Патрацкая Наталья. Роковой поцелуй вампа

   – Мариона, я смотрю все стулья на месте.
   – Маграр, а куда им деваться, все здесь, – сказала я, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем фигуру.
   – Как ты хороша в платье! А то все ходят в брюках, словно они и не женщины!
   – Так я тоже хожу в брюках, это я для тебя платье надела.
   – А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
   – Ой, Маграр, то-то мне на этом стуле хорошо думается!
   – Угодил, стало быть, и то славно.
   – Привет!
   – Я соскучился.
   – Быть не может.
   – Это правда.
   – Маграр, ты променял меня на пластиковые окна! Кто из женщин дает тебе больше денег, с тем ты и живешь, даже если это собственная мать! Она поставила в квартире окна, и ты послал меня к черту! – Воскликнула я в сердцах. – Что молчишь? Купил пластиковую куклу в магазине? Не будешь ведь ты жить со своей мамой за окна?
   Сволочь! – подумала я, и пошла дальше, у меня не было денег на покупку этого платного Маграра. Сейчас его купила собственная мать. Я представила, как он в магазине, купил куклу.
   И пропела мысленно: 'Секс топ, секс топ, тара-тара-тара, секс топ, секс топ, тара-тара-тара'…
   Маграр после распада семьи, а точнее после своего ухода от меня перешел жить к матери. Квартиры наши располагались на одной лестничной площадке, разумеется, появление Еврора Сергеевича в моей квартире они заметили. Но Анна Александровна, ради сохранения своей внешности, мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Маграр при встрече спокойно пожимал огромную руку Еврора Сергеевича, приемника бывшей жены.
   А Еврор Сергеевич неожиданно предложил:
   – Мариона, я купил для тебя антикварный салон у Анны Александровны, будь его директором! Я нашел золото отца, и купил тебе магазин.
   Я согласилась быть директором и взяла к себе на работу продавцом Шурика Селедкина, зная, что его отец – столяр краснодеревщик…
   A-у, люди! – хотелось крикнуть мне, сидя в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна ей прислуга не нужна, она влачит полу амебное состояние. Я занималась тем, сем, потом мне это здорово надоело, я позвонила Ирмина, хотела ее в гости пригласить, но та, сославшись на внезапную температуру, прийти отказалась. Одним словом – никого дома, надо же было мне придумать себе такой ленивый выходной день!
   Я – директор антикварного магазина, таким образом, отдыхала от людей и суеты. Я достала обруч, и стала крутить его вокруг своей талии в семьдесят сантиметров. У меня замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос украшает мою голову, которые я мыла всегда раз в неделю, и они прекрасно лежали в прическе, и жирными не становились. Бог меня не обидел. Иногда я считала себя излишне худощавой. И вот такая женщина, с огромными серыми глазами и миловидным лицом, сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного! Анну Александровну вполне устраивало возращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги мне он не давал.
   Я почувствовала нехватку денег с тех пор, как от меня ушел Маграр, но просить деньги у него я не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать почтенной копией стула знаменитого писателя! Вот тебе и легенда, – подумала я, – и придумывать ничего не надо, это на самом деле копия стула великого писателя восемнадцатого века!
   Надо только каким-то коленом к этому писателю примазаться, как масло на хлеб. Я обошла домашнюю библиотеку, обнаружила одну книгу великого писателя, прочитала биографию. Все складывалось лучшим образом, мы с писателем жили почти рядом по меркам огромной страны. Так, что там бабка о своей бабке могла сказать? Это надо было придумать. Я окунулась в книгу писателя, бывшего владельца настоящего антикварного стула.
   На мое счастье или несчастье, Еврор Сергеевич явился ко мне выговориться. Он посмотрел на меня, читающую книгу великого писателя и совсем забывшую про него, собрал со стола посуду после ужина, и стал ее мыть. Вот и вся любовь, – думал он, водя губкой в пене по тарелкам, и смывая с их боков пену водой. Маграр шел с работы, задумался да и позвонил в дверь, можно сказать по привычке. Дверь открыл Еврор Сергеевич в переднике, пена на руках указывала на его домашний труд в квартире его бывшей жены, что Маграру было хорошо знакомо.
