Волк сел за руль, который в этой модели находился справа, и щелкнул тумблером – приборная панель осветилась, мотор взревел, машина задрожала. Заметив, как побледнел его спутник, Волк весело рассмеялся. Он любил Илью. По-своему.
– Мы с тобой сидим прямо на двигателе. Он нагревается почти до ста тридцати градусов, поэтому и приходится надевать защитные костюмы. А от шума надеваем шлем. Возьми, Илья. Последнее предупреждение.
Машина сорвалась с места.
Волк жил именно ради этого – восторга скорости, ощущения послушной его воле мощи лучших в мире гоночных автомобилей. В такие моменты он полностью концентрировался на управлении – все остальное отступало, теряло значение. Гонка по трассе становилась для него реализацией силы и власти – грохочущий двигатель, вибрация, перегрузка.
Боже, какая прекрасная, совершенная машина! Тот, кто создал ее, определенно был гением.
Пройдя несколько кругов, Волк сбросил скорость и свернул с трассы. Выбравшись из машины, он сорвал шлем, тряхнул волосами и воскликнул:
– Великолепно! Боже, ради этого стоит жить. Лучше, чем секс! Я объезжал и женщин, и машины – и предпочитаю второе!
Он перевел взгляд на бледного, дрожащего Илью. Бедняга.
– Извини, друг, – мягко сказал Волк. – Боюсь, следующего заезда тебе не пережить. К тому же ты знаешь, что произошло в Париже. Прощай.
Он застрелил старого приятеля прямо на трассе. Потом убрал пистолет и пошел прочь. Не оглядываясь. Мертвые его не интересовали.
Глава 71
Глава 72
Глава 73
Глава 74
Глава 75
Глава 76
Глава 77
Глава 78
– Мы с тобой сидим прямо на двигателе. Он нагревается почти до ста тридцати градусов, поэтому и приходится надевать защитные костюмы. А от шума надеваем шлем. Возьми, Илья. Последнее предупреждение.
Машина сорвалась с места.
Волк жил именно ради этого – восторга скорости, ощущения послушной его воле мощи лучших в мире гоночных автомобилей. В такие моменты он полностью концентрировался на управлении – все остальное отступало, теряло значение. Гонка по трассе становилась для него реализацией силы и власти – грохочущий двигатель, вибрация, перегрузка.
Боже, какая прекрасная, совершенная машина! Тот, кто создал ее, определенно был гением.
Пройдя несколько кругов, Волк сбросил скорость и свернул с трассы. Выбравшись из машины, он сорвал шлем, тряхнул волосами и воскликнул:
– Великолепно! Боже, ради этого стоит жить. Лучше, чем секс! Я объезжал и женщин, и машины – и предпочитаю второе!
Он перевел взгляд на бледного, дрожащего Илью. Бедняга.
– Извини, друг, – мягко сказал Волк. – Боюсь, следующего заезда тебе не пережить. К тому же ты знаешь, что произошло в Париже. Прощай.
Он застрелил старого приятеля прямо на трассе. Потом убрал пистолет и пошел прочь. Не оглядываясь. Мертвые его не интересовали.
Глава 71
В тот же день Волк посетил расположенную в пятидесяти километрах к юго-востоку от испытательной трассы ферму. Прибыв туда первым, он прошел в темную, как склеп, кухню. Артуру Никитину было приказано прийти одному, и он никогда не нарушал приказов. Когда-то Никитин тоже работал на КГБ и всегда отличался исполнительностью верного солдата. В последнее время ему приходилось заниматься продажей оружия.
Услышав шаги Артура, Волк шагнул к двери:
– Не включай свет. Заходи.
Никитин открыл дверь и без колебаний переступил порог. Высокий, плотного сложения, с густой светло-русой бородой, настоящий русский медведь, он внешне походил на Волка.
– Возьми стул и садись. Пожалуйста. Ты мой гость.
Никитин послушно сел, не выказав ни малейших признаков страха. Он вообще не боялся смерти.
– Ты всегда хорошо выполнял мои поручения. Я хочу предложить тебе еще одно. Это будет наша последняя работа вместе. Сделаешь ее и можешь уходить на покой и заниматься чем душе угодно. Заслужил. Ну как, заманчиво?
– Очень заманчиво. Я сделаю все, что прикажешь.
– Париж для меня особенное место, – продолжал Волк. – В прошлой жизни я провел там два года. И вот теперь я вернулся. Это не совпадение, Артур. Мне нужна твоя помощь. Более того, мне нужна твоя преданность. Я могу рассчитывать на тебя?
Никитин улыбнулся:
– Полностью. Мне все равно не нравятся французы. Да и кому они нравятся? Я выполню твой приказ с удовольствием. Мне по вкусу грязная работа.
Волк нашел нужного человека. Оставалось только дать ему нужную деталь пазла.
Услышав шаги Артура, Волк шагнул к двери:
– Не включай свет. Заходи.
Никитин открыл дверь и без колебаний переступил порог. Высокий, плотного сложения, с густой светло-русой бородой, настоящий русский медведь, он внешне походил на Волка.
– Возьми стул и садись. Пожалуйста. Ты мой гость.
Никитин послушно сел, не выказав ни малейших признаков страха. Он вообще не боялся смерти.
– Ты всегда хорошо выполнял мои поручения. Я хочу предложить тебе еще одно. Это будет наша последняя работа вместе. Сделаешь ее и можешь уходить на покой и заниматься чем душе угодно. Заслужил. Ну как, заманчиво?
– Очень заманчиво. Я сделаю все, что прикажешь.
– Париж для меня особенное место, – продолжал Волк. – В прошлой жизни я провел там два года. И вот теперь я вернулся. Это не совпадение, Артур. Мне нужна твоя помощь. Более того, мне нужна твоя преданность. Я могу рассчитывать на тебя?
Никитин улыбнулся:
– Полностью. Мне все равно не нравятся французы. Да и кому они нравятся? Я выполню твой приказ с удовольствием. Мне по вкусу грязная работа.
Волк нашел нужного человека. Оставалось только дать ему нужную деталь пазла.
Глава 72
Через два дня после подрыва лондонского моста я улетел в Вашингтон. Перелет был долгий, и я заставил себя заняться делом: постарался предугадать следующие шаги Волка. Что он будет делать? Что сможет сделать? Станет ли наносить удары по остальным городам? Продолжит ли свою тактику, пока не получит деньги? И какое значение имеют для него мосты?
