Насыщенность реактивного самолета новыми пилотажными и навигационными приборами, электронным оборудованием создает летчику дополнительные трудности в управлении самолетом, особенно в воздушном бою на больших высотах. Посему, чтобы подготовить хорошего летчика-истребителя, настоящего воздушного бойца, на мой взгляд, нужно не менее пяти-шести лет (три года в училище и два-три года в частях).
Чтобы в какой-то степени облегчить работу летчика при перегрузках и для сохранения жизни, в случаях нарушения герметизации кабины, американцы создали высотно-компенсирующий костюм (ВКК), который поддерживает физическое состояние летчика в полете. При перегрузках в костюм автоматически, под давлением, поступает воздух или кислород, и чем больше перегрузка, тем больше создается давление в костюме. Костюм сжимает определенные части тела — живот, ноги, руки, что нормализует кровообращение и физическое состояние летчика.
Примерно такие высотные костюмы находились на вооружении личного состава американских ВВС. Поэтому американские летчики легче переносили перегрузки и меньше уставали в полетах.
Если зимой в Корее больших морозов не бывает, то летом температура воздуха поднимается до +30…+35°С днем и порядка +20…+25°С ночью. При этом влажность воздуха доходит до 90—95%. Если коробок спичек оставить на ночь, ничем не прикрыв, то утром спичку не зажжешь.
Наши летчики и техники, непривычные к такому климату, трудно его переносили. Особенно тяжело было летчикам, находящимся в первой готовности — в кабине самолета, когда солнце находилось в зените, а человек должен был сидеть в кабине самолета с парашютом и с пристегнутыми ремнями. Вскоре летчики предложили, а техники сделали зонтики, спасавшие от излишних солнечных ванн. Полотно, натянутое на каркас, создавало тень над кабиной летчика и пространство, которое проветривалось воздухом. Это приспособление облегчало физическое состояние летчиков, сидящих в кабине.
В свободное от полетов время, когда позволяла погода, мы очень часто гоняли футбольный мяч. Команда летчиков против команды техников. Дружеские матчи разряжали напряженность, хорошо поднимали настроение.
В обеденный перерыв на аэродром привозили пищу. В условиях жары и большой влажности горячие щи, борщи и котлеты никак не лезли в рот, к тому же согласно наставлению по производству высотных полетов издания 1938 года перед полетами на высоту запрещалось пить квас и газированные напитки. При соответствующем опыте полетов на высоту летчики установили, что квас и газированные напитки никак не мешают выполнять высотный полет. Антиквасные возражения врачей были опровергнуты. Русские повара стали сами готовить хлебный квас и делать окрошку. Летчики в обед стали с удовольствием кушать эту сугубо русскую еду: окрошка с мясом и овощами в жару пришлась как нельзя кстати. После этого «квасного прорыва» летчики прекратили терять вес и нормально выполняли полеты на всех высотах.
Интересны, на мой взгляд, и такие факты. При полетах в старину кабины самолетов были открытыми. Зимой, при полетах на высоту и летом, чтобы летчики не замерзали, надевали меховые костюмы, на ноги меховые унты и другие теплые вещи. В такой одежде в кабине истребителя даже летчику среднего роста всегда было тесно, а самое интересное то, что при покидании самолета, при раскрытии парашюта, в момент рывка с ног летчика улетали вниз унты, и летчик оставался в носках. Так раньше и летали, с расчетом «на авось», что все обойдется. С появлением самолетов с закрывающимися кабинами летчиков стали обувать в сапоги с мехом внутри, которые при покидании летчиком самолета, с раскрытием парашюта также срывались с ног.
При полетах на реактивных самолетах, при катапультировании и раскрытии парашюта с ног летчиков стало срывать и хромовые сапоги. Как говорят, «голь на выдумку хитра». После того как сорвало сапог у второго летчика при катапультировании, смотрю, сначала один, затем второй и все летчики полка ходят в солдатских китайских ботинках. Свои красивые сапоги отдали механикам, а форменные меховые солдатские ботинки на шнурках надели на ноги. Я мог только приветствовать этот бартер. Меховые ботинки твердые, из плохо выделанной кожи, со шнурками — это как раз то, что нужно было летчикам: не мерзли ноги в полете, и при катапультировании ботинки оставались на ногах.
Мне запомнился еще один момент, относящийся уже к периоду моей жизни в Ярославле. На построении летчиков перед полетами к строю подошел командующий Московским округом ПВО генерал П. Ф. Батицкий. Увидев на шее у летчиков разноцветные шелковые шарфики, задает мне вопрос:
— Почему они одеты не по форме?
Я пытался объяснить, что во время войны в Корее, чтобы летчика внезапно не сбил противник, он должен свободно вращать головой и видеть все вокруг. Поэтому во время полетов я приказал летчикам вместо галстука на шее иметь шелковый шарфик, для лучшей сохранности шеи. Однако мой ответ командующему не понравился, и он сказал:
— Форму одежды надо соблюдать.
Но я своего распоряжения не отменил, так как на войне или в мирное время летчик-истребитель, находясь в кабине одноместного самолета, обязан видеть все, что происходит вокруг, для этого он должен иметь возможность свободно вращать головой.
Несколько слов о том, как я пользовался вооружением МиГ-15 бис. Известно, что МиГ-15 имел три пушки и полуавтоматический прицел. Прицел мог работать в двух режимах с подвижной и неподвижной сеткой прицела. В режиме полуавтомата перед стрельбой необходимо было установить «базу», то есть ввести в прицел размер цели (размах крыльев самолета), обрамить цель ромбиками подвижного кольца, а затем, удерживая центральную точку прицела на цели, открыть огонь. Стрельба в этом режиме прицела результативна только тогда, когда самолет противника не маневрирует.
При атаке маневрирующей цели сетка прицела уходит из его границ, а при энергичном постоянном маневре больше не появляется. Поэтому в воздушном бою с истребителем, если он тебя видит, приходилось огонь вести по неподвижной сетке прицела, то есть сам летчик, в зависимости от ракурса (угла между линией полета цели и линией атаки), должен брать соответствующее упреждение и только тогда открывать огонь. За все свои бои на МиГ-15 бис по подвижной сетке прицела я сбил только два самолета противника: Ф-86 и Ф-80. Остальные самолеты — по неподвижной сетке прицела — на глазок, под ракурсами, близкими к 0/4, что, безусловно, намного сложнее. Средняя дальность стрельбы 200 метров.
