спросил Мопси. -- Он же совсем чокнутый.
Гельфанд вдруг щелкнул пальцами, словно его хитроумную
голову посетила некая мысль.
-- Ну, конечно же! -- хмыкнул он. -- Всем известно, что
старый болван не в себе.
-- Как и его приближенные, -- глубокомысленно отметил
Пепси.
-- Типичный псих, -- задумчиво произнес Маг. -- Готов
поспорить, что голова его набита суицидальными психозами. Позыв
к самоуничтожению. Случай из учебника.
-- Самоуничтожению? -- удивленно спросил Пепси. -- Откуда
ты знаешь?
-- Интуиция, друг мой, -- отрешенно ответил Гельфанд. --
Интуиция и не более того.
В тот же вечер город всколыхнула весть о самоубийстве
престарелого Заместителя. Бульварные газетенки опубликовали
большие снимки погребального костра, в который он прыгнул,
предварительно связав себя по рукам и ногам и написав
прощальное обращение к подданным. Заголовки этого дня гласили:
"Блажной Бенелюкс сгорел на работе", а издания, вышедшие
несколько позже, сообщали, что "Маг, последним видевший
Заместителя, утверждает: причиной мучений Б. был Сыроед".
Поскольку вся челядь Бенелюкса также сгинула неизвестно куда,
Гельфанд великодушно взял на себя организацию Официальных
Похорон, объявив ближайший обеденный перерыв Часом
Национального Траура по погибшему Правителю. В последующие
несколько дней смятения и политической неразберихи владеющий
даром убеждения Маг невозмутимо давал одну пресс-конференцию за
другой. Целый час он провел, совещаясь с высшими должностными
лицами и изъясняя им последнюю волю своего покойного друга,
согласно которой он, Гельфанд, должен взять в свои руки бразды
правления и держать их, пока не вернется домой последний
оставшийся в живых сын Заместителя, Фарашут. В минуты покоя его
можно было найти в дворцовой умывальне, где он старался
вытравить привязавшийся к нему легкий запах чеснока и керосина.
В течение замечательно короткого времени Гельфанд сумел
превратить все население сонной столицы в неустанно предающееся
строевой подготовке ополчение. Обревизовав ресурсы Минас
Термита, он принялся лично составлять списки на выдачу пайков,
фортификационные планы и прибыльные оборонные контракты,
которые сам же и подписывал. Поначалу присвоенные Гельфандом
чрезвычайные полномочия вызывали шумные протесты. Но тут над
городом стало сгущаться грозного вида черное облако. Оно, да
еще несколько так и оставшихся необъясненными взрывов в
редакциях оппозиционных газет заткнули рот "этим чертовым
изоляционистам", как обозвал их Гельфанд в широко
разрекламированном интервью. Вскоре затем появились дезертиры
из восточных провинций и много чего порассказали об ордах
урков, взявших штурмом пограничную крепость Роздора в
Ослителяте. Роздор понял, что в самом скором времени Сыроедовы
псы уже будут обнюхивать у города завязки кальсон.
Мопси и Пепси нетерпеливо ерзали на скамье для ожидающих
приема посетителей в официальной части дворца, ноги их
болтались, немного не доставая до плюшевого ковра. Конечно,
новенькая форма наполняла их гордостью (Гельфанд произвел обоих
в полуполковники Вооруженных Сил Роздора), но хобботы теперь
редко виделись с Гельфандом, а слухи насчет урков вызывали в
них нечто вроде неотвязного зуда.
-- Так примет он нас или нет? -- проскулил Пепси.
-- Мы уж несколько часов дожидаемся! -- прибавил Мопси.
Приятно округлая секретарша-эльфийка с безразличным видом
поправила на позвякивающей блузке металлическое ожерелье.
-- Сожалею, -- в восьмой раз за это утро сказала она, --
но Маг все еще занят на совещании.
На столе ее звякнул звоночек, и прежде чем она успела
прикрыть переговорную трубку, хобботы услыхали голос Гельфанда:
-- Ушли наконец?
Эльфийка покраснела, а хобботы рванули мимо нее в дверь
Гельфандова кабинета. В кабинете они обнаружили Мага с толстой
сигарой в зубах и парой пергидрольных сильфид, пристроившихся
на его костлявых коленях. Маг с раздражением таращился на Пепси
и Мопси.
-- Вы что, не видите, я занят? -- резко спросил он. -- У
меня совещание. Крайне важное.
И Гельфанд сделал вид будто намеревается возобновить
совещание.
-- Ну ты полегче, -- сказал Пепси.
-- Да, полегче, -- со значением повторил Мопси, снимая с
Гельфандова стола тарелку с черной икрой.
Гельфанд сокрушенно вздохнул и знаком велел томным
сильфидам удалиться.
-- Ладно, заходите, -- с поддельным дружелюбием молвил он,
-- что я могу для вас сделать?
-- Да уж сколько ты для себя сделал, для нас все равно не
сделаешь, -- раздвинул в ухмылке черные губы Мопси.
-- Что же, пожаловаться не могу, -- откликнулся Гельфанд.
-- Фортуна мне улыбнулась. Можете съесть мой завтрак.
Мопси, как раз прикончивший его, уже рылся в ящиках стола,
отыскивая добавку.
-- Нам боязно, -- сказал Пепси, опускаясь в кресло,
обтянутое дорогой тролличьей шкурой. -- По городу расползаются
слухи насчет урков и прочих мерзких исчадий, наступающих с
востока. Черное облако появилось над нашими головами, а акции
городского коммунального хозяйства упали на восемь с половиною
пунктов.
Гельфанд выпустил изо рта толстое кольцо голубого дыма.
-- Такие дела не для маленьких, -- сказал он. -- И кроме
того, ты все это спер из моей же речи.
-- Да, но черное облако? -- спросил Пепси.
-- Подумаешь, облако. Ну запалил я несколько дымовух в
Канканном Лесу. Чтобы здешние дурни резвее бегали.
-- А слухи о вторжении? -- спросил Мопси.
-- Слухи они и есть слухи, -- ответил Гельфанд. -- Сыроед
пока на Минас Термит нападать не собирается, а когда соберется,
наши ребята уже приведут к городу подкрепления.
-- Значит, никакой опасности пока нет? -- облегченно
вздохнул Пепси.
-- Можете мне в этом поверить, -- сказал Гельфанд,
выталкивая их из кабинета. -- Магам известно многое.
Произошедшее на рассвете следующего дня неожиданное
нападение на Минас Термит было для всех неожиданным. Все
запланированные фортификационные сооружения оставались пока на
бумаге, поскольку рабочие и материалы, заказанные и оплаченные
администрацией Гельфанда, так в город и не поступили. Ночью
огромные орды полностью окружили Минас Термит, и черные шатры
осаждающих покрыли зеленые равнины подобно струпьям недельной
давности. Черные с Красным Носом флаги Сыроеда плескались
повсюду вкруг города. А когда первые лучи солнца тронули землю,
черная армия обрушилась на городские стены.
