– Для протокола. Мое мнение – завалить в гости, угоститься чайком и поболтать.
Заявление встретили громкими аплодисментами. На секунду нам всем стало весело.
Глава 48
Глава 49
Глава 50
Глава 51
Глава 52
Глава 53
Глава 54
Глава 55
Заявление встретили громкими аплодисментами. На секунду нам всем стало весело.
Глава 48
У горячих парней – а в группе по освобождению заложников таких большинство – подобные операции проходят под девизом "Пять минут паники и драйва. Паника – им, драйв – нам". Лично мне ничто не доставило бы такого удовольствия, как возможность прижать хвост Ласке.
Обе команды – и ФБР, и полицейский спецназ – рвались в бой и были наготове. Две с лишним дюжины отлично подготовленных и прекрасно вооруженных ребят сидели на деревянном полу, напряженные, собранные, абсолютно уверенные в своих силах и возможностях. Наблюдая за ними, такой же уверенностью проникался и я. И мне тоже хотелось пойти с ними.
Проблема заключалась в том, что даже в случае успеха мы могли проиграть все. Нас предупредили о последствиях, нам преподали наглядный урок, мы представляли, что может случиться, если Волк сочтет наши действия неподчинением отданному им приказу. Но ведь и террористы в здании напротив могли оказаться ударной группой, готовящей атаку на Нью-Йорк.
Что делать?
Я уже знал все детали плана. В захвате здания должны были участвовать силы обеих служб, разделенные на шесть штурмовых команд, и шесть групп снайперов. Разумеется, не всем это нравилось. Фэбээровцы полагали, что справятся сами, без помощи спецназа. Их группы снайперов – "Экс-Рэй", "Виски", "Янки" и "Зулу" – насчитывали по семь бойцов в каждой. Еще одна группа прикрывала обе боковые стороны здания. Спецназу досталась тыловая сторона.
Превосходство штурмовых команд ФБР над спецназом стало для меня открытием – работая в департаменте полиции, я был уверен в обратном. Каждый снайпер был отлично оснащен, имел свою конкретную цель и закрывал свое окно или дверь.
Неясным оставалось только одно: дадут "добро" или нет.
И там ли Шейфер? В доме он или ушел?
В половине третьего ночи я присоединился к группе из двух снайперов, расположившихся в здании через дорогу от взятого под наблюдение. Напряжение нарастало, и люди начинали нервничать.
Снайперы заняли небольшую, десять на десять футов, комнату, установив палатку из черного дерматина в трех футах от окна. Само окно было закрыто.
– Если получим "добро", выбьем его свинцовой трубой, – объяснил мне один из ребят. – Вариант довольно примитивный, но лучшего нам еще никто не предложил.
На разговоры в тесной, душной комнате не тянуло, так что следующие полчаса я провел, наблюдая за домом через оптический прицел запасной снайперской винтовки. Сердце колотилось от волнения. Я искал Шейфера. А что, если увижу? Смогу ли усидеть на месте?
Сердце отмеряло секунды. Штурмовая группа – "глаза и уши" штаба, и нам ничего не оставалось, как только ждать, ждать и ждать.
Вперед?
Отбой?
В конце концов я не выдержал тишины:
– Спущусь вниз. Пойду со всеми. Не могу здесь оставаться.
Обе команды – и ФБР, и полицейский спецназ – рвались в бой и были наготове. Две с лишним дюжины отлично подготовленных и прекрасно вооруженных ребят сидели на деревянном полу, напряженные, собранные, абсолютно уверенные в своих силах и возможностях. Наблюдая за ними, такой же уверенностью проникался и я. И мне тоже хотелось пойти с ними.
Проблема заключалась в том, что даже в случае успеха мы могли проиграть все. Нас предупредили о последствиях, нам преподали наглядный урок, мы представляли, что может случиться, если Волк сочтет наши действия неподчинением отданному им приказу. Но ведь и террористы в здании напротив могли оказаться ударной группой, готовящей атаку на Нью-Йорк.
Что делать?
Я уже знал все детали плана. В захвате здания должны были участвовать силы обеих служб, разделенные на шесть штурмовых команд, и шесть групп снайперов. Разумеется, не всем это нравилось. Фэбээровцы полагали, что справятся сами, без помощи спецназа. Их группы снайперов – "Экс-Рэй", "Виски", "Янки" и "Зулу" – насчитывали по семь бойцов в каждой. Еще одна группа прикрывала обе боковые стороны здания. Спецназу досталась тыловая сторона.
Превосходство штурмовых команд ФБР над спецназом стало для меня открытием – работая в департаменте полиции, я был уверен в обратном. Каждый снайпер был отлично оснащен, имел свою конкретную цель и закрывал свое окно или дверь.
Неясным оставалось только одно: дадут "добро" или нет.
И там ли Шейфер? В доме он или ушел?
В половине третьего ночи я присоединился к группе из двух снайперов, расположившихся в здании через дорогу от взятого под наблюдение. Напряжение нарастало, и люди начинали нервничать.
Снайперы заняли небольшую, десять на десять футов, комнату, установив палатку из черного дерматина в трех футах от окна. Само окно было закрыто.
– Если получим "добро", выбьем его свинцовой трубой, – объяснил мне один из ребят. – Вариант довольно примитивный, но лучшего нам еще никто не предложил.
На разговоры в тесной, душной комнате не тянуло, так что следующие полчаса я провел, наблюдая за домом через оптический прицел запасной снайперской винтовки. Сердце колотилось от волнения. Я искал Шейфера. А что, если увижу? Смогу ли усидеть на месте?
Сердце отмеряло секунды. Штурмовая группа – "глаза и уши" штаба, и нам ничего не оставалось, как только ждать, ждать и ждать.
Вперед?
Отбой?
В конце концов я не выдержал тишины:
– Спущусь вниз. Пойду со всеми. Не могу здесь оставаться.
Глава 49
Вот так.
Я сидел вместе с парнями из штурмовой группы в нескольких десятках ярдов от убежища террористов. Строго говоря, находиться здесь не входило в мои обязанности – официально меня как бы и не было, – но я все же позвонил Неду Махони, и он согласился с моими доводами.
Три часа. Время тянулось медленно, минуты казались часами, а ясности не было никакой. И начальство в Нью-Йорке, и штаб-квартира ФБР в Вашингтоне молчали, как будто воды в рот набрали. О чем они там думают? Хватит ли у кого-то смелости принять невероятно трудное решение?
Вперед?
Отбой?
