Страница:
Вернемся теперь к кровавому и упорному бунту населения Гранады против Молодого короля и его приверженцев.
Раздаются из Альгамбры
Шум сражения и крики;
А по всей Гранаде пени,
Стоны, жалобы возникли.
Приказал король свирепый
Тридцать шесть казнить безвинно
Без суда Абенсеррахов,
В Львиный двор их заманивши.
Ложно Сегри и Гомелы
Их в измене обвинили.
Клевете король поверил –
Злодеянье совершилось.
Мужи, женщины и. дети
Слезы льют рекой обильной:
Лишена в Абенсеррахах
Лучших рыцарей столица.
Не осталось доброй дамы,
Что наряд свой не сменила б
На печальные одежды,
Чтоб отметить их кончину;
И облекся в черный траур
Каждый рыцарь, сердцем чистый.
Только Сегри были рады
Совершенному убийству,
Их союзники Гомелы
Эту радость разделили.
Если ж можно было встретить
Траур также между ними.
То в честь родичей убитых
Траур тот они носили.
Ибо рыцари Гранады
За неслыханную низость
Многих Сегри и Гомелов
В лютом гневе изрубили.
И когда б король не скрылся,
Не иначе заплатил бы
За коварное злодейство,
За свою несправедливость.
Доблестный Муса, увидев, что Альгамбра занялась пламенем, поспешил принять меры к тушению пожара. Зная, что король Мулаасен, его отец, велел раскрыть потайные ворота Альгамбры, он тотчас же отправился туда в сопровождении большого числа всадников и пеших. Там он нашел короля Мулаасена, которого охраняли более чем тысяча рыцарей. Рыцари восклицали: «Да здравствует король Мулаасен! Его мы считаем нашим повелителем, а не Молодого короля, неслыханным предательством погубившего цвет гранадского рыцарства!»
Муса крикнул: «Да здравствует король Мулаасен. мой отец, раз иметь его королем желает вся Гранада!» То же повторили все, с ним пришедшие. Затем они вошли во дворец, обыскали его весь, но Молодого короля там не нашли. Дойдя до Львиного двора, они узрели там груды трупов рыцарей, погибших в великой бойне: Сегри, Гомелов и Масов, павших от рук Абенсеррахов, Гасулов и Алабесов. Муса сказал:
– Хорошо отомщено предательство против рыцарей Абенсеррахов, но нет достаточного отмщения и кары за измену!
Преисполненные горести от виденного все вышли оттуда и прошли к королеве, которую нашли окруженную ее дамами, плачущую и смятенную. Среди дам находилась прекрасная Селима, столь сильно любимая Мусой. Королева, вся дрожа, обратилась к Мусе с таким вопросом:
– Что произошло, друг мой Муса, что за бедствие обрушилось на город и на Альгамбру? Я не могу ничего понять.
– То дело короля, – отвечал ей Муса, – король, нарушив долг своей королевской чести, допустил ужасное предательство против рыцарей Абенсеррахов, от которых он получил столько важных и славных услуг. И в награду за это он умертвил сегодня тридцать с лишним рыцарей в Львином дворе. Вот какое славное дело сделал или позволил сделать сегодня король – мой брат и ваш супруг, – из-за чего он лишился королевства, и похоже, что самая жизнь его на краю гибели! Все население Гранады – как рыцарство, так и другие сословия – провозгласили своим единственным королем и повелителем моего отца – короля Мулаасена. Вот причина шума и бунта, которые вы, госпожа моя, слышите!
– Святой аллах! – вскричала королева. – Так вот что происходит!… О горе мне!… – и с этими словами она без чувств упала на руки прекрасной Галианы, сестры Селимы.
Все дамы горько оплакивали совершившееся и плакали также о своей королеве, ввергнутой в подобную беду. Прекрасная Axa и Селима опустились на колени перед доблестным Мусой, и Селима, любившая его всем сердцем, обратилась к нему со следующими словами:
– Господин мой! Я не поднимусь с колен, пока вы не дадите мне слова сделать все возможное, чтобы утишить бунт и сохранить за королем, вашим братом, его власть! Хотя он и поступил с вами недостойно, не время сейчас платить злом за зло: воздайте за зло добром. Впредь же обещаю не утруждать вас более своими просьбами, только окажите мне вашу особенную милость и исполните эту просьбу.
