Перемолотов Владимир. Тень воина

   Мелькнула мысль, что это Джян-бен-Джян заклял свой щит, таким заклятьем, чтоб тот наказал вора, раз уж у самого волшебника до этого руки не дошли, и Масленников в отчаянии воткнул в снег руку.
   Боль рванулась от пальцев вверх.
   Человек закричал, оттого что в живое, теплое тело воткнулись сразу тысячи маленьких ледяных ножей, зато от этого движения щит развернулся и, словно плугом пропахав снежный наст, обошел скалу и боком, явно мстя седоку за обиду, за то, что тот так и не дал ему возможности сразиться с камнем и, без сомнения, победить его, помчался вниз.
   Так и не изменив движения, боком, он проскользнул между двумя валунами, подпрыгнул на третьем и влетел в кусты, разделявшие в этом месте лес и горы.
   Гаврила успел увидеть мелькнувшую рядом зелень, услышать хруст и понять, что это уже хрустит не снег и не лед, а ветки, не в силах сдержать их напора.
   То есть напора щита и Гаврилы.
   А потом хруст сломанных костей, грохот и темнота.
 

Глава 38

 
   Темноту и безвременье, в котором он пребывал, расколол чужой голос. Он доносился издалека и откуда-то сверху. Словно Бог говорил.
   - Живой?
   Другой голос. Насмешливый и удивленный одновременно.
   - А что с дураком случиться? Живой конечно… Вон гляди, похоже, ни одной царапины…
   Вместе со звуком пришел и запах горелого дерева и ощущения тепла от живого огня. Боль еще жила в теле, но скорее как воспоминание о неприятностях. Пекло снизу, при каждом вдохе что-то кололо в груди, но все это было уже в прошлом. Боль уходила, пряталась, а голоса закружили вокруг, возвращая его к обычной жизни.
   - Да… Умному так не повезет…
   - Почти не царапины.
   - Хотел легко отделаться!
   - Видно совсем дурак!
   - А меч? А щит, какой? А? Видали?
   - Украл, небось…
   Голоса летали вокруг, и Гаврила вспомнил, что все это он уже слышал в Экзампае. Там, правда, все обошлось, а тут еще как сказать… Не похоже, чтоб и в этот раз тут попался добрый купец Марк. Пора было подниматься и отстаивать свои меч и щит. Еще с закрытыми глазами он сжал и разжал пальцы, и когда это получилось, чихнул и открыл глаза.
   - Живой!
   Над ним нависало несколько мужских лиц. С облегчением Гаврила сообразил - не разбойники. Лица у хозяев были не радостно озлобленные, а просто деловито-злые. Что-то похожее Гаврила видел у товарищей по каравану послед десятка скучных караулов.
   - Ну, давай, рассказывай, блаженный, какому Богу молишься? - спросил один.
   - Зачем?
   Гаврила действительно не понял, зачем это знать кому-то еще. Бородатый, видно на это и рассчитывал. Он по настоящему весело рассмеялся и объяснил, оглянувшись на товарищей.
   - А мы все твоему Богу молиться будем.
   В голове кольнуло, словно стрела пролетела от уха до уха, и мир вокруг стал четким и ясным, только вот настойчивость бородача оставалась непонятной.
   - Зачем?
   Старшой расплылся в улыбке.
   - А если он уж таких дураков хранит, что сломя голову с горы съезжают, то уж умным от него такое благоволение должно быть… Сразу все в сотники вылезем.
   - А то и в темники!
   Гаврила попытался встать, но у лица блеснули наконечники копий, и он благоразумно передумал.
   - Ну, так кому молишься? Где твои боги?
   Их десятка полтора подумал Гаврила, ничего страшного, а вслух сказал:
   - Мои боги со мной. Меч да щит их зовут.
   Старшой кивнул, словно соглашаясь, но ответил, вовсе не так, как ждал Гаврила.
   - Потерял ты своих Богов. Они теперь с нами…
   Он повернул голову, поднял руку, и кто-то невидимый для Масленникова сунул ему меч. Старшой крутанул меч в руке, глянул в блестящее лезвие и кивнул.
   - Хороший клинок. Только дураку достался.
   Гаврила нахмурился, но не ответил. Старшой ухмыльнулся, поняв, что твориться в душе странного гостя. Раз проглотил оскорбление - значит трус, ничтожество, такого и обобрать не грех.
   - А вот щит у тебя все же лучше… Где взял?
   Гаврила уже сообразил, что может выйти из этого разговора.
   Скорее всего, это действительно не разбойники и наверняка его не убьют. Убивают от глупости, по необходимости или от страха. Эти не выглядели дураками или трусами - чего им его бояться? Да и необходимости в смерти незнакомца у них не было никакой.
   Но это, все же не означало, что его отпустят по добру - по здорову вместе с мечом и щитом. Гаврила сжал пальцы, расслабил ладонь. Тело стало послушным, и он улыбнулся от мысли, что в его пальцах ныне волшебства больше, чем в мече или щите.
   - Что улыбаешься?
   Гаврила сдернул улыбку с губ. Говорить такую правду было приятно.
   - Меч-то? Считай, что меч волшебник подарил.
   - Волшебник? - улыбнувшись в ответ, переспросил Старшой, поглядывая за спину, словно приглашал товарищей послушать Гаврилу, а те слушали, конечно, да похохатывали.
   - Джян-бен-Джян. - подтвердил Гаврила. - Есть такой с той стороны гор.
   - Аккореб? - прищурил глаза старшой. Слишком легко незнакомец произнес это слово. Без уважения и страха.
   - Аккореб, - согласился Масленников, услышав в голосе уважение. - Ты же видел, откуда я спустился.
   Люди вокруг заговорили, но старшой оборвал гомон взмахом меча.
   - Врешь! Если б ты из Аккореба шел, то никак не мог Храма миновать…
   Гаврила кивнул. Прищуренный взгляд старшого не обещал ничего хорошего, но врать Гаврила не хотел. -… миновать и уцелеть!
   Ожидая насмешки, Масленников осторожно ответил.
   - Ну и там я был… Что с того?
   И тут вокруг грянул смех. Даже старшой скривился как-то добродушно, правда, с изрядной долей презрения.
   - Ты не только дурак, но и лжец!
   Гаврила поднялся, и теперь никто не помешал ему сделать это - чего уж храбрым воинам при оружии и в собственном праве бояться лжеца и дурака?
   - Почему? - спокойно спросил он отряхиваясь. Кусты вокруг стояли низкорослые, зато вдалеке росло несколько настоящих деревьев, которые в случае чего могли прикрыть от стрел.
   - Потому что спрашиваешь, - сказал, как отрезал старшой. - Кто в Храм заходит тому уж, и говорить нечем.
   Наверняка тот знал про Храм больше, и это знание было таким, что делало все то, что говорил Гаврила шуткой.
   - Что-то не пойму я, - честно сказал Масленников. - Меч и щит я у волшебника в замке взял и в Храме был. Надо было зайти с тамошним хозяином посоветоваться. Насчет замка Ко. Так что с того?
   Они засмеялись так, что кто-то даже хлопнул его по плечу одобрительно.
   - Да ты, брат, веселее скомороха!
   Смех перекатывался волнами. Казалось, даже кусты приняли участие в веселье, размахивая ветками. Гаврила смотрел на людей, соображая, что тут такого смешного и только потом понял, что шишига, которую он погубил в Храме, для каждого из них - неодолимый противник. Неодолимый даже в мечтах.
   - Ладно, - решил старшой. - Пока поживи. С нами пойдешь.
   - Куда это с вами? Мне, может, в другую сторону.
   Старшой нехорошо усмехнулся.
   - А У нас тут у всех одна сторона. Для живых. В другую только покойники ходят…
   Гаврила пожал плечами.
   - Понятно… У меня один вопрос только остался, - спросил он, глядя на меч в его руках. Щит стоял дальше, со всем уважением прислоненный к камню - он был куда удивительней простого меча. Узоры на нем по-прежнему менялись, словно ветер гонял их по мягкой коже. Они жили своей жизнью: переплетались, сходились друг с другом, скручивались в спирали. - Вы добро мое по-хорошему отдадите или как?
   На него никто не обиделся. Старшой презрительно бросил отворачиваясь.
   - Твое добро у тебя в штанах. Носи, пока не потерял.
   Он протянул меч, с удовольствием глядя, как прокатывается по нему волна света.
   - А то что до сих пор по ошибке твоим считалось, так мы это поправили.
   Меч влетел в ножны.
   - Меч и щит теперь хорошему делу послужат.
   Гаврила пошевелил пальцами, кашлянул в кулак.
   - Так им и в моих руках не плохо было.
   - Трус и лжец - позор оружию.
   - Кто трус и лжец? - спокойно переспросил Гаврила. Что-то в его голосе остановило тех, кто посчитал веселье оконченным и пошел по своим делам. - Вы, конечно, всех своих знаете, но я-то тут причем?
   Они поняли оскорбление и заворчали.
   - Уж не потому ли вы мне не верите, что жил при Храме до недавнего времени звереныш, которого тамошние жрецы на всех входящих науськивали? - презрительно спросил Масленников. - Так не бойтесь его больше. Убил я ее…
   Старшой молчал, не зная, что сказать или сделать. Пришел черед ухмыляться Гавриле. Он не хотел, чтоб это выглядело вызывающе, но как получилось - так получилось.
   - Или думаете, что то, что вам не по силам, то и никому не в подъем?
   Разговор не получался. Та малость, что еще связывала их, таяла в прохладном воздухе. Гаврила вдруг отчетливо почувствовал запах еще не пролившейся крови.
   - Отдайте мне мое.
   - Забери, - сказал старшой, чувствуя, как люди вокруг расступаются, давая ему возможность размахнуться.
   Гаврила наклонил голову к плечу, краем глаза пересчитывая врагов. Меньше их было. Не больше десятка.
   - Заберу, - сказал Масленников, - только вам решать как…
   Старшой не переспросил. Понял, что Гаврила имел в виду. Не желая тратить время на разговоры, он просто ударил, желая убить и закончить затянувшуюся шутку.
   Гаврила удара ждал, и успел присесть. Меч пролетел над головой и плечом, срезав несколько веток. Не ожидая, когда враг повторит замах, Масленников ногой ударил того по колену.
   Старшой упал, но тут же поднялся, перекатившись через голову.
   - Стоит ли так стараться? - прошипел он, потирая ногу. Глаза его постепенно леденели. -Прыгаешь тут… Ногами машешь.
   - Конечно, нет, - отозвался Гаврила, обходя его по кругу. - Но уж больно мне убивать вас не хочется. Молодые еще вам бы жить да жить…
   Старшой присел, и чуть расставив руки в стороны, двинулся к Гавриле, отжимая его к камням.
   - Прыткий ты, я смотрю. И на язык и на ноги.
   - Так жизнь научила…
   Они снова пустились в путь, обходя друг друга.
   Сперва Гаврила боялся, что кто-то рубанет его со спины, но эти люди имели понятие о воинской чести, а, скорее всего, просто были уверенны в том, что вожаку ничья помощь не понадобится.
   - Что ж ты все молчишь да молчишь? Рассказал бы что-нибудь… - наконец сказал Гаврила.
   Старшой не ответил. Знал он эти разговорчики - губы говорят, а руки нож к делу пристраивают. Сам такой.
   - Сказал бы хоть, чьи вы тут такие будете. Вижу ведь, что добрые люди, не разбойники.
   Гаврила поскользнулся, и противник прыгнул, чтоб закончить бой, но Масленникову это и нужно было. Улучив момент, он перепрыгнул наклонившегося воина и в два кувырка долетел до щита. Тот, словно простив его или растеряв в тепле зловредное джян-бен-джяновское колдовство, сам прыгнул в руки.
   Удар чуть запоздал и пришелся по щиту. Гаврила, готовый к этому, приготовился принять удар и устоять, качнулся вперед, перемогая силу силой. Он своими глазами видел, как лезвие скрылось за ободом щита, но удара почти не ощутил, словно в последний момент враг промахнулся. Только тот не промахнулся.
