Первухина Надежда. Попробуй ее сжечь!

   – Так, о Пекине, – сказала сестра Госпожи Ведьм. – Я там проходила стажировку по наведению традиционных чар. В общем, нам было о чем поговорить.
   – Вы так увлеклись, – протянула Юля, насмешливо щурясь. – По-моему, вы очень понравились этому господину.
   – Возможно, – отрезала Марья. – Но меня сейчас волнует не это.
   Вернулся Чжуань-сюй с глиняным кувшином в руках.
   – Я принес еще один напиток, – сказал он. – Его готовят по особому рецепту монахи одного монастыря у нас в Китае. Этот напиток имеет удивительные целебные свойства…
   – Но мы вроде бы не больны, – улыбнулся Вадим.
   – Что ж, он и здоровым не повредит. Напиток необычайно вкусный. Я редко его готовлю и подаю лишь лучшим друзьям…
   – Ну, коли так…
   Чжуань-сюй разлил зеленоватый, пахнущий мятой и корицей напиток по чашкам. И сам первым пригубил из чашки:
   – Пейте, господа!
   Все выпили, не ожидая никакого подвоха. Марина обратилась к Чжуань-сюю:
   – Это похоже на мятный компот, ничего особенного, – и засмеялась.
   – Маринка, ты чего? – удивилась Юля.
   Марина продолжала смеяться. Ее смех стал истеричным, визгливым и каким-то металлическим.
   – Что с тобой? – воскликнул Ши Юйкань, обращаясь к девушке и осторожно касаясь ее плеча.
   И вскрикнул, потому что из плеча, распарывая ткань платья, вытянулся острый черный шип.
   Марина менялась на глазах. Она уже не смеялась, а выла, и из ее пасти, полной острых сверкающих клыков, валил дым. Ее тело будто лопнуло, и наружу выскочили шесть мохнатых, похожих на паучьи, лап, скорпионий хвост и жуткая вторая голова, сверкавшая алыми безумными глазами.
   Все, разумеется, смертельно перепугались и бросились кто куда. Однако Чжуань-сюй и Марья Белинская остались на своих местах.
   Демон, уродливый и внушительный, скалил зубы и бил хвостом туда-сюда, разрывая в клочья подушки.
   – Заклинаю тебя, демон, – дрожащим голосом начала Марья. – Именем Вседержителя, именем тайным и непроизносимым! Усмирись, демон, и скажи нам, кто подослал тебя!
   В ответ демон зарычал так, что задрожали резные колонны. А в следующую минуту он бросился на Марью.
   И тут дорогу ему заступила Юля.
   – Стой! – закричала она, раскинув руки. – Кто бы ты ни был, подчинись мне во имя Вышнего!
   Демон отступил. Глаза Юли сверкали потусторонним светом, она тоже изменилась. Лицо ее стало серебряным и сияющим, пальцы на руках удлинились и превратились в иглы…
   – Юля, опомнись! – вскрикнула Марья. – Он уничтожит тебя!
   Но, похоже, демон отступал. Юля одно за другим читала заклятия против демонов – они сами собой вспыхивали перед ее глазами. На полу очертилась пентаграмма, в нее и загнала Юля разъяренного демона, который до этого был вполне симпатичной девушкой.
   Юля прочитала последнее заклинание и сказала:
   – Теперь этот демон скажет всё, что вы пожелаете от него услышать. Только я не понимаю, как моя подруга оказалась демоном.
   – Я отвечу тебе, ведьма, – прохрипел демон. – Меня приставили к тебе, когда тебе минуло тринадцать лет. Именно тогда мы и познакомились. Я должен был всегда сопровождать тебя…
   – Кто тебя приставил ко мне?
   – Маг. Великий маг.
   – Что за дело какому-то магу до меня?
   – Ты сильная ведьма. Ты соперница. Ты могла разрушить планы моего господина.
   – Ты мог меня убить?
   – Я должен был тебя убить.
   – Когда?
   – Когда прикажет мой господин. Но приказа от него еще не поступало.
   – Кто твой господин?
   – Я уже говорил, ведьма. Он великий маг.
   – Как его имя?
