Перемолотов Владимир. Тень воина

   - Я к тебе со всем уважением, - снова заговорил Гаврила. - Ты, конечно волшебник и вообще… Но откуда тебе знать чего я думаю? Может, ты мои мысли читаешь?
   - Конечно читаю. Тут и волшебником быть не нужно. У тебя все мысли на лице.
   Гаврила провел по щекам.
   - Да не три ты рожу-то. Просто есть вещи, которые в каждой человечьей башке сидят, и ничем их оттуда не выбьешь.
   - Да, - согласился Гаврила, - башка у меня крепкая.
   - Ну так и уложи в нее, что на тебе такие заклятья лежат, что снять их может только тот, кто положил.
   Гаврила замолчал. Он так рассчитывал на помощь волшебника, что и думать не хотел об отказе. Он смотрел на мага, словно ждал, что тот одумается и возьмет сказанные слова назад.
   Не взял.
   - Зря, выходит, мне знающие люди говорили, что ты совет можешь дельный дать, а то и помочь…
   - Знающие люди ничего зря не говорят. А вот на счет помощи… Тут только ты сам себе помочь можешь…
   - Это как так? - опешил Гаврила.
   - А так. Твое зло в тебе самом сидит. Лень и страх называются. Хочешь тень найти - так и найди ее, не обращая внимания на лень и страх. Ну, а если слабо - то найти волшебника, который ее у тебя ее отнял.
   - Да где ж я его найду? - перебил волшебника Гаврила. - Если я даже не знаю кто это? Как узнать?
   Гольш посмотрел на него с веселым недоумением, всплеснул руками. Ай, да славянин! Ай, да простота!
   - А ты, никак думаешь, все волшебники со всего света только и делают, что за твоей тенью и охотятся? Ночей не спят? -После каждого вопроса он задорно подмигивал, словно приглашал Гаврилу вместе с ним посмеяться над собой. - Умных книг не читают, а рассуждают все, как ее украсть половчее?
   Он умолк, ожидая если не ответа, то хотя бы понимающей усмешки, но и Гаврила молчал, примеривая на себя слова Гольша. Центром всего света, вокруг которого бушуют волшебные силы, он себя больше не чувствовал, хотя вон, сколько удивительного по дороге в Экзампай случилось. И зайцы, и разбойники… И не повесился едва…
   Помолчав, на всякий случай спросил:
   - А что, это так и на самом деле обстоит?
   Гольш засмеялся.
   - Ох, что ты за простота… Как вы там в Киеве живете только… Из тебя и дерева-то приличного не получится. Так. Трава… Заячья капуста… Твоя тень только тебе интересна, да тому колдуну, который ее у тебя украл.
   - Так и скажи кто! - обрадовался Гаврила. - Я ж за этим и пришел!
   - Да откуда мне-то знать? - удивился Гольш. - Одно могу сказать - кто-то из твоих знакомых колдунов это сделал. А вот кто - сам решай. Не так уж у тебя много, я думаю знакомых среди волшебников, а?
   - Подожди, подожди… Я не понял что-то… - Гаврила с трудом пробирался сквозь слова Гольша. - Значит, тень мне вернуть может только тот, кто ее у меня украл?
   - Верно.
   - А кто эта сволочь, ты сказать не можешь? - полувопросительно, полуутвердительно спросил Гаврила. На всякий случай он даже привстал, готовый бежать туда, куда укажет волшебник. Гольш кивнул.
   - Кто он - ты и сам догадаешься. Только он тебе тень твою и вернет…
   Гаврила коснулся мокрого затылка.
   - Догадаешься… Да трех-то всего и знаю… Хайкина, Митридана да колдуна Игнациуса. Ну и тебя, конечно, четвертого.
   - Ну, вот один из троих тебе и удружил.
   Гаврила помозговал.
   - Из двоих. Один тут точно не причем. Последнего я встретил, когда уже без тени был.
   Старик выставил перед собой сухие чистые ладошки, за которыми чувствовалась неодолимая сила. Гаврила молчал, обдумывая свое положение. С какой стороны не посмотришь - радоваться было нечему.
