– Нет, – решительно заявила Мод. – Мы не сядем в вашу машину. Если хотите поговорить, выходите сами. И вообще, кто вы, черт возьми, такие? Кем вы себя мните?
Бородатый вытащил пистолет и выстрелил. Дважды. Все это происходило на моих глазах, едва ли не в центре Парижа, средь бела дня.
Мод Булар лежала на тротуаре, и у меня не было никаких оснований полагать, что она еще жива. Кровь сочилась из жуткой рваной дыры во лбу. Рыжие волосы разметались по асфальту. Глаза были широко открыты и смотрели в ясное голубое небо. Одна туфелька соскочила с ноги и отлетела на середину улицы.
– Садитесь в машину, доктор Кросс. Больше приглашать не буду. Мне уже надоело быть вежливым, – сказал русский, направляя пистолет мне в лицо. – Залезайте или я выстрелю вам в голову. С удовольствием.
Глава 79
Глава 80
Глава 81
Глава 82
Глава 83
Глава 84
Глава 85
Глава 86
Бородатый вытащил пистолет и выстрелил. Дважды. Все это происходило на моих глазах, едва ли не в центре Парижа, средь бела дня.
Мод Булар лежала на тротуаре, и у меня не было никаких оснований полагать, что она еще жива. Кровь сочилась из жуткой рваной дыры во лбу. Рыжие волосы разметались по асфальту. Глаза были широко открыты и смотрели в ясное голубое небо. Одна туфелька соскочила с ноги и отлетела на середину улицы.
– Садитесь в машину, доктор Кросс. Больше приглашать не буду. Мне уже надоело быть вежливым, – сказал русский, направляя пистолет мне в лицо. – Залезайте или я выстрелю вам в голову. С удовольствием.
Глава 79
– Пришло время кое-что показать и кое о чем побеседовать, – сказал чернобородый русский, когда я оказался рядом с ним на заднем сиденье лимузина. – Как говорят в школе, пора закрепить материал. У вас, если не ошибаюсь, двое детишек-школьников? Я покажу вам, доктор Кросс, нечто важное, а потом расскажу, что все это значит. Будьте внимательны. Вот детектив – если не ошибаюсь, ее звали Мод Булар? – проявила невнимательность. Ее попросили сесть в машину, а ей вздумалось изображать из себя крутого копа. И что? Сейчас она – мертвый коп, а мертвые крутыми не бывают.
Машина уже уносилась от места убийства, а моя французская напарница так и осталась лежать на тротуаре. Через несколько кварталов мы пересели из "линкольна" в неприметный серый "пежо". Номера обоих автомобилей уже отпечатались в моей памяти. На всякий случай.
– Сейчас мы с вами совершим небольшую загородную прогулку, – сказал русский, который вел себя как ни в чем не бывало и вообще находился в отличном настроении.
– Кто вы? Что вам от меня нужно? – спросил я.
Русский был высок, примерно шесть футов и пять дюймов, и мускулист. Примерно так же, судя по некоторым описаниям, выглядел Волк. В руке он держал "беретту", приставив дуло к моему правому виску. Рука не дрожала, и вообще чувствовалось, что с оружием этот человек обращаться умеет.
– Кто я – не важно. Вы ведь ищете Волка? Я везу вас на встречу с ним.
Он протянул мне черный мешочек:
– Пожалуйста, наденьте на голову. И начиная с этого момента, делайте то, что вам говорят.
– Постараюсь не забыть.
Я натянул мешок на голову, все еще под впечатлением жуткого хладнокровного убийства Мод Булар. Волк и его люди отличались особой жестокостью. Если так, то какова судьба четырех взятых под прицел городов? Может быть, легко разделавшись с Мод, эти негодяи хотели показать, что их не остановит ничто, что они с такой же легкостью убьют десятки и сотни тысяч людей? Не было ли все происходящее еще одним уроком, очередной демонстрацией решимости и силы? Что руководило Волком? Желание посчитаться за некое загадочное преступление прошлого?
Не знаю, долго ли продолжалась наша поездка, но, по моим ощущениям, прошло не менее часа: сначала мы медленно кружили по городским улицам, затем помчались быстрее, выбравшись, наверное, на магистраль.
Снова медленнее... тряска усилилась, как будто мы ехали по проселку. Несколько раз дуло "беретты" упиралось в мой висок.
Наконец русский заговорил:
– Можете снять капюшон. Мы уже почти приехали, доктор Кросс. Хотя смотреть здесь особенно не на что.
Я поспешно стащил с головы мешок – с обеих сторон поднималась высокая трава. Никаких указателей, никаких дорожных знаков.
– Он действительно живет здесь?
Действительно ли меня везут к Волку? Зачем?
– Да, доктор Кросс, здесь. Только временно. Потом снова вернется домой. Знаете, ему приходится много путешествовать. Он словно призрак. Впрочем, сейчас вы сами поймете, что я имею в виду.
"Пежо" остановился перед небольшим каменным домом в сельском стиле. Навстречу нам вышли два вооруженных человека. Автоматы их смотрели на меня.
– Заходи, – сказал один из них, белобородый, крупный и плотный, похожий на того, который был моим спутником на протяжении последнего часа. – Живее, – нетерпеливо повторил он, и я понял, что из них двоих старший именно белобородый. – Пошевеливайтесь, доктор Кросс! Или вы плохо меня слышите?
Внезапно белобородый посмотрел мне в глаза:
– Он зверь. Женщину убивать не стоило. Я – Волк, доктор Кросс. Приятно познакомиться.
Машина уже уносилась от места убийства, а моя французская напарница так и осталась лежать на тротуаре. Через несколько кварталов мы пересели из "линкольна" в неприметный серый "пежо". Номера обоих автомобилей уже отпечатались в моей памяти. На всякий случай.
– Сейчас мы с вами совершим небольшую загородную прогулку, – сказал русский, который вел себя как ни в чем не бывало и вообще находился в отличном настроении.
– Кто вы? Что вам от меня нужно? – спросил я.
Русский был высок, примерно шесть футов и пять дюймов, и мускулист. Примерно так же, судя по некоторым описаниям, выглядел Волк. В руке он держал "беретту", приставив дуло к моему правому виску. Рука не дрожала, и вообще чувствовалось, что с оружием этот человек обращаться умеет.
– Кто я – не важно. Вы ведь ищете Волка? Я везу вас на встречу с ним.