Ясно было только одно: Волк не исчезнет, не уйдет в тень, не остановится на полпути.
Мы еще находились в воздухе, когда пришло сообщение от Рона Бернса. Шеф требовал, чтобы я сразу по прибытии в Вашингтон отправился в штаб-квартиру ФБР.
Однако туда я не поехал, а вместо этого поспешил домой, без колебаний нарушив распоряжение начальника. К чему спешить, если Волк все равно никуда не денется.
Дети уже вернулись в город вместе с тетей Тайей. Мы провели вечер вместе в доме на Пятой улице, том самом, где родилась Нана. Утром детям предстояло вернуться в Мэриленд, а мы с Наной решили остаться. Похоже, у нас с ней было больше общего, чем я соглашался признавать.
Около одиннадцати в дверь постучали. Я играл на пианино и совсем не хотел отвлекаться, но все же поднялся. На крыльце стоял Рон Бернс с двумя агентами. Приказав им вернуться в машину, директор ФБР без приглашения вошел в дом.
– Мне нужно с тобой поговорить. Все изменилось.
Он опустился на стул, и мне пришлось сесть рядом. Начальство приезжает не для того, чтобы слушать музыку. Начальство любит, чтобы слушали его.
Бернс начал с Томаса Уэйра.
– Сейчас у нас уже нет никаких сомнений, что после выезда Волка из России между ним и Уэйром существовали какие-то отношения. Возможно, Том знал, кто такой Волк на самом деле. Сейчас мы это проверяем. ЦРУ работает в том же направлении. Но конечно, разгрызть орешек не так-то легко.
– Тем не менее все работают сообща, – нахмурившись, сказал я. – Как мило.
Бернс хмуро посмотрел на меня:
– Понимаю, тебе пришлось нелегко. Работа пока не дает нужного результата. Ты хочешь быть в гуще событий. И конечно, не желаешь расставаться с семьей.
Я не стал возражать – Бернс правильно все изложил.
– Продолжайте, директор. Я слушаю.
– Во Франции что-то случилось, Алекс. Что-то такое, что имело отношение к ним обоим, Волку и Уэйру. Случилось, по-видимому, очень давно. Была допущена очень серьезная ошибка.
– Какая ошибка? – спросил я. Неужели мы подошли к тому, чтобы получить ответы на некоторые вопросы? – Перестаньте ходить вокруг да около. Честно говоря, я все чаще подумываю о другой работе. Хотите знать почему?
– Поверь, Алекс, мы и сами пока ничего не знаем наверняка. Мы лишь приближаемся к ответу. За последние часы много чего произошло. Волк снова вышел на связь.
Я тяжело вздохнул, однако промолчал, потому что обещал выслушать.
– Ты сам говорил, что он желает ударить по нам побольнее, сломать нас, если на то хватит сил. Так вот, Волк говорит, что сил у него достаточно. Сказал, что правила меняются и что меняет их он сам. Волк – вот единственный человек, который знает все ответы. А ты – единственный, кто способен подобрать к нему ключик.
Пришлось остановить Рона:
– Послушайте, что вы пытаетесь мне сказать? Говорите прямо. Либо я знаю все, либо выхожу из игры.
– Волк дал нам девяносто шесть часов. Он также сообщил, что меняет цели. Лондон и Вашингтон остаются, но два других города теперь – Тель-Авив и Париж. Никаких объяснений. Требует четыре миллиарда и настаивает на освобождении политических заключенных. Вот так.
– И все? – спросил я. – Четыре города под угрозой уничтожения? Четыре миллиарда выкупа? И свободу паре сотен убийц?
Бернс покачал головой:
– Нет, это не все. На сей раз он дает информацию в прессу. Паника охватит весь мир. Но особенно четыре названных города: Лондон, Париж, Тель-Авив и Вашингтон. Волк вышел на публику.
Ясно было только одно: Волк не исчезнет, не уйдет в тень, не остановится на полпути.
Мы еще находились в воздухе, когда пришло сообщение от Рона Бернса. Шеф требовал, чтобы я сразу по прибытии в Вашингтон отправился в штаб-квартиру ФБР.
Однако туда я не поехал, а вместо этого поспешил домой, без колебаний нарушив распоряжение начальника. К чему спешить, если Волк все равно никуда не денется.
Дети уже вернулись в город вместе с тетей Тайей. Мы провели вечер вместе в доме на Пятой улице, том самом, где родилась Нана. Утром детям предстояло вернуться в Мэриленд, а мы с Наной решили остаться. Похоже, у нас с ней было больше общего, чем я соглашался признавать.
Около одиннадцати в дверь постучали. Я играл на пианино и совсем не хотел отвлекаться, но все же поднялся. На крыльце стоял Рон Бернс с двумя агентами. Приказав им вернуться в машину, директор ФБР без приглашения вошел в дом.
– Мне нужно с тобой поговорить. Все изменилось.
Он опустился на стул, и мне пришлось сесть рядом. Начальство приезжает не для того, чтобы слушать музыку. Начальство любит, чтобы слушали его.
Бернс начал с Томаса Уэйра.
– Сейчас у нас уже нет никаких сомнений, что после выезда Волка из России между ним и Уэйром существовали какие-то отношения. Возможно, Том знал, кто такой Волк на самом деле. Сейчас мы это проверяем. ЦРУ работает в том же направлении. Но конечно, разгрызть орешек не так-то легко.
– Тем не менее все работают сообща, – нахмурившись, сказал я. – Как мило.
Бернс хмуро посмотрел на меня:
– Понимаю, тебе пришлось нелегко. Работа пока не дает нужного результата. Ты хочешь быть в гуще событий. И конечно, не желаешь расставаться с семьей.
Я не стал возражать – Бернс правильно все изложил.
– Продолжайте, директор. Я слушаю.
– Во Франции что-то случилось, Алекс. Что-то такое, что имело отношение к ним обоим, Волку и Уэйру. Случилось, по-видимому, очень давно. Была допущена очень серьезная ошибка.
– Какая ошибка? – спросил я. Неужели мы подошли к тому, чтобы получить ответы на некоторые вопросы? – Перестаньте ходить вокруг да около. Честно говоря, я все чаще подумываю о другой работе. Хотите знать почему?
