Перемолотов Владимир. Тень воина

   - Да за одно это князь всех нас на колья пересажает и свободных кольев у него еще останется предостаточно.
   Ребром ладони колдун разрубил это на несколько частей и стал наблюдать, как обрубки корчатся на столе, пытаясь соединиться воедино.
   Гаврила молчал, не видя что происходит рядом с ним. Лицо его сморщилось. Колдуну он отчего-то поверил. Наверное, оттого, что безразлична была его, Гаврилова, судьба этому зайде. Никогда они друг друга не знали, не виделись. Вот и сейчас постоят недолго рядом и снова разойдутся в разные стороны. Каждый по своему делу.
   - И что делать мне теперь?
   - Откуда я знаю, что тебе делать? - Митридан ловко подхватил кусок и начал мять ладонями словно тесто, скатывая из него шар. - Наверное, сидеть на плоском, да ждать пока князь сам о тебе вспомнит.
   Гавриле не надо было напоминать, чем это для него закончится. В открытую дверь виден был княжеский двор, заостренные колья и дружинники княжеские, что сидели на бревнах рядышком. Оттуда доносилось мерное тюканье топора.
   - Не для тебя ли вострят?
   Гаврила долго стоял, не произнося ни слова - то ли думал, то ли боялся, то ли топор слушал, а потом он сглотнул пересохшим горлом и еле слышно прошептал.
   - А если сбежать?
   Мир за городскими воротами был страшен. Гаврила его и не знал вовсе и оттого не мог даже представить, что будет делать там, оторванный от родной земли, от избы, от хозяйства, но оставаться здесь было еще страшнее.
   - Сбежать? - переспросил Митридан, выгадывая время для ответа. - Сбежать, значит?
   Гаврила увидел, как дружинники поднялись и пошли по двору, по направлению к дому колдуна. Он только кивнул.
   - А далеко ты бежать-то собрался, добрый молодец? Ждут тебя где? Укрыть готовы?
   Руки колдуна проворно лепили из теста шестиконечную звезду. Гаврила, приободренный тем, что умный человек не оборвал его, а задумался, разом окрепшим голосом быстро сказал:
   - Чем дальше - тем лучше!
   Селянин разошелся. Пора было ставить его на место. Колдун наклонился и спросил быстро, так, словно ответ что-то для него значил.
   - Могу помочь вообще с этого света сбежать… Хочешь?
   Гаврила обмяк и посерел, но колдун, словно не заметил этого, продолжил.
   - Вот князь-то огорчиться…
   Колдун подмигнул Гавриле.
   - Только соберется князь тебя на кол посадить, а ты уже покойник. Без спроса. Не любят такого князья…
   Гаврила молчал, представил себя лежащим на этих вот досках с оскаленными зубами и выпученными остекленевшими глазами. Хозяин кивнул в сторону кувшинов.
   - Вон зелье волшебное. Хлебнешь пару глотков и сразу в другой мир сгинешь…
   - К ящеру? - хрипло спросил Гаврила, опасливо отодвинувшись от колдуна. - К самому…?
   Вспотевшие ладони он вытер о портки.
   - Да какая тебе разница - к ящеру, не к ящеру… - Между делом ответил колдун, занимаясь живыми облаками. - Главное ни князя там не будет, ни острых кольев. Тебе же этого хочется?
   Гаврила долго молчал, раздумывая над словами колдуна. Что-то, видно ему в них не понравилось - А если просто сбежать? Не к ящеру, а так просто. В другой город? - вырвалось у него, но он тут же сам себя оборвал. - Да как бежать? А дом, а хозяйство? Его-то куда? Не с собой же борону тащить…
   Умиленность умиленностью, но у всего на свете есть границы. Митридан стоял и не знал, что делать - то ли улыбнуться детской наивности поселянина, то ли развернуться да дать ему в ухо за глупость и не понимание того, что знал и понимал каждый, кто пожил на Руси.
   Он осторожно выдохнул и как мог спокойно спросил недалекого землепашца:
   - А тебе что дороже - голова или борона?