Он протянул мне черный мешочек:
– Пожалуйста, наденьте на голову. И начиная с этого момента, делайте то, что вам говорят.
– Постараюсь не забыть.
Я натянул мешок на голову, все еще под впечатлением жуткого хладнокровного убийства Мод Булар. Волк и его люди отличались особой жестокостью. Если так, то какова судьба четырех взятых под прицел городов? Может быть, легко разделавшись с Мод, эти негодяи хотели показать, что их не остановит ничто, что они с такой же легкостью убьют десятки и сотни тысяч людей? Не было ли все происходящее еще одним уроком, очередной демонстрацией решимости и силы? Что руководило Волком? Желание посчитаться за некое загадочное преступление прошлого?
Не знаю, долго ли продолжалась наша поездка, но, по моим ощущениям, прошло не менее часа: сначала мы медленно кружили по городским улицам, затем помчались быстрее, выбравшись, наверное, на магистраль.
Снова медленнее... тряска усилилась, как будто мы ехали по проселку. Несколько раз дуло "беретты" упиралось в мой висок.
Наконец русский заговорил:
– Можете снять капюшон. Мы уже почти приехали, доктор Кросс. Хотя смотреть здесь особенно не на что.
Я поспешно стащил с головы мешок – с обеих сторон поднималась высокая трава. Никаких указателей, никаких дорожных знаков.
– Он действительно живет здесь?
Действительно ли меня везут к Волку? Зачем?
– Да, доктор Кросс, здесь. Только временно. Потом снова вернется домой. Знаете, ему приходится много путешествовать. Он словно призрак. Впрочем, сейчас вы сами поймете, что я имею в виду.
"Пежо" остановился перед небольшим каменным домом в сельском стиле. Навстречу нам вышли два вооруженных человека. Автоматы их смотрели на меня.
– Заходи, – сказал один из них, белобородый, крупный и плотный, похожий на того, который был моим спутником на протяжении последнего часа. – Живее, – нетерпеливо повторил он, и я понял, что из них двоих старший именно белобородый. – Пошевеливайтесь, доктор Кросс! Или вы плохо меня слышите?
Внезапно белобородый посмотрел мне в глаза:
– Он зверь. Женщину убивать не стоило. Я – Волк, доктор Кросс. Приятно познакомиться.
Глава 80
– Кстати, не изображайте из себя героя и не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фокус. Потому что, если мне что-то не понравится, я просто пристрелю вас и найду другого посланника.
– Так я уже посланник? И что же мне надлежит передать? – спросил я, когда мы вошли в дом.
Русский отмахнулся от вопроса, как от назойливого насекомого.
– Время летит. Разве не понятно? Разве вы не думаете об этом? Французы просто засунули вас подальше, чтобы вы им не мешали. Наверняка вы и сами пришли к такому выводу.
– В общем-то да, – ответил я, рассматривая человека, назвавшегося Волком. Я не мог в это поверить. Но если белобородый не Волк, то кто он тогда? И зачем меня привезли сюда? – Такая мысль приходила мне в голову.
– Конечно, приходила. Вы же не идиот.
Мы прошли в небольшую темную комнату с выложенным из крупных булыжников камином. Огня не было, и вообще комната выглядела неухоженной: беспорядочно расставленная тяжелая деревянная мебель, старые журналы и пожелтевшие газеты на столе, наглухо закрытые окна, спертый воздух. Единственным источником света служила стоящая на столе лампа.
– Зачем вы привезли меня сюда? Зачем показываете мне свое лицо? – спросил я.
– Садитесь.
– Хорошо. Итак, я посланник.
Русский кивнул:
– Да, вы посланник. Важно, чтобы все наконец осознали серьезность ситуации. Это ваш последний шанс.
– Мы понимаем.
Едва я успел произнести два этих слова, как белобородый сделал шаг вперед и ударил меня кулаком в челюсть.
Стул упал, и я вместе с ним. Голова больно ударилась о каменный пол. На пару секунд я, наверное, вырубился.
Меня подняли и снова посадили на стул. Голова кружилась, во рту ощущался вкус крови.
– Я хочу, чтобы все было абсолютно ясно, – продолжал русский с видом человека, только что сделавшего вынужденную паузу. – Вы – посланник. Никто из вас, дураков, не отдает себе отчет в том, насколько серьезно положение. Никто не понимает в полной мере, что вы все умрете. Боюсь, вы осознаете это только тогда, когда будет уже поздно. Взять, к примеру, ту глупую француженку. Думаете, она поняла что-то, пока пуля не разворотила ей мозг? На этот раз, доктор Кросс, деньги должны быть выплачены. Целиком. Полностью. Во всех четырех городах. Заключенные должны быть освобождены.
– При чем тут заключенные? – снова спросил я.
Он опять ударил меня, но на сей раз я не упал.
– Потому что я так хочу!
Русский ненадолго вышел из комнаты, а вернулся с тяжелым на вид, большим черным чемоданом. Он положил его на пол передо мной.
– Это ядерное взрывное устройство тактического действия. Более известно как "ядерный чемоданчик". Жуткая штука. Его легко спрятать, легко транспортировать. Все просто и надежно. Вы ведь, конечно, видели фотографии Хиросимы. Нуда, их же все видели.
– Причем здесь Хиросима?
– При том, что заряд этого чемоданчика обладает примерно такой же разрушительной мощью. Бывший Советский Союз поставил производство этих игрушек на поток. Хотите знать, где в настоящий момент находятся другие? Я вам скажу. В Вашингтоне, Лондоне, Париже и Тель-Авиве. Как видите, в так называемом эксклюзивном ядерном клубе для избранных появился новый член. Мы.
По спине у меня пробежал холодок. Неужели в этом чемодане действительно ядерный заряд?
– И вы хотите, чтобы я доставил это сообщение?
– Да. Я хочу, чтобы вы сообщили, что все четыре бомбы уже на местах. А для большей убедительности возьмете с собой вот этот чемоданчик. Пусть ваши специалисты сами во всем убедятся. Только предупредите, что времени у них немного. Ну что ж, полагаю, теперь, может быть, до вас дошло по-настоящему. Убирайтесь. Для меня вы все равно что мошка, но по крайней мере не пустое место. Возьмите устройство с собой. В качестве подарка. И не говорите, что я вас не предупредил. Все, идите. И поторопитесь, доктор Кросс.