   – Привет, – сказал Маграр, – а Мариона дома?
   – А, где ей еще быть? Книгу читает, – ответил Еврор Сергеевич, полностью закрывая собой дорогу в квартиру.
   – Я по привычке нажал на звонок, домой иду, – сказал Маграр и стал открывать соседнюю дверь ключом.
   Заказчиком стульев восемнадцатого века, был тот самый продавец из антикварного магазина. Звали его Селедка, простите, Шурик Селедкин. В магазине один покупатель забыл буклет с фотографиями усадьбы писателя. Шурику один стульчик на буклете очень приглянулся. Он его и заказал в фирме Маграра, а Маграр ездил в усадьбу и снял размеры с оригинала. Еще Шурик был наслышан, что есть испытательные стенды, на которых можно провести процесс старения изделий, в том числе и мебели. Селедка хотел купить себе бочку, точнее машину с большим багажным отсеком, для перевозки мебели.
   Директором антикварного салона мебели в то время работала Анна Александровна, именно она обмолвилась Шурику о стендах, которые были на фирме Маграра. О них она слышала от него. Шурик покаялся, что стульчики он заказал, она его пожурила и похвалила, так они сообща купили двенадцать стульев, и положили их на склад.
   Шесть стульев прошли несколько иной путь в доме Марионы. Анна Александровна сразу сообразила, что Мариона пошла правильным путем по старению стульев, дальше они сами с Шуриком справились с двенадцатью стульями…
   Кстати, о старении, перед Анной Александровной лежал график ее личного старения, знакомая экстрасенс составила. Что было, что будет, да, именно, что будет, в плане ожидаемых болезней. А, что, очень похоже. Анна Александровна от кривой своей старости особо не отклонялась. Получается, что жизнь похожа на гладиолус, бутоны раскрываются снизу, и, постепенно подбираются к верхушке цветка.
   Гладиолусы бывают маленькие, с небольшим количеством цветков, а бывают породистые, ну очень большие. Каждый цветок что-то да обозначает, чтобы он не обозначал, а смысл один – больше цветков – длиннее жизнь. Анна Александровна претендовала на большую жизнь, то есть на большой гладиолус, вредных привычек у нее не было, а это сразу давало значительный довесок к возрасту.
   Анна Александровна, женщина от природы властная, но сыну подчинялась с полуслова.
   Ее мужа прибрал бог год назад. Она переживала первый кризис старости, костная система у нее стала выходить из подчинения. Она перечитала все статьи по поводу болезней ног, больше всего ей понравилась одна статья о том, как сохранить кальций в организме: и она бросила пить кофе, на этом она решила, что все рекомендации статьи выполнила, и кальций больше не должен мешать, ей жить.
   Она купила упаковку кальция из 20 таблеток, выпила четвертую часть таблеток, запила водой и отключилась. Выспавшись, она принялась за уборку квартиры. Иногда ее доставали боли, но она упорно двигалась, ведь недаром женщины пожилого возраста идут в уборщицы или помогают убирать квартиры своим продвинутым детям!
   Как ни странно, но это народный секрет женской живучести. Второй секрет: пожилые женщины гуляют с внуками или с чужими детьми, тем самым, приобщая себя к общественной жизни и сохраняя подвижность стареющих костей. Итак, Анна выполнила пока два условия для счастливой старости пенсионерки, поэтому она и продала антикварный салон Еврору Сергеевичу, а он отдал его мне!
 

Глава 25

 
   Меня проблемы старшего возраста особо не волновали, я лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был антикварный стул восемнадцатого века, я изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока мне это не удавалась. Внезапно я почувствовала, что строчки книги уходят в темноту…
   Я подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Еврора Сергеевича.
