Страница:
– Пункт есть и на Клинране. В чем мотивация?
– Ваш Пункт ему недоступен. Кроме того, им интересуется Федерация. Здесь, в этой системе, слишком жарко.
Ситуация немного прояснилась. Ла-Харт боится Клинрана. Боится, что отсюда вновь придут чартора.
– Нет, – возразил Мирон. – Ты не прав. Пункты принадлежат другим. Не чартора. И в Ла-Харте знают об этом.
– Но тогда…
– Ускользает смысл. Верно. Мы понимаем лишь малую толику происходящего. Без сомнения, игра более тотальна, чем кажется. Сардонис хочет получить ответы. У нас есть основания думать, что он их получит. Если доберется до Пункта.
Ша-йо-Лрла встал и прошелся по террасе. Убрал поляризацию западной стены. По улице бесшумно двигалась колонна наземных танков. Сумерки пожирали их, сплавляя в одну массу. От зубчатого горизонта, сияя стартовыми огнями, оторвался тяжелый крейсер. Очередное детище верфей.
– Вы читаете мои мысли, – сказал он телепатам. – Значит, не придется объяснять. Завтра я сложу с себя полномочия. Отправлюсь в Ла-Харт. Или на Фомальгаут. А затем – к Солнцу.
– Сложишь. – подтвердил Флинн. – Отправишься. Но не к Солнцу. К Отре.
Низко над городом пролетело звено истребителей. До слуха доносился приглушенный гул индустриальной зоны.
– Говорите, – Ша-йо-Лрла повернулся к собеседникам.
– Нам потребуется разовый корабль, – сказал Мирон. – С высочайшими скоростными характеристиками и малым расходом энергии. Такой, как «курьер». Трехместный. Пусть его доставят в астропорт, принадлежащий твоему клану.
– Клинран на пороге войны, – голос дэза стал жестким. – Условие мира: выдача лидера. Едва сложу полномочия, явится консул Федерации со спецагентами. И никто им не будет препятствовать.
– Нет, – возразил Мирон. – Мы внимательно изучили ваш кодекс перед высадкой. Есть выход.
Ша-йо-Лрла напрягся.
– Изгнание, – безжалостно продолжал телепат. – Ты официально порвешь связь со своим народом. Обретешь свободу.
– Свобода, – горько процедил дэз. – Кому нужна такая свобода?
– Неужели, – Мирон заглянул ему в глаза, – ты предпочитаешь фотосферу?
Два прыжка – он подле них.
– Ты считаешь, – дэз навис над тагорянином, – мне дадут корабль после того, как я стану никем?
– Дадут, – заверил Мирон, ничуть не смутившись. – Твои родичи. Клан Ша. Сегодня. Ты распорядишься заранее, не медля ни секунды.
Он быстро обдумал предложение чужаков. И внес коррективы.
…Гравитационный буксир транспортировал «курьер» на орбиту. После обряда отчуждения Ша-йо-Лрла, опозоренный, покинул Шестиконечный Зал. Пешком отправился в жилище. Вывел из подземного гаража мобиль и поехал в астропорт. Купил билет до пересадочной станции. Там по пневмотрассе переместился на противоположный край обода. В блок 118.
По требованию клана, обряд был тайным, и консул на него не явился. У жилища дэза поджидали двое спецагентов, их пришлось убить.
– К чему такие сложности, – фыркнул Флинн.
Телепаты ждали его у красно-желтого люка стыковочного узла.
– Вы плохо изучали кодекс. После обряда отчуждения ни один клан не имеет права предоставлять мне свой порт.
Он шагнул к люку.
За его спиной свежеиспеченный лидер назначая аудиенцию консулу Ла-Харта. Еще не включились механизмы погони. Дрейфовали космические крепости, усиленно (по инерции) работали предприятия оборонки. Тщательно досматривались редкие суденышки торговцев. Вместе с ночью на восточное полушарие опускался комендантский час.
«Курьер» отстыковался от станции и лениво поплыл в бездну. Ша-йо-Лрла занял кресло пилота. Навигатором выступил Флинн.
Дэз-воин был мрачен. Вряд ли он вернется на материнскую планету. Теперь он никому не нужен.
– Ты ошибаешься.
Фраза, оброненная тагорянином, проникла прямо в мозг. Они были подключены к бортовому компьютеру и… Ша-йо-Лрла поразился. И впервые подумал, что у них есть шансы.
Перед кораблем распахнулась пасть гипера.
17
18
19
– Ваш Пункт ему недоступен. Кроме того, им интересуется Федерация. Здесь, в этой системе, слишком жарко.
Ситуация немного прояснилась. Ла-Харт боится Клинрана. Боится, что отсюда вновь придут чартора.
– Нет, – возразил Мирон. – Ты не прав. Пункты принадлежат другим. Не чартора. И в Ла-Харте знают об этом.
– Но тогда…
– Ускользает смысл. Верно. Мы понимаем лишь малую толику происходящего. Без сомнения, игра более тотальна, чем кажется. Сардонис хочет получить ответы. У нас есть основания думать, что он их получит. Если доберется до Пункта.
Ша-йо-Лрла встал и прошелся по террасе. Убрал поляризацию западной стены. По улице бесшумно двигалась колонна наземных танков. Сумерки пожирали их, сплавляя в одну массу. От зубчатого горизонта, сияя стартовыми огнями, оторвался тяжелый крейсер. Очередное детище верфей.
– Вы читаете мои мысли, – сказал он телепатам. – Значит, не придется объяснять. Завтра я сложу с себя полномочия. Отправлюсь в Ла-Харт. Или на Фомальгаут. А затем – к Солнцу.
– Сложишь. – подтвердил Флинн. – Отправишься. Но не к Солнцу. К Отре.
Низко над городом пролетело звено истребителей. До слуха доносился приглушенный гул индустриальной зоны.
– Говорите, – Ша-йо-Лрла повернулся к собеседникам.
– Нам потребуется разовый корабль, – сказал Мирон. – С высочайшими скоростными характеристиками и малым расходом энергии. Такой, как «курьер». Трехместный. Пусть его доставят в астропорт, принадлежащий твоему клану.
– Клинран на пороге войны, – голос дэза стал жестким. – Условие мира: выдача лидера. Едва сложу полномочия, явится консул Федерации со спецагентами. И никто им не будет препятствовать.
– Нет, – возразил Мирон. – Мы внимательно изучили ваш кодекс перед высадкой. Есть выход.
Ша-йо-Лрла напрягся.
– Изгнание, – безжалостно продолжал телепат. – Ты официально порвешь связь со своим народом. Обретешь свободу.
– Свобода, – горько процедил дэз. – Кому нужна такая свобода?
– Неужели, – Мирон заглянул ему в глаза, – ты предпочитаешь фотосферу?
Два прыжка – он подле них.
