Страница:
Рассказ о ночных похождениях был целиком и полностью отдан на откуп Соловейке, как-никак это был именно ее бенефис. Илюха практически устранился от повествования, лишь изредка уточняя некоторые детали, расположившись в кресле с честно выигранным золотым кубком в руке. На этот раз он был наполнен до краев «Изей темным». Мотя тут же перебрался к нему поближе и занял законное место у его ног. Как-никак все произошедшее вплотную касалось и его.
А Любава тем временем разошлась не на шутку. Бывшая разбойница была сегодня явно в ударе и решила вести рассказ в лицах. Она то и дело меняла голоса, металась по комнате, прыгала из стороны в сторону, стараясь наиболее точно передать те или иные моменты ночных похождений. По мере продвижения ее рассказа Изино лицо все больше и больше вытягивалось, а головы Моти то и дело переглядывались друг с другом.
– Тут я не выдержала и напоследок выдала ему: «Свободу женщинам Востока!» – продолжала увлекательный рассказ Соловейка. – А пока он не понял, что произошло, бросилась прочь из терема...
Друзья уже не сдерживали эмоций и просто покатывались от смеха, а Любава продолжала свое повествование в том же темпе:
– А Илюха, скромненько так, прикрылся мочалочкой и как заорет на меня: «Вы что, с Изей обалдели совсем, что ли?!»
Тут Изя неожиданно подскочил со своего места и решительно остановил рассказчицу.
– Ша, гости дорогие, не так быстро. Конечно, образ нашего общего друга в ванной, несомненно, заслуживает особого внимания, но хотелось бы вернуться чуть назад и услышать главное.
– Чего еще? – удивилась Соловейка, которую прервали на самом интересном месте.
– Ты не рассказала, как прекрасна моя Газелюшка.
Соловейка насупилась, завела руки за спину, вскинула носик и гордо заметила:
– Не рассказала, потому что не видела ее.
– Как не видела?! – с болью в голосе простонал Изя, сползая по стеночке. – Ты же знаешь, что она для меня значит. А еще друг называется!
– Подруга, – автоматически поправила Соловейка. – Ну не видела, что тут такого? Просто она... – Любава на мгновение запнулась, но тут же нашла нужные слова: – Просто она на животе спала и лицом к стенке.
– И что, совсем было не разглядеть ее красоты?! – не сдавался влюбленный черт.
– Совсем, – совершенно искренне отрезала Любава.
– А может, можно было...
– Нельзя.
Услышав такой категорический ответ, Изя совсем сник и обиженно принялся изучать трещину в полу.
– Изя, братан, а чего ты расстроился-то? – подключился Солнцевский. – Так это даже хорошо, что Любава ее не видела.
Черт отвлекся от увлекательной трещины и с удивлением уставился на друга.
– Скажи на милость, ну что может путевого сказать одна красивая женщина о красоте другой? Так не лучше лично взглянуть на лицо избранницы, а не теребить Любаву. Она, между прочим, была в тереме у Каюбека с совсем другой миссией.
Одной фразой старший богатырь полностью разрядил ситуацию. Любава, названная красивой, тут же игриво зарумянилась и была явно не настроена на дальнейшую пикировку. Изя также успокоился, и к нему вернулось мечтательно-влюбленное выражение лица. Наконец черт окончательно пришел в себя и поинтересовался у Соловейки:
– Ладно, продолжим разбор полетов. Так на чем мы там остановились?
– На Илюхе в джакузи, – не моргнув глазом отозвалась Любава, на всякий случай покрывшись еще одним слоем румянца.
– А вот с этого момента поподробнее, – язвительно заметил Изя. – Надеюсь, этот тип вел себя прилично?
Соловейка набрала в легкие побольше воздуха, чтобы продолжить свой рассказ, Изя в предвкушении очередной порции веселья хлопнулся на лавку, а Солнцевский лишь улыбался сквозь зубы, давая себе в десятый раз обещание сделать в комнате с джакузи засов...
Наконец рассказ младшего, но весьма шустрого богатыря подошел к концу. Соловейка получила от друзей свою порцию заслуженной похвалы и не менее заслуженных замечаний. Однако в общем и целом первое сольное выступление Любавы было признано успешным.