Прекрасная Фатима, знавшая уже про их любовь, присоединила и свои мольбы.
Великий Муса, увидев свое солнце распростертым у его ног вместе с прекрасной луной, какой была Axa, не смог не дать им слова усмирить восстание и восстановить короля во владении королевством. Этим он чрезвычайно обрадовал прекрасную Селиму, и в награду себе Муса взял ее руки и поцеловал, чего никто, кроме прекрасной Ахи, не заметил, так как остальные дамы были заняты в ту минуту приведением в чувство королевы. Королева пришла в себя и предалась плачу, а Муса утешал ее, как только умел. Чтобы не терять времени для исполнения своего обещания, он простился с королевой и ее дамами, вышел из дворца, пошел к королю, своему отцу, и сказал ему:
– Государь, прикажи всем, под страхом смерти, успокоиться и сложить оружие, ибо иначе невозможно восстановить в городе порядок.
Король сейчас же послал с этим приказом по всему городу глашатая, а Муса в качестве главного полководца приказал всем своим воинам разойтись по домам. Так что очень скоро утихомирились упорный бунт и мятеж, причем одни разошлись, храня намерение стоять за Мулаасена, другие – за Молодого короля. Мусе помогали в усмирении все рода Гранады, не принадлежавшие к враждующим сторонам: Алахесы, Бенарахи, Лаухеты, Асарки, Аларифы, Альдорадины, Альморади, Альмоады и еще многие гранадские рыцари. Так все было успокоено, а Муса просил всех, чтобы не отказывали в повиновении его брату и не повергали бы Гранаду в смуту.
Все рыцари дали слово Мусе не отказывать королю, его брату, в повиновении, все, за исключением Абенсеррахов, Гасулов, Алабесов и Альдорадинов; эти четыре могучих и богатых рода не пожелали сохранить верность Молодому королю, решившемуся на низкое предательство. И они были правы, ибо, если королю был дан дурной совет, он не должен был его принимать; принявши же, должен был повести дело иначе, способом менее губительным для города и всего государства.
Про злой и предательский совет сложили романс, хотя старый, но хороший:
И дальше в этом романсе рассказывается про уже изложенную нами историю предательства. Поскольку мне предстоит еще сообщить о других вещах, более важных, я прерываю романс и возвращаюсь к доблестному Мусе, очень усердно старавшемуся смирить разгневанные сердца славных рыцарей и восстановить мир между ними и его братом, Молодым королем. Ему удалось примирить всех, за исключением четырех родов, как мы уже сказали, и еще нескольких рыцарей, пожелавших служить королю Мулаасену.
Вопреки высокой крови,
Сегри, рыцари в Гранаде,
Злою завистью движимы,
Королю наклеветали:
– Быть измене в славном граде!
И замыслил ту измену
Будто род Абенсеррахов;
Короля убить решили,
Завладеть его Гранадой.
– Быть измене в славном граде!
А порукой их успеху
То, что чернь их уважает
И в обширном королевстве
Превышают всех по славе.
– Быть измене в славном граде!
И султанши-королевы
Клеветы коснулось жало:
Будто низко изменила
Королю с Абенсеррахом.
– Быть измене в славном граде!
Так в Гранаде по-прежнему продолжались великие раздоры между королями – отцом и сыном – до самого падения Гранады, а причина, почему Гасулы и Алабесы, Абенсеррахи и Альдорадины не захотели, несмотря на все усилия Мусы, принять сторону Молодого короля, была та, что уже в ту пору они замышляли перейти в христианство и вступить в сношения с королем доном Фернандо, как вы про это услышите дальше.
Когда Муса увидел большинство в городе склонившимся к его желанию – восстановить в Гранаде прежний порядок и вернуть Молодому королю его королевский трон, – он отдал приказание узнать местонахождение Молодого короля, его брата.