– Ты считаешь, – дэз навис над тагорянином, – мне дадут корабль после того, как я стану никем?
– Дадут, – заверил Мирон, ничуть не смутившись. – Твои родичи. Клан Ша. Сегодня. Ты распорядишься заранее, не медля ни секунды.
Он быстро обдумал предложение чужаков. И внес коррективы.
…Гравитационный буксир транспортировал «курьер» на орбиту. После обряда отчуждения Ша-йо-Лрла, опозоренный, покинул Шестиконечный Зал. Пешком отправился в жилище. Вывел из подземного гаража мобиль и поехал в астропорт. Купил билет до пересадочной станции. Там по пневмотрассе переместился на противоположный край обода. В блок 118.
По требованию клана, обряд был тайным, и консул на него не явился. У жилища дэза поджидали двое спецагентов, их пришлось убить.
– К чему такие сложности, – фыркнул Флинн.
Телепаты ждали его у красно-желтого люка стыковочного узла.
– Вы плохо изучали кодекс. После обряда отчуждения ни один клан не имеет права предоставлять мне свой порт.
Он шагнул к люку.
За его спиной свежеиспеченный лидер назначая аудиенцию консулу Ла-Харта. Еще не включились механизмы погони. Дрейфовали космические крепости, усиленно (по инерции) работали предприятия оборонки. Тщательно досматривались редкие суденышки торговцев. Вместе с ночью на восточное полушарие опускался комендантский час.
«Курьер» отстыковался от станции и лениво поплыл в бездну. Ша-йо-Лрла занял кресло пилота. Навигатором выступил Флинн.
Дэз-воин был мрачен. Вряд ли он вернется на материнскую планету. Теперь он никому не нужен.
– Ты ошибаешься.
Фраза, оброненная тагорянином, проникла прямо в мозг. Они были подключены к бортовому компьютеру и… Ша-йо-Лрла поразился. И впервые подумал, что у них есть шансы.
Перед кораблем распахнулась пасть гипера.
17
Опустившись на колено, я выставил меч над головой. Девушка, мой спарринг-партнер, мгновенно вышла из удара. Ее клинок, описав кривую, коснулся моего живота. Обозначенный укол.
Тебя предупреждали.
Секунды. Три-четыре удара, и я номинально убит. Собравшиеся под сводом шатра фолнары вяло хлопают. Они не удивлены. Мастерство, отточенное до совершенства. Годы скитаний, знакомство с разными школами. Профессиональная элита пустыни. «Они идут в горы, – сказал накануне Флинн. – Нам по пути».
Девушку звали Айнэ. Черные как смоль волосы заплетены в бесчисленные косички. Одежда – как у прочих, холщовые штаны, просторная рубаха, застегнутая на все пуговицы. Симпатичное смуглое лицо.
Выхожу из круга.
По правилам «циркачей» трижды проигравший уступает место следующему.
Перед Айнэ выросла нескладная фигура наставника. Дэз-воин держал в правой руке короткую двулезвийную секирку. Серия взмахов, неуловимых, обманных движений – и меч девушки лежит на земле. Вновь противники сходятся…
Учитель спокоен и сосредоточен. Азарт, с которым рубятся фолнары, не властен над клинранцем. В момент драки дэз-воин похож скорее на бесстрастный компьютер, чем на живое существо. Невольно вспоминаю свой зачетный бой в Академ-Кластере. «Будь я человеком, ты бы меня убил». Неужели мой уровень настолько упал? Впрочем, фехтование, как и любой спорт, требует постоянных тренировок.
После третьего раза Айнэ покинула круг. Села на шкуру рядом со мной.
– Хочешь, – предложила она равнодушно, – позанимаемся вместе.
– Ты серьезно?
– Да, – резкий, злой ответ. Похоже, уязвлена ее гордость.
– Когда-то он учил меня.
– Не похоже.
– Успокойся, – хмыкнул я. – Он не человек. Его сложно побить.
– Вы все, – она разговаривала со мной, неотрывно следя за схваткой, – какие-то странные. Из Астерехона?
– Ты веришь в богов?
Против клинранца выступал уже знакомый мне боец. Из той пары, что развлекала толпу на площади Города Утренних Туманов.
– Это все чушь. Для дураков. Так ты оттуда?
– Я вообще не из этого мира.
Ша-йо-Лрла свалил противника подсечкой, и девушка отвлеклась от разговора. Не уверен, что до нее дошел смысл последней фразы.
Фолнары воспринимают реальность на первобытном уровне. Внизу живут демоны, наверху – боги. Теоретически аборигены знают о существовании Федерации, некоего анклава рас, но это почти эзотерическое знание, как если бы мы обитали в загробном мире и вызывались путем начертания пентаграмм. Не берусь утверждать, но мне кажется, что старейшины владеют правдой. И это владение тяготит их.
Мы разбили лагерь в трех суточных переходах от селения го. Мои раны быстро затянулись (спасибо гелю из аптечки Мицкевича), и я наконец получил возможность помыться. На Отре с этим проблемы. Оазисы, колодцы, редкие селения слишком далеко отстоят друг от друга. Мыться, держа над собой флягу – сомнительное удовольствие. Первое время я брился ножом, затем отпустил бороду. Уподобившись большинству фолнаров.
Оазис.
Из-под земли выбивается небольшая речушка. Вихляя, течет на восток и там, где-то в солончаках, умирает. Дмар, предводитель клана, сказал, что через два перехода мы увидим предгорья…
Барабан и волынка.
Музыканты играют, наставник рубится со стариком, вооруженным трезубцем. Сейчас он смахивает на помощника ланисты, который обучает гладиаторов науке выживать. А заодно – учится сам. В технике многие превосходили его. Просто дэз двигался быстрее. И, главное, двигался неправильно. Под такого бойца трудно подстроиться. Его руки и ноги выворачиваются в самых неожиданных местах, тело способно сгибаться под немыслимыми градусами. И руководят им не рефлексы, а холодный разум.
Я покинул шатер.
По обе стороны от меня высились еще пять таких же. Под ногами росла трава. Упругий, зеленый газон. Журчание реки… Так необычно для Отры. Чуть поодаль паслись стреноженные караки. Зеленое солнце выжигало просторы пустыни…
Странно. Обжигающее дыхание дня словно отбрасывается границами оазиса. Инородного клочка, противостоящего… чему? Пустыне? Солнцу, небу? Малое бросает вызов великому.
…Просыпаюсь от пинка под ребра.
Рядом, совсем по-человечески, спят Флинн и Мирон. Наставник до подбородка натянул шкуру. Наступает вечер, заметно холодает.
Вижу ноги.
Айнэ.
– Вставай.
Натягиваю штаны, беру меч. Выхожу в болотные сумерки. Весь лагерь, за исключением дозорных, спит.
Парные тесаки. Каждый – примерно на полторы ладони короче моего клинка.
– Начнем.
