы или рубили руки, смешались с моими собственными дикими криками. На меня брызнула кровь унита, которому отсекли руку, я закрыл глаза и вдруг почувствовал, что мои собственные руки свободны. Вот оно, то мгновение, которого я так ждал!
Но я не смог им воспользоваться.
Раздался протяжный скрежет, петля врезалась мне в горло, прервав крик, задавив дыхание, приподняв меня над помостом. Палачи начали крутить два деревянных ворота, к одному из которых были привязаны мои щиколотки, к другому — шея, — так, словно хотели разорвать меня пополам. Только теперь я понял, почему приговоренным к удушению развязывают руки: со стороны наверняка презабавно было наблюдать, как жертва гирхаты пытается бороться с душащей ее петлей!
Вцепившись в веревку обеими руками, я секунд пять удерживал петлю, не давая ей затянуться, но потом палач налег на рычаг сильней, и мое тело растянулось между двумя воротами, оторвавшись от помоста, превратившись в вибрирующую от боли струну.
Я бился, ломая ногти о жесткие пряди, чувствуя, как голова готова лопнуть от прилившей крови… Воздуха, воздуха! ВОЗДУХА!
В моих ушах грянул гром, перед глазами замелькали красные огни, я почувствовал слабый удар о помост.
Чьи-то руки рывком ослабили петлю у меня под подбородком, я с хриплым стоном глотнул мешанину из режущих льдинок и портновских игл… Каждый вдох причинял мне невыносимую боль, но я хватал ртом воздух с жадностью рыбы, вытащенной из воды…
И тут веревка опять натянулась.
— Нееет!
Это был не мой крик, это вопили те, кого рядом увечили, кромсали, резали, жгли… Но все-таки позволяли дышать!
Я снова лежал на спине, слабо цепляясь за душащую меня веревку, уже не в силах ослабить ее. Это сделали палачи, удар в грудь помог мне судорожно вдохнуть. Шесть раз… Джейми говорил, сильные униты выдерживают такое до шести раз… Но я наверняка не выдержу так долго!
Палачи снова разошлись в разные стороны, один — к вороту у меня в ногах, другой… Не надо, нет!
… После восьмого растягивания я провалился почти на самое дно колодца, наполненного смутными звуками и мелькающими огнями. Меня вытащил оттуда каскад холодной воды, обрушившийся с небес.
Я лежал все на том же проклятом помосте, а рядом по-прежнему звенели истошные крики тех, кому никак не давали умереть. Я не кричал. У меня едва хватало сил на то, чтобы дышать.
Убедившись, что я еще жив, возившиеся со мной палачи отвлеклись на происходящее рядом четвертование и стали заключать друг с другом пари, когда вырубится этот ублюдок: после второй отсеченной ноги или… Наконец палачи вспомнили о своих обязанностях, деловито осмотрели меня и поплевали на руки.
— Ладно, давай кончать. Эта свадьба принцессы загонит меня в Бездну, каждую олу все ведут, ведут и ведут… Откуда в Лаэте берется столько мрази?
Все это происходило не со мной.
Все было нереально.
Нечеловеческие вопли и визг, выплескивающаяся на меня кровь, тяжкие удары, то и дело сотрясающие помост, деловитые голоса палачей…
Только одно было самым настоящим: веревка, снова пережавшая мне горло, вздернувшая в воздух, и муки медленного удушья, выдавливающие глаза из орбит!
— Стойте!
Тонкий крик, донесшийся издалека, так похожий на голос Наа-ее-лаа, тоже не мог быть настоящим…
— Стойте, мерзавцы!
Воздуха! Воздуха! О господи!
В который раз я упал на спину, корчась, дергаясь, обдирая пальцы об удавку на шее… На этот раз палачи не спешили ее ослабить: повернувшись ко мне спиной, они тупо пялились на площадь. Удары топоров и мечей замолкли, только взбесившаяся кровь в моих висках грохотала, отчаянно ища выхода.