- Здравствуй, Максим, - приветствовал он. - Отыскать тебя, скажем, было непросто. Но я все-таки отыскал.
- Я ждал тебя, - судорожно сглотнув, заявил Максим.
- Ну, коли ждал, то давай тогда познакомимся, - насмешливо предложил незнакомец. - Тебя я знаю. И знаю очень хорошо. А кто такой я?... Помнишь тот анекдот, что Маркс и Энгельс - это два разных человека, а Слава КПСС вообще не человек?... Называй меня Славой. Это мое настоящее имя, и, в сущности, я тоже давно уже не человек.
- Что тебе от меня нужно?
- Ха! А разве ты еще не понял? - Слава прищурился и начал перечислять, загибая пальцы: - Дворцовая, Площадь Мужества, Озерки, Девяткино. Продолжим список?
Максим побледнел. Черты лица его болезненно заострились. Но ответить он ничего не успел. В центре прозекторской взлетел сноп золотистых искр, и в пространство вывалился третий.
- Ты - здесь?! - В голосе Славы прозвучала открытая растерянность. Так быстро?!
Максим обернулся и оторопел: третий в точности походил на "сверхсильного". Как единоутробный брат-близнец. Только вид он имел более встрепанный и одет был не в безрукавку и шорты, а в серебристый костюм странного покроя.
- Не ожидал, что успею? - переспросил новый персонаж у своего двойника с очень похожей улыбкой на губах.
- Да-а, - протянул Слава. - Не ожидал, брат Красев, я от тебя такой прыти. Ты ведь всегда казался таким... неповоротливым. Как, впрочем, любая порядочная совесть.
- Но, как видишь, сегодня я успел.
- Поздравляю. И что ты собираешься делать?
- Я? - Брат Красев искренне удивился. - Я - ничего не собираюсь. Что собираешься делать ты? Собираешься убить его? Собираешься изменить своему принципу?
- А почему бы и нет? - отозвался Слава. - Все мы когда-нибудь изменяем свои принципам. А тут такое благородное дело - прихлопнуть разом основателя Корпуса.
- Ты говоришь о нем так, будто перед тобой рисованный человечек из любимых тобой компьютерных игр...
- А в сущности так оно и есть, - кивнул Слава. - Ну посмотри ты сам. Он снова пошел в обход Максима, который молча и настороженно следил за ним, поворачивая голову. - Он человек из несуществующей более реальности, отец-основатель несуществующего более Корпуса, по самому большому счету он - обман зрения, фикция, мнимая величина.
- Живой человек...
- Он - мертвый человек!
- Давай поговорим спокойно.
- Это ты можешь говорить спокойно. Я не могу и не хочу говорить спокойно. Он враг, а для меня - даже более чем враг. Его ученики и последователи уничтожили миллионы ни в чем не повинных людей. И моих близких, заметь, тоже. Всех под корень! Что ты можешь об этом знать? Что ты вообще понимаешь?! Дитя благополучного времени! Ты можешь говорить спокойно, а я - не могу!
- Я так понимаю, мое мнение по обсуждаемому вопросу здесь никого из присутствующих не интересует? - ровным голосом осведомился Максим.
Слава замолк и уставился на него, приоткрыв рот. С непонятным выражением взглянул на Максима и брат Красев.
- Интересует, - сказал наконец этот последний.
- Я, честно говоря, так и не понял, кто вы. - сказал Максим. - Но это не важно. Я много встречал людей - таких, как вы. Они не обладали и долей той силы, с которой вы играетесь так... э-э... непринужденно. Но во всем остальном они ничем от вас не отличались. Порождения ненависти. На ненависти взращенные. Вы ненавидите все, что вам непонятно; все, что не укладывается в рамки вашей узкой морали. Эта мораль представляется вам наивысшим достижением цивилизации, но при этом она позволяет под своим флагом делать любые подлости, предавать, обманывать, убивать. Чем вы лучше нас, чем вы выше нас, чем вы чище нас? Мы хотя бы честны перед самими собой. Мы знаем, что наша мораль несовершенна, и открыто признаем это. А вы в то же самое время сжигаете миры, спасая их от "красной угрозы". Не будь Корпуса, вы мимо походя во имя светлых идей демократии и христианских замшелых заповедей сожгли бы и мой мир... Впрочем, о чем я - вы ведь и так его сожгли... Вы любите кричать о величии своего духа, но никто из вас не способен на элементарный подвиг во имя чего-то более высокого, чем ваша жалкая жизнь. Вы до сих пор ставите нам в вину репрессии, но виноваты в них прежде всего вы сами, готовые в любой момент встать на колени и забыть все свои путаные идеалы ради мелкого желания выжить любой ценой. А мы победим, мы победим, потому что любой из нас всегда готов на подвиг... И я готов... как другие...
Максим замолчал, и наступила пауза. Потом Слава скривился, словно укусил что-то такое до предела кислое, и с поддевкой сказал:
- Ах-ах-ах! Какие мы, черт возьми, благородные. Как же, как же: "Безумству храбрых поем мы песню". Благородное все из себя ощущение благородной обреченности. Вот с такими уродами, брат Красев, ты и собираешься найти общий язык?
- Постой... - Брат Красев смотрел прямо на Максима и первым понял, что сейчас произойдет. - Он... постой же! - последнее он крикнул уже Максиму.
А тот, не слыша более ничего и не видя ничего, только шепнув: "... А умирать-то..." - рванул с груди медальон и бросил его через комнату в Славу.
