Пантюшенко Тихон. Главный врач

   Легковесная болтовня Юрия развеселила Наталью. Слова насчет "всяких" как-то не задели слуха. Шла в ординаторскую и про себя улыбалась. Она толком еще не осознавала, что эту тихую радость ей доставила не столько веселость Андрица, сколько неподдельная злость Алеся. Злость на самого себя, злость на Юрия, который выболтал то, что, может быть, скрывал Алесь даже от самого себя.
   В середине апреля в Поречскую больницу пришла телеграмма с набранным из больших красных букв словом: "Правительственная". Текст был кратким: "Норейко Инне Кузьминичне зпт Титовой Наталье Николаевне тчк Прибыть министерство здравоохранения двадцатого апреля десяти часам зпт комната сто два". Норейко ознакомила с текстом телеграммы Наталью и уехала в Минск днем раньше. Наталья рассудила иначе. Чем ночевать на вокзале, она лучше поедет рано утром в райцентр автобусом, а оттуда в Минск - электричкой.
   ...От железнодорожного вокзала до Дома правительства рукой подать: не нужно никакого транспорта. Места знакомые. Вот и главный административный корпус медицинского института. Здесь в актовом зале ей вручали диплом. В Доме правительства Наталья была впервые. Дежурный старший сержант показал ей, как найти сто вторую комнату. До десяти оставалось еще целых полчаса. Инна Кузьминична была уже на месте. Здесь же, в вестибюле, сидели и другие приглашенные. На Наталью произвели впечатление массивные, до блеска отполированные мраморные колонны. Своей огромностью они, казалось, увеличивали и без того большое пространство уходивших в разные стороны коридоров. Людей, побывавших здесь, наверное, долго не оставляет чувство причастности к чему-то масштабному, лишенному мелкой обыденности. Наталья смотрит на незнакомого человека, сидящего рядом. Он почему-то нервничает. Это заметно по тому, как торопливо начинает он время от времени поправлять галстук, одергивать полы пиджака, сметать с плеч невидимые пылинки. Вот человек привел себя в порядок и теперь, казалось бы, может сидеть спокойно в ожидании, когда его пригласят в сто вторую комнату. Нет, он начинает дробно стучать по полу подошвами своих ботинок. Не выдержал, встал. Прошелся по коридору, заложив руки за спину и часто перебирая пальцами. Снова подошел к стулу, на котором сидел раньше, спросил Наталью:
   - А вы, извиняюсь, по какому делу?
   - Наверное, по такому же, что и у вас.
   - Да-да, - согласился незнакомец. - Сюда по другим делам не вызывают.
   По коридору прошли несколько человек. Впереди - невысокий седоватый мужчина, на вид лет пятидесяти.
   - Первый заместитель министра, - тихо пояснил незнакомец. - А те, что за ним, - начальники управления лечебно-профилактической помощи населению и кадров.
   Начальника управления кадров Наталья узнала. Это он был в институте при распределении выпускников, он вместе с проректором предложил тогда ей остаться в аспирантуре. Как это его?.. Да, Гордейчик, Семен Борисович Гордейчик. Сравнительно молодой, наверное, не больше сорока. Но уже наметились залысины.
   Минут через десять в сто вторую комнату были приглашены Норейко и Титова. О результатах проверки письма доложил Михаил Яковлевич Сомов.
   - Инна Кузьминична, - обратился заместитель министра, когда закончил свой доклад Сомов. - Объясните нам, пожалуйста, как вы умудрились пропустить рак молочной железы у женщины вашего села? Ведь, если говорить откровенно, диагноз был на ладони.
   - У нее были боли в спине, - пролепетала Норейко. - Я думала, что это простой радикулит.
   - Но вы же врач с пятилетним стажем. Неужели вы не знаете, что боли в спине бывают не только от простуды, но и от туберкулеза позвонков, отложения солей, метастазов опухоли...
   Норейко молчала. Да и что она могла сказать? А тут еще начальник управления лечебно-профилактической помощи населению со своим вопросом:
   - Кто по специальности больная?