   - Получается, что вроде либо Хайкин, либо Митридан?
   - Ну я ведь говорю, что тебе лучше знать.
   Гаврила выбирал одного из двух и никак не мог определиться, а Гольш, поглядывая на него, уплетал ягодку за ягодкой. Он отщипывал одну, а на ее месте тут же появлялась другая.
   - Так что ж делать-то? - спросил Гаврила тоскливо. - Кого просить?
   - Иди сперва к одному, потом к другому… В ногах валяйся…
   Гавриловы кулаки сами сжались от таких слов и, заметив это, Гольш поправился.
   - Или по другому как-нибудь разузнай кто из них тебе враг, а кто - друг.
   Гаврила в волнении встал и прошелся перед волшебником. Он представил, как возвращается назад, в Журавлевское княжество и его хватают княжеские воины…
   - Нет, Не получится у меня, - сказал он. - Нет…
   - А что так?
   - К Хайкину мне ходу нет. Князь у нас больно лютый. Не дойду.
   Спорить с ним волшебник не стал.
   - А второй?
   - А второй вообще потерялся. Это тот самый, который меня к тебе направил…
   - Потерялся? Что ж он - иголка?
   Хотел бы Гаврила и сам это знать!
   - Ну, иголка- не иголка, а пропал. Обещал меня к тебе проводить - и сгинул.
   - Да… - думая о чем-то своем, протянул Гольш.
   - Ну и что мне делать?
   - Делать-то что? - в задумчивости продолжил Гольш. - Делать, говоришь…
   Он посмотрел вдруг на Гаврилу внимательно, строго посмотрел. Посмотрел так, что внутри у Масленникова что-то напряглось.
   - Есть, правда и другой путь…
   Гаврила поднял голову.
   - Есть?
   - Есть. Найти тень самому, никого не дожидаясь.
   Гольш говорил негромко, словно сам с собой.
   - Тебе-то все равно, наверное кого искать… Что колдуна своего знакомого, что тень. С тенью даже проще получится… Где она почти точно сказать можно.
   Гаврилово лицо просветлело, в глазах зажглась надежда.
   - Где?
   Гольш посмотрел поверх головы и Гаврила понял, что волшебник прикидывает, получится ли у него, Гаврилы, сделать то, что нужно. Ему так захотелось вернуть тень, что он, чтоб помочь волшебнику решиться, даже плечи расправил. Кажется помогло. Взгляд у старика стал мечтательным - Есть такое место на земле, - начал Гольш. - Замок Ко называется. Место это гнилое, темное, мало о нем кто знает. Видели там Шерстяного Вепря и Паутинщика…
   Глаза у Гаврилы расширились. Колдун глянул на него, постучал пальцами по подоконнику, и, спохватившись, поправился.
   - И тебе об этом знать незачем. Ты главное запомни. Помимо прочих загадок славится замок тем, что собираются в замке потерявшиеся тени и привидения…
   - Привидения?
   Гаврилову спину будто холодом осыпало, волосы шевельнулись. Он почувствовал приближение ужаса и, ни слова не говоря, бросился прямо в фонтан.
   Когда он вынырнул, Гольш смотрел на него без страха, но с удивлением. Пришлось объяснить.
   - Я приведений с детства боюсь. Как увижу - озноб по коже… Хуже тараканов.
   Волшебник чисто по-человечески поскреб затылок, представив, что ждет его гостя в замке.
   - Да… Тяжко тебе будет.
   Он отщипнул виноградину и бросил ее в Гаврилу. Гаврила хотел сказать, что, мол, ничего, уж как-нибудь, но не успел. В полете ягода преобразилась и превратилось в яблоко, что само собой залетело в рот, не дав вырваться оттуда опрометчивому обещанию. Гаврила сочно хрустнул. Половинка осталось на языке, а другая упала в фонтан. Едва коснувшись воды, огрызок превратился в воробья и упорхнул в окно. Гаврила поглядел на диво краем глаза - не до него было, какие дела тут творились.
   - Тогда придется тебе душу закалить…
   Ему показалось, что он ослышался, и он наклонил голову, что услышать слова еще раз.