– Поверь, Алекс, мы и сами пока ничего не знаем наверняка. Мы лишь приближаемся к ответу. За последние часы много чего произошло. Волк снова вышел на связь.
Я тяжело вздохнул, однако промолчал, потому что обещал выслушать.
– Ты сам говорил, что он желает ударить по нам побольнее, сломать нас, если на то хватит сил. Так вот, Волк говорит, что сил у него достаточно. Сказал, что правила меняются и что меняет их он сам. Волк – вот единственный человек, который знает все ответы. А ты – единственный, кто способен подобрать к нему ключик.
Пришлось остановить Рона:
– Послушайте, что вы пытаетесь мне сказать? Говорите прямо. Либо я знаю все, либо выхожу из игры.
– Волк дал нам девяносто шесть часов. Он также сообщил, что меняет цели. Лондон и Вашингтон остаются, но два других города теперь – Тель-Авив и Париж. Никаких объяснений. Требует четыре миллиарда и настаивает на освобождении политических заключенных. Вот так.
– И все? – спросил я. – Четыре города под угрозой уничтожения? Четыре миллиарда выкупа? И свободу паре сотен убийц?
Бернс покачал головой:
– Нет, это не все. На сей раз он дает информацию в прессу. Паника охватит весь мир. Но особенно четыре названных города: Лондон, Париж, Тель-Авив и Вашингтон. Волк вышел на публику.
Глава 73
Вот так и получилось, что воскресным утром, позавтракав с Наной, я вылетел в Париж. Рон Бернс отправлял меня во Францию. Возражения не принимаются. Точка.
Депрессия и усталость взяли свое, так что большую часть полета я проспал. Потом прочитал досье ЦРУ на некоего агента КГБ, жившего в Париже одиннадцать лет назад и, возможно, работавшего с Томасом Уэйром. Предположительно, этим агентом был Волк. Именно там и тогда произошло то, что Бернс назвал "большой ошибкой".
Даже и не знаю, какого приема я ожидал от французов, особенно в свете последних проблем в отношениях между нашими странами, но в общем все прошло довольно гладко. Вскоре выяснилось, что командный центр в Париже работает даже лучше аналогичных центров в Лондоне и Вашингтоне. Причина такого положения вещей лежала, как говорится, на поверхности – инфраструктура в Париже проще, а сама организация значительно меньше. Как сказал один чиновник, "здесь легче обмениваться информацией, потому что нужная папка всегда находится или в соседнем кабинете, или в комнате прямо по коридору".
Меня быстро ввели в курс дел и сразу же направили на совещание высшего руководства. Какой-то армейский генерал обратился ко мне по-английски:
– Доктор Кросс, буду с вами откровенен, мы не исключаем возможности того, что происходящее является составной частью джихада, то есть действий исламистских террористов. Поверьте, они достаточно хитры, чтобы разработать и осуществить такого рода план. Не исключаю, что они могли придумать и Волка. В таком случае становится понятным и требование выпустить на свободу заключенных. Вы со мной согласны?
Я промолчал. Не произнес ни слова. Да и что я мог сказать? "Аль-Каида"? Волк – прикрытие "Аль-Каиды"? Неужели французы действительно верят в это? И если так, то что мне здесь делать?
– Как известно, точки зрения наших стран на перспективу связи между исламистскими террористическими организациями и нынешней ситуацией на Ближнем Востоке не совпадают. Мы полагаем, что джихад в целом не является войной против западных ценностей. Это комплексная реакция против тех лидеров мусульманских стран, которые отказались принять радикальный ислам.
– Тем не менее четырьмя главными целями радикальных исламистов являются Соединенные Штаты, Израиль, Англия и Франция, – напомнил я с места. – И какие же города выбрал так называемый Волк? Вашингтон, Тель-Авив, Париж и Лондон.
– Пожалуйста, доктор Кросс, давайте смотреть на вещи шире. Вы, несомненно, знаете, что многие бывшие офицеры КГБ имели тесные связи с режимом Саддама Хусейна в Ираке. Все не так просто, как может показаться на первый взгляд.
Я кивнул:
– Да, конечно, я и стараюсь смотреть на вещи шире. Но должен сказать, что пока за угрозами Волка исламистские террористы не просматриваются. Мне уже приходилось иметь с ним дело. Поверьте, он не разделяет исламские ценности. Он нерелигиозный человек.
Депрессия и усталость взяли свое, так что большую часть полета я проспал. Потом прочитал досье ЦРУ на некоего агента КГБ, жившего в Париже одиннадцать лет назад и, возможно, работавшего с Томасом Уэйром. Предположительно, этим агентом был Волк. Именно там и тогда произошло то, что Бернс назвал "большой ошибкой".
Даже и не знаю, какого приема я ожидал от французов, особенно в свете последних проблем в отношениях между нашими странами, но в общем все прошло довольно гладко. Вскоре выяснилось, что командный центр в Париже работает даже лучше аналогичных центров в Лондоне и Вашингтоне. Причина такого положения вещей лежала, как говорится, на поверхности – инфраструктура в Париже проще, а сама организация значительно меньше. Как сказал один чиновник, "здесь легче обмениваться информацией, потому что нужная папка всегда находится или в соседнем кабинете, или в комнате прямо по коридору".
Меня быстро ввели в курс дел и сразу же направили на совещание высшего руководства. Какой-то армейский генерал обратился ко мне по-английски:
– Доктор Кросс, буду с вами откровенен, мы не исключаем возможности того, что происходящее является составной частью джихада, то есть действий исламистских террористов. Поверьте, они достаточно хитры, чтобы разработать и осуществить такого рода план. Не исключаю, что они могли придумать и Волка. В таком случае становится понятным и требование выпустить на свободу заключенных. Вы со мной согласны?
Я промолчал. Не произнес ни слова. Да и что я мог сказать? "Аль-Каида"? Волк – прикрытие "Аль-Каиды"? Неужели французы действительно верят в это? И если так, то что мне здесь делать?
– Как известно, точки зрения наших стран на перспективу связи между исламистскими террористическими организациями и нынешней ситуацией на Ближнем Востоке не совпадают. Мы полагаем, что джихад в целом не является войной против западных ценностей. Это комплексная реакция против тех лидеров мусульманских стран, которые отказались принять радикальный ислам.
– Тем не менее четырьмя главными целями радикальных исламистов являются Соединенные Штаты, Израиль, Англия и Франция, – напомнил я с места. – И какие же города выбрал так называемый Волк? Вашингтон, Тель-Авив, Париж и Лондон.