   – Варахиль. Другого его имени мне не дано знать. Послушай, ведьма…
   – Что?
   – Раз уж вы разгадали меня, то вы вправе знать: вы умрете от моих когтей. Выпустить вас отсюда живыми я не могу. Это противоречит моим привычкам и привычкам моего господина.
   – Ты никого не тронешь, – сказала Юля.
   – На что поспорим, ведьма? – спросил демон. – Думаешь, у тебя есть против меня оружие?
   – Есть, – спокойно сказала Марья, кладя одну руку на плечо Юли, а другую выбрасывая вперед в замысловатом жесте. – Смирись и пади, демон! Здесь нет тех, кто не сумеет воспротивиться тебе!
   – Я знаю старинное заклятие, которым можно связать демона, – сказал Чжуань-сюй. – Оно китайское, но, думаю, и на вашего европейского демона подействует.
   – Китайское, ха! – воскликнул демон. – Ты не справишься со мной, дракон!
   – Чжи ба чжи, – проговорил в ответ Чжуань-сюй. – Бу шань чжи шэн чжи ту.
   Демон замер, а потом закрутился волчком. Снова повалил едкий дым, и в этом дыму стало совсем не видно демона. Дым разъедал глаза, забивал легкие. Все повалились не в силах дышать, лишь Чжуань-сюй повторял свое заклинание. Но, видимо, заклинание не помогло, потому что, когда дым рассеялся, никакого демона в пентаграмме не было. Да и сама пентаграмма погасла.
   – Демон исчез, – кашляя, объявила Марья.
   – Это хорошо или плохо? – подал голос Данила.
   – Скорее плохо. Теперь демон должен вернуться к своему повелителю и доложить о происшедшем. А хозяин демона – маг. С него станется наслать на нас массу неприятностей. Юля!
   – Да.
   – Налей мне чаю! И подойди сюда.
   – Да, Марья.
   Юля протянула сестре Госпожи Ведьм чашку с чаем и присела рядом.
   – Юля! Ты никогда не замечала за своей подругой ничего странного?
   – Никогда, – вздохнула Юля. – Впрочем, я до последнего времени и за собой ничего не замечала. А теперь оказалось, что я ведьма, а подруга – демон, подосланный каким-то магом для того, чтобы уничтожить меня. Я ничего не понимаю.
   – Не ты одна, – сказала Марья. – Как мы могли быть такими… близорукими. Если бы не господин Чжуань-сюй… Чжуань-сюй! О чем вы задумались?
   – О том, какое будущее ждет нас всех.
   – Данила! – жалобно воскликнула Юля. – Ты же провидец! Скажи что-нибудь провидческое!
   – Что-то случится во время Ночи города, – сказал Данила. – А больше я ничего не вижу и не чувствую.
   – Но Ночь города уже сегодня.
   – Что ж, значит, нам недолго осталось ждать.
   – Знаешь, Юля, – сказала Марья Белинская. – Думаю, нам необходимо встретиться с твоей тетей.
   – А еще держаться всем вместе, – добавил Данила. – И нигде не задерживаться допоздна.
   …Несмотря на все старания не задерживаться допоздна, в дом Анны Николаевны наша компания попала только часам к восьми вечера.
   – Юля, Марья! – Анна Николаевна встретила девушек упреками. – Что такое? Где вы пропадаете? Я уже стала волноваться!
   – Сначала мы были на ярмарке, – утомленно проговорила Юля. – Вот, кстати, столик. Это я вам купила.
   – Спасибо. Дальше что?
   – Дальше мы пили чай в зале господина Чжуань-сюя.
   – А дальше?
   – А дальше Марина превратилась в демона.
   – Что-о?!
   – Да, Марина оказалась демоном, подосланным ко мне каким-то могущественным магом.
   – Ничего не понимаю. Юля, может, ты на солнце перегрелась?
   – Нет, с Юлей всё в порядке, – подала голос Марья. – А вот Марина… Марина оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.
   – Шесть лап и скорпионий хвост, – нервно засмеялась Юля. – И две головы. В общем, жуть.
   – Анна Николаевна, – сказала Марья, – дайте Юле валерьянки, и побольше. А то ее психика не выдержит.