   Гаврила молчал и Митридан продолжил, понимая, что тот сейчас ничего не скажет.
   - К тому же ведь, если сбежишь, всегда вернуться можно… Скучно станет или, например, захочется вдруг отчего-то на колу посидеть - милости просим…
   Лицо у Гаврилы передернулось, и тогда колдун сказал серьезно:
   - Если хочешь жить как жил, то тебе нужно либо тень найти, либо заслужить подвигами прощение князя. Князь ваш бойких любит. Может быть, еще и в дружину возьмет…
   Он взял Гаврил за плечи, встряхнул, словно прикидывал, не оплошает ли тот в бою.
   - В дружине хорошо. Работать не надо. Только драться… Подвиги совершать.
   Про подвиги Гаврила мимо ушей пропустил. Какие тут еще подвиги?
   - А где ж ее найти?
   - Тень? Не знаю, не знаю… - задумчиво сказал Митридан. - Может, Гольш знает - этот в нашем деле первый…
   Он смотрел на Гаврилу, и тот под его взглядом ежился, словно береста, попавшая в огонь. Селянин чувствовал, что колдун, словно мясник или лошадник рассматривает, примеривая его сельскую стать под свои нужды. Гаврила ощутил себя щепкой, попавшей в водоворот, и, которую, против ее воли несет куда-то, несет, несет…
   - Что за Гольш такой? - обреченно спросил он. Не он тут решал - Судьба решала.
   - Пойдешь? - прищурился Игнациус. Гаврила вздохнул.
   - Не так голову спасти хочется, как задницу… Пойду, наверное - "Наверное" - протянул Митридан, передразнивая собеседника.
   Дружинники были уже в двух десятках шагов от дома, и теперь их увидел и колдун.
   - Ну-ка поднимись тогда, - приказал он Гавриле. - Будем дальше думать. Закрой дверь, чтоб чужие люди не помешали.
   Из-за спины Гаврилы он увидел, как дружинники ускорили шаг, увидев селянина в дверях. Дверь заскрипела, в комнате стало темнее.
   - Засов положи.
   Гаврила послушно вставил в железные крючья половинку бревна.
   - Дружинников видел? - поинтересовался спокойно колдун.
   Масленников кивнул.
   - Как ты думаешь, по чью задницу это они сюда идут?
   Зубы Гавриловы стукнули.
   - Что делать - тебе решать.
   В дверь заколотили. Несильно, правда, но с душой и удовольствием.
   - Эй, Митридан! Открывай!
   Колдун подошел к двери, попробовал как лежит засов.
   - Еще чего. Я тут не тесто - колдовство творю. Сглазите еще… Чего нужно то?
   - Не бойся. Тебя не тронем. Нам Гаврила нужен. Князь его к себе просит.
   Митридан посмотрел на Гаврилу. Тот приложил палец к губам и мотал головой, прося не выдавать его, но голос за дверью добавил, убивая в нем надежду.
   - У тебя он. Видели его.
   Митридан развел руками. Гаврила со стоном опустился на пол. Теперь зубы его стучали без перерыва.
   - Пойдешь?
   - И жить страшно, и помирать страшно, - медленно сказал Масленников. Мысли ворочались тяжелые, словно жернова. - Что делать, колдун?
   Уже не таясь от дружинников, взвыл.
   - Что делать, колдун? Страх во мне…
   За дверью остановились, прислушиваясь, и в наступившей тишине колдун жалостно вскрикнул:
   - Ой, горе мне, бедному! - и уронил на пол пустой горшок. После этого в дверь стали колотить со всем усердием и силой, а Митридан добавил грохоту расколов еще парочку кувшинов.
   Безумие колдуна испугало селянина еще больше, нежели чем дружинники за дверью.
   - Ты чего? - спросил Гаврила, на всякий случай отползая назад. - Чего ты? А?
   Но во взгляде колдуна не было ни безумия, ни жалости.
   - Да, я это… О князе подумал. Эх, попадет мне от него… - как ни в чем не бывало, вздохнул он. - Да ладно… Помогу я тебе, но так, что и ты мне поможешь. Уговор?
