Плахотин Александр. Слово тролля

   Снова в путь — опять зовут октавы, лес, дорога, сердце не щемит!
   Воздух ну такой сегодня пьяный, я б ежа зацеловал до дыр!
   — Ух, — выдохнул я наконец. — Дож, ты меня, конечно, извини, я не знаток в этой вашей поэзии, но, по-моему…
   — Я понял тебя, мой друг, — прервал меня на полуслове гном. — И ты знаешь, я даже с тобой согласен. Данный пример не очень удачен. Да, где-то это может быть и смешно, занятно, но есть и лучшие образчики!
   — Не надо… — взмолился было Дио, вытряхивая из головы ошметки строк и хмеля.
   Маркиза, мне приснились ваши зубы, они сверкали легкой желтизной.
   Я их сачком выуживал из лужи, когда вы смачно чмокнулись со мной!
   Последняя строчка потонула в дружном хохоте.
   — Извини, друг гном, — вытер слезу кентавр, — я не знаю, кто автор этого четверостишия, но должен заявить сразу: здесь присутствует плагиат!
   — И где же это? — возмутился Дож.
   — А в самой первой строчке! Но если эта вещица более-менее народная, то я не вижу здесь ничего страшного. Ведь все повторяется в этом мире. Музыка и та — сплошь повторы, а оно и неудивительно, ведь в этом мире всего-навсего семь нот!
   — Ты просто завидуешь! Уж твой-то народ не способен и на подобные перлы!
   — Слава Небесной Вершине, согласен. Мой народ больше обращает внимание на смысл, пусть даже и скрытый, чувство, с которым написаны те или иные строки. — Кентавр, прищурившись, почесал подбородок. — Хотя, если пошел такой поэтический вечер, извольте!
   Дио, утерев морду салфеткой, встал (целый вечер он из-за своего роста и устройства сидел на согнутых копытах) и размеренно, с выражением начал:
   Откройте свет, впустите воздух, мое дыханье требует тепла, а здесь знобит и сводит сердце холод
   До рвоты вен, до выброса огня…
   Я вижу сон: впиваются в глаз иглы, в «железной деве» бесится рука, и лучший враг — заклятый друг до гроба мне говорит: мир любит привкус зла!
   Мне показалось, что тишина оглохла и те слова, что не торопясь, ритмично выговаривал Дио, режут мне голову, душу, как лезвие клинка.
   В дыму эртсго^[14] рождается забвенье, и духи Тени открывают дверь, и стены, тая, разрывают вены…
   О, дайте мне вздохнуть в последний день!
   Горит звезда над полусонной ночью, и бьют часы в той башне из стекла, где Князь Войны и Королева Солнца и чей-то крик: мир любит привкус зла!
   Холодный ветер, как ночная птица, рисует в небе новые следы, по ним пройдет в аорту колесница, и тело выгнется в агонии звезды.
   Откройте дверь! Я выйду в это небо, и пусть меня окутает зола!
   Я снова здесь, среди убивших время, среди миров, что любят привкус зла!
   — М-да… — после долгой паузы вымолвил Дырявый Мешок, — не знаю, кому как, а по мне это действительно круто! А тебе как, Лукка?
   — Не знаю, не знаю… — Я просто еще не отошел.
   — Как это «не знаю»? Что ты почувствовал, услышав эти стихи?
   — Коль так, то я не разбираюсь в стихах и сагах. Еда, напитки, оружие — здесь я вам скажу что угодно, потому как разбираюсь в этом! А тут… То, что здесь напел Дож, веселит душу, заставляет улыбнуться. То, что прочел Дио, заставило меня задуматься и внутренне затрепетать. А стихи эльфа?.. Я загрустил, вспомнил. Вечную Долину, и в моем сердце появилась тоска по дому, по родне, появилось стремление к чему-то такому, что могло бы сделать меня лучше, что ли… Я не знаю, как это правильней сказать… Скажу так: по-моему, эта ваша поэзия такой быть и должна! — Я налил себе пива.