Сотни одурманенных дешевым мускателем урков ринулись к
воротам. За ними двигались захлебывающиеся слюнями от ненависти
кочевые банды отборного хулиганья из троллей и такого же жулья
из гималайских енотов. Целые бригады припадочных баньши и
гоблинов визгливо выкрикивали отвратительные военные кличи. За
ними маршировали клюшки для гольфа и свирепые кухонные
комбайны, способные одним ударом своих ужасных мясорубок
уложить дюжину отважных Роздорцев. А из-за холмов уже лезли
кровожадные толпы машинисток-стенографисток вкупе со всей
балетной труппой Джун Тейлор. Невыносимое по жути зрелище.
Гельфанд, Мопси и Пепси наблюдали его со стен. Хобботов
трясло от страха.
-- Их вон сколько, а нас вон сколько! -- восклицал Пепси,
трясясь от страха.
-- Верное сердце вмещает десятикратную силу, -- отвечал
Гельфанд.
-- Нас вон сколько, а их вон сколько! -- восклицал,
трясясь от страха, Мопси.
-- Пока на кастрюлю смотришь, она не закипит, -- отвечал
Гельфанд. -- Ты бы лучше сменил пластинку. У семи кухарок
глазунья без глазу.
Хобботы, успокоенные, облачились в наголенники, латы,
латные рукавицы, оплечья и обильно смазались йодом. Каждый
вооружился обоюдоострым шпателем с отточенным и верным клинком.
На Гельфанде же был старый водолазный костюм из крепчайшей
резины. Только по ухоженной бороде, видневшейся в круглом
окошке шлема, и можно было его узнать. В руке он держал древнее
и верное оружие, которое эльфы называют полуавтоматическим
пистолетом системы Браунинга.
Пепси краем глаза заметил тень над их головами и завизжал.
Послышался шелест крыл пикирующей птицы и все трое едва успели
пригнуться. Хохочущий Ноздрюль, натягивая поводья, выводил из
пике своего губительного пеликана. Небо вдруг наполнили черные
птицы, пилотируемые Черными Всадниками в летчицких очках.
Хищные летуны метались туда-сюда, хлопая крыльями, производя
аэрофотосъемку и с бреющего полета осыпая пометом больницы,
сиротские приюты и церкви. Кружа над охваченным ужасом городом,
пеликаны открывали зубастые пасти, отрыгивая черные
пропагандистские листовки на головы его неграмотных защитников.
Однако противник донимал Роздорцев не только сверху.
Наземные войска уже крушили главные ворота, сбивая людей с
бастионов комьями горящей мацы и многотомниками Томаса Манна.
Самый воздух дрожал, словно ожив от свиста отравленных
бумерангов и собачьих галет. Из последних несколько штук
вонзились в шлем Гельфанда, причинив ему почти смертельную
мигрень.
Внезапно передние ряды осаждающих раздались в стороны, и
хобботы удивленно вскрикнули. Чудовищный черный пекари скакал
по направленью к стене. На нем восседал Предводитель Ноздрюлей,
весь затянутый в черное, колоссальные фрикционные цепи свисали
с его кожаной куртки. Огромный призрак слез с вепря, и подбитые
железом ботинки его глубоко ушли в твердую землю. Мопси успел
мельком увидеть гротескное угреватое лицо исчадия зла, его
клыки и сальные баки, влажно отблескивающие под полуденным
солнцем. Предводитель злобно оскалился в сторону бастионов
Роздора, затем поднял к зияющей ноздре дешевенький черный
свисток и высморкал одну пронзительную блеящую ноту.
Немедленно расчет упившихся сладкой микстурой от кашля
гремлинов выкатил на боевую позицию здоровенную дракониху на
черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатому рылу
и взобрался на чешуйчатую спину, наставив единственный налитый
кровью глаз зверюги на деревянные городские ворота. Гигантская
рептилия кивнула и, упруго отталкиваясь хвостом, гладко
покатила к воротам. Оцепеневшие от ужаса Роздорцы увидели, как
Ноздрюль зажигает контрольную горелку драконихи. Затем он
вонзил в бока чудовища шпоры, и оно, раззявив пасть, изрыгнуло
струю горящего пропана. Стена оделась огнем и осыпалась пеплом.
Урки, перескакивая через язычки пламени, хлынули в город.
-- Все пропало! -- зарыдал Мопси и приготовился броситься
вниз со стены.
-- Не надо отчаиваться, -- приказал через оконце в шлеме
Гельфанд. -- А ну, тащите сюда мои белые одежды, да побыстрее!
-- Ага! -- закричал Пепси. -- Белые одежды, чтобы
сотворить белую магию!
-- Нет, -- ответил Гельфанд, привязывая одеяние к
бильярдному кию, -- белые одежды, чтобы сотворить белый флаг.
Как раз в тот миг, когда Маг на манер спятившего семафора
начал размахивать своими одеждами, с запада донесся звук сотен
рогов, и столько же ответило на востоке. Могучий ветер сорвал с
места черное облако, разметал его по небу и из-за облачных
клочьев завиделся колоссальный щит с надписью: "Внимание:
Курение опасно для вашего здоровья"; затем раскололись скалы и
по небу, хоть и безоблачному, прокатился такой гром, словно
тысяча рабочих сцены лупила по тысяче железных листов. После
чего в небо взлетели голуби.
Радостные Роздорцы увидели, как со всех сторон света
приближаются огромные армии с марширующими оркестрами,
фейерверками и множеством разноцветных вымпелов. С севера
Гимлер вел отряд в тысячу гномов, с юга приближалась знакомая
рогатая туша Йораки во главе трехтысячной оравы
берсерков-овчаров; с востока надвигалось целых две армии, одну
составляли закаленные в боях Зеленые Коммандос Фарашута, другую
четыре тысячи доостра наточивших ногти дизайнеров-интерьеристов
во главе с Ловеласом. И наконец, с запада подтягивался
затянутый в серое Артопед во главе отряда из четырех
воинственных барсуков и злющего волчонка-бойскаута.
В мгновение ока армии сошлись у города-крепости и ударили
по охваченному паникой врагу. Вскипела жестокая битва, меч и
дубина народной войны пожинали обильную жатву взятых в кольцо
агрессоров. Обуянные ужасом тролли бросались прочь от
убийственных Реготанских копыт, но лишь затем, чтобы гномы
кирками и лопатами растесали их на куски. Тела урков и баньши
усеяли землю. Предводителя Ноздрюлей окружили гневные эльфы,
которые выцарапывали ему глаза и вырывали волосы до тех пор,
пока он не напоролся с горя на собственный меч. Черных
пеликанов и их пилотов-Ноздрюлей заклевали прямо в небе чайки
из частей противовоздушной обороны, а дракониху волчонок-скаут
загнал в угол и до тех пор осыпал стрелами с резиновыми
присосками, пока у нее не приключился тяжелый нервный срыв, и
она с гулким "бум" не рухнула наземь.