Подчиниться Волку?
Нарушить его запрет и взять ответственность за последствия на себя?
Половина четвертого.
Четыре.
Ничего. Тишина. Молчание.
На меня надели нечто вроде черного защитного скафандра. Мне дали винтовку "М-5". Парни из ФБР знали о Шейфере и знали о моем личном счете к нему.
Рядом присел старший агент:
– Ты как, в порядке?
– Да. Я служил в "убойном" отделе в местном департаменте. Много чего видел, в разных местах побывал.
– Знаю. Если Шейфер там, мы его возьмем. Может быть, ты его возьмешь.
"Да, может быть, я все-таки вышибу этому психу мозги".
Сигнал прилетел внезапно. Нам дали зеленый свет! Пять минут паники и драйва.
Первое, что я услышал, это звук бьющегося стекла – снайперы вышибали окна в здании напротив.
Мы устремились через улицу. В черных скафандрах, с оружием на изготовку, мы понеслись на штурм убежища террористов.
Откуда-то вдруг вынырнули вертолеты. Через несколько мгновений они зависли над крышей кирпичного здания, и по канатам заскользили вниз бойцы группы захвата.
Четверо ловко – залюбуешься – поднимались вверх по стене.
На ум сами собой пришли слова боевого девиза спецназа – "Быстрота, внезапность и натиск". Все происходило именно так.
Я услышал хлопки, три или четыре с небольшим промежутком, – взрывали двери. Никаких переговоров, никаких ультиматумов – вперед.
Мы ворвались в здание. Я ворвался вместе со всеми – отлично.
По темным коридорам скакало эхо выстрелов. Где-то наверху простучал автомат.
Я взбежал по лестнице на второй этаж. Из черного провала дверного проема вынырнул мужчина с взъерошенными волосами и дикими глазами. В руках у него была винтовка.
– Руки вверх! – заорал я. – Вверх! Живо!
На свое счастье он понимал английский – вскинул руки. Винтовка упала на пол.
– Где полковник Шейфер? Где Шейфер? – закричал я.
Мужчина потряс головой – взад-вперед, взад-вперед. Вид у него был совершенно растерянный.
Я передал его двум подоспевшим парням из ПОЗ и поспешил на третий этаж. Мне нужен был Ласка. Только он.
Прямо с площадки я попал в гостиную и тут же услышал пронзительный и протяжный крик – женщина в черном метнулась через комнату к окну.
– Стой! – заревел я. – Стой!
Она не остановилась, прыгнула прямо в открытое окно. Снова крик и... больше ничего.
– Чисто! – прокричал кто-то. – Здание проверено! Все этажи!
Да, мы захватили здание. Но Шейфера в нем не оказалось. Ласка улизнул.
Я сидел вместе с парнями из штурмовой группы в нескольких десятках ярдов от убежища террористов. Строго говоря, находиться здесь не входило в мои обязанности – официально меня как бы и не было, – но я все же позвонил Неду Махони, и он согласился с моими доводами.
Три часа. Время тянулось медленно, минуты казались часами, а ясности не было никакой. И начальство в Нью-Йорке, и штаб-квартира ФБР в Вашингтоне молчали, как будто воды в рот набрали. О чем они там думают? Хватит ли у кого-то смелости принять невероятно трудное решение?
Вперед?
Отбой?
Подчиниться Волку?
Нарушить его запрет и взять ответственность за последствия на себя?
Половина четвертого.
Четыре.
Ничего. Тишина. Молчание.
На меня надели нечто вроде черного защитного скафандра. Мне дали винтовку "М-5". Парни из ФБР знали о Шейфере и знали о моем личном счете к нему.
Рядом присел старший агент:
– Ты как, в порядке?
– Да. Я служил в "убойном" отделе в местном департаменте. Много чего видел, в разных местах побывал.
– Знаю. Если Шейфер там, мы его возьмем. Может быть, ты его возьмешь.
"Да, может быть, я все-таки вышибу этому психу мозги".
Сигнал прилетел внезапно. Нам дали зеленый свет! Пять минут паники и драйва.
Первое, что я услышал, это звук бьющегося стекла – снайперы вышибали окна в здании напротив.
Мы устремились через улицу. В черных скафандрах, с оружием на изготовку, мы понеслись на штурм убежища террористов.
Откуда-то вдруг вынырнули вертолеты. Через несколько мгновений они зависли над крышей кирпичного здания, и по канатам заскользили вниз бойцы группы захвата.
Четверо ловко – залюбуешься – поднимались вверх по стене.
На ум сами собой пришли слова боевого девиза спецназа – "Быстрота, внезапность и натиск". Все происходило именно так.
Я услышал хлопки, три или четыре с небольшим промежутком, – взрывали двери. Никаких переговоров, никаких ультиматумов – вперед.
Мы ворвались в здание. Я ворвался вместе со всеми – отлично.
По темным коридорам скакало эхо выстрелов. Где-то наверху простучал автомат.
Я взбежал по лестнице на второй этаж. Из черного провала дверного проема вынырнул мужчина с взъерошенными волосами и дикими глазами. В руках у него была винтовка.
– Руки вверх! – заорал я. – Вверх! Живо!
На свое счастье он понимал английский – вскинул руки. Винтовка упала на пол.
– Где полковник Шейфер? Где Шейфер? – закричал я.
Мужчина потряс головой – взад-вперед, взад-вперед. Вид у него был совершенно растерянный.
Я передал его двум подоспевшим парням из ПОЗ и поспешил на третий этаж. Мне нужен был Ласка. Только он.
Прямо с площадки я попал в гостиную и тут же услышал пронзительный и протяжный крик – женщина в черном метнулась через комнату к окну.
– Стой! – заревел я. – Стой!
Она не остановилась, прыгнула прямо в открытое окно. Снова крик и... больше ничего.
– Чисто! – прокричал кто-то. – Здание проверено! Все этажи!
Да, мы захватили здание. Но Шейфера в нем не оказалось. Ласка улизнул.
Глава 50
Коридоры и комнаты заполнили фэбээровцы и полицейские. Все двери валялись на полу, сорванные с петель. Несколько окон были разбиты. Как говорится в руководстве, "постучи и назовись". Не совсем, конечно, по протоколу, но план, похоже, сработал. За одним-единственным исключением – Шейфера нигде не было. Куда же сукин сын подевался? Я снова упустил его.
Женщина, выпрыгнувшая в окно третьего этажа, погибла, что случается обычно с каждым, кто сигает головой вниз на тротуар. Пробираясь по коридору верхнего этажа, я поздравлял ребят из ПОЗ, они отвечали тем же.
