Плахотин Александр. Слово тролля

   — Сейчас узнаешь… — Эльф очень медленно полез себе под подол.
   — Милостивая государыня, — проскрипел гном, — видите ли…
   — МОЛЧАТЬ! — взревела старушенция. — Сестра Рони, сестра Киви, сестра Элга! Ситуация четыре-два, быстро!
   Монахини во главе с вышеназванной троицей, отлажено быстро отпихнув за спину мать Элизабет, взяли нас в полукольцо. Брат Анисим, заржав козлом, обнял мешок и буквально залез туда головой. Когда монашка мощной, недетской рукой вытащила привратника на свежий воздух, его лицо было покрыто пеной и счастьем.
   — Его что, едят? — не понял Куп, делая шаг назад.
   — И едят, и. нюхают. — Кентавр подтолкнул меня к кибитке: — Давай, парень, доставай свои… А, гаргульи Ада! — На нас смотрело с полсотни стрел, заботливо натянутых «коричневыми амазонками» на стенах.
   — Вот жакхе! Ребята, спокойно! Дио, Куп, отцов ваших за ноги и кишки! Успокойтесь немедленно, или нас сейчас перебьют, как волчат! Делай, как я! — Гном развел руки в стороны, демонстрируя что-то типа миролюбия.
   Настоятельница из-за спин сестер отдавала приказы:
   — Окружить! Свободные от дежурства и молитв на стены! Бить только по конечностям — Господь желает раскаяния грешников, а не их смерти! Но если что, отпускаю грехи заранее!
   — А матушка-то раньше, никак, в армии служила, — вслух восхитился Дио, глядя, как из ближайших казарм к нам неслись сестры в коричневых и черных одеждах.
   Лично мне было не до смеха. Всей своей шкурой я чувствовал, что вот-вот начнут свистеть стрелы, польется кровь. Причем не только наша, но и этих озверевших баб! Вряд ли мои друзья будут безропотно подставлять себя под отточенные лезвия стрел! Не то воспитание, не монастырское! А сестры уже заламывали гному руки, перевязывали запястья эльфу, разматывали веревку, чтобы стреножить Дио. Дело принимало уже совсем неприятный оборот! Это я понял по тому, как меня схватили за плечо, начали выворачивать руку. Я взглянул на гнома, тот, перехватив мой взгляд, отрицательно мотнул головой. Ну, нет так нет. Я не стал дергаться…
   В общем, повязали они нас! Как прокомментировал дальнейшее Дож, мать Элизабет устроила «показательный суд». Нас построили вдоль монастырской стены, невдалеке от ворот. Рядом, прямо на снег, сложили в кучу все семнадцать мешков с фэлом, а подле них поздравляющего всех с Праздником Весны и Любви брата Анисима.
   Настоятельница долго хмурила брови, явно не зная, с чего начать. Монахини толпились возле, точь-в-точь повторяя рожицы своей начальницы.
   — Вы понимаете, в чем ваша вина? Осознаете свой поступок? — наконец-то разрешилась она.
   Мы, не сговариваясь, дружно пожали плечами:
   — Нет… — И, словно подтверждая нашу правоту, в смысле невиновность, Анисим оторвал голову от распоротого мешка:
   Виновата ли я, виновата ли я,
   Что мой голос в коленках дрожал!
   — Видите, что вы сотворили с добрым братом Анисимом?..
   — Можно подумать, мы ему насильно фэл в ноздри запихнули!
   — Это был покладистый, добропорядочный, хороший человек, отзывчивый муж и прекрасный работник. Никто даже не мог представить себе, во что он превратится после вашего прибытия!
   Анисим поднял голову, дабы мы все могли узреть, во что он умудрился превратиться. Выставив напоказ свою довольную рожу, он торжествующе хрюкнул и, снова припав к мешку, начал украдкой ковырять там новую дырочку.
   — И, зная, до чего может доводить ваш, так сказать, товар, вы смели думать, что я — мать этих детей, — она обвела рукой собравшуюся толпу дородных теток, — приняла бы от вас в качестве выкупа отраву душ человеческих?
