Страница:
Я почувствовал, как мое лицо вытягивается от стыда.
– Все в порядке, Джо. Во всяком случае, тебя я не виню. Уж поверь мне.
Я потерял дар речи. Даже теперь я не мог представить, что отец имел от жены секреты, даже если о многих из них она догадывалась, даже если мое лицо выдавало мою осведомленность.
– В этом ты его подлинный сын, – добавила она. – Уилл-младший перенял от него преуспевание. Гленн – умение радоваться. А ты стал хранителем его тайн.
Я отвел взгляд, потому что у меня защипало в глазах. И немного опустил поля шляпы, чтобы скрыть свое смущенное лицо от матери.
– И еще, Джо. Я ненавижу себя за то, что держу зло на него. Обдумывая все произошедшее, я корю себя, что к этой огромной боли и потере у меня примешивается злость. Но это так.
– Я тоже чувствую нечто подобное, мама.
Она задержала на мне свой взгляд.
– Держу пари, что больше всего ты обозлен на себя и тех людей. И продолжаешь пытать себя, как ты допустил такое и не спас его.
– Именно так.
– О мой милый, молчаливый Джо!
"Молчаливый" – так мама выражает свою ласку.
– Хорошо, хватит.
– Ты хочешь отомстить, не так ли?
– Очень хочу.
– Что ж, смотри... я опять разозлюсь на Уилла за то, что он втянул тебя в это дело.
– Если мы не отомстим, то будем чувствовать себя идиотами и все станет еще хуже.
– Понимаю.
Я почувствовал, как моего лица коснулся теплый июньский бриз, наполненный соленым океанским ароматом. Я физически чувствовал, как пролетают мгновения. Это не были мгновения счастья, но сейчас они были мне нужны.
– Джо, знаешь, как я иногда провожу время по ночам? Когда не могу уснуть, сажусь за руль и еду куда глаза глядят. Уилл тоже так делал. В это время почти нет людей. И мне кажется, что я начинаю с самого начала. Хотя, что именно начать, так и не знаю.
– Я же говорил, тебе понравится.
– И ты был прав.
Мы подошли к могиле, закрытой прямоугольным пластом свежего дерна. Выше по склону бригада могильщиков готовила мини-экскаватором новую яму. Рев мотора подтверждал, что и жизнь, и смерть продолжаются. Вдалеке на западе можно было разглядеть окутанный дымкой остров Каталина. Над ухоженным травяным ковром кружились и жалобно кричали чайки.
На могильной плите был выбит простой текст:
Уилл Трона
1947-2001
Любящий муж и отец,
служивший людям
Стоя у могильной плиты, я сильнее ощутил свою близость с матерью. Меня обожгла мысль, какими одинокими мы с ней стали и как далеки от нас Уилл-младший и Гленн, занятые своими делами. Мэри-Энн всегда была чемпионом по воспитанию в своих детях независимости и уверенности в собственных силах. Она всегда доверяла мне, прививая чувство ответственности и самостоятельности. Сама она была довольно замкнутой личностью и неохотно демонстрировала свои чувства. И обладала безукоризненными манерами. Но сейчас я бы не взялся точно определить, был ли этот изящный стоицизм опорой для нее или тяжелой ношей.
Я взял Мэри-Энн за руку.
– Мама, отец говорил мне, что у тебя было неважное настроение в тот вечер. Ты снова, как он выразился, была чем-то расстроена. Не могла бы ты мне рассказать об этом?
Взглянув вниз на могилу, она качнула головой. Потом вздохнула и посмотрела мне в глаза.
– Поговорим об этом в машине.
Через полчаса мы покидали кладбищенские холмы. У ворот нам помахал рукой человек в черном.
– У него кто-то был. На похоронах до меня дошло, что это та симпатичная мексиканка из конторы Хаима. У него это уже далеко не первый роман. Да ты и без меня знаешь, не так ли?
За последние пять лет, когда я был его шофером, охранником, доверенным лицом, слугой и оруженосцем, мне было известно о четырех таких романах. Два из них длились не больше месяца, а два других были продолжительнее. Но я подозревал, что были и неизвестные мне "случаи".
– Да.
– Ты, наверное, смотрел на меня и думал, что твоя мама одна из тех простоватых блондинок, которые слишком тупы, чтобы догадаться об измене мужа?
– Я всегда считал тебя самой красивой женщиной в мире. И не понимал, почему отец проводит время с кем-то еще. Вначале мне казалось, что ты не догадываешься. Но потом понял, что тебе все известно.
– Каким образом?
– Той ночью, когда ты плакала в своей комнате. В свое время я смотрел кино или читал роман, где обманутая женщина плачет в одиночку в своей комнате. И мне все стало ясно. Мне было тогда лет четырнадцать.
– Ну, это лишь один из множества таких эпизодов.
Я обернулся к ней. Мать улыбалась, но я заметил, как из-под оправы ее очков выкатываются слезинки. Голос ее звучал слабо и надтреснуто, словно морской ветер разрывал его.
– Я так любила этого сукина сына. Но иногда просто ненавидела. О чем я сожалею больше всего, так это о том, что Уилл умер, будучи мною ненавидим.
– С Сэндз все получилось, – сказал я.
– Симпатичная бабенка.
– Но Алекс там практически не объявляется.
– Выходит, она одна. Ты можешь ей заняться.
– Мне не до этого.
Казалось, Сэмми что-то обдумывал.
– Два раза они его чуть не зацепили.
– Везунчик.
– И параноик. Это и спасает.
Великан не выдержал и проревел:
– Потому что эти федералы просто идиоты.
– Если уж говорить про одиноких девушек, то как поживает Бернадетт?
При этих словах Сэмми сразу взглянул на меня с подозрением:
– С ней все в порядке. А чего бы ей не быть в порядке?
– Это ты затеял разговор про одиночество, а не я.
Сосед Майк опять проснулся:
– Она одинока, Сэмми. Они все становятся одинокими – рано или поздно. Чем симпатичнее, тем раньше.
– Заткнись, Майк. Ты снова выводишь меня из себя.
Сэмми обхватил прутья двумя руками. Оранжевая тюремная роба висела на нем, как на подростке.
– Джо, ты хочешь назначить свидание Бернадетт?
– Нет. Но я подумал, что мог бы взглянуть на нее, если, конечно, ты не против. Просто убедиться, что с ней все в порядке.
Сэмми уставился на меня, гримаса замешательства перекосила его лицо.
– Зачем тебе это вдруг понадобилось?
– Ты выручил меня, а я помогу тебе.
– Я просил тебя достать хорошую крысоловку.