   - Доярка, - сказал Сомов.
   - Доярки, как известно, должны состоять на диспансерном учете и раз в квартал проходить профилактическое обследование. Осматривалась ли эта больная раньше, до появления болей в спине?
   - Каждые три месяца, - поспешила ответить Норейко.
   Лучше бы она молчала. После ее ответа наступила тишина. Даже заместитель министра, до этого что-то записывавший в блокнот, отложил в сторону ручку.
   - Инна Кузминична, какой же смысл в ваших профилактических осмотрах, если вы не видите даже того, что, образно говоря, просится вам в глаза? Да вы хоть понимаете, что гоните брак? На производстве куда ни шло. Запорол деталь - другую выточишь. А здесь же люди! Из-за вас эта несчастная Терехова должна теперь поплатиться жизнью. - Он встал, вышел из-за стола, сказал: Предложение, я думаю, одно: освободить товарища Норейко от исполнения обязанностей главного врача и дело передать в органы прокуратуры. Начальнику управления кадров в месячный срок решить вопрос о замене. Все, товарищи. Все свободны.
   Наталья не понимала, зачем ее пригласили на это заседание. Ей не задали ни одного вопроса, не поинтересовались ее мнением. Хотя что она могла добавить к тому, что было сказано? Для членов комиссии, наверное, все было ясно еще до того, как Норейко и Титову вызвали в министерство. А если так, то зачем отрывать человека от работы? Разве что... Так и есть, в последний момент ее окликнул начальник управления кадров:
   - Наталья Николаевна, подождите меня в управлении. Я скоро вернусь.
   Семена Борисовича долго ждать не пришлось.
   - Догадываетесь, Наталья Николаевна, о чем пойдет разговор? - спросил он, пропуская Наталью в свой кабинет.
   - Да тут вроде нечего гадать. Хотя я, признаться, совсем не думала об этом.
   - Но вы же видите, как дела поворачиваются. Нет у нас людей.
   - А что скажет Инна Кузьминична? Согласится ли она?
   Семен Борисович улыбнулся. Не ожидал от Титовой такого наивного вопроса. О согласии спрашивают, когда решается вопрос о назначении человека на руководящую должность. Для освобождения его от такой должности согласия не требуется. Наталья, конечно, понимала эту нехитрую механику. И если спросила, то так, скорее машинально. Гордейчик перестал улыбаться:
   - Вы комсомолка?
   - Да.
   - Так в чем же дело?
   - В ответственности.
   - Не знай я вас - подумал бы, что рисуетесь.
   - Ну что вы. А если не справлюсь?
   - Справитесь. Поверьте. Я научился разбираться в людях. Да и мы поможем. Это я вам обещаю.
   Наталья посмотрела на Гордейчика внимательнее. Подкупающая, едва заметная улыбка. Намечающаяся в уголках глаз паутина морщинок. Видно, и ему не всегда приходится легко. Разве не бывает среди медиков самодуров, стяжателей, а то и просто бестолковых людей? И если их снимают, то отвечать приходится и Гордейчику.
   - До свидания, - подала руку Наталья.
   - Желаю успеха. Конкретно обо всем вам скажут на месте...
   Уезжала из Минска с каким-то раздвоенным чувством. Многие, знала, будут искренне рады ее назначению. Но найдутся, конечно, и такие, которым это придется не по душе. Что уж говорить про Инну Кузьминичну. Теперь она будет вредить во всем. Раньше Наталья была рядовым врачом и к ней трудно было придраться. Теперь ситуация иная. Уязвимость перешла на нее как бы вместе с должностью главврача. Но зато больше можно будет сделать. Наталья постарается, чтобы сбылась ее заветная мечта, из-за которой она отказалась от аспирантуры. Для этого, правда, потребуется полностью укомплектовать больницу врачами. Не дело, что у них пустуют четыре врачебные ставки. Вот тут она напомнит Семену Борисовичу о его обещании.