Лично я в воздушном бою на МиГ-15 стрелял небольшими очередями одновременно из всех пушек. Из расчета 6—7 снарядов большой 37-мм пушки и порядка 20 снарядов из двух 23-мм пушек в очереди. Это примерно 5—6 очередей продолжительностью около секунды. После чего заканчивался боекомплект 37-мм снарядов и оставалось немного снарядов для 23-мм пушек. В боях, которые проходили, 5—6 очередей из всех пушек мне вполне хватало, и очень редко были случаи, когда я полностью расходовал все 37-мм снаряды, их в боекомплекте 36.
Если по неподвижной сетке прицела результаты стрельбы видел не всегда, то при стрельбе по подвижной сетке, снаряды всегда попадали в цель. На дальностях 300—100 м попадания снарядов в цель отлично видно — как правило, это разрушение какой-то части самолета, иногда небольшой дымок из сопла самолета, и противник проваливался вниз. А вот упал этот самолет или нет, с большой высоты не видно. Добивать противника или проверять, упал он или нет, не практиковалось, так как воздушный бой продолжался. За все воздушные бои с истребителями я только один или два раза далеко внизу видел парашютиста.
Еще раз повторю, что в сравнении с поршневыми самолетами, двигатели которых работали на бензине, реактивные самолеты после стрельбы горели редко и плохо. Иногда, после попадания снарядов, видишь, как керосин хлещет струями, а самолет не горит.
Стрельбу на поражение с ракурсом более 1/4 и с дальностью более 600 м я не вел. При стрельбе из всех пушек только раз видел, как загорелся самолет. Раз десять видел разрушение самолетов при попадании. Пару раз, при попадании снарядов, видел небольшой взрыв с левой стороны кабины Ф-86. Несколько раз наблюдал после поражения небольшой выброс черного дыма из сопла самолета. Много раз видел разрывы снарядов на плоскостях самолетов, оставляющих большие дыры и шлейфы струй горючего из них.
Хочу сказать, что лично я подбитые и поврежденные в бою самолеты никогда не преследовал и не добивал. Довольствовался тем, что цель поражена, что это видели мои летчики. А если подбитый самолет выкарабкается из ситуации, в которую попал, то пусть живет, слава Богу. Ни разу не стрелял по летчикам, спускавшимся на парашютах, не видел и не слышал, чтобы это совершал кто-нибудь из наших. Наш же противник, случалось, прибегал к этому нечестному приему[14].
Основной задачей летчиков 196-го полка было выжать самолеты противника из района боя, не иметь потерь, и если представится возможность сбить, то воспользоваться этим.
15. О достоверности побед в бою и о наградах
16. В погоне за крылатым пленником
Чтобы в какой-то степени облегчить работу летчика при перегрузках и для сохранения жизни, в случаях нарушения герметизации кабины, американцы создали высотно-компенсирующий костюм (ВКК), который поддерживает физическое состояние летчика в полете. При перегрузках в костюм автоматически, под давлением, поступает воздух или кислород, и чем больше перегрузка, тем больше создается давление в костюме. Костюм сжимает определенные части тела — живот, ноги, руки, что нормализует кровообращение и физическое состояние летчика.
Примерно такие высотные костюмы находились на вооружении личного состава американских ВВС. Поэтому американские летчики легче переносили перегрузки и меньше уставали в полетах.
Если зимой в Корее больших морозов не бывает, то летом температура воздуха поднимается до +30…+35°С днем и порядка +20…+25°С ночью. При этом влажность воздуха доходит до 90—95%. Если коробок спичек оставить на ночь, ничем не прикрыв, то утром спичку не зажжешь.
Наши летчики и техники, непривычные к такому климату, трудно его переносили. Особенно тяжело было летчикам, находящимся в первой готовности — в кабине самолета, когда солнце находилось в зените, а человек должен был сидеть в кабине самолета с парашютом и с пристегнутыми ремнями. Вскоре летчики предложили, а техники сделали зонтики, спасавшие от излишних солнечных ванн. Полотно, натянутое на каркас, создавало тень над кабиной летчика и пространство, которое проветривалось воздухом. Это приспособление облегчало физическое состояние летчиков, сидящих в кабине.
В свободное от полетов время, когда позволяла погода, мы очень часто гоняли футбольный мяч. Команда летчиков против команды техников. Дружеские матчи разряжали напряженность, хорошо поднимали настроение.
В обеденный перерыв на аэродром привозили пищу. В условиях жары и большой влажности горячие щи, борщи и котлеты никак не лезли в рот, к тому же согласно наставлению по производству высотных полетов издания 1938 года перед полетами на высоту запрещалось пить квас и газированные напитки. При соответствующем опыте полетов на высоту летчики установили, что квас и газированные напитки никак не мешают выполнять высотный полет. Антиквасные возражения врачей были опровергнуты. Русские повара стали сами готовить хлебный квас и делать окрошку. Летчики в обед стали с удовольствием кушать эту сугубо русскую еду: окрошка с мясом и овощами в жару пришлась как нельзя кстати. После этого «квасного прорыва» летчики прекратили терять вес и нормально выполняли полеты на всех высотах.
Интересны, на мой взгляд, и такие факты. При полетах в старину кабины самолетов были открытыми. Зимой, при полетах на высоту и летом, чтобы летчики не замерзали, надевали меховые костюмы, на ноги меховые унты и другие теплые вещи. В такой одежде в кабине истребителя даже летчику среднего роста всегда было тесно, а самое интересное то, что при покидании самолета, при раскрытии парашюта, в момент рывка с ног летчика улетали вниз унты, и летчик оставался в носках. Так раньше и летали, с расчетом «на авось», что все обойдется. С появлением самолетов с закрывающимися кабинами летчиков стали обувать в сапоги с мехом внутри, которые при покидании летчиком самолета, с раскрытием парашюта также срывались с ног.
