Я подтвердила еще раз, что Маграр в отпуске и уехал с Родькой. Ваня твердо знал, что убийство без Марионы не обошлось, никто больше не был знаком в этом доме с погибшим мужчиной. Он навел справки о Маграре, и понял, что тот не мог бы затащить Еврора Сергеевича на крышу, мужчина, сделавший это должен быть сильнее погибшего человека, либо они сбросили труп. При вскрытии был обнаружен ровный срез в спине между ребрами, рядом с рваной раной от металлической ограды.
   Появилась предположение, что Еврора Сергеевича убили ножом, а потом сбросили с крыши.
 

Глава 36

 
   Неожиданно для себя, Амгольд Николаевич стал владельцем дачи с янтарной мебелью; естественно он тут же подвергся допросу Вани, но у него было алиби: был болен, с сердечным приступом лежал в больнице, и в ночь убийства больничной палаты не покидал. Тогда у него спросили, не знает ли он крупного мужчину, из числа общих знакомых с Марионой. Он сказал, что Мариону мало знает, но знает крупного мужчину Планктона Ивановича, мужа Ирмина, которая работала на даче Еврора Сергеевича. Внешний вид Планктона Ивановича вызывал уважение, и настораживал одновременно.
   Рост под 190 сантиметров, крупного телосложения, почти бритый затылок. Такой мог сделать, что угодно. Ваня предложил ему метнуть нож, но это у Планктона Ивановича плохо получилось, не умел он метать ножи. Нож вообще не вязался с Планктоном Ивановичем.
   Решил Ваня подождать возвращения Маграра, других мужчин в окружении Марионы не было обнаружено, тем более что билет он покупал в ночь убийства. Сообщили на конечный пункт прибытия Маграра, о необходимости его задержать. Но сведения с места его нахождения по железнодорожному билету не поступали.
   Маграр пошел к другу Родьке и покаялся ему в убийстве любовника своей жены…
   Родька предложил ему немедленно уехать в экспедицию в одно интересное место, где люди видели НЛО. Оказалось, что они оба в этот момент были в отпуске, и, следовательно, никто их искать не должен. Родька, за вторичный переезд из квартиры в квартиру, сорвал деньги с Анны Александровны, и поэтому мог помочь другу детства уехать в медвежий край на пару недель.
   Бумажник у Маграра был в кармане, проблем с документами не возникло. Они ночью покинули город на поезде. Маграр и Родька сошли с поезда раньше на одну остановку, им все равно некуда было идти. Продукты у них были те, что Родька припас для похода на одного себя, прикупить продукты на Маграра они не успели, значит, им надо было подумать об ином маршруте, на котором бы были населенные пункты с магазинами. Они углубились в тайгу. Пошел снег. Это летом то! Но скоро растаял. Маграр плохо переносил лес, горожанин до мозга костей, он вел себя, как загнанный зверь и готов был вернуться домой и сдаться. Родька отговаривал его от самопожертвования, обещал ему, что в тайге хорошо, надо только привыкнуть.
   Шли они тропами, как звери, прятались от встречных людей и на контакт со встречными людьми не шли. Продукты таяли, есть на свежем воздухе очень хотелось, а еды было не достаточно на двух взрослых мужчин.
   Родька предложил Маграру забить ножом кабана, зайца, да кого угодно, лишь бы что-нибудь съесть серьезнее, чем исчезающие запасы в рюкзаке. Спички, зажигалки у них были.
   Палатка у них была одноместная, был один спальный мешок, оставалось разжигать один костер, готовить пищу в одном котелке. Было две алюминиевых кружки, две таких же ложки. С голода Маграр метнул нож в утку, та упала. Долго искали куда, ели нашли, пожалели, что у них нет собаки для таких целей. Утку съели за один присест, уснули крепко, проснулись от взгляда: на них смотрела местная амазонка.
   Девушка с ружьем за плечом, в высоких резиновых сапогах, в джинсовом брючном костюме, палкой пыталась притушить их костер.
   – Чего спите, а костер не потушили? Ветер дунет, ни вас, ни леса не останется.
   – А ты, кто? Лесничий?
   – Нет, дочь лесничего. Утку съели? Где разрешение на отстрел? Вы откуда и куда?