   8
   Вернувшись с заседания медицинского совета, Яков Матвеевич Ребеко прошел к себе в кабинет. Сел не в привычное рабочее кресло, а на диван. Раскинув руки на его спинке и запрокинув голову, задумался. На заседании в который раз обсуждался один и тот же вопрос: как улучшить диспансеризацию населения. Кажется, не так уж много в рабочих коллективах людей, которых нужно наблюдать, а вот не все идет гладко. Вроде бы и сроки осмотров соблюдаются и мало кто остается необследованным, а результат - кот наплакал. Формализм. Это словечко фигурирует и в приказе по министерству здравоохранения. Его получили накануне. Как там расписана Поречская больница! О главвраче района в приказе, правда, ни хорошо, ни худо. Но каждый мало-мальски разбирающийся в этом человек непременно поинтересуется: "А в каком это районе? А кто там главный врач?" Горькую пилюлю преподнесла ему перед пенсией Инна Кузьминична. На заседании совета ее наказали строгим выговором и лишением третьей квалификационной категории. Выговор-то она перенесет. Но куда девать глаза от позора? Совет постановил обязать главных врачей сельских больниц улучшить качество профилактических обследований населения. Ребеко понимал, что в принятом решении много формализма. Не первый раз принимаются такие решения, и в каждом из них: "улучшить качество", "коренным образом пересмотреть". Нет, чтобы что-то переменилось, нужны не слова, а конкретное дело. Дело... Эх, где ты, моя молодость? Надеялся, что Корзун поможет. Он и молод, и опыт уже есть. Нет, не та закваска. Не может даже навести порядок в районной больнице, а что уж говорить о диспансеризации. Где выход? Не идти же, в самом деле, в райком партии: все, выдохся, ищите замену. Да там его на смех поднимут, спросят: "Вы что, Яков Матвеевич, первый год на руководящей работе? Не знаете, что одна из обязанностей руководителя - забота о резервах? Кто ваш заместитель?" - "Корзун, Иван Валерьянович". - "Так в чем дело? Почему вы предлагаете искать замену, если она у вас есть?" А Яков Матвеевич против совести идти не может. Он должен сказать прямо: "Иван Валерьянович не может быть главврачом. Нет у него этой самой жилки". Первый, конечно, найдет, что сказать: "Медицина - дело такое: в ней первое слово - за специалистами". Яков Матвеевич не заметил, как опустились веки. Перед ним возник образ первого секретаря райкома Федора Васильевича Балика. Тот почему-то погрозил пальцем и сказал: "Так-то, товарищ Ребеко". И в этот момент раздался резкий телефонный звонок. Ребеко подскочил от неожиданности, настроился бежать к столу, но потом, как бы устыдившись, порыва, неторопливо подошел к аппарату, снял трубку:
   - Ребеко слушает.
   - Яков Матвеевич?
   - Да, Федор Васильевич, - узнав по голосу Балика, ответил Ребеко.
   - Не помешал?
   - А вы разве можете помешать?
   - Дело есть, Яков Матвеевич. Не могли бы вы подъехать в райком?
   - Хорошо, сейчас еду.
   Зачем первому понадобился Ребеко, да еще так срочно? Обычно вызывают через технического секретаря. А тут - сам.
   ...В кабинете Балик был один. Поздоровались, как добрые знакомые. Увидев на лице Ребеко выражение озабоченности, секретарь спросил:
   - Что-нибудь случилось?
   - Прославились мы, Федор Васильевич, можно сказать, на всю республику, - ответил Ребеко, доставая текст приказов по министерству. Яков Матвеевич давно взял себе за правило: чтобы ни случилось в районе по медицинской части, обо всем, если это не мелочь, информировать первого секретаря. Пока секретарь читал приказ, Ребеко осматривал знакомую ему обстановку кабинета.
   - Что решили с Норейко? - спросил Балик.
   - Что решили? Ничего пока не решили. Где взять человека? С улицы?
   - Насколько я информирован, там у вас есть молодой врач из последнего выпуска.
   - Есть. Титова Наталья Николаевна.
   - Какое она производит впечатление?