   — Ну что же, господа, — мило улыбнулась Винетта, — вот и разрешился ваш спор. Право слово, даже можно подвести некий итог! Каждый стиль в поэзии хорош по-своему… — Мы дружно улыбнулись. — Но, по мнению нейтрального слушателя, — она указала на меня, — победил наш эльф, МалЙавиэУиал. И я желаю вручить ему приз: право на еще одно стихотворное произведение, к которым он питает такую слабость!
   — Извольте, госпожа, — с поклоном встал эльф.
   — Куп, будь добр, расскажи то, мое любимое! — осклабился Дио,
   — И, кстати, любимое стихотворение моей младшей сестренки. Итак…
   О, этот запах, аромат тепла, который медом выдыхают стены, весь мир кружится пред глазами, когда вдыхаешь этот яд, и ангелы томятся в искушенье.
   О мой венок, из ста прекрасных роз, который лег на потную тонзуру!
   Прости меня, творенье Света, за то, что сбыл тебя ему — ему, слуге, забывшему о Вере.
   Я слышу гонг — опять стучат в врата: ко мне пришли отцы на кружку пива.
   Но их мутит от вкуса дыма, в дурмане бродит разум их, и враг в венке разводит ночь в камине.
   Не знаю я, за что такая блажь?
   Ведь я один: лишь тишина и книги!
   И только ветер по ущелью заглянет в окна невзначай и друг в сутане шепчет отреченье!
   Среди вершин, ломающих хрусталь, чья синева раскинулась над нами, стоит один, как Вечный Странник, на полпути в прекрасный Ад… мой замок… на крови… с крыльцом из стали…
   У меня кружилась голова, не то от услышанного, не то от вина и пива, хотя и выпил вроде немного. Эльф еще раз поклонился присутствующим и сел на свое место. Все молчали.
   — Спасибо, друг, — проснулся Дио, — огромное спасибо.
   — Присоединяюсь к тебе, благородный кентавр, — тихо, но отчетливо произнесла Винетта, бросая на Купа такой взгляд. — Благодарю вас за прекрасный вечер, господа. Если вы разрешите, я немного прогуляюсь перед сном. Ведь завтра нам предстоит тяжелая дорога, а у меня немного кружится голова. С вашего позволения… — Она привстала, мы дружно вытянулись в ответ.
   Как только Винетта, накинув на плечи душегрейку, пересекла зал к выходу, Куп также изъявил желание подышать свежим воздухом.
   — Так, на всякий случай, а то мало ли что… — И, подхватив под мышку свой меч, поспешил следом.
   — Конечно, конечно, — усмехнулся в бороду Дио, провожая товарища глазами. — Мало ли… что… — Осушив кружку красного, он повернулся к гному: — Я уже говорил, что мой друг способен на многое?
   Поутру, спустившись вниз, я застал гнома, ждущего хозяина.
   — Нет, ну где эта каналья?! Нам нужно торопиться, всего три дня осталось, дорога каждая минута, а этот… О, доброе утро любезный трактирщик! Мы уезжаем, и нам хотелось бы расплатиться!
   — Конечно, господин гном, — заспанный хозяин зашел за свою стойку. — Так! Ужин на семерых, три комнаты, корм для лошадей, ванны, служанки… Угу!
   — Сколько? — полез в пояс гном.
   — Одну секунду, — трактирщик проснулся окончательно, — позвольте один вопрос?
   — Ну? — нахмурился карлик.
   — Как ваше имя, сударь?
   — Ого! А что, нынче расплачиваются еще по имени?
   — И все-таки?
   — Ну, меня зовут Дож по прозвищу Дырявый Мешок! Что дальше?
   Трактирщик порылся в каких-то бумагах у себя за стойкой.
   — Все в порядке, сударь. Прошу принять сдачу.
   — Чего? — отвисла у гнома челюсть.
   — Все оплачено, сударь. Пожалуйста, примите сдачу, и очень надеюсь увидеть вас в нашей гостинице снова. Для вас в нашем заведении всегда найдется то, что вы пожелаете. Со скидкой десять процентов.
   — Лукка, — прохрипел гном, — ты что-нибудь понимаешь?
   — Нет, — качнул я головой. — Но, может быть, наш хозяин прояснит ситуацию?