Мы сошлись на берегу реки. За моей спиной росли кусты. В них я и полетел, отброшенный ударом ноги.
– Еще.
Иду по кругу. Несколько секунд мы ожесточенно рубимся, бью ее коленом в живот. Айнэ сгибается, хватая ртом воздух.
– Все в порядке? – приближаюсь к ней, опустив меч. И ощущаю кадыком холодное лезвие тесака. Урок усвоен.
К концу тренировки у меня ныли ребра и отбитые голени. Мой спарринг-партнер выглядела не лучше. Мы сидели на жесткой траве, отдыхая. Дважды мне удалось прорвать ее защиту.
– Ты не фолнар, – она в упор посмотрела на меня.
– Верно.
– Другой мир… что это значит?
– Ну…
Как ей ответить? Бессмысленный разговор.
– Ваш мир – Отра. Но он не один, Айнэ. Миров миллионы. Миллиарды… Множество. Как острова в океане.
– Острова?
Идиот. Она же не видела океана. Она ничего не видела, кроме пустыни и гор.
– Огни в небе, – сказал я. – Это другие планеты.
Пауза.
– Мне говорили об этом, – Айнэ вдруг оказалась ближе. Очень близко. – Дмар и остальные. Они часто бывают в Астерехоне. Там все иначе. Там живут люди, которые бывали за небом.
Я понял.
– Так ты недавно в клане? Ни разу не ходила в Город?
Она кивнула.
Большинство фолнарских кланов связано родовыми узами. Этих циркачей-кочевников – профессиональными. В группу отбирали лучших. Мастеров из разных племен. Происхождение не имело значения.
– Тебя изгнали?
– Нет, – девушка улыбнулась. – Меня отдали победителю весеннего турнира. Так я попала в клан. Его звали Снуртом. Он погиб три месяца назад, в стычке с горцами.
– Жаль.
– Я не любила его. Просто традиция.
Вспоминаю Лиину. Мы встречались там, в Академ-Кластере Гриира. Расстались обыденно, без ругани и сцен, словно хорошие знакомые. Она ушла в контрразведку, я – на флот. Сейчас, обозревая дурацкую юность с возрастной вершины, думаю, что нас ничто не связывало. Старые отношения подернулись пеплом и туманом. А тогда. Депрессия в тесной каюте, обязательные сеансы психологической помощи, недельное увольнение «на берег», красные фонари Шаморы…
– …Вставай.
Мы вновь идем на реку. Бьемся в полной темноте. Занимаемся любовью. Купаемся, смеясь, в холодной воде.
Под жестокими лунами Отры.
Она растворяется в ночи. Я беру меч и дерусь с тенью. Нет, на самом деле, мой воображаемый противник – Говард Шиз. Он ухмыляется, испытывая прочность моей защиты, его катана выписывает круги, чертит «восьмерки»… Неплохо, курсант. Бери секиру…
– Мик.
Оборачиваюсь.
В серебристую ленту реки вписан черный трафарет. Высокая, неестественно прямая фигура дэза.
– Завтра тронемся в путь.
Вкладываю меч в ножны.
– Это не все. Синт в системе.
Пальцы холодеют.
– Уже?
– Да. Флинн прозондировал его. Он знает, что ты на Отре. Скоро его корабль сядет в Астерехоне.
Звезды ощерились клинками.
Азда оцарапал лицо.
– Головач?
– С ним. Небывало мощный. Тагоряне с трудом противостоят ему.
– Мы не успеем, учитель. Горы, потом высыхающее море, опять пустыня. Нас настигнут раньше.
– Мы убьем их.
– Если сможем. Не забывай, это синт. И он будет вооружен не мечом. Малого лучемета достаточно, чтобы выжечь весь фолнарский лагерь.
Слова провалились в ночь.
Ша-йо-Лрла ответил спустя минуту.
– В горах есть рудники, – сказал дэз. – И перерабатывающий завод. Так написано в энциклопедии. Мы проникнем на его территорию и захватим транспортный челнок.
В очередной раз я пожалел, что оставил у го тархан.
Тебя предупреждали.
Секунды. Три-четыре удара, и я номинально убит. Собравшиеся под сводом шатра фолнары вяло хлопают. Они не удивлены. Мастерство, отточенное до совершенства. Годы скитаний, знакомство с разными школами. Профессиональная элита пустыни. «Они идут в горы, – сказал накануне Флинн. – Нам по пути».
Девушку звали Айнэ. Черные как смоль волосы заплетены в бесчисленные косички. Одежда – как у прочих, холщовые штаны, просторная рубаха, застегнутая на все пуговицы. Симпатичное смуглое лицо.
Выхожу из круга.
По правилам «циркачей» трижды проигравший уступает место следующему.
Перед Айнэ выросла нескладная фигура наставника. Дэз-воин держал в правой руке короткую двулезвийную секирку. Серия взмахов, неуловимых, обманных движений – и меч девушки лежит на земле. Вновь противники сходятся…
Учитель спокоен и сосредоточен. Азарт, с которым рубятся фолнары, не властен над клинранцем. В момент драки дэз-воин похож скорее на бесстрастный компьютер, чем на живое существо. Невольно вспоминаю свой зачетный бой в Академ-Кластере. «Будь я человеком, ты бы меня убил». Неужели мой уровень настолько упал? Впрочем, фехтование, как и любой спорт, требует постоянных тренировок.
После третьего раза Айнэ покинула круг. Села на шкуру рядом со мной.
– Хочешь, – предложила она равнодушно, – позанимаемся вместе.
– Ты серьезно?
– Да, – резкий, злой ответ. Похоже, уязвлена ее гордость.
– Когда-то он учил меня.
– Не похоже.
– Успокойся, – хмыкнул я. – Он не человек. Его сложно побить.
– Вы все, – она разговаривала со мной, неотрывно следя за схваткой, – какие-то странные. Из Астерехона?
– Ты веришь в богов?
Против клинранца выступал уже знакомый мне боец. Из той пары, что развлекала толпу на площади Города Утренних Туманов.
– Это все чушь. Для дураков. Так ты оттуда?
– Я вообще не из этого мира.
Ша-йо-Лрла свалил противника подсечкой, и девушка отвлеклась от разговора. Не уверен, что до нее дошел смысл последней фразы.
Фолнары воспринимают реальность на первобытном уровне. Внизу живут демоны, наверху – боги. Теоретически аборигены знают о существовании Федерации, некоего анклава рас, но это почти эзотерическое знание, как если бы мы обитали в загробном мире и вызывались путем начертания пентаграмм. Не берусь утверждать, но мне кажется, что старейшины владеют правдой. И это владение тяготит их.
Мы разбили лагерь в трех суточных переходах от селения го. Мои раны быстро затянулись (спасибо гелю из аптечки Мицкевича), и я наконец получил возможность помыться. На Отре с этим проблемы. Оазисы, колодцы, редкие селения слишком далеко отстоят друг от друга. Мыться, держа над собой флягу – сомнительное удовольствие. Первое время я брился ножом, затем отпустил бороду. Уподобившись большинству фолнаров.
Оазис.
Из-под земли выбивается небольшая речушка. Вихляя, течет на восток и там, где-то в солончаках, умирает. Дмар, предводитель клана, сказал, что через два перехода мы увидим предгорья…
Барабан и волынка.
Музыканты играют, наставник рубится со стариком, вооруженным трезубцем. Сейчас он смахивает на помощника ланисты, который обучает гладиаторов науке выживать. А заодно – учится сам. В технике многие превосходили его. Просто дэз двигался быстрее. И, главное, двигался неправильно. Под такого бойца трудно подстроиться. Его руки и ноги выворачиваются в самых неожиданных местах, тело способно сгибаться под немыслимыми градусами. И руководят им не рефлексы, а холодный разум.
Я покинул шатер.
По обе стороны от меня высились еще пять таких же. Под ногами росла трава. Упругий, зеленый газон. Журчание реки… Так необычно для Отры. Чуть поодаль паслись стреноженные караки. Зеленое солнце выжигало просторы пустыни…
Странно. Обжигающее дыхание дня словно отбрасывается границами оазиса. Инородного клочка, противостоящего… чему? Пустыне? Солнцу, небу? Малое бросает вызов великому.
…Просыпаюсь от пинка под ребра.
Рядом, совсем по-человечески, спят Флинн и Мирон. Наставник до подбородка натянул шкуру. Наступает вечер, заметно холодает.
Вижу ноги.
Айнэ.
– Вставай.
Натягиваю штаны, беру меч. Выхожу в болотные сумерки. Весь лагерь, за исключением дозорных, спит.
Парные тесаки. Каждый – примерно на полторы ладони короче моего клинка.
– Начнем.
Мы сошлись на берегу реки. За моей спиной росли кусты. В них я и полетел, отброшенный ударом ноги.
– Еще.
Иду по кругу. Несколько секунд мы ожесточенно рубимся, бью ее коленом в живот. Айнэ сгибается, хватая ртом воздух.
– Все в порядке? – приближаюсь к ней, опустив меч. И ощущаю кадыком холодное лезвие тесака. Урок усвоен.
К концу тренировки у меня ныли ребра и отбитые голени. Мой спарринг-партнер выглядела не лучше. Мы сидели на жесткой траве, отдыхая. Дважды мне удалось прорвать ее защиту.
– Ты не фолнар, – она в упор посмотрела на меня.
– Верно.
– Другой мир… что это значит?
– Ну…
Как ей ответить? Бессмысленный разговор.
– Ваш мир – Отра. Но он не один, Айнэ. Миров миллионы. Миллиарды… Множество. Как острова в океане.
– Острова?
Идиот. Она же не видела океана. Она ничего не видела, кроме пустыни и гор.
– Огни в небе, – сказал я. – Это другие планеты.
Пауза.
– Мне говорили об этом, – Айнэ вдруг оказалась ближе. Очень близко. – Дмар и остальные. Они часто бывают в Астерехоне. Там все иначе. Там живут люди, которые бывали за небом.
Я понял.
– Так ты недавно в клане? Ни разу не ходила в Город?
Она кивнула.
Большинство фолнарских кланов связано родовыми узами. Этих циркачей-кочевников – профессиональными. В группу отбирали лучших. Мастеров из разных племен. Происхождение не имело значения.
– Тебя изгнали?
– Нет, – девушка улыбнулась. – Меня отдали победителю весеннего турнира. Так я попала в клан. Его звали Снуртом. Он погиб три месяца назад, в стычке с горцами.
– Жаль.
– Я не любила его. Просто традиция.
Вспоминаю Лиину. Мы встречались там, в Академ-Кластере Гриира. Расстались обыденно, без ругани и сцен, словно хорошие знакомые. Она ушла в контрразведку, я – на флот. Сейчас, обозревая дурацкую юность с возрастной вершины, думаю, что нас ничто не связывало. Старые отношения подернулись пеплом и туманом. А тогда. Депрессия в тесной каюте, обязательные сеансы психологической помощи, недельное увольнение «на берег», красные фонари Шаморы…
– …Вставай.
Мы вновь идем на реку. Бьемся в полной темноте. Занимаемся любовью. Купаемся, смеясь, в холодной воде.
Под жестокими лунами Отры.
Она растворяется в ночи. Я беру меч и дерусь с тенью. Нет, на самом деле, мой воображаемый противник – Говард Шиз. Он ухмыляется, испытывая прочность моей защиты, его катана выписывает круги, чертит «восьмерки»… Неплохо, курсант. Бери секиру…
– Мик.
Оборачиваюсь.
В серебристую ленту реки вписан черный трафарет. Высокая, неестественно прямая фигура дэза.
– Завтра тронемся в путь.
Вкладываю меч в ножны.
– Это не все. Синт в системе.
Пальцы холодеют.
– Уже?
– Да. Флинн прозондировал его. Он знает, что ты на Отре. Скоро его корабль сядет в Астерехоне.
Звезды ощерились клинками.
Азда оцарапал лицо.
– Головач?
– С ним. Небывало мощный. Тагоряне с трудом противостоят ему.
– Мы не успеем, учитель. Горы, потом высыхающее море, опять пустыня. Нас настигнут раньше.
– Мы убьем их.
– Если сможем. Не забывай, это синт. И он будет вооружен не мечом. Малого лучемета достаточно, чтобы выжечь весь фолнарский лагерь.
Слова провалились в ночь.
Ша-йо-Лрла ответил спустя минуту.
– В горах есть рудники, – сказал дэз. – И перерабатывающий завод. Так написано в энциклопедии. Мы проникнем на его территорию и захватим транспортный челнок.
В очередной раз я пожалел, что оставил у го тархан.
18
Завод был закрыт.
Давно.
Меня окружали одинаковые черные кубы тридцатиэтажной высоты. Всосавшиеся в самое себя корпуса. Ограждение отсутствовало. Площадка для челноков поросла бурьяном.
Упадок.
Никто не садится, никто не взлетает. Предприятие брошено.
– Вы не видели это с воздуха? – обратился я к дэзу.
Ша-йо-Лрла пребывал в растерянности.
Фолнары остались в предгорьях, они не спешили лезть на враждебные кручи. Местные племена славились агрессивностью и жестокими обычаями. Вдобавок – многочисленностью.
Со мной пошла лишь Айнэ.
Дмар не стал возражать. После смерти мужа она имела право на выбор. Не сказать, чтобы я его одобрял. Вряд ли есть смысл жить с человеком, за которым охотится синт.
– Он в прыжке, – прочитав мои мысли, заметил Мирон. – Скоро будет здесь.
– Как он узнал?