   - Грамотная, толковая. Но ей еще расти да расти.
   - А вот ваше министерство придерживается иного мнения. Не далее как сегодня мне звонил начальник управления кадров министерства... - Балик заглянул в записную книжку, - Гордейчик Семен Борисович. Он настоятельно рекомендовал Титову.
   - Уж очень молода, Федор Васильевич. Ей бы, как говорят, малость еще подрасти.
   - Но вы же сами говорите, что грамотная, ищущая.
   - Да все это верно. Но как представить себе вчерашнюю, можно сказать, студентку руководителем коллектива?
   - Тогда кого, по-вашему, можно рекомендовать на эту должность?
   - Не знаю, Федор Васильевич. Ей-богу, не знаю. Может, спросить в министерстве?
   - Чудак человек, - засмеялся Балик. - Ну позвоним мы в министерство, скажем так, мол, и так. А нам ответят: "Так мы же рекомендовали Титову Наталью Николаевну. Что же вы еще хотите?"
   - Просто не придумаю, что и ответить.
   - Скажу вам больше, Яков Матвеевич. Гордейчик рассказал мне, что он предлагал Титовой должность главврача Поречской больницы еще при распределении.
   - Это я знаю. Не верхоглядка.
   - То-то же, что не верхоглядка.
   - Если бы она была чуть постарше.
   - Яков Матвеевич, уверяю вас, что этот недостаток она изживет. Это для нас с вами существует проблема возраста. А если честно, - перейдя на шепот, заговорщицки добавил секретарь, - то проблема трудно разрешимая.
   - Пожалуй, что так, - засмеялся Ребеко. - Только как подумаю, в какое пекло толкаем девчонку...
   - О чем вы говорите, Яков Матвеевич?
   - Эта Норейко съест ее.
   - А мы зачем? Точнее, вы зачем? С вашей стороны будет не по-отцовски, если не станете защищать эту девчонку.
   - Да уж придется.
   - Значит, договорились. Отдавайте приказ, и дело с концом. За этим, собственно, я и пригласил вас.
   Взглянув на часы, Ребеко решил ехать прямо домой. Жена, Дарья Сидоровна, в последнее время часто упрекала его: вовсе не думает о своем здоровье. Ну кто в его годы так изнуряет себя? Как уедет с утра, так и пропал до поздней ночи. Она обед приготовит, а есть некому. Внучка, Настенька, не в счет. Какой из нее едок? А присмотр нужен. С ее папы-мамы какой спрос? Оба на работе. Дочь прибежит в воскресенье вечером: "Вот, мама, твоя любимая внучка. А я побежала". Любимая-то любимая, да и ей, старухе, надо когда-нибудь отдохнуть. Бывает, приедет поздно домой Яков Матвеевич, приведет себя в порядок, сядет за стол и скажет: "Давай, мать, что-нибудь перекусить". Дарья Сидоровна поставит на стол тарелку с едой, сама сядет, подпершись рукой, и смотрит, как Яков Матвеевич уплетает за обе щеки. Настенька давно уже спит. "Ты хоть видишь когда-нибудь свою внучку? спросит Дарья Сидоровна. - Или, как и ее отец, только по большим праздникам?" - "Вот скоро пойду на пенсию, - ответит Яков Матвеевич, - тогда у меня только и дел будет, что заниматься с внучкой".
   Когда он ступил на порог, Дарья Сидоровна даже руками всплеснула:
   - Неужели совсем? Или опять уйдешь?
   - Нет, сегодня я с внучкой.
   У Настеньки - собственное хозяйство. В свой уголок она тащит все, что может оказаться пригодным для игр. С дедовым фонендоскопом не расстается и время от времени "выслушивает" сердце бабы Даши.
   - Ну, как мы вели себя? - подхватил Настеньку под мышки и, слегка подбросив, спросил Яков Матвеевич.
   - Я слушалась бабу Дашу.
   - Умница...
   В этот вечер дед побывал и добрым сказочником, и санитарной машиной, и больным - Настенька ставила ему банки. Потом, засыпая, малышка передала его бабушке.
