Перемолотов Владимир. Тень воина

   Имени его Гаврила не знал. Но чтоб понять душу зверя ему хватило и одного взгляда. Новый враг наверняка кровожаден, как все неизвестное, и в его реве слышались крики когда-то уже затоптанных и раздавленных и сожранных заживо.
   Маленькие глазки чудовища нашли Гаврилу, и оно еще раз вострубило и топнуло ногой, вызывая человека на бой. Холодная волна уже знакомого ужаса налетела на Масленникова и погребла его под собой…
   Отбросив обмякшего стража, Мусил увидел как Гаврила сперва медленно, словно что-то внутри мешало ему, пошел навстречу слону, но с каждым шагом походка героя становилась тверже, и через десяток шагов он перешел на бег.
   Тот, кто смотрел на него со стороны, вряд ли усомнился бы, чем кончится поединок между смельчаком и горой мяса. Они сошлись у самого края поляны.
   Слон вскинул ногу, накренился, и все на поляне замерли. Все, кроме Гаврилы. Он подпрыгнул, навстречу медленно опускающейся слоновьей ноге и лишь слегка замедлив движение, вошел в нее, словно гвоздь в доску. Одно мгновение висела тишина и вдруг она рухнула, разбитая ревом смертельно раненого зверя. Слон подпрыгнул. Те двое, что сидели у него на спине, соскочили, и едва коснувшись земли, бросились прочь. То, что они видели, напрочь лишило их желания драться.
   - Колдовство!!! - заорал кто-то тонким голосом. - Колдовство!
   Кто бы взялся пристыдить их? Они были воинами и точно знали, что колдовство мечом не перерубишь.
   Слон еще раз взревел, уже жалобно, но Гаврила, словно ничего не ощущал в это мгновение, вскинул руки, выбираясь из слоновьей туши, пройдя ее насквозь. Зверь жалобно всхрапнул и замолк, только ноги продолжали дергаться и хобот хлестал по земле, но через несколько мгновений все утихло, только слышалось, как Гаврила мокро хлюпая ногами, застряв, ворочается в слоновьей туше, но нужды в подвигах уже не было. Рабы, увидев силу, что теперь была на их стороне, волками набросились на стражу, а та, после того, что Гаврила тут сотворил, почти не сопротивлялись.
   - Режь их, гадов! - заорал Мусил, почувствовавший, что пришло, наконец, время мести. - Режь, чтоб на семя не осталось!
   Опустив своего покойника, Мусил окинул профессиональным глазом поляну, но рабы и сами справлялись. Им хватило хорошего примера. Его помощь никому тут не была нужна. Никому, кроме Гаврилы.
   Воин помнил, чем кончилось для того геройство в прошлый раз, и, отбросив все еще дергавшего ногами стража, бросился к Масленникову, спеша успеть добежать раньше, чем тот потеряет свою силу и станет добычей любой, пусть даже и не особенно крупной мухи.
   Он все-таки не успел. На его глазах Масленников словно надломился и упал…
   Рядом с кучей мяса, в которую превратился слон, было липко и страшно. Гаврила побуйствовал там на славу! От одной половинки не осталось почти ничего, кроме кровавой лужи, быстро уходившей в землю. Другая половина, почти целая, торчала из кустов, листья которых дергались от капель крови, стучавших по ним словно капли крупного дождя. Гаврила лежал тут же, зарывшись головой в груду поломанных костей и порванных кишок.
   Где-то рядом орали умирающие, кто-то убегал, треском веток отмечая путь бегства, но здесь было тихо. То, что Гаврила совершил, в глазах бывших рабов выглядело чудом, и никто не решался ни повысить голос, ни даже нарушить тишину. Наконец кто-то шепотом спросил.
   - Он жив?
   Не дрогнув лицом, Мусил склонился над второй половиной и, ухватив за ноги, потянул героя наружу из кровавого месива. Тот дергался, слабо шевелил руками, с которых на перепаханную ногами землю срывались тяжелые, липкие капли. Со стороны непонятно было - оживает ли Гаврила или, наоборот, с этими подергиваниями их него уходят остатки жизни.
   - Да его бревном не задавишь! - сказал Марк, надеясь, что Судьба услышит и сделает как надо. - Такому молодцу, да помереть?
 
   Гаврила выныривал из небытия частями.
   Сперва нос, ощутил сладковатый запах крови, потом он почувствовал тепло, окутавшее его со всех сторон, но не такое как от костра, а такое, какое бывает от лежащей рядом коровы или несколько собак, потом под веки проник розоватый свет… Этих намеков ему хватило, чтоб понять, что он уснул в хлеву, и что скоро настанет утро. Потом его нос потревожил запах жареного мяса, и это вернуло ему память. Он вспомнил нависающую над головой живую тяжесть чудовища и со стоном дернулся.
   - Жив! - послышалось словно бы издалека. - Живой!!!
   Гаврила почувствовал, что его несут, потом запах мяса стал явственнее, и он почувствовал огонь костра, зазвенело железо, прорезались голоса…
   - Вон, с ляжки ему…
   - Печень ему нужна! Печень!
   - Правильно! Печень. На нутряном сале!
   - Хобота кусок! Хобот ему дайте. В нем вся сила!
   Гаврила почувствовал на губах кровь и в глотку провалился кусочек мяса. Он сглотнул и вокруг вспыхнул радостный галдеж.
   - Еще!!
   - Говорят вам, печенку режьте!
   В голосах не было зла, и он решил открыть глаза.
   Небо над ним загораживало десятка полтора голов. Люди смотрели вниз с восторгом и обожанием. Такие лица Гаврила прежде видел только у людей, что смотрели снизу вверх - в небо, в обиталище Богов. Несколько мгновений и те, кто смотрел сверху и тот, кто смотрел снизу - молчали. Гаврила ждал, то ему скажут, а недавние рабы, похоже ждали не скажет ли чего Гавриила, чтоб понять наконец, помирает тот или так просто лежит, набираясь сил перед новой схваткой. По тогдашним обычаям герой просто так помереть не мог. Перед смертью он просто обязан был сказать что-нибудь значительное, или, хотя бы, путь указать, куда идти дальше.
   А может быть, ждали, что он сорвется назад в беспамятство. Затянувшуюся тишину прорезал веселый голос Марка.
   - Я ж говорил - печень! Печень, друзья, она во всех случаях способствует!
   Слабости Гаврила больше не ощущал. Он сперва встал на колени, а потом его подхватили под руки, и он встал во весь рост. Его качнуло в сторону, но он удержался. Со стороны этого никто не заметил. Поковырявшись пальцем в зубах, сообщил новым и старым товарищам.
   - Печень как печень. Ничего особенного.
   А что еще мог сказать настоящий герой, после того, как голыми руками порвал и съел кровожадное чудовище? Бывшие рабы облегченно зашумели, что желают здоровья знаменитому богатырю и благодарны ему будут до самой могилы, а теперь пора и в путь… Чей-то голос прозвенел позади него.
   - Ну, атаман, что дальше делать будем?
   - Атаман? - удивился Гаврила, поискав глазами крикнувшего. В памяти мелькнула какая-то разбойничья фигура с серьгой в ухе, и пропала. Журавлевец улыбнулся.
   - Какой я атаман?
   - Атаман, атаман… - подтвердило сразу несколько голосов. - Нам другого не нужно…
   Гаврила поморщился.
   - Шли бы вы своей дорогой… Мне…
   Он в сердцах хотел рассказать о пропавшей тени, о дороге в замок Ко, но только махнул рукой.
   - Мне своих дел невпроворот.
   Народ зашумел и тогда Марк поднял руку, успокаивая людей.
   - Кто хотел уйти - ушел, - сказал купец. Он махнул рукой за спину и круг людей, окружавших Гаврилу, раздвинулся. На поляне и впрямь больше никого не осталось. Лежало несколько трупов, теперь уже не понятно - стражников или нет, дымились опрокинутые походные кузни. Все живые собрались вокруг него - люди Марка да еще несколько незнакомых, поверивших, что Гаврила и впрямь может помочь. А тот и не смотрел на них. Глядя на перепаханную десятками ног землю, напомнившую ему о доме, он представил деревню, спокойные сытые вечера, туман над распаханной землей… Чтоб вместо этого по лесам бродить, да в болотах ночевать? Ну уж нет!
   - Нет, братцы… Какой из меня атаман? Нет!
   Марк, не слова не говоря, подхватил его под руку и повел в сторону. Около костра, над которым на прутьях жарилось мясо, он тихо, но жестко сказал.
   - Ты что ж подумал, журавлевец? Что мы тебя к разбою склоняем?
   Гаврила, отведя глаза, кивнул. Купец тоже кивнул, не то понимающе, не то удивляясь Гаврилову уму и злым шепотом продолжил.
   - Дурак!… Нам сейчас не деньги с прохожих сшибать нужно, а уйти отсюда подобру-поздорову.
   Он оглянулся на близкие кусты, из которых торчали чьи-то босые ноги. Их хозяина никакие вопросы уже не интересовали.
   - Ну и идите… Кто держит?
   - Здравый смысл. Если поодиночке пойдем, то по одиночке и переловят, - серьезно сказал купец. - Надо отрядом уходить. Понял, дурень? Отрядом!
   Гаврила отрицательно качнул головой, понимая, но не соглашаясь, но Марк не отстал.
   - Нам вождь нужен. А тебя эти в деле видели.
   - А чем ты хуже? - упрямился Гаврила.
   - Тем, что не я, а ты их дважды из рабских ошейников доставал, - терпеливо объяснил купец. Против этого сказать было нечего, но Гаврила и тут заупрямился.
   - Нет. Мне своей дорогой идти…
   Он хотел отодвинуть купца и уйти сквозь кусты, но тот ухватился за волчевку. Упрямство Гаврилы подтолкнуло Марка выбрать другой тон. С Гаврилой нужно было соглашаться, а не противоречить.
   - А как же? - согласился с ним Марк, бросив быстрый взгляд на людей, что вытягивали шеи, стремясь услышать разговор. - Конечно свой.
   - Мне в замок Ко нужно!
   - Значит нам по дороге! - хлопнул его по спине купец. - Видишь, как все хорошо получается!
   - А ты знаешь, где он? - обрадовался Гаврила. Радость вспыхнула молнией и угасла.
   - Нет! А ты?
   - И я не знаю, - сник Гаврила. Купец улыбнулся.
   - Ну, вот видишь - нам, значит, в одно место!
   Гаврила нахмурился и Марк объяснил.
   - Прямо в то, где можно о твоем замке спросить.
   Что-то он не договаривал, этот купец и Гаврила спросил:
   - Что за место? Где?
   Марк успокаивающе помахал рукой товарищам, и те, с радостным гвалтом, начали разделывать слона. Марк пошел к ним, не сомневаясь, что Гаврила пойдет следом. На ходу он, полуобернувшись, обронил.
   - Я по этим местам хаживал… Тут рядом живет громадной силы волшебник. Джян бен Джян зовут. Не слыхал?
   Гаврила ничего не ответил.
   - Так вот я думаю, что если он знает о многих волшебных вещах такое, что его стороной обходят, то почему бы ему не знать что-нибудь и про замок Ко?
   Глаза у Масленникова широко раскрылись.
   - Почему бы и нет? - повторил Марк. - По крайней мере, спросить у волшебника о колдовстве не зазорнее, чем у простого путника… А толку наверняка больше будет!
   Мысль, что он станет атаманом, у Гаврилы пропала. Он теперь думал о том, как найти этого волшебника, и что тот скажет ему. Ради этого можно было и атаманом побыть.
   - Хорошо. Веди!
   - Поведешь нас ты, - уклонился от предложенной чести купец. - А я тебе дорогу покажу.
 

Глава 30

 
   Время уходило как вода сквозь пальцы.
   Как Игнациус не старался сделать все как можно скорее, а все ж чтоб достать траву Вишну, ушло у него полных двенадцать дней. Можно было, конечно попробовать сделать это быстрее, не купить, а отобрать, но это был путь Силы и в своем положении он не рискнул им воспользоваться. Маги Хиндустана славились не только златолюбием, но и скверным характером и злопамятностью, поэтому Игнациусу пришлось потратить время, чтоб собрать золото. Хорошо еще, что помог в этом новый товарищ, а то…
   Его пленник все это время лежал в круге Силы не способный даже пальцем пошевелить.
   Сама процедура Джян-бен-Джяна заняла не так уж много времени. Начав утром, к обеду маг уже так основательно покопался в памяти колдуна, что ни одна из стоящих хоть чего-то тайн не осталась неоткрытой. Теперь он знал все - от того как пользоваться его Шаром, до того как звали первую кормилицу его поверженного врага, но первым делом, конечно, он узнал про "Паучью лапку".
   То, что талисман оказался у Гаврилы, его даже обрадовало. Задача не усложнялась, а наоборот, становилась только проще. Не нужно было искать кого-то нового, неизвестно что из себя представляющего, а следовало найти и выкупить из рабства старого знакомого.
   А можно и не выкупать, а только сговориться с хозяином и отобрать волчевку. В том, что Гаврила с ней не расстанется, Игнациус был уверен - помнил, как тот держался за княжий подарок.
   Да и с хозяином, честно говоря, сговариваться не было особой нужды - просто отобрать одежку - и дело с концом, или того проще, припугнуть стражника, чтоб одежонку вынес. Вобщем все было понятно и теперь, когда впереди маячила только одна дорога, ему оставалось решить единственный вопрос. Что сделать с поверженным врагом? Можно было бы навсегда убрать его со своего пути, развоплотить, сделать пылью, прахом, звездным светом, но развоплощение мага дело скучное, которое еще неизвестно чем закончиться может. Колдун, предвидя возможные неприятности, мог позаботиться об этом и как-то себя обезопасить на такой случай, как и сам он себя обезопасил.
   - Чтоб мне с ним такое сделать, - вслух подумал маг, - чтобы на всю жизнь запомнил?
   Митридан лежал перед ним, и только глаза его вращались в глазницах, напоминали подземные ключи, выбивающиеся на землю в обосоченном бочажке. Маг пнул врага носком сапога, но тут же вспомнил, что напрасно. Не чувствовал сейчас Митридан ничего и значит пользы от удара никакой не было. Правда душа его все еще была при нем, а значит, вместе с ней у него был страх.
   "Пусть подрожит, - подумал маг. - Понимает ведь, что не убью… Или все-таки убью?" Ничего тот, конечно сейчас не понимал. Лежал безучастный как бревно и ждал, каким будет его будущее.
   Конечно, проще всего было не развоплощать, а укупорить того в кувшин или в камень, и сунуть, куда подальше от любопытных глаз, но изысканности в этом не было никакой.
   Для того, кто сидел в кувшине, тысячелетия проносятся единым мигом. Сам он это отлично помнил. Точнее не помнил. В памяти от его недавнего заточения в кувшине остались только два момента. Первый, когда он почувствовал чужую силу рядом с собой и второй - холод воды, когда он очутился посреди реки. Промежутка между этими ощущениями не было. Одно и без перехода сразу другое. Кроме того, на каждый кувшин всегда находился свой камень. Это тоже было правилом этой жизни.
   Так что лучше было бы превратить его во что-то живое, что могло чувствовать боль, и ощущать течение времени.
   А можно было бы оставить его прямо тут, и никто никогда более не вспомнил бы о сгинувшем где-то колдуне. Один удар меча и все… Вон шейка-то какая тонкая и жилка на ней…
   Игнациус прикинул, как это будет выглядеть и покачал головой. В этом было что-то людское, человеческое.