   — Живет моя отрада! — заголосила жертва, проковырявшая наконец себе источник радости и счастья.
   — Так слышите: я вам не судья. — Она гордо задрала голову. — Я ОРУДИЕ СУДА ГОСПОДНЕГО, ибо нет в нашем мире места для этой дряни! В огонь ее, в огонь!
   — Сейчас что-то будет, — шепнул я гному.
   Тот, быстро оглянувшись на товарищей, что-то им шепнул. А монахини уже несли факелы, пытались оттащить в сторону несчастного, но в то же время блаженствующего брата Анисима. Тот, окрыленный таким вниманием со стороны женщин, пытался заглянуть им в глаза и за узкие воротники ряс:
   Я люблю вас, девочки!
   Я люблю вас, мальчики!..
   Тьфу, прости меня, Господи!
   Его кое-как подняли на ноги, он уставился мутными глазами на происходящее. Когда сестра Рони широко размахнулась и швырнула факел в сторону мешков…
   — Нет, нет! Наша преллессссть!!! — Дед, проявив недюжинную сноровку, вывернулся-таки из цепких лап соратниц по монастырю и, прыгнув, попытался перехватить летящий факел в воздухе.
   Сестра Киви поймала летящие мимо нее старые кости и попыталась убаюкать, успокоить плачущего страдальца. Но тут факел добрался до своей добычи. Дож умудрился пихнуть меня в бок так, что я отлетел под колеса кибитки, куда следом за мной прилетела вся остальная бригада.
   Теперь я доподлинно знаю, что испытали орки Талат-Галена, когда фэл взорвался у них в пещере под самым их носом.
   В ноздри ударил едкий противный запах желто-серого режущего глаза дыма.
   — Не дышать! — прохрипел Дырявый Мешок, наматывая себе на морду шарф.
   Клубы вонючего дыма заволокли землю, на расстоянии шага практически ничего не было видно. Кто-то кричал, ругался, кашлял и вроде молился. Слышался топот ног, шмяканье туш и тел о мерзлые камни. Среди всего этого неожиданно, по крайней мере для меня, мать Элизабет затянула совершенно новую для этого заведения литургию:
   Черный ангел, что ж ты вьешься над мое-е-е-е-ююю головой?
   Дырявый Мешок, пнув меня в ляжку, кивнул «на выход». Я, впихнув на место вылезавшие глаза, начал перебираться через полузадохнувшегося эльфа, временами стукаясь об днище кибитки головой. Наконец-то мы вылезли наружу. Больше всех, конечно, не повезло кентавру. Если мы с парнями были все-таки одеты, то одежду Дио составляла лишь толстая душегрейка на той части тела, что еще принадлежала человеку, а вот конская… Я вообще не понял, как Диондолл-Странник умудрился втиснуть себя под повозку. Может быть, по причине того, что нашему жеребчику действительно хотелось жить долго и счастливо, весь его круп был исцарапан и полон заноз. Во дворе монастыря Королевы-Мученицы царил полный разгром, густо замешенный на бардаке и веселье! Ни дать ни взять — Большой Оз с Висельником погудели! Первое, что сразу же бросалось в глаза, это дыра в стене. Взрыв фэла разрушил довольно приличный кусок в изгороди монастыря да еще задел ту ее часть, что прилагалась к башне ворот! Соответственно, эти самые ворота немного поломались, а мост через ров, освободившись от механизма крепления просто рухнул, давая возможность беспрепятственно покинуть монастырь всем, кто пожелает! Теперь о желающих… вот только чего желающих! Еще не развеялся дым, а ветер не разнес вонь, как нашему взгляду предстало живое кладбище… Весь контингент монастыря возлежал вповалку во дворе в самых красочных позах во главе с матерью-настоятельницей. Дож, поманив нас к себе, проорал сквозь шарф:
   — Ищите девку!
   Мы (кроме Купа, которого мутило и с непривычки начало выворачивать наизнанку) разошлись по сторонам, переворачивая стонущие и просто ворочающиеся тела. Винетта Вильсхолльская обнаружилась в обнимку с сестрой Элгой, которая что-то щебетала на ушко наследнице престола. Винетта краснела и, кажется, даже млела от тех слов, что сладострастным ручьем вливались в ее чудную головку. Так как на вежливость времени не было, Дио молча вырвал Винетту из объятий святой сестры, за что немедленно получил в ухо.