Тем временем, воодушевленные Роздорцы попрыгали со стен и
занялись исчадиями зла, еще остававшимися в городе. Мопси и
Пепси умело орудовали шпателями, так что скоро ни один труп уже
не мог похвастаться наличием носа. Гельфанд, подбираясь к
троллям со спины, лупил их воздушным шлангом, да и Артопед,
скорее всего, являл в том или ином месте чудеса героизма.
Впрочем, когда его впоследствии распрашивали о битве, он
обыкновенно рассказывал нечто невнятное.
В конце концов, всех врагов поубивали, а тех, что сумели
прорваться сквозь губительное кольцо воинов, догнали и доконали
боевыми метлами Реготуны. Тела урков собрали в большие кучи, и
повеселевший Гельфанд распорядился, чтобы каждое обернули в
подарочный целлофан и по почте отправили в Фордор. Наложенным
платежом. Роздорцы принялись поливать из шлангов запятнанные
кровью бастионы, а еще содрогающуюся тушу драконихи сволокли на
Королевскую Кухню, где уже шла подготовка к назначенному на
вечер пиршеству победителей.
Но не все было ладно в Роздоре. Пало много мужей достойных
и честных: братья Хлеборад и Хребтопад и дядюшка Йораки,
честный Йеморой. Понесли потери и гномы с эльфами, и скорбные
завывания смешались с радостными победными воплями.
И хотя военачальники радостно собрались, чтобы поздравить
друг друга, даже они не убереглись от горестных ран. Фарашут,
сын Бенелюкса и брат Бромофила, потерял четыре пальца на ноге и
страдал от царапины поперек живота. У прекрасной Йораки были
ободраны могучие бицепсы и жестоко разбиты оба монокля. Мопси и
Пепси лишились в драке по куску мочки правого уха, а Ловелас
тяжко страдал от растяжения в левом мизинце. Острая макушка
Гимлера слегка приплющилась от полученного им удара мясорубкой,
впрочем, об исходе его схватки с кухонным комбайном
свидетельствовала свежесодранная шкура, которую он теперь носил
вместо макинтоша. Гельфанд, поддерживаемый чудом не получившим
ни единой царапины Артопедом, старательно хромал. Белые клеши
старого Мага были жестоко излохмачены, а на груди его кителя а
ля Неру виднелось какое-то противное пятно; от модных сапог
остались одни воспоминания. Кроме того, правую руку он нес в
повязке люлькой, но поскольку чуть позже оказалось, что в
повязку попадает то правая рука, то левая, эту его рану все
стали воспринимать с меньшей серьезностью, нежели остальные.
Они приветствовали друг друга, обильно проливая слезы.
Даже Гимлер с Ловеласом сумели ограничить проявления взаимной
неприязни одним-двумя похабными жестами. Много было смеха и
объятий -- в последних особенно усердствовали Артопед с
Йоракой. Артопед, однако, заметил обмен определенного сорта
взглядами, состоявшийся, когда Овчарессу знакомили с рослым
Фарашутом.
-- А вот этот герой, -- сказал, наконец, Артопеду
Гельфанд, -- никто иной как доблестный Фарашут, законный
наследник последнего из Заместителей Роздора.
-- Весьма приятно познакомиться, -- ледяным тоном произнес
Артопед, одновременно пожимая воину руку и наступая ему на
раненную ногу. -- А я Артопед из рода Артбалетов, истинный сын
Араплана и истинный Король всего Роздора. Вы уже знакомы с
прекрасной Йоракой, моей невестой и Королевой!
Ни от чьего внимания не ускользнуло, что некоторые слова
этого формального приветствия Артопед намеренно выделил.
-- Приветствую и поздравляю, -- ответил ему шеф Зеленых
Коммандос. -- Пусть правление ваше и брак завершатся не раньше
конца вашей жизни.
И стиснув ладонь Артопеда он раздробил ему несколько
пальцев.
Оба с неприкрытой ненавистью озирали друг друга.
-- Давайте все отправимся в Дом Целения, -- сказал,
наконец, Артопед, осмотрев свои покалеченные пальцы, -- ибо у
нас накопилось немало ран, которые мне предстоит исцелить.
К тому времени, когда все они достигли дворца, многое было
сказано между ними. Все благодарили Гельфанда за то, что он
своим флагом столь своевременно подал сигнал к атаке. Многие
дивились мудрости, позволившей ему догадаться, что помощь
близка, но по этому поводу Маг хранил странное молчание. Все
печалились также, что Древоблуд не может в сей день разделить с
ними радость победы, ибо по дороге из Кирзаграда на зеленого
великана и его верных Ди-Этов коварно напали черные орды
Потусторонних Кроликов Сыроеда. От могучей некогда армии не
осталось ни единого стебелька. Мопси и Пепси, услышав о гибели
своих плодовитых морковок, пролили обильные слезы и даже
пустились с горя вприсядку.
-- А теперь, -- произнес Артопед, указывая израненным
воинам на бетонный бункер, -- удалимся вон в тот застенок...
э-э-э... в Дом Целения, где мы сможем избыть все, что нам
досаждает.
И он со значением уставился на Фарашута.
-- Лекарь-шмекарь, ми ист в полный порядок, -- возразила
ему Йорака, глядя на Фарашута, словно собака на
свежеподжаренный бифштекс.
-- Делать что я говорю! -- приказал Артопед и топнул
ногой.
После недолгих слабых протестов все подчинились Артопеду,
не желая его обидеть. Оказавшись внутри, Артопед напялил белый
халат, подцепил пластмассовый стетоскоп и заметался туда-сюда,
осматривая пациентов. Фарашута он отправил в уединенную палату,
подальше от прочих.
-- Для Заместителя Роздора -- обслуживание по высшему
классу, -- пояснил он.
Вскоре все уже выздоровели, не считая нового Заместителя.
Артопед заявил, что состояние Фарашута того и гляди резко
ухудшится, а потому необходима немедленная операция. Он сказал,
что присоединится ко всем остальным попозже, на пиршестве в
честь победы.
Пиршество, происходившее в главном кафетерии дворца
Бенелюкса, являло собою зрелище, которое стоило видеть.
Гельфанд добыл откуда-то гору деликатесов -- тех самых, как
вскоре выяснилось, что составляли военный паек Мага. Целые ярды
гофрированной бумаги, отражая свет складных фонариков, слепили
глаза гостей. Гельфанд на собственные средства нанял оркестр из
двух троллей, и те услаждали обедающих серенадой, стоя на
невысокой эстраде из старых корзин из-под апельсинов. Для
начала все надулись дешевого виски, поданного прямо в бочонках.