На лестнице меня остановил Майкл Эйнсли.
– Вашингтон хочет, чтобы ты принял участие в допросах, – сказал он, не выразив при этом особой радости. – Взяли шестерых. Займешься всеми или как?
– Шейфер? – спросил я. – Что слышно о нем?
– Утверждают, что его здесь нет. Наверняка мы не знаем. Продолжаем искать.
Ласка снова провел меня, но надо было работать. Мы прошли в помещение, служившее террористам спальней. На голом деревянном полулежали несколько грязных, в жирных пятнах, матрасов и спальных мешков. На них сидели пять мужчин и женщина. Закованные в наручники, они походили на военнопленных, которыми по большому счету и были.
Я молча посмотрел на них, потом указал на самого молодого: невысокого худого паренька в дешевых очках, с жидкой бородкой.
– Он, – сказал я и повернулся к выходу. – Мне нужен он. Приведите его. Живее!
Паренька увели в соседнюю комнатушку, а я оглядел оставшихся. На сей раз выбор пал на юношу с длинными курчавыми волосами и аккуратно подстриженной бородой.
– Этот.
Его увели. Тоже без всяких объяснений.
Эйнсли познакомил меня с фэбээровским переводчиком, мужчиной по имени Васид, который говорил на арабском, фарси и пушту. В маленькую комнату мы вошли вместе.
– Они все, вероятно, саудовцы, – поделился своими наблюдениями переводчик.
Худенький паренек выглядел испуганным и заметно нервничал. Я уже заметил, что исламские террористы скорее готовы принять идею смерти за "правое дело", чем вариант с пленом и допросом. Особенно если вопросы задает сам дьявол. В роли дьявола собирался выступить я.
Я попросил переводчика разговорить пленника: пусть расскажет о доме, о родине, о переезде в Нью-Йорк, в логово дьявола. Я попросил переводчика сказать ему, что я человек относительно неплохой, один из немногих в ФБР, кто еще не совсем перешел на сторону зла.
– Скажи ему, что я читал Коран. Прекрасная книга.
Пока они разговаривали, я сидел в сторонке, стараясь смоделировать поведение террориста. Он подался вперед – я сделал то же самое. Если парень поверит мне, пусть даже чуть-чуть, то, возможно, допустит ошибку, сболтнет лишнее.
Поначалу шло не очень хорошо, но он все же ответил на несколько вопросов о своей стране, сообщил, что приехал в Америку по студенческой визе, хотя я уже знал, что у него нет паспорта. Парень понятия не имел, какие в Нью-Йорке университеты и где они расположены.
В конце концов я встал и, не скрывая недовольства, вышел из комнаты, чтобы повторить ту же процедуру со вторым задержанным.
Потом вернулся к юнцу. С собой я принес стопку отчетов, которые, едва войдя, швырнул на пол. Получилось эффектно – парень вздрогнул.
– Скажи ему, что он солгал! – заорал я. – Скажи, что я поверил ему! Скажи, что в ФБР и ЦРУ дураков нет – что бы там ни утверждали у него дома. Говори с ним, говори. А еще лучше – кричи на него. Не давай ему рот открыть, пока не захочет сообщить нам что-то дельное. Скажи, что его ждет смерть, что мы вышлем всю его семью обратно в Саудовскую Аравию!
Следующую пару часов я метался из комнаты в комнату. Годы врачебной практики научили меня разбираться в людях, особенно находящихся в возбужденном состоянии. К двум первым террористам я добавил третьего, единственную оставшуюся женщину. Стоило мне отойти от задержанного, чтобы заняться другим, как за него брались офицеры из ЦРУ. Никаких пыток никто не применял, но давление не ослабевало.
На курсах ФБР в Квонтико агентов знакомят с тремя принципами допроса: рационализация, проекция и минимизация.
Я рационализировал как сумасшедший:
– Ты хороший человек, Ахмед. Твои убеждения достойны уважения. Я бы и сам хотел иметь такую же стойкую веру.
Я проецировал вину:
– Ты ни в чем не виноват. Ты просто молод. Правительство Соединенных Штатов тоже иногда поступает неправильно. Порой я думаю, что мы заслуживаем наказания.
Я минимизировал последствия:
– Ты ведь пока не совершил в Америке никакого преступления. У нас мягкие законы, и адвокаты смогут тебя защитить.
Я переходил на деловой тон:
– Расскажи об англичанине. Мы знаем, что его имя – Джеффри Шейфер. Он называет себя Лаской. Он был здесь вчера. У нас фотографии, видео– и аудиопленки. Мы знаем, что он был здесь. Где он сейчас? Нам нужен только он.
Я повторял это снова и снова. Как заклинание.
– Чего хотел от вас англичанин? Виноват во всем он, а не ты и твои друзья. Нам уже все известно. Осталось только уточнить кое-какие детали. Расскажи – и пойдешь домой.
Я снова и снова спрашивал их о Волке.
Ничего не срабатывало. Даже с самыми молодыми. Они молчали. Они оказались крепкими ребятами, более дисциплинированными и опытными, чем могло показаться со стороны. Они были умны, хитры и определенно очень мотивированны.
А почему бы им и не быть такими? Они верили во что-то. Может быть, у них есть чему поучиться.
Женщина, выпрыгнувшая в окно третьего этажа, погибла, что случается обычно с каждым, кто сигает головой вниз на тротуар. Пробираясь по коридору верхнего этажа, я поздравлял ребят из ПОЗ, они отвечали тем же.
На лестнице меня остановил Майкл Эйнсли.
– Вашингтон хочет, чтобы ты принял участие в допросах, – сказал он, не выразив при этом особой радости. – Взяли шестерых. Займешься всеми или как?
– Шейфер? – спросил я. – Что слышно о нем?
– Утверждают, что его здесь нет. Наверняка мы не знаем. Продолжаем искать.
Ласка снова провел меня, но надо было работать. Мы прошли в помещение, служившее террористам спальней. На голом деревянном полулежали несколько грязных, в жирных пятнах, матрасов и спальных мешков. На них сидели пять мужчин и женщина. Закованные в наручники, они походили на военнопленных, которыми по большому счету и были.
Я молча посмотрел на них, потом указал на самого молодого: невысокого худого паренька в дешевых очках, с жидкой бородкой.
– Он, – сказал я и повернулся к выходу. – Мне нужен он. Приведите его. Живее!