   – Мне бы не валерьянки, – весело сказала Юля. – А валиума какого-нибудь. Или реланиума.
   – Молода ты еще реланиумом увлекаться, – сурово стрельнула глазами Анна Николаевна. – Валерьянка и мята, и будет с тебя. Проходите, люди добрые, располагайтесь. Будем думать, что делать дальше.
   Все расселись в столовой. И, продолжая прерванный разговор, Юля спросила:
   – Что значит «что делать»? Вы думаете, меня этот демон напугал так, что я и жить дальше не захочу? Ничего подобного – захочу, и еще как!
   – Я не спорю, – кивнула Анна Николаевна. – Просто теперь у какого-то мага появится желание устроить охоту на тебя. И на Арфу, кстати. Ведь демон знает, что ты назначена хранительницей Арфы.
   – Ничего страшного, – сказала Марья. – Есть выход. Юля и Арфа должны всё-таки оказаться в Толедо. Там, во Дворце Ремесла, они будут в относительной безопасности.
   – А почему не в абсолютной? – поинтересовалась Юля. Казалось, что потерю, точнее, видоизменение подруги, она переживает стойко. Так оно и было. Юля чувствовала, что с той поры, как она стала ведьмой, в ее душе что-то изменилось. Стало жестче и ясней. Где прошлый девичий сентиментализм, где привычка всхлипывать и писать длинные канцоны по каждому мало-мальски значимому поводу? Их, как говорится, нет, их нет! У настоящих ведьм стальные нервы. Точнее, они показывают всем, что у них стальные нервы. Что, впрочем, не имеет значения.
   – Юля, – усмехнулась Марья Белинская. – На свете нет ничего абсолютного. И ты поймешь это, становясь всё старше и старше. Ты лучше скажи: согласна отправиться в Толедо?
   – По-моему, у меня просто нет другого выхода, – сказала Юля. – За мной охотится какой-то маг, а я не думаю, что готова к сражению с ним.
   – О сражениях тебе думать рано, – заявила Анна Николаевна. – Ты еще слишком молода.
   – Ну, этот недостаток я быстро исправлю, – засмеялась Юля, правда, смех вышел не очень веселым.
   – Что ж, – сказала Анна Николаевна. – Вам стоит лететь нынешней ночью. Полагаю, мое помело здесь пригодится…
   – Нынешней ночью? – воскликнула Юля. – Но зачем так торопиться? Сегодня Ночь города, и мне так хочется посмотреть на ваш праздник! Столько готовились, герб вышивали…
   – А и правда, – сказала Марья Белинская. – На Ламмас мы останемся, а на следующий день улетим. Точнее, не улетим. Ради такого случая можно и портал до Толедо выстроить. Надеюсь, у вас найдутся желчь ужа и слезы нераскаянного грешника, Анна Николаевна?
   – Найдутся, – заверила Марью старшая ведьма.
   – А зачем это? – спросила Юля громким шепотом.
   – Для настройки портала, – ответила Анна Николаевна. – Да, Юля, ты еще не всему обучена. Ну да ничего, в Толедо живо станешь заправской ведьмой.
   Юля между тем грустно посмотрела на Данилу и сказала:
   – Не переживай, Данила. Я надолго не исчезну. Вот оставлю Арфу в Толедо, получусь немного и снова к вам в Щедрый прилечу.
   – Я знаю, так и будет, – улыбнулся Данила одними губами.
   – Так, – строго сказала Анна Николаевна. – А теперь я прошу всех отправляться отдыхать. Если вы хотите повеселиться на Ламмасе, выглядеть вы должны бодрыми, а не заспанными. Отправляйтесь, мальчики, по домам. Встречаемся в кремлевском саду без четверти двенадцать.
   – Хорошо, – кивнул Данила.
   И лишь когда «Матерые моторы» выехали со двора, Юля позволила себе истерику. Она рыдала так, что дрожали стекла в окнах. Наконец, когда в ее рыданиях наступила пауза, этим воспользовалась Анна Николаевна и спросила:
   – По какому поводу море слез?