Затем гости -- окосевшие эльфы, налимонившиеся гномы и
множество в зюзю пьяных существ уже неопределимой
принадлежности -- с полными подносами перебрались к банкетному
столу и принялись трескать так, словно это была их последняя
трапеза.
-- Дураки-дураки, а соображают, -- поводя вокруг мутными
глазами, сказал Гельфанд стоявшему слева от него Ловеласу.
Маг, облаченный в сверкающие новые клеши, а с ним
пьяненькие хобботы, Ловелас, Гимлер и Йорака тяжело опустились
на установленные во главе стола почетные складные стулья.
Только отсутствие Фарашута с Артопедом одно и не позволяло
открыть торжественное заседание.
-- Куда они подевались, как по-твоему? -- в конце концов
поинтересовался Мопси, перекрикивая лязг подносов и
пластмассовых графинов.
Ответ на свой вопрос или по крайней мере на половину
вопроса он получил, когда вращающаяся дверь банкетного зала
резко распахнулась и на пороге объявилась заляпанная кровью
взлохмаченная фигура.
-- Топтун! -- воскликнул Пепси.
Сотни голов повернулись, оторвавшись от пиршества. На
пороге стоял так и не снявший фартука Артопед, от маски и до
сапог покрытый запекшейся кровью. Одна рука его была неряшливо
забинтована, а под глазом неприятно светился свежий фонарь.
-- Ф тшем дело? -- спросила Йорака. -- Где ист красафтшик
Фарашуттер?
-- Увы, -- вздохнул Скиталец, -- Фарашут покинул сей мир.
Я старался, как мог, исцелить его раны, но тщетно. Они были
слишком мнгогочисленны и глубоки.
-- Да как ше это? -- запричитала Реготуниха. -- Он ше был
совсем здоровенький, когда ми уходить!
-- Общий износ организма плюс контузии, -- еще раз
вздохнул Артопед, -- да плюс осложнения. У бедняги были жестоко
повреждены кутикулы. Ни единого шанса на спасение.
-- А я бы поклялся, что никаких повреждений, кроме шишки
на голове, у него не было, -- прикрывшись рукавом, прошептал
Ловелас.
-- О да, -- ответил Артопед, пронзая эльфа испепеляющим
взором, -- так оно и было на взгляд того, кто несведущ в
искусстве целения. Но именно эта шишка, эта роковая шишка,
она-то его и сгубила. То была не шишка, но вздутие, порожденное
водами, наводнившими мозг. А это девяносто процентов летального
исхода. Мне оставалось только одно -- немедленная ампутация.
Печально, весьма печально.
Артопед с нахмуренным от многих забот челом прошествовал к
предназначенному для него складному стулу. Словно по какому-то
заранее обговоренному знаку, несколько продувной внешности
домовых внезапно вскочили на ноги и завопили:
-- Заместитель умер! Да здравствует Артопед Артбалетский,
Король Роздора!
Артопед в знак скромной признательности своим новым
подданым коснулся краешка шляпы, а Йорака, поняв, наконец, куда
ветер дует, дюжими руками обвила королевскую шею и очень
убедительно взвизгнула от восторга. Прочие гости, будучи либо
напуганными, либо пьяными в драбадан, в тысячу глоток заорали
приветствие.
Но тут в дальнем углу залы вдруг послышался визгливый,
пронзительный голос.
-- Нет! Нет! -- проверещал он.
Артопед обвел взглядом стол и хмельная толпа примолкла. В
самом конце стола поднялся приземистый, весь в зеленом мужчина
с черным родимым пятном на носу. То был Магнавокс, друг
покойного Фарашута.
-- Говори, -- приказал Артопед, надеясь, что говорить он
не станет.
-- А вот если ты пжжелаешь стать истинным Каралем Роздора,
-- засвиристел пьяным голосом Магнавокс, -- так ты сначала
исполни проротчества и покруши всех наших врагов. Вот что ты
должен сделать, пржде чем стать Каралем. Это дело ты должен
сделать.
-- Интересно было бы посмотреть, -- усмехнулся Гимлер.
Артопед обеспокоенно заморгал.
-- Врагов? Но мы тут все боевые камрады...
-- Пссс! -- урезонил его Гельфанд. -- А Сыроед? А Фордор?
А Ноздрюли? А эта хреновина (сам-знаешь-что)?
Топтун нервно покусал нижнюю губу и задумался.
-- Ну ладно. Выходит, что нам приличествует пойти на
Сыроеда походом и вызвать его на битву, я это так понимаю.
У Гельфанда, не поверившего своим ушам, отвисла челюсть,
но прежде чем он успел окоротить Топтуна, на стол уже вскочила
Йорака.
-- Король сказать! Ми выступайт на Сыроеда и выпускайт ему
кишка!
Протестующий вопль Гельфанда потонул в поднявшемся по
всему залу одобрительном пьяном реве.
На следующее утро армии Роздора, обремененные длинными
копьями, острыми мечами и без малого смертельным похмельем,
выступили на восток. Тысячи воинов вел за собой Артопед, кулем
сидевший в дамском седле, держась за подбитый глаз. Гельфанд,
Гимлер и прочие ехали рядом, молясь про себя, чтобы кончина их
была безболезненной, быстрой и случилась, по возможности, с
кем-нибудь другим.
Многие часы армия продвигалась вперед, боевые мериносы
жалобно блеяли, сгибаясь под тяжким бременем, и воины тоже
блеяли, придерживая на головах пузыри с тающим льдом. Чем ближе
становились Черные Ворота Фордора, тем больше ужасов войны
видели воины по сторонам от дороги: перевернутые телеги,
ограбленные и сожженные деревни и города, обезображенные
черными усами красотки на афишах.
С потемневшим лицом озирал Артопед руины, оставшиеся от
некогда прекрасной земли.
-- Взгляните на эти руины, оставшиеся от некогда
прекрасной земли, -- вскричал он, наконец, от крика едва не
свалившись с барана. -- Сколько сора придется нам вымести,
когда мы вернемся!
-- Да если нам удастся вернуться, -- сказал Гимлер, -- я
здесь зубной щеткой все подмету.
Король более или менее выпрямился.
-- Не надо бояться, ибо армия наша сильна и отважна.
-- Единственная наша надежда в том, что она не протрезвеет
ко времени, когда мы доберемся до места, -- пробурчал Гимлер.
Слова гнома оказались пророческими, ибо марширующая армия
начала проявлять признаки нерешительности, а отряд Реготунов,
посланный Топтуном, чтобы поторопить отставших, так и не
вернулся назад.
В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям
нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться
воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он
сказал:
-- Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет
битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у
этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас,
кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть
сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те,
кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в
легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.