   — Милостивый государь, — начал трактирщик, — буквально за день-два до вашего приезда сюда явилась некая личность, которая интересовалась вашей персоной. И, узнав, что вы наш постоянный клиент, (а вас, сударь, я вижу здесь не в первый раз!), так вот, этот господин оставил мне некоторую сумму для вас. Как он сказал, это был «долг чести».
   — — Так что же ты сразу мне ее не отдал?
   — Ваш должник сразу же предупредил меня, что отдать деньги я должен вам только тогда, когда вы будете уезжать. Как он сказал: «Я знаю аппетит размах этого гнома», — вот и все.
   — Похоже, этот малый тебя действительно знает! — пихнул я локтем в бок коротышку. — И очень хорошо тебя знает, а, Дож?
   Гном, взгромоздясь на высокий «для народов малых» табурет, лег животом на край стойки и подпер рукой голову.
   — И как же зовут уже любимого мной моего дорогого должника? — проникновенно вопросил Дырявый Мешок, сгребая к себе довольно увесистый мешочек, звякнувший металлом.
   — Право слово, господин гном, он не соизволил представиться, — развел руками хозяин.
   — Хорошо, а как он выглядел?
   — Ростом будет с вашего друга, но не такой широкий в плечах, хотя и громила, — трактирщик указал на меня, — волосы длинные, черные, носит пучком на затылке, левый глаз закрыт тряпкой…
   — На морде куча шрамов, голос сиплый, сам по-лучеловек-полуорк, — по наитию закончил я за него.
   — Да… — удивился хозяин, — так оно и есть, а вы, выходит, знаете его?
   — Виделись однажды… — Я с интересом разглядывал враз смутившегося гнома. — Пойдем, друг, вещи собирать надо.
   Дож покорно сполз на пол и пошел в комнаты. Я обернулся к трактирщику:
   — Меня зовут Лукка. Лукка, по прозвищу Висельник. Мне этот господин ничего не передавал? Мужик удивленно вытаращил глаза:
   — Это вы и есть? Но он сказал, что вы тролль!
   — Так оно и есть. Я из Вечной Долины. Из племени людей-троллей. Итак?
   — Он велел передать следующее: «В любое время и в любом месте».
   — Я и не думал, Дож, что у тебя есть связи с разбойниками.
   — Лукка, честное слово, не подумай плохого. Просто я попался к нему в руки в одном трактире. Оказывается, он уже слышал обо мне и о том, чем я занимаюсь. Так сказать, о моем основном ремесле.
   — Да? Тогда, может, объяснишь заодно и мне, чем же ты занимаешься?
   Гном затянул потуже дорожный мешок, взвесил на ладони полученный должок и ухмыльнулся:
   — Я игрок, Висельник. Профессиональный карточный игрок. Кстати, очень хороший.
   — Тогда в Уилтаване тебя взяли по обвинению в карточном мошенничестве, ведь так?
   — Ну, бывает иногда! Трудно себя сдерживать. Представь, играешь ты против законченных лохов. Играть не умеют, денег — пруд пруди, а понта, понта! И что, возиться с ними сутки-двое напролет, пока последнюю монетку не вытянешь? А так, раз-другой смухлевал, ставку увеличил, полдня и сэкономил!
   — А Шера тоже обжулил?
   — Нет! — гном приложил руку к груди. — То была честная игра!
   — Парни, вы уже готовы? — Опустив голову, чтобы не стукнуться о притолоку, вошел кентавр.
   — Почти, а вы? — поднял над головой собранные котомки Дож.
   — Не совсем, — хмыкнул кентавр, — Куп еще дрыхнет.
   — То есть?. — выступил я вперед.
   — Ну, он вернулся только под утро. Как раз только светать начинало.
   — Так… нормально… — уселся на кровать гном, — а Винетта?
   — Тоже спит. Я посылал к ней служанку, но та ее так и не смогла поднять. Видно, легла поздно.
   — Ужралась вчера, что ли? — высказал я предположение. — Только вот когда она успела?.
   — Да нет… — Дырявый Мешок поскреб подбородок. — Не могут утром подняться не только с перепоя, но и… — Гном быстро взглянул на Дио. — Ты думаешь?
   — Я уверен! — захохотал тот. — Я же вчера говорил, этот парень способен на многое!
   — Ох, — качнул головой Дож, — только этого еще не хватало!..
   — Да лишь бы на здоровье, дружище!
   — Стоп! Стоп! — невежливо ворвался я в разговор. — О чем речь, мужики?! Кто-нибудь может мне объяснить?
   Те переглянулись. Долго… молча… пялились намою непонятливую физиономию. Слово взял гном:
   — Лукка, давно хотел спросить… Сколько тебе лет?
   — Это что, имеет значение? Если да, то я встретил четырнадцать зим и собираюсь в этом году встретить свою пятнадцатую весну!
   — Так тебе еще нет и пятнадцати? — промямлил гном.
   — Да, через год меня посвятят в мужчины племени! А в чем дело? При чем здесь это?
   — Вот это да!.. — восхищенно покачал головой Дио. — Парень, а как же тогда выглядят взрослые мужчины твоего племени?
   — Есть и поменьше меня, есть и побольше.
   — Теперь до тебя дошло, почему он называет себя троллем? — кивнул в мою сторону гном.
   — О да… — забыл закрыть свою пасть кентавр.
   — И все же, — решил я довести наш разговор до конца, — при чем здесь все вышесказанное?
   — Ох, Лукка, — поднялся гном на ноги, — сейчас попробую тебе все объяснить.
   То, что рассказал потом гном, привело меня в тихий, трепетный ужас. Оказывается, то, что происходило у нас в Вечной Долине каждый год на Праздник Весны, имело под собой не только религиозную и историческую основу, но и… здесь цитирую гнома: «сексуально несдержанный характер». Дальше. Те слова, которые временами употребляли гном, кентавр, Ватгиль, несли в себе не символическую, как я до этого дня думал, нагрузку, а вполне жизненную, реальную. Да, я знал, что ругань, слова Отродья — это нехорошо! Я всегда думал, что то, что они означают, делают все… с гоблинами… И это вполне нормально, потому как просто так положено… Но оказывается, не только с ними! И что для меня явилось полным шоком, так это то, что где-то в чем-то ритуал Праздника Весны был не ритуалом, а… а… а средством… продолжения… рода… Кто-то, может быть, и будет смеяться, но до сегодняшнего дня я был просто уверен в том, что маленьких тролликов приносит на своих кожаных крыльях большой толстый Белый Тролль.
   Когда меня второй раз вытошнило, гном с кентавром поспешили объяснить, что это не так уж и плохо на вкус, как слышится, а более того, вполне нормально и даже очень приятно.
   — Поверь, парень, от этого ощущение круче, чем от выпивки! — поддакивал гному Дио.
   — Да?! — не поверил я на слово — То-то тебе было «круто» в монастыре, когда тебя монашки…
   — Счас объясню, — выставил вперед ладони Дио. — Вот если ты, например, весь день таскал разные тяжести или изрядно перепил спиртного, что с тобой будет наутро?
   — Если тяжести — то спина, плечи, руки будут болеть. А если пережрал, то голова.
   — Правильно' Так и здесь — все хорошо в меру! Видишь ли, это тоже отнимает некоторые силы. Вот и все!
   — Ладно. У меня пока только один вопрос. А как почувствовать, найти того, тьфу — ту, которую… с которой… — Я окончательно запутался.
   — О, дружок, — широко улыбнулся Дио, — это ты почувствуешь сам, без всякой помощи.
   — И как?
   — Душой, сердцем, — выступил вперед Дож. — Только запомни два правила в этом деле. Первое — никогда не спеши. Не форсируй события. Все придет само. И второе, подтверждающее первое. Женщину не находят. Находят неприятности на свою голову. Женщину встречают…
   Только после позднего, правда, очень плотного обеда мы, прикупив все, что надо, и еще одну пару лошадей, тронулись в путь.