   – Мне Маринку жалко, – завсхлипывала Юля. – Я же с ней дружила с детства. Я же не знала, что она не человек!..
   – Я понимаю, – мягко сказала Анна Николаевна. – Но поверь, Юля, в твоей жизни будет еще много разочарований. Это – первое из них.
   – Я теперь побоюсь заводить друзей, – сказала Юля.
   – А вот это зря. Ведьма не должна ничего бояться. Быть осторожной – это да. Но не трусихой. Иначе ты никогда не достигнешь вершин мастерства. И кстати. Протяни руки. Да вытяни их ладонями вперед!
   – Для чего?
   – Держи, – сказала Анна Николаевна. – Вот она, Арфа. Теперь ее хранишь ты.
   Юля на какой-то миг ощутила, что сжимает в руках теплое дерево Арфы, а потом это ощущение исчезло.
   – А где она? – удивилась Юля. – Где она хранится?
   – Я хранила ее в своей душе, – открылась Анна Николаевна. – Теперь хранишь ты – в своей.
   – Да. – Юля словно прислушивалась к новым ощущениям. – Я это чувствую. Как странно! Голова кружится…
   – С чего бы это? – встревожилась Анна Николаевна. – Юля, ты, видимо, переутомилась. Приляг, отдохни.
   – Да, пожалуй, – сказала Юля. – Анна Николаевна, а можно, я в саду подремлю, в гамаке? Дома душно.
   – Конечно.
   И Юля отправилась в сад. Недавние рыдания всё еще бушевали в душе, но в то же время девушка ощущала странное спокойствие, накатывающее на нее как морской прилив.
   Юля сорвала цветок душистого табака и так и уснула в гамаке с никнущим цветком в руках.
   И снова ей снился странный сон. В этом сне в сад, к гамаку, пришел Сидор Акашкин и заговорил гнусаво и противно:
   – Юленька, дорогая, у меня к вам важное дело. Ну просто чрезвычайной важности!
   – Какое дело?
   – Из достоверных источников, ква-а, я узнал, что вы поэтесса. Очень хорошая поэтесса.
   – Ну допустим… И что?
   – Юленька, я гибну, – говорит Сидор Акашкин и разражается жалобным кваканьем. – Понадеялся на местных поэтов, а они не сочинили ничего достойного. Вся надежда теперь на вас.
   – Да что я должна делать? – воскликнула Юля.
   – Сочините оду. Оду городу. Что-нибудь хвалебное, красивое. Мы ее быстренько на музыку положим, и хор умертвий ее споет на празднике. Как гимн, как торжественную кантату!
   – Да я не умею сочинять оды!
   – Юленька, постарайтесь, а? – не слышит ее Акашкин, и Юлю это злит.
   – Нет, не постараюсь! – резко бросает она. – Еще чего выдумали!
   И тут происходит с Акашкиным нечто странное. По журналисту пробегает дрожь, потом он принимается корчиться, а потом…
   Тело Акашкина падает на песок. А перед Юлей стоит совершенно голый мужчина, если не считать того, что он с головы до пят покрыт замысловатыми татуировками.
   – Вот и встретились, – без смущения говорит сей джентльмен Юле, не делая даже попытки прикрыться лопушком.
   – Кто вы такой? – перепуганно спрашивает Юля, чувствуя, что от ее щек можно прикуривать. Всё-таки голый мужчина – не то зрелище, которое она привыкла созерцать повседневно.
   – Что мне в тебе нравится, детка, – говорит мужчина фамильярно, – так это то, что ты умеешь всегда задать самый нужный вопрос. Ты этим талантом с детства отличалась. Кто я? Позволь представиться: бог.
   – Бог?
   – Бог, бог. Бог заброшенных дорог и забытых перекрестков. Не слыхала про такого?
   – Слыхала, – встает из гамака Юля. – Меня хотели принести тебе в жертву.
   – Да, было дело, – смеется бог заброшенных дорог. – Жаль, не вышло. Я такой силой наливаюсь, когда мне в жертву приносят кровь молоденькой девственницы, ты не представляешь!
   – И что тебе от меня нужно теперь, бог? – хмурится Юля. – Учти, я не собираюсь приноситься тебе в жертву! Ни сейчас, ни когда-либо еще!