Гельфанд вдруг щелкнул пальцами, словно его хитроумную
голову посетила некая мысль.
-- Ну, конечно же! -- хмыкнул он. -- Всем известно, что
старый болван не в себе.
-- Как и его приближенные, -- глубокомысленно отметил
Пепси.
-- Типичный псих, -- задумчиво произнес Маг. -- Готов
поспорить, что голова его набита суицидальными психозами. Позыв
к самоуничтожению. Случай из учебника.
-- Самоуничтожению? -- удивленно спросил Пепси. -- Откуда
ты знаешь?
-- Интуиция, друг мой, -- отрешенно ответил Гельфанд. --
Интуиция и не более того.
В тот же вечер город всколыхнула весть о самоубийстве
престарелого Заместителя. Бульварные газетенки опубликовали
большие снимки погребального костра, в который он прыгнул,
предварительно связав себя по рукам и ногам и написав
прощальное обращение к подданным. Заголовки этого дня гласили:
"Блажной Бенелюкс сгорел на работе", а издания, вышедшие
несколько позже, сообщали, что "Маг, последним видевший
Заместителя, утверждает: причиной мучений Б. был Сыроед".
Поскольку вся челядь Бенелюкса также сгинула неизвестно куда,
Гельфанд великодушно взял на себя организацию Официальных
Похорон, объявив ближайший обеденный перерыв Часом
Национального Траура по погибшему Правителю. В последующие
несколько дней смятения и политической неразберихи владеющий
даром убеждения Маг невозмутимо давал одну пресс-конференцию за
другой. Целый час он провел, совещаясь с высшими должностными
лицами и изъясняя им последнюю волю своего покойного друга,
согласно которой он, Гельфанд, должен взять в свои руки бразды
правления и держать их, пока не вернется домой последний
оставшийся в живых сын Заместителя, Фарашут. В минуты покоя его
можно было найти в дворцовой умывальне, где он старался
вытравить привязавшийся к нему легкий запах чеснока и керосина.
В течение замечательно короткого времени Гельфанд сумел
превратить все население сонной столицы в неустанно предающееся
строевой подготовке ополчение. Обревизовав ресурсы Минас
Термита, он принялся лично составлять списки на выдачу пайков,
фортификационные планы и прибыльные оборонные контракты,
которые сам же и подписывал. Поначалу присвоенные Гельфандом
чрезвычайные полномочия вызывали шумные протесты. Но тут над
городом стало сгущаться грозного вида черное облако. Оно, да
еще несколько так и оставшихся необъясненными взрывов в
редакциях оппозиционных газет заткнули рот "этим чертовым
изоляционистам", как обозвал их Гельфанд в широко
разрекламированном интервью. Вскоре затем появились дезертиры
из восточных провинций и много чего порассказали об ордах
урков, взявших штурмом пограничную крепость Роздора в
Ослителяте. Роздор понял, что в самом скором времени Сыроедовы
псы уже будут обнюхивать у города завязки кальсон.
Мопси и Пепси нетерпеливо ерзали на скамье для ожидающих
приема посетителей в официальной части дворца, ноги их
болтались, немного не доставая до плюшевого ковра. Конечно,
новенькая форма наполняла их гордостью (Гельфанд произвел обоих
в полуполковники Вооруженных Сил Роздора), но хобботы теперь
редко виделись с Гельфандом, а слухи насчет урков вызывали в
них нечто вроде неотвязного зуда.
-- Так примет он нас или нет? -- проскулил Пепси.
-- Мы уж несколько часов дожидаемся! -- прибавил Мопси.
Приятно округлая секретарша-эльфийка с безразличным видом
поправила на позвякивающей блузке металлическое ожерелье.
-- Сожалею, -- в восьмой раз за это утро сказала она, --
но Маг все еще занят на совещании.
На столе ее звякнул звоночек, и прежде чем она успела
прикрыть переговорную трубку, хобботы услыхали голос Гельфанда:
-- Ушли наконец?
Эльфийка покраснела, а хобботы рванули мимо нее в дверь
Гельфандова кабинета. В кабинете они обнаружили Мага с толстой
сигарой в зубах и парой пергидрольных сильфид, пристроившихся
на его костлявых коленях. Маг с раздражением таращился на Пепси
и Мопси.
-- Вы что, не видите, я занят? -- резко спросил он. -- У
меня совещание. Крайне важное.
И Гельфанд сделал вид будто намеревается возобновить
совещание.
-- Ну ты полегче, -- сказал Пепси.
-- Да, полегче, -- со значением повторил Мопси, снимая с
Гельфандова стола тарелку с черной икрой.
Гельфанд сокрушенно вздохнул и знаком велел томным
сильфидам удалиться.
-- Ладно, заходите, -- с поддельным дружелюбием молвил он,
-- что я могу для вас сделать?
-- Да уж сколько ты для себя сделал, для нас все равно не
сделаешь, -- раздвинул в ухмылке черные губы Мопси.
-- Что же, пожаловаться не могу, -- откликнулся Гельфанд.
-- Фортуна мне улыбнулась. Можете съесть мой завтрак.
Мопси, как раз прикончивший его, уже рылся в ящиках стола,
отыскивая добавку.
-- Нам боязно, -- сказал Пепси, опускаясь в кресло,
обтянутое дорогой тролличьей шкурой. -- По городу расползаются
слухи насчет урков и прочих мерзких исчадий, наступающих с
востока. Черное облако появилось над нашими головами, а акции
городского коммунального хозяйства упали на восемь с половиною
пунктов.
Гельфанд выпустил изо рта толстое кольцо голубого дыма.
-- Такие дела не для маленьких, -- сказал он. -- И кроме
того, ты все это спер из моей же речи.
-- Да, но черное облако? -- спросил Пепси.
-- Подумаешь, облако. Ну запалил я несколько дымовух в
Канканном Лесу. Чтобы здешние дурни резвее бегали.
-- А слухи о вторжении? -- спросил Мопси.
-- Слухи они и есть слухи, -- ответил Гельфанд. -- Сыроед
пока на Минас Термит нападать не собирается, а когда соберется,
наши ребята уже приведут к городу подкрепления.
-- Значит, никакой опасности пока нет? -- облегченно
вздохнул Пепси.
-- Можете мне в этом поверить, -- сказал Гельфанд,
выталкивая их из кабинета. -- Магам известно многое.
Произошедшее на рассвете следующего дня неожиданное
нападение на Минас Термит было для всех неожиданным. Все
запланированные фортификационные сооружения оставались пока на
бумаге, поскольку рабочие и материалы, заказанные и оплаченные
администрацией Гельфанда, так в город и не поступили. Ночью
огромные орды полностью окружили Минас Термит, и черные шатры
осаждающих покрыли зеленые равнины подобно струпьям недельной
давности. Черные с Красным Носом флаги Сыроеда плескались
повсюду вкруг города. А когда первые лучи солнца тронули землю,
черная армия обрушилась на городские стены.
