Патрацкая Наталья. Мистическая Дама Билана

   Сам Прохор Степанович, в очередной раз, выручив Инессу Евгеньевну от нападения, возвращался в свою холостяцкую берлогу. Он рвался к ней, но понимал, что это невозможно. После нее его не интересовали две его бывшие женщины, он им отдавал деньги на детей, а сам жил достаточно экономно, да и не так много он и получал, чтобы все были счастливы. Так, что Прохор Степанович не мог решить проблемы своих детей на уровне Инессы Евгеньевны, разные у них финансы, разные.
   Платон не мог простить Билане Егора Сергеевича. Его он ненавидел всеми фибрами своей души. Но Платон не был столь могучим мужиком, и осознавал, что физические силы у них не равные, и от этого только больше его ненавидел, он еще продолжал сомневаться, а сын чей? Его или Егора Сергеевича? На пике этой затаенной злобы, он приметил Леночку, продавца из антикварного магазина. Стал оказывать ей посильное внимание, тем и отводил свою душу от ненависти.
   Билана почувствовала, что Платон к ней охладел, но дел с малышом было так много, что она даже радовалась его холодности, а у нее на него сил не оставалась.
   Договора Аня выполняла, раз деньги Егором Сергеевичем были даны на мебель, она ее и собирала. По расчетам получалось, что на выданный им аванс, как пасьянс складывались славянский шкаф, гранатовые часы, дубовый стол и новые стулья под этот комплект, доведенные до антиквариата умелыми руками. Все честно, весь комплект стоял в квартире Родьки, под его неусыпной охраной. Он и порадоваться не успел, как к нему в квартиру позвонил заказчик с охранниками. Он о них знал, мобильный телефон ему купили для такого случая, он нажал на телефон Ани.
   За дверью послышался стук и угрозы, но он успел сказать Ане, что заказчик прибыл.
   Металлическая дверь гремела от ударов. Родион открыл дверь и отскочил в сторону, мимо него в комнату ворвались три человека, и остановились в немом изумление: из шкафа, часов, из стола и одного стула, в который вставили донорский кусочек дерева из шкафа, шло белое свечение. Казалось, предметы переговариваются.
   – Не обманула, – прошептал Егор Сергеевич, – красота, какая! Мебель, я ваш новый хозяин, я заберу весь комплект, прячьте свое свечение.
   Родька надеялся, что мебель съест наглецов, но предметы молчали, они покорно погасили свой белый свет.
 

Глава 7

 
   Егор Сергеевич прислал Инессе Евгеньевне приглашение на открытие музея своего предка. Ей ехать на официальную церемонию не хотелось, она решила послать на это мероприятие Билану, чтобы она немного отдохнула, а Платон с малышом вместо нее посидит. Билана согласилась поехать на открытие музея, от домашних хлопот она очень устала, а тут появился повод выйти из дома, да и Инесса обещала ей оплатить это мероприятие, и выдала деньги, в память о гранатовых часах. Билана купила новую одежду, новые туфли, в которых и в гареме не грех показаться, так подумала о них Инесса Евгеньевна.
   В назначенный день за Биланой заехала машина от Егора Сергеевича, музей находился за пределами города. И откуда берутся просторы? – думала она, сидя на заднем сиденье машины, глядя на пейзаж за окном, на бесконечное мельканье зеленой массы деревьев, или полян, даже полей, покрытых зеленой растительностью.
   Она посмотрела на шофера и вздрогнула, он ей показался странным, она невольно застегнула на груди молнию от легкой белой курточки, и отвернулась к окну, с мыслью, что уж очень долго они едут к музею.
   За окном замелькали дома дачного поселка, заборы один выше другого, на укрепленных стенах стояли камеры наблюдения, металлические ворота катались по рельсам, охраны не было видно, но она явно подразумевалась.
   У одной такой современной крепости остановилась машина. Дверь машины открылась, так же бесшумно открылась дверь ограждения современного замка, впуская Билану на территорию особняка Егора Сергеевича. Людей не было видно.
   Ничего себе открытие музея, – подумала она, – людей нет, здание более чем современное. Она посмотрела на внушительное здание с башенками, такой мини дворец. Идти одной в дом ей не захотелось, она села на скамейку рядом с небольшим фонтаном, из пасти льва, покрытого позолотой, струилась вода.
   Как в сказке 'аленький цветочек', – промелькнула в голове Биланы, – все есть, людей не видно, не слышно. Она посмотрела на ворота, они были закрыты, машина, в которой она приехала, не въезжала на территорию особняка. Солнце припекало, она сняла с себя белую курточку, положила ее на белую сумку с большой брошкой вместо замка, сумку поставила на скамейку, откинулась на спинку скамейки, прикрыла глаза и задремала под легкий шум воды фонтана.
   Егор Сергеевич посмотрел сквозь легкие шторы на спящую Билану, грудь кормящей женщины, белая, пышная выглядывала из маленького белого топика. Русые волосы крупными волнами лежали на ее плечах. На ногах бело – золотые туфли заканчивались шнурками почти у колен, где начинались светлые бриджи. У него появилась простая, мужская мысль, взять ее на руки, отнести в спальню, вместо открытия музея. Он надел белые брюки, светлые без пяток босоножки, снял с себя майку, и в таком виде спустился к ней.
   Билана крепко спала. Егор Сергеевич взял ее на руки, и понес естественно в спальную комнату. Он положил ее не белое, шелковое покрывало, кондиционер поддерживал в комнате прохладную атмосферу, она сквозь сон почувствовала прохладу, ей захотелось укрыться. Он посмотрел на божественную, нежную грудь, кормящей матери и прикрыл ее огромным, белым полотенцем. Потом он подошел к кальяну, и слабое средство, затуманивающее мозг, постепенно заполнило комнату.
   Легкие грезы окутали мозг, уставшей молодой матери.
   Два бокала легкого вина, виноградная лоза на золотом блюде, стояли перед ее глазами, на бело – золотом столике, с прозрачной, стеклянной столешницей. Билана невольно потянулась к бокалу, жажда во сне ее стала мучить, от непонятного привкуса на губах. Залпом, выпив бокал, она взяла одну виноградинку, и только тут заметила внимательный взгляд хозяина.
   Егор Сергеевич нажал на пульт, темные шторы на окнах опустились, легкий полумрак окутал Билану. Молния на топике оказалась в руках мужчины в белых брюках. Его красивое лицо, приблизилось к ее лицу, молния медленно расстегнулась на груди, в его руках. Грудь двумя волнующими окружностями выступала над двумя белыми чашечками, он расстегнул застежку, расположенную спереди, для удобства кормления грудью.
   Егор Сергеевич двумя руками держал в руке грудь Биланы, пристально смотрел в ее глаза и медленно подносил сосок к своим губам. На соске выступило грудное молоко, он слизнул капли молока языком, потом охватил сосок губами, продолжая смотреть ей в лицо, и стал сосать молоко из ее груди.
   Вторая грудь наполнилась молоком, Билана словно окаменела, из груди непроизвольно стало капать молоко на руку Егора Сергеевича. Он размял руками затвердевшую от молока грудь, молоко капало на его руки, на белое шелковое покрывало.
   Она молчала, онемев от изумления, приятная нега окутывала все ее тело, груди освобождались от молока, они становились мягче. Его руки, в сладком, грудном молоке, расстегнули последнюю молнию на ее брюках, липкие пальцы медленно и нежно, сняли с нее обувь, брюки, стянули последнюю, белую одежку… Билана лежала на белом, шелковом покрывале, в русом облаке своих волос. Он снял с себя белые брюки. Его мускулистая фигура приятно радовала глаза, а она и не возмущалась, а просто вся подалась навстречу этому необыкновенно приятному человеку.
   Они обвились друг подле друга, как будто всегда были вместе. Бес слов, без единого звука они изучали друг друга нежными ладошками, пальцами. Его губы раскрылись так широко, что обхватили ее губы, его язык вошел в ее рот, белые зубы от языка не волновались, но кожные покровы рта приветствовали его язык, божественной истомой. Он покорил ее всю, без остатка, равномерные движения тел без скрипа великолепной постели, были апогеем приятного знакомства.
   Проснувшись, Билана не увидела в комнате Егора Сергеевича, на себе она заметила простынь, рядом с кроватью стоял столик с едой. На краю постели лежал голубой, шелковый халат, она надела халат, поискала глазами дверь в ванную комнату.