   Я украдкой посматривал на Купа с Винеттой, но ничего такого, каких-то особых перемен в них не заметил. Вроде бы такие же, как и вчера. Единственное только, когда девушка встречалась взглядом с эльфом, лицо ее наливалось румянцем, глаза начинали блестеть, а на губах появлялась милая улыбка. Примерно то же самое происходило и с эльфом при етентичных обстоятельствах. Видя все это, Дио прятал в бороду ухмылку, а если не получалось, то делал вид, что зевает, прикрываясь своим кулачищем.
   Вот так оно все и продолжалось вплоть до самого Заблудшего Леса. Правда, мы бы до него доехали намного быстрее, если бы не эта молодая парочка, раза два исчезавшая на полдня из поля зрения. Дио при этом ржал, как лошадь, повторяя, наверное, в сотый раз: «Этот парень! Я же говорил!», а гном, поеживаясь, оглядывался вокруг и причитал: «Так ведь холодно же! Холодно же вокруг!» Я, в свою очередь, ничего не говорил. Я просто пытался осмыслить то новое, что узнал за последние четыре дня.
   Так или иначе, подгоняемые легкой метелью, мы втащились в ставший почти родным Заблудший Лес.
   Навстречу из пещеры, подбирая полы мантии и опять же наступая на них, вылетел мастер Скорпо.
   — Привезли? — Ни «здрасьте», ни «как здоровье»! Глаза горят, бородка трясется, пояс вообще по земле волочится. — Ну?.. НУ-У-У?!
   Ох, и зачем же так нервничать!
   Гном не спеша слез с козел. Не спеша привязал лошадей к столбику. Следом вылез я. Скорпо подскочил вплотную, пытаясь заглянуть мне через плечо внутрь кибитки.
   — Есть серьезный разговор, мастер, — насупил брови Дырявый Мешок, а тем временем, кряхтя, наружу вылазил Диондолл-Странник.
   Скорпо хотел было что-то сказать, но замер, глядя на это чудо природы. А что было с его лицом, когда на полянке во всей своей красе появился эльф?!
   — Ой… а чего вас так много… стало?..
   — А так получилось, — это на сцене появилась Винетта Вильсхолльская. Огненные ее кудри разметались по пышной овечьей душегрейке, из-под которой торчали «длинные стройные ножки» в кожаных штанишках в обтяг.
   — Пламя вулкана, а не девка! Слышь, что говорю, старик? — панибратски облокотился на плечо колдуна кентавр.
   — Ась? — попытался взглянуть вверх маг. — Вы бы это…
   — Что? — широко улыбнулся Дио.
   — УБЕРИ СВОЮ РУКУ С МОЕГО ПЛЕЧА! — взревел колдун, пытаясь освободиться от обнаглевшего гиганта. — Что это за манеры такие? Убери свою роухсе клешню, пока она еще при тебе, южное жакхе!
   — Больно, что ли? В смысле неприятно? Так бы сразу и сказали, — удивленно отступил назад кентавр. — Зачем же так орать?
   — Вот так-то лучше!
   Недотрога-волшебник, широко шагая, направился к девушке.
   — Я так понимаю, Винетта Вильсхолльская? Очень рад. Прошу прощения за вспышку. Одичал. Надеюсь на прощение. Извините, что обращаюсь к вам, не будучи представленным. Скорпо. Волшебник. Восьмой мастер Круга Двенадцати. Надеюсь на вашу помощь в проведении очень важного для судьбы нашего мира ритуала. Заранее благодарю за содействие. Позвольте проводить вас в приготовленную комнату, где вы сможете прекрасно расположиться. Прошу! — И, взяв девушку под локоток, уволок.
   — Эй, мастер! — Скорпо, обернувшись, узрел Дырявого Мешка, по бокам которого выстроилась вся наша ватага. — Вы там особо не задерживайтесь, у нас к вашей милости есть несколько вопросов, на которые мы бы очень хотели получить правильные ответы.
   Волшебник недовольно вскинул бровь и, ничего не обещая, скрылся с девушкой внутри пещеры.
   — Теперь, парни, можем покурить и оправиться, — тихо скомандовал гном. — Так как у этого орла рыльце в пуху, то он будет тянуть время до последнего.
   — До последнего чего? — прищурился Куп.
   — До последнего момента, конечно… — полез Дырявый Мешок в кибитку.
   — И когда он настанет?