   Смерть, как расплата за неприятности так же была в ходу у колдунов и магов, как и у людей, но особого шика в этом не было. Смертью врага нельзя будет похвалиться меж своими. Лучше придумать что-то такое, что когда-нибудь можно будет ввернуть в разговоре, и вызвать зависть товарищей по цеху. Он задумался, глядя в бегающие глаза пленника, перебирая свои возможности. Нет, нет, нет… А вот это? Это, пожалуй, подходило… Он засмеялся, закатывая широкие рукава. Такого, пожалуй, никто не делал. Только бы вспомнить все, не перепутать…
   Митридан произнес заклинание, и тело колдуна зашевелилось, прямо на глазах рассыпаясь на части. Несколько мгновений каждая часть двигалась сама по себе - дрыгались ноги, рука, цепляясь пальцами за траву пыталась уползти в сторону… А потом, в мгновение, сквозь колдуна проросла трава, и он превратился в… кучу грибов.
   Они стояли рядом друг с другом отличимые от настоящих грибов только вылупленными на Игнациуса от удивления глазами. Он и сам этому удивился, правда удержался и глаз не вылупил. Что-то он недоучел. Да ладно…
   - Хорошо получилось, - похвалил себя Игнациус. - Про глаза я, правда, не подумал, но и с ними тоже ничего вышло… Красавец.
   Получилось самое то, что нужно! И живой, и не сбежит в добавок.
   Оглянувшись, он пододвинул к себе мешок.
   - Ты теперь гриб, - назидательно сказал маг, упиваясь победой. -А значит, людские привычки на грибные менять придется… К тому же ты теперь к колдовству неспособный, а значит все это…
   Игнациус похлопал рукой по мешку.
   - Это все тебе без надобности, так что справедливым будет, если все это я себе заберу, поскольку рядом оказался и мимо проходил.
   Митридан, наконец, понял, ЧТО с ним стало, и заплакал. Маг, хмыкнув, нагнулся и утешительно погладил ближайший гриб по бархатной шляпке.
   - Да ты не волнуйся, - утешил он его. - Ты думаешь, я насовсем беру? Нет! Что ты! Я только попользуюсь лет триста, а потом верну… Ну, если конечно ты сам к этому времени расколдуешься и если тебя за это время в суп не пригласят.
   В глазах грибов мелькнула злоба, но Игнациус им только пальцем погрозил, как ребенкам.
   - Как хорошо вышло, что у тебя глаза вылезли, а не зубы. А то загрыз бы? А? Загрыз?
   Наверняка ведь было этим грибкам что ответить, только нечем.
   Хоть ушей у гриба не было, но он и без ушей все понял. Понял, но… Что он мог сделать? Только глазами сверкать. Такому как он даже зубами не скрипнуть…
   Повернувшись к поверженному колдуну спиной - глаза не зубы - Игнациус достал Шар, подставку и жаровню. Теперь предстояло самое простое - отыскать разбойничью волчовку и ее несчастного владельца.
   Не прошло и десятка вдохов, как Шар стал рыжим, словно растертая в пыль глина или прокаленный солнцем песок…
 
   Горы песка тут имели свое название - барханы.
   Они тянулись окрест, и только вдоль реки, по самому берегу, неширокой полосой, шагов в пять всего, лежал слой глины. Там и сям из нее торчали какие-то то ли ветки, то ли кусты, но даже они выглядели словно неживые - не зеленые, а коричневые какие-то и пахло от них…
   Гаврила смотрел на все это и ежился с непривычки. Ни с лесом, ни с лугом, ни тем более с пашней это и рядом ставить было нельзя.
   - Пустыня, - перехватив его взгляд, сказал Марк. Этому все нипочем было. - Место тихое… Да и что рядом с водой идем, тоже хорошо. Не жарко.
   Врал купец. Или ошибался. Разве это была вода, то, что текло в реке? Гавриле было с чем сравнить, повидал уже кое-что - и Смородинку, и Брызчу, и Днепр, конечно. Вода - это прозрачная прохлада, струйка к струйке, чистота, ленивое колыхание водорослей, тени стрекоз над песчаным дном, голавли да окуни, а тут… А тут муть какая-то.
   В середине потока, правда изредка появлялись круги - жил там, верно, кто-то: то ли рыбы, то ли водяной с русалками, но и им, бедным, похоже, тошно было от такой воды.