А Молодой король при виде бунта, вспыхнувшего против него, и при вторжении в Львиный двор Абенсеррахов, Гасулов и Алабесов, с такой яростью убивающих и рубящих на куски Сегри и Гомелов, не решился дожидаться во дворце окончания бури и бежал через потайную дверь в сопровождении пятидесяти рыцарей Гомелов и Сегри, среди которых находились и предатели, подавшие ему гибельный совет. Он укрылся с ними в мечети на вершине холма Солнца, ныне называемого холмом святой Елены, и там предался стенаниям о своей горькой судьбе, проклинал день своего рождения, упрекал Сегри, посоветовавших ему такое коварство против Абенсеррахов. Предатели Сегри и Гомелы ответили ему:
– Государь, не печалься так и не предавайся такому отчаянию! У тебя еще есть почти пятьдесят рыцарей Сегри и столько же рыцарей Гомелов, готовых за тебя умереть. Совет, данный нами, был хорош, но какой-то дьявол разоблачил тайну.
В это время они заметили Мусу, въезжавшего верхом на коне на холм, и сообщили об этом королю.
– С миром или с войной он является сюда? – спросил король, испугавшись.
– С миром, – ответил один из Сегри, – потому что он один и, видимо, – Да будет угодно аллаху, чтобы так оно и было, – ответил король, – и чтобы он не явился сюда лишить меня жизни.
Он так говорил, потому что опасался Мусы из-за Селимы.
– Не убить тебя идет он сюда, – ответил Гомел, – но ради твоего спасения и блага, ибо ведь он тебе брат.
– Да будет угодно аллаху, чтобы напрасными оказались мои опасения, – сказал король.
Тут явился Муса, спросил, здесь ли король: ему ответили, что здесь. Тогда Муса слез с коня, вошел внутрь мечети и нашел там короля в обществе Сегри и Гомелов. Преклонившись перед королем, как следовало, он заговорил:
– Поистине, король Гранады, ты поступил на этот раз не как надлежит королю! Ты позволил казнить столько рыцарей и возмутил всю Гранаду в то время, как в ней жив еще другой король, твой отец, против чьей воли ты захватил корону и скипетр, а теперь подверг опасности собственную жизнь и самое существование государства. И тебя, брат, можно счесть не законным королем, но тираном, заслуживающим, чтобы ему было отказано в повиновении только за одно то, что он поверил своим дурным советникам. Сделанного не поправишь, но мне очень хотелось бы знать, какие причины подвигнули тебя совершить такую жестокость и беззаконие? Если твои причины были справедливы, можно было поступить лучше; если Абенсеррахи были в чем-либо виновны, король имел право их покарать правосудием за их вину, а не нужно было возбуждать такую смуту.
– Брат мой Муса! Раз ты меня спрашиваешь о причине моего великого гнева, назову ее тебе в присутствии находящихся здесь рыцарей, – ответил король. – Узнай же, что рыцари Абенсеррахи замышляли лишить меня королевства и убить, а кроме того Альбинамад Абенсеррах обесчестил меня, вступив в прелюбодейную связь с моей супругой-королевой. Суди же теперь сам, мог ли я. узнав о столь неслыханном коварстве, дожидаться долгого судебного разбирательства?…
Услышав эти слова, Муса чрезвычайно удивился и сказал:
– Не считал я ни королеву, ни рыцарей Абенсеррахов способными на подобные преступления, хотя бы даже в одних только помыслах.
– Так если хочешь рассеять свои сомнения, спроси про это у Амета Сегри, у Махардина и у Махардона: они все при этом присутствовали и расскажут тебе всю правду.
Названные королем клеветники повторили тогда доблестному Мусе все, ими рассказанное королю. Но Муса опять не захотел поверить и не Дал себя убедить, ибо он знал королеву как женщину высокой добродетели, честности и доброты. И он возразил им так:
– Я никогда не поверю, рыцари, этому, и не найдется такого рыцаря, который осмелился бы выдавать это за правду, а если бы такой и нашелся, то он был бы обличен и опозорен как клеветник.
– Ну, так мы утверждаем это! – воскликнул Махардон. – И будем поддерживать наше утверждение против всякого рыцаря, осмелившегося его оспаривать!
Муса, уже рассерженный, ответил:
– В таком случае пусть правосудие рассмотрит ваше обвинение против Абенсеррахов, и выступайте тогда на его защиту с оружием в руках! Я знаю, что вы или будете изобличены, или погибнете! И если бы я не боялся нарушить моего дела, которое есть дело мира, даю вам слово рыцаря и королевского сына, что, прежде чем мы вышли бы из этой мечети, были бы разоблачены и открыты перед богом и людьми ваша клевета и ваше предательство! Только дело мира, с которым я явился, мешает мне это сейчас сделать.
Сегри начали волноваться и говорить, что они рыцари и что ими сказанное будут поддерживать с оружием в руках против любых четырех рыцарей.
– Это мы скоро увидим. – сказал Муса и. обернувшись к королю, добавил: – Идем в Альгамбру, я ее умиротворил и успокоил бунт. Осталось всего-навсего четыре рыцарских рода, желающих подчиниться не тебе, а твоему отцу. Но пройдет еще несколько дней, и я надеюсь, мне удастся с божьей помощью примирить и их. А вы, Сегри и Гомелы, послушайте, что я вам скажу: если из-за вас погибло сорок или пятьдесят рыцарей Абенсеррахов, то и с вашей стороны пало свыше пятидесяти Сегри и Гомелов. Идите же скорее в Альгамбру, распорядитесь, чтобы их трупы вынесли из Львиного двора и предали погребению, как то сделали Абенсеррахи со своими безвинно убитыми родичами.
С этим Муса вышел из мечети и вместе с ним король, положившийся на его слово. Король спросил его:
– Скажи мне, Муса, кто тебе открыл, что я нахожусь в этой мечети?
– Тот, кто видел, как ты туда укрылся, – отвечал ему Муса.
Все спустились с холма и вошли в Альгамбру. Сегри распорядились о погребении трупов своих родственников, и для этого понесли их по домам, сопровождаемые Мусой и другими рыцарями, для избежания каких-нибудь столкновений. Мертвые обеих партий были погребены, и весь тот день в Гранаде ничего не было слышно, кроме печального плача и стенаний. Король, как только вступил в Альгамбру, окруженный своей стражей, прошел в опочивальню и приказал, чтобы к нему никого не допускали в течение всего этого дня, что и было исполнено, и к нему не впустили даже королеву с ее дамами. Королева была очень огорчена, но не знала причины своего нового отъединения, поскольку все уже успокоилось, как передал ей присланный Мусой паж, сказавший, чтобы ее высочество не тревожилось, ибо все мирно и король в безопасности. Королева, очень печальная и задумчивая, удалилась в свои покои, и сердце подсказывало ей. новую беду.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Повествует про обвинение против королевы и рыцарей Абенсеррахов рыцарями-клеветниками; и про то, как королева была заключена в башню и выставила на свою защиту четырех рыцарей; и про то, что случилось дальше
Убитые с обеих сторон были погребены, остановились проливавшиеся по ним слезы, большинство рыцарей Гранады по приказу храброго полководца Мусы возвратились в повиновение Молодому королю, и прошел тот кровопролитный день, столь плачевный для Гранады; на следующий же за ним день все рыцари были призваны к королю в Альгамбру. Собрались там все наиболее славные рыцари, и было видно, что многие из них явились весьма неохотно: пришли, чтобы удовлетворить просьбу Мусы. Они все собрались в королевской зале, сели на свои обычные места и стали дожидаться выхода короля. Король, когда ему сказали, что Муса и многие славные рыцари Гранады его дожидаются, вышел к ним, одетый во все черное, с очень печальным лицом, сел на свой королевский трон и, оглядевшись по сторонам, так начал говорить:
– Верные вассалы и друзья, славные рыцари моей Гранады! Я хорошо знаю, что вы были недовольны мной и хотели лишить меня жизни и государства из-за событий, происшедших в Альгамбре; но вы хотели так поступить, не зная причин и основания этих событий. Правда, я мог бы решить это дело иным способом и избежать такого шума. Но иногда, в известных случаях, овладевают нами гнев и ярость, так что рассудок молчит, и мы прибегаем к безрассудным, но более скорым способам мести. Но да сохранит вас аллах от короля несправедливого, не медлящего с выполнением своей мести! И чтобы дать вам удовлетворение за мою малую вину и великую обиду, потребовавшую от меня скорой мести, узнайте, благородные гранадские рыцари, что Абенсеррахи, славой которых полон мир, составили заговор с целью лишить меня престола и жизни. За одно это они уже заслуживали смерти. Но кроме того, Альбинамад Абенсеррах запятнал мою честь, вступив в связь с моей женой и поддерживая с ней тайную и бесчестную любовь. Они продолжали бы так поступать и до сих пор, если бы не были открыты; здесь, в королевском зале, есть рыцари, свидетели-очевидцы, которые подтвердят это и выступят на защиту своих слов. Вот причины, заставившие меня вчера совершить все, что вы видели: я хотел собственной рукой отомстить за нанесенные мне столь