   – Да мне и не надо, – отмахивается божество. – У меня теперь другая идея. Ты, Юля, не хочешь ли стать моей верховной жрицей? Погоди, не отвечай. Я тебе сначала обрисую всю выгоду этой должности. У тебя в руках будет огромная власть. Огромная. Ты сможешь повелевать людьми, да что людьми, ты сможешь повелевать ангелами и демонами. Поверь, им придется тебе подчиниться! Кроме власти я подарю тебе массу самых разных талантов, но, впрочем, и это неважно. Главное – послушай это внимательно, – главное то, что ты сможешь возвращать к жизни тех, кого заблагорассудится. Например, своих родителей… Ведь тебе хотелось бы, чтобы они были живы?
   – Хотелось бы, – бледнеет Юля. – Но не такой ценой.
   – А что ты знаешь про цену, детка? Я еще ничего не говорил про цену.
   – Так скажи. Чего ты хочешь от меня?
   – Твою душу, естественно. И то, что душу наполняет, – твой дух. К тому же теперь ты в душе хранишь волшебную вещицу, Арфу. Это мило. Я не сторонник волшебных вещей, но Арфа и мне может пригодиться.
   – Нет, – говорит Юля. – Поищи себе верховную жрицу где-нибудь еще.
   – Жаль, – говорит бог заброшенных дорог. – Ты просто идеальная кандидатура. Что ж, тогда познакомься с ним.
   – С кем?
   – С человеком, который убьет тебя. Он стоит рядом.
   – Я всегда нахожусь рядом с ней. – Из пустоты выходит странное существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Глаза существа горят алчным огнем, на алой хламиде, в которую он облачен, нарисованы странные знаки. – С тех пор как я убил ее родителей, я смотрю, как она растет, и жду нашего последнего сражения.
   – А ты кто? – спрашивает у существа Юля.
   – У меня много имен, – откликается существо. – Но одно из них ты слышала совсем недавно. Варахиль. Я маг, маг, которому нужна твоя смерть.
   – Слишком многим почему-то нужна моя смерть! – кричит Юля. – Не надейтесь! Не получите! Я буду жить!
   – А это мы еще посмотрим, – говорит маг. – Встретимся в Толедо.
   Он исчезает, оставляя после себя запах горелой листвы.
   – Что ж, – говорит бог заброшенных дорог. – Маг тоже глуп. Незачем ждать какого-то Толедо. Я убью тебя прямо сейчас.
   И его железные руки смыкаются на Юлином горле.
   Она не может ни дышать, ни кричать, она только пытается освободиться от его хватки. Весь мир исчез куда-то, весь мир предал Юлю, не оставив ей шанса на спасение…
   Но вдруг хватка слабеет. Юля с хрипом вдыхает такой благословенный воздух и видит, что бог заброшенных дорог отступил от нее. Потому что с нею опять – Безымянная Ведьма и Теодитор.
   – Уходи, – говорит Теодитор богу заброшенных дорог. – В ней нет ничего, что было бы твоим.
   – Ты уверен? – цедит бог заброшенных дорог.
   – Даю слово, – говорит Теодитор.
   – Она же ведьма? Зачем тебе, борцу с колдовством, защищать ее?!
   – Прежде всего она человек, – говорит Теодитор. – А об остальном пусть судит Тот, у Кого есть право судить. У тебя этого права нет. Уходи.
   – Уходи, – повторяет за Теодитором Безымянная Ведьма. – Я клянусь тебе именами всех замученных ведьм: я не отдам тебе эту девушку, проклятая нечисть!
   Она вскидывает руки, и в безымянного бога сыплются молнии. Он хохочет, но это какой-то растерянный смех, смех побежденного.
   – Я не прощаюсь! – восклицает бог заброшенных дорог и вселяется в лежащее, словно сломанная кукла, тело журналиста Акашкина. – Мы еще посмотрим, кто кого!
   – Ничего не бойся, девочка, – говорит Юле Безымянная Ведьма.
   – Я и не боюсь, – отвечает Юля. – Устала я бояться. А можно вопрос?
   – Конечно.