– Ну что ж, будем считать, что очередной этап нашей реабилитации закончен, – подвел итог Солнцевский. – Остался последний эпизод. Изя, ты как, готов?
– Таки Изя всегда готов! – как пионер отрапортовал черт и, подмигнув Соловейке, переместился в центр комнаты.
Одно мгновение, и перед ними красовался уже не привычный взору «мальчиш-плохиш», а точная копия Любавы.
– Уф... – выдохнула Соловейка, – до сих пор не привыкла к твоим превращениям.
Изя, подбодренный похвалой, подошел к зеркалу. Сквозь наведенный морок в нем просматривался лохматый оригинал, но оценить совершенную метаморфозу было вполне реально. Старый ловелас осмотрел свое отражение и недовольно скривился.
– Никуда не годится, – наконец резюмировал он.
– Чего?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовалась Любава. – Это моя внешность не годится?
– Не годится для предстоящей операции, – конкретизировал черт. – В свете возложенной задачи надо немного подкорректировать оригинал.
Несмотря на активные возражения Соловейки, Изя сосредоточился и принялся творить. Для начала объем и без этого пышной груди увеличился на пару-тройку размеров. Филейная часть также весьма значительно округлилась и возмужала. Совершенно логично было, что несколько мешковатый сарафан, скрывающий от окружающего мира все прелести женской фигуры, наоборот, сбросил в объеме пару размеров и на этот раз выразительно подчеркнул все те же прелести.
– Да ты, да я тебя... – начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.
– Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, – огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.
Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.
Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.
– Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, – пояснил свои действия черт. – Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.
– Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, – сурово предупредила Соловейка.
– Обидеть художника может каждый, – отмахнулся Изя и продолжил творить.
Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.
– А что, по-моему, оно тут в тему, – хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.
В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.
– Ну как? – поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. – Могу я очаровать этого Чмоника?
– Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, – констатировала Соловейка. – Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!
– Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, – развел руками Изя. – Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.
– Изя прав, – осторожно высказал свое мнение Солнцевский. – И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?
– Как это какая разница?! – взвилась Соловейка. – Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?
– Но... – попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:
– Ни за что!
С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.
– Значится так, – начала Любава, потирая ладошки. – Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу... Ты что, издеваешься?!
– Ну ты же первая начала, – хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.
А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.
У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.
– Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? – поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.
– Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, – осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. – А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.
– Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, – хмуро предупредила Любава.
– Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, – изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. – Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?
– Нет!
– А как же...
– Ты черт, а значит, выкрутишься, – отрезала Соловейка. – А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.
– Хорошо, обещаю, – не моргнув глазом ответил Изя.
Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:
– Пошла организовывать себе алиби.
Как только дверь в прихожей хлопнула, а шаги младшего богатыря стихли, Изя философски заметил:
– Что мне мешает выйти на улицу в классическом Любавином виде, и только перед самим делом привести его в порядок?
– Ну ты и жук, – констатировал Илюха, оценив уловку друга.
– На том и стоим, – хмыкнул рогатый, наливая себе полный кубок «Изи темного», – она же сама хотела, чтобы я выкрутился, а я всего лишь выполнил ее пожелание. Теперь и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память.
Ушлый черт развалился поудобнее во втором кресле, залпом осушил половину заготовленной жидкости и лукаво прищурился.
– Это еще что, а вот если бы Любава узнала, как именно я буду соблазнять этого Чмоника... – Тут Изя замолчал, поежился и хитро подмигнул Илюхе: – Хорошо, что она не узнает!
Данное Соловейке слово Изя конечно же сдержал и на следующий день вышел из ворот «Чумных палат» в классическом Любавином облике. От подлинника его отличало только наличие головного убора на голове. Как известно, никакой морок не мог скрыть наличие рогов, а показывать свою истинную сущность в планы черта никак не входило.
В таком же виде он прошел через весь город и только на подступах к «Иноземной слободе» нырнул в пустынную подворотню и, убедившись в отсутствии случайных свидетелей, привел себя в порядок. Таким образом, на охоту за польским послом вышла новая, максимально модернизированная версия младшего богатыря. Формы, размеры и прочие атрибуты неизменного женского успеха были восстановлены в необходимом объеме в полном соответствии с ранее намеченными контурами.