   — Грязный мужлан! Бесстыдный жеребец! Негодяй! Хам! — За каждой фразой следовал удар в голову кентавра (и это при его росте!).
   — Нормально… — это было последнее, что удивленный Диондолл выговорил, перед тем как, осев на колени, завалиться набок.
   — Лукка, закрой ему чем-нибудь пасть! — проорал Дырявый Мешок, сам, в свою очередь, хватая ртом отравленный фэлом воздух.
   — Лукка-ахх… — Карлик споткнулся, схватившись за грудь. — Вот жакхе! — И свалился наземь, закрыв глаза.
   Гному уже было не помочь, он наверняка глотнул дыма отравы. Много ли ему, маленькому, нужно! Да если буянить начнет, утихомирить запросто можно будет. Другое дело, если то же самое начнет вытворять кентавр. Утихомирить эту лошадь… это я вам скажу!..
   Я со всех ног кинулся к Дио, на ходу сдернув с бесчувственного Дожа шарф. Кентавр дрыгал всеми четырьмя копытами сразу, закатив глаза и выдыхая пену на черно-белую бороду. Пока я обматывал материю вокруг головы с тем расчетом, чтобы он и не задохнулся и не надышался чем лишним, по моей спине тихо, но настойчиво постучали. Свернув голову набок, я узрел… сестру Рони.
   — Какие планы на вечер, парнишка?
   — ЧЕГО?! — У меня все во рту пересохло!
   — Так как? — Она как-то игриво подмигнула, подвигаясь поближе, упираясь мне в голову большой полной грудью.
   — Мама… — почему-то вспомнил я.
   — О, лапка, ты хочешь поиграть со мной в хорошего мальчика? Да ты затейник!
   Отчего-то мне стало дурно, голову повело в сторону,
   — Или ты хочешь быть плохим мальчиком? Я знаю и эту игру! — Она положила свои лапищи мне н плечи. — Ты как любишь, немного или очень, чтоб был больно?
   — ДА Я НИКАК НЕ ХОЧУ!!! Рони скривилась в обиде и двинула мне кулаком промеж зубов.
   — Плохой мальчик…
   Одной рукой удерживая тряпку на морде, другой отпихиваясь от забалдевшей монашки, я попытался уползти в сторону. В результате я получил еще один пинок, уже в зад.
   — Сынуля, ты пошто пирожки тырил? — противно облизывая губы, продолжала свое наступление послушница монастыря Королевы-Мученицы.
   Не обращая внимания на новоявленную маму, я пробирался в сторону Дио, надеясь успеть до того, как кентавр, наглотавшись паров фэла, очнется и тогда… сердце щемило от мысли, надолго ли мы здесь можем застрять и почему. Когда до цели оставалось каких-то два-три шага, я, получив очередное ускорение от веселившейся напропалую сестры Рони, влетел головой в зад поднимающейся с земли другой святой сестры. Та с тычка спорхнула до кентавра и устроилась ему аж под задние копыта.
   — БАБЫ! Здесь ТАКОЕ!!!
   Может, от этого крика, а может, оттого, что пришла пора спасать свою шкуру и все, что к ней крепится, полужеребец вскочил на все четыре и ринулся галопом от поднимающихся вокруг женщин! Почти вся свора, числом под тридцать, а может, и больше, ломанулась вслед за удирающим кентавром. Причем часть из них посчитала своим долгом пройтись по лежащему без чувств гному. Того перекатило в сторону под бок матери Элизабет. Та, перестав орать дурным голосом, положила голову Дырявого Мешка к себе на колени и, запустив пальцы ему в бороду, начала расплетать косы.
   — Люблю волосатых мужичков.
   Гном, не открывая глаз, молча отдался на растерзание. Забегая вперед, скажу, что очнулся он только тогда, когда его рыжая гордость поредела примерно на четверть.