   – А без вопросов можно? – спросил Родька.
   – Можно, но тогда сделайте так, чтобы я вас здесь больше не видела.
   – Этого мы обещать не можем, – сказал тихо Маграр.
   – Тогда я сообщу о вас, куда следует, вдруг вы преступники. По тайге в нашем районе объявлен план перехват двух мужчин, а вас, как раз двое мужчин.
   – Мы приличные люди, инженеры в отпуске, меня зовут, впрочем, неважно, как меня зовут, лучше подскажите, как можно выбраться из сей великолепной тайги? – спросил Маграр.
   – Поверю вам, очень вы похожи на городских, столичных жителей, если пройдете метров пятьсот, по просеке, выйдите на узкоколейку, поезд ходит раз в сутки.
   – Так вы на этом поезде приехали? – спросил Родька, которому очень понравилась дочь лесничего.
   – Да, мне сказали, о вас грибники, я приехала посмотреть, какие вы птицы залетные, чем занимаетесь.
   – А назад завтра поедите?
   – У меня здесь еще есть дела, надо обойти лес, к нам волки чужие зашли.
   – Вы их не боитесь? – продолжал задавать вопросы Родион.
   – А, что делать? Надо.
   – Не бросайте нас! – взмолился Маграр, слова о волчьей стае его испугали.
   – Я бы вас в милицию доставила, уж очень вы напоминаете тех, на кого перехват объявлен, но у нас в радиусе ста километров милиции нет.
   – А откуда вы знаете про перехват, если милиции нет?
   – На почту присылают словесное описание тех, кого разыскивают, почтальонка лесников предупреждает, у нас тут свои связи.
   – А нас не боитесь? Ведь мы похожи на словесное описание, сами сказали, – спросил Маграр.
   – Особенно ты, признавайся, кого пришил? – девушка наставила ружье на Маграра.
   – Кого? Любовника жены, ножом в спину, – и он вытащил нож, нажал на кнопку.
   – Да, серьезное оружие, предлагаю перемирие, ваши слова принимаю за шутку, разойдемся красиво.
   – Девушка, но вы теперь много знаете, а здесь тайга, – стал запугивать ее Родька.
   – Отец знает, где я, имейте в виду, вас найдут.
   – Зачем вы свалились на нашу голову? – взревел Маграр, шлепая ладонью комаров на своем лице.
   Родька с дочкой лесника пошли вперед и вместе, Маграр шел сзади, отставая от них с каждым шагом, у него был свой рюкзак, с небольшим количеством еды, он решил просто от них уйти в неизвестность. Влюбленный Родька отводил душу с девушкой интересной ему во всех отношениях, а Маграр остановился за сосной, а потом ушел в другую сторону… Он чему-то успел научиться у Родьки, вечером зажег костер, испек пару картофелин, съел, их как пирожные и уснул. Сквозь сон он слышал крики, словно его звали, но откликаться не стал. Крики смолкли.
   Утром Маграр продолжил путь, он весь был покрыт укусами комаров, но об этом старался не думать, он шел по солнцу, чтобы не делать круги по лесу, он смотрел на мох на деревьях, вспоминал, с какой стороны деревьев он растет, вспоминал все, что слышал о жизни в лесу. Через пару суток ему попался домик охотника, пустой, без запасов еды, но с крышей.
   Пошел холодный дождь, но он чувствовал себя в безопасности. Маграр научился собирать грибы и ягоды, ел жадно; пытался, есть корешки трав. В домике он остался жить, понимая, что идти ему некуда, потому что его ищут. Лицо его заросло щетиной, он стал похож на кого угодно, только не на себя, интеллигентного в прошлой жизни мужчину. Родька через пару недель вернулся в город, не избежав вопросов и допросов, на все он отвечал одной короткой фразой, что Маграра он не видел, в отпуск ездил один. Ему говорили, что они вместе брали билеты на поезд, он говорил, что это совпадение случайное, рядом с ним ехал в поезде мужчина, но это был, ни тот, кого ищут. Одним словом выкручивался от всех вопросов как мог, зная одно, что Маграр остался в тайге по своей воле, а тайга она огромная.