   Щит от удара хоть и не дрогнул, но лязгнуло железо так, что даже зубы заныли. Гаврила удивился, да и Старшой тоже что-то почувствовал - отскочил и посмотрел на противника.
   Ай, да щит! В такой хоть тараном бей!
   Мысль на счет тарана мелькнула и пропала. Масленников вспомнил, как отлетел в темноту после удара шишиги. Нет, тараном, все же не следует. Есть, наверное, предел у всякого колдовства.
   - Чего удивляешься? - подначил его Гаврила. - Мой меч умный. Хозяина рубить не станет.
   Старшой нашелся с ответом только через пяток вздохов.
   - А ты башку подставь. Вот тогда я тебе и поверю…
   - У моего меча хозяин не дурак, - засмеялся Гаврила, чуть приспустив щит. Враг его стоял, словно не знал что делать. - Ты б сказал, как тебя зовут-то. А то деремся, деремся, а я тебя даже обругать по-человечески не могу…
   Старшой понял, что схватка без этого теряет часть своей прелести, и не стал упираться.
   - Я Бегдан - десятник высокого господина Митрофади.
   Гаврила выглянул из-за щита. Ничего это не меняло. Ласковости во взгляде десятника высокого господина Митрофади все же не было. Он все еще откровенно примерялся, куда бы воткнуть меч. Он и попробовал, только Гаврила опять принял удар на щит.
   - Знавал и я одного Митрофади. Того Перетрием звали…
   Меч пролетел над плечом, едва не разделив жизнь Гаврилы на "до" и "после". Пришлось упасть на одно колено и отпрыгнуть.
   - Хотя он и не особенно высоким был. Так… Моего плеча чуть повыше.
   Бегдан остановился. Взгляд его стал другим. Покачивая сталью, он сказал:
   - Нашего хозяина так же зовут… Так ты его знаешь?
   Гаврила вспомнил, тот вечер, что они провели за разговором с Перетрием Митрофади, и горестно вздохнул. Какой близкой в то момент казалась удача! Знал ведь тот где стоит замок Ко. Знал! И дошли б они туда. Теперь-то, правда от его помощи вроде и толку нет, а все ж искать замок придется, а могли бы добрые люди прямо до ворот довести!
   А может и доведут?
   Чтоб уточнить с тем Перетрием встречался, или с каким другим сказал.
   - Если от вашего пахнет, как от сундука с благовониями, то - да.
   Казалось бы - какая малость, запах, а меч опустился, и на поляне сразу стало спокойнее. В голосе Бегдана мелькнуло что-то, и Гаврила понял, что при желании можно эту схватку прекратить.
   - Так ты его друг?
   - Было дело, помог я ему, - неопределенно ответил Гаврила, так и не опустив щита. - Хлеб-соль делили…
   - Так что ж раньше не сказал?
   Кончик меча коснулся травы, стальной блеск притух, словно и сам меч сожалел о случившемся.
   - А ты спросил?
   Бегдан почесал голову, рассмеялся.
   - Ладно… Держи своего Бога…
   Он бросил меч и пока тот летел, Гаврила понял, что его проверяют в последний раз: поймает- не поймает… Поймал, не осрамился.
   Не желая ни удивлять никого, ни обрезаться, он нащупал ножны и без всякого ухарства вставил меч внутрь…
 

Глава 39

 
   Древний Бог ошибся и тут.
   Не случилось на их пути никаких горячих озер, если, конечно Бог не спутал их с цепочкой мелких болот, что тянулась от гор в сторону степи. Правда, про лес сразу за горами Бог не говорил, и так оно и случилось. Как ни надеялся Гаврила пройтись под березами и елками - ничего у него не вышло. Те несколько деревьев, что он высмотрел и принял за начало леса, оказались сиротами. Два десятка стволов так и не стали не то, что лесом, они при ближайшем рассмотрении и на рощу не потянули. Так, стояли себе вразброд, словно перессорившиеся родственники, каждый сам по себе. Меж ними даже запаха лесного не уловил Гаврила - не было тут ни влажной сырости, ни мха, а только сухой воздух, становившийся тем теплее, чем дальше они уходили от гор.