Паренька увели в соседнюю комнатушку, а я оглядел оставшихся. На сей раз выбор пал на юношу с длинными курчавыми волосами и аккуратно подстриженной бородой.
– Этот.
Его увели. Тоже без всяких объяснений.
Эйнсли познакомил меня с фэбээровским переводчиком, мужчиной по имени Васид, который говорил на арабском, фарси и пушту. В маленькую комнату мы вошли вместе.
– Они все, вероятно, саудовцы, – поделился своими наблюдениями переводчик.
Худенький паренек выглядел испуганным и заметно нервничал. Я уже заметил, что исламские террористы скорее готовы принять идею смерти за "правое дело", чем вариант с пленом и допросом. Особенно если вопросы задает сам дьявол. В роли дьявола собирался выступить я.
Я попросил переводчика разговорить пленника: пусть расскажет о доме, о родине, о переезде в Нью-Йорк, в логово дьявола. Я попросил переводчика сказать ему, что я человек относительно неплохой, один из немногих в ФБР, кто еще не совсем перешел на сторону зла.
– Скажи ему, что я читал Коран. Прекрасная книга.
Пока они разговаривали, я сидел в сторонке, стараясь смоделировать поведение террориста. Он подался вперед – я сделал то же самое. Если парень поверит мне, пусть даже чуть-чуть, то, возможно, допустит ошибку, сболтнет лишнее.
Поначалу шло не очень хорошо, но он все же ответил на несколько вопросов о своей стране, сообщил, что приехал в Америку по студенческой визе, хотя я уже знал, что у него нет паспорта. Парень понятия не имел, какие в Нью-Йорке университеты и где они расположены.
В конце концов я встал и, не скрывая недовольства, вышел из комнаты, чтобы повторить ту же процедуру со вторым задержанным.
Потом вернулся к юнцу. С собой я принес стопку отчетов, которые, едва войдя, швырнул на пол. Получилось эффектно – парень вздрогнул.
– Скажи ему, что он солгал! – заорал я. – Скажи, что я поверил ему! Скажи, что в ФБР и ЦРУ дураков нет – что бы там ни утверждали у него дома. Говори с ним, говори. А еще лучше – кричи на него. Не давай ему рот открыть, пока не захочет сообщить нам что-то дельное. Скажи, что его ждет смерть, что мы вышлем всю его семью обратно в Саудовскую Аравию!
Следующую пару часов я метался из комнаты в комнату. Годы врачебной практики научили меня разбираться в людях, особенно находящихся в возбужденном состоянии. К двум первым террористам я добавил третьего, единственную оставшуюся женщину. Стоило мне отойти от задержанного, чтобы заняться другим, как за него брались офицеры из ЦРУ. Никаких пыток никто не применял, но давление не ослабевало.
На курсах ФБР в Квонтико агентов знакомят с тремя принципами допроса: рационализация, проекция и минимизация.
Я рационализировал как сумасшедший:
– Ты хороший человек, Ахмед. Твои убеждения достойны уважения. Я бы и сам хотел иметь такую же стойкую веру.
Я проецировал вину:
– Ты ни в чем не виноват. Ты просто молод. Правительство Соединенных Штатов тоже иногда поступает неправильно. Порой я думаю, что мы заслуживаем наказания.
Я минимизировал последствия:
– Ты ведь пока не совершил в Америке никакого преступления. У нас мягкие законы, и адвокаты смогут тебя защитить.
Я переходил на деловой тон:
– Расскажи об англичанине. Мы знаем, что его имя – Джеффри Шейфер. Он называет себя Лаской. Он был здесь вчера. У нас фотографии, видео– и аудиопленки. Мы знаем, что он был здесь. Где он сейчас? Нам нужен только он.
Я повторял это снова и снова. Как заклинание.
– Чего хотел от вас англичанин? Виноват во всем он, а не ты и твои друзья. Нам уже все известно. Осталось только уточнить кое-какие детали. Расскажи – и пойдешь домой.
Я снова и снова спрашивал их о Волке.
Ничего не срабатывало. Даже с самыми молодыми. Они молчали. Они оказались крепкими ребятами, более дисциплинированными и опытными, чем могло показаться со стороны. Они были умны, хитры и определенно очень мотивированны.
А почему бы им и не быть такими? Они верили во что-то. Может быть, у них есть чему поучиться.
Глава 51
Потерпев неудачу с молодыми, я выбрал мужчину постарше, со здоровым цветом лица, густыми усами и ровными белыми, почти идеальными зубами. Он говорил по-английски и не без гордости сообщил, что учился в Беркли и Оксфорде.
– Изучал биохимию и электротехнику. Вас это удивляет?
Его звали Ахмед Эль-Мазри, и в списке разыскиваемых министерством национальной безопасности он числился под почетным номером восемь.
Этот был вовсе не прочь поговорить о Джеффри Шейфере.
– Да, англичанин приходил сюда. Конечно, вы правы. Видео– и аудиозаписи обычно не лгут. Уверял, что хочет поговорить о чем-то важном.
– О чем же?
Эль-Мазри нахмурился:
– Разговора не получилось. Мы приняли его за одного из ваших агентов.
– Тогда зачем он приходил? Почему вы согласились встретиться с ним?
Араб пожал плечами:
– Из любопытства. Англичанин сказал, что имеет доступ к тактическому ядерному оружию.
Я даже моргнул от удивления, а сердце заколотилось вдвое быстрее. Тактическое ядерное оружие в Нью-Йорке?
– Оно у него было?
– Мы согласились поговорить с ним. По нашим предположениям, англичанин имел в виду переносные ядерные заряды. Их еще называют ядерными чемоданчиками. Достать очень трудно, но не невозможно. Как вы, вероятно, знаете, их производили в Советском Союзе в годы "холодной войны". Сколько было произведено, что с ними стало потом – никому не известно. В последние годы их активно предлагала на продажу русская мафия. По крайней мере слухи такие ходили. Подробностей я не знаю. Видите ли, я приехал в вашу страну как профессор. В поисках работы.
Я содрогнулся.
В отличие от обычных ядерных боеголовок ядерные чемоданчики предназначены для наземного взрыва. Внешне такой чемоданчик похож на большой саквояж, а привести его в действие способен любой. Ядерный чемоданчик легко спрятать, его можно даже переносить по городу вручную.
– Значит, англичанин имеет доступ к такому оружию? – спросил я.
Эль-Мазри пожал плечами:
– Мы простые преподаватели и студенты. Какое нам дело до ядерного оружия?