– Пожалуйста, доктор Кросс, давайте смотреть на вещи шире. Вы, несомненно, знаете, что многие бывшие офицеры КГБ имели тесные связи с режимом Саддама Хусейна в Ираке. Все не так просто, как может показаться на первый взгляд.
Я кивнул:
– Да, конечно, я и стараюсь смотреть на вещи шире. Но должен сказать, что пока за угрозами Волка исламистские террористы не просматриваются. Мне уже приходилось иметь с ним дело. Поверьте, он не разделяет исламские ценности. Он нерелигиозный человек.
Глава 74
Тем же вечером я прошелся по Парижу, чтобы самому оценить ситуацию в городе. Повсюду вооруженные солдаты. На площадях – танки и джипы. Прохожих очень мало, а на лицах тех, кто все же рискнул выйти, встревоженное выражение.
Пообедать я зашел в одно из немногих открытых заведений – ресторан "Оливадес" на авеню Сегюр. В зале было тихо и почти безлюдно, что и требовалось, учитывая обстоятельства: близкое к осадному положение города и мое собственное, вызванное разницей во времени и недосыпанием.
После обеда я прогулялся пешком, думая о Волке и Томасе Уэйре. Волк убил Уэйра намеренно. Париж он тоже выбрал по какой-то определенной причине, так? Какое значение имеют для него мосты? Не в них ли ключ? Что это за ключ? Что символизируют для Волка мосты?
Странно и грустно бродить по Парижу, сознавая, что враг может нанести удар в любую минуту. Меня прислали сюда для того, чтобы отвести опасность, предотвратить самый худший вариант развития событий, однако следовало признать – никто не представлял, с чего начать, никто не располагал сведениями относительно личности Волка или его местонахождения. Он жил здесь одиннадцать лет назад. И тогда с ним что-то случилось. Что-то очень плохое. Что?
Я шел по роскошному району французской столицы, любуясь широкими улицами, просторными тротуарами и старинными, прекрасно сохранившимися каменными зданиями. Мимо пронеслась и исчезла за поворотом, мигнув красными огнями, машина. Люди покидают Париж? А потом, в самый неожиданный момент, – бабах! И поминай как звали.
Самое страшное заключалось в том, что именно наиболее пессимистический вариант выглядел не просто вероятным, но и практически неизбежным. И на сей раз речь шла не только о мосте.
Вернувшись в отель, я позвонил детям. В Мэриленде было шесть часов вечера, тетя Тайя, наверное, накрывает на стол.
Ответила Дженни:
– Bon soir, мсье Кросс.
Что это с ней?
Я не успел ответить, как она засыпала меня кучей вопросов, которые, похоже, приготовила заранее. Между тем Деймон взял трубку параллельного телефона и присоединился к сестре. Очевидно, они хотели уменьшить напряжение, которое все мы испытывали.
Посетил ли я уже собор Парижской Богоматери? Не встретил ли там Квазимодо (ха, ха!). Видел ли знаменитых, пожирающих друг дружку горгулий?
– Нет, в башнях Галереи Сказочных Зверей я еще не побывал. Между прочим, я здесь работаю, – удалось вставить мне.
– Мы знаем, папа, – сказала Дженни. – Просто стараемся не загружать тебя. Мы скучаем по тебе, – шепнула она.
– Да, папа, мы скучаем по тебе, – добавил Деймон.
– Je t'aime[4], – закончила разговор Дженни.
Через пару минут я снова был один в пустой комнате отеля, в центре города, над которым сгущалась угроза смерти.
Je t'aime aussi[5].
Пообедать я зашел в одно из немногих открытых заведений – ресторан "Оливадес" на авеню Сегюр. В зале было тихо и почти безлюдно, что и требовалось, учитывая обстоятельства: близкое к осадному положение города и мое собственное, вызванное разницей во времени и недосыпанием.
После обеда я прогулялся пешком, думая о Волке и Томасе Уэйре. Волк убил Уэйра намеренно. Париж он тоже выбрал по какой-то определенной причине, так? Какое значение имеют для него мосты? Не в них ли ключ? Что это за ключ? Что символизируют для Волка мосты?
Странно и грустно бродить по Парижу, сознавая, что враг может нанести удар в любую минуту. Меня прислали сюда для того, чтобы отвести опасность, предотвратить самый худший вариант развития событий, однако следовало признать – никто не представлял, с чего начать, никто не располагал сведениями относительно личности Волка или его местонахождения. Он жил здесь одиннадцать лет назад. И тогда с ним что-то случилось. Что-то очень плохое. Что?
Я шел по роскошному району французской столицы, любуясь широкими улицами, просторными тротуарами и старинными, прекрасно сохранившимися каменными зданиями. Мимо пронеслась и исчезла за поворотом, мигнув красными огнями, машина. Люди покидают Париж? А потом, в самый неожиданный момент, – бабах! И поминай как звали.
Самое страшное заключалось в том, что именно наиболее пессимистический вариант выглядел не просто вероятным, но и практически неизбежным. И на сей раз речь шла не только о мосте.
Вернувшись в отель, я позвонил детям. В Мэриленде было шесть часов вечера, тетя Тайя, наверное, накрывает на стол.
Ответила Дженни:
– Bon soir, мсье Кросс.
Что это с ней?
Я не успел ответить, как она засыпала меня кучей вопросов, которые, похоже, приготовила заранее. Между тем Деймон взял трубку параллельного телефона и присоединился к сестре. Очевидно, они хотели уменьшить напряжение, которое все мы испытывали.
Посетил ли я уже собор Парижской Богоматери? Не встретил ли там Квазимодо (ха, ха!). Видел ли знаменитых, пожирающих друг дружку горгулий?
– Нет, в башнях Галереи Сказочных Зверей я еще не побывал. Между прочим, я здесь работаю, – удалось вставить мне.
– Мы знаем, папа, – сказала Дженни. – Просто стараемся не загружать тебя. Мы скучаем по тебе, – шепнула она.
– Да, папа, мы скучаем по тебе, – добавил Деймон.
– Je t'aime[4], – закончила разговор Дженни.
Через пару минут я снова был один в пустой комнате отеля, в центре города, над которым сгущалась угроза смерти.
Je t'aime aussi[5].