– Я не имею права передать тебе такую крысоловку. Но служители планируют разбросать в трубопроводах приманку с отравой.
Великан опять не вытерпел:
– Крысы передохнут и начнут вонять.
– Эта крыса у меня в камере, а не в каких-то трубах, – огрызнулся Сэмми.
– Но чтобы бегать туда-сюда, они ведь пользуются трубами.
– Если бы у меня была обычная пружинная крысоловка, я бы ее давно поймал.
– У меня нет возможности передать тебе такую крысоловку. Это запрещено. Ты можешь разломать ее и сделать заточку.
Сэмми обиженно надул губы.
– А вот я однажды сам сделал ловушку, – вступил в разговор Стейч. – Когда был во втором классе.
Раздраженный Сэмми сверкнул глазами.
– Это когда тебе было шестнадцать, что ли?
– Я отверну твою косоглазую башку, как только будет шанс.
– Благодарю Бога, что поместил меня в блок "Ж". Что за сволота вокруг – одни крысы и кретины.
– А ты повесься, – посоветовал Майк.
– У меня нет ни шнурков, ни ремня, да и за камерой ведется непрерывное видеонаблюдение.
– А ты проглоти язык.
– Когда человек задыхается, то срабатывает рефлекс. Заткнись, Майк. Прошу тебя. Я даже думать не могу, когда ты начинаешь трепаться. Как только ты разеваешь пасть, средний коэффициент интеллекта всего нашего блока резко падает вниз.
– Не надо быть гением, чтобы догадаться, что она сейчас одинока. Она и вправду одинока.
Бросив на меня короткий взгляд, Сэмми отошел от решетки, уселся на койку и снова принялся изучать ее фотографию.
– Что ж, Сэмми, ты здесь еще недолго пробудешь. Скоро состоится суд, и тебя либо отпустят, либо направят в другую тюрьму.
Он замотал головой.
– Меня освободят. Я невиновен. И верю в американское правосудие.
– Тогда удачи тебе, Сэмми.
Он снова взглянул на снимок подруги, потом подпрыгнул на кровати и снова приблизился к решетке, подзывая меня жестом. Я шагнул ближе, не спуская с него глаз.
– Попробуй разыскать ее в ночном клубе "Бамбук-33". Просто взгляни, нет ли ее там.
Я кивнул.
Майк Стейч не унимался:
– Она одна, Сэмми. Все они становятся одинокими.
Рей посмотрел на фото.
– Стоять в речной струе – непередаваемое ощущение. Поток идет прямо через тебя, вода подкатывает и уносится дальше. Трудно выразить словами и невозможно объяснить. Не каждому дано это почувствовать. Здесь важна не столько рыба, сколько сама река.
– Думаю, мне бы понравилось, – заметил я.
Мы пару минуту посидели, поговорив о тюрьме, о погоде, об "Ангелах". И когда затронули все темы – а это заняло немного времени, – я ушел.
Рей мне нравился. Он был мне близок по духу. Я не думаю, чтобы беседа с помощником шерифа с четырехлетним стажем уж очень подняла Рею настроение или облегчила ему жизнь. Возможно, и нет. Но в том и состоит, я полагаю, человеческая природа, что он может без особой причины зайти и поприветствовать хорошего человека.
Глава 13
– Все в порядке, Джо. Во всяком случае, тебя я не виню. Уж поверь мне.
Я потерял дар речи. Даже теперь я не мог представить, что отец имел от жены секреты, даже если о многих из них она догадывалась, даже если мое лицо выдавало мою осведомленность.
– В этом ты его подлинный сын, – добавила она. – Уилл-младший перенял от него преуспевание. Гленн – умение радоваться. А ты стал хранителем его тайн.
Я отвел взгляд, потому что у меня защипало в глазах. И немного опустил поля шляпы, чтобы скрыть свое смущенное лицо от матери.
– И еще, Джо. Я ненавижу себя за то, что держу зло на него. Обдумывая все произошедшее, я корю себя, что к этой огромной боли и потере у меня примешивается злость. Но это так.
– Я тоже чувствую нечто подобное, мама.
Она задержала на мне свой взгляд.
– Держу пари, что больше всего ты обозлен на себя и тех людей. И продолжаешь пытать себя, как ты допустил такое и не спас его.
– Именно так.
– О мой милый, молчаливый Джо!
"Молчаливый" – так мама выражает свою ласку.
– Хорошо, хватит.
– Ты хочешь отомстить, не так ли?
– Очень хочу.
– Что ж, смотри... я опять разозлюсь на Уилла за то, что он втянул тебя в это дело.
– Если мы не отомстим, то будем чувствовать себя идиотами и все станет еще хуже.
– Понимаю.
Я почувствовал, как моего лица коснулся теплый июньский бриз, наполненный соленым океанским ароматом. Я физически чувствовал, как пролетают мгновения. Это не были мгновения счастья, но сейчас они были мне нужны.
– Джо, знаешь, как я иногда провожу время по ночам? Когда не могу уснуть, сажусь за руль и еду куда глаза глядят. Уилл тоже так делал. В это время почти нет людей. И мне кажется, что я начинаю с самого начала. Хотя, что именно начать, так и не знаю.
– Я же говорил, тебе понравится.
– И ты был прав.
Мы подошли к могиле, закрытой прямоугольным пластом свежего дерна. Выше по склону бригада могильщиков готовила мини-экскаватором новую яму. Рев мотора подтверждал, что и жизнь, и смерть продолжаются. Вдалеке на западе можно было разглядеть окутанный дымкой остров Каталина. Над ухоженным травяным ковром кружились и жалобно кричали чайки.
На могильной плите был выбит простой текст:
Уилл Трона
1947-2001
Любящий муж и отец,
служивший людям
Стоя у могильной плиты, я сильнее ощутил свою близость с матерью. Меня обожгла мысль, какими одинокими мы с ней стали и как далеки от нас Уилл-младший и Гленн, занятые своими делами. Мэри-Энн всегда была чемпионом по воспитанию в своих детях независимости и уверенности в собственных силах. Она всегда доверяла мне, прививая чувство ответственности и самостоятельности. Сама она была довольно замкнутой личностью и неохотно демонстрировала свои чувства. И обладала безукоризненными манерами. Но сейчас я бы не взялся точно определить, был ли этот изящный стоицизм опорой для нее или тяжелой ношей.
Я взял Мэри-Энн за руку.
– Мама, отец говорил мне, что у тебя было неважное настроение в тот вечер. Ты снова, как он выразился, была чем-то расстроена. Не могла бы ты мне рассказать об этом?
Взглянув вниз на могилу, она качнула головой. Потом вздохнула и посмотрела мне в глаза.