Я понял: он готов дать информацию в обмен на определенные гарантии для себя и своих людей.
– Почему одна из ваших студенток покончила с собой, выбросившись из окна?
Его глаза сузились от боли.
– Ей было страшно в Америке. Она сирота, ее родители погибли от рук американцев, ведущих неправедную войну в ее стране.
Я задумчиво кивнул, придавая лицу соответствующее выражение.
– Что ж, вы не совершили здесь никаких преступлений. Мы наблюдаем за вами уже несколько недель. Но имел ли полковник Шейфер доступ к ядерному оружию? Мне нужен ответ. Это важно и для вас, и ваших людей. Понимаете?
– Надеюсь, понимаю. Хотите сказать, что, если мы согласимся сотрудничать, вы ограничитесь тем, что вышлете нас из страны? Раз уж мы не совершили никаких преступлений на территории Соединенных Штатов...
Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая подтверждения.
Я тоже посмотрел на него:
– Некоторые из вас совершили серьезные преступления в прошлом. Убийства. Что касается других, то их допросят и вышлют на родину.
Эль-Мазри кивнул:
– Хорошо. У меня сложилось впечатление, что мистер Шейфер не располагает тактическим ядерным оружием. Вы упомянули, что вели наблюдение за нами. Может быть, он знал об этом? Как вы полагаете, такое возможно? Возможно ли, что вас подставили? Должен признаться, я и сам не вполне понимаю. Но именно такой вариант представляется мне сейчас наиболее вероятным.
К сожалению, то, о чем он говорил, имело смысл. Я уже и сам стал склоняться к мысли, что именно так все и было. Нас заманили в ловушку. Нам устроили проверку. Вполне в духе Волка.
– Как Шейферу удалось незаметно покинуть здание? – задал я последний вопрос.
– Из подвала можно попасть в соседнее здание. Полковник Шейфер знал об этом. Он, похоже, вообще очень многое знал.
Я закончил в девять утра. Сил не осталось, глаза закрывались, так что я мог бы свалиться и уснуть прямо на улице. Задержанных готовили к отправке в тюрьму. Весь район был оцеплен и закрыт, даже туннель Холланд – мы боялись, что его могут взорвать.
Неужели нам просто устроили испытание?
Неужели все было проверкой?
– Изучал биохимию и электротехнику. Вас это удивляет?
Его звали Ахмед Эль-Мазри, и в списке разыскиваемых министерством национальной безопасности он числился под почетным номером восемь.
Этот был вовсе не прочь поговорить о Джеффри Шейфере.
– Да, англичанин приходил сюда. Конечно, вы правы. Видео– и аудиозаписи обычно не лгут. Уверял, что хочет поговорить о чем-то важном.
– О чем же?
Эль-Мазри нахмурился:
– Разговора не получилось. Мы приняли его за одного из ваших агентов.
– Тогда зачем он приходил? Почему вы согласились встретиться с ним?
Араб пожал плечами:
– Из любопытства. Англичанин сказал, что имеет доступ к тактическому ядерному оружию.
Я даже моргнул от удивления, а сердце заколотилось вдвое быстрее. Тактическое ядерное оружие в Нью-Йорке?
– Оно у него было?
– Мы согласились поговорить с ним. По нашим предположениям, англичанин имел в виду переносные ядерные заряды. Их еще называют ядерными чемоданчиками. Достать очень трудно, но не невозможно. Как вы, вероятно, знаете, их производили в Советском Союзе в годы "холодной войны". Сколько было произведено, что с ними стало потом – никому не известно. В последние годы их активно предлагала на продажу русская мафия. По крайней мере слухи такие ходили. Подробностей я не знаю. Видите ли, я приехал в вашу страну как профессор. В поисках работы.
Я содрогнулся.
В отличие от обычных ядерных боеголовок ядерные чемоданчики предназначены для наземного взрыва. Внешне такой чемоданчик похож на большой саквояж, а привести его в действие способен любой. Ядерный чемоданчик легко спрятать, его можно даже переносить по городу вручную.
– Значит, англичанин имеет доступ к такому оружию? – спросил я.
Эль-Мазри пожал плечами:
– Мы простые преподаватели и студенты. Какое нам дело до ядерного оружия?
Я понял: он готов дать информацию в обмен на определенные гарантии для себя и своих людей.
– Почему одна из ваших студенток покончила с собой, выбросившись из окна?
Его глаза сузились от боли.
– Ей было страшно в Америке. Она сирота, ее родители погибли от рук американцев, ведущих неправедную войну в ее стране.
Я задумчиво кивнул, придавая лицу соответствующее выражение.
– Что ж, вы не совершили здесь никаких преступлений. Мы наблюдаем за вами уже несколько недель. Но имел ли полковник Шейфер доступ к ядерному оружию? Мне нужен ответ. Это важно и для вас, и ваших людей. Понимаете?
– Надеюсь, понимаю. Хотите сказать, что, если мы согласимся сотрудничать, вы ограничитесь тем, что вышлете нас из страны? Раз уж мы не совершили никаких преступлений на территории Соединенных Штатов...
Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая подтверждения.
Я тоже посмотрел на него:
– Некоторые из вас совершили серьезные преступления в прошлом. Убийства. Что касается других, то их допросят и вышлют на родину.
Эль-Мазри кивнул:
– Хорошо. У меня сложилось впечатление, что мистер Шейфер не располагает тактическим ядерным оружием. Вы упомянули, что вели наблюдение за нами. Может быть, он знал об этом? Как вы полагаете, такое возможно? Возможно ли, что вас подставили? Должен признаться, я и сам не вполне понимаю. Но именно такой вариант представляется мне сейчас наиболее вероятным.
К сожалению, то, о чем он говорил, имело смысл. Я уже и сам стал склоняться к мысли, что именно так все и было. Нас заманили в ловушку. Нам устроили проверку. Вполне в духе Волка.
– Как Шейферу удалось незаметно покинуть здание? – задал я последний вопрос.
– Из подвала можно попасть в соседнее здание. Полковник Шейфер знал об этом. Он, похоже, вообще очень многое знал.
Я закончил в девять утра. Сил не осталось, глаза закрывались, так что я мог бы свалиться и уснуть прямо на улице. Задержанных готовили к отправке в тюрьму. Весь район был оцеплен и закрыт, даже туннель Холланд – мы боялись, что его могут взорвать.
Неужели нам просто устроили испытание?
Неужели все было проверкой?
Глава 52
На этом неприятности не закончились.