   - Душу закалить, - повторил волшебник чуть громче. -Убить страх в себе… Страх меча и копья, стрелы и кинжала, высоты и тайны… И дикого зверя.
   С каждым новым словом Гольш вскидывал руку вверх и в ней появлялись то меч, то копье… Каждый раз, когда звучало новое слово Гаврила втягивал голову.
   Замолчав, волшебник посмотрел на него по особенному, как смотрел в первые мгновения встречи, словно прицелился. Гаврила ощутил, что каждая частичка, каждая жилочка волшебником взвешена и оценена. Не успев испытать гордость, он ощутил стыд, поняв, что оценил его Гольш не высоко.
   - А будет совсем плохо - в ладоши хлопай, - сказал тот. - Говорят, таким как ты помогает. Ну а теперь белым лебедем…
   Показывая, что разговор закончен, Гольш ткнул пальцем в ту сторону, откуда Гаврила совсем недавно появился. Масленников не шелохнулся. Громадность того, что ему предстояло сделать, настолько ошеломила его, что он забыл обо всем. Не о Гольше он сейчас думал (подумаешь, колдуном больше, колдуном меньше), а о себе, о том, кем предстояло стать и что предстало сделать.
   - Не хочешь лебедем, тогда навозной мухой…
   Волшебник проворчал что-то, и неведомая сила, уже однажды показавшая журавлевцу свою власть над ним, подхватила страдальца и через окно вынесла наружу. В одно мгновение вместо надежного камня под ним ни оказалось ничего. Гаврила взревел и тут же обезумел от страха. На его счастье Гольш не бросил его, уподобив настоящей мухе, а довольно аккуратно опустил на землю среди розовых кустов, только не вовремя. К этому моменту в Гавриле не осталось ничего человеческого. Страх бушевал в нем, требовал действий. Он рвался наружу, и Гаврила бросился очертя голову сквозь сплетения кустов, выворачивая и сбивая деревья. Несколько мгновений спустя он стал похож на лешего - в ветках, цветах, траве.
   Гольш озадаченно смотрел на растоптанные розовые кусты, на содранный дерн, на сломанные деревья. Гаврила лежал посреди всего этого разгрома и едва-едва шевелился.
   - Страх высоты тебе тоже истребить надо, а то вдруг придется на стену лезть…
 

Глава 20

 
   Как не бурчал внутренний голос, как не предостерегал, а началась Гаврилова служба у Марка с приятностей.
   Вдобавок к знаменитому мечу, получил он короткое копье и кожаную куртку с нашитыми сверху стальными пластинами, чтоб от стрел беречься. Ходить стало тяжеловато, но зато сейчас он ничем не отличался от телохранителей Марка. Только внешне, конечно, - умения-то воинского у него как не было так и не появилось. О том, что именно он убил Могуля бен Зейду никто из новых товарищей в открытую не говорил, но за спиной шептались и от этого шепота распрямлялись Гавриловы плечи.
   Ему, правда, хватало ума понимать всю ненадежность этой славы. Ведь если дойдет до дела, то никакая слава не поможет. Слава железу не помеха, и теперь он ловил каждую возможность посмотреть и научиться тому, что уже умели бывалые стражи. Пока обоз шел степью, было не до этого. Слава Богам драться не пришлось, зато смотреть приходилось в оба глаза - Марк держал Гаврилу при себе. После Экзампая появилась в нем какая-то почтительность к Масленникову - разговаривал с ним, совета спрашивал.
   Но зато когда товар погрузили на корабли и свободного времени стало побольше Масленников ходил по палубе, присматриваясь к тому, как, кто от скуки, а кто от избытка сил - рубились его новые товарищи. Глядя на них, на быстро порхающие вокруг голов мечи Гаврила вздыхал и вспоминал оставленную в поле соху - жалко было.
   Зависть к умельцам мечевого боя при этом как-то странно мешалась в нем с чувством превосходства и уверенностью, что если он, не дай Светлые Боги, как-то некстати вспотеет, то все их искусство пользы им не принесет. Все одно поубивает он всех, кто не догадается в первый момент с корабля спрыгнуть…
   Это наполняло его мрачной гордостью и делало улыбку такой, что даже бывалые воины смущались и отводили глаза, догадываясь, что за ним стоит не только сила - стоит колдовство.
   Так что хотя славы у него еще не было, однако репутация опасного человека, что зарежет и глазом не моргнет, уже появилась. Что не говори, а приятно было осознавать себя опасным человеком.
 
   Глядя на степь вокруг себя, Гаврила то и дело вздыхал. Вокруг кипела жизнь. Она пахла свежевспаханной землей, зеленью, водой. Тут, на корабле воздух пах кожей, неживым, сухим деревом, а там, на берегу, воздух был медовый, звенел пчелиным звоном и кузнечиковым стрекотом. Там летали птицы, там светило солнце, там гулял ветер. Конечно, все это было и на реке - и ветер, и птицы, во всяком случае, но куда им было сравниться с тем ветром и птицами, что были на берегу!
   - Что там?
   Гаврила вздрогнул, обернулся. Марк подошел неслышно.
   - Птицы, - сказал Гаврила. Марк серьезно посмотрел на небо. Гаврила молчал, не желая отрывать взгляд от зелени.
   - Думаешь, кто-то там есть? - негромко спросило купец. Гаврила пожал плечами. Он представил землепашцев, бредущих за бороздой, босыми ногами разминающими только что распаханную землю.
   - Наверное… Место больно удобное.
   "Пойму распахивать самое милое дело… Или заливные луга…" Марк озабоченно покачал головой.
   - Все-таки мы на середине реки. Может, и не решатся?
   Гаврила его не понял, но на всякий случай улыбнулся.
   Берега плыли рядом, но опытный кормщик держался середины реки, пропуская мимо бортов светло-рыжие мели.
   Знакомый холодок пробежал по Гавриловой спине. Нет. Это был не страх. Больше всего это походило на чей-то внимательный, не злой взгляд, словно кто-то большой и невидимый смотрел на него как… Что-то внутри замерло, когда он, торопясь, перебрал, на что это может быть похоже. Ну конечно! Да! Таким же взглядом он и сам смотрел на нераспаханное поле… Этот "кто-то" смотрел на него, как на место, над которым нужно будет потрудиться.
   Гаврила покосился на Марка. Тот видно и сам что-то такое почувствовал.
   - Карас!
   Из-за тюков с товаром выбежал личный Марков колдун. После Митридана, Игнациуса и Гольша этот больше походил на неуча, но и он вроде кое-что мог, раз купец таскал его за собой.
   - Глянь вокруг, - приказал Марк, делая знак начальнику охранного отряда. Тот только успел повернуться, чтоб отдать приказанье, когда воздух прорезал высокий и чистый звук. Гаврила не разобрал сразу, что это свирель или простая пастушеская дудка. Чистый как солнечный луч звук заглушил треск трещоток тут же, словно оттолкнувшись от него, в воздух взвилась песня. "Во поле, во степи…" ревели мужские голоса. Все головы повернулись, и каждый, кто стоял на палубе увидел как перед головной лодьей, саженях в тридцати впереди раздвинулись кусты и от берега отошли лодки.
   - К оружию! - скомандовал Мусил. - Стража к левому борту!
   Железный лязг за спиной показался Гавриле совсем не страшным. Он и с места не сдвинулся, потому как и так уже стоя возле борта, глядя как лодки с пестро одетыми скоморохами подгребают к каравану.
   - Карас, что там? - спросил Марк, не отрывая взгляда от лодок. - Что-то есть?
   - Есть, - сквозь зубы ответил маг. - Только не могу понять что…
   Он так и не понял. Над Гавриловым ухом вжикнуло, пахнуло ветром. Он повернул голову и увидел, как колдун валится на палубу со стрелой в груди. Несколько мгновений Гаврила таращился на него, совмещая в голове эту стрелу с посеребренными перьями и скоморохов в лодках.