   Пока Диондолл-Странник носился по двору монастыря, пытаясь улизнуть от улюлюкающих монашек, пока гном, еще того не осознавая, терпел надругательство над собой, пока я кулаками и уговорами пытался отцепиться от «мамули», на поле всеобщего бардака, слегка пошатываясь, с придурковатой улыбкой и блеском в глазах появился МалЙавиэУиал-младший. Где-то на задворках своей памяти и здравого смысла он еще как-то помнил о цели нашего визита в эту местность. Высоко выкидывая занемевшие ноги, он направился к голосившему у воронки от взрыва Анисиму. Тот лазил на четвереньках по почерневшему снегу, перебирая его руками в надежде найти остатки фэла, более-менее пригодного к употреблению. Подошедший эльф рывком поднял страждущего на ноги.
   — Винетта Вильсхолльская. Дочь короля Гиера Одиннадцатого. Где она? — деревянным голосом вопросил Куп.
   Старик, глядя в строгое лицо эльфа красными от слез глазами, ухватил того за руки:
   — Нас обманули… Зачем вы нас обманули… Почему не сказали, что привезли много-много звездной пыли… Как вы теперь сможете жить, зная, что вся она вернулась домой… — Тут старик поднял голову, вглядываясь в небо. — Скажи мне, добрый человек, — он снова уперся взглядом в эльфа, — она ведь еще вернется… ведь правда?
   Не то голос и взгляд брата Анисима, не то Куп просто мало глотнул отравленного воздуха или, наоборот много, но все свелось к тому, что эльф обнял старика, как родного брата и, гладя его по небритой морщинистой щеке, начал что-то нашептывать тому на ухо. Старик отпрянул и, схватив Купа за рукав, потянул за собой в глубь двора, прямо к тому месту, где сестра Рони, подмяв меня под себя и не обращая внимания на мои оплеухи и тычки, рвала на мне одежду, явно не соображая, что делает! Краем глаза я видел, как эльф, проходя мимо, хлестанул ее по затылку плашмя мечом. Тетка перестала дурить и затаилась на моей груди. Еле спихнув тушу с себя, я заковылял вслед за Купом и Анисимом.
   Тут обнаружилось другое — Винетта вместе с сестрой Элгой пропала без вести. Ее и след простыл!
   — Знаю! Я знаю! — Дед по-собачьи заглядывал в глаза Купа.
   Подойдя, я оперся на плечо эльфа.
   — Раз знаешь, так давай, вперед! — вытирая кровь с губ, приказал я.
   Тряпка уже давно куда-то слетела, но либо фэл уже выветрился со двора, либо его не хватило на мои легкие… короче, я дышал свободно.
   Дед потащил нас в одну из казарм. Дверь была нараспашку, из глубины здания доносились охи и ахи — судя по своеобразным звукам, кого-то от души лупцевали. Сразу за входной дверью была винтовая лестница, по которой мы и поднялись на второй этаж. Анисим подтащил нас к одной из дверей и сам заглянул в замочную скважину.
   — Здесь! — радостно ощерился он и попытался открыть комнату. — Заперто… — с обидой оглянулся он на нас.
   Я молча отодвинул дедка в сторону и налег всей тушей на деревянную преграду. Доски чуть-чуть затрещали, но не поддались Тогда, сделав шаг назад, я изо всех сил и веса прыгнул. Петли не выдержали, и я влетел в келью. Следом за мной ворвался эльф под прикрытием брата Анисима.
   — Деревья Винг-Сая! Вот это да!..
   — Твою-мать!..
   Подняв голову, я с удовольствием присоединился к мужикам:
   — Жакхе Отродья!
   Подобные словоизречения для меня совершенно несвойственны, но то, что я увидел!
   Винетта Вильсхолльская, без единой тряпки на теле, с закрытыми глазами возлежала на деревянной кровати. А по ней, как жук по ягоде, ползала сестра Элга, совершенно не отличающаяся от девушки в смысле количества одежды.
   Не знаю, что именно ввергло в ступор Купа и Анисима, но для меня до сегодняшнего дня не было ничего омерзительней стада гоблинов под фэлом во время брачного периода. С этого момента… Мне захотелось согнуться пополам и вытряхнуть из себя все, что я ел за последние два дня.