Проталкиваясь к машине через собравшуюся у дома толпу зевак, я услышал, как кто-то зовет меня по имени:
– Доктор Кросс!
Доктор Кросс? Кто же это может меня так называть?
Паренек лет семнадцати-восемнадцати в красной ветровке призывно махал рукой:
– Доктор Кросс, сюда! Доктор Алекс Кросс! Эй, мне надо поговорить с вами.
Я подошел к нему:
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Он покачал головой и сделал шаг назад.
– Вас предупреждали, приятель. Волк предупреждал вас!
Едва парень успел произнести это, как я бросился на него, схватил за волосы, рванул за ворот, бросил на землю и навалился сверху, так что он не мог и пошевелиться.
Парень отчаянно задергался, закрутился, пытаясь вывернуться.
– Эй! Эй! Хватит! Мне заплатили за то, чтобы я передал вам сообщение. Да слезьте же с меня, мать вашу! Какой-то мужик дал мне сто баксов. Я только передал то, что просили. Тот англичанин сказал, как вас зовут. Доктор Алекс Кросс.
Я ослабил хватку. Парень посмотрел мне в глаза:
– А по-моему, никакой вы не доктор.
Проталкиваясь к машине через собравшуюся у дома толпу зевак, я услышал, как кто-то зовет меня по имени:
– Доктор Кросс!
Доктор Кросс? Кто же это может меня так называть?
Паренек лет семнадцати-восемнадцати в красной ветровке призывно махал рукой:
– Доктор Кросс, сюда! Доктор Алекс Кросс! Эй, мне надо поговорить с вами.
Я подошел к нему:
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Он покачал головой и сделал шаг назад.
– Вас предупреждали, приятель. Волк предупреждал вас!
Едва парень успел произнести это, как я бросился на него, схватил за волосы, рванул за ворот, бросил на землю и навалился сверху, так что он не мог и пошевелиться.
Парень отчаянно задергался, закрутился, пытаясь вывернуться.
– Эй! Эй! Хватит! Мне заплатили за то, чтобы я передал вам сообщение. Да слезьте же с меня, мать вашу! Какой-то мужик дал мне сто баксов. Я только передал то, что просили. Тот англичанин сказал, как вас зовут. Доктор Алекс Кросс.
Я ослабил хватку. Парень посмотрел мне в глаза:
– А по-моему, никакой вы не доктор.
Глава 53
Волк был в Нью-Йорке. Срок ультиматума истекал, и он не пропустил бы приближающийся великий момент ни за какие деньги. Слишком соблазнительным было блюдо, чтобы им не насладиться.
Переговоры шли трудно. Президент Соединенных Штатов, премьер-министр Великобритании, канцлер Германии... разумеется, никто не хотел уступать, никто не желал принять выдвинутые условия, никто не спешил показать себя тем, кем был на самом деле: слабаком. Нельзя идти на сделку с террористами. Это же будет такой прецедент! Чтобы окончательно сломить их, требовалось еще больше усилить давление.
Черт возьми, это он мог! И даже с удовольствием. Вся операция развивалась по абсолютно предсказуемому сценарию. По его сценарию.
Он долго гулял по Манхэттену. Игра переходила в решающую стадию, и Волк чувствовал себя в прекрасной форме. Правительства самых могущественных стран мира не в силах соперничать с ним. Все преимущества на его стороне. Ни политические интересы и обязательства, ни средства массовой информации, ни бюрократы, ни юридические или нравственные законы не стояли на его пути. Кто мог ему помешать?
Он возвратился в апартаменты, роскошный пентхаус с потрясающим видом на Ист-Ривер, и позвонил по телефону. Сидя в кресле, как всегда, с черным резиновым мячиком в руке, Волк разговаривал с одним из старших агентов нью-йоркского отделения ФБР, женщиной.
Она рассказала обо всем, что знало ФБР, обо всем, что делало ФБР для его поимки. Первое фактически равнялось нулю, второе не дало никаких практических результатов. У них больше шансов поймать бен Ладена.
– И ты полагаешь, я стану платить за это дерьмо? – заорал он в трубку. – Ты не сообщила мне ничего такого, чего я бы уже не знал! Уж лучше я тебя убью. – Внезапно русский рассмеялся: – Шутка, моя милая. Всего лишь гадкая шутка. Ты принесла мне хорошие вести. У меня тоже есть для тебя кое-что. В ближайшее время Нью-Йорк постигнет беда. Держись подальше от мостов. Мосты – очень опасные места. По собственному опыту знаю.
Переговоры шли трудно. Президент Соединенных Штатов, премьер-министр Великобритании, канцлер Германии... разумеется, никто не хотел уступать, никто не желал принять выдвинутые условия, никто не спешил показать себя тем, кем был на самом деле: слабаком. Нельзя идти на сделку с террористами. Это же будет такой прецедент! Чтобы окончательно сломить их, требовалось еще больше усилить давление.
Черт возьми, это он мог! И даже с удовольствием. Вся операция развивалась по абсолютно предсказуемому сценарию. По его сценарию.
Он долго гулял по Манхэттену. Игра переходила в решающую стадию, и Волк чувствовал себя в прекрасной форме. Правительства самых могущественных стран мира не в силах соперничать с ним. Все преимущества на его стороне. Ни политические интересы и обязательства, ни средства массовой информации, ни бюрократы, ни юридические или нравственные законы не стояли на его пути. Кто мог ему помешать?
Он возвратился в апартаменты, роскошный пентхаус с потрясающим видом на Ист-Ривер, и позвонил по телефону. Сидя в кресле, как всегда, с черным резиновым мячиком в руке, Волк разговаривал с одним из старших агентов нью-йоркского отделения ФБР, женщиной.
Она рассказала обо всем, что знало ФБР, обо всем, что делало ФБР для его поимки. Первое фактически равнялось нулю, второе не дало никаких практических результатов. У них больше шансов поймать бен Ладена.
– И ты полагаешь, я стану платить за это дерьмо? – заорал он в трубку. – Ты не сообщила мне ничего такого, чего я бы уже не знал! Уж лучше я тебя убью. – Внезапно русский рассмеялся: – Шутка, моя милая. Всего лишь гадкая шутка. Ты принесла мне хорошие вести. У меня тоже есть для тебя кое-что. В ближайшее время Нью-Йорк постигнет беда. Держись подальше от мостов. Мосты – очень опасные места. По собственному опыту знаю.