   – Это насчет Знаков Теодитора. Они вообще существуют? И если они существуют, то для чего? Зачем вы метите ведьм? Чтобы потом убить? Чем вы тогда лучше бога заброшенных путей?
   – Дорог, – поправляет Безымянная Ведьма. – Объясни ей, Теодитор.
   – Знаки существуют, – говорит Теодитор. – И каждая, кто носит знак, получит свое воздаяние. Так решила судьба, я ничего не могу с этим поделать.
   – Так я всё-таки была помечена?!
   – Да. Непонятно, как это проглядела твоя наставница. Но нам пора. Мы не прощаемся надолго, я сердцем чую – мы еще встретимся, и очень скоро.
   – Ничего не бойся, Юля, – говорит Безымянная Ведьма. – А теодитора бойся меньше всего…
   – Прощайте, – шепчет Юля и взмахивает руками.
   Из души ее словно вырывается луч света, и Юля видит перед собой Лунную арфу.
   – Я не умею играть, но я попробую, – говорит Юля.
   И тут в ее сон входит полная, круглая, фосфорически горящая луна. Лучи луны падают на Арфу и становятся струнами – сверкающими, по-неземному прекрасными. Юля тихо проводит по струнам ладонью…
   И музыка, волшебней которой нет на земле ничего, начинает звучать.
   Юля играет, пальцы ее перебирают струны, музыка льется, и девушке кажется, что сейчас ее слушает и наблюдает за ней весь огромный мир.
   Она так и проснулась – оттого, что кто-то, как ей показалось, смотрел на нее пронзительным и холодным взглядом. Этот взгляд был жаден и жесток, от него не стоило ждать ничего хорошего. Но в то же время в этом взгляде сквозила зависть и страх…
   – Оставьте меня в покое! – потребовала девушка, сбрасывая остатки сна.
   Но едва она открыла глаза, как увидела, что сад пуст и нет никого, кто сверлил бы ее этим пронзительным взглядом. Юля посмотрела на свои часики-браслетку: половина одиннадцатого, глухой вечер. Ничего себе она поспала!
   Юля встала, и при этом с ее коленей на землю спланировал листок бумаги. Юля наклонилась, подняла листок, развернула…
   «Верь своим снам. Сны – это не всегда сны», – было написано на листке. Едва Юля прочла эту фразу, как листок просто взял и испарился из ее рук. Юля пожала плечами, уже ничему не удивляясь, и пошла в дом.
 
   В доме царила предпраздничная суета. Анна Николаевна гладила свое выходное платье, Марья Белинская делала макияж и при этом кляла тушь, которая оставляет столько комочков.
   – Юля, собирайся, – потребовала Анна Николаевна. – Пора на праздник.
   – Да ведь рано еще…
   – Нет, самое время.
   – Почему?
   – Потому что мы полетим на метлах, а метлы у меня тихоходные и к тому же часто глохнут. Так что до кремлевского сада как раз доберемся к полуночи.
   – А я не умею летать на метле, – улыбнулась Юля.
   – Ничего, – ободрила ее Анна Николаевна. – Научишься.
   Наконец три ведьмы навели приличествующий празднику марафет и вышли на улицу. Теплый вечер, плавно переходящий в ночь, обнял их своими ласковыми крыльями. Из цветников доносились маслянистые, густые ароматы роз, флоксов и душистого табака. Анна Николаевна сказала: «Красота-то какая!», после чего лихо, по-разбойничьи свистнула.
   Тут же перед освещенным крыльцом заплясали три отменных метлы.
   – Прошу, выбирайте, на какой полетите.
   Марья выбрала метлу подлиннее, Юля – покороче, потому что боялась, что не справится с этим видом транспорта. Впрочем, едва Юля оседлала свою метлу, как та послушно замерла, словно лошадь, чуткая ко всем недостаткам седока.
   – Поднимаемся, – скомандовала Анна Николаевна. – Вверх и вперед!
   Этот недолгий, но совершенно удивительный полет Юле запомнился потому, что летели они прямо над центром города. Она смотрела вниз и любовалась вереницами цветных фонариков, яркими флагами и клумбами, полными совершенно волшебных цветов.