   Распущенные длинные седые волосы… Мокрый слюнявый рот… Безумные глаза… Желтая сморщенная кожа телес, свисающая с толстого престарелого женского тела…
   Я сделал, что хотел. Прямо здесь. Эльф с чувством присоединился ко мне. Анисим, зажав себе рот двумя руками, ринулся из кельи на свежий воздух. Бабища подняла на нас глаза, полные злобы:
   — Скоты, убью! — С этими словами она прямо с кровати прыгнула на нас.
   Мы дружно расступились, давая монашке пролететь мимо, прямо в дверь, на спину брату Анисиму, сходившему по лестнице.
   — Так, где ее вещи? — начал действовать Куп.
   — На полу, наверное.
   Чего больше всего мне сейчас хотелось, так это огромный кувшин ледяного пива. А лучше даже два.
   Эльф наконец-то отыскал тряпки Винетты и попытался натянуть их на голое тело. Я было ринулся ему помогать, хотя о некоторых предметах ее одежды мог только догадываться. Внизу послышалась отборная ругань — видно, Элга в клубке с братом Анисимом наконец достигла первого этажа, и теперь, судя по некоторым фразам, дедушка безуспешно отбивался от сестры.
   — Все, уходим, — сказал эльф, — берем ее как есть, а там разберемся!
   По приближающимся звукам было понятно, что, помимо вышвырнутой тетки, сюда двигалось еще и подкрепление. Подхватив девчушку на руки, я ринулся по коридору в другой конец казармы, к окну, выходившему в сад. Эльф бежал сзади, вытащив из-за плечных ножен меч, готовый к любым неожиданностям.
   Когда до цели оставался шаг или два, толпа полуодетых преследователей ворвалась в коридор. До земли в принципе не очень далеко — всего два моих роста, поэтому я решил прыгать. Единственным «но» в этом плане была добротная деревянная решетка с прутьями по толщине что моя рука.
   — Так, слушай сюда. — Я передал Винетту эльфу. — Сейчас я спущусь вниз, а ты потом сбросишь мне ее на руки.
   — А решетка? — принял ношу Куп, в то же время не выпуская меч из руки.
   — Давай подробности потом.
   Я возложил руки на прутья, затем, подпрыгнув, уперся ногами в стену около окна и попытался разогнуться. Как Куп, да еще груженный девушкой, умудрился вжаться в стенку коридора — ума не приложу! Я пролетел мимо него с остатками прутьев в руках и врезался в первую волну разошедшихся монахинь. Толпа уткнулась в меня, образовав небольшую запруду. Кто-то заехал мне по спине, укусил за ухо, не побрезговали и задницей. В ответ я, не глядя, отмахнулся рукой, стряхнул с плеча чьи-то зубы и с криком «Куп, я жду!» сиганул в окно.
   Приземление пришлось на дерево, по-моему даже на ель. Врезавшись животом в ствол, я понял, что если бы немного правее, то о своих детях мне бы пришлось только мечтать.
   Слетев по стволу, как по веревке, вниз, изрядно поцарапавшись и измазавшись, я проорал «Давай!» и, вытянув руки, занял место под окном.
   Девушка вылетела из окна прямо ко мне в объятия, следом ее тряпки, удачно упавшие мне на голову, так что на время я просто ослеп. Когда я освободился от всего этого, то в окне уже гарцевал эльф ко мне спиной, видимо размахивающий своей железкой перед носом у противника.
   — Куп, хорош там тебе! Прыгай, я ловлю!
   То ли эльф, прыгнув, зацепился за подоконник ногой, то ли монашки постарались, но упал парень прямо головой вниз, заехав мне ею в лоб. Отмахнувшись от налетевших птичек и звездочек, я поставил парня на ноги.
   — Уходим, — теперь уже командовал я, — иди впереди, не прячь меч, может, пригодится! И перестань ты искать землю — она под ногами. Вперед!