   Все удобства отливали голубым кафелем, она умылась, привела себя в порядок и вышла в комнату, в ней по-прежнему никого не было; она подошла к окну, между воротами и фонтаном стояла детская коляска, в ней спал ее ребенок, но людей во дворе не было. Билана вышла из комнаты и потеряла ориентир, она не знала, как спуститься вниз, двери, зеркала располагались кругами, или ей так показалось, она прошла в одну сторону, дошла до конца здания, не найдя лестницы, она повернула назад, прошла до конца коридора, лестницы не было. По виду из окна она определила, что находится не ниже второго этажа, мало того, она забыла из какой двери вышла. В отчаянье она села в кресло в холле, потом подошла к окну, перед окном находилось озеро, оно было совсем маленькое, но по нему плавали два белых лебедя.
   От злости Билана толкнула створку окна, та раскрылась, и она оказалась на полу круглом балконе. С балкона свисала лестница из веревок и круглых палок, она уверенно перешла с балкона на веревочную лестницу и стала спускаться вниз. На земле она попала прямо в руки Егора Сергеевича, своим голым телом, под шелковым халатом. Он нежно прижал ее к себе на одно мгновение, и поставил на землю.
   Голые подошвы ног Биланы коснулись мягкой травы зеленого газона. Она непроизвольно поцеловала в губы Егора Сергеевича, а сама в это время заметила арку, по ее мнению, сквозь эту арку она могла попасть к коляске с ребенком, на другую сторону дома. Он поднял ее на руки и понес к арке, от арки она увидела коляску, вырвалась из рук Егора Сергеевича и побежала к своему ребенку.
   Малыш спал. Билана поцеловала малыша и вопросительно подняла глаза на Егора Сергеевича.
   – Билана, ты поживешь у меня с моим сыном, надеюсь, ты не возражаешь?
   – Егор Сергеевич, меня дома потеряют!
   – Нет, для них ты на даче, посмотри, как ты устала, ты засыпаешь в любом положении, в любой ситуации. Отдыхай здесь, тебе все привезут.
   – Я не ориентируюсь в твоем доме, он такой большой! И, где музей, на открытие которого я к тебе приехала?
   – Все есть, но не сейчас.
   – У тебя есть здесь люди? Мне одной твой дворец не убрать, вот уж действительно устану!
   – Билана, у тебя будет няня с высшим педагогическим образованием, она уже в дороге, здесь есть повар, есть горничная, для прогулок есть дорога вокруг озера, по тенистой аллее, для любви есть я, что еще тебе нужно?
   – Свободы!
   – Это и есть свобода в твоей ситуации, поживи здесь немного, а сейчас идем, я покажу комнату для малыша, нашего малыша! Ты не представляешь, какого труда мне стоило смотреть на то, как ты попала в лапы своего бывшего Платона! Удар Прохор Степановича я запомнил, а твой Платон побежал к Леночке, надеюсь, ты ее знаешь?
   Кстати, что у Инессы было с этим Прохором Степановичем? Я позвонил в твою квартиру, дверь открыл Прохор Степанович и от неожиданности получил в челюсть.
   – В моей квартире тогда жила Инесса Евгеньевна, а Прохор Степанович ее мужик, – в моем мозгу промелькнуло виденье с нависшим надо мной голым Егором Сергеевичем, а потом дикие звонки по всем телефонам.
   – Хорошо, что не наоборот. Стало быть, я второй в твоей судьбе, и первый отец ребенка.
   – Откуда у тебя такой дворец?
   – Без вопросов на эту тему, музей тебе покажут без меня, я сейчас уеду, к тебе подойдут, помогут, пока! – воскликнул Егор Сергеевич, поцеловал ее, и стремительно пошел к воротам, а они услужливо открылись и закрылись.
   Она остановилась у фонтана с коляской в руках, к ней действительно подошла улыбчивая женщина, в платье с белым воротником.
   Гранатовый кабинет продали достаточно удачно, Аня рассчиталась со всеми участниками проекта в рабочем кабинете.
   Инесса Евгеньевна купила себе новую квартиру, но о ней даже Прохор Степановичу ничего не говорила, она боялась всего и всех, на всякий случай.
   Прохор Степанович, приодевшись, посмотрев на себя в большое зеркало в магазине, решил приударить за Биланой. Он хорошо знал, где она гуляет с коляской, и просто решил ее дождаться, когда она выйдет гулять с ребенком, а там, будь, что будет!
   Вместо Биланы в подъезд вошла Леночка, вскоре она вышла с Платоном и они, спокойно держась за руки, как влюбленные прошли недалеко от Прохора Степановича, который успел прикрыть лицо газетой, а одежда на нем была для них не знакомой.