   Сразу за полосой кустов начиналась полоса песка, и от нее обратным ходом прокатилось то, что Масленников видел, подходя к горам - степь и пустыня. До нее они, правда, не дошли, но в залетавшем сюда горячем ветре чувствовалось ее дыхание.
   Время от времени он оглядывался на цепочку воинов, качал головой.
   Он бы дошел сюда и в одиночку, но идти пришлось с новыми товарищами.
   Можно было бы все-таки одному остаться, но для этого пришлось бы поубивать некоторых или покалечить многих, а он не хотел этого. Гораздо проще было дойти до города вместе с ними, чем иметь за плечами возможную погоню.
   С этим тут было строго.
   Дорогой Бегдан рассказал, что какой-то из колдунов или магов - кто их разберет и отличит одного от другого?- предсказал, что смерть к высокому господину Перетрию придет с той стороны гор. Обличье ее колдун обрисовать не смог и теперь по приказу Перетрия каждый, кто спускался с той стороны гор, задерживался до выяснения намерений. Тех, кто пытался пройти незамеченным преследовали и, заранее уверенные в злокозненности намерений, заставлявших таиться от преследователей, убивали без расспросов.
   Гаврила покачал головой и посетовал на тяжесть такой службы, но Бегдан только усмехнулся.
   - Скука - это да. А все остальное…
   Все-таки Храм и пустыня, что лежала с той стороны гор, сами по себе были достаточными препятствиями на пути тех, кто хотел зла высокому господину Перетрию Митрофади. С Гаврилой поступили не так как со всеми. Он попал в число счастливчиков, которых отводили к город, чтоб выяснить, что к чему.
   Гаврила подумал, каким может быть такое выяснение, и поежился. Ни время, ни здоровье терять ну никак не хотелось.
   - Я бы вообще мимо города прошел. Мне вообще может быть в другую сторону нужно… Замок Ко где у вас тут? Или город Кир?
   - Это ты сам у господина Перетрия спросишь. А вот уж ответит он или нет…
   Гаврила покачал головой расстроено.
   Бегдан улыбался, но глаза оставались холодными.
   К городу они подошли уже ближе к вечеру.
   Гаврила уже кое-что повидавший в этой жизни понял, что городок был поменьше Экзампая, да и, пожалуй, поменьше Киева. С Чернигов, пожалуй.
   Он стоял рядом с озером, отражаясь каменной стеной в спокойной воде вместе с облаками и деревьями, вышедшими к самому берегу. Люди остановились, переводя дыхание.
   - Вот и пришли! - сказал Бегдан довольным голосом.
 
   Город проскочил мимо Гаврилы, словно короткий зимний день.
   Только вроде вот-вот начался и как-то в один момент, глазом не успел моргнуть, как все кончилось. Небольшой каменный дом, не дворец вовсе, стоял на холме в самой его середке.
   Распахнулись ворота, скрипнули железные петли…
   Один за другим они вошли в дом и, пройдя кривыми, удобными для обороны, перходами, остановились в небольшой комнате.
   Бегдан, чувствуя, что все вот-вот определиться, подмигнул Гавриле, зашел в дверь и через вздох, вернулся. Там, откуда он вышел, кто-то закричал протяжно, нечеловеческим голосом и все смолкло. У Гаврилы холодок шмыгнул по спине, но только и всего. Мало ли… Может быть за дело кого-то жизни учат…
   "Ничего… Не зарежут, " - подумал он. - "Ну, а если начнут…" Он потер ладони, хрустнул пальцами Бегдан кивнул товарищам, чтоб те отошли в сторону, и рукой пригласил дорогого гостя.
   - Заходи. Только, чур, богов своих тут оставь.