тяжкие обиды и бесчестие. И если бы мое намерение не было раскрыто, не осталось бы сегодня в Гранаде в живых ни одного Абенсерраха. Но каким-то образом враждебная мне судьба раскрыла мое намерение. Из случившегося меня только печалит переполох в городе и смерть многих добрых рыцарей, павших от рук оставшихся в живых Абенсеррахов, Гасулов и Алабесов: пролитая кровь Сегри и Гомелов, по моему мнению, взывает к справедливому возмездию, и, клянусь Магометом, которого чту, я его совершу достойным образом! Повелеваю всем Абенсеррахам, виновным во вторжении с оружием в руках в мой королевский дворец, навсегда покинуть пределы Гранады, а все их имущество, как принадлежавшее изменникам, беру в мою королевскую казну и распоряжусь им по своей воле. Абенсеррахам, менее виновным, не находившимся в Гранаде или несшим вне ее пределов службу алькайдов или какую-либо иную, дозволяю остаться в Гранаде, но лишаю их королевской службы. Если у них родятся дети мужского пола, пусть посылают их на воспитание в другой город, а если женского пола, то пусть выдают их замуж за пределами королевства. И приказываю объявить об этом во всеуслышание по всей Гранаде. Что же касается королевы, моей супруги, то приказываю рыцарям, ее обвинившим, выступить немедля со своим обвинением; а королеву схватить и держать под крепкой стражей, покуда не разрешится ее дело. Потому что нехорошо, когда король, столь славный, как король Гранады, будет жить обесчещенный и не покарает обидчиков за такое тяжкое оскорбление. Вот, повторяю, причина, добрые и верные рыцари, вчерашнего дела. Теперь пусть каждый из вас положит руку на сердце и решит, был ли я вправе желать мести за мои обиды, а решив, пусть ответит.
Прослушав речь короля, все собравшиеся рыцари переглянулись, весьма удивленные всем слышанным, и не знали, что ответить королю, потому что ни один из них не поверил ни в то, что касалось Абенсеррахов, ни в то, что касалось королевы; и сейчас же они все подумали о чудовищной клевете. И все рыцари Альморади и Альмоады, и еще другие, находившиеся в родстве с прекрасной султаншей, пришли в сильное волнение и стали между собой совещаться. Наконец по прошествии некоторого времени, в течение которого король дожидался ответа кого-нибудь из присутствующих, выступил один из рыцарей Альморади, дядя королевы и брат ее отца, и сказал так:
– Мы внимательно выслушали твои слова, король Боабдил, и вынуждены ожидать от них не меньших бед и столкновений, чем вчерашние, потому что все, тобою сказанное, похоже на явную клевету как в отношении Абенсеррахов, так и королевы. Абенсеррахи благородны, не способны они на подобную низкую измену, и нельзя их в ней подозревать! Они •неоднократно выказывали свои благородство и верность в делах, принесших честь и славу твоему королевству; и если ты теперь приказываешь изгнать их из своего королевства, то отныне считай его для себя потерянным. Потому что, если даже ты и прикажешь им уйти в изгнание и если они по своей доброй воле не покинут Гранаду, силой ты их не заставишь это сделать. Ведь ты здесь не единственный король: твой отец Мулаасен еще жив и еще считается королем. А он очень уважает Абенсеррахов и всех их сторонников. Осмотрись теперь кругом, и увидишь, что здесь, у тебя во дворце, недостает всех Алабесов – рода высокого по своей знатности и доблести. Посмотри, и увидишь, что нету здесь также ни Гасулов, ни Альдорадинов – рода древнего и очень уважаемого в Гранаде. Не увидишь тут и Венегов. Ну, так если отсутствуют перечисленные мною, то за ними пойдет вся Гранада; как же сможете вы – ты и твои немногочисленные приверженцы – изгнать Абенсеррахов? Одумайся, Боабдил! Не дай ослепить себя гневу, порожденному клеветой. Это в отношении Абенсеррахов. Что же касается королевы, то сказанное тобою про нее тоже ложь. Ни разу еще не обнаруживалось за ней ни одной вины, она женщина незапятнанной чести и заслуживает большого уважения за свою добродетель. И предупреждаю тебя с самого начала: если ты выступишь против королевы и нанесешь ей какую-либо обиду, то мы все – Альморади и остальные ее родичи – мы откажем тебе в покорности и возвратимся к твоему отцу. Всякий же рыцарь, осмеливающийся клеветать на королеву и повелительницу нашу, лжет, и не благородна его кровь! Я это докажу кому угодно и где угодно!