Лицо Вячеслава-прим перекосилось. С криком он отпрянул и вскинул руку вперед и вверх.
Максима отшвырнуло к противоположной стене, и еще в воздухе он превратился в огненный шар.
Минула секунда.
- Ты видел? - спросил Вячеслав-прим, тяжело дыша. - У фанатика была хронобомба. Если бы он... если бы я...
- Дурак, - сказал Красев с отвращением. - Откуда у него технология Всадников? - И добавил, помолчав: - Ты как-то говорил, что не убил в своей жизни ни одного человека? Что ж, поздравляю с первым!...
ПОНЕДЕЛЬНИК, ВТОРНИК, СРЕДА, ЧЕТВЕРГ,
ПЯТНИЦА, СУББОТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ
Отныне время будет течь по прямой,
Шаг вверх, шаг вбок - их мир за спиной.
Я сжег их жизнь, как ворох газет,
Остался только грязный асфальт...
Борис Гребенщиков
Светлая и Темная Стороны времени
Понедельник.
Вячеслав Красев ощущал беспокойство. Он не понимал природы этого беспокойства, а Нормаль в подобных делах помочь была бессильна, так как отвечала всегда на прямо и точно сформулированные вопросы, а сформулировать интуитивные домыслы, порождаемые ненормализованной частью подсознания, таким конкретным образом не был способен и Вячеслав.
Казалось, что все закончено. Раз и навсегда. Корпус Защиты Понедельников, эта военная машина, этот протез особой реальности, перестал существовать, выброшенный на Темную Сторону времени. Его восстановлению могла бы поспособствовать хитро сплетенная петля из скрытых, но многое определяющих событий. Однако уже готовая петля была обнаружена и жестоко разорвана Вячеславом-прим. Он позаботился о том, чтобы малейшего звена ее на Светлой Стороне не осталось.
Казалось, что все закончено. Раз и навсегда. Но беспокойство Вячеслава Красева при мысли об этом лишь усиливалось. Его беспокоило смутное подозрение, будто упустили они некую мелочь, незначительную деталь. Возможно, то интонация, с которой основатель Корпуса, этот удивительный и фанатичный в своей вере человек, разговаривал с ними, перед тем как совершить самоубийственный поступок (подвиг?). Насколько не были бы несовместимы два понятия: умный и фанатик, но перед ними стоял тогда действительно умный человек. Он очень ловко использовал возможности Хроноса, умело составил петлю, которая обеспечивала Корпусу стабильность. По всему, он знал многое о свойствах Времени, его Светлых и Темных Сторонах; он должен был понимать, что с его гибелью теперь, когда КОЗАП превратился во мнимую величину, он сам - единственное, что еще связывает Корпус с реальностью; он должен был беречь себя, а не соваться грудью на амбразуру пулеметного дота, вроде тех, кто, идя в атаку, оставлял в окопе записку: "Считайте меня коммунистом!" Да, безусловно, он все-таки был фанатиком. Но при этом же он был и умным человеком. Зачем ему нужен был этот подвиг, который в итоге привел к окончательному краху идеи, которой он этот подвиг посвятил? Вячеслав Красев не находил ответа.
Вторник.
Впрочем, ответ по здравом размышлении, все-таки был. Самоубийственный поступок Максима - суть прикрытие, хорошо продуманный отвлекающий маневр. Максим знал, что является единственным настоящим основателем Корпуса, и догадывался, конечно, что "деструктивные силы", желающие уничтожить Корпус, когда-нибудь доберутся до него. И следовательно, единственный путь во спасение КОЗАПа - это в одну уже существующую петлю вложить другую, новую и скрытую, которая обусловит когда-нибудь возникновение на Древе нового Корпуса с новым основателем. А для того чтобы новая петля была подлинно тайной, принципиально не выявляемой существующими методами сыска, новое основание Корпуса должно быть не результатом некой целенаправленной (и заметной во времени) деятельности организаций, специальных служб с привлечением многих человеческих и материальных ресурсов (это, заметим, уже было, и Вячеслав-прим сумел все легко остановить), а скорее - результатом некоего желания, итогом особой, скрытно запрограммированной судьбы самого обыкновенного человека. Слабое звено, очень непрочное, мнимая величина, но при удачном стечении обстоятельств вполне способное вытащить Корпус на Светлую Сторону.
Вячеслав Красев не знал, пришел ли к похожему выводу двойник. Скорее нет, чем да. Красев оценил бы его состояние как депрессивное: не так-то легко оказалось убить человека. Но сам он решил пуститься в поиск.
Зачем?... Он не знал зачем. Никого убивать он не собирался. Но и помогать... Он никогда не считал себя сторонником идей, которые проповедовали и за которые боролись Максим и Корпус. Однако беспокойство не оставляло. Ведь вернись
Корпус на Светлую Сторону, сколько новообразовавшихся альветвей будет отрублено в один момент, сколько людей и миров убито? "Хватит, - думал он, начиная поиск. - Хватит крови. Пусть хоть здесь не будет альтернатив..."
Среда.
Он искал. Много месяцев, бродя по мирам и временам, стараясь сверхчутьем своим или с помощью Нормаль уловить наличие тех связей, что, возможно, упрятал Максим, очертив вторую тайную петлю. Он искал, но пока ничего не находил. Однако на этом пути его ожидали другие не менее интересные встречи.