   — Сегодня, друзья, сегодня… — высунулся из кибитки гном с котомками.
   Ближе к вечеру появился Скорпо. Лицо его светилось, он потирал руки и, что-то довольно насвистывая, почти вприпрыжку направлялся к нам.
   — Дож, Лукка, — пропел маг, — прошу вас простить мою бестактность и наконец представить своих друзей! Друзья по очереди шагнули вперед:
   — Эльф.
   — Кентавр.
   — Весьма приятно, — растерялся колдун. — А как вас по именам?
   — Кентавр.
   — Эльф.
   — Понятно… — нахмурился Скорпо, — ну а я маг.
   — Мы знаем вас, мастер Скорпо. Слышали о вас.
   — Весьма приятно… — вконец растерялся волшебник.
   — Попробую объяснить ту прохладцу, которую сейчас выказали мои друзья, — вышел вперед гном. — Видите ли, господин маг, вы изволили не совсем честно играть. Прошу вас, не перебивайте! Итак, вы отправили нас за девчонкой, всучив товар для обналичивания денег. И это нормально. Но… Сударь, не кажется ли вам, что было не совсем э-э… этичным не предупредить своих друзей о криминальности товара? Да будет вам известно, что за вашу во всех смыслах дурь нам чуть задницы не отгрызли!
   — Что, товар пошел «на ура»? — попробовал съехидничать колдун.
   — О, да, — насупился я, — некоторые почему-то просто головы по кустам растеряли.
   — Простите… — опешил Скорпо.
   — Когда мы прибыли на место, ваш орк висел со сломанной шеей, и нам пришлось шуровать в этот… монастырь прямо с мешками. Естественно, монашки не захотели меняться вслепую, они вскрыли мешки. Представляете, что там было?
   — Не очень…
   — Сударь, поверьте на слово, ничего хорошего. Если бы не усиленный состав команды, — гном кивнул на эльфа с кентавром, — нас бы здесь просто не стояло.
   — И как же вы вывернулись? — начал потихоньку приходить в себя колдун.
   — Лучше вам этого и не знать, — сплюнул наземь Дож.
   — Хорошо. Что вы от меня хотите?
   — Моральной и соответственно денежной компенсации.
   — Хорошо, вы ее получите, — заложил руки за спину маг. — Какая сумма устроила бы вас, господа?
   — Интересно, — усмехнулся гном, — а выдавать ее вы будете наличными или своей дурью? Я, может быть, пройдоха и шулер, а возможно, даже по мне до сих пор где-то виселица скучает за все мои грехи, но… — гном гордо расправил плечи, — я никогда намеренно не убивал. Слышите? Не убивал! Да, я защищался, и я проливал чужую кровь, выпуская души врагов на волю. Если мне приходилось драться, я следовал кодексу воина, и мне не стыдно смотреть другим в лицо. Но я никогда никого не травил ядом исподтишка! Ни быстрым, ни медленным. А ваша отрава хуже любого яда, она не убивает сразу, она разлагает жертву изнутри, заставляя выходить на дорогу, грабить, убивать ради еще одной порции дурмана. И вот нашими руками, с вашей подачи, сударь, мы едва не кинули новые зерна медленной смерти и мучений. Я уже не говорю о тех, кто пострадал и умер во дворе монастыря Королевы-Мученицы. — Здесь Дио громко поперхнулся.
   Гном громко выдохнул, глядя в глаза колдуна:
   — Скажите, мастер, зачем вам это? Я больше чем уверен, что у вас там, — он кивнул на пещеру, — еще достаточно фэла. вам не хватает славы, денег? Вы, известный маг, уже сейчас продали душу Отродью! — Дож подошел вплотную к магу. — Скажите, вам по ночам не бывает страшно? К вам во сне не приходят те, кто сдох от перебора порции или нехватки ее?