   – Заметила, наконец, что я здесь! Мариона, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.
   – Простите, Еврор Сергеевич, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.
   Еврор Сергеевич медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на мою грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот. Я не выдержала и погладила большую голову мужчины, он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через меня, и оказался лежащим с другой стороны платья.
   Я повернулась к нему, он сжал мое платье со всех сторон своими огромными руками, я утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу великого писателя.
   – Да выкинь ты эту книгу! – в сердцах воскликнул Еврор Сергеевич.
   Я разжала пальцы, книга выпала из руки, освободившейся рукой, я обняла Еврора Сергеевича.
   – Так-то лучше, – проворчал Еврор Сергеевич, невольно освобождая мои колени от домашнего платья.
   – Еврор Сергеевич, может не надо сегодня.
   – Еще чего, лежит тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрирует, а потом, говорит не надо, Еврор Сергеевич.
   Я поняла, что никто мои возражения не услышит, и откинулась на спину, выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.
   – Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? – спросил Еврор Сергеевич и уверенным движением расстегнул молнию на платье.
   Я села и стянула с себя платье, мои ноги были в руках Еврора Сергеевича, я и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа, с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья. Наконец платье опустилось на пол, тут же властные, мощные руки вцепились в мою скромную верхнюю полоску с двумя выступами, слегка подергали маленькую вещичку. Я еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку.
   Руки Еврора Сергеевича довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на моем теле, сжали, потом нежно – нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам Еврора Сергеевича это надоело, и они бесцеремонно полезли к моим ногам.
   По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку, я выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины. И, тут же огромная масса тела взлетела надо мной в порыве человеческих чувств, а мне очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но я элементарно подчинилась… 'Еще немного, еще чуть-чуть' и две массы тел объединились бы в одну, но как – будто кто свыше, сообщил об этом четырем людям сразу: некто позвонил в дверь, зазвонил телефон, запели на разные голоса два сотовых телефона. Пара распалась на две части, Еврор Сергеевич поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону. Я на три части разорваться не могла, стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека…
   У двери стояла Анна Александровна:
   – Мариона, давай свой стул, я его продам, вроде есть покупатель на твой старый стул.
   – Я раздумала его продавать, Анна Александровна, мне на нем хорошо думается.
   – А кто там у тебя по телефону говорит? Маграр дома сидит, ты чего такая лохматая, лицо красное…
   – Я вам потом объясню, – сказала я и попыталась бывшую свекровь отодвинуть от двери.
   – Ты чего, Мариона, я тебе помешала?
   – Нет, стул я не продаю, тема исчерпана.
   – Мариона, с кем ты там говоришь?! – прокричал Еврор Сергеевич и высунулся в прихожую.
   – Мариона, ты не одна! – вскричала Анна Александровна, – а как же мой Маграр?!
   – Маграр деньги отдает вам? Значит, и живет у вас, а я сама по себе.
   – Бабы, что за разборки, в такое время?! – зашумел недовольный ситуацией Еврор Сергеевич, – что за ерунду вы говорите?
   Анна Александровна слабо, но стала соображать, видимо на ее гладиолусе очередной цветок распустился:
   – Ухожу, ухожу, – сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.
   Маграр сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные, грустные, ему было очень плохо.
   – Маграр, – сказала вошедшая в квартиру Анна Александровна и замолчала.
   – Мама, ты, что-то сказать хотела? Мариона продала тебе старый стул?
   – Ей не до стула. Я так поняла ситуацию в ее доме. Она его не хочет продавать, а ты откуда про стул узнал?
   – Мариона мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.
   – Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался.
   – Маграр, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?
   – Мать, ты чего? Мариона просила шесть стульев провести через цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?
   – Маграр, а жить всем хочется, трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями, только надо все сделать так, как было со стулом Марионы? Стул замечательно смотрится.
   – Не понял…
   – Ты давно был у меня на работе, в антикварном магазине?