   Гаврила пожал плечами - последнее дело с хозяевами спорить, отстегнул меч, снял щит и шагнул за порог. Не драться же с ними, ей Богу…
   За спиной скрипнули, закрываясь двери…
   Эта комната оказалась побольше той, что осталась за плечами. По бокам тут стояли люди - кто в доспехах, кто просто так, без железа на теле, но в золоте и серебре, а впереди, между двух больших от пола до потолка окон, сидел на золотом кресле человек.
   Одного взгляда хватило Гавриле, чтоб разглядеть комнату. Ковры на стенах, цветные картинки на окнах, огромные вазы с цветами и клетку с диковинной птицей. Она взмахнула крыльями и заорала. Гаврила узнал крик и улыбнулся. Вот она цена страхам-то…
   Запахи, витавшие в комнате, были подстать убранству. Сладковатый запах цветущего сада смешался в воздухе с ароматом горящего дерева. Гаврила, уже зная, что увидит, посмотрел в дальний угол. Там то ли на золоченом, то ли вовсе на золотом столике дымилась ароматным дымом малая лучинка.
   Он засмотрелся, вспомнив, что видел такую же у Марка, но тут его неожиданно ухватили за руки и сжали с обеих сторон. Масленников дернулся от неожиданности, но, вспомнив про волшебный кулак, расслабился. Страха в нем не было. Только веселое любопытство. Покосился назад, увидел уже знакомые лица и подумал, что те, бедные, еще не представляют с кем связались.
   - Ты кто? - Человек из кресла приблизился на десяток шагов. - Говори! Кто послал?
   Знакомый был человек-то. Знакомый. Друг почти… В прошлый раз, правда, он выглядел как-то проще, но тогда поход, вдали от дома, а сейчас… Сейчас был он чернобров, чернобород и ухожен. На чистом, белом лице резко выделялись черные усы и ухоженная, волосок к волоску борода.
   - А то ты не узнал. Гаврила я, Масленников! - снизу вверх сказал Гаврила.
   Он дернулся, пытаясь сбросить чужие руки с плечей, но ничего не вышло. Держали его крепко. Не приближаясь, Перетрий обошел его полукругом.
   - Первый раз вижу!
   - Так уже и в первый? - удивился Гаврила. - Мы с тобой хлеб соль делили, ночь вместе провели. Ты мне про замок Ко рассказывал, а потом ты исчез…
   Патрикий всмотрелся в него.
   - Точно?
   - Еще бы! Вспомни! Дней десять назад. На берегу моря. Ты же сам еще мне про врага своего рассказывал. Про Патрикия Самовратского!
   - Так ты и его знаешь? - улыбнулся Перетрий. Гаврила увидел раздвинутые в улыбке губы и улыбнулся в ответ, не разглядев, что глаза у хозяина остались холодными.
   - Конечно! Он тут недалеко, кстати… У Аккореба стоит. Позавчера с ним разговаривал!
   - Врешь! Он под замком.
   - Был, - согласился Гаврила. - Был… А потом его отпустили… Я сам удивился.
   Окружающие вокруг взволновались отчего-то, заговорили разом, завертели головами, и Гаврила опять дернулся вперед. Патрикий почувствовал его стремление к нему и рукой остановил.
   - Не торопись. Потом расскажешь!
   Взгляд его уткнулся куда-то за спину и Гаврила сообразил, что самое интересное сейчас произойдет позади него. Он начал поворачиваться, но державшие его руки не ослабли, а напротив, вцепились, не пуская. Почувствовав сопротивление он рванулся всем телом не от испуга, а, просто подумав, что то, что утаивают от него как раз и есть самое тут интересное…
   Он успел!
   Правда и тот, кто стоял позади него, не опоздал.
   Тот удар, который должен был прийтись по затылку, угодил Гавриле в лоб, как раз в то место, где жители одной далекой горной страны высверливают дырочку, открывая посвященным возможность видеть мир не таким, каким он кажется простому человеку, а таким, какой он есть на самом деле.
   Он принял его, и все кругом завертелось…
 
   …Клубок распался на отдельные фигуры.