Как-то в тихом южном городке, в одном из многочисленных ресторанчиков под открытым небом, он повстречал Сталина. Да-да, того самого Иосифа Виссарионовича Джугашвили, похищенного Вячеславом-прим из сектора "Этшгон". Правда, сам Красев не узнал бы его, не скажи ему об этом Нормаль, у которой было задание замечать и указывать на все, что может иметь отношение к КОЗАПу. Сталина действительно было трудно узнать. Он сидел на скамеечке на заднем дворе ресторана: обросший, грязный, в каком-то совершенно невообразимом рванье: фуфайка, засаленные, в заплатах, штаны. Он курил самокрутку, пряча огонек в ладони. Глаза у него слезились, а остановившийся взгляд выдавал запойного пьяницу.
- Иосиф! - гортанно позвала его хозяйка заведения. - Иосиф, ты мусор сегодня вынесешь или нет?
Сталин поднял непокрытую рыжую голову, поспешно загасил окурок и, неверно ступая, направился в подсобку. Когда он вынес мусор, Вячеслав подошел к нему и, взяв за локоть, обратился так:
- Пожалуйста, разделите со мной обед, отец.
Под неодобрительно буравящим взглядом хозяйки он усадил старика за столик и наблюдал, как тот с жадностью, роняя крошки, ест. От Сталина пахло: перегар, табак, пот, откровенная помойка - целый букет, но Вячеслав не обращал на это внимания.
Ну вот, думал он, глядя на старика. Вот итог, о котором мечтали многие. Едва ли не каждый интеллигент в твоей реальности. И что ты испытываешь, увидев эту альтернативу, этот более справедливый итог? Удовлетворение? Радость? Восторг? Может быть, наслаждение? Странно, что нет... Жалость - будет вернее. И так было всегда. И будет, наверное, всегда. Они убивали нас, а мы их жалели. И только это мы умеем противопоставить "героическому самопожертвованию" Максима. Жалость... И так будет вернее...
Он дал старику несколько рублей, пачку сигарет, и тот долго кланялся и что-то бормотал ему вслед. Жалость...
Четверг.
Река. И водопад. Ревущие потоки воды, падающие с огромной высоты, чтобы разбиться брызгами, а затем опять слиться воедино.
На берегу, на камне, в переливающемся радугами рое брызг сидит человек. В этом человеке Красев узнал своего двойника.
- Ну, как жизнь?! - крикнул он, стараясь перекрыть немолчный рев водопада.
Двойник услышал Красева.
- Жизнь? - отозвался он не оборачиваясь. - Отвратительная похабщина вот что такое жизнь!
У ног его лежали горкой отшлифованные водой голыши разной величины, и он, выбрав один, запустил его далеко в реку.
- Ничего теперь не изменишь, - сказал ему Красев сочувственно. - В чем-то ведь и ты был прав.
- Да, в чем-то был прав, - эхом повторил Вячеслав-прим. - В чем-то мы всегда бываем правы. В чем-то оправдано любое убийство на этой Земле... Вот так мы и делаем из них героев, - добавил он вроде бы невпопад с предыдущей мыслью и забросил в реку новый камень.
- Тебе нужна моя помощь? - спросил Вячеслав у двойника.
- Оставь меня, - отвечал тот. - Оставь мне мое одиночество...
Пятница.
Вячеслав Красев искал. Но не мог найти и следа.
Тогда он пошел на осознанный риск и проник на Темную Сторону времени.
Это было опасное предприятие. Даже с его способностями любая ошибка в том мире призраков, несбывшихся возможностей, неясных теней и исчезнувших альтернатив могла привести его к боли и смерти. Но он рискнул и бродил теперь по черно-белой Вселенной под паническое верещание Нормаль, призывающей опомниться, бросить все и вернуться на Светлую Сторону. Он бродил по потерявшим всякую вещественность коридорам Корпуса, искал следы пребывания Максима здесь, его путь во времени КОЗАПа, и даже находил их, но не умел определить, где и как тот выложил тайную петлю.
Красен испытывал разочарование. Он начал терять надежду найти хотя бы указание, некий признак-ориентир. Он стал подумывать, что никакой второй петли на самом деле нет и это вымысел его собственного слишком богатого воображения.
Но там, в стенах Корпуса, он встретил Джульку.
Вячеслав зашел в одно из помещений, обычный арсенал, населенный призраками скорострельных агрегатов и призраками же людей, которые собирались пустить эти агрегаты в ход. Он шел, пересекая линии жизней солдат Корпуса, их личные вектора, каждый из которых благодаря Вячеславу-прим имел теперь не больше возможностей для реализации, чем имеет шансов достичь цели один из миллиона сперматозоидов в момент оплодотворения. Все они были мертвы, даже более чем мертвы, потому что для остального мира они никогда не существовали, да и не могли существовать. Как не существуют никогда не рожденные дети.
И вот именно там, в черно-белом сумраке мнимого арсенала, он, шагая, заметил вдруг, что словно лучик света, подобно цветной вставке в черно-белом немом фильме (помните красный флаг Эйзенштейна?), разорвал в одном месте сумрак. Вячеслав подошел ближе и увидел пса, но даже не сразу узнал его, не мог поверить счастливой догадке. Но пес поднял голову единственное движение в застывшем мире - и с радостным лаем бросился к нему. Подпрыгнул, уперся передними лапами в грудь, едва не повалив, и вмиг облизал лицо дорогого хозяина.
- Джулька! Джулька, Жулик ты мой! Где ж ты, собака, пропадал?! кричал Красев вне себя от радости, лаская, обнимая друга, целуя его в морду, в нос, смеясь и плача.
И теперь, когда они наконец встретились, дело у Красева сдвинулось с мертвой точки.
Джулька был все-таки прекрасным породистым псом. С прекрасным породистым верхним чутьем. А новые способности, подаренные ему Всадниками, сделали его поистине незаменимым, уникальным псом за всю историю существования собачьего рода. И с его помощью Вячеслав в буквальном смысле выследил человека, третьего и главного основателя Корпуса.
Суббота.
Они жили в городе на побережье. Жили вместе, как муж и жена. Они были молоды, но через многое прошли и теперь были счастливы: впервые в покое и тишине.
Его звали Игорь, и он когда-то был лейтенантом Корпуса. Ее звали Вера, и она когда-то была полевым разведчиком Пресветлой Империи. Он хорошо разбирался в электронике и устроился работать. Она училась в местном колледже, училась хорошо и скоро должна была получить диплом магистра естественных наук. И все вроде бы у них было нормально, однако Красев был способен увидеть их взаимоотношения в перспективе, и он быстро понял, где Максим поставил последний межевой столб, где должна была по его замыслу замкнуться новая петля. Хватит крови, подумал Вячеслав, принимая решение. Пора положить конец войне.
Он встретил ее как бы случайно, прогуливаясь с Джуликом у парапета морской набережной в яркий солнечный день. Она шла, торопилась - высокая стройная девушка с узкими бедрами и красивой грудью, в легком платье, и каблучки ее звонко цокали по мостовой.
- Извините, Вера, - обратился он к ней. - Вы бы не могли уделить мне несколько минут.
Она отпрянула, испугавшись. Глаза ее расширились. Заметно побледнела.
- Нет-нет, не думайте, я не разведчик Империи, - опередил ее невысказанное предположение Вячеслав. - Я ваш друг и хочу предостеречь вас. От ошибки.
И он рассказал ей все: коротко, самую суть, не вдаваясь особенно в подробности.
Он рассказал о Корпусе, о его основателях. Рассказал ей о задачах и методах Корпуса, рассказал ей о войне по понедельникам и о своей собственной роли в ней. Он закончил и посмотрел на Веру, ожидая вопросов.
- Ну и что? - спросила она равнодушно. - Мне какое дело до ваших проблем? Вы и так уже отняли у меня все, что могли. Я вам ничем не обязана, и оставьте меня в покое.
- Понимаете, Вера, - сказал он, видя, что она все-таки приняла его слова и они не показались ей бредом сумасшедшего (что понятно, если вспомнить, через какие тернии ей довелось пройти, сколько миров и времен увидеть), - ваш муж Игорь Бабаев - человек определенного склада характера. Он импульсивен, склонен поддаваться влиянию момента, совершать большие поступки на основании сиюминутного настроения. И его биография. У него мало светлого было в жизни. Все доброе, что он помнит, имеет отношение или к Корпусу, где у него остались друзья и родители, или к вам, кто поддержал его, кого он впервые по-настоящему полюбил. Но я знаю еще и то, чего пока, к счастью, не знает он. Я знаю, что на самом деле вы его не любите. Вы тоже поддались влиянию момента. Вы стали его женой из жалости, а такой брак всегда недолговечен. И вы от него уйдете. К человеку, которого встретили вчера и в котором увидели свое прошлое...
- А вам какое дело?! - закричала она, в глазах ее перемешались страх и гнев. - Вам какое дело до моего прошлого?!
- Этот человек - не Михаил, - сказал Вячеслав, стараясь вложить в голос всю свою способность к убеждению. - Михаил погиб. Он действительно погиб. Этот человек просто похож на него. Ведь было бы странно, если бы среди миллиардов людей в сотнях миров не нашлось двух похожих...
- Je n'en crois rien, - тихо проговорила она, а потом добавила громче и по-русски: - Я этому не верю! Слышите? Не верю вам!...
Он кивнул.
- Это ваше право - не верить мне. Но я хочу сказать только, что, когда вы уйдете от Игоря и у него ничего не останется больше в жизни, он вспомнит об информационном накопителе, и Корпус снова начнет убивать миры, людей. Как когда-то убил ваш Мир. Вы сами сделаете выбор, сами определите свою судьбу. Выбор за вами, Вера, только за вами...
- Я не верю вам... - повторила она как заклинание. Он снова кивнул. И сказал только:
- Выбор за вами... Прощайте...
И она увидела, как странный и напугавший ее незнакомец сделал шаг в сторону и вдруг рассыпался роем холодных золотистых искр. И только пес остался у ее ног. Но и он, словно заслышав неуловимый нормальным человеческим ухом посвист, зов хозяина, скакнул и исчез, растаял в горячем воздухе.
Воскресенье.
Она бежала вдоль берега моря. Оступаясь в песке. Сломала каблук и сбросила туфли. Не видя никого вокруг, не замечая ничего вокруг. И люди на пляже встревоженно оглядывались ей вслед.
Она бежала, пока не выбилась из сил. Упала у самой кромки воды, и соленая волна, журча в гальке, коснулась ее пальцев. Она сидела у воды, плача навзрыд, как ребенок, и все повторяла, повторяла, захлебывалась слезами и повторяла вновь:
- Господи, ну почему я? Почему я должна, Господи?! Почему это мне?.. И почему я ему верю?..