Клеветники Сегри и Махардин Гомел, и Махардон, его брат, и двоюродный брат Махардина Алиамет в бешенстве вскочили и закричали, что сказанное ими – правда и что они в любую минуту готовы выступить двое на двоих и четверо на четверых в защиту своих слов и чести их короля, и всякий, кто осмеливается их оспаривать, – лжец.
Тогда поднялись со своих мест Альморади и взялись за мечи. Сегри и Гомелы сделали то же самое. Обе партии устремились друг на друга, подняв ужасное смятение и шум в королевской зале. Но рыцари Асарки и Аларифы, добрый Муса и Саррасин, храбрый Редуан и сам король бросились между ними, не дали им сойтись, успокоили их и уговорили снова сесть по местам. И когда все успокоились, Муса заговорил так:
– Благородные рыцари! Я предложил бы, чтобы нашей королеве было предъявлено обвинение и она была бы заключена под стражу: ибо, уповаю на аллаха, ее невинность приведет к смерти ее клеветников и заставит их собственноустно сознаться в своей низости. Это облекло бы королеву великой славой, а вместе с нею и весь ее род. Поэтому пусть выступит здесь королева и сама изберет и назначит рыцарей – своих защитников.
Все согласились со словами Мусы, и тут же было послано за королевой. Та явилась, сопровождаемая дамами, с лицом светлым и радостным. Все находившиеся в зале рыцари поднялись и приветствовали ее глубоко почтительными поклонами, все, за исключением клеветников, не двинувшихся со своих мест. И прежде чем королева села на свой трон, как обыкновенно, Муса обратился к ней с такими словами:
– Прекрасная султанша! Дочь славного Морайсела, Альморади по отцу и Альмоада по матери, отпрыск великих королей марокканских! Узнай же, королева Гранады, что в этом зале находятся рыцари, клевещущие на твое целомудрие и утверждающие, будто ты не соблюдала брачных законов, как должна была соблюсти их по отношению к королю, твоему супругу. Они говорят, будто ты прелюбодействовала и изменила ему с Альбинамадом Абенсеррахом, за что его вчера обезглавили вместе с другими Абенсеррахами. Я и никто из остальных рыцарей не верим этому обвинению, и никто не сможет нас в нем убедить, потому что нам хорошо известно, что твоя добродетель велика. За это обвинение тебе грозит мучительная казнь. Потому оправдайся, чтобы предотвратить ее! Если же не сумеешь оправдаться перед своим супругом, то умрешь на костре, как того требуют в подобных случаях наши законы. Я сказал тебе все это потому, что никто из всех рыцарей, присутствующих в королевском зале, не осмеливался этого сделать, и не подумай, что я имел дерзость так поступить из злобы или из желания нанести тебе оскорбление; но лишь затем, чтобы ты своевременно смогла отвести такой ужасный удар судьбы. От себя я добавлю, что, будучи уверен в твоей доброте, буду служить тем, чем только смогу, и пока душа не покинет моего тела.