Глава 54
У Билла Капистрана был план. Помимо плана, у него было множество серьезных проблем. Однако он знал: скоро все изменится, скоро у него появится счет в одном из банков на Каймановых островах, а на счету – кругленькая сумма в двести пятьдесят тысяч долларов. Нужно всего лишь выполнить свою работу. Билл Капистран знал – это будет не так уж трудно.
"Я все сделаю. Без проблем".
Двадцатидевятилетний Капистран, худощавый и жилистый парень, родился в Северной Каролине, в Рэли. Пару лет играл в лякросс за местную команду, затем подался в морскую пехоту и, отслужив три года, ушел в частную военную компанию из Вашингтона. Две недели назад Джеффри Шейфер, знакомый по последней работе, сделал Биллу самое заманчивое в его жизни предложение. На двести пятьдесят тысяч долларов.
Сейчас Билл делал то, на что согласился.
В семь утра он сел в черный "форд"-фургон и, проехав по Пятьдесят седьмой улице, свернул на Первую авеню. Путь его закончился возле Пятьдесят девятой улицы, у моста Куинсборо.
Билл и два его спутника в белых комбинезонах, которые обычно носят маляры, вышли из машины и выгрузили оборудование. Не краску, не кисти или пульверизаторы и не алюминиевые лестницы. Взрывчатку. Смесь "Си-4" с нитратом полагалось заложить в строго определенном месте нижней фермы моста у манхэттенской стороны Ист-Ривер.
К этому времени Капистран уже знал Куинсборо как свои пять пальцев. Он смотрел на прочный девяностопятилетний мост и видел гибкую конструкцию с консольно-балочными фермами, единственный из четырех мостов через Ист-Ривер, который не был подвесным. Это означало, что ему вполне достаточно одной бомбы, как раз такой, какая и лежала в фургоне.
Вот будет дело, думал Капистран, направляясь к мосту вместе со своими помощниками. Нью-Йорк. Ист-Сайд. Все эти разодетые, мнящие о себе козлы. Все эти блондинистые сучки, разгуливающие по улицам с таким видом, будто весь мир принадлежит им. Если не считать вполне понятного мандража, он делал свое дело почти с удовольствием, а в какой-то момент даже поймал себя на том, что насвистывает – надо же! – мелодию "Песни моста 59-й улицы" Саймона и Гарфанкеля, которых считал типичными нью-йоркскими козлами. Обоих – и Курчавого, и Карлика.
Последние двое суток Капистран провел на Лонг-Айленде, где работал как проклятый с двумя помощниками, студентами университета Стоуни-Брук. Один был из Ирана, другой – из Афганистана. Комичная ситуация: студенты, обучающиеся в Нью-Йорке, помогают взорвать город. "Вот она, долбаная страна затраханной свободы". Свою команду они называли "Проектом "Манхэттен"". Кто понимает, тот поймет.
Поначалу они предполагали изготовить мощную бомбу, однако пришли к выводу, что она, выщербив кратер в дорожном полотне, вряд ли опрокинет такой мост, как Куинсборо. Студенты-умники объяснили, что результат действия бомбы Капистран может представить, если бросит на мостовую хлопушку. Такого рода взрыв характеризуется "трусливыми силами, которые всегда ищут путь наименьшего сопротивления". Другими словами, бомба только обожжет дорогу, тогда как основная разрушительная энергия уйдет в стороны и вверх.
Сегодня этого недостаточно. Слишком мягко. Нужно совсем другое.
И тогда эти грамотеи, пораскинув мозгами, нашли гораздо лучший способ взорвать мост. Они подробно расписали, как и где установить несколько зарядов небольшой мощности Подобной методикой пользуются подрывники, когда сносят старые здания.
В планы Билла Капистрана никак не входило попасться в руки ФБР, а потому он предполагал послать к мосту аквалангистов, чтобы те заложили заряды под опорами. Несколько раз Билл сам приходил на мост и, к своему удивлению, обнаружил полное отсутствие какой-либо охраны.
Нынешнее утро не приготовило никаких неприятных сюрпризов. Капистран и двое помощников спустились к опорам, и никто им даже пальчиком не погрозил.
Издалека окрашенная в серебристый цвет старая конструкция казалась легкой, даже изящной, и ее истинная мощь проявлялась только вблизи: массивные фермы, огромные, с коленную чашечку, заклепки.
Опрокинуть такую махину – безумие, и все же Капистран не сомневался: план сработает.
Иногда он задумывался: почему так случилось, откуда в нем это недовольство, это раздражение, эта злость? Черт возьми, всего несколько лет назад он, служа в морской пехоте, был членом спасательной группы, вытаскивавшей в Боснии сбитых в тылу противника пилотов вроде Скотта О'Грейди. Что ж, Билл Капистран больше не герой войны. Он стал всего-навсего еще одним капиталистом, работающим в существующей системе, так? И в этой констатации факта заключено куда больше правды, чем позволяют себе считать многие.
Спускаясь к опоре моста, Капистран невольно напевал под нос слова нелюбимой песенки: "Клево. Мне так клево".
"Я все сделаю. Без проблем".
Двадцатидевятилетний Капистран, худощавый и жилистый парень, родился в Северной Каролине, в Рэли. Пару лет играл в лякросс за местную команду, затем подался в морскую пехоту и, отслужив три года, ушел в частную военную компанию из Вашингтона. Две недели назад Джеффри Шейфер, знакомый по последней работе, сделал Биллу самое заманчивое в его жизни предложение. На двести пятьдесят тысяч долларов.
Сейчас Билл делал то, на что согласился.
В семь утра он сел в черный "форд"-фургон и, проехав по Пятьдесят седьмой улице, свернул на Первую авеню. Путь его закончился возле Пятьдесят девятой улицы, у моста Куинсборо.
Билл и два его спутника в белых комбинезонах, которые обычно носят маляры, вышли из машины и выгрузили оборудование. Не краску, не кисти или пульверизаторы и не алюминиевые лестницы. Взрывчатку. Смесь "Си-4" с нитратом полагалось заложить в строго определенном месте нижней фермы моста у манхэттенской стороны Ист-Ривер.
К этому времени Капистран уже знал Куинсборо как свои пять пальцев. Он смотрел на прочный девяностопятилетний мост и видел гибкую конструкцию с консольно-балочными фермами, единственный из четырех мостов через Ист-Ривер, который не был подвесным. Это означало, что ему вполне достаточно одной бомбы, как раз такой, какая и лежала в фургоне.