Глава 75
Время шло, часы тикали. И под стать им стучало мое готовое взорваться сердце.
Утром мне назначили напарника, детектива французской национальной полиции по имени Этьен Марто – невысокого роста мужчину, жилистого и проворного, отзывчивого и вполне компетентного. Однако у меня сложилось впечатление, что перед ним поставили задачу не помогать, а присматривать за мной. Это было настолько контрпродуктивно, настолько глупо, что уже начинало бесить.
Вечером я позвонил в офис Рона Бернса и сказал, что возвращаюсь. Мне отказали! И кто! Тони Вудс! Он даже не передал мою просьбу боссу. Тони напомнил, что Томас Уэйр и Волк, вероятно, встречались в Париже.
– Я не забыл, – ответил я и повесил трубку.
И снова отчеты, рапорты, доклады – горы бумаг, собранных национальной полицией. Я искал связь с Томасом Уэйром или даже ЦРУ. Старался смотреть на вещи шире и не выпускать из виду исламских террористов.
Детектив Марто в меру сил помогал, но дело шло медленно, а француз слишком часто устраивал перерывы на сигарету и кофе. Мной все сильнее овладевало отчаяние, я чувствовал, что понапрасну трачу время. В конце концов у меня просто разболелась голова.
Около шести мы собрались в кризисном центре. Чертовы часы никак не останавливались. Кто-то сказал, что сейчас позвонит Волк. В комнате нарастало напряжение, среди собравшихся царило пессимистическое настроение: мы все чувствовали, что нами манипулируют, что нас держат за дураков. Уверен, похожая атмосфера была и в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Тель-Авиве.
Внезапно мы услышали голос. Как всегда, искаженный фильтрами. Знакомый. Надменный.
– Извините, что заставил ждать, – сказал Волк, и мы все услышали в его голосе плохо скрытое презрение.
Хотелось вскочить и...
– Хотя извиняться-то мне и не за что – ведь это вы заставляете себя ждать. Знаю, знаю, такой прецедент, такие неприемлемые условия, такой позор для правительств. Понимаю.
Но и вы должны кое-что понять. Этот срок последний. Я даже пойду на уступку. Так и быть, попробуйте найти меня, раз уж вам этого хочется. Выпускайте своих ищеек. Попробуйте найти меня, если сумеете.
Но знайте, мерзавцы, и зарубите себе на носу: на сей раз деньги должны быть уплачены вовремя. Заключенные должны быть выпущены на свободу. Все. Никаких отсрочек. Если вы опоздаете хотя бы на минуту, число жертв в каждом из четырех городов составит десятки тысяч. Да-да, вы не ослышались – убиты будут десятки тысяч. Поверьте, я нажму кнопку. И тогда мир увидит то, чего давно уже не видел. Особенно в Париже. Au revoir, mes amis – до свиданья, мои друзья.
Утром мне назначили напарника, детектива французской национальной полиции по имени Этьен Марто – невысокого роста мужчину, жилистого и проворного, отзывчивого и вполне компетентного. Однако у меня сложилось впечатление, что перед ним поставили задачу не помогать, а присматривать за мной. Это было настолько контрпродуктивно, настолько глупо, что уже начинало бесить.
Вечером я позвонил в офис Рона Бернса и сказал, что возвращаюсь. Мне отказали! И кто! Тони Вудс! Он даже не передал мою просьбу боссу. Тони напомнил, что Томас Уэйр и Волк, вероятно, встречались в Париже.
– Я не забыл, – ответил я и повесил трубку.
И снова отчеты, рапорты, доклады – горы бумаг, собранных национальной полицией. Я искал связь с Томасом Уэйром или даже ЦРУ. Старался смотреть на вещи шире и не выпускать из виду исламских террористов.
Детектив Марто в меру сил помогал, но дело шло медленно, а француз слишком часто устраивал перерывы на сигарету и кофе. Мной все сильнее овладевало отчаяние, я чувствовал, что понапрасну трачу время. В конце концов у меня просто разболелась голова.
Около шести мы собрались в кризисном центре. Чертовы часы никак не останавливались. Кто-то сказал, что сейчас позвонит Волк. В комнате нарастало напряжение, среди собравшихся царило пессимистическое настроение: мы все чувствовали, что нами манипулируют, что нас держат за дураков. Уверен, похожая атмосфера была и в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Тель-Авиве.
Внезапно мы услышали голос. Как всегда, искаженный фильтрами. Знакомый. Надменный.
– Извините, что заставил ждать, – сказал Волк, и мы все услышали в его голосе плохо скрытое презрение.
Хотелось вскочить и...
– Хотя извиняться-то мне и не за что – ведь это вы заставляете себя ждать. Знаю, знаю, такой прецедент, такие неприемлемые условия, такой позор для правительств. Понимаю.
Но и вы должны кое-что понять. Этот срок последний. Я даже пойду на уступку. Так и быть, попробуйте найти меня, раз уж вам этого хочется. Выпускайте своих ищеек. Попробуйте найти меня, если сумеете.
Но знайте, мерзавцы, и зарубите себе на носу: на сей раз деньги должны быть уплачены вовремя. Заключенные должны быть выпущены на свободу. Все. Никаких отсрочек. Если вы опоздаете хотя бы на минуту, число жертв в каждом из четырех городов составит десятки тысяч. Да-да, вы не ослышались – убиты будут десятки тысяч. Поверьте, я нажму кнопку. И тогда мир увидит то, чего давно уже не видел. Особенно в Париже. Au revoir, mes amis – до свиданья, мои друзья.
Глава 76
В тот же день ближе к вечеру нам с Этьеном Марто удалось наткнуться на то, что могло оказаться не только полезным, но и важным. По крайней мере мы решили, что, возможно, нашли ключ.
Некоторое время назад французская национальная полиция перехватила несколько телефонных разговоров одного известного марсельского торговца оружием, специализировавшегося на поставках вооружения Красной Мафии. Масштабы контрабанды были очень велики, и она захватила едва ли не всю Европу, буквально затопив такие страны, как Германия, Франция и Италия. Полиция также знала, что в прошлом этот человек выполнял заказы радикальных исламистских группировок.
Мы с Марто несколько раз перечитали расшифровку телефонного разговора между интересующим нас торговцем и предполагаемым связником "Аль-Каиды".
Террорист. Ну ты же знаешь: жена, дети. Не все так просто, как хотелось бы. (У меня большая группа.)