   Дарья Сидоровна, как водится, была в курсе всех медицинских дел в районе. Сама она никогда и ни о чем не расспрашивала мужа. Тот сам помолчит-помолчит да и начнет рассказывать о своих делах. Не просто излагать новости, а как бы рассуждать вслух. Бывает, Дарья Сидоровна с ним в спор вступит. В этом, надо сказать, особенно нуждался Яков Матвеевич. Спорить с Дарьей Сидоровной - все равно что рассуждать с самим собой. В споре можно проверить свою правоту. Взять ту же историю с инфекционной желтухой, Яков Матвеевич вернулся из поездки в Поречскую больницу и все как есть рассказал Дарье Сидоровне. Упрекнул Титову: она, мол, перестаралась, "выявила" желтуху даже у тех, у кого ее не было. "А может желтуха протекать так, как, к примеру, грипп? - Дарья Сидоровна, бывшая медицинская сестра, тоже кое в чем разбирается. - Один человек пылает, как огонь, температура под сорок, у другого - легкое недомогание, а третий, смотришь, и среди заразных крутился, а ему хоть бы что". - "Может, конечно". - "А если так, - шла в наступление Дарья Сидоровна, - то, боюсь, зря вы девчонку раскритиковали". Промолчал тогда Яков Матвеевич. А после приезда профессора Малевич сказал жене: "Знаешь, а ты оказалась права. Поторопились мы". Дарья Сидоровна понимала, как ему трудно было признать правоту какой-то девчонки. Интересно, какая она, эта Титова? Яков Матвеевич, правда, никогда ее особо не хвалит. Но и не ругает. А это уже не мало.
   - Я прямо от первого, - начал Яков Матвеевич, сделав, как ему казалось, достаточную выдержку. Дарья Сидоровна не торопила мужа. Соберется с мыслями и сам расскажет. - Ты, конечно, помнишь Титову, прошлогоднюю выпускницу. Так, представь себе, именно из-за нее он и вызвал меня. А начал он издалека.
   - Серьезное дело решается не сразу, - заметила Дарья Сидоровна, справедливо предположив, что главного врача района так просто вызывать не станут.
   - Так ведь и года не прошло, как со студенческой скамьи. Ну какой из нее главный врач? Так Федор Васильевич как пистолет ко мне приставил: "Тогда кого, по-вашему, можно рекомендовать на эту должность?" А откуда я знаю, говорю.
   - Тебе, Яша, так отвечать, может, и не стоило. Как-никак главный врач района - ты, а не кто другой. Да и Наташу эту по слухам многим в пример можно поставить.
   - Чует мое сердце, что там заварится еще та каша. Инна Кузьминична еще себя покажет.
   - А ты же зачем?
   - Вот так сказал и первый.
   - Умный, значит, мужик Федор Васильевич, если так рассуждает.
   - Ты понимаешь, Даша, какая тут петрушка может получиться. Вот, к примеру, Титова что-то надумала. Отлучилась по своим делам на полчаса. А Норейко тут как тут - жалобу ко мне на стол. Мол, Титова нарушает порядок. И ведь права Норейко. По-формальному, конечно. Ну как тут быть? Титова же всегда что-нибудь да придумает. А Норейко палец в рот не клади. В особенности теперь, когда главврачом будет Титова. Вот тебе и "ты же зачем?".
   - Если что для пользы - люди разберутся. И ты, Яша, это должен знать.
   Дарья Сидоровна немного помолчала, а потом, видя, что Настеньку уже клонит ко сну, поднялась и начала готовить ей постель. Уложив внучку спать, она тихо продолжила:
   - Ладно, с Поречской больницей - дело решенное. А вот где тебе заместителя найти, ума не приложу. А думать, Яша, надо. Не век же тебе крутиться на этой должности. Уже, слава богу, под шестой десяток подпирает. А к человеку надо и присмотреться, и научить чему полагается. На это уходит не одна неделя. Корзун, ты считаешь, не подходит?
   - Нет у него огонька. Загубит он дело.