Вот будет дело, думал Капистран, направляясь к мосту вместе со своими помощниками. Нью-Йорк. Ист-Сайд. Все эти разодетые, мнящие о себе козлы. Все эти блондинистые сучки, разгуливающие по улицам с таким видом, будто весь мир принадлежит им. Если не считать вполне понятного мандража, он делал свое дело почти с удовольствием, а в какой-то момент даже поймал себя на том, что насвистывает – надо же! – мелодию "Песни моста 59-й улицы" Саймона и Гарфанкеля, которых считал типичными нью-йоркскими козлами. Обоих – и Курчавого, и Карлика.
Последние двое суток Капистран провел на Лонг-Айленде, где работал как проклятый с двумя помощниками, студентами университета Стоуни-Брук. Один был из Ирана, другой – из Афганистана. Комичная ситуация: студенты, обучающиеся в Нью-Йорке, помогают взорвать город. "Вот она, долбаная страна затраханной свободы". Свою команду они называли "Проектом "Манхэттен"". Кто понимает, тот поймет.
Поначалу они предполагали изготовить мощную бомбу, однако пришли к выводу, что она, выщербив кратер в дорожном полотне, вряд ли опрокинет такой мост, как Куинсборо. Студенты-умники объяснили, что результат действия бомбы Капистран может представить, если бросит на мостовую хлопушку. Такого рода взрыв характеризуется "трусливыми силами, которые всегда ищут путь наименьшего сопротивления". Другими словами, бомба только обожжет дорогу, тогда как основная разрушительная энергия уйдет в стороны и вверх.
Сегодня этого недостаточно. Слишком мягко. Нужно совсем другое.
И тогда эти грамотеи, пораскинув мозгами, нашли гораздо лучший способ взорвать мост. Они подробно расписали, как и где установить несколько зарядов небольшой мощности Подобной методикой пользуются подрывники, когда сносят старые здания.
В планы Билла Капистрана никак не входило попасться в руки ФБР, а потому он предполагал послать к мосту аквалангистов, чтобы те заложили заряды под опорами. Несколько раз Билл сам приходил на мост и, к своему удивлению, обнаружил полное отсутствие какой-либо охраны.
Нынешнее утро не приготовило никаких неприятных сюрпризов. Капистран и двое помощников спустились к опорам, и никто им даже пальчиком не погрозил.
Издалека окрашенная в серебристый цвет старая конструкция казалась легкой, даже изящной, и ее истинная мощь проявлялась только вблизи: массивные фермы, огромные, с коленную чашечку, заклепки.
Опрокинуть такую махину – безумие, и все же Капистран не сомневался: план сработает.
Иногда он задумывался: почему так случилось, откуда в нем это недовольство, это раздражение, эта злость? Черт возьми, всего несколько лет назад он, служа в морской пехоте, был членом спасательной группы, вытаскивавшей в Боснии сбитых в тылу противника пилотов вроде Скотта О'Грейди. Что ж, Билл Капистран больше не герой войны. Он стал всего-навсего еще одним капиталистом, работающим в существующей системе, так? И в этой констатации факта заключено куда больше правды, чем позволяют себе считать многие.
Спускаясь к опоре моста, Капистран невольно напевал под нос слова нелюбимой песенки: "Клево. Мне так клево".
Глава 55
То, что произошло потом, было в высшей степени невероятно, странно, непонятно.
Назначенный срок миновал – и ничего не случилось.
Ни посланий от Волка, ни террористических актов. Ничего. Тишина. Жуткая, пугающая тишина.
О том, что происходит, знал только один человек – Волк. Или, может быть, Волк, президент и несколько ведущих мировых лидеров. Ходили слухи, что президент, вице-президент и кабинет уже покинули Вашингтон.
Но ведь не могло же все просто взять и остановиться? По крайней мере газеты придерживались другого мнения. "Пост", "Нью-Йорк таймс", "Ю-Эс-Эй тудей", Си-эн-эн – все они каким-то образом пронюхали об угрозе, нависшей над крупнейшими городами мира. Никто не знал, над какими именно городами, как никто не знал, от кого исходят угрозы. Но после нескольких лет желтого и оранжевого уровня опасности, о введении которых неоднократно объявляло министерство национальной безопасности, угрозы и слухи всерьез, похоже, не воспринимали.
Эта неопределенность, эта война нервов тоже были составными частями плана Волка.
На уик-энд в День памяти я вернулся в Вашингтон и сразу лег спать. Меня разбудили звонком и потребовали срочно прибыть в Гувер-билдинг.
Я посмотрел на будильник – четверть четвертого. Ночи. Что там? По телефону мне ничего не сказали.
– Сейчас буду.
Я выругался и выбрался из постели. Постоял под душем. Сначала под горячим, потом под холодным. Растерся полотенцем, оделся, вышел из дому, сел в машину и, чувствуя себя в каком-то страшном кошмаре, поехал на работу. Я не знал ничего, кроме того, что через полчаса позвонит Волк.
Назначенный срок миновал – и ничего не случилось.
Ни посланий от Волка, ни террористических актов. Ничего. Тишина. Жуткая, пугающая тишина.
О том, что происходит, знал только один человек – Волк. Или, может быть, Волк, президент и несколько ведущих мировых лидеров. Ходили слухи, что президент, вице-президент и кабинет уже покинули Вашингтон.
Но ведь не могло же все просто взять и остановиться? По крайней мере газеты придерживались другого мнения. "Пост", "Нью-Йорк таймс", "Ю-Эс-Эй тудей", Си-эн-эн – все они каким-то образом пронюхали об угрозе, нависшей над крупнейшими городами мира. Никто не знал, над какими именно городами, как никто не знал, от кого исходят угрозы. Но после нескольких лет желтого и оранжевого уровня опасности, о введении которых неоднократно объявляло министерство национальной безопасности, угрозы и слухи всерьез, похоже, не воспринимали.
Эта неопределенность, эта война нервов тоже были составными частями плана Волка.
На уик-энд в День памяти я вернулся в Вашингтон и сразу лег спать. Меня разбудили звонком и потребовали срочно прибыть в Гувер-билдинг.
Я посмотрел на будильник – четверть четвертого. Ночи. Что там? По телефону мне ничего не сказали.
– Сейчас буду.
Я выругался и выбрался из постели. Постоял под душем. Сначала под горячим, потом под холодным. Растерся полотенцем, оделся, вышел из дому, сел в машину и, чувствуя себя в каком-то страшном кошмаре, поехал на работу. Я не знал ничего, кроме того, что через полчаса позвонит Волк.