Торговец оружием. Перестань, я уже сколько раз говорил тебе – бери жену, детей и приезжай. Чем скорее, тем лучше. (Привози всю группу.)
Террорист. Трудно. Мы все очень устали. (За нами следят.)
Торговец оружием. Всем трудно. Все устали. Зато здесь тебе понравится. (Здесь ты будешь в безопасности.) Гарантирую.
Террорист. Хорошо. Начнем собираться.
Торговец оружием. А я приготовлю для тебя коллекцию марок. (Возможно, речь идет о специальном тактическом оружии.)
– Наши эксперты сомневаются. Полагают, что речь идет о каком-то оружии. Каком именно – неизвестно. Возможно, о чем-то серьезном.
– Что вы планируете делать? Взять этих террористов сейчас или впустить их во Францию и установить за ними наблюдение?
– Насколько мне известно, план заключался в том, чтобы попробовать выявить все их связи уже здесь. Кто знает, куда они приведут. События развиваются так быстро...
– ...что мы за ними не успеваем, – закончил я.
– Просто мы здесь работаем немного не так, как вы там. Пожалуйста, постарайся относиться к этому с уважением и пониманием.
Я кивнул.
– Этьен, никаких контактов здесь у них не будет. Волк работает совершенно иначе. В его игре участвуют многие, но каждый отдельный игрок знает лишь свою роль, не более того. Всю картину видит только один человек, сам Волк.
Детектив взглянул на меня:
– Я сообщу руководству о вашем мнении.
Относительно последнего у меня были сильные сомнения. Я как будто увидел себя со стороны.
"Один, совершенно один. Чужак. Тупой американец. Вот кто я здесь".
Некоторое время назад французская национальная полиция перехватила несколько телефонных разговоров одного известного марсельского торговца оружием, специализировавшегося на поставках вооружения Красной Мафии. Масштабы контрабанды были очень велики, и она захватила едва ли не всю Европу, буквально затопив такие страны, как Германия, Франция и Италия. Полиция также знала, что в прошлом этот человек выполнял заказы радикальных исламистских группировок.
Мы с Марто несколько раз перечитали расшифровку телефонного разговора между интересующим нас торговцем и предполагаемым связником "Аль-Каиды".
* * *
Торговец оружием. Дорогой кузен, как твой бизнес? (Ты готов взяться за работу?) Когда собираешься приехать? (Ты свободен?)Террорист. Ну ты же знаешь: жена, дети. Не все так просто, как хотелось бы. (У меня большая группа.)
Торговец оружием. Перестань, я уже сколько раз говорил тебе – бери жену, детей и приезжай. Чем скорее, тем лучше. (Привози всю группу.)
Террорист. Трудно. Мы все очень устали. (За нами следят.)
Торговец оружием. Всем трудно. Все устали. Зато здесь тебе понравится. (Здесь ты будешь в безопасности.) Гарантирую.
Террорист. Хорошо. Начнем собираться.
Торговец оружием. А я приготовлю для тебя коллекцию марок. (Возможно, речь идет о специальном тактическом оружии.)
* * *
– Что он имеет в виду, говоря о "коллекции марок"? – спросил я. – Это ведь ключевая фраза, не так ли?– Наши эксперты сомневаются. Полагают, что речь идет о каком-то оружии. Каком именно – неизвестно. Возможно, о чем-то серьезном.
– Что вы планируете делать? Взять этих террористов сейчас или впустить их во Францию и установить за ними наблюдение?
– Насколько мне известно, план заключался в том, чтобы попробовать выявить все их связи уже здесь. Кто знает, куда они приведут. События развиваются так быстро...
– ...что мы за ними не успеваем, – закончил я.
– Просто мы здесь работаем немного не так, как вы там. Пожалуйста, постарайся относиться к этому с уважением и пониманием.
Я кивнул.
– Этьен, никаких контактов здесь у них не будет. Волк работает совершенно иначе. В его игре участвуют многие, но каждый отдельный игрок знает лишь свою роль, не более того. Всю картину видит только один человек, сам Волк.
Детектив взглянул на меня:
– Я сообщу руководству о вашем мнении.
Относительно последнего у меня были сильные сомнения. Я как будто увидел себя со стороны.
"Один, совершенно один. Чужак. Тупой американец. Вот кто я здесь".
Глава 77
В два часа ночи я все же добрался до отеля и сразу уснул, а в половине седьмого снова был на ногах. Нет покоя праведникам. Но ведь как раз этого и добивался Волк, верно? Он хотел держать нас в постоянном напряжении, под стрессом, в страхе совершить ошибку.
По пути в префектуру я снова думал о нем. Кто этот человек? Что сделало его таким? Мы предполагали, что до переезда в Америку Волк был агентом КГБ. В Штатах он быстро стал одним из главарей Красной Мафии. Некоторое время Волк жил в Англии и Франции. Он был достаточно умен и изворотлив и сумел сделать все так, что мы до сих пор не знали даже его настоящего имени.
Его планы отличались масштабностью. И все же почему он связался с исламскими террористами? Или может быть, Волк с самого начала действовал совместно с "Аль-Каидой"? Если так, опасность могла быть даже еще больше, чем мы предполагали. Это казалось невероятным, немыслимым, абсурдным. С другой стороны, в последнее время в мире происходило много абсурдного, немыслимого и невероятного.
Вспышка! Я уловил ее краем глаза.
Я повернулся – прямо на меня по тротуару несся серебристо-черный мотоцикл! Сердце сжалось. Я отпрыгнул в сторону и вжался в стену, готовый в любой момент – в зависимости от действий мотоциклиста – броситься либо вправо, либо влево.
Никто из прохожих почему-то не отреагировал на опасность – люди вообще не обратили на мотоциклиста ни малейшего внимания. Я облегченно вздохнул и даже усмехнулся, вспомнив рассказ Этьена о парижских юнцах, ради забавы гоняющих по улицам города.
Тот, кого я принял за подосланного киллера, оказался обычным парнем в синем блейзере и коричневых слаксах. Он промчался мимо и даже не взглянул на меня. Нервишки шалят, а? И удивляться тут нечего. Покажите мне того, кто сохранил бы хладнокровие под таким прессом.
В 8.45 я вошел в комнату, битком набитую высшими чинами французской полиции и армии. Очередное совещание на сей раз проводилось в здании министерства внутренних дел.