Свое возросшее обаяние Изя проверил тут же на молоденьком купчике, который отчитывал нерадивого приказчика за какую-то мелкую оплошность. Стоило только в их поле зрения появиться румяной девице в умопомрачительном наряде и не менее сногсшибательном виде, они оба забыли о первопричине разборок и были полностью поглощены созерцанием увиденного. Произведенным эффектом Изя остался доволен и, оставив позади оцепеневших зрителей, элегантной походкой вступил на территорию «Иноземной слободы».
Посол королевства Польского Альфонсо Чмоник был неотразим... По крайней мере именно так он считал. Да и как можно было усомниться в этом неоспоримом факте, ежели на его туалетном столике красовалось не менее двух десятков всевозможных склянок с самой дорогой иноземной косметикой, и ее внушительная часть сейчас красовалась на его щеках, бровях и ресницах. А если добавить к этому изысканно завитые волосы, схваченные дивными шелковыми лентами, плюмаж из страусиных перьев и кафтан по последней европейской моде с очаровательными оранжевыми бантиками, то становилось ясным, что конкурентов по части мужской красоты в Клеве у Альфонсо не было.
Ну а то, что дикие варвары, жившие в этом городе, при встрече с ним еле сдерживают хохот и отпускают вслед ехидные шуточки, гордому ляху было безразлично. Что с них взять, это же не образованная и изысканная Европа! Зато на просторах «Иноземной слободы» он был вне конкуренции.
Чмоник неторопливо прогуливался по дощатому тротуару, раздумывая, куда бы обратить свои взоры вечером, когда эти самые взоры, не дожидаясь темного времени суток, сами собой обратились на бантик, игриво раскачивающийся в такт шагам, прямо по курсу. Этот бантик, как и следовало ожидать, качался не сам собой, а исключительно вместе с той частью тела, над которой он был водружен. А она (ну то есть часть) была просто неотразима... Удивительный сарафан не только не скрывал всех достоинств фигуры, а наоборот, эффектно подчеркивал их. Отсюда можно было сделать вывод, что перед ним, несомненно, шествовала жительница просвещенных мест.
«Гретхен? Лизхен? Марта?» – перебирал знакомых барышень Чмоник и тут же отбрасывал их. Несомненно, ни одна из озвученных дам не подходила под заявленные параметры.
– А что я мучаюсь-то? – удивился сам себе посол. – Надо подойти и познакомиться. Только на этот раз надо что-нибудь пооригинальнее придумать. Может, она только вчера прибыла из Европы и для нее классическое обращение неприемлемо?
Сказано – сделано, и в одно мгновение Альфонсо догнал прекрасную незнакомку. А вот с оригинальным способом знакомства было сложнее. Завернуть что-то про ее прекрасные глаза? Так он и глаз-то пока не видел. Про счастливый случай, столкнувший два одиноких сердца? Старо как мир. Про любовь с первого взгляда? Еще старее. Эх, придется проверенным способом.
Альфонсо Чмоник привычным жестом отвел руку для небольшого замаха и смачно хлопнул ею по прекрасному заду не менее прекрасной незнакомки. С некоторым удивлением в следующее мгновение посол осознал, что довольно сильно ушиб руку. Странно, обозначенные габариты никак не способствовали такому бытовому травматизму, скорее наоборот. Однако рассуждать на эту тему было некогда, событиям был дан старт, и они начали развиваться с положенной в данном случае скоростью.
– Каков наглец! – изрекла дама.
– Значит, облом... – констатировал Альфонсо, стараясь хоть напоследок разглядеть, так ли хороша она спереди, как сзади.
– Об обломе не может быть и речи, но каков наглец! – поразила своей неординарностью незнакомка.
И тут наконец-то незнакомка полностью развернулась к неотразимому мужчине и по заведенной привычке он начал осмотр объекта снизу вверх. По мере того как взгляд забирался все выше и выше, пламенное сердце начинало биться все сильнее и сильнее. А уж когда взгляд достиг уровня груди, оно вообще готово было вырваться наружу. В принципе, выше смотреть было уже не обязательно, но, исключительно ради любопытства, