Пайнкофер Михаель. Братство рун

   Ты слышал, что сказал инспектор Деллард. Зачинщики разбойных нападений — это восставшие крестьяне из Хайлэндса. Однако я не сторонник огораживания и не могу оправдать методы Делларда; то, каким образом он поступил в Эднеме, как раз дает право предположить, что палач лорд Кэмберлэнд вернулся назад. Но я не могу одобрить и того, что мужчины стали преступниками и вселяют теперь страх и ужас населению. Поэтому я надеюсь, что Деллард как можно скорее положит конец их бесчинствам.
   Квентин согласился. Слова его дяди как всегда произвели на него успокаивающее воздействие.
   — А руна меча? — спросил он. — Странный знак, который я обнаружил?
   — Кто знает? — Сэр Вальтер снял очки. — Возможно, это действительно была случайность, неудачное совпадение событий, которые представляются совершенно по-другому при дневном свете, чем…
   В этот момент снаружи раздались крики.
   — Что это было? — подскочил Квентин.
   — Не знаю, племянник.
   На мгновение оба мужчины замерли, напряженно прислушиваясь. Вдруг раздался свистящий звук. Одно из двух окон кабинета разбилось; влетел камень и с глухим ударом приземлился на паркетный пол. Ледяной ночной ветер ворвался внутрь, раздул занавески, и в бледном полусвете, который царил за окнами, мимо проскакали на белоснежных конях нечеткие фигуры.
   — Нападение! — закричал в ужасе сэр Вальтер. — На нас напали!
   Послышался стук копыт и крики как будто с того света, от которых Квентина прошиб холодный пот леденящего ужаса. Оцепенев от страха, он всматривался в ночь и увидел жуткие фигуры в развевающихся балахонах, скачущие на лошадях, чьи крупы отливали серебром в лунном свете.
   — Ночной кошмар, — вырвалось у него. — Всадники-призраки.
   — Ничего подобного! — Глаза сэра Вальтера гневно вращались. — Кто бы ни были эти парни, они сидят на настоящих конях и бросают настоящие камни. И мы поприветствуем их настоящим свинцом. Следуй за мной, племянник.
   Едва Квентин осознал, что с ними произошло, как дядя схватил его и потянул прочь из кабинета в оружейный зал. Здесь хранились доспехи и мечи, оружие прошедших эпох, но также современные мушкеты и кремниевые пистолеты, — все это хозяин Абботсфорда собирал с одинаковым рвением. Его гордостью были прусские винтовки, которые взяли с собой солдаты армии Хайлэндса в Ватерлоо. Два таких тонких охотничьих ружья, чьи запальные механизмы были защищены маленькими кожаными клапанами, теперь и достал быстро из шкафа Скотт. Одно из них он оставил у себя, другое протянул Квентину.
   Квентин принял тяжелое оружие с примкнутым штыком, которое было почти в рост него самого, и неловко держал его в руках. Конечно, он уже бывал на охоте и умел обращаться с легким охотничьим ружьем, но боевое оружие он еще никогда не держал в руках. Из дальнего шкафа сэр Вальтер достал маленькие кожаные сумки с боеприпасами, одну из которых он снова протянул Квентину.
   — Зарядные гильзы, — только сказал он. — Ты знаешь, как с ними обращаться?
   Квентин кивнул в подтверждение, и оба поспешили в темный холл. Где-то снова разбилось стекло, и на втором этаже раздались истошные крики. Леди Шарлотта появилась на верху лестницы в сопровождении служанки. Она была одета в свою белоснежную ночную рубашку и шерстяной халат, в спешке наброшенный на плечи. В пляшущем свете горящей свечи, которую держала служанка, был виден неподдельный ужас на лице леди Шарлотты.
   — Запри дверь за нами, любимая! — крикнул ей сэр Вальтер, пока спешил с Квентином к выходу с мушкетом в руке. — Потом идите в часовню и спрячьтесь!
   Они добрались до двери, и Квентин отодвинул засов. Тяжелая дверь поддалась, и сэр Вальтер и его племянник бросились вперед.
   Снаружи царила тьма, из которой неожиданно вынырнули фигуры привидений, скачущие на конях. Они приближались под грохот копыт. Их лошади были могучими, тяжело ступающими рысаками, чьи бледные крупы сверкали каплями пота, а из их ноздрей вырывался пар. Всадники были одеты в длинные рясы, которые развевались вокруг них, увеличивая размер и придавая ужасающий образ их фигурам. В руках они держали факелы, их пламя шипело в ночи и отбрасывало пляшущий отсвет на лица своих хозяев.
   Квентин издал дикий вопль ужаса, когда взглянул в черные искаженные от злобы лица, на которых горели холодные глаза.
   — Маски! — крикнул ему дядя. — Это всего лишь маски, Квентин, — и как бы в доказательство своих слов хозяин Абботсфорда разрядил свой мушкет.
   Затвор щелкнул, и яркий сноп огня выскочил из дула с грохотом выстрелившего мушкета. Почти одновременно один из всадников подбросил руки вверх, уронил свой факел и схватился за плечо. Он не выпал из седла, но было совершенно очевидно, что его ранило.
   — Разум, — пробормотал дрожащим голосом Квентин себе под нос, — воспользуйся своим разумом. Если можно ранить всадника, то это значит, что он должен быть существом из плоти и крови…
   — Исчезните! — заорал сэр Вальтер изо всех мочи, перезаряжая прусское ружье. — Убирайтесь прочь с моей земли, эй, вы, трусливые подонки!
   Всадники с улюлюканьем пронеслись мимо него, размахивая факелами. Один из них швырнул факел через стену сада. Показалась вспышка яркого пламени.
   — Смерть! — заорал нападавший зычным голосом. — Смерть и погром нашим врагам!
   Квентин почувствовал, как сердце чуть было не выскочило у него из груди. Он снова разглядел балахоны, а вместе с ними и черненые, расплывчатые маски. Это был такой же образ, который он видел в библиотеке. Значит, он не ошибался, теперь он знал это точно. На совести этих закутанных в балахоны фигур был пожар в библиотеке, и опять же это они убили несчастного Джонатана и чуть не лишили жизни леди Мэри.
   Краска гнева разлилась по лицу молодого мужчины, и с мужеством и решительностью, о наличии которых у себя он и не догадывался, Квентин вскинул ружье. Правой рукой он отвел в сторону защитный клапан, засунул руку в мешочек с боеприпасами и достал одну из узких бумажных гильз.
   Зубами Квентин разорвал конец, выплюнул его; горький вкус пороха остался у него на губах. Поспешно он вытряхнул маленькую дозу пороха в запальный отдел и отвел вниз огниво. Остаток заряда вместе с пулями он привел в движение и утрамбовал их шомполом.
   Когда следующий эскадрон всадников — Квентин насчитал пять скрытых под балахонами и масками бандитов — выступил из подлеска, племянник сэра Вальтера был уже наготове. Он вскинул на плечо приклад винтовки, в то время как всадники, издавая дикие крики и размахивая факелами, приближались к нему и дяде.
   Сэр Вальтер выстрелил снова, но на этот раз его пуля прошла мимо. Всадники только рассмеялись, и в руках одного из бандитов Джонатан увидел сверкнувшее острие сабли, с которой он скакал наперевес к его дяде. В считанные мгновения он поравняется с ним, а у хозяина Абботсфорда не было больше необходимого времени, чтобы перезарядить свое ружье.
   Квентин прищурил левый глаз, прицелился через мушку и нажал на курок.
   В запальном отделе сверкнули искры и с оглушающим грохотом отправили пули в полет. Отдача ружья сбила Квентина с ног и повалила на землю. Но, еще падая, он услышал резкий крик и тревожное ржание коня.
   — Дядя! — закричал он, вскочил на ноги и огляделся в поисках сэра Вальтера.
   С его дядей было все в порядке.
   Он стоял в нескольких шагах от Квентина, опираясь на свое оружие. У ног сэра Вальтера лежал одетый в черный балахон человек в скорченной позе; сабля нападавшего воткнулась в землю рядом с ним.
   — Я уб-бил…? — теряя дар речи, спросил Квентин.
   Сэр Вальтер только кивнул в ответ. — Ты прогнал их, мой мальчик, ты, совершенно один. Они убежали, как видно, и это благодаря твоему меткому выстрелу.
   — Он?.. — Квентин взглянул на фигуру в балахоне, неподвижно лежавшую на земле.
   — Так же мертв, как только может быть человек, — подтвердил сэр Вальтер. — Да смилуется Господь над его бедной душой. Но ты, мой мальчик, показал, что…
   Вдруг из ближайшего леса раздался движущийся шорох. Ветки ломались с громким хрустом, и темная тень выскочила из подлеска. Немедленно сэр Вальтер взял наизготовку мушкет, который он больше не разрядил после меткого выстрела Квентина.
   — Стой! — зычным голосом крикнул он. — Кто ты? Остановись, или тебя постигнет тот же конец, что и твоего приятеля!
   — Смилуйтесь, хозяин! — взмолился знакомый голос. Он принадлежал Мортимеру, седому дворецкому Абботсфорда. — Прошу, не стреляйте в меня!
   — Мортимер! — сэр Вальтер обескураженно опустил ружье.
   Тяжело дыша, дворецкий вышел из леса. Он так запыхался от блуждания по лесным дебрям, что едва мог говорить.
   — Прошу, сэр, — выдавил он из себя по частям. — Не наказывайте меня за мою оплошность… Я выставил слуг по вашему приказанию… дав им распоряжение … смотреть в оба… Но нападавших было слишком много, и… слуги сбежали, когда увидели их. — Выражение лица старого управляющего приняло отчаянное выражение. — Это были демоны, сэр, — прошептал он, — я клянусь.
   — Мой бедный Мортимер. — Сэр Вальтер снова передал свой мушкет Квентину и обнял управляющего, на лице которого все еще отражался ужас. — Я уверен, ты сделал все, что было в твоих силах. Но ты можешь мне поверить, что эти головорезы были не демонами. В противном случае, наш храбрый Квентин едва бы мог справиться с ними со свинцовыми пулями.
   Он указал на бандита, лежащего неподвижно на земле, после чего добрый Мортимер похоже, немного успокоился. Осторожно он приблизился к человеку в балахоне и рассмотрел его, потыкал носком сапога. Человек больше не двигался.
   — Нам нужно возвращаться в дом и успокоить женщин, — решил сэр Вальтер. — Мы выставим часовых у ворот. Если эти парни решатся еще раз вернуться сегодня ночью, мы устроим им подобающий прием. Впрочем, думаю, что для начала им хватило, ведь один из них заплатил своей жизнью за это напад…
   — Сэр! Сэр!
   Крик раздавался из дома. Кричала одна из служанок, которая с побелевшим как мел лицом стояла в открытых дверях.
   — Идите сюда скорей! В утренней гостиной!..
   Сэр Вальтер и его племянник обменялись испуганными взглядами, потом они поспешили обратно в дом. Квентин нес оба мушкета, но оказался проворнее своего дяди, которому приходилось бороться с застарелым недугом. Квентин обогнал сэра Вальтера и вбежал в дом, проскочил холл и коридор. В другом конце коридора он увидел оранжевое пламя.
   «Пожар!» — промелькнуло у него в голове, и он поспешил дальше в утреннюю гостиную. По ту сторону широкого окна, на другой стороне реки, полыхал яркий огонь, который кто-то разжег на пологом берегу. На какой-то миг Квентин испытал облегчение, что это не дом объят пламенем. Но потом он увидел фигуры в развевающихся балахонах, которые скакали на своих лошадях вокруг полыхающего огня. Под дикие крики они размахивали факелами и потом ускакали прочь.
   Квентин остался стоять у окна и с ужасом уставился на огонь, который одновременно оказался посланием. На площади размером в несколько ярдов бандиты разлили по траве керосин в виде рисунка, который теперь ярко горел в ночи.
   Квентин узнал его тут же.
   Это был знак.
   Месяц, пересеченный прямой линией… руна меча, которую он обнаружил в библиотеке незадолго до того, как ее охватило пламя.
   Сэр Вальтер, запыхавшись от бега, остановился возле Квентина и видел то же самое. Молодой человек почувствовал, что даже хозяина Абботсфорда пробрал ужас. Горящий знак подтверждал подозрение, которое сэр Вальтер гнал от себя все время: между жестокими событиями в Келсо и руной меча существует прочная взаимосвязь.
   Теперь никто не мог больше отрицать этого. Слишком ярким было пламя, которое горело на другом берегу реки.
   Но не только сэр Вальтер и его племянник видели огненный знак этой ночью. Таинственные фигуры, которые спрятались внизу на берегу среди деревьев, тоже видели его — фигуры, одетые в скромные рясы монашеского ордена.

Книга вторая
В КРУГУ КАМНЕЙ

Глава 1

   Пробуждение было странным. Когда Мэри Эгтон открыла глаза, она не сразу узнала, где находится. С удивлением она огляделась в покоях, чьи стены были выложены из холодного, обтесанного камня. Высокий потолок был забран темным, почти черным деревом, стены затянуты коврами, изображающими сцены средневековой охоты. Два деревянных украшенных резьбой шкафа вместе с комодом и большим зеркалом составляли обстановку. На вырезанной из дубового дерева вешалке висело платье из серебристо-серой камчатой ткани, абсолютно незнакомое ей, пока она не припомнила, что надевала это платье вчера вечером на обед. На самом деле оно не принадлежало ей, но Элеонора Ратвен, которая одолжила его, настояла на том, чтобы снабдить Мэри одеждой, пока она не приобретет собственные платья.
   Мэри чувствовала учащенное биение собственной крови в жилах. Она беспокойно пульсировала по ее телу, словно Мэри чего-то ужасно испугалась.
   Потом, словно занавес постепенно отодвигался, к ней постепенно возвращалось воспоминание о сне прошлой ночи. Картины из сна были такие живые и яркие, словно были реальностью. Мэри вспомнила о молодой женщине — Гвенн — и ее брате Дункане, будто они стояли перед ней. Словно она на самом деле стала свидетельницей разговоров, которые вели оба.
   Но это было не все.
   Мэри также вспомнила чувства молодой женщины, словно они были ее собственными: сперва отчаянная надежда, что отец скоро вернется домой, потом разочарование, печаль, и наконец, когда услышала, как ее брат говорит о лжи и предательстве, — ужас и затаенное предчувствие грозящей опасности.
   Странно… Подобного сна Мэри никогда не видела прежде. Хотя ей часто снились яркие сны, она никогда не наблюдала во сне картины, которые были настолько приближены к реальности. Она чувствовала грубый ветер, который обдувал стены замка, землистый запах Хайлэндса. И все еще у нее оставалось впечатление, что она действительно встречала Гвеннет и ее брата.
   Мэри посмеялась над собственной неразумностью, конечно же, это было совершенно невозможно. Как видения из сна могли быть реальными? Она явно все выдумала себе. То, что она видела, было миражом, и это можно было легко объяснить: еще накануне Мэри читала в историческом романе сэра Вальтера Скотта об Уильяме Уоллесе и освободительной борьбе шотландцев. И не она ли перечитывала во время поездки в Ратвен главу о битве под Стерлингом? Не читала ли она, как многочисленные представители кланов сложили свои головы, что, в свою очередь, привело к упадническому настроению в рядах шотландской знати, так как многие верили, что Уоллес сам стремится получить корону и править кланами?
   Конечно!
   Хотя Мэри часто читала книги и с удовольствием погружалась в миры, которые создавали писатели с помощью прекрасных слов, она была достаточно разумным человеком и знала, что всему можно дать рациональное объяснение. В этом случае оно лежало на поверхности: загадочный сон был результатом ее занятий по изучению шотландской истории. То, что он был настойчив сверх меры, возвращало Мэри обратно к событиям прошлого дня, к ее прибытию в замок Ратвен и прохладному приему Элеоноры.
   Возможно, говорила она себе, вчера вечером она слишком устала, чтобы суметь оценить свою новую родину. Наступил новый день, и, возможно, уже сегодня все будет выглядеть по-другому. Как-никак она впервые увидит своего мужа, подле которого ей суждено провести всю оставшуюся жизнь.
   Эта мысль не пугала ее больше, как пару дней назад. Словно ей передалось немного от того величия, которое исходило от этой далекой страны и ее жителей, Мэри вдруг почувствовала глубокое внутреннее спокойствие. Она откинула одеяло, выскользнула из кровати и подошла босыми ногами к окну.
   Каменный пол был холодным, но она едва замечала его холод; ее согревало внутреннее тепло, которое исходило от того странного сна. Необъяснимое ощущение быть частицей огромного целого наполнило Мэри на один миг глубоким внутренним умиротворением, как на пересечении границы в Пограничном крае, когда она взглянула на луга и поля Лоулэндса.
   Ощущение исчезло в тот же миг, когда она выглянула из окна и увидела серые стены и башни замка Ратвен, пересекающие голубое небо, и суровый пейзаж. Солнце уже поднялось, но ни один из его лучиков не упал в комнату Мэри; да и замковый двор выглядел так же, как и день назад, мрачным и темным, и была видна только пара слуг и несколько горничных. Можно было почти поверить, что жизнь и свет обошли стороной это старое нагромождение стен, но, конечно же, Мэри знала, что это только игра воображения.
   Замок Ратвен просто оказался не таким, каким она ожидала его увидеть, особенно если сравнивать с имением Вальтера Скотта Абботсфордом, — не окаменевший романс, а замурованная могильная песня. Там цвели цветы, царили свет и приветливость, а здесь все казалось чужим.
   Мэри поймала себя на мысли, что хочет вернуться в Абботсфорд, и она считала себя глупой девицей, которая предалась мечтаниям. Хотя и этому виной мог быть странный, постоянно повторяющийся сон. Очевидно, он еще больше запутал ее, чем она сама хотела признать.
   С усилием воли она прогнала от себя воспоминания и всецело предалась настоящему. Не прошлому нужно уделять внимание, а будущему. Действительности, а не сновидениям.
   Китти помогла Мэри одеться и причесаться к завтраку. Даже в Эгтоне Мэри не привыкла выходить в платье из камчатой ткани уже к первой трапезе дня. Но для Ратвена, похоже, это было делом обычным, и она хотела показать, что ценит и уважает порядки ее нового дома.
   Элеонора заявила, что Мэри ровно в девять часов проводит один из слуг. Еще не пробили напольные часы, как робко постучали в дверь комнаты.
   — Леди Эгтон?
   — Да? — спросила Китти через дверь.
   — Госпожа звала к завтраку.
   По кивку Мэри Китти открыла дверь. Снаружи стоял слуга, одетый в черную ливрею с серебряными обшлагами. Мужчина около сорока лет, с жидкими волосами и кривым носом. Но прежде всего Мэри бросилось в глаза то, что он держался странно согнуто, как тот, кто боится, что в любой момент над ним может разразиться страшное несчастье.
   Униженно он опустил взор и наклонился еще ниже.
   — Эгтон, — повторил он приглашение, — к завтраку. Соблаговолите проследовать за мной.
   — Охотно, — сказала Мэри и улыбнулась. — Как тебя зовут, друг мой?
   — С..Самюэль, — украдкой был дан ответ. — Но мое имя не имеет значения, миледи. Моя работа заключается лишь в том, чтобы сделать выносимым для вас мое недостойное присутствие.
   Тон, которым он это произнес, и взгляд серых глаз вызывали жалость. Китти тихонько захихикала, и Мэри тоже не сумела скрыть ухмылку.
   — Я готова с радостью следовать обычаям и традициям, которые сложились здесь, в замке Ратвен, — сказала она, — но я не могу поверить, что запрещено называть слугу по имени, дорогой мой Самюэль. Итак, не бойся, а покажи-ка мне лучше дорогу в комнату, где накрыто к завтраку.
   — Как пожелаете, миледи, — ответил слуга, снова поклонился и снизу вверх украдкой посмотрел на Мэри. — Береги вас Бог, миледи.
   С этими словами он повернулся и покинул комнату. Мэри последовала за ним. Китти осталась. Она уже позавтракала час назад с другими камеристками и горничными.
   Самюэль вел Мэри по длинному, выложенному природным камнем коридору. Так как нигде не было окон, то даже днем здесь горели свечи, распространявшие мрачное дрожащее сияние.
   — Куда ведет этот проход, Самюэль? — спросила Мэри, когда они пересекли другую галерею, лестница которой круто поднималась вверх.
   — В покои лэрда, — ответил слуга с опаской. Взгляд выдавал его замешательство.
   — Тогда он уже вернулся с охоты? — спросила Мэри, которая вспомнила, что дверь в галерее накануне была заперта.
   — Да, миледи. Охота была удачной. Лэрд наконец подстрелил оленя, которого преследовал уже так давно.
   — А эта дверь? — спросила Мэри, когда они прошли следующий проход.
   Снова слуга взглянул неуверенно.
   — Миледи должна простить мой вопрос, но вас еще не водили по замку?
   — Нет. — Мэри покачала головой. — Я лишь вчера прибыла сюда.
   Казалось, Самюэль вздохнул с облегчением.
   — Та дверь, — сказал он потом, — ведет к восточной башне. Но открывать ее не разрешается. Лэрд запретил делать это.
   — Почему? — спросила Мэри, пока они медленно шли дальше.
   — Миледи не должна задавать мне такие вопросы. Я всего лишь простой слуга и не знаю всего.
   Мэри улыбнулась.
   — Во всяком случае, ты знаешь больше, чем я, Самюэль. Я здесь чужая и благодарна любой справке.
   — И все же я прошу вас, миледи, спрашивайте не меня, а лучше кого-нибудь другого. Того, кто заслуживает вашего доверия.
   Было очевидно, что слуга не хотел говорить, и Мэри не хотела принуждать его к этому. Она молчала в течение всего пути, который вел по каменной винтовой лестнице в нижние этажи, где находились зал и столовая замка.
   Помещение, в котором накрыли к завтраку, было вытянутым, с высоким потолком, поддерживаемым тяжелыми балками, под которым висела большая железная люстра с подсвечниками. Через высокое окно на противоположной стене падал бледный утренний свет, и можно было разглядеть крепостные стены и бледно-зеленые холмы Хайлэндса, затянутые туманом так же, как и накануне вечером. В камине потрескивал боязливый огонь, и он не мог прогнать ледяной холод, охвативший Мэри, когда она вошла в помещение.
   За длинным столом, занимавшим середину комнаты, сидели мужчина и женщина. Женщину Мэри уже знала: это была Элеонора Ратвен, хозяйка замка. Мужчиной, судя по всему, был лэрд Малькольм Ратвен, будущий супруг Мэри.
   Мэри не знала, что должна сказать, когда в первый раз увидела мужчину, с которым должна прожить остаток своей жизни.