– Так я уже посланник? И что же мне надлежит передать? – спросил я, когда мы вошли в дом.
Русский отмахнулся от вопроса, как от назойливого насекомого.
– Время летит. Разве не понятно? Разве вы не думаете об этом? Французы просто засунули вас подальше, чтобы вы им не мешали. Наверняка вы и сами пришли к такому выводу.
– В общем-то да, – ответил я, рассматривая человека, назвавшегося Волком. Я не мог в это поверить. Но если белобородый не Волк, то кто он тогда? И зачем меня привезли сюда? – Такая мысль приходила мне в голову.
– Конечно, приходила. Вы же не идиот.
Мы прошли в небольшую темную комнату с выложенным из крупных булыжников камином. Огня не было, и вообще комната выглядела неухоженной: беспорядочно расставленная тяжелая деревянная мебель, старые журналы и пожелтевшие газеты на столе, наглухо закрытые окна, спертый воздух. Единственным источником света служила стоящая на столе лампа.
– Зачем вы привезли меня сюда? Зачем показываете мне свое лицо? – спросил я.
– Садитесь.
– Хорошо. Итак, я посланник.
Русский кивнул:
– Да, вы посланник. Важно, чтобы все наконец осознали серьезность ситуации. Это ваш последний шанс.
– Мы понимаем.
Едва я успел произнести два этих слова, как белобородый сделал шаг вперед и ударил меня кулаком в челюсть.
Стул упал, и я вместе с ним. Голова больно ударилась о каменный пол. На пару секунд я, наверное, вырубился.
Меня подняли и снова посадили на стул. Голова кружилась, во рту ощущался вкус крови.
– Я хочу, чтобы все было абсолютно ясно, – продолжал русский с видом человека, только что сделавшего вынужденную паузу. – Вы – посланник. Никто из вас, дураков, не отдает себе отчет в том, насколько серьезно положение. Никто не понимает в полной мере, что вы все умрете. Боюсь, вы осознаете это только тогда, когда будет уже поздно. Взять, к примеру, ту глупую француженку. Думаете, она поняла что-то, пока пуля не разворотила ей мозг? На этот раз, доктор Кросс, деньги должны быть выплачены. Целиком. Полностью. Во всех четырех городах. Заключенные должны быть освобождены.
– При чем тут заключенные? – снова спросил я.
Он опять ударил меня, но на сей раз я не упал.
– Потому что я так хочу!
Русский ненадолго вышел из комнаты, а вернулся с тяжелым на вид, большим черным чемоданом. Он положил его на пол передо мной.
– Это ядерное взрывное устройство тактического действия. Более известно как "ядерный чемоданчик". Жуткая штука. Его легко спрятать, легко транспортировать. Все просто и надежно. Вы ведь, конечно, видели фотографии Хиросимы. Нуда, их же все видели.
– Причем здесь Хиросима?
– При том, что заряд этого чемоданчика обладает примерно такой же разрушительной мощью. Бывший Советский Союз поставил производство этих игрушек на поток. Хотите знать, где в настоящий момент находятся другие? Я вам скажу. В Вашингтоне, Лондоне, Париже и Тель-Авиве. Как видите, в так называемом эксклюзивном ядерном клубе для избранных появился новый член. Мы.
По спине у меня пробежал холодок. Неужели в этом чемодане действительно ядерный заряд?
– И вы хотите, чтобы я доставил это сообщение?
– Да. Я хочу, чтобы вы сообщили, что все четыре бомбы уже на местах. А для большей убедительности возьмете с собой вот этот чемоданчик. Пусть ваши специалисты сами во всем убедятся. Только предупредите, что времени у них немного. Ну что ж, полагаю, теперь, может быть, до вас дошло по-настоящему. Убирайтесь. Для меня вы все равно что мошка, но по крайней мере не пустое место. Возьмите устройство с собой. В качестве подарка. И не говорите, что я вас не предупредил. Все, идите. И поторопитесь, доктор Кросс.
Глава 81
Все смешалось для меня в тот день.
Я возвращался в Париж уже без капюшона на голове, и сама поездка назад показалась намного короче той, что я совершил менее часа назад.
Мои похитители молчали, не отвечая ни на один вопрос, так что о том, куда мы едем вместе с бомбой, оставалось только догадываться. Со мной никто не разговаривал, а между собой они общались только по-русски.
"Для меня вы все равно что мошка... Возьмите устройство с собой..."
Вскоре после того, как мы въехали в Париж, "пежо" остановился рядом с парковочной стоянкой у какого-то торгового центра. В лицо ткнули пистолет, наручники приковали к чемодану.
– В чем дело? – спросил я, и снова никто не ответил.
Мы проехали еще немного, и "пежо" снова остановился на площади Игоря Стравинского, в одном из самых населенных районов Парижа, выглядевшем покинутым и обезлюдевшем.
– Выходи!
Это были первые английские слова за последний час.
Медленно и осторожно я вылез из седана вместе с прикованной к руке бомбой. Мне было как-то не по себе, кружилась голова. "Пежо" с ревом сорвался с места и умчался.
Воздух был немного сырой, и мне казалось, что я воспринимаю плавающие в нем частички влаги, как будто у меня появилась способность ощущать атомы. Я стоял совершенно неподвижно посреди необъятной площади перед Центром национального искусства и культуры имени Жоржа Помпиду, пристегнутый к черному, весившему по меньшей мере фунтов пятьдесят чемодану, и не мог сделать ни шагу.
А если там действительно атомная бомба, эквивалентная той, которую Гарри Трумэн приказал сбросить на японцев? Тело покрылось холодным потом; я словно попал в страшный сон и наблюдал себя как бы со стороны. И что теперь? Конец? Неужели все кончится вот так? А почему нет? Игра перестала быть игрой, ставки отменялись, а уж моя жизнь точно ничего не стоит. Взорвется ли бомба? А если не взорвется, то не умру ли я от лучевой болезни?
Заметив двух стоящих у магазина "Вирджин" полицейских, я медленно направился к ним. Объяснил, кто я такой, и попросил позвонить директору Службы общественной безопасности.
Я не стал говорить им, что находится в черном чемодане, но быстро рассказал обо всем директору.
– Как вы считаете, доктор Кросс, угроза реальна? – поинтересовался он. – Бомба настоящая?
– Не знаю. Откуда мне знать? Но пожалуйста, исходите из худшего варианта. – Мне хотелось крикнуть ему: "Черт возьми, пришли сюда своих спецов! Немедленно! Брось трубку и за дело!"
Через несколько минут весь район Бобур был в спешном порядке эвакуирован; остались только десяток-другой патрульных, военная полиция и несколько экспертов-взрывников. По крайней мере я надеялся, что это эксперты и что они разбираются в "ядерных чемоданчиках".
Мне велели сесть на землю. Я сел. Рядом, конечно, с бомбой. Я делал все, что мне говорили, потому что ничего другого не оставалось. Меня тошнило, и сидеть было легче, чем стоять. Хотя и ненамного.
Подвели натасканную на взрывчатку собаку. Это была красивая молодая немецкая овчарка. Она шла ко мне, настороженно поглядывая на чемодан, как будто он был ее соперником или врагом.
Приблизившись на расстояние примерно пяти ярдов, овчарка замерла. Застыла, как замороженная. Глухо заворчала. Шерсть у нее на шее поднялась. "О Господи. Вот вляпался в дерьмо", – подумал я.
Овчарка еще порычала, потом, убедившись, что имеет дело с радиоактивными элементами, поспешно отступила к своим хозяевам. Умная собачка. Я снова остался один.
Так страшно мне не было никогда в жизни. Не очень-то приятно думать, что в любой момент ты можешь не то что умереть, а реально испариться.
Наконец через несколько показавшихся вечностью минут ко мне осторожно подошли двое в похожих на космические скафандрах. Один из них держал в руке болторез. Благослови его Бог! Такое и в кино не часто увидишь.
Человек с болторезом опустился рядом со мной на колени.
– Все в порядке. Все будет хорошо, – прошептал он, перекусывая цепочку наручников. – Готово. Можете идти. Вставайте. Медленно.
Я поднялся, растирая запястья, и посмотрел на черный чемодан – любоваться им желания не было.
Мы поспешили к двум черным фургонам. Конечно, они находились в пределах "горячей" зоны и в случае ядерного взрыва мгновенно испарились бы вместе со всем прочим на площади примерно в одну квадратную милю.
Сидя в фургоне, я видел, как к чемодану двинулась группа техников, чтобы деактивировать бомбу. Если получится.
Следующие минуты показались мне часами. Никто не разговаривал, все сидели, затаив дыхание. Каждый понимал, что может умереть, но думать об этом было невозможно.
Наконец один из взрывотехников подал сигнал: чемодан открыт.
Еще через минуту:
– Ядерный заряд есть. Бомба настоящая. В рабочем состоянии.
Итак, угроза была реальной. Волк не блефовал. Он выполнял свои обещания. Ублюдок, мерзавец, садист.
Один из взрывотехников поднял руку и помахал. Простой вроде бы жест отозвался в фургоне радостными криками. Я не сразу понял, что случилось, но, похоже, новости были хорошие. Про меня забыли, никто ничего не объяснял.
– Что случилось? – спросил я наконец по-французски.
Один из экспертов повернулся:
– Нет запала! Она не может взорваться. Слава Богу! Они и не хотели ее взрывать, понимаете? Хотели только попугать.
– Попугать? – сказал я. – Что ж, у них неплохо получилось.
Я возвращался в Париж уже без капюшона на голове, и сама поездка назад показалась намного короче той, что я совершил менее часа назад.
Мои похитители молчали, не отвечая ни на один вопрос, так что о том, куда мы едем вместе с бомбой, оставалось только догадываться. Со мной никто не разговаривал, а между собой они общались только по-русски.
"Для меня вы все равно что мошка... Возьмите устройство с собой..."
Вскоре после того, как мы въехали в Париж, "пежо" остановился рядом с парковочной стоянкой у какого-то торгового центра. В лицо ткнули пистолет, наручники приковали к чемодану.
– В чем дело? – спросил я, и снова никто не ответил.
Мы проехали еще немного, и "пежо" снова остановился на площади Игоря Стравинского, в одном из самых населенных районов Парижа, выглядевшем покинутым и обезлюдевшем.
– Выходи!
Это были первые английские слова за последний час.
Медленно и осторожно я вылез из седана вместе с прикованной к руке бомбой. Мне было как-то не по себе, кружилась голова. "Пежо" с ревом сорвался с места и умчался.
Воздух был немного сырой, и мне казалось, что я воспринимаю плавающие в нем частички влаги, как будто у меня появилась способность ощущать атомы. Я стоял совершенно неподвижно посреди необъятной площади перед Центром национального искусства и культуры имени Жоржа Помпиду, пристегнутый к черному, весившему по меньшей мере фунтов пятьдесят чемодану, и не мог сделать ни шагу.
А если там действительно атомная бомба, эквивалентная той, которую Гарри Трумэн приказал сбросить на японцев? Тело покрылось холодным потом; я словно попал в страшный сон и наблюдал себя как бы со стороны. И что теперь? Конец? Неужели все кончится вот так? А почему нет? Игра перестала быть игрой, ставки отменялись, а уж моя жизнь точно ничего не стоит. Взорвется ли бомба? А если не взорвется, то не умру ли я от лучевой болезни?
Заметив двух стоящих у магазина "Вирджин" полицейских, я медленно направился к ним. Объяснил, кто я такой, и попросил позвонить директору Службы общественной безопасности.
Я не стал говорить им, что находится в черном чемодане, но быстро рассказал обо всем директору.
– Как вы считаете, доктор Кросс, угроза реальна? – поинтересовался он. – Бомба настоящая?
– Не знаю. Откуда мне знать? Но пожалуйста, исходите из худшего варианта. – Мне хотелось крикнуть ему: "Черт возьми, пришли сюда своих спецов! Немедленно! Брось трубку и за дело!"
Через несколько минут весь район Бобур был в спешном порядке эвакуирован; остались только десяток-другой патрульных, военная полиция и несколько экспертов-взрывников. По крайней мере я надеялся, что это эксперты и что они разбираются в "ядерных чемоданчиках".
Мне велели сесть на землю. Я сел. Рядом, конечно, с бомбой. Я делал все, что мне говорили, потому что ничего другого не оставалось. Меня тошнило, и сидеть было легче, чем стоять. Хотя и ненамного.
Подвели натасканную на взрывчатку собаку. Это была красивая молодая немецкая овчарка. Она шла ко мне, настороженно поглядывая на чемодан, как будто он был ее соперником или врагом.