– Поговорим об этом в машине.
Через полчаса мы покидали кладбищенские холмы. У ворот нам помахал рукой человек в черном.
– У него кто-то был. На похоронах до меня дошло, что это та симпатичная мексиканка из конторы Хаима. У него это уже далеко не первый роман. Да ты и без меня знаешь, не так ли?
За последние пять лет, когда я был его шофером, охранником, доверенным лицом, слугой и оруженосцем, мне было известно о четырех таких романах. Два из них длились не больше месяца, а два других были продолжительнее. Но я подозревал, что были и неизвестные мне "случаи".
– Да.
– Ты, наверное, смотрел на меня и думал, что твоя мама одна из тех простоватых блондинок, которые слишком тупы, чтобы догадаться об измене мужа?
– Я всегда считал тебя самой красивой женщиной в мире. И не понимал, почему отец проводит время с кем-то еще. Вначале мне казалось, что ты не догадываешься. Но потом понял, что тебе все известно.
– Каким образом?
– Той ночью, когда ты плакала в своей комнате. В свое время я смотрел кино или читал роман, где обманутая женщина плачет в одиночку в своей комнате. И мне все стало ясно. Мне было тогда лет четырнадцать.
– Ну, это лишь один из множества таких эпизодов.
Я обернулся к ней. Мать улыбалась, но я заметил, как из-под оправы ее очков выкатываются слезинки. Голос ее звучал слабо и надтреснуто, словно морской ветер разрывал его.
– Я так любила этого сукина сына. Но иногда просто ненавидела. О чем я сожалею больше всего, так это о том, что Уилл умер, будучи мною ненавидим.
* * *
Я сразу направился к зданию тюрьмы, но не зашел в диспетчерскую. Несколько минут я трепался с Майком Стейчем, Великаном, надеясь привлечь внимание Сэмми Нгуена, и это сработало. Он окликнул меня и попросил подойти к решетке. Я придвинулся немного ближе.– С Сэндз все получилось, – сказал я.
– Симпатичная бабенка.
– Но Алекс там практически не объявляется.
– Выходит, она одна. Ты можешь ей заняться.
– Мне не до этого.
Казалось, Сэмми что-то обдумывал.
– Два раза они его чуть не зацепили.
– Везунчик.
– И параноик. Это и спасает.
Великан не выдержал и проревел:
– Потому что эти федералы просто идиоты.
– Если уж говорить про одиноких девушек, то как поживает Бернадетт?
При этих словах Сэмми сразу взглянул на меня с подозрением:
– С ней все в порядке. А чего бы ей не быть в порядке?
– Это ты затеял разговор про одиночество, а не я.
Сосед Майк опять проснулся:
– Она одинока, Сэмми. Они все становятся одинокими – рано или поздно. Чем симпатичнее, тем раньше.
– Заткнись, Майк. Ты снова выводишь меня из себя.
Сэмми обхватил прутья двумя руками. Оранжевая тюремная роба висела на нем, как на подростке.
– Джо, ты хочешь назначить свидание Бернадетт?
– Нет. Но я подумал, что мог бы взглянуть на нее, если, конечно, ты не против. Просто убедиться, что с ней все в порядке.
Сэмми уставился на меня, гримаса замешательства перекосила его лицо.
– Зачем тебе это вдруг понадобилось?
– Ты выручил меня, а я помогу тебе.
– Я просил тебя достать хорошую крысоловку.
– Я не имею права передать тебе такую крысоловку. Но служители планируют разбросать в трубопроводах приманку с отравой.
Великан опять не вытерпел:
– Крысы передохнут и начнут вонять.
– Эта крыса у меня в камере, а не в каких-то трубах, – огрызнулся Сэмми.
– Но чтобы бегать туда-сюда, они ведь пользуются трубами.
– Если бы у меня была обычная пружинная крысоловка, я бы ее давно поймал.
– У меня нет возможности передать тебе такую крысоловку. Это запрещено. Ты можешь разломать ее и сделать заточку.
Сэмми обиженно надул губы.
– А вот я однажды сам сделал ловушку, – вступил в разговор Стейч. – Когда был во втором классе.
Раздраженный Сэмми сверкнул глазами.
– Это когда тебе было шестнадцать, что ли?
– Я отверну твою косоглазую башку, как только будет шанс.
– Благодарю Бога, что поместил меня в блок "Ж". Что за сволота вокруг – одни крысы и кретины.
– А ты повесься, – посоветовал Майк.
– У меня нет ни шнурков, ни ремня, да и за камерой ведется непрерывное видеонаблюдение.
– А ты проглоти язык.
– Когда человек задыхается, то срабатывает рефлекс. Заткнись, Майк. Прошу тебя. Я даже думать не могу, когда ты начинаешь трепаться. Как только ты разеваешь пасть, средний коэффициент интеллекта всего нашего блока резко падает вниз.
– Не надо быть гением, чтобы догадаться, что она сейчас одинока. Она и вправду одинока.
Бросив на меня короткий взгляд, Сэмми отошел от решетки, уселся на койку и снова принялся изучать ее фотографию.
– Что ж, Сэмми, ты здесь еще недолго пробудешь. Скоро состоится суд, и тебя либо отпустят, либо направят в другую тюрьму.
Он замотал головой.
– Меня освободят. Я невиновен. И верю в американское правосудие.
– Тогда удачи тебе, Сэмми.
Он снова взглянул на снимок подруги, потом подпрыгнул на кровати и снова приблизился к решетке, подзывая меня жестом. Я шагнул ближе, не спуская с него глаз.
– Попробуй разыскать ее в ночном клубе "Бамбук-33". Просто взгляни, нет ли ее там.
Я кивнул.
Майк Стейч не унимался:
– Она одна, Сэмми. Все они становятся одинокими.
* * *
Слово "одинокая" не шло у меня из головы, и я вспомнил о Рее Флэтли из отдела организованной преступности. По дороге я заглянул в контору управления шерифа и навестил его, чтобы просто поздороваться. У него на стене висела фотография. На снимке Рей стоял, зайдя далеко в реку, и, отклонившись назад, забрасывал, словно кнут, длинное удилище. Я спросил его о снимке, и Рей рассказал, что это на реке Грин, в штате Юта, а он уже давно предпочитает ловить нахлыстом.Рей посмотрел на фото.
– Стоять в речной струе – непередаваемое ощущение. Поток идет прямо через тебя, вода подкатывает и уносится дальше. Трудно выразить словами и невозможно объяснить. Не каждому дано это почувствовать. Здесь важна не столько рыба, сколько сама река.