   Гаврила подскочил и чуть руку не поцеловал колдуну.
   - Уговор, господин благородный колдун.
   Колдун встряхнул руками.
   - Сейчас мы с тобой их поубиваем, а потом…
   Он дернул за доску в темном углу и ветхая мешковина, что закрывала стены, упала вниз. Со стены хлынул серебряный свет. Гаврила ахнул. Не от удивления, от страха. Всю стену покрывали мечи, акинаки и еще что-то, чему он по простоте своей деревенской и названия не знал. Митридан с мрачным удовольствием разглядывая оружие, спросил:
   - Чем будешь драться? Что выберешь?
   Он снял длинный прямой меч, яркий, словно солнечный луч и взмахнул крест на крест.
   - Драться?
   - Да, драться.
   - Да я… - начал Гаврила, но Митридан не дал ему ничего сказать, ткнул пальцем в живот.
   - Давай! Пузо подбери. Плечи расправь.
   Плечи селянина дернулись, словно спины коснулся холодный полированный металл. Гаврила с усилием расправил их, но смелости это ему не прибавило. Он посмотрел на дрожащие руки. Даже спина колдуна показалась ему более воинственной, чем они. Не только вся рука, каждый палец в отдельности трусил взять в руки оружие, понимая, что меч берут в руки, чтобы драться.
   - Не умею… - пролепетал он.
   Колун обернулся резко и уставился в него своими страшными бельмами. Он смотрел на него несколько мгновений и Гаврила понял, что того тянет переспросить - не ослышался ли он, но колдун сдержался и так и не задал висевший на кончике языка вопрос.
   - А что ты тогда можешь?
   - Землю пахать, хлеб выращивать… Огурцы у меня…
   Митридан засмеялся. Сперва потихоньку, а потом все громче и громче. За грохотом, что устроили дружинники, он не боялся, что его услышат. Казалось, ко всему готов был, но не к этому, потом остановился, покачал в руке снятый меч и со вздохом водрузил его обратно.
   - Колья у князя… - задумчиво сказал он. -Во!
   Он показал Гавриле кулак.
   - С занозами…
   Палец вытянулся вперед, показывая с какими именно занозами. Гаврила побледнел, его шатнуло к двери.
   - Дружинники, - безразлично напомнил колдун. Порыв ветра качнул бедолагу назад.
   Дружинники, словно услышав, что речь о них, прибавили ретивости. Сквозь грохот донесся голос десятника.
   - Отдай нам Гаврилу, Митридан!
   Гаврила вцепился в руку колдуна и задрожал, словно лист на ветру. Уже не страх, а ужас колотил его. Митридан оторвал липкие пальцы и начал смешивать питье, на глаз подливая то из одного, то из другого кувшина. Время! Как всегда его не хватало… И какому дураку пришло в голову сказать, что времени всегда достаточно?
   - Да я его что, силой держу, что ли? - плаксиво отозвался он, придвинувшись к двери. - Он сам меня едва не убил…
   Зелья смешивались, меняли цвет, впитывая в себя колдовство. Из кубка выплывали разноцветные облака, сквозь которые просвечивало белое лицо бывшего княжеского любимца. Колдун приложил палец к губам, обрывая его стон.
   - Заходите и берите, если сможете. Он сегодня не в себе от огорчения.
   Понизив голос до шепота, притянул Гаврилу за ворот, и зашептал прямо в ухо, стараясь не заглядывать в безумные, на выкате глаза:
   - Слушай, Гаврила. Внимательно слушай! Вижу, что не боец ты, потому и помогаю. Люблю я таких, ласковых, да неперечливых. Вот тебе мешок. Возьмешь с собой и когда выйдешь отсюда прямиком пойдешь на Киев. Там я тебя встречу, и мы с тобой в Экзампай пойдем. К Гольшу. Он среди наших - главный. Он все знает, скажет, где тень твою искать. А чтоб тебе легче было…
   Он поставил кубок на стол перед Гаврилой, снял с себя веревочку с амулетом.
   - Вот одень. И не снимай никогда. Этот амулет тебя от неприятностей убережет, из беды выручит.
   Гаврила покорно подставил шею, даже не посмотрев на то, чем одарил его колдун. Белый и мокрый от страха он смотрел на кубок.
   Колдовство в кубке шипело и плевалось искрами.
   - Отрава? - обречено спросил Гаврила, понимая, что это придется выпить.
   - Кому как, - уклонился от прямого ответа колдун. - Доброй свинье все впрок…
   Добавляя ему страха, Митридан высыпал туда целую горсть какой-то трухи. От нахлынувшего отчаяния Гавриле показалась, что она вспыхнула, еще даже не долетев до ободка кубка.
   - Колдовство, - ободрил его колдун. - Выпьешь, и появится у тебя сила великая.
   Гаврила несмело оттолкнул от себя кубок.
   - Боюсь я…
   Глядя одним глазам на дверь, колдун ободряюще похлопал Гаврилу по плечу.
   - Правильно боишься. До сих пор твой страх тебя до скота низводил, а теперь он тебя до воина поднимет и вдесятеро сильнее сделает. Едва ты теперь запах пота учуешь, то себя не помня, будешь бить врагов до полного изничтожения, что справа, что слева, что впереди, что сзади.
   Гаврила протянул руку, но по его жесту колдун не понял - то ли он хотел взять и выпить, то ли наоборот, отодвинуть подальше.
   - Сможешь со всеми дружинниками справиться и из города сбежать! - Опережая его решение, повторил Митридан. - Давай. Не трусь. Не за здоровье пьешь - за свою жизнь. На дверь лучше посмотри…
   Страх, что жил в Гавриле перестал быть его частью. Он сам стал всем Гаврилой, заполнив тело от кончиков пальцев на ногах, до самой макушки. Глаза его были прикованы к двери, в которой сверкали лезвия топоров, уже наполовину перерубивших засов. Запах живицы перебивал все другие запахи. Кубок каким-то чудом оказался у него в руках, и, не соображая что делает, он вылил его в себя, так и не почувствовав вкуса.
 

Глава 6.

 
   Голосов из-за двери было не разобрать. Только один раз колдун заорал громко, позвал на помощь, и тогда Стремяш, княжеский десятник из младшей дружины, скомандовал:
   - Ломай!
   В дверь ударили дружно, но то ли дверь оказалась заколдованной, то ли засов изнутри стоял добрый, но устояла дверь, пришлось браться за топоры. Больше мешая друг другу, чем помогая, они перерубили засов и ворвались внутрь. Со свету в темноте ничего видно не было, и несколько мгновений Стремяш соображал кто еще тут, кроме него, Гаврилы и дружинников. Стоявшие за его спиной товарищи, так же как и он таращились в темноту, не двигаясь вперед, пока глаза не проморгались.
   - Вот он!
   Теперь стало видно, что Гаврила - вот он - стоит около стола, уставленного горшками. На душе стало легче. Ни искать, ни бегать не нужно.
   - Что ж ты, Гаврила от княжеского повеления бегаешь? Князь тебя зовет, а ты и ухом не ведешь…
   Глядя на бледного от ужаса Гаврилу, десятник подумал: "Дурак дураком, а ведь соображает что-то… Догадывается, для чего его к князю кличут…" - Обыскался тебя князь, - добавил кто-то из-за спины. - Не пить, не есть без тебя не может…
   - Сидит у окошка пригорюнившись…
   - Все просит "Приведите ко мне друга моего, Гаврилу. Охота мне посидеть с ним рядом!" Гаврила молчал и только руки его, что сжимали столешницу, хрустнули. Стремяш посмотрел, что это там хрустит, и брови поползли вверх. В дубовой доске, толщиной никак не меньше, чем в два пальца, только что гладкой, теперь темнели две полукруглые выемки. Еще не сообразив, что это Гаврила ладонями, словно кузнечными щипцами, выломал из нее куски, он повторил:
   - Пойдем. Князь заждался… Все жданки съел.