До истечения срока ультиматума оставалось чуть больше тридцати трех часов. Комната, где мы собрались, удивила меня непривычным сочетанием дорогой старинной мебели и образцов самых современных технологий. На огромных экранах расположенных вдоль стен телевизоров мелькали сцены, передаваемые из Лондона и Парижа, Вашингтона и Тель-Авива. Мы видели опустевшие улицы, вооруженных солдат, напряженные лица патрульных.
"Война, – подумал я. – Мы ведем войну с сумасшедшим".
Мне сказали, что говорить можно по-английски, только не спешить и стараться произносить слова отчетливее. Наверное, боялись, что я перейду на уличный сленг и никто ничего не поймет.
– Меня зовут Алекс Кросс. Я психолог. Работал детективом в отделе убийств в Вашингтоне. Сейчас являюсь агентом ФБР. Около года назад мне пришлось вести одно дело, связанное с деятельностью Красной Мафии. Тогда-то я узнал о существовании человека, называющего себя Волком. О нем я хочу вам сейчас рассказать.
После такого краткого вступления я минут двадцать говорил о русском. Но даже и после выступления, когда мы перешли к вопросам и ответам, меня не покидало чувство, что собравшиеся так и остались при своем мнении. Да, французы с интересом слушали о Волке, однако в глубине души каждый продолжал считать, что за угрозами в адрес четырех городов все-таки стоят исламские террористы. Либо Волк – член "Аль-Каиды", либо работает заодно с бен Ладеном.
Я старался смотреть на вещи широко, но не мог заставить себя поверить в то, что мне предлагали. Просто не мог с этим согласиться. Для меня Волк ассоциировался не с "Аль-Каидой", а с Красной Мафией.
Около одиннадцати я наконец вернулся в отведенный мне крошечный закуток, назвать который кабинетом не поворачивался язык. Меня ждал новый напарник.
По пути в префектуру я снова думал о нем. Кто этот человек? Что сделало его таким? Мы предполагали, что до переезда в Америку Волк был агентом КГБ. В Штатах он быстро стал одним из главарей Красной Мафии. Некоторое время Волк жил в Англии и Франции. Он был достаточно умен и изворотлив и сумел сделать все так, что мы до сих пор не знали даже его настоящего имени.
Его планы отличались масштабностью. И все же почему он связался с исламскими террористами? Или может быть, Волк с самого начала действовал совместно с "Аль-Каидой"? Если так, опасность могла быть даже еще больше, чем мы предполагали. Это казалось невероятным, немыслимым, абсурдным. С другой стороны, в последнее время в мире происходило много абсурдного, немыслимого и невероятного.
Вспышка! Я уловил ее краем глаза.
Я повернулся – прямо на меня по тротуару несся серебристо-черный мотоцикл! Сердце сжалось. Я отпрыгнул в сторону и вжался в стену, готовый в любой момент – в зависимости от действий мотоциклиста – броситься либо вправо, либо влево.
Никто из прохожих почему-то не отреагировал на опасность – люди вообще не обратили на мотоциклиста ни малейшего внимания. Я облегченно вздохнул и даже усмехнулся, вспомнив рассказ Этьена о парижских юнцах, ради забавы гоняющих по улицам города.
Тот, кого я принял за подосланного киллера, оказался обычным парнем в синем блейзере и коричневых слаксах. Он промчался мимо и даже не взглянул на меня. Нервишки шалят, а? И удивляться тут нечего. Покажите мне того, кто сохранил бы хладнокровие под таким прессом.
В 8.45 я вошел в комнату, битком набитую высшими чинами французской полиции и армии. Очередное совещание на сей раз проводилось в здании министерства внутренних дел.
До истечения срока ультиматума оставалось чуть больше тридцати трех часов. Комната, где мы собрались, удивила меня непривычным сочетанием дорогой старинной мебели и образцов самых современных технологий. На огромных экранах расположенных вдоль стен телевизоров мелькали сцены, передаваемые из Лондона и Парижа, Вашингтона и Тель-Авива. Мы видели опустевшие улицы, вооруженных солдат, напряженные лица патрульных.
"Война, – подумал я. – Мы ведем войну с сумасшедшим".
Мне сказали, что говорить можно по-английски, только не спешить и стараться произносить слова отчетливее. Наверное, боялись, что я перейду на уличный сленг и никто ничего не поймет.
– Меня зовут Алекс Кросс. Я психолог. Работал детективом в отделе убийств в Вашингтоне. Сейчас являюсь агентом ФБР. Около года назад мне пришлось вести одно дело, связанное с деятельностью Красной Мафии. Тогда-то я узнал о существовании человека, называющего себя Волком. О нем я хочу вам сейчас рассказать.
После такого краткого вступления я минут двадцать говорил о русском. Но даже и после выступления, когда мы перешли к вопросам и ответам, меня не покидало чувство, что собравшиеся так и остались при своем мнении. Да, французы с интересом слушали о Волке, однако в глубине души каждый продолжал считать, что за угрозами в адрес четырех городов все-таки стоят исламские террористы. Либо Волк – член "Аль-Каиды", либо работает заодно с бен Ладеном.
Я старался смотреть на вещи широко, но не мог заставить себя поверить в то, что мне предлагали. Просто не мог с этим согласиться. Для меня Волк ассоциировался не с "Аль-Каидой", а с Красной Мафией.
Около одиннадцати я наконец вернулся в отведенный мне крошечный закуток, назвать который кабинетом не поворачивался язык. Меня ждал новый напарник.
Глава 78
Новый напарник? Сейчас?
Все происходило слишком быстро, и оттого события сливались в одно пятно, так что разобраться в значении каждого в отдельности я просто не успевал. Судя по всему, ФБР связалось с кем нужно, подергало за ниточки, и в результате место Этьена Марто заняла женщина по имени Мод Булар, которая с ходу заявила, что работать мы будем "в стиле французской полиции". Что за стиль – на сей счет никаких объяснений не последовало.
Внешне моя новая напарница напоминала Этьена Марто: прямой, с горбинкой, нос, резкие черты лица. Только волосы у нее были другие – ярко-рыжие. Представившись, она сочла необходимым проинформировать меня, что была и в Нью-Йорке, и в Лос-Анджелесе и что ни один из этих городов не произвел на нее особого впечатления.
– У нас мало времени, – напомнил я.