Приблизившись на расстояние примерно пяти ярдов, овчарка замерла. Застыла, как замороженная. Глухо заворчала. Шерсть у нее на шее поднялась. "О Господи. Вот вляпался в дерьмо", – подумал я.
Овчарка еще порычала, потом, убедившись, что имеет дело с радиоактивными элементами, поспешно отступила к своим хозяевам. Умная собачка. Я снова остался один.
Так страшно мне не было никогда в жизни. Не очень-то приятно думать, что в любой момент ты можешь не то что умереть, а реально испариться.
Наконец через несколько показавшихся вечностью минут ко мне осторожно подошли двое в похожих на космические скафандрах. Один из них держал в руке болторез. Благослови его Бог! Такое и в кино не часто увидишь.
Человек с болторезом опустился рядом со мной на колени.
– Все в порядке. Все будет хорошо, – прошептал он, перекусывая цепочку наручников. – Готово. Можете идти. Вставайте. Медленно.
Я поднялся, растирая запястья, и посмотрел на черный чемодан – любоваться им желания не было.
Мы поспешили к двум черным фургонам. Конечно, они находились в пределах "горячей" зоны и в случае ядерного взрыва мгновенно испарились бы вместе со всем прочим на площади примерно в одну квадратную милю.
Сидя в фургоне, я видел, как к чемодану двинулась группа техников, чтобы деактивировать бомбу. Если получится.
Следующие минуты показались мне часами. Никто не разговаривал, все сидели, затаив дыхание. Каждый понимал, что может умереть, но думать об этом было невозможно.
Наконец один из взрывотехников подал сигнал: чемодан открыт.
Еще через минуту:
– Ядерный заряд есть. Бомба настоящая. В рабочем состоянии.
Итак, угроза была реальной. Волк не блефовал. Он выполнял свои обещания. Ублюдок, мерзавец, садист.
Один из взрывотехников поднял руку и помахал. Простой вроде бы жест отозвался в фургоне радостными криками. Я не сразу понял, что случилось, но, похоже, новости были хорошие. Про меня забыли, никто ничего не объяснял.
– Что случилось? – спросил я наконец по-французски.
Один из экспертов повернулся:
– Нет запала! Она не может взорваться. Слава Богу! Они и не хотели ее взрывать, понимаете? Хотели только попугать.
– Попугать? – сказал я. – Что ж, у них неплохо получилось.
Глава 82
Специалисты обследовали бомбу примерно два часа. Выяснилось, что она в полном боевом порядке, не хватало только одного небольшого устройства – нейтронного эмиттера, триггера. Все остальное присутствовало. В тот вечер я не мог есть, не мог спать, не мог ни на чем сосредоточиться. Меня, разумеется, обследовали, но идея радиационного облучения засела в голове как гвоздь.
И еще я никак не мог забыть Мод Булар. Передо мной стояло ее лицо, в ушах звучал ее голос. Я вспоминал наш дурацкий ленч в ресторане, ее глупое упрямство и наивность, ее разметавшиеся по асфальту рыжие волосы. Я думал о том, как легко, походя, Волк и его люди убили несчастную женщину. Откуда такая жестокость?
Думал я и о белобородом. Неужели это и в самом деле Волк? Почему он позволил мне увидеть его? С другой стороны, почему бы и нет?
Вернувшись наконец в отель, я вдруг пожалел о том, что выбрал номер с видом на улицу. Тело ныло, мышцы гудели от усталости, и только мысли носились в голове с неимоверной скоростью. Доносившийся с улицы шум отвлекал, мешал, не давал уснуть.
"У них есть ядерное оружие. Это не блеф. Случится страшное. Катастрофа. Холокост".
В шесть часов я позвонил детям и рассказал обо всем, чего не видел в этот день в Париже. Ни слова о том, что случилось со мной на самом деле. Пресса ни о чем пока не пронюхала, но только пока.
Потом я позвонил Нане. И рассказал всю правду о том, как сидел на площади, прикованный к "ядерному чемоданчику". Я всегда рассказывал ей о худших своих днях, а этот был, наверное, самым плохим.
И еще я никак не мог забыть Мод Булар. Передо мной стояло ее лицо, в ушах звучал ее голос. Я вспоминал наш дурацкий ленч в ресторане, ее глупое упрямство и наивность, ее разметавшиеся по асфальту рыжие волосы. Я думал о том, как легко, походя, Волк и его люди убили несчастную женщину. Откуда такая жестокость?
Думал я и о белобородом. Неужели это и в самом деле Волк? Почему он позволил мне увидеть его? С другой стороны, почему бы и нет?
Вернувшись наконец в отель, я вдруг пожалел о том, что выбрал номер с видом на улицу. Тело ныло, мышцы гудели от усталости, и только мысли носились в голове с неимоверной скоростью. Доносившийся с улицы шум отвлекал, мешал, не давал уснуть.
"У них есть ядерное оружие. Это не блеф. Случится страшное. Катастрофа. Холокост".
В шесть часов я позвонил детям и рассказал обо всем, чего не видел в этот день в Париже. Ни слова о том, что случилось со мной на самом деле. Пресса ни о чем пока не пронюхала, но только пока.
Потом я позвонил Нане. И рассказал всю правду о том, как сидел на площади, прикованный к "ядерному чемоданчику". Я всегда рассказывал ей о худших своих днях, а этот был, наверное, самым плохим.
Глава 83
В крохотной комнатушке в префектуре меня поджидал еще один сюрприз. В лице Мартина Лоджа. Часы показывали 7.15, и до Судного дня оставалось десять часов и сорок пять минут.
Мы поздоровались, и я сказал, что очень рад его видеть.
– Время на исходе. Что привело тебя сюда?
– Последний брифинг. Самая свежая информация по ситуации в Лондоне и Тель-Авиве.
– Что нового?
Мартин покачал головой:
– Порадовать нечем. Везде одно и то же.
– И все-таки?
– Все указывает на то, что он намерен взорвать город, чтобы заставить правительства шевелиться. Самое тяжелое положение в Тель-Авиве. По-моему, там безнадежно. Сам знаешь, они не идут на сделки с террористами.
Утренний брифинг начался ровно в восемь. Один из экспертов-взрывников коротко рассказал о результатах обследования взрывного устройства. Бомба была настоящая, хотя и без запала.