   Глаза у Гаврилы почти закатились. Он стоял, словно и не слышал десятника, а прислушивался к чему-то в себе. Колдун, до сих пор тихо сидевший где-то в темноте, а то, может и вовсе невидимкой из вредности обернувшимся, подал голос.
   - Берегитесь, ребята. Озверел Гаврила. Нет на него теперь управы!
   Голос шел снизу, из темноты. Стремяш присел и увидел, что ошибся. Колдуна отлично было видно. Он, корчась, ползал в ногах у Гаврилы. Жалости к колдунам у Стремяша не было - ну нравится ему, так пусть ползает - и он повернулся к Масленникову и повторил.
   - Выходи, Гаврила. Князь ждать не любит!
   Гаврила несколько раз глубоко вздохнул, и вдруг лицо его стало маской. Он неловко провел рукой вокруг себя и, будто по волшебству, огонь охватил стены.
   Пламя вспыхнуло разом, словно кто-то невидимый плеснул на стены масла. Языки пламени тысячами белок побежали по стенкам и тут же дым, словно стая воронов рванулся в растворенную дверь, а в огне черным неповоротливым, вставшим на дыбы медведем стоял Гаврила.
   Стремяш знал, за чем послан. Князь ведь не спросит, был пожар или нет. Князь спросит, "Где Гаврила?" и "Кто виноват в том, что Гаврилы до сих пор нет?" И еще непременно поинтересуется " Сколько у нас сейчас есть кольев навостренных?", а пожар кругом или нет, это не важно. Важно выполнить то, что князь приказал.
   Не вынимая меча, десятник шагнул к Гавриле, но тот завизжал, забился и бросился вперед. Он словно взбесился. Это было так неожиданно, что десятник отпрыгнул назад и выхватил меч, только Масленников не собирался драться. Он просто бежал, убегал, не видя ничего перед собой. На глазах дружинников, загородивших дверь, он ударился в стену и, проломив ее, выкатился во двор. За ним следом посыпались бревна. Крыша хрустнула, накренилась и сверху посыпалась гонта и огонь, вдохнув воздуху фыркнул и разросся оранжевой стеной.
   Этого не ждал никто. Дружинники, забыв о колдуне, который что-то кричал, и о пожаре, смотрели, как Гаврила мчится по двору, неудержимый, словно ручей, прорвавший запруду.
   - Держи! Держи! - заорали дружинники и опамятавшись, без команды бросились за беглецом. Стремяш недоуменно поднял опаленные брови. Такого он от Гаврилы никак не ждал. Трудно было придумать поступок глупее - тот не только не послушался повеления князя и пытался сбежать, он еще и бежал-то глупо - прямо на стражников старшей дружины, что стояли у ворот.
   Готовые принять участие в забаве, те растянулись в цепочку и встали на пути беглеца, отрезая его от ворот.
   Стремяш смотрел, заранее зная, чем все кончится.
   - Ловите! Уйдет ведь, - прохрипело из огня. - Он унес…
   Стена, что разбил Гаврила, с грохотом обрушилась вовнутрь, заглушая крик княжеского гостя.
   Стремяш, понимая, что через мгновение Гаврилова беготня закончится, даже не обернулся.
   Исполненный силы или хитрости, Гаврила бежал, не сворачивая и даже, наверное, не замечая тех, кто стоял у него на пути. Первый из дружинников, даже не вынув меча, затупил ему дорогу. Гавриле и в голову не пришло уклониться. Страх гнал его к воротам самой короткой дорогой. Он ударился об него, и дружинник отлетел в сторону. И как отлетел! Челюсть у десятника отъехала вниз.
   Двое других, бывалых, видавших как кабаны и медведи разбрасывают зазевавшихся охотников, успели выхватить мечи и встали перед ним, но Гаврила словно и их не заметив пробежал, разбросав дружинников по обе стороны. Еще шесть человек бежало к нему со всего двора, отрезая путь к воротам, да прямо перед ним стояло еще двое, уже с мечами, а уж только позади них стояли ворота. Гаврила смел всех, раскатив их словно кочаны капусты. Последний оставшийся на ногах попытался в одиночку закрыть створку ворот, но Гаврила даже не заметил его усилий. Не разбирая, что где, он всей силой своей грянулся о закрытую створку. Окованное железом дерево поддалось не сразу и Гавриле показалось, что его настигли дружинники. Он завопил, ужас взбурлил в нем с новой силой и, на мгновение завязнув в крепком дереве, беглец вырвался наружу, за городскую стену.