При полетах на реактивных самолетах, при катапультировании и раскрытии парашюта с ног летчиков стало срывать и хромовые сапоги. Как говорят, «голь на выдумку хитра». После того как сорвало сапог у второго летчика при катапультировании, смотрю, сначала один, затем второй и все летчики полка ходят в солдатских китайских ботинках. Свои красивые сапоги отдали механикам, а форменные меховые солдатские ботинки на шнурках надели на ноги. Я мог только приветствовать этот бартер. Меховые ботинки твердые, из плохо выделанной кожи, со шнурками — это как раз то, что нужно было летчикам: не мерзли ноги в полете, и при катапультировании ботинки оставались на ногах.
Мне запомнился еще один момент, относящийся уже к периоду моей жизни в Ярославле. На построении летчиков перед полетами к строю подошел командующий Московским округом ПВО генерал П. Ф. Батицкий. Увидев на шее у летчиков разноцветные шелковые шарфики, задает мне вопрос:
— Почему они одеты не по форме?
Я пытался объяснить, что во время войны в Корее, чтобы летчика внезапно не сбил противник, он должен свободно вращать головой и видеть все вокруг. Поэтому во время полетов я приказал летчикам вместо галстука на шее иметь шелковый шарфик, для лучшей сохранности шеи. Однако мой ответ командующему не понравился, и он сказал:
— Форму одежды надо соблюдать.
Но я своего распоряжения не отменил, так как на войне или в мирное время летчик-истребитель, находясь в кабине одноместного самолета, обязан видеть все, что происходит вокруг, для этого он должен иметь возможность свободно вращать головой.
Несколько слов о том, как я пользовался вооружением МиГ-15 бис. Известно, что МиГ-15 имел три пушки и полуавтоматический прицел. Прицел мог работать в двух режимах с подвижной и неподвижной сеткой прицела. В режиме полуавтомата перед стрельбой необходимо было установить «базу», то есть ввести в прицел размер цели (размах крыльев самолета), обрамить цель ромбиками подвижного кольца, а затем, удерживая центральную точку прицела на цели, открыть огонь. Стрельба в этом режиме прицела результативна только тогда, когда самолет противника не маневрирует.
При атаке маневрирующей цели сетка прицела уходит из его границ, а при энергичном постоянном маневре больше не появляется. Поэтому в воздушном бою с истребителем, если он тебя видит, приходилось огонь вести по неподвижной сетке прицела, то есть сам летчик, в зависимости от ракурса (угла между линией полета цели и линией атаки), должен брать соответствующее упреждение и только тогда открывать огонь. За все свои бои на МиГ-15 бис по подвижной сетке прицела я сбил только два самолета противника: Ф-86 и Ф-80. Остальные самолеты — по неподвижной сетке прицела — на глазок, под ракурсами, близкими к 0/4, что, безусловно, намного сложнее. Средняя дальность стрельбы 200 метров.
Лично я в воздушном бою на МиГ-15 стрелял небольшими очередями одновременно из всех пушек. Из расчета 6—7 снарядов большой 37-мм пушки и порядка 20 снарядов из двух 23-мм пушек в очереди. Это примерно 5—6 очередей продолжительностью около секунды. После чего заканчивался боекомплект 37-мм снарядов и оставалось немного снарядов для 23-мм пушек. В боях, которые проходили, 5—6 очередей из всех пушек мне вполне хватало, и очень редко были случаи, когда я полностью расходовал все 37-мм снаряды, их в боекомплекте 36.
Если по неподвижной сетке прицела результаты стрельбы видел не всегда, то при стрельбе по подвижной сетке, снаряды всегда попадали в цель. На дальностях 300—100 м попадания снарядов в цель отлично видно — как правило, это разрушение какой-то части самолета, иногда небольшой дымок из сопла самолета, и противник проваливался вниз. А вот упал этот самолет или нет, с большой высоты не видно. Добивать противника или проверять, упал он или нет, не практиковалось, так как воздушный бой продолжался. За все воздушные бои с истребителями я только один или два раза далеко внизу видел парашютиста.
Еще раз повторю, что в сравнении с поршневыми самолетами, двигатели которых работали на бензине, реактивные самолеты после стрельбы горели редко и плохо. Иногда, после попадания снарядов, видишь, как керосин хлещет струями, а самолет не горит.
Стрельбу на поражение с ракурсом более 1/4 и с дальностью более 600 м я не вел. При стрельбе из всех пушек только раз видел, как загорелся самолет. Раз десять видел разрушение самолетов при попадании. Пару раз, при попадании снарядов, видел небольшой взрыв с левой стороны кабины Ф-86. Несколько раз наблюдал после поражения небольшой выброс черного дыма из сопла самолета. Много раз видел разрывы снарядов на плоскостях самолетов, оставляющих большие дыры и шлейфы струй горючего из них.
Хочу сказать, что лично я подбитые и поврежденные в бою самолеты никогда не преследовал и не добивал. Довольствовался тем, что цель поражена, что это видели мои летчики. А если подбитый самолет выкарабкается из ситуации, в которую попал, то пусть живет, слава Богу. Ни разу не стрелял по летчикам, спускавшимся на парашютах, не видел и не слышал, чтобы это совершал кто-нибудь из наших. Наш же противник, случалось, прибегал к этому нечестному приему[14].
Основной задачей летчиков 196-го полка было выжать самолеты противника из района боя, не иметь потерь, и если представится возможность сбить, то воспользоваться этим.
15. О достоверности побед в бою и о наградах
Воздушные бои, в которых я участвовал, в большинстве случаев проводились группами, насчитывавшими менее двух десятков самолетов истребителей МиГ-15 и Ф-86 с каждой стороны. Бои шли чаще на высоте 8000—9000 метров. С такой высоты увидеть, упал самолет на землю или нет, очень трудно, к тому же бой продолжается, а до его окончания я, как правило, не уходил. Поэтому не могу сказать, что все сбитые самолеты, записанные на мое имя, обязательно упали на землю. Не могу также утверждать, что все победы летчиков моего полка, а тем более других полков достоверны. Твердо уверен и убежден, что и победы американских летчиков в воздушных боях преувеличены, причем гораздо более, чем наши. Есть русская пословица: «Нигде так не врут, как на войне и после охоты». Она касается как нас, так и американцев.