– Я знаю, доктор Кросс. Об этом все знают. Но работать быстро еще не значит работать умно.
То, что Мод назвала "наблюдением за Красной Мафией", началось с прогулки по Парк-Монсо, улочке в Восьмом округе. В отличие от Штатов, где русские предпочитают селиться в рабочих районах, таких как Брайтон-Бич в Нью-Йорке, во Франции они выбирают кварталы побогаче.
– Наверное, потому что Париж им лучше знаком и обосновались они здесь раньше, – высказала предположение Мод. – Русскими бандитами я занимаюсь уже несколько лет. Между прочим, в существование вашего Волка никто из них не верит. Поверьте, я уже спрашивала.
Следующие час-полтора мы именно этим и занимались. Разговаривали о Волке с русскими бандитами, старыми знакомыми Мод. День выдался прекрасный, небо было голубое, солнышко сияло, и все это, вместе взятое, просто убивало меня.
"Зачем я здесь? Что я здесь делаю?"
В половине второго моя напарница жизнерадостно объявила:
– Давайте перекусим. С русскими, конечно. Я знаю одно местечко...
Она потащила меня в какое-то заведение, "один из старейших русских ресторанов в Париже". Он назывался "Дарю". Внутри все было отделано сосной, как на даче у богатого москвича.
Я злился, но старался не показывать виду. У нас не было времени на рестораны, а перекусить можно было и где-нибудь по пути.
Тем не менее мы сидели и ели. Мне хотелось задушить Мод, задушить услужливого нерасторопного официанта, да и вообще любого, кто только попался бы под руку. Она же словно и не замечала моего состояния. Детектив, мать ее!
Мы уже заканчивали, когда я обратил внимание на двух мужчин, сидевших в углу и не спускавших с нас глаз. Впрочем, возможно, их просто интересовала Мод и ее сияющие рыжие волосы.
Тем не менее я сказал ей. Мод отмахнулась:
– В Париже все мужчины такие. Свиньи. Посмотрим, пойдут ли они за нами.
Мы поднялись и направились к выходу.
– Сомневаюсь. Я здесь знаю всех, кроме, конечно, вашего Волка, а этих вижу в первый раз.
– Идут за нами, – оглянувшись, сообщил я.
– Ну и что? Выход-то здесь один.
Короткая улочка Дарю привела нас на улицу Фобур-Сен-Оноре, которая, как сказала Мод, шла до самой Вандомской площади и была полна самых шикарных магазинов. Однако мы не прошли вдоль сияющих витрин и квартала, когда рядом с нами остановился белый "линкольн".
Задняя дверца открылась, и из лимузина высунулся чернобородый мужчина.
– Пожалуйста, садитесь в машину, – сказал он по-английски с русским акцентом. – И не устраивайте сцен. Живее. Я не собираюсь вас долго упрашивать.
Все происходило слишком быстро, и оттого события сливались в одно пятно, так что разобраться в значении каждого в отдельности я просто не успевал. Судя по всему, ФБР связалось с кем нужно, подергало за ниточки, и в результате место Этьена Марто заняла женщина по имени Мод Булар, которая с ходу заявила, что работать мы будем "в стиле французской полиции". Что за стиль – на сей счет никаких объяснений не последовало.
Внешне моя новая напарница напоминала Этьена Марто: прямой, с горбинкой, нос, резкие черты лица. Только волосы у нее были другие – ярко-рыжие. Представившись, она сочла необходимым проинформировать меня, что была и в Нью-Йорке, и в Лос-Анджелесе и что ни один из этих городов не произвел на нее особого впечатления.
– У нас мало времени, – напомнил я.
– Я знаю, доктор Кросс. Об этом все знают. Но работать быстро еще не значит работать умно.
То, что Мод назвала "наблюдением за Красной Мафией", началось с прогулки по Парк-Монсо, улочке в Восьмом округе. В отличие от Штатов, где русские предпочитают селиться в рабочих районах, таких как Брайтон-Бич в Нью-Йорке, во Франции они выбирают кварталы побогаче.
– Наверное, потому что Париж им лучше знаком и обосновались они здесь раньше, – высказала предположение Мод. – Русскими бандитами я занимаюсь уже несколько лет. Между прочим, в существование вашего Волка никто из них не верит. Поверьте, я уже спрашивала.
Следующие час-полтора мы именно этим и занимались. Разговаривали о Волке с русскими бандитами, старыми знакомыми Мод. День выдался прекрасный, небо было голубое, солнышко сияло, и все это, вместе взятое, просто убивало меня.
"Зачем я здесь? Что я здесь делаю?"
В половине второго моя напарница жизнерадостно объявила:
– Давайте перекусим. С русскими, конечно. Я знаю одно местечко...
Она потащила меня в какое-то заведение, "один из старейших русских ресторанов в Париже". Он назывался "Дарю". Внутри все было отделано сосной, как на даче у богатого москвича.
Я злился, но старался не показывать виду. У нас не было времени на рестораны, а перекусить можно было и где-нибудь по пути.
Тем не менее мы сидели и ели. Мне хотелось задушить Мод, задушить услужливого нерасторопного официанта, да и вообще любого, кто только попался бы под руку. Она же словно и не замечала моего состояния. Детектив, мать ее!
Мы уже заканчивали, когда я обратил внимание на двух мужчин, сидевших в углу и не спускавших с нас глаз. Впрочем, возможно, их просто интересовала Мод и ее сияющие рыжие волосы.
Тем не менее я сказал ей. Мод отмахнулась:
– В Париже все мужчины такие. Свиньи. Посмотрим, пойдут ли они за нами.
Мы поднялись и направились к выходу.
– Сомневаюсь. Я здесь знаю всех, кроме, конечно, вашего Волка, а этих вижу в первый раз.
– Идут за нами, – оглянувшись, сообщил я.
– Ну и что? Выход-то здесь один.
Короткая улочка Дарю привела нас на улицу Фобур-Сен-Оноре, которая, как сказала Мод, шла до самой Вандомской площади и была полна самых шикарных магазинов. Однако мы не прошли вдоль сияющих витрин и квартала, когда рядом с нами остановился белый "линкольн".
Задняя дверца открылась, и из лимузина высунулся чернобородый мужчина.
– Пожалуйста, садитесь в машину, – сказал он по-английски с русским акцентом. – И не устраивайте сцен. Живее. Я не собираюсь вас долго упрашивать.