   Я, не избалованная помощью Маграра в отношении ребенка, словно не замечала его отсутствие, ко мне домой приходили люди с собакой, доказывая мне и себе, что погибший Еврор Сергеевич, был у порога моей квартиры, но даже собака не шла внутрь квартиры, потому, что там его следов не было! Детектив Ваня решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Мариону с ребенком перестали тревожить.
 

Глава 37

 
   Амгольд Николаевич с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей, он открывал комнаты с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Ирмина и убрал повара с охранником. Нина перешла жить к отцу Планктону Ивановичу, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием.
   Девочка научилась готовить, и все шло, своим чередом.
   В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, без суеты тайной рекламы дела не шли. Шурик Селедкин покинул не процветающее место работы. Я жила в полусне, возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу. Так прошел год…
   Уныло смотрела в окно Анна Александровна, она думала о Маграре; люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, и такое наказание для нее было очень естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в небе, на зеленую, беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами. И в этот момент, в комнату стремительной, знакомой походкой, вошел незнакомый человек.
   Она вглядывалась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Маграр! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!
   – Маграр, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Анна Александровна.
   – Я, мать, я! – басовито ответил сын.
   – Что с твоим голосом? Ты стал басить?
   – От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…
   – А борода? – тихо проговорила женщина, начинающая верить в счастье.
   – Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.
   Анна Александровна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.
   – Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.
   – Садись, мама в свое кресло, и послушай меня, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге, один жил, нашел избушку без курьих ножек, крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца не видел ни одного человека, исхудал, стал молиться о спасении, съел все дары леса, что были поблизости, животных и птиц не убивал, стал обросшим, страшным, немытым. Однажды стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему.
   Очнулся, а на меня смотрит ведьма, или баба Яга, та, чью я избушку занял, и говорит она мне скрипучим голосом:
   – Здравствуй, касатик, совсем издыхаешь, родимый? Порченный ты человек, а вылечить тебя можно, зло прошло через твою жизнь, виноват ты, да не совсем, вылечу я тебя. Знахарка я, а ты, что подумал? Травы у меня в этом домике, ты их и не трогал, молодец. Да я новых трав насобирала, сейчас сделаю тебе отвар, выпьешь, человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно, тебе надо было выспаться.
   Поставила она меня на ноги, да и повела с собой в деревню, а в той деревни, все дома с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком, огурцами. Еда у нее еще та, что сама выращивает, то и ест. Я встал на ноги, стал по деревни ходить, дома смотреть, жильцов давно уж там нет.
   В одном доме нашел эти дощечки, бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один инвалид с золотыми руками, ходить не мог, все сидел, да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все, как живые!
   Дощечек этих я обнаружил штук пятьдесят, просто письмена какие-то! Прожил я у нее еще девять месяцев, она меня не отпускала, лечила и поила травами, а однажды подходит и говорит, что я здоров и могу уехать домой. Я ей ответил, что меня ищут, я зло совершил. А она сказала, что все будет нормально, если я ей свой нож оставлю, и никогда в руки его больше не возьму. Дает мне мой нож, и просит, чтобы я его метнул, а нож выпал из моей руки! Понимаешь, я не могу больше ножи метать! Не могу! Проводила она меня до станции, поезд там две минуты стоит, а перед этим на той станции к парикмахеру сводила, травки свои сушеные сдала скупщику, мне билет купила, одежду, сумку. Я ей только нож и оставил, да дров целую стену наколол, да отремонтировал ее жилье.
   – Маграр, а дальше, что с тобой будет?
   – А ничего, буду жить в твоей новой квартире, а ты уйдешь в старую квартиру, ближе к Марионе. К ней я пока не пойду, не могу. У меня есть идея, я нарисую комплект мебели, дощечками этими его обклеим, Планктон Иванович все сделает, вот и модерн! Настоящий модерн!
   – Вот за это спасибо, а то от скуки не знаю, что и делать. А, как ту старушку отблагодарить за твое спасение?
   – Лучше о ней забыть, мы с ней в расчете. Я у нее отработал свое спасение.
   Теперь хочу у Марионы поработать! У нее смотрю все люди новые и, а Планктон Иванович меня не продаст.
   – Ты ведь инженером работал, а теперь, что мебелью будешь заниматься?
   – У меня иного выхода нет, старушка сказала, что я должен с деревом работать, а она с травой работает. Так вот.