Важно отметить и тот факт, что стоявшие на самолете МиГ-15 фотопулеметы задачу фотоконтроля результатов воздушной стрельбы полностью не выполняли. Фотопулемет работал синхронно с работой пушек: стреляют пушки — включается фотопулемет; прекратилась стрельба — заканчивается и съемка. Практически получается, что результатов стрельбы из пушек, как правило, не видно, так как при короткой очереди и средней дистанции снаряды не успевали долететь до цели, как фотопулемет прекращал работу. Результаты стрельбы видны лишь при длинных очередях, да и то, если первые же снаряды попали в цель.
Неэффективность фотоконтроля при синхронной работе ФКП и пушек можно проиллюстрировать следующим примером:
Дальность стрельбы………………….300 м;
Скорость снаряда……………………600 м/с;
Скорострельность пушки……………..400 в/мин;
Получается:
Снаряд 300 м пролетит……………….0,5 сек;
Время очереди………………………0,5 сек;
Количество снарядов…………………5 снарядов;
Время начала стрельбы……………….0,0 сек;
Время начала работы фотопулемета…….0,0 сек;
1-й снаряд достигает цели…………….0,5 сек;
5-й снаряд достигает цели…………….1,0 сек;
Конец работы фотопулемета…………..0,5 сек;
5 снарядов летит до цели за……………0,5 сек;
5 снарядов долетят до цели……………0,5—1,0 сек;
ФКП фотографирует цель……………..0,0—0,5 сек.
Следовательно, ФКП фотографирует цель еще до того, как долетят до нее снаряды. Для повышения эффективности ФКП надо было увеличить частоту кадров и продолжительность работы ФКП на 1—1,5 сек после очереди.
О некоторых летчиках своего и особенно 176-го гвардейского полка могу сказать, что, случалось, им приписывали победы, приписывали и геройство.
Знаю, как, не участвуя в воздушном бою в октябре 1951 года, ребята из гвардейского полка приписали себе самолет Ф-86, совершивший посадку недалеко от берега во время отлива. Или возвели в степень геройства столкновение в воздухе, когда «Сейбр» в бою налетел сзади на МиГ-15. Летчик «Сейбра» погиб. Летчик «МиГа» — катапультировался и стал Героем Советского Союза.
Хочу сказать, что такие летчики 196-го авиаполка, как заместитель командира полка майор А. Митусов, командиры эскадрилий Б. Бокач, Н. Шеламонов, командиры звеньев Л. Иванов, И. Заплавнев, В. Алфеев, — настоящие труженики войны и мастера воздушного боя, остались в тени из-за своей скромности. Эти летчики сделали по 150—180 боевых вылетов, провели по полсотни воздушных боев, сбили по нескольку американских самолетов. Некоторые из них, такие как А. Митусов, Б. Бокач, И. Заплавнев, Н. Шеламонов, были отмечены государственными наградами за бои в Великой Отечественной войне.
Хочу сказать, что те, кто пишет о воздушных боях отдельных летчиков, должен, прежде чем публиковать эти данные, обязательно сверить их достоверность по документам, находящимся в Центральном архиве Министерства обороны (г. Подольск). Там есть альбомы и журналы потерь, журналы боевых действий, боевые донесения и другие документы — все то, что может подтвердить или опровергнуть объективность информации о воздушных боях в Корее и ее участниках.
В групповом воздушном бою, как и в любом другом бою, земном или морском, при равных возможностях сторон, немаловажное значение имеет численное превосходство. Поэтому в групповых воздушных боях истребителей за господство в воздухе большинство командиров стремится усилить количественно свою группу или группировку, и это вполне нормально.
Дело в том, что численное увеличение группы истребителей имеет свои пределы. Чем больше состав группы истребителей, тем трудней управлять и маневрировать этой группой, тем более осуществлять взаимодействие. Поэтому не зря организационный состав истребителей сведен в эскадрильи и авиаполки, численный состав которых более или менее отвечает указанным требованиям. Известно, что в воздушном бою происходит децентрализация управления, особенно в бою с истребителями противника полк распадается на эскадрильи, эскадрильи — на звенья и пары, где каждый из командиров звена, пары управляет своим звеном, парой в зависимости от поставленной ему задачи и сложившейся воздушной обстановки.
В воздушном бою, как и в спортивных играх, имеются «нападающие» и «защитники». «Нападающие» — это командиры полка, эскадрилий, звеньев, словом, ведущие группы — они должны «забивать голы», то есть сбивать самолеты противника, а все остальные летчики — это «защитники», которые обязаны обеспечить безопасность своих «нападающих». Сбивают же самолеты противника ведомые летчики очень редко, только тогда, когда самолет противника попадает в прицел. Как видите, если в эскадрилье два или три звена, то самолеты противника могут сбивать два-три человека, остальные летчики, это девять, десять человек, выполняют задачу прикрытия.
Вот и получается, что в эскадрилье 10—12 человек, сбивают самолеты 1—2 летчика, а если эти летчики стреляют неважно, то не во всяком бою они добиваются победы. Поэтому практически получается, что в истребительном полку, который ведет воздушные бои с истребителями противника, сбивают: периодически — 1—2 человека, эпизодически — 3—4 человека, остальные летчики выполняют задачи прикрытия, сбивают самолеты противника очень редко, а некоторые из них вообще не сбивают, особенно в первые месяцы боевых действий.
Этот приблизительный расклад я привожу исходя из опыта и практики боевого применения своего полка и полков, с которыми вместе воевали. Не подумайте, что так воевали только советские летчики и такая результативность только у наших летчиков. Примерно такая же схема боевых действий и результативность боевой работы американских летчиков в воздушных боях за господство в воздухе.
Почему об этом пишу? Потому что многие армейские и авиационные командиры и начальники, не испытавшие лично себя в воздушных боях, считают: если у летчика-истребителя нет лично сбитых самолетов, значит, он слабый летчик или плохо воевал. Они ошибаются, это совсем не так. Наоборот, летчики, ведомые и ведущие пар, так называемые «защитники», или летчики, прикрывающие действия своих асов, выполняют в бою тяжелую работу, чаще несут потери, оставаясь малоизвестными и незаметными в повседневной жизни. Получают мало наград, тогда как успех группового воздушного боя во многом зависит от активности, смелости действий, слетанности и взаимодействия в бою этих летчиков.