   Стремяш смотрел на это не в силах сдвинуться с места. Не видел бы это все собственными глазами - никогда бы не поверил!
   На его глазах сбитые с ног дружинники поднялись и на нетвердых ногах бросились вслед за беглецом. Кто-то из тех, кто поумнее, оседлал лошадь и рванул следом. Стремяш дернулся, было вперед, но тут за спиной колдун взвыл козлиным голосом.
   - Помогите! Ради ваших Богов помогите же, хоть кто-нибудь!
   Отшвырнув лежащие на пути бревна, Стремяш вбежал внутрь и наклонился над колдуном. С первого взгляда было видно, что тот не жилец. Бедолагу придавило бревнами, да так неудачно, что те прижали его к земле, разбили ноги и грудь, и теперь с каждым словом колдуна на губах вздымалась кровавая пена.
   - Князя позови, - шепнул колдун, перекрывая шепотом треск огня. - Где князь?
   Три бревна почти размазали колдуна по земле, но тот не умирал, держался. Стремяш за свою жизнь навидался умирающих, но тут содрогнулся от жалости.
   - Погоди, я сейчас!
   Он попытался ухватиться за бревно, перебившие ноги колдуна, попытался поднять, но тот вдруг в голос, из последних, видно, сил закричал.
   - Не тронь! Не тронь бревно, изверг! Тронешь, я умру! Князя зови…
   Рев пламени прерывался молодецкими криками дружинников, выплескивающих воду на стены. Дружинники старались во всю, но простая вода против колдовского огня не помогала. Он не утихал, а от нее, казалось, делался только сильнее. С трудом вырываясь из общего азарта Стремяш сказал:
   - Держись, я сейчас…
   Слава Богам, искать князя не пришлось. Выскочив из дома, десятник чуть не столкнулся с Круторогом, прибежавшим на шум.
   - Что? - крикнул князь, ухватывая десятника за ворот. - Где колдун?
   - Там, - Стремяш ткнул рукой в огонь, из которого только что сам вышел. - Торопись… Вот-вот сдохнет… Князь сделал шаг в дом, но тут в огне что-то хлопнуло и из оранжевого он стал малиновым. На людей полыхнуло нестерпимым жаром, и они попятились.
   - Прощай, князь, -донеслось из горящего дома. - Гаврила твой все забрал…
   Круторог шагнул вперед, но крыша просела и с треском посыпалась внутрь.
   - Что забрал? - заорал Князь, отступая от непереносимого жара. - Что у тебя получилось?
   - Все забрал! Все, что получилось…
   Голос прозвучал чисто, отчетливо, словно колдун стоял рядом и умолк. Дым жирным хвостом уходил в небо. Несколько мгновений остатки бревен, что торчали над крышей, раскачивались, колеблемые током раскаленного воздуха, но вот обрушились и они. Люди бросились прочь.
   - А-а-а-а-а-а-а-а! - закричал князь. Глазами он отыскал Стремяша и потянулся за мечом. - Где Гаврила!!!?
   Нрав у князя был тяжелый, поэтому Стремяш сперва ткнул рукой в сторону ворот, и только после того как глаза у Круторога вылезли достаточно далеко, сказал.
   - Сбежал он, князь… Демоном обернулся и сбежал.
 

Глава 7

 
   Снизу он, наверное, выглядел соринкой.
   А может быть, его и вообще не было видно оттуда, но в любом случае никто из тех, кто жил на этой земле, что проплывала под ним, не смог бы представить какой силой обладает эта затерявшаяся среди облаков "соринка".
   Эта мысль хоть как-то примеряла его с действительностью.
   Сверху, с ковра самолета, земля казалась неживой. Леса да поля, реки да болота скрывали людей.