   Такого сада я раньше не видел — помимо елей и просто фруктовых деревьев, как подобает быть в нормальном саду, здесь были такие породы, о каких я раньше и не слышал. Но больше всего меня поразили круги на песке с натыканными рядом камнями разной величины. К сожалению, любоваться этим было некогда — мы спешили.
   Впереди, чуть пригнувшись, шел эльф с мечом в одной руке и стоулом в другой. В хвост ему бежал я с девушкой на руках. Слава Небесам, наш путь не был таким увлекательным и богатым впечатлениями, как поход за Винеттой в монастырские казармы. Девушка так и не приходила в себя, видимо, она, что называется, перебрала. Ладно, будем надеяться, что все обойдется…
   Впереди замаячил монастырский двор, точнее, то, во что он превратился. Такую картину обычно рисует воображение под впечатлением описания осады и штурма какого-нибудь баронского замка. Дым, разбросанные лоскутки разорванных одежд, щепки, грязь, стонущие и молчащие тела. Да, кто-то повеселился сегодня на славу!
   Переведя дыхание и быстренько осмотрев окрестности, мы кинулись к нашей перевернутой кибитке. Странно, что нас никто не преследовал, хотя, по моему разумению, за учиненный здесь погром кто-то должен был заплатить. Именно поэтому первое, что мы сделали, так это как следует вооружились. Мы оба достали луки и колчаны, а я еще прицепил на пояс свой топор. Эльф набросил на себя легкую, до колен, кольчугу и водрузил на голову остроконечный шлем, скрывающий полностью лицо переплетенными железными нитками.
   Укрыв Винетту шкурами, мы решили сходить за нашими лошадьми, а заодно, если посчастливится, и за нашими друзьями. Конюшня находилась почти рядом, надо было просто пересечь двор, и все! Когда мы подошли к незакрытым дверям сарая, навстречу, шатаясь и отплевываясь, вышел Дырявый Мешок. Ощупывая изрядно поредевшую бороду, он недобро зыркнул в нашу сторону:
   — Не ходили бы вы туда, ребята, — и, еле передвигая ноги, побрел к повозке.
   Мы с эльфом переглянулись.
   — Гном зря не посоветует, — начал Куп, — может, пока пойдем посидим где-нибудь, а когда все утихнет, заберем наших жеребцов.
   — Всех пятерых? — Я с любопытством пытался заглянуть за открытую дверь, но внутри было темно и потому плохо видно. — Куп, дружище, я с тобой согласен, но мне бы хотелось унести отсюда ноги. И чем быстрее, тем лучше. Я так разумею, что, когда хозяева очнутся, нам выставят такой счет, что мы до самой смерти будем его отрабатывать.
   — Это точно, — оглянулся эльф на царивший вокруг беспорядок. — Давай так: я схожу внутрь, а ты пока постой здесь на стреме. Хорошо?
   — Знаешь, Куп, — предчувствие не очень хорошего заворочалось у меня где-то слева, — давай лучше никто никуда не пойдет, а? Давай походим, поищем нашего Странника в другом месте.
   — Он ведь там, — непонимающе мотнул головой эльф в сторону конюшни.
   — Я знаю, но пойдем поищем в другом месте… — Я попытался улыбнуться во все зубы.
   — Лукка, с тобой все в порядке? — отступил на шаг Куп.
   — Ну-у… — Я, замявшись, умоляюще поглядел на товарища. — Понимаешь, в чем дело, сейчас мне бы очень хотелось зайти в этот сарай, забрать нашего друга, а заодно и наших лошадок. Но, с другой стороны, меня просто воротит от мысли заходить туда.
   Брови у Купа удивленно изогнулись.
   — Почему?
   Собравшись с духом, я выпалил:
   — Потому что я еще молод, чтобы увидеть то, что сейчас там происходит!
   — Ты полагаешь… — прищурился эльф.
   — Я не полагаю! Я знаю! Сейчас там происходит то, что происходит в стойбище гархэз гоблинов каждую весну! И, поверь на слово, не дело молодому порядочному троллю любоваться на это!
   — А… — начал было эльф и тут же захлопнул пасть. Он долго вглядывался в мои глаза, будто хотел что-то спросить, а затем-таки задал вопрос: — А откуда ты знаешь, что у них, у гоблинов то есть, там происходит?