Ведомые летчики или летчики прикрытия в групповом воздушном бою должны видеть все, что происходит впереди, по сторонам и сзади, слышать команды и разговоры, которые помогают понять и правильно оценить обстановку в воздухе, и ни в коем случае не отрываться от своей группы.
Чтобы выполнить перечисленные требования, ведомому летчику необходимо затратить много сил, энергии и воли. Поэтому недооценивать роль и значение ведомых летчиков в групповом бою истребителей нельзя.
Необходимо понять, что успех эскадрильи, полка в бою во многом зависит от выучки и готовности к этим боям ведомых летчиков. В знак благодарности и поощрения своих ведомых летчиков многие асы Отечественной войны лично сбитые самолеты противника иногда записывали на счет своих ведомых. Я также передал своему ведомому пленки двух сбитых самолетов. Хотел, чтобы к концу нашей войны у него хватило сбитых самолетов для присвоения звания Героя Советского Союза. Но мой ведомый летчик, старший лейтенант Александр Рыжков, с которым я чаще всего летал на задание, два месяца не дожил до окончания боевых действий полка. 5 декабря 1951 года он погиб, был сбит в воздушном бою.
Я преклоняюсь перед мужеством, скромностью и терпимостью летчиков своего полка, так как большинство из них не получили тех почестей и наград, которые они заслужили, выполняя так называемое «задание партии и правительства», находясь в правительственной командировке.
Не так давно получил письмо от бывшего летчика 196-го полка — ветерана Корейской войны, майора в отставке Александра Овчинникова. Он прослужил около 20 лет в Советской Армии. В 1962 году уволился. В 1968 году окончил Минский политехнический институт, 24 года работал в народном хозяйстве, одновременно летал в аэроклубе. С 1992 года на «заслуженном» отдыхе. Сейчас живет в Минске. Получает пенсию — в переводе на валюту 30 долларов. Такова участь большинства оставшихся в живых летчиков Корейской войны.
Несколько слов о себе и асах 196-го полка. В Рабоче-крестьянской и Советской Армии в общей сложности прослужил 37 лет, из них 16 лет в ВВС и 21 год в ПВО. На летной работе находился 25 лет. Командовал авиаполком, авиадивизией. Списался в 1962 году, после того как в воздухе при небольшой перегрузке лопнул кровеносный сосуд слухового нерва правого уха. За свою службу никогда не просил должностей, званий и наград. Воинские звания от младшего лейтенанта до полковника, все ордена получил во время службы в ВВС, пять орденов и Золотую Звезду Героя за участие в боевых действиях Корейской и Отечественной войн, два раза за освоение реактивной техники, один за выслугу лет и один орден в день пятидесятилетия Победы, всем давали, дали и мне.
Главной заслугой перед Отечеством считаю свое активное участие в Корейской войне. Знаю, что из советских летчиков, воевавших в Корее, больше меня реактивных самолетов противника никто не сбил, что подтверждается архивными документами (журналы и альбомы сбитых самолетов). Один сбитый мною американский самолет истребитель Ф-86 «Сейбр» с исправным пилотажным, навигационным, электронным оборудованием и вооружением был доставлен в Москву.
Знаю, что командир 324-й истребительной дивизии, в которой я воевал, трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб представлял меня к званию дважды Героя Советского Союза и шесть летчиков-асов моего полка к званию Герой Советского Союза: Алексея Митусова, Бориса Бокача, Владимира Алфеева, Ивана Заплавнева, Льва Иванова, Бориса Абакумова. Эти летчики сбили по 7—8 американских самолетов, а некоторые из них и по 2—3 немецких самолета в Отечественную войну.
По прибытии из Кореи 324-ю авиадивизию передали из ВВС в состав ПВО страны. Начальство ПВО, защищая свои амбиции, все эти документы положило под сукно, где они и лежат до сих пор.
Важно отметить и тот факт, что стоявшие на самолете МиГ-15 фотопулеметы задачу фотоконтроля результатов воздушной стрельбы полностью не выполняли. Фотопулемет работал синхронно с работой пушек: стреляют пушки — включается фотопулемет; прекратилась стрельба — заканчивается и съемка. Практически получается, что результатов стрельбы из пушек, как правило, не видно, так как при короткой очереди и средней дистанции снаряды не успевали долететь до цели, как фотопулемет прекращал работу. Результаты стрельбы видны лишь при длинных очередях, да и то, если первые же снаряды попали в цель.
Неэффективность фотоконтроля при синхронной работе ФКП и пушек можно проиллюстрировать следующим примером:
Дальность стрельбы………………….300 м;
Скорость снаряда……………………600 м/с;
Скорострельность пушки……………..400 в/мин;
Получается:
Снаряд 300 м пролетит……………….0,5 сек;
Время очереди………………………0,5 сек;
Количество снарядов…………………5 снарядов;
Время начала стрельбы……………….0,0 сек;
Время начала работы фотопулемета…….0,0 сек;
1-й снаряд достигает цели…………….0,5 сек;
5-й снаряд достигает цели…………….1,0 сек;
Конец работы фотопулемета…………..0,5 сек;
5 снарядов летит до цели за……………0,5 сек;
5 снарядов долетят до цели……………0,5—1,0 сек;
ФКП фотографирует цель……………..0,0—0,5 сек.
Следовательно, ФКП фотографирует цель еще до того, как долетят до нее снаряды. Для повышения эффективности ФКП надо было увеличить частоту кадров и продолжительность работы ФКП на 1—1,5 сек после очереди.
О некоторых летчиках своего и особенно 176-го гвардейского полка могу сказать, что, случалось, им приписывали победы, приписывали и геройство.
Знаю, как, не участвуя в воздушном бою в октябре 1951 года, ребята из гвардейского полка приписали себе самолет Ф-86, совершивший посадку недалеко от берега во время отлива. Или возвели в степень геройства столкновение в воздухе, когда «Сейбр» в бою налетел сзади на МиГ-15. Летчик «Сейбра» погиб. Летчик «МиГа» — катапультировался и стал Героем Советского Союза.
Хочу сказать, что такие летчики 196-го авиаполка, как заместитель командира полка майор А. Митусов, командиры эскадрилий Б. Бокач, Н. Шеламонов, командиры звеньев Л. Иванов, И. Заплавнев, В. Алфеев, — настоящие труженики войны и мастера воздушного боя, остались в тени из-за своей скромности. Эти летчики сделали по 150—180 боевых вылетов, провели по полсотни воздушных боев, сбили по нескольку американских самолетов. Некоторые из них, такие как А. Митусов, Б. Бокач, И. Заплавнев, Н. Шеламонов, были отмечены государственными наградами за бои в Великой Отечественной войне.