   "Сколько земли! - подумал маг. - Сколько богатства! Кому это все достанется?" Редкие дороги, редкие деревушки и еще более редкие города… Дикость. Он посмотрел вниз, но порыв ветра заставил его выпрямиться и поплотнее запахнуться в плащ.
   При всей приятности полета на ковре-самолете у него было одно очень существенное неудобство - маг, летящий на нем становился открыт всем ветрам и дождям и его продувало, мочило и морозило как самого простого смертного. Конечно, был выход и из этого положения - можно было поставить защиту от дождя и ветра, но в этом случае все окрестные маги, колдуны, волшебники, шептуны и акудники знали бы, кто летит. Это было равносильно размахиванию фонарем в ночи - всякий кто не спал и имел глаза, увидел бы его приближение. А вот как раз этого-то Игнациус и не хотел.
   "Как снег на голову", - подумал он, вспоминая к месту здешнюю пословицу. Порыв мокрого ветра ударил в лицо. Он поморщился, провел по щеке рукой. "Почему снег? Почему не дождь?" Маг подумал над этим и пожал плечами.
   "Одно слово - варвары. Кто их поймет?" Город - если эту кучу положенных друг на друга бревен можно было назвать городом - он увидел поприщ за десять. Он еще не решил, как будет подлетать и поэтому огляделся, выискивая подходящее облако. Ему не повезло - тучи текли выше, а тут был только влажный ветер, в котором магу не спрятаться. В конце концов, и ему дождь сейчас был не особенно нужен. Лучше уж остаться сухим и пройти на пару поприщ больше, чем влететь в город мокрым как мышь.
   Без сожаления он шевельнул пальцами, направляя ковер вниз.
   Последнее поприще Игнациус проделал, летя прямо над верхушками деревьев. Лес под ним проскакивал веселый, светлый. Березы густо, где-то даже одна к одной, стояли загораживая кронами землю. С одной стороны, надо было бы спешится, и, не пугая варваров, дойти до города пешком, а с другой не хотелось терять время на такие ухищрения. Все равно главным врагом его сегодня будут не люди, которых он мог и не встретить, а колдун, которого он встретит наверняка.
   Из предосторожности он полетел к городу не напрямую, а по дуге. Когда под ковром мелькнула наезженная дорога он начал искать место, свободное от деревьев. Такое нашлось неподалеку. К сожалению, это оказалось не поляной, как он втайне надеялся, а малинником. Пришлось садиться прямо в кусты. Обошлось без потрясений, однако скатав ковер, пришлось продраться через колючки к дороге, что высмотрел сверху. До города было всего ничего - пара поприщ, но он не хотел обращать на себя внимания - человек с ковром на плече, да и не местный вдобавок… Лучше было подождать телегу. Он присел рядом с муравейником и прикрыл глаза. Опасности рядом он не чувствовал, да и не ждал ее. Только предчувствие удачи, что со вчерашнего вечера поселилось в груди, стали еще сильнее.
   Ждать пришлось не долго. Едва он согрелся, как послышался скрип и за деревьями мелькнуло что-то движущееся. Лошадь. Телега. Скрип стал ближе, слышнее.
   Возница скользнул по нему безразличным взглядом - то ли брать у него было нечего, то ли места тут были спокойные и он не боялся разбойников, а скорее всего надеялся на топор с длинной рукоятью, что удобно лежал под правой рукой. В его взгляде не было ни желания помочь, ни желания обидеть - сидит себе человек, никого не трогает, и ты его не трогай, но Игнациус как раз собирался нарушить это молчаливое соглашение. Он поднялся, сделал шаг к дороге.
   - Здравствуй, добрый человек!
   Возница кивнул, даже не сделав попытки остановить телегу. Забросив ковер на плечо, маг зашагал рядом. Из-под ног вырвались первые облачка пыли. Истертая ногами лесная земля превратилась тут в прах.
   - В город?
   - Туда.
   - На базар?
   Отрицательно мотнул головой.
   - На княжеский двор.
   - Позволь пойти рядом с тобой…
   - Иди…
   Повернулся, посмотрел внимательнее на попутчика.