   Я покраснел, побурел и отвернулся, не находя слов.
   Здесь, словно мне на выручку, приоткрылась дверь конюшни, и из нее на свежий воздух выступила бабища в помятой коричневой рясе, обильно обсыпанной соломой, и туманом в припухших глазах.
   — О! ребятки!.. — Она обвела нас мутным взором. — Вы за своим другом, да? Ну, так вы немного потерпите, его сейчас… — она захихикала, — скоро отпустят… — Она вдохнула воздух всей своей мошной грудью. — А вот если бы вы присоединились к нему, то вашего дружка отпустили бы намного раньше… — Монахиня, не удержав равновесия, сползла по стеночке вниз, раскинув ноги в стороны и завалив голову набок.
   Минута молчания. Солидного мужского молчания. После чего, не сговариваясь, мы обнажили оружие и ринулись внутрь.
   Как только мы миновали ворота, раздался призывный вопль Дио:
   — Парни, сюда!.. Не могу больше…
   Дальнейшее, в смысле того, что я успел увидеть, описать трудно, но попробую. Кентавр валялся стреноженным на дощатом полу, руки связаны за спиной, в потухших глазах слезы и ненависть. А вокруг… Где-то около полусотни разошедшихся от долгих постов и воздержаний полуодетых женщин.
   Эльф, помянув всю нечисть миров разом, ринулся к другу, первым же ударом меча освободив его копыта от веревок. Дио попытался сразу подняться, но, видно, его конечности затекли — он рухнул на пол, придавив одну из насильниц.
   На меня бросилась худющая старушенция, завывая, как орк, которому прижгли раскаленным железом зад. Я отстранился, пропуская ее за спину — она как раз угодила башкой в столб, подпирающий крышу. Взмах топора перед собой — и начавшие было идти молчаливой толпой одурманенные бабы замерли, понимая, что мне не до шуток — умрет каждая, кто приблизится на расстояние удара. Наконец Дио с помощью эльфа поднялся на свои четыре и двинулся восвояси. Кентавр шел, еле передвигая копыта, поминутно приседая на заднюю пару. Когда он дошел до ворот сарая, эльф развернулся и рванул мимо меня, не спуская при этом глаз с противниц.
   — Лукка, придержи их немного, я лошадей выведу!
   Молча кивнув, я подался вперед, сопровождая каждый шаг взмахом топора, загоняя монашек в дальний конец конюшни. Те сбились в кучу, высматривая пространство для прорыва или атаки. Мерно застучали копыта, краем глаза я увидел, как Куп выводил наших лошадей.
   — Уходим, тролль!
   Я уже было собирался задать стрекача, как мою шею оседлала та старуха, которая пыталась снести подпорку своей головешкой. Визжа кошкой, старая неуспокоенная стерва, держась одной рукой за мое горло, другой полезла мне в глаза. Как по команде, ее товарки, сбивая друг друга, кинулись ей на помощь. Я крутанулся на месте, подставляя спину с беснующейся ношей под удар. Меня смяло, кинуло на землю, я выронил оружие, попытался освободиться от старухи — безрезультатно. В мою морду въехала сандалия на босу ногу, из носа хлынула кровь. Второй удар оглушил мне ухо, третий снова пришелся в нос. Меня начали катать по земле, избивая ногами. Удары сыпались отовсюду, я заревел, как медведь, пытаясь поймать хоть кого-то за ногу.
   Наконец удача подмигнула мне. Я зацепил одну из сестер и, изловчившись, подмял ее под себя, со всей силой припечатав к земле. Та замолчала и закрыла глаза, тут же обмякнув. Удары сразу прекратились.
   — Убийца! Убийййцааа!..
   Я так понимаю, что это была оглобля. Она врезалась в спину. Я вскочил было на четвереньки, но какая-то вконец озверевшая бабка, разогнавшись, влепила мне ступком аж в самый копчик. В глазах почернело… я почувствовал такую злобу и ненависть, что меня затошнило. Я вскочил с места, перекувырнувшись через голову, расшвырял толпу и дотянулся до рукоятки топора…