   – Маграр, да тебя сейчас никто и не узнает. К Родьке пойдешь?
   – Нет, нам лучше не встречаться.
   – А Марионе о тебе сказать?
   – Не надо, хочется увидеть сына, но не сейчас, буду работать в твоей новой квартире, нарисую эскизы новой древней мебели, отдашь их потом Марионе или Планктону Ивановичу, но обо мне не говори, на всякий случай.
   – Так и будешь в квартире сидеть?
   – Сидел в избушке, посижу в квартире, мне еще надо немного времени, чтобы в себя прийти.
   – А бороду сбреешь?
   – Не сейчас.
   Маграр отдыхал, отмывался, сбрил бороду, смотрел телевизор и совсем забыл о прорисовках. Матери он до машины донес сумку с бесценными дощечками, и домой вернулся, спрятав лицо под кепкой, натянутой чуть не до носа. Планктон Иванович, после разговора о русском модерне с Анной Александровной, сделал столовую мебель, а с резчиками по дереву у него ничего не получилось. Комплект мебели есть, а товарного, антикварного вида нет. И пошел он к Анне Александровне, в жилетку поплакать. А она засмеялась! Он только рот открыл от удивления.
   – Милый ты Планктон Иванович, есть мистическая отделка для твоего комплекта! Да еще какая! Но нужно найти Селедкина старшего, чтобы он все это вместе состыковал по старым рецептам.
   – Так, умер Селедкин старший, нет мастера, который мог под старину мебель реставрировать.
   – Я не знала, что предлагаешь?
   – Не знаю, а Селедкин младший может, знает? Видел, вероятно, как его отец работал, он ведь реставрировал без зрителей. Никого не впускал в мастерскую.
   – Это я хорошо знаю. Младший Селедкин уволился, но его можно найти. Вези свой комплект в магазин, в реставрационную мастерскую, а я привезу для него украшения и Шурика.
   Шурик откликнулся на звонок мобильного телефона, и сам приехал в магазин. Он сказал, что знает, как отец делал мебель под старину, но сам никогда этого не делал, хотя помнит все материалы, которые он при этом использовал. Планктон Иванович привез столовый мебельный гарнитур, а, увидев дощечки, с качественно вырезанными животными, как ребенок захлопал в ладоши.
   – Отлично, то, что надо! Какое мастерство и все выдержанно в одном стиле, в одном размере!
   Шурик при виде дощечек выдохнул:
   – Откуда такая прелесть? Все животные выпуклые, как живые, да так ровно сделаны!
   – Шурик, твое дело объединить дощечки с гарнитуром, создать новую антикварную коллекцию русского модерна конца девятнадцатого века.
   – Без проблем! Это настоящая натура!
   Откуда люди узнают о новинках? Неизвестно, но покупатель вскоре объявился, на весь столовый гарнитур, хотя для начала ему показали стул с отделкой из двух дощечек, с изображением животных на спинке стула. Стул смотрелся единым целым, трудно было догадаться о том, как он был сделан. Единственно, что просил покупатель, оставить в секрете свое имя. Солнце светило в окна. Небо без облаков казалось, бескрайним, как затянувшееся мое одиночество. Я иногда вспоминала Еврора Сергеевича и жалела его и себя, а заодно и Маграра, и сына. Ребенок подрос, я хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего – привести себя в боевую готовность. Я решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом.
   Надела я купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж, по своей обычной прогулочной дороге. Навстречу мне шел по дороге сам Маграр! Я решила, что мне это померещилось, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая мне дорогу.
   – Здравствуй, Мариона!
   – Привет, пропавший! Откуда и куда?
   – Дай на сына посмотреть.
   – Смотри. Тебя ищут или выпустили?
   – Зачем вопросы? Я здесь, вот, деньги возьми, честные можно сказать; я помог матери, сделать новый гарнитур с антикварным уклоном, теперь могу тебе отдать их на жизнь.
   – А я возьму.
   – И бери все, я ушел, – и он резко, развернувшись, исчез в боковой аллее.
   Идти на пляж с большой суммой денег мне расхотелось, я пошла к дому, положить их, куда подальше.
   На скамейке, у подъезда сидел Ваня.