Хочу сказать, что те, кто пишет о воздушных боях отдельных летчиков, должен, прежде чем публиковать эти данные, обязательно сверить их достоверность по документам, находящимся в Центральном архиве Министерства обороны (г. Подольск). Там есть альбомы и журналы потерь, журналы боевых действий, боевые донесения и другие документы — все то, что может подтвердить или опровергнуть объективность информации о воздушных боях в Корее и ее участниках.
В групповом воздушном бою, как и в любом другом бою, земном или морском, при равных возможностях сторон, немаловажное значение имеет численное превосходство. Поэтому в групповых воздушных боях истребителей за господство в воздухе большинство командиров стремится усилить количественно свою группу или группировку, и это вполне нормально.
Дело в том, что численное увеличение группы истребителей имеет свои пределы. Чем больше состав группы истребителей, тем трудней управлять и маневрировать этой группой, тем более осуществлять взаимодействие. Поэтому не зря организационный состав истребителей сведен в эскадрильи и авиаполки, численный состав которых более или менее отвечает указанным требованиям. Известно, что в воздушном бою происходит децентрализация управления, особенно в бою с истребителями противника полк распадается на эскадрильи, эскадрильи — на звенья и пары, где каждый из командиров звена, пары управляет своим звеном, парой в зависимости от поставленной ему задачи и сложившейся воздушной обстановки.
В воздушном бою, как и в спортивных играх, имеются «нападающие» и «защитники». «Нападающие» — это командиры полка, эскадрилий, звеньев, словом, ведущие группы — они должны «забивать голы», то есть сбивать самолеты противника, а все остальные летчики — это «защитники», которые обязаны обеспечить безопасность своих «нападающих». Сбивают же самолеты противника ведомые летчики очень редко, только тогда, когда самолет противника попадает в прицел. Как видите, если в эскадрилье два или три звена, то самолеты противника могут сбивать два-три человека, остальные летчики, это девять, десять человек, выполняют задачу прикрытия.
Вот и получается, что в эскадрилье 10—12 человек, сбивают самолеты 1—2 летчика, а если эти летчики стреляют неважно, то не во всяком бою они добиваются победы. Поэтому практически получается, что в истребительном полку, который ведет воздушные бои с истребителями противника, сбивают: периодически — 1—2 человека, эпизодически — 3—4 человека, остальные летчики выполняют задачи прикрытия, сбивают самолеты противника очень редко, а некоторые из них вообще не сбивают, особенно в первые месяцы боевых действий.
Этот приблизительный расклад я привожу исходя из опыта и практики боевого применения своего полка и полков, с которыми вместе воевали. Не подумайте, что так воевали только советские летчики и такая результативность только у наших летчиков. Примерно такая же схема боевых действий и результативность боевой работы американских летчиков в воздушных боях за господство в воздухе.
Почему об этом пишу? Потому что многие армейские и авиационные командиры и начальники, не испытавшие лично себя в воздушных боях, считают: если у летчика-истребителя нет лично сбитых самолетов, значит, он слабый летчик или плохо воевал. Они ошибаются, это совсем не так. Наоборот, летчики, ведомые и ведущие пар, так называемые «защитники», или летчики, прикрывающие действия своих асов, выполняют в бою тяжелую работу, чаще несут потери, оставаясь малоизвестными и незаметными в повседневной жизни. Получают мало наград, тогда как успех группового воздушного боя во многом зависит от активности, смелости действий, слетанности и взаимодействия в бою этих летчиков.
Ведомые летчики или летчики прикрытия в групповом воздушном бою должны видеть все, что происходит впереди, по сторонам и сзади, слышать команды и разговоры, которые помогают понять и правильно оценить обстановку в воздухе, и ни в коем случае не отрываться от своей группы.
Чтобы выполнить перечисленные требования, ведомому летчику необходимо затратить много сил, энергии и воли. Поэтому недооценивать роль и значение ведомых летчиков в групповом бою истребителей нельзя.
Необходимо понять, что успех эскадрильи, полка в бою во многом зависит от выучки и готовности к этим боям ведомых летчиков. В знак благодарности и поощрения своих ведомых летчиков многие асы Отечественной войны лично сбитые самолеты противника иногда записывали на счет своих ведомых. Я также передал своему ведомому пленки двух сбитых самолетов. Хотел, чтобы к концу нашей войны у него хватило сбитых самолетов для присвоения звания Героя Советского Союза. Но мой ведомый летчик, старший лейтенант Александр Рыжков, с которым я чаще всего летал на задание, два месяца не дожил до окончания боевых действий полка. 5 декабря 1951 года он погиб, был сбит в воздушном бою.
Я преклоняюсь перед мужеством, скромностью и терпимостью летчиков своего полка, так как большинство из них не получили тех почестей и наград, которые они заслужили, выполняя так называемое «задание партии и правительства», находясь в правительственной командировке.
Не так давно получил письмо от бывшего летчика 196-го полка — ветерана Корейской войны, майора в отставке Александра Овчинникова. Он прослужил около 20 лет в Советской Армии. В 1962 году уволился. В 1968 году окончил Минский политехнический институт, 24 года работал в народном хозяйстве, одновременно летал в аэроклубе. С 1992 года на «заслуженном» отдыхе. Сейчас живет в Минске. Получает пенсию — в переводе на валюту 30 долларов. Такова участь большинства оставшихся в живых летчиков Корейской войны.
Несколько слов о себе и асах 196-го полка. В Рабоче-крестьянской и Советской Армии в общей сложности прослужил 37 лет, из них 16 лет в ВВС и 21 год в ПВО. На летной работе находился 25 лет. Командовал авиаполком, авиадивизией. Списался в 1962 году, после того как в воздухе при небольшой перегрузке лопнул кровеносный сосуд слухового нерва правого уха. За свою службу никогда не просил должностей, званий и наград. Воинские звания от младшего лейтенанта до полковника, все ордена получил во время службы в ВВС, пять орденов и Золотую Звезду Героя за участие в боевых действиях Корейской и Отечественной войн, два раза за освоение реактивной техники, один за выслугу лет и один орден в день пятидесятилетия Победы, всем давали, дали и мне.