   – Я туда вообще не хожу.
   – Зайди, посмотри, чем я торгую. Где, мне на всех покупателей антиквара найти?
   Вот, сами и придумывает вар-антиквар. Мариона оставила меня в салоне консультантом.
   – Прости, не сразу понял, ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Марионы есть? Она тебе говорила?
   – Нет, Маграр, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
   – А мне, показалась, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
   – Маграр, а шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…
   Я словно очнулась ото сна, и внимательно посмотрела на Еврора Сергеевича, так, словно холодным душем его облила:
   – Еврор Сергеевич, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя.
   – Чего глупость говоришь, на ночь глядя? Куда я пойду? Мне и тут нравится.
   – Зачем ты ко мне банным листом прилип? Думала, Маграр ушел, одна поживу.
   – Это его мать приходила? Красивая женщина!
   – Шел бы ты к ней что ли.
   – А возьму и пойду, вдруг не прогонит, – сказал Еврор Сергеевич, надевая рубашку.
   – Еврор Сергеевич, вы, что – всеядный? Вам все равно кто? – спросила я, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
   – Не знаю, меня бабы боятся, или боятся, что прокормить не смогут.
   – Скорее последнее, оделся? Счастливо!
   Еврор Сергеевич вышел из квартиры Марионы.
   В соседнюю квартиру решительно звонил Планктон Иванович знакомый Анны Александровны.
   Дверь ему открыл Маграр:
   – Вы к кому?
   – Я пришел к вашей маме, мне с ней поговорить надо, я для нее мебель делал, поговорить надо.
   – Что вы говорите! Только без меня, – сказал Маграр и вышел из открытой для Планктона Ивановича двери, и тут же позвонил в дверь Марионы.
   Я посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Маграра, открыла дверь.
   – Привет, Маграр!
   – Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.
   – Ты прав. Проходи, садись.
   – Можно, но не на твои стулья восемнадцатого века.
   – Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.
   – Давай, чай, если больше нечего делать.
   – Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.
   Маграр пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату. Я спала…
   В кресле тихо спал Маграр, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Я, проснувшись сквозь остатки сна, пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит? Я чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Я перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было полгода, и я успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.
   Маграр открыл глаза:
   – Привет, Мариона. Проснулась? Я тут, как твой сторож сижу, точнее охранник, от Еврора Сергеевича стерегу.
   – Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.
   – Ты не прогонишь? От тебя все можно ожидать, устал жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Еврор Сергеевич. Вы с ним спали? Вот на этой постели?
   – Маграр, 'что было, то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного…' – Опять на песни перешла вместо слов, а я возьму и лягу, рядом с тобой.
   Я вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом. Маграр прошел в ванну, пошумел водой, вернулся и скромно лег на спину, на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене.
   Мы обнялись порывисто и страстно.
 

Глава 26

 
   Планктон Иванович зашел в квартиру к Анне Александровне:
   – Здравствуй, хозяйка! Не прогонишь? Мы одним миром с тобой помазаны, дерево любим.
   – Чего от меня хотите?
   – Любви.
   – Вы в своем уме? Пришли так поздно, и без стыда мне предлагаете, Бог знает, что! – от возмущения, у Анны Александровны голос стал прерывистым.
   – А чего уж я такого предложил? Просто я соскучился.
   – Вот, о чем и речь, у нас с вами связь крепче, значит, и любовь будет крепче.
   Анна Александровна задумалась, вспоминая, что там у нее по плану в ее жизни написано, но вспомнить слова астролога не смогла, или как ее там еще называют…
   Она внимательно посмотрела на Планктона Ивановича:
   – Вам сколько лет, молодой человек?
   – Я Планктон Иванович, мне много лет, я бобыль.
   – И я вдова.
   – Так чем мы не пара? Я знаю больше о вас, чем вы можете представить. Вы старше меня, но лет на семь не больше, а семь лет никогда не считаются…
   – Вам сорок лет? А мне сорок семь. Вроде и не старая.