– От мигратора.
Сдал.
– Нет, – тагорянин покачал головой. – Головач влезла в его сознание. На Нибуане. Всего лишь человек…
Влезла. Значит, женщина. И вновь из глубин памяти взмывает Левитант с рыбьим лицом, выбрасывая ногу для удара. Нет, лицо у нее было человеческое, просто глаза неестественно выпучены и… Ассоциация. Сложно объяснить.
По пути сюда мы завернули к летаргически спящему звездолету и основательно вооружились. Стандартными армейскими лучеметами, правда, клинранского производства. Подогнанными под дэзовские шестипалые руки. Ничего, можно привыкнуть. Айнэ довольно быстро освоилась со стволом и, словно ребенок, занялась выжиганием деревьев на склонах, обступивших плато. «Экономь батареи», – посоветовал Ша-йо-Лрла.
Пушка не вселяла уверенности. Синт и головач – трудные противники. Раньше я присутствовал на испытаниях экспериментальных организмов, наблюдал их в деле. Армии грядущего будут состоять из них.
– Времени мало.
Все повернулись ко мне.
– Нужно искать перевал.
– Перевалы держат горцы, – сказала Айнэ. – Пропускают некоторых. Паломников или идущих по пути Становления.
– А мы и есть паломники, – заметил Ша-йо-Лрла. – Мы ведь идем к Пункту.
Брошенный завод производил гнетущее впечатление.
– Неуютно, – Флинн двинулся к лесу.
Мы последовали за ним.
Могучие прямые стволы вздымались в отрейское небо. Вокруг – все оттенки зеленого. Кусты, трава, горные ручьи и речушки, водопады… Все, как на нормальных планетах. Землеподобных планетах.
Айнэ показала мне съедобные ягоды и научила искать грибы. Поев, мы разлеглись на поляне, в тени деревьев, которые назывались соснами. Впрочем, с прототипами опи не имели ничего общего. Вместо игл – длинные пальмовые листья, вместо шишек – вполне съедобные, имеющие вкус хлеба, плоды. Генетическая модификация.
Я лежал и думал о петлях истории.
На заре экспансии земляне колонизировали Отру и Нибуан. Основали поселения, завезли генный материал. А затем – века изоляции. Местные первопроходцы выродились в дикарей со средневековым уровнем развития, фолнаров. Нибуан пережил кризис, хоть и безнадежно отстал. Вторая экспедиция, уже нибуанская, создала Астерехон и десятки мелких городишек, превратившихся ныне в развалины. Потомки астронавтов отгородились от Внешних Пределов силовым щитом и не хотят иметь ничего общего с варварами. Среди звезд рушились и восставали империи, бушевали жесточайшие войны за господство над Галактикой, а здесь… Здесь, как и на многих подобных мирах, время застыло.
– Ближайший перевал в семи километрах, – сказала Айнэ.
Вот. Они даже расстояния меряют терранскими единицами.
– Охраняется? – это Ша-йо-Лрла.
– Конечно.
– У нас лучеметы, – напомнил Флинн.
– Ты предлагаешь сжечь их заставу? – холодно спросил я.
– Возможно, нам не оставят выбора. Это не хуже, чем рубить друг друга мечами.
– Использование энергетического оружия, – возразил Ша-йо-Лрла, – легко зафиксировать с орбиты.
– Синт в гипере.
– Нет, – я принял решение. – Попробуем договориться.
Мирон закрыл глаза. Он не участвовал в дискуссии, сейчас тагорянин находился далеко отсюда.
Мы двинулись к перевалу.
Нас вела Айнэ. Шли налегке, не нагружаясь припасами. Зверья в горных лесах достаточно, воды – тоже.
Чем выше мы поднимались, тем реже становился лес. После мы карабкались по узкой, извилистой тропе, сжатой стенами ущелья. На близких вершинах лежал снег.
Похолодало.
Впереди показалась застава горцев. Плетеная корзина (гнездо?) прилепилась к граням ущелья. За изломом правой стены виднелись островерхие крыши домов.
– Стойте!
Мы подчинились.
Из гнезда скинули веревку. По ней, цепляясь за равномерно навязанные узлы, спустился бородатый здоровяк в меховом полушубке, кожаных штанах и шлеме. Здоровяк был обут в унты, к его стене примостился внушительный двуручный топор.
– Кто такие?
Голос грубый, хрипловатый.
– Паломники, – сказал я. – Идем к святому месту, что в пустыне за морем.
– К оракулу?
Киваю.
Здоровяк ухмыльнулся, осмотрев нас.
– Никакие вы не паломники, ребята. Те поодиночке бродят и баб с собой не берут.
– Пропусти, – сказал Флинн. – Нам надо.
Горец хохотнул.
– Всем надо. Вы лазутчики.
Передо мной оказалась Айнэ.
– Надеюсь, вы не забыли о древних обычаях? – нотки презрения. – Наш лучший боец против вашего. Если наш побеждает – мы проходим, если ваш – отступаем.
– Бой насмерть, – задумчиво промолвил горец.
– Боишься?
Он хищно оскалился.
– В родах даргонов нет трусов. – Задрав голову, здоровяк крикнул: – Эй! Позовите Никроса! Скажите, бой насмерть, по древним правилам!
В гнезде зашевелились.
Крики.
Спустя некоторое время со скалы размотали веревочную лестницу, и я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся вниз. Из гнезда к нам перебрались еще трое заставщиков – для обеспечения честности поединка.
Ноги Никроса коснулись жухлой травы.
То был высокий, смахивающий на жердь, человек. Под стать Ша-йо-Лрла. Одет в долгополую меховую шубу, за спиной – маленький кожаный щит с металлическими накладками. Даргон снял его и нацепил на правую руку; в левой, словно из ниоткуда, возник широкий кривой меч с полуторной заточкой. Горец, не спеша, направился к нам.
Дорогу ему заступил дэз.
– Не ты.
Никрос плавно обогнул клинранца и остановился передо мной.
– До нас дошли слухи о могучем герое Сардонисе, – в его словах сквозило презрите, – что объявился в пустыне. Герой путешествует в одиночку, убивает демонов рхо. Для меня честь сразиться с ним.
Я посмотрел ему в глаза.
Которые ничего не выражали.
Голову для этого пришлось задрать.
– Принимаешь вызов, герой?
– Принимаю.
Круг.
Опостылевший круг для обряда смерти.
По привычке дерусь мечом и ножом. Мой противник левша, к этому трудно привыкнуть. И манера боя необычная: резкие выпады с элементами вращения, частые повороты туловища…
Падаю на камни от хлесткого удара щитом. Рот наполняется кровью, но зубы вроде целы. Откатываюсь, слыша близкий свист клинка, рассекающего морозный воздух. Становлюсь на ноги. Сплевываю.
Он атакует.