- Я ждал тебя, - судорожно сглотнув, заявил Максим.
- Ну, коли ждал, то давай тогда познакомимся, - насмешливо предложил незнакомец. - Тебя я знаю. И знаю очень хорошо. А кто такой я?... Помнишь тот анекдот, что Маркс и Энгельс - это два разных человека, а Слава КПСС вообще не человек?... Называй меня Славой. Это мое настоящее имя, и, в сущности, я тоже давно уже не человек.
- Что тебе от меня нужно?
- Ха! А разве ты еще не понял? - Слава прищурился и начал перечислять, загибая пальцы: - Дворцовая, Площадь Мужества, Озерки, Девяткино. Продолжим список?
Максим побледнел. Черты лица его болезненно заострились. Но ответить он ничего не успел. В центре прозекторской взлетел сноп золотистых искр, и в пространство вывалился третий.
- Ты - здесь?! - В голосе Славы прозвучала открытая растерянность. Так быстро?!
Максим обернулся и оторопел: третий в точности походил на "сверхсильного". Как единоутробный брат-близнец. Только вид он имел более встрепанный и одет был не в безрукавку и шорты, а в серебристый костюм странного покроя.
- Не ожидал, что успею? - переспросил новый персонаж у своего двойника с очень похожей улыбкой на губах.
- Да-а, - протянул Слава. - Не ожидал, брат Красев, я от тебя такой прыти. Ты ведь всегда казался таким... неповоротливым. Как, впрочем, любая порядочная совесть.
- Но, как видишь, сегодня я успел.
- Поздравляю. И что ты собираешься делать?
- Я? - Брат Красев искренне удивился. - Я - ничего не собираюсь. Что собираешься делать ты? Собираешься убить его? Собираешься изменить своему принципу?
- А почему бы и нет? - отозвался Слава. - Все мы когда-нибудь изменяем свои принципам. А тут такое благородное дело - прихлопнуть разом основателя Корпуса.
- Ты говоришь о нем так, будто перед тобой рисованный человечек из любимых тобой компьютерных игр...
- А в сущности так оно и есть, - кивнул Слава. - Ну посмотри ты сам. Он снова пошел в обход Максима, который молча и настороженно следил за ним, поворачивая голову. - Он человек из несуществующей более реальности, отец-основатель несуществующего более Корпуса, по самому большому счету он - обман зрения, фикция, мнимая величина.
- Живой человек...
- Он - мертвый человек!
- Давай поговорим спокойно.
- Это ты можешь говорить спокойно. Я не могу и не хочу говорить спокойно. Он враг, а для меня - даже более чем враг. Его ученики и последователи уничтожили миллионы ни в чем не повинных людей. И моих близких, заметь, тоже. Всех под корень! Что ты можешь об этом знать? Что ты вообще понимаешь?! Дитя благополучного времени! Ты можешь говорить спокойно, а я - не могу!
- Я так понимаю, мое мнение по обсуждаемому вопросу здесь никого из присутствующих не интересует? - ровным голосом осведомился Максим.
Слава замолк и уставился на него, приоткрыв рот. С непонятным выражением взглянул на Максима и брат Красев.
- Интересует, - сказал наконец этот последний.
- Я, честно говоря, так и не понял, кто вы. - сказал Максим. - Но это не важно. Я много встречал людей - таких, как вы. Они не обладали и долей той силы, с которой вы играетесь так... э-э... непринужденно. Но во всем остальном они ничем от вас не отличались. Порождения ненависти. На ненависти взращенные. Вы ненавидите все, что вам непонятно; все, что не укладывается в рамки вашей узкой морали. Эта мораль представляется вам наивысшим достижением цивилизации, но при этом она позволяет под своим флагом делать любые подлости, предавать, обманывать, убивать. Чем вы лучше нас, чем вы выше нас, чем вы чище нас? Мы хотя бы честны перед самими собой. Мы знаем, что наша мораль несовершенна, и открыто признаем это. А вы в то же самое время сжигаете миры, спасая их от "красной угрозы". Не будь Корпуса, вы мимо походя во имя светлых идей демократии и христианских замшелых заповедей сожгли бы и мой мир... Впрочем, о чем я - вы ведь и так его сожгли... Вы любите кричать о величии своего духа, но никто из вас не способен на элементарный подвиг во имя чего-то более высокого, чем ваша жалкая жизнь. Вы до сих пор ставите нам в вину репрессии, но виноваты в них прежде всего вы сами, готовые в любой момент встать на колени и забыть все свои путаные идеалы ради мелкого желания выжить любой ценой. А мы победим, мы победим, потому что любой из нас всегда готов на подвиг... И я готов... как другие...
Максим замолчал, и наступила пауза. Потом Слава скривился, словно укусил что-то такое до предела кислое, и с поддевкой сказал:
- Ах-ах-ах! Какие мы, черт возьми, благородные. Как же, как же: "Безумству храбрых поем мы песню". Благородное все из себя ощущение благородной обреченности. Вот с такими уродами, брат Красев, ты и собираешься найти общий язык?
- Постой... - Брат Красев смотрел прямо на Максима и первым понял, что сейчас произойдет. - Он... постой же! - последнее он крикнул уже Максиму.
А тот, не слыша более ничего и не видя ничего, только шепнув: "... А умирать-то..." - рванул с груди медальон и бросил его через комнату в Славу.