   – А кто сказал, что вы старая? Кормить меня не надо сегодня.
   – Вы, где живете?
   – От вас в трех автобусных остановках, не бойтесь, у меня есть квартира.
   – Скажите честно, я смогу от вас сегодня избавиться? – спросила Анна Александровна со смутной тревогой в голосе.
   – Вряд ли. Не тянет меня сегодня домой, у вас уютней, хочется женского уюта, знаете ли, мне на севере жить надоело, домой вернулся.
   – Маграр сейчас вернется.
   – Да ни за что от такой бабы он больше не уйдет, я ее видел в открытую дверь, а я ему буду здесь мешать.
   – А ведь вы правы, ради счастья Маграра можно вас ночь потерпеть в доме.
   – И на том спасибо, мне только диван большой нужен.
   – Кровать у меня огромная, ложитесь на нее, а я на диван Маграра лягу.
   В соседней квартире проснулась Анна Александровна. Спать на диване сына под пледом ей было неудобно. Она села на диван, засунула ноги в тапки, поправила халат, в котором так и спала из-за чужого для нее человека в квартире. На миг ей показалось, что медведь оказался медвежатником, вскрыл ее сейф и скрылся. Она почувствовала дуновение ветра и тревогу в душе.
   Набравшись храбрости, женщина вышла в прихожую, дверь в комнату, где спал Планктон Иванович, была плотно прикрыта. На вешалке для гостей висела огромная куртка Планктона Ивановича. На полу стояли гигантские кроссовки. Входная дверь светилась спокойствием от утренних лучей света, падающих на нее из кухни. Она бесшумно прошла по ковровой дорожке на кухню. Планктон Иванович сидел за столом и смотрел в окно.
   – Планктон Иванович, почему не спите?
   – Меня вчера сам черт попутал, к вам ворвался, стыдно, знаете ли, на утреннюю голову, а я ведь и не пил вчера. Простите, если можете, я сейчас уйду.
   – Я не отпущу, еще чего доброго к Марионе пойдете стучать, звонить, уж лучше часок здесь посидите, так надежнее.
   – У меня ведь тоже есть сын, ему четырнадцать лет, я с его матерью развелся.
   – Так вы нормальный человек. У вас все есть. Чего не хватает?
   – Женской заботы, люблю я женское внимание, уход, домашний уют, чистоту.
   – Это всем нравиться, а чем можете оплатить женское внимание к своей особе?
   В куртке, весящей в прихожей, зазвонил сотовый телефон. Планктон Иванович быстрым шагом подошел к куртке, достал из кармана телефон:
   – Маня, привет, чего рано звонишь? Что? Где он сейчас? Не знаешь?! Время пять утра!
   Ладно, еду домой, – прокричал с паузами в трубку Планктон Иванович, и обратился к Анне Александровне, закрывая крышку телефона, – Анна Александровна, мне надо уйти, сын у меня сидит под дверью, от матери убежал, а я тут у вас.
   – Да, конечно, поезжайте, машина у вас есть? Транспорт еще не ходит.
   – Я бегом добегу, машины с некоторых пор у меня нет.
   – Могу вас подвезти, да мне и самой интересно, что там с вашим сыном.
   Вскоре Анна Александровна предстала перед глазами изумленного Планктона Ивановича, в джинсах, белых кроссовках, бирюзовом джемпере, связанном поперек, а не вдоль, как обычно вяжут свитера, с ключами от машины и от квартиры, которые она быстро убрала в маленькую сумку, которую тут же повесила на плечо.
   Планктон Ивановичу женщина в новом исполнении пришлась по душе. Они сели в золотистую машину Анны Александровны и поехали к его дому, по еще пустым улицам города.
   Крупный мальчик сидел на школьном рюкзаке и спал под дверью квартиры своего отца.