– Думаю, мне бы понравилось, – заметил я.
Мы пару минуту посидели, поговорив о тюрьме, о погоде, об "Ангелах". И когда затронули все темы – а это заняло немного времени, – я ушел.
Рей мне нравился. Он был мне близок по духу. Я не думаю, чтобы беседа с помощником шерифа с четырехлетним стажем уж очень подняла Рею настроение или облегчила ему жизнь. Возможно, и нет. Но в том и состоит, я полагаю, человеческая природа, что он может без особой причины зайти и поприветствовать хорошего человека.
Глава 13
Дженнифер Авила согласилась встретиться со мной вечером в офисе ИАКФ. Я проехал через шумные кварталы, которые в эти длинные и теплые летние дни выглядели еще живописнее. Когда я пересекал парковочную стоянку ИАКФ, мои ноздри щекотал аромат гриля, смешанный с дурманящим запахом домашнего вина, долетавший из-за ближайшей стены. Над кустами крупных бледных цветов вился дымок от барбекю. Вокруг музыка, голоса, смех.
Дженнифер, ждавшая меня у черного хода, вышла на улицу, закрыла дверь на замок, и мы двинулись вокруг здания. Ее сапожки с хрустом переступали по гравию.
– Может, пройдемся?
– Буду рад прогуляться.
– О, я ведь даже не поздоровалась, точно? Привет, Джо.
– Привет, мисс Авила.
Мне было тяжело на нее смотреть. Черные волосы и темно-карие глаза, гладкая кожа и темная губная помада, которой она пользовалась до романа с моим отцом. На ней было скромное желтое платье, которое почти не скрывало, а лишь подчеркивало ее прекрасные формы. Я впервые увидел ее руки.
У меня задрожали кончики пальцев. Мое восхищение, пусть и скрытое, казалось мне постыдным предательством по отношению к матери и отцу. Кроме того, я был зол на Дженнифер за то, как она сознательно привлекла к себе Уилла, пренебрегая Мэри-Энн.
У Дженнифер, несомненно, была эта самая "тайна". Уилл ее разглядел, да и я тоже.
Мы шли по многолюдной улице в тени цветущих магнолий и полотняных тентов.
– Что вы от меня хотите, Джо?
– Мне надо знать, как Уилл отыскал Саванну Блейзек.
– С нашей помощью.
– Вы не могли бы уточнить?
– У Алекса Блейзека были дела с ребятами из "Рэйтт-стрит-бойз" и "Линкольн 18-й". А мы знали людей, контачивших с этими бандами. Так что располагали кое-какими сведениями.
– И что же вы раскопали?
– Склад в Коста-Меса. Ночной клуб в Малом Сайгоне – "Бамбук-33". Несколько гостиниц. И рассказали о них Уиллу.
– И какой из адресов сработал?
– "Ритц-Карлтон". Уилл знал тамошнего метрдотеля. А тот поручил своим барменам сообщить, как только они увидят там Алекса. Однажды поздно вечером Алекс с Саванной объявились там, чтобы поужинать, и Уиллу сразу об этом сообщили.
– Когда это было?
– Не скажу точно. В начале недели.
– Я осмотрел тот склад. И похоже, они, оба были там – Алекс и сестра.
Дженнифер ничего не сказала.
– Вы знали, что было в той теннисной сумке?
– Там был выкуп. Один миллион долларов наличными.
– А почему Дэниэл не передал их Уиллу напрямую?
– Это была идея Уоррена. Джек решил оставить деньги на нейтральной территории, как бы до востребования. Дэниэл предложил Хаима, и выкуп до последней минуты находился у нас.
Я подумал о Хаиме, хранившем миллион баксов, в которых очень нуждалась его ИАКФ. И в тот вечер он косвенно завел об этом разговор.
– Хаим знал о квартире на Линд-стрит?
Дженнифер бросила на меня быстрый взгляд.
– Не знаю.
– А вы?
Снова короткая вспышка темных глаз. Она ускорила шаг, будто пыталась уйти от ответа.
– А почему я должна была знать?
– Потому что любовники, как правило, доверяют друг другу.
– Не суйте нос не в свое дело.
– Рад бы, да не могу.
– Послушайте, я знала, что Уилл занимается улаживанием отношений Алекса Блейзека с родителями. Он рассказывал мне об этом. И что та квартира в Анахайме была выбрана местом для передачи девочки.
– А как насчет адреса?
Она помотала головой. "Попросите Перлиту".
Мы пересекли оживленный перекресток и снова оказались около штаб-квартиры ИАКФ. На нас многие косились – очаровательная женщина в желтом платье и рубленый бифштекс в шляпе.
– Вы знали, в какое время он собирается на Линд-стрит?
– Примерно. А вам зачем?
– Мне надо выяснить, кто знал, когда и где Уилл собирался быть в тот вечер.
Дженнифер кивнула, продолжая отрешенно смотреть перед собой. Шагая, она напряженно пыталась проанализировать полученную информацию.
Потом бросила на меня свой взгляд-молнию.
– Да. Допустим, я знала где. Но не знала когда.
– Зачем вы звонили Перлите?
Дженнифер остановилась и зло посмотрела мне прямо в глаза.
– Вы профессиональный шпион?
– Просто я хорошо запоминаю все, что слышу.
– Господи.
Тряхнув головой, Дженнифер резко развернулась, показывая, что хотела бы закончить нашу прогулку. Ритм шагов передавал всю гамму захлестнувших ее чувств – раздражение, ярость, стыд.
Мы миновали дискотеку, из которой несся оглушительный музыкальный рев.
– Это моя давнишняя подруга. Она навела нас на "Ритц", именно там и появилась Саванна. Перлита считала, что Уилл должен быть ей благодарен. Когда вы были у Хаима, я как раз ей звонила, что он здесь.
"...О'кей, о'кей. Да, он сейчас здесь".
– Но она так и не появилась.
– Она сказала: что-то ей помешало.
– Что именно?
– Она не объяснила.
– Зачем ей понадобилось с ним встречаться?
– Луз... Перлита хотела поговорить с ним насчет своего брата. Его зовут Феликс Эскобар.
Наконец до меня дошло. Давний приятель Уилла окружной прокурор Филип Дент был главным обвинителем по делу Феликса Эскобара о двойном убийстве. Эскобар, рядовой мексиканский мафиози, при попытке ограбления магазина застрелил в упор двух человек. Две недели назад Денту передали заключение жюри, которое совещалось по этому делу сорок пять минут. Обвинение требовало смертной казни.
– Значит, Перлита хотела попросить Уилла повлиять на это дело, – прокомментировал я. – И надеялась, что Уилл поговорит с Дентом.