Сотни одурманенных дешевым мускателем урков ринулись к
воротам. За ними двигались захлебывающиеся слюнями от ненависти
кочевые банды отборного хулиганья из троллей и такого же жулья
из гималайских енотов. Целые бригады припадочных баньши и
гоблинов визгливо выкрикивали отвратительные военные кличи. За
ними маршировали клюшки для гольфа и свирепые кухонные
комбайны, способные одним ударом своих ужасных мясорубок
уложить дюжину отважных Роздорцев. А из-за холмов уже лезли
кровожадные толпы машинисток-стенографисток вкупе со всей
балетной труппой Джун Тейлор. Невыносимое по жути зрелище.
Гельфанд, Мопси и Пепси наблюдали его со стен. Хобботов
трясло от страха.
-- Их вон сколько, а нас вон сколько! -- восклицал Пепси,
трясясь от страха.
-- Верное сердце вмещает десятикратную силу, -- отвечал
Гельфанд.
-- Нас вон сколько, а их вон сколько! -- восклицал,
трясясь от страха, Мопси.
-- Пока на кастрюлю смотришь, она не закипит, -- отвечал
Гельфанд. -- Ты бы лучше сменил пластинку. У семи кухарок
глазунья без глазу.
Хобботы, успокоенные, облачились в наголенники, латы,
латные рукавицы, оплечья и обильно смазались йодом. Каждый
вооружился обоюдоострым шпателем с отточенным и верным клинком.
На Гельфанде же был старый водолазный костюм из крепчайшей
резины. Только по ухоженной бороде, видневшейся в круглом
окошке шлема, и можно было его узнать. В руке он держал древнее
и верное оружие, которое эльфы называют полуавтоматическим
пистолетом системы Браунинга.
Пепси краем глаза заметил тень над их головами и завизжал.
Послышался шелест крыл пикирующей птицы и все трое едва успели
пригнуться. Хохочущий Ноздрюль, натягивая поводья, выводил из
пике своего губительного пеликана. Небо вдруг наполнили черные
птицы, пилотируемые Черными Всадниками в летчицких очках.
Хищные летуны метались туда-сюда, хлопая крыльями, производя
аэрофотосъемку и с бреющего полета осыпая пометом больницы,
сиротские приюты и церкви. Кружа над охваченным ужасом городом,
пеликаны открывали зубастые пасти, отрыгивая черные
пропагандистские листовки на головы его неграмотных защитников.
Однако противник донимал Роздорцев не только сверху.
Наземные войска уже крушили главные ворота, сбивая людей с
бастионов комьями горящей мацы и многотомниками Томаса Манна.
Самый воздух дрожал, словно ожив от свиста отравленных
бумерангов и собачьих галет. Из последних несколько штук
вонзились в шлем Гельфанда, причинив ему почти смертельную
мигрень.
Внезапно передние ряды осаждающих раздались в стороны, и
хобботы удивленно вскрикнули. Чудовищный черный пекари скакал
по направленью к стене. На нем восседал Предводитель Ноздрюлей,
весь затянутый в черное, колоссальные фрикционные цепи свисали
с его кожаной куртки. Огромный призрак слез с вепря, и подбитые
железом ботинки его глубоко ушли в твердую землю. Мопси успел
мельком увидеть гротескное угреватое лицо исчадия зла, его
клыки и сальные баки, влажно отблескивающие под полуденным
солнцем. Предводитель злобно оскалился в сторону бастионов
Роздора, затем поднял к зияющей ноздре дешевенький черный
свисток и высморкал одну пронзительную блеящую ноту.
Немедленно расчет упившихся сладкой микстурой от кашля
гремлинов выкатил на боевую позицию здоровенную дракониху на
черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатому рылу
и взобрался на чешуйчатую спину, наставив единственный налитый
кровью глаз зверюги на деревянные городские ворота. Гигантская
рептилия кивнула и, упруго отталкиваясь хвостом, гладко
покатила к воротам. Оцепеневшие от ужаса Роздорцы увидели, как
Ноздрюль зажигает контрольную горелку драконихи. Затем он
вонзил в бока чудовища шпоры, и оно, раззявив пасть, изрыгнуло
струю горящего пропана. Стена оделась огнем и осыпалась пеплом.
Урки, перескакивая через язычки пламени, хлынули в город.
-- Все пропало! -- зарыдал Мопси и приготовился броситься
вниз со стены.
-- Не надо отчаиваться, -- приказал через оконце в шлеме
Гельфанд. -- А ну, тащите сюда мои белые одежды, да побыстрее!
-- Ага! -- закричал Пепси. -- Белые одежды, чтобы
сотворить белую магию!
-- Нет, -- ответил Гельфанд, привязывая одеяние к
бильярдному кию, -- белые одежды, чтобы сотворить белый флаг.
Как раз в тот миг, когда Маг на манер спятившего семафора
начал размахивать своими одеждами, с запада донесся звук сотен
рогов, и столько же ответило на востоке. Могучий ветер сорвал с
места черное облако, разметал его по небу и из-за облачных
клочьев завиделся колоссальный щит с надписью: "Внимание:
Курение опасно для вашего здоровья"; затем раскололись скалы и
по небу, хоть и безоблачному, прокатился такой гром, словно
тысяча рабочих сцены лупила по тысяче железных листов. После
чего в небо взлетели голуби.
Радостные Роздорцы увидели, как со всех сторон света
приближаются огромные армии с марширующими оркестрами,
фейерверками и множеством разноцветных вымпелов. С севера
Гимлер вел отряд в тысячу гномов, с юга приближалась знакомая
рогатая туша Йораки во главе трехтысячной оравы
берсерков-овчаров; с востока надвигалось целых две армии, одну
составляли закаленные в боях Зеленые Коммандос Фарашута, другую
четыре тысячи доостра наточивших ногти дизайнеров-интерьеристов
во главе с Ловеласом. И наконец, с запада подтягивался
затянутый в серое Артопед во главе отряда из четырех
воинственных барсуков и злющего волчонка-бойскаута.
В мгновение ока армии сошлись у города-крепости и ударили
по охваченному паникой врагу. Вскипела жестокая битва, меч и
дубина народной войны пожинали обильную жатву взятых в кольцо
агрессоров. Обуянные ужасом тролли бросались прочь от
убийственных Реготанских копыт, но лишь затем, чтобы гномы
кирками и лопатами растесали их на куски. Тела урков и баньши
усеяли землю. Предводителя Ноздрюлей окружили гневные эльфы,
которые выцарапывали ему глаза и вырывали волосы до тех пор,
пока он не напоролся с горя на собственный меч. Черных
пеликанов и их пилотов-Ноздрюлей заклевали прямо в небе чайки
из частей противовоздушной обороны, а дракониху волчонок-скаут
загнал в угол и до тех пор осыпал стрелами с резиновыми
присосками, пока у нее не приключился тяжелый нервный срыв, и
она с гулким "бум" не рухнула наземь.