Следующим выступил армейский генерал, обрисовавший положение в Париже: люди напуганы, на улицы почти никто не выходит, однако покинули город лишь немногие. Армия готова войти в столицу и объявить военное положение ко времени истечения срока ультиматума, то есть к шести часам вечера.
Затем наступила очередь Мартина. Он вышел вперед и заговорил по-французски:
– Доброе утро. Иногда кажется невероятным, как люди адаптируются к новой реальности. Лондонцы по большей части держатся великолепно. Кое-где отмечены уличные беспорядки. Ничего особенного, мы ожидали много худшего. Думаю, те, кто мог бы доставить нам серьезные неприятности, уже покинули город. Что касается Тель-Авива, то тамошний народ привычен к кризисам, можно сказать, у них особенных проблем нет.
Вот и все хорошие новости. Плохих больше. Деньги собрали, но не все. Это в Лондоне. Тель-Авив, насколько нам известно, платить не собирается. Израильтяне не любят раскрывать карты, так что полной ясности в этом отношении нет.
Конечно, мы пытаемся оказать давление. Вашингтон тоже. Есть данные, что обращались и к частным лицам. Возможно, еще удастся собрать всю сумму. Не ясно другое: возьмет ли правительство деньги. Там просто нет желающих уступать требованиям террористов. Осталось меньше десяти часов, – продолжал Мартин Лодж. – Будем откровенны, время уговоров прошло. Те, кто отказывается платить, должны заткнуться.
Ко мне подошел полицейский в форме и, наклонившись, прошептал:
– Извините, доктор Кросс, вас вызывают.
– В чем дело?
Мне хотелось услышать, что скажут остальные.
– Пожалуйста, это очень срочно. Поторопитесь.
Мы поздоровались, и я сказал, что очень рад его видеть.
– Время на исходе. Что привело тебя сюда?
– Последний брифинг. Самая свежая информация по ситуации в Лондоне и Тель-Авиве.
– Что нового?
Мартин покачал головой:
– Порадовать нечем. Везде одно и то же.
– И все-таки?
– Все указывает на то, что он намерен взорвать город, чтобы заставить правительства шевелиться. Самое тяжелое положение в Тель-Авиве. По-моему, там безнадежно. Сам знаешь, они не идут на сделки с террористами.
Утренний брифинг начался ровно в восемь. Один из экспертов-взрывников коротко рассказал о результатах обследования взрывного устройства. Бомба была настоящая, хотя и без запала.
Следующим выступил армейский генерал, обрисовавший положение в Париже: люди напуганы, на улицы почти никто не выходит, однако покинули город лишь немногие. Армия готова войти в столицу и объявить военное положение ко времени истечения срока ультиматума, то есть к шести часам вечера.
Затем наступила очередь Мартина. Он вышел вперед и заговорил по-французски:
– Доброе утро. Иногда кажется невероятным, как люди адаптируются к новой реальности. Лондонцы по большей части держатся великолепно. Кое-где отмечены уличные беспорядки. Ничего особенного, мы ожидали много худшего. Думаю, те, кто мог бы доставить нам серьезные неприятности, уже покинули город. Что касается Тель-Авива, то тамошний народ привычен к кризисам, можно сказать, у них особенных проблем нет.
Вот и все хорошие новости. Плохих больше. Деньги собрали, но не все. Это в Лондоне. Тель-Авив, насколько нам известно, платить не собирается. Израильтяне не любят раскрывать карты, так что полной ясности в этом отношении нет.
Конечно, мы пытаемся оказать давление. Вашингтон тоже. Есть данные, что обращались и к частным лицам. Возможно, еще удастся собрать всю сумму. Не ясно другое: возьмет ли правительство деньги. Там просто нет желающих уступать требованиям террористов. Осталось меньше десяти часов, – продолжал Мартин Лодж. – Будем откровенны, время уговоров прошло. Те, кто отказывается платить, должны заткнуться.
Ко мне подошел полицейский в форме и, наклонившись, прошептал:
– Извините, доктор Кросс, вас вызывают.
– В чем дело?
Мне хотелось услышать, что скажут остальные.
– Пожалуйста, это очень срочно. Поторопитесь.
Глава 84
В ситуации, подобной нашей, когда начался обратный отсчет, все, что попадало под определение "очень срочно", могло означать хорошую новость. В восемь тридцать утра мы неслись по городу, предупреждая о себе воем сирены.
Только вот предупреждать было некого. Париж выглядел унылым и покинутым. Я видел только солдат и полицейских. По пути мне объясняли, какова будет моя роль при допросе:
– Задержали одного торговца оружием, доктор Кросс. У нас есть основания полагать, что именно он помогал в доставке бомбы. Может быть, он один из тех, кого вы видели в фермерском доме, куда вас возили. Это русский, с белой бородой.
Через несколько минут мы остановились перед "Бригад криминаль" – мрачным, построенным в девятнадцатом веке зданием, расположенным в тихом районе на набережной Сены. Знаменитый "Ля Крим", так хорошо знакомый по французским фильмам и полицейским романам, включая и книжки об инспекторе Мегрэ, которые мы с Наной читали, когда я был ребенком.
Меня провели по шаткой лестнице на последний этаж к комнате для допросов.
Мы прошли по длинному коридору и остановились у кабинета номер 414. Сопровождавший меня бригадир постучат в дверь, и мы вошли.
Я сразу же узнал русского торговца оружием.
Они взяли белобородого, того, который представлялся мне Волком.
Только вот предупреждать было некого. Париж выглядел унылым и покинутым. Я видел только солдат и полицейских. По пути мне объясняли, какова будет моя роль при допросе:
– Задержали одного торговца оружием, доктор Кросс. У нас есть основания полагать, что именно он помогал в доставке бомбы. Может быть, он один из тех, кого вы видели в фермерском доме, куда вас возили. Это русский, с белой бородой.
Через несколько минут мы остановились перед "Бригад криминаль" – мрачным, построенным в девятнадцатом веке зданием, расположенным в тихом районе на набережной Сены. Знаменитый "Ля Крим", так хорошо знакомый по французским фильмам и полицейским романам, включая и книжки об инспекторе Мегрэ, которые мы с Наной читали, когда я был ребенком.
Меня провели по шаткой лестнице на последний этаж к комнате для допросов.