– Она добивалась снисхождения для брата.
– Сам Феликс снисходительностью не отличался.
Остановившись у витрины кафе, она обернулась ко мне.
– Убирайтесь прочь, Джо. Вы неприятный и опасный тип.
– Оставить вас прямо здесь, посреди улицы?
– Пошел вон отсюда.
Уши у меня вспыхнули. По Четвертой улице проехала машина с включенными на полную мощь динамиками, от которых затряслись даже стекла в витрине. В ожидании, когда проедет этот оркестр на колесах, я смотрел на разъяренное личико мисс Авилы.
– Мисс Авила, Перлите было кое-что известно. Она знала, что Уилл находится в офисе ИАКФ, потому что вы сообщили ей об этом по телефону. И позднее она тоже знала, где был Уилл, потому что звонила ему по сотовому телефону. И возможно, поделилась с кем-то этой информацией. Вы ей не говорили о деньгах, о его плане? О том, куда он направлялся?
– Я не могу помнить каждое сказанное слово. Я помогаю своим друзьям.
– Это вы дали Перлите номер телефона Уилла?
– Может быть, не помню. Ну и что, если дала? Любой может узнать интересующий его номер телефона.
– Учитывая, чем все закончилось, вы должны понять, насколько это было опасно.
– Я помогаю друзьям.
– Похоже, воспользовавшись вашей помощью, они и расстреляли Уилла.
Она хлопнула меня ладонью по щеке, но по здоровой половине лица.
– Что вы делали с деньгами, которые вам передавал Уилл? Поскольку я сам регулярно считал и складывал эти пачки, то знаю, как часто и как много вы получали от него – по две тысячи в неделю, последние...
– ...Я и без вас знаю, сколько там было!
Она взмахнула разведенными в разные стороны руками, Чуть ниже плеча я заметил поблекшую татуировку, которая покрывала всю внутреннюю сторону руки.
– Это было не для меня, а для нас. Для них. Бедняков и больных. Эти деньги предназначались для продолжения работы ИАКФ на время прокурорского расследования. Наши банковские вклады арестованы из-за сообщений в прессе, что мы будто бы повлияли на результаты выборов с помощью голосов нелегальных эмигрантов. Это ложь. Вот Уилл нам и помог.
Встав напротив меня, она прошипела мне в лицо:
– Хотите узнать кое-что полезное для себя, Джо? И быть как ваш отец? Тогда ответьте на звонки Хаима. Он пытается помочь семье Мигеля Доминго. Вы нужны Хаиму так же, как ему был нужен Уилл. Вы ведь его сын. Вот и делайте то, чем занимался ваш отец, поговорите с Хаимом.
– Мисс Авила, кто вас разрисовал? Я говорю о татуировке.
– "Рэйтт-стрит".
– Шайка Перлиты.
– Это было уже давно. Оставьте меня. Я никогда не причинила бы вреда Уиллу. И с чего вы решили, что дать номер его телефона другу – то же самое, что убить его? Вам трудно понять, что такое дружба, верность и уважение. Вы не умеете ничего – только выполнять распоряжения человека, взявшего вас на работу, за которую денежное вознаграждение не предполагается. Вот и продолжайте заниматься этим полезным делом и звоните Хаиму.
Я почувствовал, как кровь прилила к лицу, и подумал о Хаиме, Мигеле Доминго и Лурии Блас. Может, действительно мой долг перед Уиллом – продолжить то, во что он сам верил? Да, в моих силах помочь женщине, которую он любил, даже если она меня ненавидит.
Развернувшись и взмахнув на прощание копной своих черных волос и подолом желтого платья, она с силой распахнула стеклянную дверь кафе "Лос-Пончос".
Я мельком заметил его через окно, потом он куда-то исчез и снова появился уже в здании вокзала. Точно такой же, как в моих снах: длинные светлые волосы и борода, большой живот; грузная голова низко посажена прямо на плечи, почти без шеи.
Он появился в зале ожидания с большим рюкзаком через плечо. Я вышел из-за пальмы.
Тор остановился, оглядывая меня и моргая прозрачно-голубыми глазами. Он скинул с плеча рюкзак и кивнул мне.
– Джо.
– Тор.
– Ты не вызвал копов, чтобы меня арестовать?
– Я сам коп.
– Вот те на. Не пугай меня. Я больше не хочу в тюрьму, это доконает меня.
У него был высокий и чистый голос. Когда он говорил, губы приоткрывались, но это трудно было назвать улыбкой.
Позади него протопала та самая семья, разделившись на две части. Отец тащил ребенка на плечах, и мальчик возвышался над Тором. Я никогда не сознавал, что он был невелик ростом, хотя и помнил его рост из сводки, полученной из тюрьмы в Коркоране – пять футов и шесть дюймов.
– Я остановлюсь у тебя дома?
– Нет.
– А я знаю, где ты живешь.
– В любом случае не стоит появляться там без приглашения.
Вздохнув, он огорченно посмотрел на меня.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Что ж, ладно. Я тебя совсем не виню.
Пассажиры смотрели на нас. Тор оглянулся на них с улыбкой. Девочка в розовом платьице и блестящих туфельках, остановившись на секунду, посмотрела на меня, скривилась и быстро отбежала. Мать взяла ее за руку и что-то тихо сказала на ухо, но мне было не до них.
Я рассматривал Тора. У меня в памяти не осталось его визуального образа. Я готовился к тому, что увижу внеземное олицетворение вечного зла. Но, несмотря на мучившие меня много лет ночные кошмары, передо мной стоял рядовой смертный.
– Про тебя много пишут в газетах и говорят по телевизору, Джо. И даже у нас в Сиэтле. Эту девочку и ее брата уже нашли?
– Нет.
– Безумный мир.
– Тебе виднее.
– Ну да. – Он сделал два шага вперед и поставил рюкзак на пол. – Дай мне руку.
Я протянул руку. Рубцы у меня на лице воспалились, внутри похолодело. С трудом, но я все-таки пожал его ладонь. Меня словно захлестнул мгновенный поток всех отрицательных эмоций, которые только существуют в этом мире.
Я видел, как его голубые глаза изучают меня при свете вокзальных фонарей.
– В общем, не так уж и страшно, Джо. Болит?
– Иногда.
– Ты отлично смотришься в этом костюме и шляпе. Думаю, стоит недешево.
– Купил на распродаже.
Он снова взглянул на меня.
– Вот что я хочу тебе сказать. Я сожалею о том, что сделал, и нуждаюсь в твоем прощении. Я изучил много религий. Таких ребят, как я, напрямик направляют в ад.