Тем временем, воодушевленные Роздорцы попрыгали со стен и
занялись исчадиями зла, еще остававшимися в городе. Мопси и
Пепси умело орудовали шпателями, так что скоро ни один труп уже
не мог похвастаться наличием носа. Гельфанд, подбираясь к
троллям со спины, лупил их воздушным шлангом, да и Артопед,
скорее всего, являл в том или ином месте чудеса героизма.
Впрочем, когда его впоследствии распрашивали о битве, он
обыкновенно рассказывал нечто невнятное.
В конце концов, всех врагов поубивали, а тех, что сумели
прорваться сквозь губительное кольцо воинов, догнали и доконали
боевыми метлами Реготуны. Тела урков собрали в большие кучи, и
повеселевший Гельфанд распорядился, чтобы каждое обернули в
подарочный целлофан и по почте отправили в Фордор. Наложенным
платежом. Роздорцы принялись поливать из шлангов запятнанные
кровью бастионы, а еще содрогающуюся тушу драконихи сволокли на
Королевскую Кухню, где уже шла подготовка к назначенному на
вечер пиршеству победителей.
Но не все было ладно в Роздоре. Пало много мужей достойных
и честных: братья Хлеборад и Хребтопад и дядюшка Йораки,
честный Йеморой. Понесли потери и гномы с эльфами, и скорбные
завывания смешались с радостными победными воплями.
И хотя военачальники радостно собрались, чтобы поздравить
друг друга, даже они не убереглись от горестных ран. Фарашут,
сын Бенелюкса и брат Бромофила, потерял четыре пальца на ноге и
страдал от царапины поперек живота. У прекрасной Йораки были
ободраны могучие бицепсы и жестоко разбиты оба монокля. Мопси и
Пепси лишились в драке по куску мочки правого уха, а Ловелас
тяжко страдал от растяжения в левом мизинце. Острая макушка
Гимлера слегка приплющилась от полученного им удара мясорубкой,
впрочем, об исходе его схватки с кухонным комбайном
свидетельствовала свежесодранная шкура, которую он теперь носил
вместо макинтоша. Гельфанд, поддерживаемый чудом не получившим
ни единой царапины Артопедом, старательно хромал. Белые клеши
старого Мага были жестоко излохмачены, а на груди его кителя а
ля Неру виднелось какое-то противное пятно; от модных сапог
остались одни воспоминания. Кроме того, правую руку он нес в
повязке люлькой, но поскольку чуть позже оказалось, что в
повязку попадает то правая рука, то левая, эту его рану все
стали воспринимать с меньшей серьезностью, нежели остальные.
Они приветствовали друг друга, обильно проливая слезы.
Даже Гимлер с Ловеласом сумели ограничить проявления взаимной
неприязни одним-двумя похабными жестами. Много было смеха и
объятий -- в последних особенно усердствовали Артопед с
Йоракой. Артопед, однако, заметил обмен определенного сорта
взглядами, состоявшийся, когда Овчарессу знакомили с рослым
Фарашутом.
-- А вот этот герой, -- сказал, наконец, Артопеду
Гельфанд, -- никто иной как доблестный Фарашут, законный
наследник последнего из Заместителей Роздора.
-- Весьма приятно познакомиться, -- ледяным тоном произнес
Артопед, одновременно пожимая воину руку и наступая ему на
раненную ногу. -- А я Артопед из рода Артбалетов, истинный сын
Араплана и истинный Король всего Роздора. Вы уже знакомы с
прекрасной Йоракой, моей невестой и Королевой!
Ни от чьего внимания не ускользнуло, что некоторые слова
этого формального приветствия Артопед намеренно выделил.
-- Приветствую и поздравляю, -- ответил ему шеф Зеленых
Коммандос. -- Пусть правление ваше и брак завершатся не раньше
конца вашей жизни.
И стиснув ладонь Артопеда он раздробил ему несколько
пальцев.
Оба с неприкрытой ненавистью озирали друг друга.
-- Давайте все отправимся в Дом Целения, -- сказал,
наконец, Артопед, осмотрев свои покалеченные пальцы, -- ибо у
нас накопилось немало ран, которые мне предстоит исцелить.
К тому времени, когда все они достигли дворца, многое было
сказано между ними. Все благодарили Гельфанда за то, что он
своим флагом столь своевременно подал сигнал к атаке. Многие
дивились мудрости, позволившей ему догадаться, что помощь
близка, но по этому поводу Маг хранил странное молчание. Все
печалились также, что Древоблуд не может в сей день разделить с
ними радость победы, ибо по дороге из Кирзаграда на зеленого
великана и его верных Ди-Этов коварно напали черные орды
Потусторонних Кроликов Сыроеда. От могучей некогда армии не
осталось ни единого стебелька. Мопси и Пепси, услышав о гибели
своих плодовитых морковок, пролили обильные слезы и даже
пустились с горя вприсядку.
-- А теперь, -- произнес Артопед, указывая израненным
воинам на бетонный бункер, -- удалимся вон в тот застенок...
э-э-э... в Дом Целения, где мы сможем избыть все, что нам
досаждает.
И он со значением уставился на Фарашута.
-- Лекарь-шмекарь, ми ист в полный порядок, -- возразила
ему Йорака, глядя на Фарашута, словно собака на
свежеподжаренный бифштекс.
-- Делать что я говорю! -- приказал Артопед и топнул
ногой.
После недолгих слабых протестов все подчинились Артопеду,
не желая его обидеть. Оказавшись внутри, Артопед напялил белый
халат, подцепил пластмассовый стетоскоп и заметался туда-сюда,
осматривая пациентов. Фарашута он отправил в уединенную палату,
подальше от прочих.
-- Для Заместителя Роздора -- обслуживание по высшему
классу, -- пояснил он.
Вскоре все уже выздоровели, не считая нового Заместителя.
Артопед заявил, что состояние Фарашута того и гляди резко
ухудшится, а потому необходима немедленная операция. Он сказал,
что присоединится ко всем остальным попозже, на пиршестве в
честь победы.
Пиршество, происходившее в главном кафетерии дворца
Бенелюкса, являло собою зрелище, которое стоило видеть.
Гельфанд добыл откуда-то гору деликатесов -- тех самых, как
вскоре выяснилось, что составляли военный паек Мага. Целые ярды
гофрированной бумаги, отражая свет складных фонариков, слепили
глаза гостей. Гельфанд на собственные средства нанял оркестр из
двух троллей, и те услаждали обедающих серенадой, стоя на
невысокой эстраде из старых корзин из-под апельсинов. Для
начала все надулись дешевого виски, поданного прямо в бочонках.