Мы прошли по длинному коридору и остановились у кабинета номер 414. Сопровождавший меня бригадир постучат в дверь, и мы вошли.
Я сразу же узнал русского торговца оружием.
Они взяли белобородого, того, который представлялся мне Волком.
Глава 85
В тесной комнатушке, расположенной под самой крышей, толпились несколько человек. Низкий потолок с пятнами от сырости, квадратное окошечко с грязным стеклом. Я посмотрел на часы – 8.43.
Тик-тик-тик.
Меня без церемоний и вступлений познакомили с ведущими допрос капитаном Коридоном и лейтенантом Леру, а также с арестованным, русским торговцем оружием по имени Артур Никитин. Без рубашки и туфель, со скованными за спиной руками, он сидел на табурете, распространяя запах пота, капли которого обильно покрывали его лицо, плечи и грудь.
Пока мы добирались сюда, мне рассказали, что русский вел дела с "Аль-Каидой" и нажил на поставках оружия миллионы. Предположительно именно он привез во Францию "ядерный чемоданчик", а значит, мог знать, сколько всего их было продано и кто их купил.
– Трусы! – орал он на французских полицейских, когда я вошел в комнату. – Трусы затраханные! Ублюдки! Вы не имеете права! Я не совершил никакого преступления. Вы, французы, называете себя либералами, а на деле никакие вы не либералы!
Он взглянул на меня и притворился, что не узнает. Артист из него был никудышный, я даже улыбнулся.
– Ты, может, заметил, – заговорил капитан Коридон, – что привезли тебя не в ДСТ, а в префектуру. А знаешь почему? Потому что мы не обвиняем тебя в "незаконном обороте оружия". Обвинение другое – убийство. Ты понял? Мы детективы из "убойного". И поверь мне на слово – либералов в этой комнате нет, если только ты не считаешь таковым себя.
В карих глазах Никитина я заметил следы растерянности – похоже, мое появление смешало его карты.
– Чушь! Хватит кормить меня этим дерьмом! Я не совершил никакого преступления. Я бизнесмен! Французский гражданин. Свяжитесь с моим адвокатом!
Коридон посмотрел на меня:
– Попробуй.
Я шагнул к русскому и ударил его в челюсть.
– За тобой должок, и не думай, что мы уже посчитались. О том, что ты здесь, никому не известно. Тебя будут судить как террориста и приговорят к смерти. Никто и слова не скажет в твою защиту. Особенно после того, что произойдет завтра. После того, как твоя бомба уничтожит Париж и убьет тысячи людей.
– Говорю же, я ничего не знаю! – снова заорал русский. – Что такого я сделал? Вы ничего мне не пришьете. Какое оружие? Какая бомба? Я что, по-вашему, Саддам Хусейн? Нет, вы ничего мне не сделаете.
– Еще как сделаем! – закричал капитан Коридон. – И имей в виду, у нас есть другие. Кто первым заговорит, тому мы и поможем. Или считай себя мертвецом.
Он открыл дверь.
– Уберите его отсюда! Хватит тратить время на этого мерзавца!
Бригадир схватил Никитина – одной рукой за волосы, другой за ремень – и отшвырнул к двери. Русский пролетел через комнату и врезался головой в стену, но тем не менее поднялся. Теперь глаза его расширились от страха. Похоже, до него начало доходить, что изменились не только правила допроса – изменилось все.
– У тебя последний шанс, – проговорил я. – И помни – для нас ты всего лишь мошка.
– Я ничего и никому не продавал во Франции! Я продавал в Анголе. За алмазы!
– Не верю! – что есть сил заорал Коридон. – Я тебе не верю! Уберите его отсюда.
Выражение лица Никитина вдруг переменилось.
– Ладно! Стойте! – выпалил он. – Я знаю кое-что. О ядерных чемоданчиках. Их всего четыре. За всем стоит "Аль-Каида". Это ее план! Они все придумали. Взрывы мостов. Освобождение политических заключенных.
Я повернулся к французским полицейским и покачал головой.
– Его сдал нам Волк. И такое "представление" ему вряд ли понравится. Волк сам разделается с ним. Я не верю ни слову из того, что он здесь наговорил.
Никитин посмотрел на нас троих и сплюнул на пол.
– "Аль-Каида"! Мне наплевать, верите вы или нет.
Я шагнул вперед и тоже посмотрел ему в глаза.
– Докажи. Сделай так, чтобы мы тебе поверили. Сделай так, чтобы я тебе поверил, потому что сейчас я тебе не верю.
– Хорошо, – внезапно сказал Никитин. – Я это сделаю. Я заставлю вас поверить мне.
Тик-тик-тик.
Меня без церемоний и вступлений познакомили с ведущими допрос капитаном Коридоном и лейтенантом Леру, а также с арестованным, русским торговцем оружием по имени Артур Никитин. Без рубашки и туфель, со скованными за спиной руками, он сидел на табурете, распространяя запах пота, капли которого обильно покрывали его лицо, плечи и грудь.
Пока мы добирались сюда, мне рассказали, что русский вел дела с "Аль-Каидой" и нажил на поставках оружия миллионы. Предположительно именно он привез во Францию "ядерный чемоданчик", а значит, мог знать, сколько всего их было продано и кто их купил.
– Трусы! – орал он на французских полицейских, когда я вошел в комнату. – Трусы затраханные! Ублюдки! Вы не имеете права! Я не совершил никакого преступления. Вы, французы, называете себя либералами, а на деле никакие вы не либералы!
Он взглянул на меня и притворился, что не узнает. Артист из него был никудышный, я даже улыбнулся.
– Ты, может, заметил, – заговорил капитан Коридон, – что привезли тебя не в ДСТ, а в префектуру. А знаешь почему? Потому что мы не обвиняем тебя в "незаконном обороте оружия". Обвинение другое – убийство. Ты понял? Мы детективы из "убойного". И поверь мне на слово – либералов в этой комнате нет, если только ты не считаешь таковым себя.
В карих глазах Никитина я заметил следы растерянности – похоже, мое появление смешало его карты.
– Чушь! Хватит кормить меня этим дерьмом! Я не совершил никакого преступления. Я бизнесмен! Французский гражданин. Свяжитесь с моим адвокатом!
Коридон посмотрел на меня:
– Попробуй.
Я шагнул к русскому и ударил его в челюсть.