   Прохор Степанович решил заглянуть к Инессе Евгеньевне, но в ее квартире оказался Родька, на вопрос, где хозяйка, новый хозяин ответил, что она переехала, а на вопрос, где Билана с ребенком, даже он не знал ответ. В большой соседней квартире дверь никто не открывал, там никого не было. Он вернулся к соседу, ухватил свою большую голову руками, зычно закричал в пространство:
   – Где Билана?!
   – Прохор Степанович, чего кричишь? Она уехала на открытие музея, – вспомнил Родька, – потом к ним приехали мужики от нее и увезли к ней ребенка, мне слышно было сквозь дверь.
   – А Инесса знает?
   – Мне не известно, кто, что из них знает. Я не знаю, где она живет теперь.
   Мобильный телефон запищал кнопочками в руках Прохора Степановича:
   – Инесса, где ты? Где Билана с ребенком? Я сижу у Родьки. Билана точно не в музеи, Платон спокойно с Леной ходит.
   – Почти поняла, не хотела я тебе Прохор Степанович свою квартиру показывать, во избежание наезда твоих детей. Где Билана? О, это тайна господина Егора, знаешь такого? Он старый знакомый Биланы, так, что дальше сам соображай, тема сия для меня не радостная, да и тебе ко мне ехать нет необходимости.
   Прохор Степанович сжал в руке мобильный телефон, он хрустнул, впиваясь осколками пластмассы в руку. Родька побежал за йодом, а Прохор Степанович с ревом вылетел из квартиры, бросив на пол окровавленные осколки телефона. Он бежал широкими шагами домой, вытаскивая куски пластмассы из ладони. Дома он промыл раны, выпил таблетки, что под руку попались, и лег спать.
   Инна продолжала войну с матерью, теперь они с подругами ходили друг к другу ночевать, чем вводила мать в иступленный гнев, с ревом и криками, с взаимными упреками. Мать перестала ей совсем давать деньги и покупать вещи. Кто кого. Паша, напротив, успокоился, и если была возможность, ходил в компьютерный салон.
   Прохор Степанович, проснувшись, решил купить Паше компьютер, а Инне дать деньги на сапоги и шубку. На том все временно затихли.
   Не успела Аня соскучиться о проблемах, как в трубке телефона услышала дребезжащий голос старушки:
   – Это антикварный магазин? Вы, госпожа директорша? У меня к Вам есть дело, я назову адрес, Вы приезжайте одна, поговорим, это старый дом в старой части столицы, не обессудьте, но быстрее, пожалуйста.
   Аня умела ценить звонки, и записала адрес, потом посмотрела по карте, где дом находится, и поехала в старые район столицы. Ее встретила маленькая, сухонькая старушка, возраст ее был в таком тумане, что определять его Аня не стала.
   Старушка провела ее в комнату, в которой царил старый вишневый бархат.
   – Госпожа директорша, Вы садитесь в кресло, я Вам все поведаю. Дело в том, что мой конец не за горами, и на мои похороны деньги спрятаны в этой комнате. Нет, они не в деньгах и не в золоте. Когда-то весь этот дом принадлежал моей семье, но Вы сами знаете, революция, война и годы лишений прошли по этому дому, у меня осталась эта маленькая комната, не смотрите, в ней ничего не увидите, меня столько раз пытались ограбить, что с первого взгляда, здесь взять нечего. Не смотрите на меня с таким удивлением, а посмотрите на эту тумбочку под телевизором. Что вы видите? Фанерный ящик? Правильно. Эту старую, крашенную фанеру надо осторожно снять, под ней будет то, за чем я Вас пригласила! Вы мне даете деньги, я Вам даю эту драгоценность. Сами не пытайтесь снять, не получиться, тут нужны мужские руки, а теперь можете вызвать помощника.
   Старушка замолчала, сжалась в своем кресле в маленький комочек нервов. Аня хотела позвонить Прохору Степановичу, но вспомнила, что он без машины, и набрала номер Шурика Селедкина, он-то не промах, и уже неплохо водит свою старую иномарку. Сообразительный Шурик, прихватив отца, инструменты, вскоре появился перед двумя дамами разных эпох. Они ловко сняли фанеру с какого-то предмета, покрытого мусором, который сыпался на него десятилетиями сквозь щели между листами фанеры.
   Старушка, приободрилась, и сама подала им тряпку, смести мусорный налет с ее драгоценного предмета старины. Перед глазами очевидцев появилась конторка с ящичками, небольшим секретером.