   - А-а-а-а-а-а! - заорал кто-то над ухом, а потом что-то охватило Гаврилу за плечи, потащило назад и опрокинуло за борт. Он плюхнулся в воду спиной. Только тут страх метнулся в нем, словно рыба из глубины рванулась на поверхность, но сам-то он не был рыбой и вместо того, чтоб подняться, вместе со страхом пошел ко дну.
   Груз доспеха тянул вниз и, устрашась утопления, Масленников неуклюже замахал стянутыми в локтях руками. Прозрачная только что вода на глазах зазеленела, наполнилась глубиной. Он закричал. Крик, став пузырьками воздуха, рванулся вверх, вызывая мгновенную зависть и новый страх. Вокруг сгустилась зеленая муть, и только вверху спасительно блестело голубое небо.
   К счастью сила, что сбросила его в воду, никуда не пропала. Гаврилу дернуло вверх и он не по своей воле, но с большой радостью начал всплывать к свету и воздуху. Выпрыгнув из воды, заорал, давая волю страху, но видимо тому, кто все это устроил, сейчас было не до него. Помощь не пришла. Река, как текла, так и продолжала бежать, увлекая за собой корабли.
   Гаврила сбросил с лица мокрые волосы, посмотрел вниз. Так и есть. Никаких таинственных сил. Веревка.
   Корабль шел вперед и привязанный к нему веревкой Гаврила тащился следом. Вода вытекла из ушей, и сразу стали слышны крики и звон железа. Масленников попробовал повернуться, посмотреть, но не вышло ничего. Он ворочался, пытаясь увидеть, что же случилось с кораблями и не утонуть при этом. Потом звуки стихли. Веревка дернулась, и Гаврила почувствовал, что его потянуло назад.
   "Все кончилось" - подумал он. Страха не было. У него хватило ума понять, что он и за борт-то попал только потому, что кто-то могущественный пожелал его оградить от случайностей скоротечной схватки. В памяти всплыли приключения в лесу, зайцы и разбойники, и он со спокойной душой отдался в руки Судьбе.
   На палубу его подняли двое здоровенных скоморохов с накрашенными рожами. Рядом с бортом лежало несколько тел, но особенного смертоубийства не наблюдалось. Лежал колдун со своей стрелой в груди, лежали несколько стражников, но все остальные, живые и здоровые, сбились на корме. Между тюков с товаром бродили люди со скоморошьими мордами, только вместо дудок у них в руках были большие ножи. Это были хозяева. Новые хозяева. Старый хозяин - Марк - стоял рядом с Гаврилой и озирался вокруг, словно ждал помощи. Один из скоморохов, в еще не снятой овечьей морде подошел к мертвому колдуну. Присев, коснулся стрелы, что все еще торчала из груди.
   На Гавриловых глазах древко изогнулась, покрылось чешуей, и превратилась в змею. Колдун (конечно колдун!) ухватил ее за хвост и отбросил в сторону.
   - Как его звали? - спросил он, трогая тело ногой.
   - Карас, - сквозь зубы ответил Марк.
   - Имя редкое, а какой конец обыкновенный! - покачав головой сказал новый колдун. Подхватив мертвого, он одним умелым движением, словно всю жизнь только этим и занимался, перекинул его через борт. Там плеснуло, и колдун-неудачник пошел на корм рыбам.
   - Был Карас, стал карась, - пошутил новый колдун, в упор глядя на мрачного Марка. Тот в ответ даже не улыбнулся. - А тебя как зовут? Не Карпом?
   - Марком, - быстро отозвался купец. - Марком меня зовут… Кого хочешь, спроси.
   - Ну, твое счастье…
   Колдун отвернулся от него к Гавриле. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Колдун видел мокрого Масленникова, а Гаврила - овечью морду. Глаза там, правда, внутри, были совсем не овечьи, человеческие, живые.
   - Ну, - сказал незваный гость. Гаврила молчал, не зная, что тут отвечать. Тогда колдун сделал жест - коснулся лба, мол, что ж это я - и сдернул маску с лица. Гаврила охнул и заорал, не помня себя от радости.
   - Митридан! Здравствуй, господин благородный колдун! Здравствуй, родной ты мой!