– За тобой должок, и не думай, что мы уже посчитались. О том, что ты здесь, никому не известно. Тебя будут судить как террориста и приговорят к смерти. Никто и слова не скажет в твою защиту. Особенно после того, что произойдет завтра. После того, как твоя бомба уничтожит Париж и убьет тысячи людей.
– Говорю же, я ничего не знаю! – снова заорал русский. – Что такого я сделал? Вы ничего мне не пришьете. Какое оружие? Какая бомба? Я что, по-вашему, Саддам Хусейн? Нет, вы ничего мне не сделаете.
– Еще как сделаем! – закричал капитан Коридон. – И имей в виду, у нас есть другие. Кто первым заговорит, тому мы и поможем. Или считай себя мертвецом.
Он открыл дверь.
– Уберите его отсюда! Хватит тратить время на этого мерзавца!
Бригадир схватил Никитина – одной рукой за волосы, другой за ремень – и отшвырнул к двери. Русский пролетел через комнату и врезался головой в стену, но тем не менее поднялся. Теперь глаза его расширились от страха. Похоже, до него начало доходить, что изменились не только правила допроса – изменилось все.
– У тебя последний шанс, – проговорил я. – И помни – для нас ты всего лишь мошка.
– Я ничего и никому не продавал во Франции! Я продавал в Анголе. За алмазы!
– Не верю! – что есть сил заорал Коридон. – Я тебе не верю! Уберите его отсюда.
Выражение лица Никитина вдруг переменилось.
– Ладно! Стойте! – выпалил он. – Я знаю кое-что. О ядерных чемоданчиках. Их всего четыре. За всем стоит "Аль-Каида". Это ее план! Они все придумали. Взрывы мостов. Освобождение политических заключенных.
Я повернулся к французским полицейским и покачал головой.
– Его сдал нам Волк. И такое "представление" ему вряд ли понравится. Волк сам разделается с ним. Я не верю ни слову из того, что он здесь наговорил.
Никитин посмотрел на нас троих и сплюнул на пол.
– "Аль-Каида"! Мне наплевать, верите вы или нет.
Я шагнул вперед и тоже посмотрел ему в глаза.
– Докажи. Сделай так, чтобы мы тебе поверили. Сделай так, чтобы я тебе поверил, потому что сейчас я тебе не верю.
– Хорошо, – внезапно сказал Никитин. – Я это сделаю. Я заставлю вас поверить мне.
Глава 86
Едва я успел вернуться из префектуры, как меня перехватил Мартин Лодж.
– Идем!
Он схватил меня за руку и потащил за собой.
– Что случилось? Куда?
Я взглянул на часы – 10.25.
– Сейчас начнется операция. Адрес, который дал тебе русский, настоящий.
Мы торопливо поднялись по лестнице в кризисный центр. Там нас встретил мой старый знакомый Этьен Марто, который сообщил, что за ходом операции можно наблюдать по мониторам в режиме реального времени. Все вдруг завертелось с невероятной скоростью. Может, нам и не следовало бы так спешить, но ничего другого не оставалось.
– Никто не сомневается в успехе, Алекс. Операция согласована на уровне высшего руководства всех спецслужб.
Я кивнул и уставился на экран. Странно и непривычно наблюдать за происходящим со стороны.
Началось! Словно из ниоткуда на мониторах вдруг возникли десятки вооруженных автоматами французских солдат. Вот они устремились к совершенно безобидному на вид домику, каких много в любом небольшом городке. Вот снесли переднюю дверь...
Джип "UBL", французский вариант "хаммера", проломил задние деревянные ворота. Из машины выскочили солдаты.
– Сейчас увидим, что из этого получится. – Я повернулся к Мартину: – Как по-твоему, эти ребята свое дело знают?
– Ломать и убивать они умеют.
Среди участвующих в операции было двое полицейских с камерами и микрофонами, так что мы не только все видели, но и слышали. Вот распахнулась дверь... выстрел в нашу сторону... ответный огонь...
Чей-то пронзительный вскрик... глухой звук упавшего на деревянный пол тела.
В коридор выбежали двое мужчин с автоматами. Оба в нижнем белье. Расстреляны в упор, даже звука издать не успели.
Полуголая женщина с пистолетом – убита выстрелом в горло.
– Не убивайте всех! – крикнул я.
Над домом завис военный вертолет "Кугуар", доставивший еще одну группу коммандос. Солдаты ворвались в спальню и набросились на лежащего на кровати мужчину. Слава Богу, этого взяли живым.
– Идем!
Он схватил меня за руку и потащил за собой.
– Что случилось? Куда?
Я взглянул на часы – 10.25.
– Сейчас начнется операция. Адрес, который дал тебе русский, настоящий.
Мы торопливо поднялись по лестнице в кризисный центр. Там нас встретил мой старый знакомый Этьен Марто, который сообщил, что за ходом операции можно наблюдать по мониторам в режиме реального времени. Все вдруг завертелось с невероятной скоростью. Может, нам и не следовало бы так спешить, но ничего другого не оставалось.
– Никто не сомневается в успехе, Алекс. Операция согласована на уровне высшего руководства всех спецслужб.
Я кивнул и уставился на экран. Странно и непривычно наблюдать за происходящим со стороны.
Началось! Словно из ниоткуда на мониторах вдруг возникли десятки вооруженных автоматами французских солдат. Вот они устремились к совершенно безобидному на вид домику, каких много в любом небольшом городке. Вот снесли переднюю дверь...
Джип "UBL", французский вариант "хаммера", проломил задние деревянные ворота. Из машины выскочили солдаты.
– Сейчас увидим, что из этого получится. – Я повернулся к Мартину: – Как по-твоему, эти ребята свое дело знают?
– Ломать и убивать они умеют.
Среди участвующих в операции было двое полицейских с камерами и микрофонами, так что мы не только все видели, но и слышали. Вот распахнулась дверь... выстрел в нашу сторону... ответный огонь...
Чей-то пронзительный вскрик... глухой звук упавшего на деревянный пол тела.
В коридор выбежали двое мужчин с автоматами. Оба в нижнем белье. Расстреляны в упор, даже звука издать не успели.
Полуголая женщина с пистолетом – убита выстрелом в горло.
– Не убивайте всех! – крикнул я.
Над домом завис военный вертолет "Кугуар", доставивший еще одну группу коммандос. Солдаты ворвались в спальню и набросились на лежащего на кровати мужчину. Слава Богу, этого взяли живым.