   — Заткнись, коротышка, — прошипел Скорпо, — заткнись, пока еще можешь ходить по земле на своих двоих! Или ты предпочитаешь, извиваясь, ползать на брюхе и питаться мышами и лягушками? ЗАБЫЛ, С КЕМ ГОВОРИШЬ?! — На губах колдуна выступила пена. — Кто ты такой, чтобы говорить мне такое? Ты, недовешенный пивной мешок! Пропитанное вином брюхо! Изгой, укравший реликвию своего клана! — Я удивленно посмотрел на гнома, тот, побагровев, сжал кулаки. — Я не знаю, почему ты это сделал. И я тебя об этом не спрашиваю, так же, как и ты не знаешь и не спрашиваешь, почему я занялся этим долбаным ремеслом! — Голова, руки Скорпо тряслись.
   Они стояли друг против друга, готовые вот-вот схватиться. Кентавр встал между ними, примиряюще вытянув руки.
   — Господа, господа, вот только драки нам сейчас здесь не хватало. У нас свободная страна, и каждый вправе поступать так, как шепчет ему об этом его совесть. И никто не вправе осуждать те или иные поступки, не зная первопричин! Поэтому прошу вас, остыньте! Насколько я понимаю, вы еще будете нужны друг другу некоторое время. Так доведите дело до конца, а уже потом выясняйте отношения. Ну, так как?
   — Пойдет, — прохрипел гном.
   — Согласен, — в тон ему ответил волшебник.
   — Хорошо, — облегченно кивнул Дио, поворачиваясь к колдуну: — Что дальше, мастер Скорпо?
   — Дальше? — вернулся тот к настоящему. — А дальше… всё…
   — Как всё, — не понял я. — Мы что, свободны?
   — Да, — ухмыльнулся колдун, — девушка здесь, завтра на рассвете все и решится. После обеда, когда все будет закончено, если будет желание, можете проводить ее домой.
   — А-а-а… ну-у… и… хр-р-ссь… — это было все, что я смог сказать.
   — А что вы ожидали? Фейерверка? Светопреставления? — рассмеялся Скорпо. — Ну, может, это все и будет… — он перешел на шепот, — завтра… Все будет завтра, господа. Предвижу ваши вопросы. — Он было заговорил нормально, но, прищурившись, как от яркого света, продолжил тихо и торжественно: — Завтра утром, когда солнце только-только будет всходить, когда первые лучи объявят о наступлении девятого дня месяца Бриллиантовых Деревьев года Бархатной Утки, эта девица — расплата грехов рода де Ла'Дэй Гиер, ведя под уздцы белоснежного единорога, откроет с его помощью стену в Пещере Гонх-Дэй. И тогда я смогу взять в руки Бунп Лоуусу — Книгу Знания, которая предоставит мне ТАКУЮ ВЛАСТЬ, что богам станет тошно на своих Небесах! И это случится! — Глаза колдуна горели. — Случится завтра, ибо завтра — День Волхвов. Мой день! — Он повернулся и величаво направился к себе. На полпути Скорпо обернулся: — Приглашаю вас, господа, на завтрашнее представление. Поверьте, будет интересно…
   Мы стояли, открыв рты.
   — Придурок, он же погубит мир, — прошептал эльф.
   — Не думаю, — задумчиво теребил гном косичку бороды. — Он безумец, но не до такой степени, чтобы уничтожать мир, которым собирается править. Меня больше беспокоит другое… — Он взглянул на первые звезды, зажигающиеся на вечернем небосклоне. — Я так разумею, он высчитал День Волхвов по зодиаку Лиу-Аноа, ведь так?
   — Тоскуешь? — Я подсел к эльфу. — Что, так и будешь здесь сидеть до утра?
   Куп не ответил, продолжая ковырять веткой угли костра.
   — Я тебе не помешаю? — спохватился я. — Может, мне уйти, хочешь побыть один?
   — Да чего там, сиди… — разомкнул губы эльф.
   Мы долго молчали, глядя на играющее пламя. Красные мошки взлетали и, перегоняя друг друга, устремлялись навстречу парящим снежинкам.
   — Завтра будет буря… — вздохнул Куп.
   — С чего ты взял? — Я взглянул наверх. — Небо чистое, ветра почти нет.
   — Завтра будет буря, — повторил эльф, — поверь мне.
   Я не стал с ним спорить. Мы снова замолчали. Сидели и смотрели на огонь, лишь иногда подбрасывая в него хворост.