   Бедный славянин, неуклюже вывернув локоть, лежал навзничь, такой дикий, такой грязный и такой ненужный на чистом мозаичном полу, изображавшем схватку двух пантер. Рядом все еще покачивая деревянной колотушкой, стоял стражник, а в отдалении, словно боялся испачкаться, покачивался с пятки на носок хозяин дома. Он уже не смотрел на варвара, а отдавал приказания свои людям. Те срывались и спустя несколько мгновений в зале не осталось почти никого, только портьера колыхалась за последним выбежавшим. Из-за стены слышался топот, кто-то бежал по двору и кричал неразборчиво.
   Аккуратно поставив колотушку за спину, оставшийся в зале воин подтянул рукава и спросил:
   - Куда его, господин?
   Патрикий подошел ближе, носком сапога повернул голову.
   - Это какой? Третий?
   - Кабы не четвертый, хозяин… Третий был с месяц назад. Тот, с отравленным ножом…
   Перетрий не стал выяснять кто прав, а только головой покачал.
   - Неймется врагам.
   Несколько мгновений он смотрел вниз, потом решил:
   - Тогда в яму его.
   Похоже, это слово говорило не только куда нужно отнести гостя, но и то, что с ним теперь станет.
   Воины подхватили бесчувственное тело в волчевке и, словно муравьи, потащили к дверям. Грубый шов на Гавриловом плече, явно зашитый неумелой мужской рукой, больше знакомой с ножом, чем с иголкой, сдвинулся с места и пропал за краем зеркала.
   Игнациус чуть повернул стекло и успел увидеть, как подошвы Гавриловых сапог уплывают в темноту перехода.
   Маг рукой стер изображение с зеркала и прислонил к стене, за ненадобностью.
   Растратив волшебство, оно стало простым куском стекла, в котором отразился цветной ковер, что закрывал противоположную стену и еще одни сапоги.
   Игнациус посмотрел на них с удивлением, но вспомнил, что не один тут. Рядом лежал местный маг, из-за своей гордыни так и не сумевший понять, что с незнакомыми людьми лучше договариваться, чем не подумав бросаться заклятьями…
   Он улыбнулся с чувством превосходства.
   "Хотя какие тут заклятья…" Игнациус кряхтя, поднялся с пола. Теперь в зеркале отразились ножка стола и кусок двери.
   Жизнь впереди становилась все понятнее. Она сама подсовывала решения, словно устала ждать от него чего-то и сама решила подвести его к удаче.
   - И ведь хотел же по-хорошему… - вздохнул маг, припомнив свои намерения. - По-честному хотел, чтоб, значит всем хорошо…
   Он оглянулся по сторонам, прикидывая, что полезного можно будет захватить из дома неуча, по глупости собравшегося меряться с ним силой, но только рукой махнул.
   Чего уж теперь обхаживать этого славянина, при таком раскладе-то? Вместо того, что б тащить того из застенка и становиться спутником в дурацких поисках и тратить на разные глупости бесценное время проще было пойти к тюрьме и за малые деньги попросить стражника вынести волчевку. Всего и делов-то…
   Он постоял немного перед дверью, размышляя об этом, потом махнул рукой, мол, с Судьбой не поспоришь, а если и поспоришь, то тебе же и хуже будет, и вышел.
 

Глава 40

 
   - Придет?
   - Обязательно. Не дурак же он.
   Белоян выглянул из-за дерева. Площадь перед дворцом не изменилась. Не прибавилось на ней ни торговцев, ни покупателей. По прежнему под полосатыми полотнищами, натянутыми на палки стояли люди и из-за своих прилавков пытаясь ухватить прохожих за рукава.
   - Это как считать… - прищурился Хайкин. Торговцы шумели, отвлекали от главного. - Если с нами связался - значит, дурак.
   - Дурак, - вдруг согласился Белоян. - Только он об этом пока не знает.
   Он вздохнул, почесал голову. Чтоб не выделяться из числа горожан он, вместо медвежьей морды, надел на себя какую-то личину. Лепил ее наспех, и видно было, что ему все равно, мог бы одеть и женскую, но, слава Богам, лапы вылепили мужскую.