Размашистые восьмерки, у самой переносицы мелькает размытая щитовая дуга…
Падаю на колено, выбрасываю меч, целясь в живот. Он парирует, меня разворачивает к нему спиной.
Я – не дэз. Мои суставы не выламываются назад. Но я успеваю. Правая рука Никроса держит щит, а моя левая – нож. Бью наугад, и лезвие входит в плоть.
Мы стоим – спина к спине.
Его пальцы перекручивают меч на обратный хват, но я готов к этому. Блокирую. Ножом – удар в голень.
Отступаю и на развороте срубаю голову даргона.
Жердь падает.
Ущелье наполнилось тишиной. Заставщики молча расступились. Мы молча двинулись по тропе.
Когда застава скрылась из виду, я вытер клинки о жухлую, вечно осеннюю, траву.
– Ты всегда быстро учился, – заметил Ша-йо-Лрла.
Высшая похвала от наставника. И никакой гордости. Жестокость несовместима с искусством. Не люблю смерть.
Смерть любит меня.
…Перевалив горы, мы попали на обширную каменистую равнину, расстилавшуюся к югу. Под уклон.
В предрассветной дымке у горизонта – очертания береговой линии.
Море.
Мертвеющее море Отры.
Давно.
Меня окружали одинаковые черные кубы тридцатиэтажной высоты. Всосавшиеся в самое себя корпуса. Ограждение отсутствовало. Площадка для челноков поросла бурьяном.
Упадок.
Никто не садится, никто не взлетает. Предприятие брошено.
– Вы не видели это с воздуха? – обратился я к дэзу.
Ша-йо-Лрла пребывал в растерянности.
Фолнары остались в предгорьях, они не спешили лезть на враждебные кручи. Местные племена славились агрессивностью и жестокими обычаями. Вдобавок – многочисленностью.
Со мной пошла лишь Айнэ.
Дмар не стал возражать. После смерти мужа она имела право на выбор. Не сказать, чтобы я его одобрял. Вряд ли есть смысл жить с человеком, за которым охотится синт.
– Он в прыжке, – прочитав мои мысли, заметил Мирон. – Скоро будет здесь.
– Как он узнал?
– От мигратора.
Сдал.
– Нет, – тагорянин покачал головой. – Головач влезла в его сознание. На Нибуане. Всего лишь человек…
Влезла. Значит, женщина. И вновь из глубин памяти взмывает Левитант с рыбьим лицом, выбрасывая ногу для удара. Нет, лицо у нее было человеческое, просто глаза неестественно выпучены и… Ассоциация. Сложно объяснить.
По пути сюда мы завернули к летаргически спящему звездолету и основательно вооружились. Стандартными армейскими лучеметами, правда, клинранского производства. Подогнанными под дэзовские шестипалые руки. Ничего, можно привыкнуть. Айнэ довольно быстро освоилась со стволом и, словно ребенок, занялась выжиганием деревьев на склонах, обступивших плато. «Экономь батареи», – посоветовал Ша-йо-Лрла.
Пушка не вселяла уверенности. Синт и головач – трудные противники. Раньше я присутствовал на испытаниях экспериментальных организмов, наблюдал их в деле. Армии грядущего будут состоять из них.
– Времени мало.
Все повернулись ко мне.
– Нужно искать перевал.
– Перевалы держат горцы, – сказала Айнэ. – Пропускают некоторых. Паломников или идущих по пути Становления.
– А мы и есть паломники, – заметил Ша-йо-Лрла. – Мы ведь идем к Пункту.
Брошенный завод производил гнетущее впечатление.
– Неуютно, – Флинн двинулся к лесу.
Мы последовали за ним.
Могучие прямые стволы вздымались в отрейское небо. Вокруг – все оттенки зеленого. Кусты, трава, горные ручьи и речушки, водопады… Все, как на нормальных планетах. Землеподобных планетах.
Айнэ показала мне съедобные ягоды и научила искать грибы. Поев, мы разлеглись на поляне, в тени деревьев, которые назывались соснами. Впрочем, с прототипами опи не имели ничего общего. Вместо игл – длинные пальмовые листья, вместо шишек – вполне съедобные, имеющие вкус хлеба, плоды. Генетическая модификация.
Я лежал и думал о петлях истории.
На заре экспансии земляне колонизировали Отру и Нибуан. Основали поселения, завезли генный материал. А затем – века изоляции. Местные первопроходцы выродились в дикарей со средневековым уровнем развития, фолнаров. Нибуан пережил кризис, хоть и безнадежно отстал. Вторая экспедиция, уже нибуанская, создала Астерехон и десятки мелких городишек, превратившихся ныне в развалины. Потомки астронавтов отгородились от Внешних Пределов силовым щитом и не хотят иметь ничего общего с варварами. Среди звезд рушились и восставали империи, бушевали жесточайшие войны за господство над Галактикой, а здесь… Здесь, как и на многих подобных мирах, время застыло.
– Ближайший перевал в семи километрах, – сказала Айнэ.
Вот. Они даже расстояния меряют терранскими единицами.
– Охраняется? – это Ша-йо-Лрла.
– Конечно.
– У нас лучеметы, – напомнил Флинн.
– Ты предлагаешь сжечь их заставу? – холодно спросил я.
– Возможно, нам не оставят выбора. Это не хуже, чем рубить друг друга мечами.
– Использование энергетического оружия, – возразил Ша-йо-Лрла, – легко зафиксировать с орбиты.
– Синт в гипере.
– Нет, – я принял решение. – Попробуем договориться.
Мирон закрыл глаза. Он не участвовал в дискуссии, сейчас тагорянин находился далеко отсюда.
Мы двинулись к перевалу.
Нас вела Айнэ. Шли налегке, не нагружаясь припасами. Зверья в горных лесах достаточно, воды – тоже.
Чем выше мы поднимались, тем реже становился лес. После мы карабкались по узкой, извилистой тропе, сжатой стенами ущелья. На близких вершинах лежал снег.
Похолодало.
Впереди показалась застава горцев. Плетеная корзина (гнездо?) прилепилась к граням ущелья. За изломом правой стены виднелись островерхие крыши домов.
– Стойте!
Мы подчинились.
Из гнезда скинули веревку. По ней, цепляясь за равномерно навязанные узлы, спустился бородатый здоровяк в меховом полушубке, кожаных штанах и шлеме. Здоровяк был обут в унты, к его стене примостился внушительный двуручный топор.
– Кто такие?
Голос грубый, хрипловатый.
– Паломники, – сказал я. – Идем к святому месту, что в пустыне за морем.
– К оракулу?
Киваю.
Здоровяк ухмыльнулся, осмотрев нас.
– Никакие вы не паломники, ребята. Те поодиночке бродят и баб с собой не берут.
– Пропусти, – сказал Флинн. – Нам надо.
Горец хохотнул.
– Всем надо. Вы лазутчики.
Передо мной оказалась Айнэ.