   А уж если ее человеку пить…
   На зубах скрипнул песок.
   Но из этого пользу извлечь можно было. Масленников подумал, что кабы эту воду, да на поля… Ох, лучше не думать… Ни полей, ни людей поблизости не было. Второй десяток дней пошел с той памятной всем схватки с чудовищем с двумя хвостами и освобождением невольничьего каравана и с каждым днем все реже и реже замечал Гаврила присутствие людей окрест. Волшебник, похоже, был человеком нелюдимым. Забираться в такую глушь нормальному человеку было бы не за чем, но волшебник - он волшебник и есть. Какой с него спрос? Правда, слава Богам, конец путешествия был уже рядом. Если, конечно и тут купец не врал и не ошибался.
   Хотелось пить, от сопевшего позади Марка пахнуло потом и Гаврила, зажав ноздри, подвинулся от греха. Помахав рукой перед лицом, сплюнул и спросил.
   - Долго еще?
   Изморенный жарой купец прохрипел в ответ.
   - Потерпи… Еще до вечера стены увидим.
   Гаврила воспрянул духом.
   - Смотрите!
   Вытянувшиеся длинной цепочкой люди, словно кто-то за одну веревку дернул, повернулись, вытянули головы. Там, где река поворачивала, и ее русло загораживала огромная гора песка, по воде что-то двигалось. Мгновение помедлив, Гаврила сообразил, что размером эта неожиданность то ли с утопленника, то ли с покойника. Скоре всего, все-таки с покойника - из спины у пловца торчали три стрелы. Это определенно что-то означало.
   - У-у-у-у, - озадачено протянул Гаврила, - а ты говорил, что место тут тихое…
   Марк, провожая тело озабоченным взглядом, отозвался.
   - Конечно тихое… Можно подумать этот поет или пляшет.
   Купеческое обещание отыскать в этой пустыне волшебника никак не исполнялось. То ли волшебник это был не такой уж великий, то ли, наоборот, пустыня слишком велика. Но как бы то ни было, Гаврилу это уже злило.
   - Дурак.
   Купец вертел головой и шмыгал носом, принюхиваясь.
   - А то сам умный…
   Гаврила посмотрел зло и купец поспешил сказать:
   - Да тут он где-то, рядом.
   Только сказал он это как-то не убедительно. Что-то его беспокоило, что-то было не так. Выдержав подозрительный взгляд Масленникова он добавил:
   - А место конечно, тихое. Вон убили человека, и хоть бы кто всполошился.
   Он пальцем подозвал из-за спины Мусила.
   - Сходи, посмотри…
   Тот проверил, как вынимается меч из ножен, и легко обогнав их, стал подниматься на бархан. Не добравшись нескольких шагов до вершины, встал на четвереньки и так осторожно добрался до самого верха. Он высунул голову только раз и тут же замахал рукой, подзывая к себе остальных.
   Внизу, не то что прямо под ними, а поприща на три в сторону, стояли люди. И не просто люди, точнее сказать военный лагерь. Квадраты белых шатров, впритык стоящие друг к другу, четырехугольник рыжей, утоптанной земли.
   - Разбойники?
   - Это посерьезнее люди будут… - пробормотал Марк. - Войска…
   По лагерю бегали оружные люди, поднималась и падала на пологи походных шатров пыль из-под копыт куда-то спешивших всадников.
   - Точно, - подтвердил Мусил. - Вон лагерь, вон кухня, вон места отхожие - от них и несло. Имперская пехота.
   - А вон и замок волшебника… - Гораздо веселее сказал Марк. - Аккореб!
   Он ткнул пальцем в бок. Совесть его сразу стала чище. Гаврила, позабыв все, повернулся. Совсем не далеко, не у винокрая, а так, что дойти своими ногами можно - никаких сапогов-скороходов не нужно - стоял… стояло… стояла… Наверное это все-таки с самого начала это была скала, из которой не иначе как колдовством, волшебник сотворил себе жилище.
   Гаврила видел большие дома только в Киеве, но и там они были из дерева, а тут… Камень застывшей волной поднимался в небо. Приглядевшись, заметил - волна не была сплошной. Как волна складывалась из капель, так и она состояла из кирпичей, наводивших все же на мысль, что это не волшебство, а человеческих рук дело. Хотя кто их, волшебников, разберет?
   Замок огораживала высокая стена, с проломом, а за ней поднимались башни, сложенные из камня. На стенах и башнях, едва заметные отсюда, копошились люди.
   - А ведь тут война, - сказал вдруг озадачено Мусил. - Ей-ей война!
   Что-то он там углядел, около стен, но поделиться узнанным не успел. Рядом порывом ударил ветер, поднял песок. Марк чихнул.
   - Будь здоров!
   - Тихо ты, - шикнул Мусил, повернувшись к Гавриле, но только через мгновение сообразил, что голос пришел сверху. Холодея от недоброго предчувствия, он перекатился на спину. Пискнул придавленный Марк, но Мусил не обратил на хозяина внимания. Прямо над их головами, неспешно взмахивая крыльями, висел в воздухе золотистый от солнца поджарый хищник с мускулистыми когтистыми лапами. За клювастой птичьей головой виднелась вторая - человеческая. Она внимательно и недобро смотрела на них из-за натянутой тетивы. Если б в высоту можно было шагать, то до него было бы шагов двадцать.
   Мусил разжал кулак, и песок потек сквозь пальцы. Песок в такую вышину не забросить, да и что толку? К ним уже подлетали трое таких же зверей с всадниками.
   Не отпуская тетивы, первый свистнул, и товарищи его застыли над Гавриловыми спутниками, оставшимися у подножья бархана.
   - Медленно встали, - сказал всадник, - и не спеша, пошли вниз. К лагерю.
   - А чего нам там делать? - спросил Марк миролюбиво. Он поднялся на ноги и отряхнулся, словно не видел вокруг ничего удивительного. - Вы люди военные, а мы - купцы. Мы не к вам, а к волшебнику…
   - А кто разговаривать будет, тому первая стрела, - сообщил сверху всадник. - Пошли.
   Гаврила смотрел на него, не зная, что делать. Страха перед оружием у него у него уже не было, а зверь… Зверь оказался не страшным, а красивым. Отливающие чистым золотом крылья взмахивали совсем рядом, и даже увитые мускулами лапы не казались у него лишними.
   - Все равно нам вниз, - рассудительно сказал Мусил. - Мы своей дорогой пойдем, а ты давай рядом лети… Если хочешь.
   У подножья бархана они встретились с товарищами и толпой пошли к лагерю.
   Они подходили к лагерю все ближе и ближе, и Масленников видел, как на глазах мрачнеют Марк и Мусил. Лагерь уже перестал казаться ему красивой игрушкой, как это было на бархане. Теперь, вблизи, видно было, что никакая это не игрушка, а обычное воинское стойбище. Появилась грязь, запах еды и человеческих тел. Там и сям стояли в пирамидах копья и дротики, лежало какое-то военное железо, от которого веяло смертью. С каждым шагом их участь становилась Гавриле все яснее.
   - Убьют? - шепотом спросил Масленников у Марка. Ждать чего-нибудь хорошего от людей, осмелившихся противостоять волшебнику, да и еще успешно противостоять, было бы ошибкой. Купец косо посмотрел, отрицательно покачал головой, снимая камень с Гавриловой души.
   - Нет. Тут, похоже, люди хозяйственные. Зачем им добро переводить?
   Гаврила, собравшийся уже облегченно выругаться, обрадоваться не успел - Марк высказал мысль до конца. Он кивнул в сторону не столь уж далеких замковых стен.
   - Скорее уж нас волшебник убьет, раз тут у них такое.
   Гаврила проследил за взглядом Марка. Сразу за границей лагеря начиналась вытоптанная сотнями, наверное, людей дорога, сквозь пески ведущая к замку. Народу по ней прошло… Только б знать кто назад вернулся? Он как-то внезапно осознал, что они тут далеко не первые.