Главной заслугой перед Отечеством считаю свое активное участие в Корейской войне. Знаю, что из советских летчиков, воевавших в Корее, больше меня реактивных самолетов противника никто не сбил, что подтверждается архивными документами (журналы и альбомы сбитых самолетов). Один сбитый мною американский самолет истребитель Ф-86 «Сейбр» с исправным пилотажным, навигационным, электронным оборудованием и вооружением был доставлен в Москву.
Знаю, что командир 324-й истребительной дивизии, в которой я воевал, трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб представлял меня к званию дважды Героя Советского Союза и шесть летчиков-асов моего полка к званию Герой Советского Союза: Алексея Митусова, Бориса Бокача, Владимира Алфеева, Ивана Заплавнева, Льва Иванова, Бориса Абакумова. Эти летчики сбили по 7—8 американских самолетов, а некоторые из них и по 2—3 немецких самолета в Отечественную войну.
По прибытии из Кореи 324-ю авиадивизию передали из ВВС в состав ПВО страны. Начальство ПВО, защищая свои амбиции, все эти документы положило под сукно, где они и лежат до сих пор.
16. В погоне за крылатым пленником
В конце мая 1951 года на аэродром Андунь на транспортном самолете ВВС прибыла группа летчиков во главе с Героем Советского Союза начальником НИИ ВВС генерал-лейтенантом авиации А. Благовещенским. Прибывшую группу летчиков, одетых в хорошую штатскую одежду, разместили в том же здании, где проживали летчики 196-го полка, в отдельных комнатах, по 5—6 человек.
Я и мои товарищи расценили, что приехавшие товарищи, как и предыдущие группы, будут заниматься изучением вопросов боевого применения самолетов МиГ-15. Но все оказалось не так. Группа офицеров, в которую входили: генерал-лейтенант авиации А. Благовещенский; полковник Росляков — заместитель командира Брянской истребительной авиадивизии, бывший кем-то вроде начальника штаба этой группы; подполковник Дзюбенко — заместитель Благовещенского, непосредственный руководитель и организатор полетов; командир N-ского авиаполка, — осуществляла командование этой спецгруппой. В группу входили летчики майоры Перевозчиков, А. Митусов, Ф. Гуляев, старшие лейтенанты и капитаны Сердюк, Семенюк, Н. Бобонин, Алехнович, Тихомиров, а также летчики-испытатели — инженер-майор Трофимов, инженер-капитан Махалин, инженер-капитан Курашов и инженер-капитан Супрун — брат известного летчика-испытателя Степана Супруна.
Через пару дней после прибытия этих ребят прояснилось, что они прибыли с задачей посадить на аэродром самолет Ф-86 и отправить его в Москву в НИИ ВВС. Я поинтересовался — кто же вам поставил такую задачу и как вы мыслите ее выполнять? Мне ответили, что задачу поставил главком ВВС, а как выполнять, это наша забота, а от тебя требуется только одно — обеспечить полеты 12 самолетов МиГ-15 бис с полным специальным, техническим и материальным обслуживанием.
Эту группу хотели включить в боевой расчет 196-го иап. Я возразил и не согласился с такой постановкой вопроса. Предлагали другие варианты подчинения этой группы 196-му полку. Генерал Благовещенский считал, что эта группа должна войти в состав полка как четвертая эскадрилья и все результаты боевой работы этой группы, сбитые ею самолеты и принудительно посаженный самолет будут засчитаны 196-му полку. Я категорически отказался как от зачисления группы в полк, так и от их побед: всем, кроме участников группы, было ясно, что больших успехов и побед у них быть не может.
По вопросу использования самолетов также были противоречия. Группа испытателей летала ежедневно до обеда, а после обеда летали летчики полка. Или группа работает по одному вылету в день, или любые другие варианты. В конце концов командиром дивизии И. Н. Кожедубом было принято решение: один день летает группа Благовещенского, другой день — летчики полка, и так, пока группа не выполнит свое задание.
С появлением этой группы в полку распространилось множество различных шуток и острот. Весь летный состав 196-го полка знал задачу этой группы — заполучить «живого» «Сейбра». Никто из летчиков, ни штабники, ни техники, не могли поверить в реальность выполнения такой задачи. У них, да и у меня в голове никак не укладывалась возможность принудительной посадки самолета Ф-86. Все летчики знали, что «Сейбр» имеет максимальную скорость больше, нежели самолет МиГ-15 бис. У Ф-86, в сравнении с МиГ-15 бис, гораздо больший вес, и если летчик, сидящий в этой машине, захочет уйти от «МиГа», он всегда сумеет это сделать.
Этот самолет в тех условиях можно было только сбить или повредить, убить или ранить летчика, но принудить к посадке — блеф. Полковые шутники с ходу дали этой группе имя «норд», которое к ним и прилипло.
По неофициальным данным, группа генерала Благовещенского провела подготовку к боевым действиям и встрече с американцами, находясь на тыловых аэродромах Китая. По моей личной договоренности с командованием дивизии и корпуса группа Благовещенского должна была работать самостоятельно и никакого отношения, кроме инженерно-технического обеспечения боевых вылетов летчиков на 12 самолетах МиГ-15 бис, к работе 196-го иап не имела.
В первый день полетов группы меня на аэродроме не было. Мы с летным составом свободной от полетов эскадрильи отдыхали где-то на выезде.