– Надеюсь, вы не забыли о древних обычаях? – нотки презрения. – Наш лучший боец против вашего. Если наш побеждает – мы проходим, если ваш – отступаем.
– Бой насмерть, – задумчиво промолвил горец.
– Боишься?
Он хищно оскалился.
– В родах даргонов нет трусов. – Задрав голову, здоровяк крикнул: – Эй! Позовите Никроса! Скажите, бой насмерть, по древним правилам!
В гнезде зашевелились.
Крики.
Спустя некоторое время со скалы размотали веревочную лестницу, и я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся вниз. Из гнезда к нам перебрались еще трое заставщиков – для обеспечения честности поединка.
Ноги Никроса коснулись жухлой травы.
То был высокий, смахивающий на жердь, человек. Под стать Ша-йо-Лрла. Одет в долгополую меховую шубу, за спиной – маленький кожаный щит с металлическими накладками. Даргон снял его и нацепил на правую руку; в левой, словно из ниоткуда, возник широкий кривой меч с полуторной заточкой. Горец, не спеша, направился к нам.
Дорогу ему заступил дэз.
– Не ты.
Никрос плавно обогнул клинранца и остановился передо мной.
– До нас дошли слухи о могучем герое Сардонисе, – в его словах сквозило презрите, – что объявился в пустыне. Герой путешествует в одиночку, убивает демонов рхо. Для меня честь сразиться с ним.
Я посмотрел ему в глаза.
Которые ничего не выражали.
Голову для этого пришлось задрать.
– Принимаешь вызов, герой?
– Принимаю.
Круг.
Опостылевший круг для обряда смерти.
По привычке дерусь мечом и ножом. Мой противник левша, к этому трудно привыкнуть. И манера боя необычная: резкие выпады с элементами вращения, частые повороты туловища…
Падаю на камни от хлесткого удара щитом. Рот наполняется кровью, но зубы вроде целы. Откатываюсь, слыша близкий свист клинка, рассекающего морозный воздух. Становлюсь на ноги. Сплевываю.
Он атакует.
Размашистые восьмерки, у самой переносицы мелькает размытая щитовая дуга…
Падаю на колено, выбрасываю меч, целясь в живот. Он парирует, меня разворачивает к нему спиной.
Я – не дэз. Мои суставы не выламываются назад. Но я успеваю. Правая рука Никроса держит щит, а моя левая – нож. Бью наугад, и лезвие входит в плоть.
Мы стоим – спина к спине.
Его пальцы перекручивают меч на обратный хват, но я готов к этому. Блокирую. Ножом – удар в голень.
Отступаю и на развороте срубаю голову даргона.
Жердь падает.
Ущелье наполнилось тишиной. Заставщики молча расступились. Мы молча двинулись по тропе.
Когда застава скрылась из виду, я вытер клинки о жухлую, вечно осеннюю, траву.
– Ты всегда быстро учился, – заметил Ша-йо-Лрла.
Высшая похвала от наставника. И никакой гордости. Жестокость несовместима с искусством. Не люблю смерть.
Смерть любит меня.
…Перевалив горы, мы попали на обширную каменистую равнину, расстилавшуюся к югу. Под уклон.
В предрассветной дымке у горизонта – очертания береговой линии.
Море.
Мертвеющее море Отры.
19
Кровь/информация.
Мать мира.
Течет сквозь него, задерживаясь лишь для анализа. Архивируясь на носителях в зависимости от степени важности.
Прокачивается.
Мицкевич надолго ушел в Сеть. Нечто беспокоило его, предчувствие надвигающейся беды. Приснился покойный император, они стояли в окружении готических сводов собора, а витражи скалились десятками краденых образов, нарезкой из личной коллекции Мицкевича. «Беги, – сказал владыка, – к тебе придут». Мицкевич хотел спросить «кто?», но не успел. Император лопнул, разлетелся светящимися частицами, а стены собора изогнулись в нездоровом пароксизме.
Он проснулся.
Понял, что надо спешить. Наскоро поел и подключился. По полной программе, с кабелями жизнеобеспечения, датчиками контроля и телеметрией. Он собирался далеко и надолго. Не имея представления, где искать. Не имея представления, что искать.
Кровь/информация.
Мать мира.
Помоги мне.
Чаты, линейки новостей, слухи, гнездящиеся на форумах. Все, что касается сектора. Цифровое эхо событий.
Помоги мне.
С чем это связано? Кому он не угодил? Кто вообще может о тебе знать? «Ты в цейтноте, – издевался император, выплывая из виртуальных пространств. – Просто беги».
«Да пошел ты».
Император обиженно исчезал.
Снаружи, в реале, тянулась долгая отрейская ночь. Лениво кружился Астерехон, туманный город.
Кто-то спускается по колодцу.
Беги.
Нет. Он должен узнать. И вообще – это всего лишь сон. Калькуляторы подсчитали, что одна ночь может включать в себя только ШЕСТЬ СНОВ, заметил Кот Игрун. Откуда это? К чему?
Нибуанская сводка новостей. В Сатросе задержан чиновник отрейской миграционной службы. Виктор Протасов, скрывавшийся от властей под фамилией Давидовский. Нехороший человек. Подозревается в получении крупной взятки от беглого преступника, решившего нелегально осесть на Отре. В данный момент Протасов содержится в изоляторе…
Мицкевич выбрал опцию «ПОДРОБНОСТИ».
Ничего.
Пусто.
«Данные засекречены полицейским департаментом Нибуана. В связи с резолюцией Службы Безопасности Ла-Харта».
Вот как.
И Мицкевич решился. Потратив три часа на проникновение в систему полицейского департамента, он скачал все файлы, так или иначе связанные с Протасовым. Прогнал их через свой имплант. Выяснилось, что косвенный свидетель по делу мигратора – некая девушка-головач (имя не указано, ссылки на Ла-Харт), выполняющая правительственное задание. Кстати, именно по этой причине слушание отодвинули на неопределенный срок. Контакт с головачом поддерживается сугубо ментальный. Набрав в поисковике «личность преступника, давшего взятку», Мицкевич получил интересный результат. Мик Сардонис.
Отключиться.
Сидеть в шоке; тело опутано кабелями и шлангами.
Складывать в уме кусочки головоломки.
Значит, сюда послали синта. Они знают, что ты на Отре, Мик. Тебе не достичь Пункта. Потому что синт уже в гипере. Или на орбите. Или в городе. Синтетическое существо, не ведающее жалости, неподкупное, почти совершенство. Оно придет сюда, к безвестному ломщику Мицкевичу. Придет за ответами.
А после Мицкевич отправится к Солнцу.
В неуправляемой капсуле.
Так что же тебе, долбаный Мик Сардонис, понадобилось на Отре? Зачем тебе Пункт?
Мицкевич вспотел.