   - Ну коли так, надо искать человека. Район-то наш не маленький, врачей много.
   - На районе свет клином не сошелся. Есть еще область и даже республика.
   Укладываясь спать, Яков Матвеевич думал, что все же лучше, если руководитель из местных. Приезжий может быть толковым человеком. Но чтобы хорошо разобраться в делах, изучить людей, нужен не один месяц и даже не один год. Надо еще раз хорошенько подумать. Бывает же, что человек вроде бы ничем и не выделяется, а на деле так себя покажет, что только ахнешь. Не все то золото, что блестит. Не каждый, кто умеет красиво говорить, - настоящий человек, а тем более настоящий руководитель.
   9
   Корзун ехал в Поречье. Гнала его туда внезапно мелькнувшая и посулившая надежду мысль. Он уже смирился было с тем, что Наталья предпочла ему старшего лейтенанта с красивым белорусским именем Алесь. Видно, так оно так: неспроста этот Алесь отказывается от перевода в районную больницу. Но тут может помочь случай...
   Выехав за окраину Вольска, Корзун остановился. Ему показалось, что спустило заднее колесо. Отстегнув привязной ремень, он открыл дверцу, вышел из машины, обошел ее, постучал носком в каждую шину и, убедившись, что все в порядке, отошел за обочину дороги. Не спеша достал из бокового кармана пачку сигарет и закурил. По обочинам уже зеленела трава. Где-то высоко в небе пел жаворонок. И хотя все, казалось, должно было настраивать на радостное настроение, щемящее чувство тоски не покидало Корзуна. Сейчас он едет в Поречскую больницу. И кто знает, не застанет ли он Наталью в палате Алеся. Где он взялся на его, Корзуна, голову? Все, казалось, шло совсем неплохо. Иван Валерьянович предложил Наталье выйти за него замуж. Заколебалась она, но и не отказала. Он подождал бы (ждать Иван умеет), и, глядишь, через некоторое время все бы уладилось. Нет же, надо было этому идиоту Андрицу угнать машину. Угнать - куда ни шло. Надо было еще и сбить инспектора ГАИ. Вот с этого все и началось. Еще в самом начале, когда старший лейтенант был в приемном покое, Корзун почувствовал, что Наталью потянуло к инспектору, как железо к магниту. После этого Иван Валерьянович видел Титову несколько раз. Как она переменилась. Как будто подменили ее. Нет, она по-прежнему была вежлива, даже приветлива. Но уже не такая, как на Алтае, когда перевязывала ушибленное место. Тогда он увидел в ней маленький лучик нежности. Да и потом, когда он приезжал к ней на мотоцикле, в ее взглядах теплилось что-то участливое, будто далекое ответное эхо его призывов. Сегодня Корзун поедет к Титовым домой. Постарается сделать это до прихода Натальи. Переговорит с Марьей Саввишной. Попросит рассказать ему все откровенно. Ведь она все-таки мать. Они делятся своими мыслями. А потом спросит и Наталью. Последний раз. Да - да, нет - нет.
   На повороте перед Поречьем Иван Валерьянович притормозил. Вот то самое злополучное место. Отсюда все и началось. Да, одна надежда, что у Алеся уже есть девушка, что он связан какими-то обязательствами. Тогда Наталье ничего не останется, как повздыхать-повздыхать да и смириться. Пройдет время, и она образумится, поймет, что такие женихи, как Корзун, на дороге не валяются. Надо выяснить, как настроен Алесь, а потом уж решать. Впрочем, что тут решать? Чтобы занять должность, на которую он нацелился, желательно быть человеком положительным, остепенившимся, избавиться от легкомысленного холостяцкого положения. Конечно, хорошо бы, во всех отношениях хорошо пойти в загс с Натальей. Но если не судьба, то и Инна сойдет. Опять же людская молва: не оставил человека в трудную минуту, не посмотрел, что она в опале.
   И Алесь, и Юрий встретили его тепло: знали, что Иван Валерьянович доставил их обоих в больницу, оказал первую помощь.