Лицо Вячеслава-прим перекосилось. С криком он отпрянул и вскинул руку вперед и вверх.
Максима отшвырнуло к противоположной стене, и еще в воздухе он превратился в огненный шар.
Минула секунда.
- Ты видел? - спросил Вячеслав-прим, тяжело дыша. - У фанатика была хронобомба. Если бы он... если бы я...
- Дурак, - сказал Красев с отвращением. - Откуда у него технология Всадников? - И добавил, помолчав: - Ты как-то говорил, что не убил в своей жизни ни одного человека? Что ж, поздравляю с первым!...
ПОНЕДЕЛЬНИК, ВТОРНИК, СРЕДА, ЧЕТВЕРГ,
ПЯТНИЦА, СУББОТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ
Отныне время будет течь по прямой,
Шаг вверх, шаг вбок - их мир за спиной.
Я сжег их жизнь, как ворох газет,
Остался только грязный асфальт...
Борис Гребенщиков
Светлая и Темная Стороны времени
Понедельник.
Вячеслав Красев ощущал беспокойство. Он не понимал природы этого беспокойства, а Нормаль в подобных делах помочь была бессильна, так как отвечала всегда на прямо и точно сформулированные вопросы, а сформулировать интуитивные домыслы, порождаемые ненормализованной частью подсознания, таким конкретным образом не был способен и Вячеслав.
Казалось, что все закончено. Раз и навсегда. Корпус Защиты Понедельников, эта военная машина, этот протез особой реальности, перестал существовать, выброшенный на Темную Сторону времени. Его восстановлению могла бы поспособствовать хитро сплетенная петля из скрытых, но многое определяющих событий. Однако уже готовая петля была обнаружена и жестоко разорвана Вячеславом-прим. Он позаботился о том, чтобы малейшего звена ее на Светлой Стороне не осталось.
Казалось, что все закончено. Раз и навсегда. Но беспокойство Вячеслава Красева при мысли об этом лишь усиливалось. Его беспокоило смутное подозрение, будто упустили они некую мелочь, незначительную деталь. Возможно, то интонация, с которой основатель Корпуса, этот удивительный и фанатичный в своей вере человек, разговаривал с ними, перед тем как совершить самоубийственный поступок (подвиг?). Насколько не были бы несовместимы два понятия: умный и фанатик, но перед ними стоял тогда действительно умный человек. Он очень ловко использовал возможности Хроноса, умело составил петлю, которая обеспечивала Корпусу стабильность. По всему, он знал многое о свойствах Времени, его Светлых и Темных Сторонах; он должен был понимать, что с его гибелью теперь, когда КОЗАП превратился во мнимую величину, он сам - единственное, что еще связывает Корпус с реальностью; он должен был беречь себя, а не соваться грудью на амбразуру пулеметного дота, вроде тех, кто, идя в атаку, оставлял в окопе записку: "Считайте меня коммунистом!" Да, безусловно, он все-таки был фанатиком. Но при этом же он был и умным человеком. Зачем ему нужен был этот подвиг, который в итоге привел к окончательному краху идеи, которой он этот подвиг посвятил? Вячеслав Красев не находил ответа.
Вторник.
Впрочем, ответ по здравом размышлении, все-таки был. Самоубийственный поступок Максима - суть прикрытие, хорошо продуманный отвлекающий маневр. Максим знал, что является единственным настоящим основателем Корпуса, и догадывался, конечно, что "деструктивные силы", желающие уничтожить Корпус, когда-нибудь доберутся до него. И следовательно, единственный путь во спасение КОЗАПа - это в одну уже существующую петлю вложить другую, новую и скрытую, которая обусловит когда-нибудь возникновение на Древе нового Корпуса с новым основателем. А для того чтобы новая петля была подлинно тайной, принципиально не выявляемой существующими методами сыска, новое основание Корпуса должно быть не результатом некой целенаправленной (и заметной во времени) деятельности организаций, специальных служб с привлечением многих человеческих и материальных ресурсов (это, заметим, уже было, и Вячеслав-прим сумел все легко остановить), а скорее - результатом некоего желания, итогом особой, скрытно запрограммированной судьбы самого обыкновенного человека. Слабое звено, очень непрочное, мнимая величина, но при удачном стечении обстоятельств вполне способное вытащить Корпус на Светлую Сторону.
Вячеслав Красев не знал, пришел ли к похожему выводу двойник. Скорее нет, чем да. Красев оценил бы его состояние как депрессивное: не так-то легко оказалось убить человека. Но сам он решил пуститься в поиск.
Зачем?... Он не знал зачем. Никого убивать он не собирался. Но и помогать... Он никогда не считал себя сторонником идей, которые проповедовали и за которые боролись Максим и Корпус. Однако беспокойство не оставляло. Ведь вернись
Корпус на Светлую Сторону, сколько новообразовавшихся альветвей будет отрублено в один момент, сколько людей и миров убито? "Хватит, - думал он, начиная поиск. - Хватит крови. Пусть хоть здесь не будет альтернатив..."
Среда.
Он искал. Много месяцев, бродя по мирам и временам, стараясь сверхчутьем своим или с помощью Нормаль уловить наличие тех связей, что, возможно, упрятал Максим, очертив вторую тайную петлю. Он искал, но пока ничего не находил. Однако на этом пути его ожидали другие не менее интересные встречи.