Федерация – цепкий спрут. Достойный наследник Империи. Рядовой гражданин, не вписавшийся в систему, обречен. Ла-Харт, Город-Система… У тебя уже есть собственная идеология. Культ утраченной и вновь обретенной Родины. Стержень, вокруг которого выстроится Пятая Империя. Не сейчас и не завтра. Спустя века. В этические нормы новой генерации властителей вписываются вольники и Солнечные Братья, они решат когда-нибудь, потом, проблемы с чужими, но они не потерпят присутствия в Галактике человека, официально убившего колыбель цивилизации. Признанного козлом отпущения. Система отторгает Мика Сардониса. И тех, кто с ним связан.
Я обречен, понял Мицкевич.
Осознав это, он принял второе решение.
Мать мира.
Помоги.
Он окажет старому другу последнюю услугу. Сардонис явно не заслуживает этого, но что теперь делать? Открыть дверь и ждать синта, ждать ментальных щупалец головача?
Сектор блокируют, никто не уйдет отсюда.
Традиционным путем.
Мицкевич подрубился вновь. Его ждала ювелирная работа с трафиком грузоперевозок. Роботизированные челноки, граверы по всей планете, курсирующие между Астерехоном и заводскими модулями. Выбрать один, на подлете к городу, дистанционно взять управление на себя. Привыкнуть к интерфейсу, пока аппарат разгружается и проходит техосмотр в доке. Внести коррективы в расписание диспетчера, стартовать. Посадить транспортное средство на замороженной стройке в квартале отсюда. Вернуться в реал, зачистить следы.
Открыть глаза.
За окнами квартиры – глубокая безлунная ночь. На Отре бывает и такое. Раз в двадцать пять лет.
Мать мира.
Течет сквозь него, задерживаясь лишь для анализа. Архивируясь на носителях в зависимости от степени важности.
Прокачивается.
Мицкевич надолго ушел в Сеть. Нечто беспокоило его, предчувствие надвигающейся беды. Приснился покойный император, они стояли в окружении готических сводов собора, а витражи скалились десятками краденых образов, нарезкой из личной коллекции Мицкевича. «Беги, – сказал владыка, – к тебе придут». Мицкевич хотел спросить «кто?», но не успел. Император лопнул, разлетелся светящимися частицами, а стены собора изогнулись в нездоровом пароксизме.
Он проснулся.
Понял, что надо спешить. Наскоро поел и подключился. По полной программе, с кабелями жизнеобеспечения, датчиками контроля и телеметрией. Он собирался далеко и надолго. Не имея представления, где искать. Не имея представления, что искать.
Кровь/информация.
Мать мира.
Помоги мне.
Чаты, линейки новостей, слухи, гнездящиеся на форумах. Все, что касается сектора. Цифровое эхо событий.
Помоги мне.
С чем это связано? Кому он не угодил? Кто вообще может о тебе знать? «Ты в цейтноте, – издевался император, выплывая из виртуальных пространств. – Просто беги».
«Да пошел ты».
Император обиженно исчезал.
Снаружи, в реале, тянулась долгая отрейская ночь. Лениво кружился Астерехон, туманный город.
Кто-то спускается по колодцу.
Беги.
Нет. Он должен узнать. И вообще – это всего лишь сон. Калькуляторы подсчитали, что одна ночь может включать в себя только ШЕСТЬ СНОВ, заметил Кот Игрун. Откуда это? К чему?
Нибуанская сводка новостей. В Сатросе задержан чиновник отрейской миграционной службы. Виктор Протасов, скрывавшийся от властей под фамилией Давидовский. Нехороший человек. Подозревается в получении крупной взятки от беглого преступника, решившего нелегально осесть на Отре. В данный момент Протасов содержится в изоляторе…
Мицкевич выбрал опцию «ПОДРОБНОСТИ».
Ничего.
Пусто.
«Данные засекречены полицейским департаментом Нибуана. В связи с резолюцией Службы Безопасности Ла-Харта».
Вот как.
И Мицкевич решился. Потратив три часа на проникновение в систему полицейского департамента, он скачал все файлы, так или иначе связанные с Протасовым. Прогнал их через свой имплант. Выяснилось, что косвенный свидетель по делу мигратора – некая девушка-головач (имя не указано, ссылки на Ла-Харт), выполняющая правительственное задание. Кстати, именно по этой причине слушание отодвинули на неопределенный срок. Контакт с головачом поддерживается сугубо ментальный. Набрав в поисковике «личность преступника, давшего взятку», Мицкевич получил интересный результат. Мик Сардонис.
Отключиться.
Сидеть в шоке; тело опутано кабелями и шлангами.
Складывать в уме кусочки головоломки.
Значит, сюда послали синта. Они знают, что ты на Отре, Мик. Тебе не достичь Пункта. Потому что синт уже в гипере. Или на орбите. Или в городе. Синтетическое существо, не ведающее жалости, неподкупное, почти совершенство. Оно придет сюда, к безвестному ломщику Мицкевичу. Придет за ответами.
А после Мицкевич отправится к Солнцу.
В неуправляемой капсуле.
Так что же тебе, долбаный Мик Сардонис, понадобилось на Отре? Зачем тебе Пункт?
Мицкевич вспотел.
Федерация – цепкий спрут. Достойный наследник Империи. Рядовой гражданин, не вписавшийся в систему, обречен. Ла-Харт, Город-Система… У тебя уже есть собственная идеология. Культ утраченной и вновь обретенной Родины. Стержень, вокруг которого выстроится Пятая Империя. Не сейчас и не завтра. Спустя века. В этические нормы новой генерации властителей вписываются вольники и Солнечные Братья, они решат когда-нибудь, потом, проблемы с чужими, но они не потерпят присутствия в Галактике человека, официально убившего колыбель цивилизации. Признанного козлом отпущения. Система отторгает Мика Сардониса. И тех, кто с ним связан.
Я обречен, понял Мицкевич.
Осознав это, он принял второе решение.
Мать мира.
Помоги.
Он окажет старому другу последнюю услугу. Сардонис явно не заслуживает этого, но что теперь делать? Открыть дверь и ждать синта, ждать ментальных щупалец головача?
Сектор блокируют, никто не уйдет отсюда.
Традиционным путем.
Мицкевич подрубился вновь. Его ждала ювелирная работа с трафиком грузоперевозок. Роботизированные челноки, граверы по всей планете, курсирующие между Астерехоном и заводскими модулями. Выбрать один, на подлете к городу, дистанционно взять управление на себя. Привыкнуть к интерфейсу, пока аппарат разгружается и проходит техосмотр в доке. Внести коррективы в расписание диспетчера, стартовать. Посадить транспортное средство на замороженной стройке в квартале отсюда. Вернуться в реал, зачистить следы.
Открыть глаза.
За окнами квартиры – глубокая безлунная ночь. На Отре бывает и такое. Раз в двадцать пять лет.