   - Так почему не хотите перебираться в район? - спросил Корзун.
   - Понимаете, Иван Валерьянович, - начал в своей манере Юрий, - здесь все на месте...
   - А там что? Там же специалисты.
   - Специалисты - это хорошо, - гнул свое Юрий. - Но Наталья Николаевна тоже не лыком шита. Главное - душевное тепло. А его тут у нас - как на курорте. Хоть отбавляй.
   В палату вошла Маша Яворская.
   - Извините, Иван Валерьянович. Больным пора принимать лекарство. - Маша положила на тумбочки таблетки и с деланной строгостью сказала: - Принять сейчас же.
   Алесь проглотил таблетку и запил ее водой. Юрий с этой процедурой явно медлил. Взял лепешечку в руку, поднес ее ко рту и - это заметил Корзун намеренно ее уронил. Таблетка закатилась под кровать. Юрий попытался было встать, но Маша подбежала к нему и, прикрикнув повелительным тоном:
   - Вам нельзя вставать, больной! - подала ему новую таблетку.
   Юрий протянул руку, коснулся Машиных пальцев, после чего, как бы передумав, сказал:
   - Нет, Маша, так не годится. Мы боремся за экономию лекарств и тут же их разбрасываем.
   - Но на той таблетке уже микробы.
   - Какие микробы? - явно тянул время Юрий.
   - Какие-какие! Стрептококки, стафилококки...
   - Маша, - укоризненно произнес Юрий, - ну неужели ты думаешь, я не справлюсь с этими плюгавыми микробами?
   - Больной Андриц! - поняла, куда клонит Юрий, Маша. - Без разговоров принимайте таблетку.
   - Слушаюсь, товарищ Маша.
   Когда она вышла из палаты, Корзун сказал:
   - Тут с душевным теплом все ясно. А как смотрит на перевод Александр Петрович?
   Алесь не успел вымолвить слова - вмешался Юрий:
   - Если вы переведете товарища старшего лейтенанта в районную больницу, у него не срастутся кости.
   - Ну и болтун ты. Почему не срастутся?
   - Как вы не понимаете, Иван Валерьянович? Может, товарищ старший лейтенант нашел здесь свою судьбу.
   - Машу, что ли?
   - Машу, Дашу, Пашу, Наташу - какая разница.
   - Ты не забыл, что у меня гири подвешены? - пригрозил Юрию Алесь.
   - А что я такого сказал?
   - Ничего. Я в порядке профилактики.
   Продолжать разговор не имело смысла. И так ясно: Алесь влюблен. А через минуту стало столь же ясно - в кого. Он весь просиял, когда в палату вошла Наталья. Сперва она не заметила Ивана Валерьяновича и поэтому спросила, обращаясь только к Алесю и Юрию:
   - Мальчики! Как наши дела?
   И тон вопроса, и светлая улыбка были красноречивы дальше некуда. И тут в поле ее зрения попал Корзун. Улыбка сменилась выражением легкой досады.
   - Иван Валерьянович... Как это вы прошли, что я вас не заметила?
   - Кому надо, те замечают, - с ноткой обиды ответил Корзун. - Не буду вам мешать.
   Что ж, кажется, все прояснилось. Остается поставить точки над "i". Одно дело догадки, предположения, другое - ответ на прямо поставленный вопрос. Надо только предупредить Наталью. А то еще, чего доброго, просидит тут до полуночи, и тогда вести какой-либо разговор будет просто неудобно. Да и пусть этот счастливчик поскрипит зубами.
   - Наталья Николаевна, я заеду к Марье Саввишне. Буду ждать.
   - Зачем?
   - Дело есть. Так что не задерживайтесь. Рабочий день уже кончился.
   По дороге спохватился, что у Титовых сейчас Оксанка, дочь Тереховой. Надо заехать в магазин и купить ей конфет. Поймал себя на мстительном чувстве: Наталья, поди, не раз вспомнит, какой он чуткий, внимательный.
   Марья Саввишна была дома. Оксанка на диване играла с куклами.