   Всем телом он дернулся к нему, но скоморохи, что стояли позади, остановили этот порыв. Митридан в ответ улыбнулся. Простого кивка хватило, чтоб чужие руки, завернувшие Гавриловы локти за спину ослабли, и он получил немного свободы.
   - Ну, как добрался? - спросил Митридан. - Еле тебя нашел…
   - А я уж плохое про тебя думать начал, - растрогано признался Гаврила. - Думал, что бросил ты меня…
   - Я? - удивился колдун. - Я бросил? Да это ты сам потерялся.
   Он оглянулся на разбойников потрошивших тюки.
   - Вот даже пришлось добрых людей просить, чтоб помогли. Мешок-то где? Не потерял?
   - На месте мешок! Пойдем покажу… А Гольш…
   - Где?
   - Там, - Гаврила небрежно махнул рукой куда-то назад. - Гольш мне про тень…
   - Пойдем, покажешь.
   Локти вовсе отпустили, и Митридан потянул его на корму. Крепкий чернобородый мужик, по-хозяйски трогавший тюки заступил им дорогу.
   - Все, как и договорились?
   Митридан кивнул нетерпеливо.
   - Да. И товар и люди.
   - А корабль?
   - Нужен?
   Чернобородый пожал плечами. Видно было, что мнется в нерешительности. Жадность пересилила.
   - Не откажусь.
   - Тогда и его бери.
   Разбойник отступил, счастливо улыбаясь. Гаврила мельком глянул на того, ловя выражение счастья на заросшем бородой лице, сам улыбнулся и подумал, что все это мелочь, а вот самое настоящее счастье на этом корабле только у него одного.
   - Ну, показывай…
   Полный радости и предвкушения удачи Гаврила полез под лавку, под которой спрятал Митридановский мешок. Торопясь объяснить вновь обретенному другу как он попал сюда и полный уверенности в будущем он торопливо рассказывал о песиголовцах, о князе Владимире, об Игнациусе и печально закончившейся для того схватке с Киевским лихими людьми. Митридан слушал молча и только об Игнациусе переспросил.
   - Пропал?
   - Весь, - ответил из-под лавки Гаврила. - Дочиста!
   - Если бы… - колдун досадливо крутанул головой. - Чего ты там возишься?
   Гаврила червем выполз из-под лавки и мешок вытащил.
   - Вот!
   Митридан подхватил заветную ношу, взвесил в руках.
   - Не открывал я, - сказал Гаврила счастливым голосом. - Все на месте.
   - Да вижу, что не открывал. Раз живой, то и не открывал. Колдуны от чужих глаз свои тайны беречь умеют.
   Он потянулся развязывать горловину и, наткнувшись на Игнациусову веревку, быстро отдернул руки.
   - Та-а-а-ак, а это что?
   - Это Игнациус привязал. Если б не она, то кто знает… В Киеве-то…
   - Да знаю я все про Киев… Развяжи.
   Веревку Гаврила смотал и бросил рядом.
   Сдернув завязку с горловины, колдун сунул внутрь руку. Легкая озабоченность, что мелькала на лице, растворялась улыбкой, по мере того как Митридан шуровал в темноте мешка. Там что-то звенело, сыпалось, как горох. Гаврила молчал, ожидая благодарности. Дождался.
   - Молодец, Гаврила!
   Колдун и впрямь был доволен.
   - Теперь амулет давай. Раз мы вместе, то он тебе уже без надобности.
   Гаврилова голова упала на грудь.
   - Ну, давай.
   Масленников тяжело вздохнул и полез за пазуху - веревочка от талисмана все еще была на нем. Стащив через голову, он протянул шнурок колдуну.
   - Вот. Что осталось…
   Несколько мгновений колдун смотрел то на раскачивающуюся на пальце веревочку, то на стоявшего с опущенной долу головой Гаврилу.
   - Что это? - севшим голосом спросил он.
   - То, что осталось…
   - Что осталось?
   Он спросил это, хотя и так все понял. Лицо колдуна желтело, словно накопленная за годы жизни желчь разлилась под кожей. По Гавриловой спине пробежал озноб.