Затем гости -- окосевшие эльфы, налимонившиеся гномы и
множество в зюзю пьяных существ уже неопределимой
принадлежности -- с полными подносами перебрались к банкетному
столу и принялись трескать так, словно это была их последняя
трапеза.
-- Дураки-дураки, а соображают, -- поводя вокруг мутными
глазами, сказал Гельфанд стоявшему слева от него Ловеласу.
Маг, облаченный в сверкающие новые клеши, а с ним
пьяненькие хобботы, Ловелас, Гимлер и Йорака тяжело опустились
на установленные во главе стола почетные складные стулья.
Только отсутствие Фарашута с Артопедом одно и не позволяло
открыть торжественное заседание.
-- Куда они подевались, как по-твоему? -- в конце концов
поинтересовался Мопси, перекрикивая лязг подносов и
пластмассовых графинов.
Ответ на свой вопрос или по крайней мере на половину
вопроса он получил, когда вращающаяся дверь банкетного зала
резко распахнулась и на пороге объявилась заляпанная кровью
взлохмаченная фигура.
-- Топтун! -- воскликнул Пепси.
Сотни голов повернулись, оторвавшись от пиршества. На
пороге стоял так и не снявший фартука Артопед, от маски и до
сапог покрытый запекшейся кровью. Одна рука его была неряшливо
забинтована, а под глазом неприятно светился свежий фонарь.
-- Ф тшем дело? -- спросила Йорака. -- Где ист красафтшик
Фарашуттер?
-- Увы, -- вздохнул Скиталец, -- Фарашут покинул сей мир.
Я старался, как мог, исцелить его раны, но тщетно. Они были
слишком мнгогочисленны и глубоки.
-- Да как ше это? -- запричитала Реготуниха. -- Он ше был
совсем здоровенький, когда ми уходить!
-- Общий износ организма плюс контузии, -- еще раз
вздохнул Артопед, -- да плюс осложнения. У бедняги были жестоко
повреждены кутикулы. Ни единого шанса на спасение.
-- А я бы поклялся, что никаких повреждений, кроме шишки
на голове, у него не было, -- прикрывшись рукавом, прошептал
Ловелас.
-- О да, -- ответил Артопед, пронзая эльфа испепеляющим
взором, -- так оно и было на взгляд того, кто несведущ в
искусстве целения. Но именно эта шишка, эта роковая шишка,
она-то его и сгубила. То была не шишка, но вздутие, порожденное
водами, наводнившими мозг. А это девяносто процентов летального
исхода. Мне оставалось только одно -- немедленная ампутация.
Печально, весьма печально.
Артопед с нахмуренным от многих забот челом прошествовал к
предназначенному для него складному стулу. Словно по какому-то
заранее обговоренному знаку, несколько продувной внешности
домовых внезапно вскочили на ноги и завопили:
-- Заместитель умер! Да здравствует Артопед Артбалетский,
Король Роздора!
Артопед в знак скромной признательности своим новым
подданым коснулся краешка шляпы, а Йорака, поняв, наконец, куда
ветер дует, дюжими руками обвила королевскую шею и очень
убедительно взвизгнула от восторга. Прочие гости, будучи либо
напуганными, либо пьяными в драбадан, в тысячу глоток заорали
приветствие.
Но тут в дальнем углу залы вдруг послышался визгливый,
пронзительный голос.
-- Нет! Нет! -- проверещал он.
Артопед обвел взглядом стол и хмельная толпа примолкла. В
самом конце стола поднялся приземистый, весь в зеленом мужчина
с черным родимым пятном на носу. То был Магнавокс, друг
покойного Фарашута.
-- Говори, -- приказал Артопед, надеясь, что говорить он
не станет.
-- А вот если ты пжжелаешь стать истинным Каралем Роздора,
-- засвиристел пьяным голосом Магнавокс, -- так ты сначала
исполни проротчества и покруши всех наших врагов. Вот что ты
должен сделать, пржде чем стать Каралем. Это дело ты должен
сделать.
-- Интересно было бы посмотреть, -- усмехнулся Гимлер.
Артопед обеспокоенно заморгал.
-- Врагов? Но мы тут все боевые камрады...
-- Пссс! -- урезонил его Гельфанд. -- А Сыроед? А Фордор?
А Ноздрюли? А эта хреновина (сам-знаешь-что)?
Топтун нервно покусал нижнюю губу и задумался.
-- Ну ладно. Выходит, что нам приличествует пойти на
Сыроеда походом и вызвать его на битву, я это так понимаю.
У Гельфанда, не поверившего своим ушам, отвисла челюсть,
но прежде чем он успел окоротить Топтуна, на стол уже вскочила
Йорака.
-- Король сказать! Ми выступайт на Сыроеда и выпускайт ему
кишка!
Протестующий вопль Гельфанда потонул в поднявшемся по
всему залу одобрительном пьяном реве.
На следующее утро армии Роздора, обремененные длинными
копьями, острыми мечами и без малого смертельным похмельем,
выступили на восток. Тысячи воинов вел за собой Артопед, кулем
сидевший в дамском седле, держась за подбитый глаз. Гельфанд,
Гимлер и прочие ехали рядом, молясь про себя, чтобы кончина их
была безболезненной, быстрой и случилась, по возможности, с
кем-нибудь другим.
Многие часы армия продвигалась вперед, боевые мериносы
жалобно блеяли, сгибаясь под тяжким бременем, и воины тоже
блеяли, придерживая на головах пузыри с тающим льдом. Чем ближе
становились Черные Ворота Фордора, тем больше ужасов войны
видели воины по сторонам от дороги: перевернутые телеги,
ограбленные и сожженные деревни и города, обезображенные
черными усами красотки на афишах.
С потемневшим лицом озирал Артопед руины, оставшиеся от
некогда прекрасной земли.
-- Взгляните на эти руины, оставшиеся от некогда
прекрасной земли, -- вскричал он, наконец, от крика едва не
свалившись с барана. -- Сколько сора придется нам вымести,
когда мы вернемся!
-- Да если нам удастся вернуться, -- сказал Гимлер, -- я
здесь зубной щеткой все подмету.
Король более или менее выпрямился.
-- Не надо бояться, ибо армия наша сильна и отважна.
-- Единственная наша надежда в том, что она не протрезвеет
ко времени, когда мы доберемся до места, -- пробурчал Гимлер.
Слова гнома оказались пророческими, ибо марширующая армия
начала проявлять признаки нерешительности, а отряд Реготунов,
посланный Топтуном, чтобы поторопить отставших, так и не
вернулся назад.
В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям
нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться
воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он
сказал:
-- Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет
битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у
этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас,
кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть
сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те,
кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в
легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.