   Скоро в воздухе образовалась небольшая пробка – выяснилось, что все ведьмы города Щедрого решили лететь на праздник на метлах, поэтому ближе к кремлю в воздухе почти не осталось свободного пространства.
   – Я и не знала, что в Щедром столько ведьм! – воскликнула Юля.
   Анна Николаевна в этот момент приветствовала Бабу Зину Мирный Атом и потому ничего не ответила девушке. Вместо нее подала голос Марья Белинская.
   – Это еще что! – сказала она Юле самым залихватским голосом. – Когда объявляется новогодний шабаш в Толедо – вот там действительно от ведьм просто отбою нет. Даже вудуистки прилетают. Из Африки.
   – А на чем они прилетают?
   – На крокодилах-зомби, – рассмеялась Марья. – Нет, я не шучу. В Толедо ты сама это увидишь.
   – Девушки, поприветствуйте щедровских ведьм! – крикнула Анна Николаевна, и Юля с Марьей синхронно выдали:
   – Благословенны будьте, ведьмы Щедрого! Да горят для вас только праздничные костры!
   – Хотела бы я посмотреть на того, кто рискнет сжечь на костре щедровскую ведьму! – воскликнула Анна Николаевна. – Жаль мне этого человека, кем бы он ни был.
   В кремлевском саду ведьмы едва отыскали команду байкеров. Юля немедленно прилипла к Даниле и потребовала, чтобы он оценил стразы, приклеенные у нее на щеках. Данила насчет страз выразился предельно корректно.
   В парке гремела бравурная музыка, сияли огни палаток и лотков со всяческим питием и лакомствами. Щедровцы шумели, кое-где устраивались спонтанные танцы и песни под караоке. Ни праздношатающихся пьяных, ни милиции Юля не увидела.
   – А если кто-нибудь затеет драку? – спросила она у Анны Николаевны.
   – А милиция на что?
   – Так я ее не вижу.
   – Ну, милочка, не одна ты знаешь заклятие невидимости. Милиция у нас на первый взгляд как будто не видна, но это только на первый взгляд. Впрочем, народ у нас законопослушный. Идемте прямо в кремль. Метлы оставим тут.
   В старинном щедровском кремле меж тем разворачивалось грандиозное действо. Со сцены только что сошел хор умертвий, а на нее поднялись оборотни. Они приготовили акробатические номера с последующим перекидыванием в животный образ. Юля наблюдала за этим зачарованным взглядом – с оборотнями она сталкивалась впервые.
   – Идем. – Данила вдруг потянул Юлю за руку.
   – Куда?
   – Я кое-что тебе покажу… Это даже интереснее оборотней.
   – Ну ладно.
   Молодые люди пришли на площадку, освещенную светом нескольких десятков алых свечей.
   – Присядь, – сказал Юле Данила и извлек из воздуха свою флейту. Приложил к губам, заиграл.
   Полилась мелодия, простенькая, незатейливая, но от этой мелодии щемило сердце. И вдруг Юля ахнула – к Даниле на импровизированную сцену поднимались крысы. Они становились на задние лапки, нюхали воздух острыми носиками, а потом вдруг принимались вертеться вокруг своей оси. Данила заиграл веселее – крысы заплясали что-то вроде канкана, выстроившись в ряд.
   Юля захлопала в ладоши. Данила опустил флейту, как-то по-особому свистнул крысам, и те разбежались.
   – Садись рядом, – указала Юля на скамейку. – Что ты на сцене забыл? Хотя, конечно, таланта тебе не занимать… Чушь я какую-то говорю… Данила!
   – Что? – Данила сел рядом.
   – Я улетаю в Толедо. – Юля опустила голову.
   – Я знаю, – спокойно сказал Данила. – Но ты вернешься. Это я тоже знаю. Тебя будут ждать Анна Николаевна, все наши и… И я. Я не смогу без тебя, Юлька.
   И они стали целоваться среди пламени алых свечей. Впрочем, это продолжалось недолго. Наших героев нашел не кто иной, как Сидор Акашкин.
   – Хочу взять у вас интервью, – пристал въедливый репортер. – Как вам нравится праздник?