Как-то в тихом южном городке, в одном из многочисленных ресторанчиков под открытым небом, он повстречал Сталина. Да-да, того самого Иосифа Виссарионовича Джугашвили, похищенного Вячеславом-прим из сектора "Этшгон". Правда, сам Красев не узнал бы его, не скажи ему об этом Нормаль, у которой было задание замечать и указывать на все, что может иметь отношение к КОЗАПу. Сталина действительно было трудно узнать. Он сидел на скамеечке на заднем дворе ресторана: обросший, грязный, в каком-то совершенно невообразимом рванье: фуфайка, засаленные, в заплатах, штаны. Он курил самокрутку, пряча огонек в ладони. Глаза у него слезились, а остановившийся взгляд выдавал запойного пьяницу.
- Иосиф! - гортанно позвала его хозяйка заведения. - Иосиф, ты мусор сегодня вынесешь или нет?
Сталин поднял непокрытую рыжую голову, поспешно загасил окурок и, неверно ступая, направился в подсобку. Когда он вынес мусор, Вячеслав подошел к нему и, взяв за локоть, обратился так:
- Пожалуйста, разделите со мной обед, отец.
Под неодобрительно буравящим взглядом хозяйки он усадил старика за столик и наблюдал, как тот с жадностью, роняя крошки, ест. От Сталина пахло: перегар, табак, пот, откровенная помойка - целый букет, но Вячеслав не обращал на это внимания.
Ну вот, думал он, глядя на старика. Вот итог, о котором мечтали многие. Едва ли не каждый интеллигент в твоей реальности. И что ты испытываешь, увидев эту альтернативу, этот более справедливый итог? Удовлетворение? Радость? Восторг? Может быть, наслаждение? Странно, что нет... Жалость - будет вернее. И так было всегда. И будет, наверное, всегда. Они убивали нас, а мы их жалели. И только это мы умеем противопоставить "героическому самопожертвованию" Максима. Жалость... И так будет вернее...
Он дал старику несколько рублей, пачку сигарет, и тот долго кланялся и что-то бормотал ему вслед. Жалость...
Четверг.
Река. И водопад. Ревущие потоки воды, падающие с огромной высоты, чтобы разбиться брызгами, а затем опять слиться воедино.
На берегу, на камне, в переливающемся радугами рое брызг сидит человек. В этом человеке Красев узнал своего двойника.
- Ну, как жизнь?! - крикнул он, стараясь перекрыть немолчный рев водопада.
Двойник услышал Красева.
- Жизнь? - отозвался он не оборачиваясь. - Отвратительная похабщина вот что такое жизнь!
У ног его лежали горкой отшлифованные водой голыши разной величины, и он, выбрав один, запустил его далеко в реку.
- Ничего теперь не изменишь, - сказал ему Красев сочувственно. - В чем-то ведь и ты был прав.
- Да, в чем-то был прав, - эхом повторил Вячеслав-прим. - В чем-то мы всегда бываем правы. В чем-то оправдано любое убийство на этой Земле... Вот так мы и делаем из них героев, - добавил он вроде бы невпопад с предыдущей мыслью и забросил в реку новый камень.
- Тебе нужна моя помощь? - спросил Вячеслав у двойника.
- Оставь меня, - отвечал тот. - Оставь мне мое одиночество...
Пятница.
Вячеслав Красев искал. Но не мог найти и следа.
Тогда он пошел на осознанный риск и проник на Темную Сторону времени.
Это было опасное предприятие. Даже с его способностями любая ошибка в том мире призраков, несбывшихся возможностей, неясных теней и исчезнувших альтернатив могла привести его к боли и смерти. Но он рискнул и бродил теперь по черно-белой Вселенной под паническое верещание Нормаль, призывающей опомниться, бросить все и вернуться на Светлую Сторону. Он бродил по потерявшим всякую вещественность коридорам Корпуса, искал следы пребывания Максима здесь, его путь во времени КОЗАПа, и даже находил их, но не умел определить, где и как тот выложил тайную петлю.
Красен испытывал разочарование. Он начал терять надежду найти хотя бы указание, некий признак-ориентир. Он стал подумывать, что никакой второй петли на самом деле нет и это вымысел его собственного слишком богатого воображения.
Но там, в стенах Корпуса, он встретил Джульку.
Вячеслав зашел в одно из помещений, обычный арсенал, населенный призраками скорострельных агрегатов и призраками же людей, которые собирались пустить эти агрегаты в ход. Он шел, пересекая линии жизней солдат Корпуса, их личные вектора, каждый из которых благодаря Вячеславу-прим имел теперь не больше возможностей для реализации, чем имеет шансов достичь цели один из миллиона сперматозоидов в момент оплодотворения. Все они были мертвы, даже более чем мертвы, потому что для остального мира они никогда не существовали, да и не могли существовать. Как не существуют никогда не рожденные дети.
И вот именно там, в черно-белом сумраке мнимого арсенала, он, шагая, заметил вдруг, что словно лучик света, подобно цветной вставке в черно-белом немом фильме (помните красный флаг Эйзенштейна?), разорвал в одном месте сумрак. Вячеслав подошел ближе и увидел пса, но даже не сразу узнал его, не мог поверить счастливой догадке. Но пес поднял голову единственное движение в застывшем мире - и с радостным лаем бросился к нему. Подпрыгнул, уперся передними лапами в грудь, едва не повалив, и вмиг облизал лицо дорогого хозяина.