– Верные вассалы и друзья, славные рыцари моей Гранады! Я хорошо знаю, что вы были недовольны мной и хотели лишить меня жизни и государства из-за событий, происшедших в Альгамбре; но вы хотели так поступить, не зная причин и основания этих событий. Правда, я мог бы решить это дело иным способом и избежать такого шума. Но иногда, в известных случаях, овладевают нами гнев и ярость, так что рассудок молчит, и мы прибегаем к безрассудным, но более скорым способам мести. Но да сохранит вас аллах от короля несправедливого, не медлящего с выполнением своей мести! И чтобы дать вам удовлетворение за мою малую вину и великую обиду, потребовавшую от меня скорой мести, узнайте, благородные гранадские рыцари, что Абенсеррахи, славой которых полон мир, составили заговор с целью лишить меня престола и жизни. За одно это они уже заслуживали смерти. Но кроме того, Альбинамад Абенсеррах запятнал мою честь, вступив в связь с моей женой и поддерживая с ней тайную и бесчестную любовь. Они продолжали бы так поступать и до сих пор, если бы не были открыты; здесь, в королевском зале, есть рыцари, свидетели-очевидцы, которые подтвердят это и выступят на защиту своих слов. Вот причины, заставившие меня вчера совершить все, что вы видели: я хотел собственной рукой отомстить за нанесенные мне столь тяжкие обиды и бесчестие. И если бы мое намерение не было раскрыто, не осталось бы сегодня в Гранаде в живых ни одного Абенсерраха. Но каким-то образом враждебная мне судьба раскрыла мое намерение. Из случившегося меня только печалит переполох в городе и смерть многих добрых рыцарей, павших от рук оставшихся в живых Абенсеррахов, Гасулов и Алабесов: пролитая кровь Сегри и Гомелов, по моему мнению, взывает к справедливому возмездию, и, клянусь Магометом, которого чту, я его совершу достойным образом! Повелеваю всем Абенсеррахам, виновным во вторжении с оружием в руках в мой королевский дворец, навсегда покинуть пределы Гранады, а все их имущество, как принадлежавшее изменникам, беру в мою королевскую казну и распоряжусь им по своей воле. Абенсеррахам, менее виновным, не находившимся в Гранаде или несшим вне ее пределов службу алькайдов или какую-либо иную, дозволяю остаться в Гранаде, но лишаю их королевской службы. Если у них родятся дети мужского пола, пусть посылают их на воспитание в другой город, а если женского пола, то пусть выдают их замуж за пределами королевства. И приказываю объявить об этом во всеуслышание по всей Гранаде. Что же касается королевы, моей супруги, то приказываю рыцарям, ее обвинившим, выступить немедля со своим обвинением; а королеву схватить и держать под крепкой стражей, покуда не разрешится ее дело. Потому что нехорошо, когда король, столь славный, как король Гранады, будет жить обесчещенный и не покарает обидчиков за такое тяжкое оскорбление. Вот, повторяю, причина, добрые и верные рыцари, вчерашнего дела. Теперь пусть каждый из вас положит руку на сердце и решит, был ли я вправе желать мести за мои обиды, а решив, пусть ответит.
Прослушав речь короля, все собравшиеся рыцари переглянулись, весьма удивленные всем слышанным, и не знали, что ответить королю, потому что ни один из них не поверил ни в то, что касалось Абенсеррахов, ни в то, что касалось королевы; и сейчас же они все подумали о чудовищной клевете. И все рыцари Альморади и Альмоады, и еще другие, находившиеся в родстве с прекрасной султаншей, пришли в сильное волнение и стали между собой совещаться. Наконец по прошествии некоторого времени, в течение которого король дожидался ответа кого-нибудь из присутствующих, выступил один из рыцарей Альморади, дядя королевы и брат ее отца, и сказал так:
– Мы внимательно выслушали твои слова, король Боабдил, и вынуждены ожидать от них не меньших бед и столкновений, чем вчерашние, потому что все, тобою сказанное, похоже на явную клевету как в отношении Абенсеррахов, так и королевы. Абенсеррахи благородны, не способны они на подобную низкую измену, и нельзя их в ней подозревать! Они •неоднократно выказывали свои благородство и верность в делах, принесших честь и славу твоему королевству; и если ты теперь приказываешь изгнать их из своего королевства, то отныне считай его для себя потерянным. Потому что, если даже ты и прикажешь им уйти в изгнание и если они по своей доброй воле не покинут Гранаду, силой ты их не заставишь это сделать. Ведь ты здесь не единственный король: твой отец Мулаасен еще жив и еще считается королем. А он очень уважает Абенсеррахов и всех их сторонников. Осмотрись теперь кругом, и увидишь, что здесь, у тебя во дворце, недостает всех Алабесов – рода высокого по своей знатности и доблести. Посмотри, и увидишь, что нету здесь также ни Гасулов, ни Альдорадинов – рода древнего и очень уважаемого в Гранаде. Не увидишь тут и Венегов. Ну, так если отсутствуют перечисленные мною, то за ними пойдет вся Гранада; как же сможете вы – ты и твои немногочисленные приверженцы – изгнать Абенсеррахов? Одумайся, Боабдил! Не дай ослепить себя гневу, порожденному клеветой. Это в отношении Абенсеррахов. Что же касается королевы, то сказанное тобою про нее тоже ложь. Ни разу еще не обнаруживалось за ней ни одной вины, она женщина незапятнанной чести и заслуживает большого уважения за свою добродетель. И предупреждаю тебя с самого начала: если ты выступишь против королевы и нанесешь ей какую-либо обиду, то мы все – Альморади и остальные ее родичи – мы откажем тебе в покорности и возвратимся к твоему отцу. Всякий же рыцарь, осмеливающийся клеветать на королеву и повелительницу нашу, лжет, и не благородна его кровь! Я это докажу кому угодно и где угодно!