   - Разбился. Когда разбойники в Киеве…
   Глаза у колдуна превратились в щелки. Наверное, Гаврила тоже лицом изменился, потому как, колдун вдруг перестал щуриться и кивнул кому-то за спину. На Масленникова обрушился поток воды, и он от неожиданности сел на палубу.
   - Потерял? - спросил Митридан, загоняя свое раздражение в печенку. - Потерял? А? Где?
   Стыдно было Гавриле, но что делать?
   - Разбил, - сокрушено признался он и, вспомнив боль, потряс рукой. - Руку себе обжег.
   Митридан замер, словно охваченный холодом, а потом тихонько то ли взвыл, то ли застонал… Какое-то время от тупо смотрел сквозь Гаврилу, потом приказал.
   - Руки покажи. Ладони.
   Гаврила, почувствовав, что самое страшное миновало, вытянул руки. Наверное, колдун хотел сказать что-то, но не сказал. Он только вздохнул и, вытянув губы трубочкой, выпустил раздражение вместе с воздухом.
   - Да, Гаврила Масленников, - помолчав, сказал он, наконец. - Огорчил ты меня. Обидел, как Бог черепаху не обижал…
   Гаврила молчал. Нечего было на это возразить.
   Молчание, однако, затягивалось и Гаврила, забеспокоившись, выдавил из себя.
   - Зато мешок целый…
   Митридан уже смирившись с потерей, взял Гаврилову руку и стал внимательно рассматривать.
   - Счастье, оказывается не только умным, но и дуракам… - со вздохом сказал он. - Больно хоть было?
   - Терпимо, - соврал Гаврила, вспомнив, как макал руку в пиво. - Однако, хорошего мало…
   - Дурень, ты, - нехотя улыбнулся Митридан. - Ничего ты не понимаешь. Хорошего-то не мало. Его совсем нет.
   Обида вспыхнула в Гавриле. Слова колуна делали муки его по дороге от дома до Киева и от Киева до Экзампая ничтожными и ненужными. Он поднял голову, расправил плечи и с достоинством отозвался:
   - Может я и впрямь дурень, а и дурню тень положена. Когда пойдем мою тень добывать? Мне Гольш все объяснил…
   - Дуракам тень не положена, - отрезал Митридан.- И умным не всем достается, а тут еще и дураки разные лезут.
   Говорил он без злобы, словно рассуждал о чем-то очевидном.
   - Был бы ты умный, то талисман мой берег бы, тогда еще, может быть… А так… Сам свою тень ищи.
 

Глава 21

 
   Обида росла, словно сугроб в хороший буран, и все же Гаврила смотрел на него, ожидая что рассмеется колдун, хлопнет его по плечу и пойдут они… Не знал он еще куда они пойдут, да это было и не важно, главное, что пойдут вместе. Однако Митридан и не думал об этом, уже забыв про Масленникова, уже оставив его в своем прошлом. Гаврила почувствовал себя безштаным ребенком, которого взрослые походя обидели и даже не обратили на это внимания. Он все смотрел на колуна, ожидая, что что-то само собой изменится, но… И тут на него снизошло горькое откровение.
   - А ведь это ты мою тень забрал! - озарило Масленникова.
   - А хоть бы и я, - ответил колдун. - Я ж говорю, что дураку тень только в обузу. Так что ты теперь уж сам как-нибудь.
   Наверное, разговор с Гольшем не пропал для Гаврилы даром - он все это время тяжело продирался к истине, и вот теперь, когда все стало ясно он, потеряв голову от обиды и гнева, рванулся к Митридану. Скоморохи больше не держали его за руки, но колдуну все подмога. Веревка, словно ожившая змея, оплела Гавриловы ноги, и он повалился на доски. Колдовство держало, не давая сдвинуться с места, но злость подсказала, что нужно сделать. Со всей силы, собрав горькую слюну, он плюнул на сапог колдуна. Разбойники засмеялись. Митридан рассмеялся вместе с ними. Он не поленился подойти к ближнему тюку и рогожкой стер плевок с голенища.
   - Вот если отпустят тебя добрые люди, то и пойдешь свою тень искать. Только вряд ли они тебя отпустят, даже если слезами изойдешь.