   Цепкий взгляд Ани без проблем определил, как минимум восемнадцатый век и необыкновенное качество изделия, интересно, что в завитках по периметру изделия поблескивали гранаты, но Аня уже ничему не удивлялось, получалось, что проснулась мебель с гранатами, и один предмет за другим, тянулись к ней. Аня немедленно рассчиталась со старушкой, та в ответ гордо наклонила голову и тут же величественно откинула ее назад.
   Конторку повезли в бывшее логово Родьки, там предстояло восстановить предмет старины. Аня сидела на стуле, а Шурик открывал ящички перед ее глазами. Один ящик не открывался, отец Шурика помудрил в замке инструментами и отрыл последний ящик. Все втроем наклонились над содержимым маленького ящичка.
   Они увидели небольшую шкатулку с навесным замком, открыв замок, обнаружили внутри футляр, в футляре лежал широкий золотой браслет с полудрагоценным гранатом, но он был так красиво выполнен, да еще на него накладывалось пара столетий, что цена его было неизмеримо больше, чем стоили материалы, из которых он был выполнен.
   Шурик молча протянул Ане футляр с браслетом. Она дала Селедкиным аванс на реставрационные работы, и поехала к старушке. Та, так и сидела в кресле, даже дверь не закрыла. Аня подошла к ней. Старушка была мертва, рука одна так и осталась в том положение, в каком брала деньги из моих рук, но денег в ее руке не было. Телевизор стоял на полу, да и где ему стоять, если тумбу из-под него они вывезли.
   – Руки! – крикнули за спиной, и Аня почувствовала твердый предмет, упирающийся в спину, она подняла руки, дамская сумочка висела у нее на руке, но по опыту своей жизни, Аня много денег с собой не носила. Липкие руки сорвали сумочку и вытолкнули ее за дверь.
   – Ша, тетка, ты ничего не видела, бери свою пустую сумку и тикай подальше!
   Аня выбежала из дома, прошла десять шагов, села в свою машину, мотор завелся; она медленно двинулась с места, ощупывая под грудью гранатовый браслет, завернутый в платок, так, на всякий случай, а пустой футляр лежал в сумке. Она заглянула в сумку, футляра в ней не было…
   Господин Егор Сергеевич не пожалел денег за конторку с гранатами, благодаря чему Шурик пересел на новую иномарку, что было выгодно Ане, он становился ее любимым исполнителем и шофером по совместительству.
 

Глава 8

 
   Билана изучала новые владения, катала коляску по всему дачному участку, сидела на скамейке у озера с лебедями, кормила ребенка грудным молоком два раза в день, ей помогали местные сотрудники Егора Сергеевича, странные вещи начинали твориться вечером. То, что первый раз в их любви было случайностью, становилась закономерностью. Егор Сергеевич целый день отсутствовал, появлялся вечером, ел у себя в комнате, ему привозили еду из местной столовой, он мылся, и шел к ней в спальню.
   Любовь между ними носила молочный характер, он ее любил, но он не просто любил, он начинал любовные игры с ее груди, полной молока от пропущенного кормления, которое вместо нее осуществляла няня, вводя искусственное молоко в питание ребенка.
   Молоко из ее груди высасывал Егор Сергеевич до основания, так, что оно с трудом прибывало к утру для ребенка. Билане не давали много работать, ее заставляли спать днем для сохранения молока, ей давали витамины, пищу, соки, чай со сливками, – одним словом она должна была вырабатывать молоко для ребенка и… его временного отца.
   От этого можно было бы сойти с ума, но молодой матери давали успокоительные средства с пищей, она была спокойной и воспринимала действия Егора Сергеевича спокойно, а любила его страстно, на сколько это было возможно под успокоительными средствами. Он был доволен, ее гардероб пополнялся без ее помощи, она открывала шкаф и брала то, что нужно по погоде, не думая, откуда вещи появились, ей вообще трудно было думать, она просто жила и выполняла обязанности, которые ей предписывались в этом дачном замке.
   Грудь Биланы в предлагаемой ей одежде всегда слегка выступала из одежды, она светилась на солнце; если становилось прохладно, ей приносили теплые вещи и тщательно укутывали грудь от дождя, от ветра, от холода. За ней следили, ее берегли для ночи с господином Егором Сергеевичем. Ее грудь работала, как мини завод по производству молока. Он мял груди в своих руках, он оттягивал соски, он пил ее молоко…
   Однажды Билана отказалась от предложенной ей пищи, ее мутило, тошнило. Несколько таких дней и молоко перестало прибывать, мозг, очищенный от снотворных, задумался над происходящими событиями, она поняла, что у нее вновь будет ребенок, но теперь от Егора Сергеевича.
   Вечером пришел Егор Сергеевич, но молока в груди Биланы не было, оно перегорело, ребенок два дня не брал грудь. Любовь без молока не получилось. На следующий день ее вместе с ребенком отвезли к Платону…
   Платон спокойно отнесся к возвращению Биланы домой и просто пошел с ребенком гулять, а ей пришлось на пару дней лечь в больницу…
   Прохор Степанович забыл о существовании Инессы Евгеньевны, никто не тревожил ее покой.
   Аня ходила по квартире одна, ей никто не звонил, никто не будил, соседи по лестничной площадке были не знакомы. Ленивое воскресенье подходило к концу, она перекрасила волосы, и посмотрела без всяких мыслей на телеэкран. Аня переключала программы, но во всех программах встречала – комоды. У них, что сегодня день комода? – подумала недовольно Аня. Запиликал мобильный телефон, молодой голос Шурика, что-то Ане стал говорить, но она уловила одно слово – комод.
   – Шурик, что за комод? О чем ты говоришь, я что-то упустила.
   – Анна Михайловна, тут знакомые ездили на похороны своего старого деда, ему где-то 90 лет было, в его комнате обнаружили комод, весьма занимательный, предлагают его сдать в наш магазин.
   – Комод с барельефом, а в нем гранаты?
   – Откуда Вы узнали? Они Вам звонили?
   – Нет, день так складывается, как пасьянс, ты очень вовремя позвонил. Когда, говоришь, комод привезут?
   – Да хоть сейчас, магазин сегодня не работает.
   – А ты, что не знаешь куда вести? Бери их под руки и вези вместе с комодом в нашу мастерскую по реставрации мебели, проще в Родькину квартиру. Знаешь где она?
   – Обижаете, а Вы там будете?
   – Одеваюсь и выезжаю.
   – Лады.
   Аня заплатила наследникам комода наличными, за очередной гранатовый подарок судьбы. В квартире вместе с комодом остались Аня, да Шурик. Они осмотрели приобретенное сокровище, без слов понимая друг друга. Аня поймала себя на мысли, что Шурик ее волнует больше, чем комод. Дерево, оно и есть дерево, а человек не дерево. Он тоже это почувствовал, в квартире стоял убогий диванчик, от Родьки еще остался. Они, не сговариваясь, сели на диван, и стали смотреть на комод, с первого взгляда было видно, что он временем сильно испорчен, но, все же можно отреставрировать.
   – Шурик, как ты думаешь, а чувства можно отреставрировать?
   – Вы о чем?
   – Так, почувствовала себя старым комодом. День такой сегодня, даже эта старая развалина с остатками граната меня не радует, все мне надоело!
   – Да, Вы что? Вам Егор Сергеевич за этот комод больше отвалит, раз в десять, после реставрации, конечно.
   – Эх, этот Егор Сергеевич! Он Билану увозил и назад вернул, а она так и не видела музей той мебели, которую он у нас купил. Держал ее с ребенком у себя на даче месяца полтора.
   – Да, Вы что? Вот, мужик дает!
   – Шура, все так запутанно, что этот комод мне ему продавать не хочется.
   – Оставьте себе, или просто поставьте в магазине на продажу.
   – О, ты мне уже и советы даешь! Кто из нас начальник?
   – М…м…м… мало ли кто начальник?! Я мужчина, а Вы женщина!
   – Мне нравится твой ответ, как бы из него пользу извлечь? Ты не знаешь?
   – А, чего тут знать? Вы – баба, я – мужик! Вы одна, я слышал, Ваш Самсон Сергеевич за границей обитает. Я вообще один…
   – Тебе не стыдно так говорить? А?
   – Да Вы сюда прямо из ванны приехали, волосы рассыпчатые, чистенькие, даже влажные, Вы вся такая!
   – Красиво говоришь, да здесь удобства относительные.
   – Какие Вам нужны удобства? Мы ж на диване сидим! Старый он, так и, что, нас выдержит.
   – Ты чего это мне предлагаешь?
   – Ничего не предлагаю, – обиделся Шурик, – рядом с Вами нет бугая, я и обрадовался.
   – Шурик, а ведь ты ездил к Билане в гости! Я Вас вдвоем видела, ты к ней ездил!
   Забыл?