Вечером, с наступлением сумерек, летный состав 196-го и 176-го полков после боевой работы собирался на ужин в столовой городка. Придя в столовую, мы узнали очень неприятное известие. 12 летчиков из группы генерала Благовещенского на самолетах МиГ-15 бис выполняли задание по облету района боевых действий. Погода была малооблачная, видимость хорошая. В восточной части маршрута ведущий группы получил информацию с ВКП (вспомогательный командный пункт) о полете группы самолетов противника. Увидев два самолета Б-29 на высоте 8000 м, ведущий группы подполковник Дзюбенко решил всей группой их атаковать. Пойдя группой на сближение и перейдя в атаку на Б-29, никто из летчиков не увидел, что выше и сзади бомбардировщиков следовала десятка самолетов Ф-86. Завязался воздушный бой группы истребителей, к которому летчики группы готовы не были. В результате атаки «Сейбров» бой получился недолгим. Группа МиГ-15 бис рассыпалась. Самолет майора Перевозчикова был сбит, летчик катапультировался, но погиб — выпал из лямок парашюта. То ли парашют не подогнали по фигуре, то ли не были застегнуты лямки. Два самолета МиГ-15 бис из числа участвовавших в бою получили повреждения. Так неудачно закончился первый боевой вылет группы, знакомство ее летчиков с районом боевых действий. После вылета летчик-испытатель капитан Махалин доложил, что в этом бою он повредил самолет Б-29. На поверку оказалось, что капитан Махалин действительно атаковал самолет Б-29 и стрелял по нему из пушек с ракурсом около 0/4 сзади, но на дальности 2500 метров.
Я и мои товарищи расценили, что приехавшие товарищи, как и предыдущие группы, будут заниматься изучением вопросов боевого применения самолетов МиГ-15. Но все оказалось не так. Группа офицеров, в которую входили: генерал-лейтенант авиации А. Благовещенский; полковник Росляков — заместитель командира Брянской истребительной авиадивизии, бывший кем-то вроде начальника штаба этой группы; подполковник Дзюбенко — заместитель Благовещенского, непосредственный руководитель и организатор полетов; командир N-ского авиаполка, — осуществляла командование этой спецгруппой. В группу входили летчики майоры Перевозчиков, А. Митусов, Ф. Гуляев, старшие лейтенанты и капитаны Сердюк, Семенюк, Н. Бобонин, Алехнович, Тихомиров, а также летчики-испытатели — инженер-майор Трофимов, инженер-капитан Махалин, инженер-капитан Курашов и инженер-капитан Супрун — брат известного летчика-испытателя Степана Супруна.
Через пару дней после прибытия этих ребят прояснилось, что они прибыли с задачей посадить на аэродром самолет Ф-86 и отправить его в Москву в НИИ ВВС. Я поинтересовался — кто же вам поставил такую задачу и как вы мыслите ее выполнять? Мне ответили, что задачу поставил главком ВВС, а как выполнять, это наша забота, а от тебя требуется только одно — обеспечить полеты 12 самолетов МиГ-15 бис с полным специальным, техническим и материальным обслуживанием.
Эту группу хотели включить в боевой расчет 196-го иап. Я возразил и не согласился с такой постановкой вопроса. Предлагали другие варианты подчинения этой группы 196-му полку. Генерал Благовещенский считал, что эта группа должна войти в состав полка как четвертая эскадрилья и все результаты боевой работы этой группы, сбитые ею самолеты и принудительно посаженный самолет будут засчитаны 196-му полку. Я категорически отказался как от зачисления группы в полк, так и от их побед: всем, кроме участников группы, было ясно, что больших успехов и побед у них быть не может.
По вопросу использования самолетов также были противоречия. Группа испытателей летала ежедневно до обеда, а после обеда летали летчики полка. Или группа работает по одному вылету в день, или любые другие варианты. В конце концов командиром дивизии И. Н. Кожедубом было принято решение: один день летает группа Благовещенского, другой день — летчики полка, и так, пока группа не выполнит свое задание.
С появлением этой группы в полку распространилось множество различных шуток и острот. Весь летный состав 196-го полка знал задачу этой группы — заполучить «живого» «Сейбра». Никто из летчиков, ни штабники, ни техники, не могли поверить в реальность выполнения такой задачи. У них, да и у меня в голове никак не укладывалась возможность принудительной посадки самолета Ф-86. Все летчики знали, что «Сейбр» имеет максимальную скорость больше, нежели самолет МиГ-15 бис. У Ф-86, в сравнении с МиГ-15 бис, гораздо больший вес, и если летчик, сидящий в этой машине, захочет уйти от «МиГа», он всегда сумеет это сделать.
Этот самолет в тех условиях можно было только сбить или повредить, убить или ранить летчика, но принудить к посадке — блеф. Полковые шутники с ходу дали этой группе имя «норд», которое к ним и прилипло.
По неофициальным данным, группа генерала Благовещенского провела подготовку к боевым действиям и встрече с американцами, находясь на тыловых аэродромах Китая. По моей личной договоренности с командованием дивизии и корпуса группа Благовещенского должна была работать самостоятельно и никакого отношения, кроме инженерно-технического обеспечения боевых вылетов летчиков на 12 самолетах МиГ-15 бис, к работе 196-го иап не имела.
В первый день полетов группы меня на аэродроме не было. Мы с летным составом свободной от полетов эскадрильи отдыхали где-то на выезде.
Вечером, с наступлением сумерек, летный состав 196-го и 176-го полков после боевой работы собирался на ужин в столовой городка. Придя в столовую, мы узнали очень неприятное известие. 12 летчиков из группы генерала Благовещенского на самолетах МиГ-15 бис выполняли задание по облету района боевых действий. Погода была малооблачная, видимость хорошая. В восточной части маршрута ведущий группы получил информацию с ВКП (вспомогательный командный пункт) о полете группы самолетов противника. Увидев два самолета Б-29 на высоте 8000 м, ведущий группы подполковник Дзюбенко решил всей группой их атаковать. Пойдя группой на сближение и перейдя в атаку на Б-29, никто из летчиков не увидел, что выше и сзади бомбардировщиков следовала десятка самолетов Ф-86. Завязался воздушный бой группы истребителей, к которому летчики группы готовы не были. В результате атаки «Сейбров» бой получился недолгим. Группа МиГ-15 бис рассыпалась. Самолет майора Перевозчикова был сбит, летчик катапультировался, но погиб — выпал из лямок парашюта. То ли парашют не подогнали по фигуре, то ли не были застегнуты лямки. Два самолета МиГ-15 бис из числа участвовавших в бою получили повреждения. Так неудачно закончился первый боевой вылет группы, знакомство ее летчиков с районом боевых действий. После вылета летчик-испытатель капитан Махалин доложил, что в этом бою он повредил самолет Б-29. На поверку оказалось, что капитан Махалин действительно атаковал самолет Б-29 и стрелял по нему из пушек с ракурсом около 0/4 сзади, но на дальности 2500 метров.