   Малькольм был ее ровесником, но его коротко подстриженные пепельно-черные волосы уже поредели. Его кожа была такой же бледной, как и у его матери; вообще лэрд унаследовал аскетическое сложение Элеоноры: такой же узкий рот, одинаково высокие скулы, одинаково глубоко сидящие глаза. Даже буравящий, пронизывающий взгляд у матери с сыном был один и тот же — он встретил Мэри с двойной силой, когда она вошла в комнату.
   — Доброе утро, дитя мое, — поприветствовала ее Элеонора с благожелательной улыбкой. — Как видишь, я не обманула тебя в своих обещаниях. Это Малькольм, лэрд Ратвен и мой сын, твой будущий супруг.
   Мэри склонила голову и сделала поклон, как того требовал этикет.
   — Что я тебе говорила, сын? — услышала она вопрос Элеоноры. — Разве она не такая, как я тебе обещала? Совершенная молодая дама и исключительная красавица?
   — Да, она действительно такова. — Малькольм поднялся и подошел к Мэри; он протянул ей руку в знак приветствия. Наконец они могли взглянуть друг другу в глаза, и в глубине души Мэри ужаснулась тому, что эти глаза, в которые она заглянула, принадлежали абсолютно чужому ей человеку.
   Не то чтобы она ожидала чего-то другого, в конце концов, сегодня она впервые увидела Малькольма Ратвена. Но крохотная, безудержно романтическая нотка ее (возможно, та, которая так сильно любила книги Вальтера Скотта) надеялась, что во взгляде Малькольма Ратвена она распознает хотя бы малейший намек на доверие и симпатию.
   Но там не было ничего.
   Мэри увидела в стальных голубых глазах холод, хотя будущий супруг прилагал все усилия, чтобы смягчить впечатления вежливыми словами.
   — Я должен сказать, — заметил Малькольм с легкой улыбкой, — что моя матушка не преувеличивала. Вы действительно красавица, Мэри. Даже красивее, чем я осмеливался себе это воображать.
   — Вы очень великодушны, многоуважаемый лэрд, — смущенно ответила Мэри. — Конечно, моей скромной надеждой было снискать ваше расположение. Но теперь, когда я знаю, что это так, я испытываю большое облегчение, потому что я боялась не соответствовать вашим ожиданиям.
   Малькольм холодно улыбнулся. — Тогда мы оба испытывали подобные опасения, — сказал он. — Моя матушка имеет обыкновение хвастаться моими достоинствами, поэтому стало почти невозможно считать ее хвалебные гимны справедливыми.
   — Будьте уверены, что вы не разочаровали меня, — вежливо ответила Мэри и ответила ему улыбкой. Пожалуй, первое впечатление, которое у нее сложилось о нем, все же обмануло ее.
   — Прошу, зовите меня по имени. Между женихом и невестой не должно существовать формальностей. Меня зовут Малькольм. И теперь будьте добры и составьте моей матушке и мне компанию за завтраком.
   — Охотно, — ответила Мэри и заняла место на другом конце стола, где для нее был поставлен прибор. Подошла служанка, налила ей черный чай и принесла тосты с конфитюром.
   Хотя у Мэри был волчий аппетит, вызванный долгой поездкой, она удержалась от того, чтобы много есть. Она ограничилась тем, что намазала крохотный ломтик хлеба и откусила только маленький кусочек, гораздо с большим удовольствием она бы позавтракала у камеристок с Китти, где подавалось масло и сыр.
   Наступило мучительное молчание, и Мэри видела, как Элеонора метала своему сыну красноречивые взгляды.
   — У вас было приятное путешествие? — натянуто поинтересовался Малькольм.
   — К сожалению, нет, — ответила Мэри. — Недалеко от Селкирка на мою карету напала шайка разбойников с большой дороги. Мой кучер погиб при этом, а моя камеристка и я были на волосок от гибели.