- Джулька! Джулька, Жулик ты мой! Где ж ты, собака, пропадал?! кричал Красев вне себя от радости, лаская, обнимая друга, целуя его в морду, в нос, смеясь и плача.
И теперь, когда они наконец встретились, дело у Красева сдвинулось с мертвой точки.
Джулька был все-таки прекрасным породистым псом. С прекрасным породистым верхним чутьем. А новые способности, подаренные ему Всадниками, сделали его поистине незаменимым, уникальным псом за всю историю существования собачьего рода. И с его помощью Вячеслав в буквальном смысле выследил человека, третьего и главного основателя Корпуса.
Суббота.
Они жили в городе на побережье. Жили вместе, как муж и жена. Они были молоды, но через многое прошли и теперь были счастливы: впервые в покое и тишине.
Его звали Игорь, и он когда-то был лейтенантом Корпуса. Ее звали Вера, и она когда-то была полевым разведчиком Пресветлой Империи. Он хорошо разбирался в электронике и устроился работать. Она училась в местном колледже, училась хорошо и скоро должна была получить диплом магистра естественных наук. И все вроде бы у них было нормально, однако Красев был способен увидеть их взаимоотношения в перспективе, и он быстро понял, где Максим поставил последний межевой столб, где должна была по его замыслу замкнуться новая петля. Хватит крови, подумал Вячеслав, принимая решение. Пора положить конец войне.
Он встретил ее как бы случайно, прогуливаясь с Джуликом у парапета морской набережной в яркий солнечный день. Она шла, торопилась - высокая стройная девушка с узкими бедрами и красивой грудью, в легком платье, и каблучки ее звонко цокали по мостовой.
- Извините, Вера, - обратился он к ней. - Вы бы не могли уделить мне несколько минут.
Она отпрянула, испугавшись. Глаза ее расширились. Заметно побледнела.
- Нет-нет, не думайте, я не разведчик Империи, - опередил ее невысказанное предположение Вячеслав. - Я ваш друг и хочу предостеречь вас. От ошибки.
И он рассказал ей все: коротко, самую суть, не вдаваясь особенно в подробности.
Он рассказал о Корпусе, о его основателях. Рассказал ей о задачах и методах Корпуса, рассказал ей о войне по понедельникам и о своей собственной роли в ней. Он закончил и посмотрел на Веру, ожидая вопросов.
- Ну и что? - спросила она равнодушно. - Мне какое дело до ваших проблем? Вы и так уже отняли у меня все, что могли. Я вам ничем не обязана, и оставьте меня в покое.
- Понимаете, Вера, - сказал он, видя, что она все-таки приняла его слова и они не показались ей бредом сумасшедшего (что понятно, если вспомнить, через какие тернии ей довелось пройти, сколько миров и времен увидеть), - ваш муж Игорь Бабаев - человек определенного склада характера. Он импульсивен, склонен поддаваться влиянию момента, совершать большие поступки на основании сиюминутного настроения. И его биография. У него мало светлого было в жизни. Все доброе, что он помнит, имеет отношение или к Корпусу, где у него остались друзья и родители, или к вам, кто поддержал его, кого он впервые по-настоящему полюбил. Но я знаю еще и то, чего пока, к счастью, не знает он. Я знаю, что на самом деле вы его не любите. Вы тоже поддались влиянию момента. Вы стали его женой из жалости, а такой брак всегда недолговечен. И вы от него уйдете. К человеку, которого встретили вчера и в котором увидели свое прошлое...
- А вам какое дело?! - закричала она, в глазах ее перемешались страх и гнев. - Вам какое дело до моего прошлого?!
- Этот человек - не Михаил, - сказал Вячеслав, стараясь вложить в голос всю свою способность к убеждению. - Михаил погиб. Он действительно погиб. Этот человек просто похож на него. Ведь было бы странно, если бы среди миллиардов людей в сотнях миров не нашлось двух похожих...
- Je n'en crois rien, - тихо проговорила она, а потом добавила громче и по-русски: - Я этому не верю! Слышите? Не верю вам!...
Он кивнул.
- Это ваше право - не верить мне. Но я хочу сказать только, что, когда вы уйдете от Игоря и у него ничего не останется больше в жизни, он вспомнит об информационном накопителе, и Корпус снова начнет убивать миры, людей. Как когда-то убил ваш Мир. Вы сами сделаете выбор, сами определите свою судьбу. Выбор за вами, Вера, только за вами...
- Я не верю вам... - повторила она как заклинание. Он снова кивнул. И сказал только:
- Выбор за вами... Прощайте...
И она увидела, как странный и напугавший ее незнакомец сделал шаг в сторону и вдруг рассыпался роем холодных золотистых искр. И только пес остался у ее ног. Но и он, словно заслышав неуловимый нормальным человеческим ухом посвист, зов хозяина, скакнул и исчез, растаял в горячем воздухе.
Воскресенье.
Она бежала вдоль берега моря. Оступаясь в песке. Сломала каблук и сбросила туфли. Не видя никого вокруг, не замечая ничего вокруг. И люди на пляже встревоженно оглядывались ей вслед.
Она бежала, пока не выбилась из сил. Упала у самой кромки воды, и соленая волна, журча в гальке, коснулась ее пальцев. Она сидела у воды, плача навзрыд, как ребенок, и все повторяла, повторяла, захлебывалась слезами и повторяла вновь:
- Господи, ну почему я? Почему я должна, Господи?! Почему это мне?.. И почему я ему верю?..