   – Мариона, слухи ходят, что твой муж вернулся. Как его найти? Сюда он не приходил.
   – Я его с прошлого года не видела.
   – А у нас другие сведения, есть сообщения, что его видели в городе. Еще объявился брат родной Еврора Сергеевича, и пытается найти убийцу. А похожи они!
   – Я ничем вам не могу помочь.
   – Зря. Я надеялся на вас. Про брата Еврора Сергеевича не хотите узнать? Он жил за рубежом много лет, а тут приехал, вернулся и копает. Нам дали месяц срока на поиск убийцы, а я и так знаю, что убил Еврора Сергеевича ваш муж, Маграр, а Планктон Иванович его скинул, с крыши, для инсценировки убийства. А мне нужна новая машина.
   – В огороде бузина, а деньгами возьмете за свободу Маграра? А заезжему брату скажите, что было самоубийство чистой воды, ведь кроме вас да меня, никто всю картину убийства не знает. Вы сами догадались, а я видела. Если честно, то Маграра я впервые за последний год, увидела десять минут назад, он мне деньги дал на ребенка. Могу деньги вам отдать.
   – Раскололась, где Маграр сейчас живет?
   – Он мне ни слова не сказал о себе, дал деньги и исчез в зарослях.
   – Деньги у ребенка отбирать не буду, тебе тяжело пришлось, я это знаю. Красивая ты баба, я вот о чем подумал, если брат Еврора Сергеевича тебя увидит, то твой Маграр его из ревности пришьет!
   – Если честно, то Анна Александровна мне говорила, что Маграр жил год в тайге, у знахарки, и теперь он не умеет метать нож, она у него нож забрала.
   – Значит, знахарка лесная с него порчу сняла? Коряво. А если по-хорошему, то Маграра и Планктона Ивановича надо сдать, но улик нет и нож у знахарки, так и сказать брату Еврора Сергеевича? Так тогда еще что-нибудь произойдет, а мне кого-нибудь надо выдать брату, а выдам я тебя, Мариона.
   – Это еще как?
   – Скажу брату, что Еврор Сергеевич из-за любви к тебе упал с крыши, что у него крыша поехала, и он не справился с любовью.
   – Так его брат меня прибьет!
   – А ты хочешь, чтобы на мне это дело вечность висело? – закурил Ваня, глядя пристально на меня.
   – А про нож вы как узнали?
   – Это все ерунда, человека нет – проблема есть, а надо подвести черту под этим делом. Так я тебя познакомлю с братом иностранцем?
   – От Маграра отстанете? Знакомьте, если это вам поможет.
   – Да, но ты должна выглядеть так, чтобы иностранный брат смог бы поверить, что из-за тебя у мужиков крыша едет.
   – Кто бы с ребенком посидел, а я бы занялась своей внешностью.
   – Найми няню, не мне тебя учить, значит так, через неделю к тебе придет брат Еврора Сергеевича, произведи на него впечатление.
   Я рьяно взялась за свою внешность, няня сидела с ребенком, а я приводила себя в порядок.
 

Глава 38

 
   Через неделю Ваня привел второго брата:
   – Гринсгорий Сергеевич, вот это и есть Мариона, в которую был влюблен ваш брат, больше мне добавить нечего, – сказал он, пропуская в мою квартиру Гринсгория Сергеевича, а сам закрыл за собой дверь.
   – Здравствуйте, Мариона! Так это из-за вас мой брат покончил с жизнью? Да, вы действительно красивы! Но жизнь – дороже. Что ж вы его довели до такой степени?
   – Знаете, Гринсгорий Сергеевич, трудно мне все это вспоминать, а Еврор Сергеевич меня действительно любил.
   – Да я и сам готов в вас влюбиться, от вас идут флюиды любви и совершенства!
   – А, что мешает?
   – Не хочется с крыши падать.
   – Не лазьте, не сорветесь!
   – Мариона, вы сказали хорошую мысль! Мой брат просто сорвался с крыши! Наверно сидел на вашей крыше и смотрел на луну, да и сорвался, он еще в детстве был лунатиком, на луну реагировал! Тьфу. Гора с плеч! – воскликнул Гринсгорий Сергеевич, вставая с кресла, и медленно уходя к выходу.
   Я закрыла за ним дверь и плюхнулась в то же кресло.