Клеветники Сегри и Махардин Гомел, и Махардон, его брат, и двоюродный брат Махардина Алиамет в бешенстве вскочили и закричали, что сказанное ими – правда и что они в любую минуту готовы выступить двое на двоих и четверо на четверых в защиту своих слов и чести их короля, и всякий, кто осмеливается их оспаривать, – лжец.
Тогда поднялись со своих мест Альморади и взялись за мечи. Сегри и Гомелы сделали то же самое. Обе партии устремились друг на друга, подняв ужасное смятение и шум в королевской зале. Но рыцари Асарки и Аларифы, добрый Муса и Саррасин, храбрый Редуан и сам король бросились между ними, не дали им сойтись, успокоили их и уговорили снова сесть по местам. И когда все успокоились, Муса заговорил так:
– Благородные рыцари! Я предложил бы, чтобы нашей королеве было предъявлено обвинение и она была бы заключена под стражу: ибо, уповаю на аллаха, ее невинность приведет к смерти ее клеветников и заставит их собственноустно сознаться в своей низости. Это облекло бы королеву великой славой, а вместе с нею и весь ее род. Поэтому пусть выступит здесь королева и сама изберет и назначит рыцарей – своих защитников.
Все согласились со словами Мусы, и тут же было послано за королевой. Та явилась, сопровождаемая дамами, с лицом светлым и радостным. Все находившиеся в зале рыцари поднялись и приветствовали ее глубоко почтительными поклонами, все, за исключением клеветников, не двинувшихся со своих мест. И прежде чем королева села на свой трон, как обыкновенно, Муса обратился к ней с такими словами:
– Прекрасная султанша! Дочь славного Морайсела, Альморади по отцу и Альмоада по матери, отпрыск великих королей марокканских! Узнай же, королева Гранады, что в этом зале находятся рыцари, клевещущие на твое целомудрие и утверждающие, будто ты не соблюдала брачных законов, как должна была соблюсти их по отношению к королю, твоему супругу. Они говорят, будто ты прелюбодействовала и изменила ему с Альбинамадом Абенсеррахом, за что его вчера обезглавили вместе с другими Абенсеррахами. Я и никто из остальных рыцарей не верим этому обвинению, и никто не сможет нас в нем убедить, потому что нам хорошо известно, что твоя добродетель велика. За это обвинение тебе грозит мучительная казнь. Потому оправдайся, чтобы предотвратить ее! Если же не сумеешь оправдаться перед своим супругом, то умрешь на костре, как того требуют в подобных случаях наши законы. Я сказал тебе все это потому, что никто из всех рыцарей, присутствующих в королевском зале, не осмеливался этого сделать, и не подумай, что я имел дерзость так поступить из злобы или из желания нанести тебе оскорбление; но лишь затем, чтобы ты своевременно смогла отвести такой ужасный удар судьбы. От себя я добавлю, что, будучи уверен в твоей доброте, буду служить тем, чем только смогу, и пока душа не покинет моего тела.