   Планктон Иванович нежно поднял его, открыл дверь, ведя сонного сына, следом в берлогу зашла Анна Александровна.
   Однокомнатная квартира дышала запустением, легким налетом пыли. Сына Планктон Иванович положил на диван и вышел к Анне Александровне.
   – Спит Паша, и просыпаться не хочет, – сказал шепотом Планктон Иванович.
   – Пусть спит, выспится, все расскажет, матери позвоните, пусть не беспокоится.
   – Да ни за что ей звонить не буду! Еще чего, она позвонила мне и обо всем забыла.
   Пьет она, знаете ли, Анна Александровна.
   – Трудный случай, так ему лучше у вас жить, чем с матерью.
   – И я так думаю, вдруг получиться, теперь он большой сам пусть решает с кем жить.
   – Так я пойду, вы сами справитесь.
   – Останьтесь, простите, но комната одна, посидим на кухне, пока он спит.
   Анна Александровна прошла на кухню, звенящую пустотой холодильника, пылью на плите и мужской неприкаянностью.
   – Планктон Иванович, из чего здесь можно приготовить? У вас ничего нет!
   – Я все куплю, как только магазины откроются.
   – Знаете ли, – сказала Анна Александровна, непроизвольно повторяя словечко Планктона Ивановича, – не люблю готовить на чужой кухне. Сегодня воскресенье, жду вас с сыном на поздний завтрак, часам к двенадцати.
   – Будем, непременно придем, если Паша не заартачится.
   В девять часов утра в квартире Анны Александровны раздался звонок в дверь, на пороге стоял Маграр:
   – Мама, у тебя все в порядке?
   – Да, проходи.
   – Где Планктон Иванович? Мариона спит. На кухне у нее нет никаких продуктов.
   Есть хочется.
   – Маграр, вы померились? Улыбаешься? Значит померились. Тогда поехали вместе в магазин за продуктами, по дороге расскажу, где я сегодня была.
   Они зашли в универсам, взяли корзину на колесиках и стали обходить магазин по зигзагу, собирая все на своем пути и сбрасывая в корзину.
   – Мама, чего так много покупаешь продуктов?
   – В двенадцать ко мне придет Планктон Иванович со своим сыном, да и ты приходи, в честь вашего примирения всех покормлю полным обедом.
   В двенадцать часов дом Анны Александровны был готов к приему гостей, не без помощи Маграра. Первой пришла Мариона, принесла торт и бутылку марочного вина.
   Через пять минут появились Планктон Иванович и Паша. Резко увеличившаяся семья хозяйки дома, села вокруг стола в гостиной, на стулья, изготовленные фирмой Планктона Ивановича. Завтрак, переходящий в обед и ужин затянулся на весь день.
   Маграр сидел с Пашей за компьютером. Мариона мыла посуду после длительной трапезы. Анна Александровна с Планктоном Ивановичем разговаривали в гостиной, сидя в двух больших креслах, между ними стоял мраморный журнальный столик. На нем стояла ваза с фруктами. Они щипали виноград и ели его.
   – Да, у нас сегодня с Пашей прямо таки праздник жизни получился, – сказал Планктон, отправляя в рот кисточку с виноградом, и вытаскивая через губы, пустую ветку.
   – Мне приятно вас всех покормить, редко собираю дома людей, некого особо к себе позвать, – сказала Анна Александровна, отрывая одну крупную виноградину от большой кисти, и отправляя ее в рот красивыми пальцами, с элегантным маникюром.
   – Рай у вас, просто рай, Анна Александровна! – сказал Планктон, отрывая следующую веточку винограда.
   – Оставайтесь у меня с Пашей, – сказала женщина и испугалась собственных слов, но забирать их ей казалось не приличным.
   – А если мы согласимся, что делать-то с нами будите? Мы много едим, мы крупные мужики с моим сыном.
   – Что делать? Ездить с вами за продуктами и учить вас готовить, а посуду по слухам вы мыть умеете.
   – А, где мы все поместимся?