   Вскоре появился детектив Ваня.
   – Мариона, спасибо! Гринсгорий Сергеевич закрыл дело о гибели брата Еврора Сергеевича, сказав, что тот был лунатиком с детства. Я не ожидал от вас такого ума! Самому в вас влюбиться? Но лучше не буду, все, прощайте!
   Гринсгорий Сергеевич заехал на дачу к своему дяде, Амгольду Николаевичу, посмотрел на дачу, оставшуюся от брата Еврора Сергеевича, дольше всего он рассматривал янтарную мебель, от янтарных часов он просто не мог оторвать глаз.
   Они его притягивали, их действие на него с каждой минутой усиливалось. Вдруг, ему показалось, что если он задержится в этой комнате, хоть на секунду, то исчезнет в пространстве времени, уйдет в эти часы, как в неизбежность. Он резко вскочил со стула, на котором сидел и бросился к выходу, ему показалось, что ножки стула разъехались, но посмотреть на стул у него не хватило храбрости, сильным движением он закрыл дверь в мистическую комнату.
   Медленно побрел Гринсгорий Сергеевич к Амгольду Николаевичу.
   – Дядька Амгольд, что за часы находятся в янтарной комнате?
   – Что, племянник, они тебе сильно понравились? Да, часы еще те.
   – А это не они довели до самоубийства Еврора?
   – Чем черт не шутит, я сам не захожу в эти янтарные комнаты.
   – А зачем они тебе нужны? Продадим?
   – Гринсгорий, да кто купит? Стоит янтарная мебель дорого, часы так точно с восемнадцатого века сохранились, цены им нет, за границу увести не дадут, в кармане не провезешь.
   – В кармане нельзя, но в контейнере можно.
   – Ты их еще в порошок преврати и провези в цилиндре, размером в пятьдесят грамм.
   – Не шути, дядька, я серьезно говорю. Часы мистические, мне так страшно рядом с ними стало, что поджилки затряслись, еле ноги из комнаты унес.
   – Верю. Сам боюсь до чертиков этих часов.
   – Что делать будем с наследством Еврора? Надо ему было коллекционировать такую чертовщину мистическую!
   – Пусть стоит, там, где стоит. Не мешает.
   – А ты в гостиницу поставь, три комнаты можешь украсить этой мебелью, цены заломить, за страх!
   – Этого еще не хватало! Потом в гостиницу никто не пойдет жить.
   – Вот попали! Должен же быть выход из этой ситуации!
   К ним подошла Ирмина:
   – Обед готов, прошу к столу.
   – Ирмина, принеси нам еду сюда, в холл, лень в столовую идти, – отозвался Амгольд Николаевич, – у нас с племянником серьезный разговор.
   Ирмина посмотрела на Гринсгория Сергеевича, уловила его сходство с Еврором Сергеевичем и пошла за едой.
   – Красивая у тебя кухарка! – воскликнул ей вслед Гринсгорий Сергеевич.
   – Да она мне чуть ребенка не родила, да не получилось, сорвалось, нет у меня наследников.
   – А я, чем не наследник?
   – Ты, Гринсгорий косвенный наследник.
   – Это еще посмотреть надо, чья эта дача теперь: моя или твоя?
   – Эх, Гринсгорий, прав ты, тысячу раз прав, но я к этой даче привязался, а тебе она чужая.
   – Верно, я не изверг, прогонять родного дядьку не буду, я только хочу всех нас избавить от янтарных часов.
   Ирмина привезла сервировочный столик, и стала выставлять тарелки с едой на стол.
   – Простите меня, если, что ни так скажу, я поняла, что вы говорите о янтарной мебели, – решила вставить свои слова Ирмина, – я убираю в этих комнатах, мне страшно среди этой мебели, особенно на меня, давит славянский шкаф.
   – Вот, и я о том, же, заметил я этот шкаф, он еще страшнее этих часов, – подхватил Гринсгорий Сергеевич, – а, уговорили, тем более что Еврор Сергеевич, коллекционер этой чудовищной коллекции, погиб. Я подумал, у меня есть предложение: продать всю янтарную мебель на юг. Там конечно надо проезжать через границу, но эту границу еще можно проехать, есть у меня старые знакомые, смогут купить эти дары истории.