– Так подбери себе религию без преисподней.
– Ну нет. Мне нужен Бог с зубами. А все эти ласково-сладенькие сказки не по мне. В Библии говорится, что мне следует уладить с тобой отношения, и я в это верю. Глаз – за глаз, и все такое. У меня с собой немного серной кислоты в бутылке из-под масла, вот здесь в рюкзаке. Ты вправе вылить ее на меня, если это поможет тебе простить меня. Тут будет побольше, чем я плеснул в тебя тогда. И ты сможешь сказать, что мы квиты, и все о'кей.
– Я прощаю тебя, – сказал я. И сам себе удивился. – Но если увижу тебя еще раз, то разряжу свой пистолет тебе в живот. С этой секунды ты для меня не существуешь.
Пожав руку на прощание, я вытащил бумажник, нашел там три сотни долларов и протянул их Тору.
– Удачи тебе, старик. Этого должно хватить, чтобы добраться до дома.
– Спасибо, сынок. Было здорово увидеться. Удачи тебе тоже.
Иногда никакой мощи не хватает оторваться от преследования, потому что преследователь сидит внутри тебя и скорость здесь ни при чем.
Мне хотелось совершить обряд крещения, но было слишком поздно, около полуночи. Поэтому я поехал к бухте Ныряльщиков в Лагуна-Бич, где в далеком детстве вместе с мамой учился плавать с маской и ластами. Оставив в машине ботинки, бумажник и пистолет, я не раздеваясь зашел в воду и, задержав дыхание, нырнул. Схватившись пальцами за песчаное дно, я чувствовал, как меня раскачивает мощной волной. Словно кусок дерева или стебель водоросли. Я выбрался наверх, набрал в легкие побольше воздуха и снова погрузился на дно. Я хотел пробыть под водой минуты полторы, надеясь, что это погружение избавит от всего, что сейчас одолевало меня, – от острого ощущения своих шрамов, воспоминаний о прошлом, чувства страха, – очистит и отполирует мое сознание, как раковину, до блеска. Но когда мне стало так холодно, как будто я опять пожимал руку Тору, я вынырнул наверх, и волны понесли меня к берегу.
Добравшись до дома и достав оба своих "кольта" – один из них взамен изъятого доктором Зуссманом, – я их почистил и смазал. Потом настала очередь моего "малыша" 32-го калибра. Это все делалось для снятия нервного возбуждения, поскольку пистолеты и без того были идеально вычищены, смазаны и готовы к действию. Но, вернувшись мыслями к Тору, я еще раз разобрал и почистил оружие. Потом, протерев и смазав все пули, загнал их в патронники.
– Ты правильно поступаешь, Джо, – похвалил он. – Так всегда делал и твой отец. Ты увидишь, Мигель Доминго был героем, а не сумасшедшим преступником, как пытаются доказать в полиции.
– Об этом говорит и пресса, сэр. Не только полицейские.
– Ты сам увидишь.
– Надеюсь, сэр.
Потом я позвонил Мелиссе, которая оставила сообщение на автоответчике. Она мне рассказала, что отпечатки пальцев на передатчике принадлежат Делу Причарду, автомеханику из транспортного управления округа Ориндж. Она проверила его по картотеке – до сих пор он не был ни в чем замешан.
Дженнифер, ждавшая меня у черного хода, вышла на улицу, закрыла дверь на замок, и мы двинулись вокруг здания. Ее сапожки с хрустом переступали по гравию.
– Может, пройдемся?
– Буду рад прогуляться.
– О, я ведь даже не поздоровалась, точно? Привет, Джо.
– Привет, мисс Авила.
Мне было тяжело на нее смотреть. Черные волосы и темно-карие глаза, гладкая кожа и темная губная помада, которой она пользовалась до романа с моим отцом. На ней было скромное желтое платье, которое почти не скрывало, а лишь подчеркивало ее прекрасные формы. Я впервые увидел ее руки.
У меня задрожали кончики пальцев. Мое восхищение, пусть и скрытое, казалось мне постыдным предательством по отношению к матери и отцу. Кроме того, я был зол на Дженнифер за то, как она сознательно привлекла к себе Уилла, пренебрегая Мэри-Энн.
У Дженнифер, несомненно, была эта самая "тайна". Уилл ее разглядел, да и я тоже.
Мы шли по многолюдной улице в тени цветущих магнолий и полотняных тентов.
– Что вы от меня хотите, Джо?
– Мне надо знать, как Уилл отыскал Саванну Блейзек.
– С нашей помощью.
– Вы не могли бы уточнить?
– У Алекса Блейзека были дела с ребятами из "Рэйтт-стрит-бойз" и "Линкольн 18-й". А мы знали людей, контачивших с этими бандами. Так что располагали кое-какими сведениями.
– И что же вы раскопали?
– Склад в Коста-Меса. Ночной клуб в Малом Сайгоне – "Бамбук-33". Несколько гостиниц. И рассказали о них Уиллу.
– И какой из адресов сработал?
– "Ритц-Карлтон". Уилл знал тамошнего метрдотеля. А тот поручил своим барменам сообщить, как только они увидят там Алекса. Однажды поздно вечером Алекс с Саванной объявились там, чтобы поужинать, и Уиллу сразу об этом сообщили.
– Когда это было?
– Не скажу точно. В начале недели.
– Я осмотрел тот склад. И похоже, они, оба были там – Алекс и сестра.
Дженнифер ничего не сказала.
– Вы знали, что было в той теннисной сумке?
– Там был выкуп. Один миллион долларов наличными.
– А почему Дэниэл не передал их Уиллу напрямую?
– Это была идея Уоррена. Джек решил оставить деньги на нейтральной территории, как бы до востребования. Дэниэл предложил Хаима, и выкуп до последней минуты находился у нас.
Я подумал о Хаиме, хранившем миллион баксов, в которых очень нуждалась его ИАКФ. И в тот вечер он косвенно завел об этом разговор.
– Хаим знал о квартире на Линд-стрит?
Дженнифер бросила на меня быстрый взгляд.
– Не знаю.
– А вы?
Снова короткая вспышка темных глаз. Она ускорила шаг, будто пыталась уйти от ответа.
– А почему я должна была знать?
– Потому что любовники, как правило, доверяют друг другу.
– Не суйте нос не в свое дело.
– Рад бы, да не могу.
– Послушайте, я знала, что Уилл занимается улаживанием отношений Алекса Блейзека с родителями. Он рассказывал мне об этом. И что та квартира в Анахайме была выбрана местом для передачи девочки.
– А как насчет адреса?
Она помотала головой. "Попросите Перлиту".
Мы пересекли оживленный перекресток и снова оказались около штаб-квартиры ИАКФ. На нас многие косились – очаровательная женщина в желтом платье и рубленый бифштекс в шляпе.
– Вы знали, в какое время он собирается на Линд-стрит?
– Примерно. А вам зачем?
– Мне надо выяснить, кто знал, когда и где Уилл собирался быть в тот вечер.
Дженнифер кивнула, продолжая отрешенно смотреть перед собой. Шагая, она напряженно пыталась проанализировать полученную информацию.
Потом бросила на меня свой взгляд-молнию.
– Да. Допустим, я знала где. Но не знала когда.
– Зачем вы звонили Перлите?
Дженнифер остановилась и зло посмотрела мне прямо в глаза.
– Вы профессиональный шпион?
– Просто я хорошо запоминаю все, что слышу.
– Господи.
Тряхнув головой, Дженнифер резко развернулась, показывая, что хотела бы закончить нашу прогулку. Ритм шагов передавал всю гамму захлестнувших ее чувств – раздражение, ярость, стыд.
Мы миновали дискотеку, из которой несся оглушительный музыкальный рев.
– Это моя давнишняя подруга. Она навела нас на "Ритц", именно там и появилась Саванна. Перлита считала, что Уилл должен быть ей благодарен. Когда вы были у Хаима, я как раз ей звонила, что он здесь.
"...О'кей, о'кей. Да, он сейчас здесь".
– Но она так и не появилась.
– Она сказала: что-то ей помешало.
– Что именно?
– Она не объяснила.
– Зачем ей понадобилось с ним встречаться?
– Луз... Перлита хотела поговорить с ним насчет своего брата. Его зовут Феликс Эскобар.
Наконец до меня дошло. Давний приятель Уилла окружной прокурор Филип Дент был главным обвинителем по делу Феликса Эскобара о двойном убийстве. Эскобар, рядовой мексиканский мафиози, при попытке ограбления магазина застрелил в упор двух человек. Две недели назад Денту передали заключение жюри, которое совещалось по этому делу сорок пять минут. Обвинение требовало смертной казни.
– Значит, Перлита хотела попросить Уилла повлиять на это дело, – прокомментировал я. – И надеялась, что Уилл поговорит с Дентом.
– Она добивалась снисхождения для брата.
– Сам Феликс снисходительностью не отличался.
Остановившись у витрины кафе, она обернулась ко мне.
– Убирайтесь прочь, Джо. Вы неприятный и опасный тип.
– Оставить вас прямо здесь, посреди улицы?
– Пошел вон отсюда.
Уши у меня вспыхнули. По Четвертой улице проехала машина с включенными на полную мощь динамиками, от которых затряслись даже стекла в витрине. В ожидании, когда проедет этот оркестр на колесах, я смотрел на разъяренное личико мисс Авилы.
– Мисс Авила, Перлите было кое-что известно. Она знала, что Уилл находится в офисе ИАКФ, потому что вы сообщили ей об этом по телефону. И позднее она тоже знала, где был Уилл, потому что звонила ему по сотовому телефону. И возможно, поделилась с кем-то этой информацией. Вы ей не говорили о деньгах, о его плане? О том, куда он направлялся?
– Я не могу помнить каждое сказанное слово. Я помогаю своим друзьям.
– Это вы дали Перлите номер телефона Уилла?
– Может быть, не помню. Ну и что, если дала? Любой может узнать интересующий его номер телефона.
– Учитывая, чем все закончилось, вы должны понять, насколько это было опасно.
– Я помогаю друзьям.
– Похоже, воспользовавшись вашей помощью, они и расстреляли Уилла.
Она хлопнула меня ладонью по щеке, но по здоровой половине лица.
– Что вы делали с деньгами, которые вам передавал Уилл? Поскольку я сам регулярно считал и складывал эти пачки, то знаю, как часто и как много вы получали от него – по две тысячи в неделю, последние...
– ...Я и без вас знаю, сколько там было!
Она взмахнула разведенными в разные стороны руками, Чуть ниже плеча я заметил поблекшую татуировку, которая покрывала всю внутреннюю сторону руки.
– Это было не для меня, а для нас. Для них. Бедняков и больных. Эти деньги предназначались для продолжения работы ИАКФ на время прокурорского расследования. Наши банковские вклады арестованы из-за сообщений в прессе, что мы будто бы повлияли на результаты выборов с помощью голосов нелегальных эмигрантов. Это ложь. Вот Уилл нам и помог.
Встав напротив меня, она прошипела мне в лицо:
– Хотите узнать кое-что полезное для себя, Джо? И быть как ваш отец? Тогда ответьте на звонки Хаима. Он пытается помочь семье Мигеля Доминго. Вы нужны Хаиму так же, как ему был нужен Уилл. Вы ведь его сын. Вот и делайте то, чем занимался ваш отец, поговорите с Хаимом.
– Мисс Авила, кто вас разрисовал? Я говорю о татуировке.
– "Рэйтт-стрит".
– Шайка Перлиты.
– Это было уже давно. Оставьте меня. Я никогда не причинила бы вреда Уиллу. И с чего вы решили, что дать номер его телефона другу – то же самое, что убить его? Вам трудно понять, что такое дружба, верность и уважение. Вы не умеете ничего – только выполнять распоряжения человека, взявшего вас на работу, за которую денежное вознаграждение не предполагается. Вот и продолжайте заниматься этим полезным делом и звоните Хаиму.
Я почувствовал, как кровь прилила к лицу, и подумал о Хаиме, Мигеле Доминго и Лурии Блас. Может, действительно мой долг перед Уиллом – продолжить то, во что он сам верил? Да, в моих силах помочь женщине, которую он любил, даже если она меня ненавидит.
Развернувшись и взмахнув на прощание копной своих черных волос и подолом желтого платья, она с силой распахнула стеклянную дверь кафе "Лос-Пончос".
* * *
В 10.17 я припарковался рядом с железнодорожной станцией компании "Амтрек" в Санта-Ане. От платформы в темноту уходили сужающиеся пучки рельсов. Было холодно и облачно. Диктор объявил о прибытии поезда из Коуст-Стар-лайт. Отодвинувшись в глубь зала для встречающих, я встал за пальмой в горшке. На деревянных скамейках зашевелились дремавшие пассажиры. Многодетная семья притиснулась вплотную к входным дверям. Минутой позже я почувствовал вибрацию и мерный грохот колес поезда. Он вынырнул из темноты и остановился у здания вокзала.Я мельком заметил его через окно, потом он куда-то исчез и снова появился уже в здании вокзала. Точно такой же, как в моих снах: длинные светлые волосы и борода, большой живот; грузная голова низко посажена прямо на плечи, почти без шеи.
Он появился в зале ожидания с большим рюкзаком через плечо. Я вышел из-за пальмы.
Тор остановился, оглядывая меня и моргая прозрачно-голубыми глазами. Он скинул с плеча рюкзак и кивнул мне.
– Джо.
– Тор.
– Ты не вызвал копов, чтобы меня арестовать?
– Я сам коп.
– Вот те на. Не пугай меня. Я больше не хочу в тюрьму, это доконает меня.
У него был высокий и чистый голос. Когда он говорил, губы приоткрывались, но это трудно было назвать улыбкой.
Позади него протопала та самая семья, разделившись на две части. Отец тащил ребенка на плечах, и мальчик возвышался над Тором. Я никогда не сознавал, что он был невелик ростом, хотя и помнил его рост из сводки, полученной из тюрьмы в Коркоране – пять футов и шесть дюймов.
– Я остановлюсь у тебя дома?
– Нет.
– А я знаю, где ты живешь.
– В любом случае не стоит появляться там без приглашения.
Вздохнув, он огорченно посмотрел на меня.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Что ж, ладно. Я тебя совсем не виню.
Пассажиры смотрели на нас. Тор оглянулся на них с улыбкой. Девочка в розовом платьице и блестящих туфельках, остановившись на секунду, посмотрела на меня, скривилась и быстро отбежала. Мать взяла ее за руку и что-то тихо сказала на ухо, но мне было не до них.
Я рассматривал Тора. У меня в памяти не осталось его визуального образа. Я готовился к тому, что увижу внеземное олицетворение вечного зла. Но, несмотря на мучившие меня много лет ночные кошмары, передо мной стоял рядовой смертный.
– Про тебя много пишут в газетах и говорят по телевизору, Джо. И даже у нас в Сиэтле. Эту девочку и ее брата уже нашли?
– Нет.
– Безумный мир.
– Тебе виднее.
– Ну да. – Он сделал два шага вперед и поставил рюкзак на пол. – Дай мне руку.
Я протянул руку. Рубцы у меня на лице воспалились, внутри похолодело. С трудом, но я все-таки пожал его ладонь. Меня словно захлестнул мгновенный поток всех отрицательных эмоций, которые только существуют в этом мире.
Я видел, как его голубые глаза изучают меня при свете вокзальных фонарей.
– В общем, не так уж и страшно, Джо. Болит?
– Иногда.
– Ты отлично смотришься в этом костюме и шляпе. Думаю, стоит недешево.
– Купил на распродаже.
Он снова взглянул на меня.
– Вот что я хочу тебе сказать. Я сожалею о том, что сделал, и нуждаюсь в твоем прощении. Я изучил много религий. Таких ребят, как я, напрямик направляют в ад.
– Так подбери себе религию без преисподней.
– Ну нет. Мне нужен Бог с зубами. А все эти ласково-сладенькие сказки не по мне. В Библии говорится, что мне следует уладить с тобой отношения, и я в это верю. Глаз – за глаз, и все такое. У меня с собой немного серной кислоты в бутылке из-под масла, вот здесь в рюкзаке. Ты вправе вылить ее на меня, если это поможет тебе простить меня. Тут будет побольше, чем я плеснул в тебя тогда. И ты сможешь сказать, что мы квиты, и все о'кей.
– Я прощаю тебя, – сказал я. И сам себе удивился. – Но если увижу тебя еще раз, то разряжу свой пистолет тебе в живот. С этой секунды ты для меня не существуешь.
Пожав руку на прощание, я вытащил бумажник, нашел там три сотни долларов и протянул их Тору.
– Удачи тебе, старик. Этого должно хватить, чтобы добраться до дома.
– Спасибо, сынок. Было здорово увидеться. Удачи тебе тоже.
* * *
Я со свистом несся по платному 241-му шоссе со скоростью ста тридцать миль в час, с опущенными стеклами и открытым люком на крыше, и ветер яростно хлестал меня по воспаленному лицу. Потом выскочил на 91-е шоссе и с визгом колес по асфальту свернул на выезд Грин-ривер, где развернулся и помчался назад.Иногда никакой мощи не хватает оторваться от преследования, потому что преследователь сидит внутри тебя и скорость здесь ни при чем.
Мне хотелось совершить обряд крещения, но было слишком поздно, около полуночи. Поэтому я поехал к бухте Ныряльщиков в Лагуна-Бич, где в далеком детстве вместе с мамой учился плавать с маской и ластами. Оставив в машине ботинки, бумажник и пистолет, я не раздеваясь зашел в воду и, задержав дыхание, нырнул. Схватившись пальцами за песчаное дно, я чувствовал, как меня раскачивает мощной волной. Словно кусок дерева или стебель водоросли. Я выбрался наверх, набрал в легкие побольше воздуха и снова погрузился на дно. Я хотел пробыть под водой минуты полторы, надеясь, что это погружение избавит от всего, что сейчас одолевало меня, – от острого ощущения своих шрамов, воспоминаний о прошлом, чувства страха, – очистит и отполирует мое сознание, как раковину, до блеска. Но когда мне стало так холодно, как будто я опять пожимал руку Тору, я вынырнул наверх, и волны понесли меня к берегу.
Добравшись до дома и достав оба своих "кольта" – один из них взамен изъятого доктором Зуссманом, – я их почистил и смазал. Потом настала очередь моего "малыша" 32-го калибра. Это все делалось для снятия нервного возбуждения, поскольку пистолеты и без того были идеально вычищены, смазаны и готовы к действию. Но, вернувшись мыслями к Тору, я еще раз разобрал и почистил оружие. Потом, протерев и смазав все пули, загнал их в патронники.
* * *
Я позвонил Хаиму Медине. Он спал, но сразу обрадовался, узнав, что я готов помочь ему. Мы условились встретиться с ним и Энрике Доминго, братом убитого Мигеля.– Ты правильно поступаешь, Джо, – похвалил он. – Так всегда делал и твой отец. Ты увидишь, Мигель Доминго был героем, а не сумасшедшим преступником, как пытаются доказать в полиции.
– Об этом говорит и пресса, сэр. Не только полицейские.
– Ты сам увидишь.
– Надеюсь, сэр.
Потом я позвонил Мелиссе, которая оставила сообщение на автоответчике. Она мне рассказала, что отпечатки пальцев на передатчике принадлежат Делу Причарду, автомеханику из транспортного управления округа Ориндж. Она проверила его по картотеке – до сих пор он не был ни в чем замешан.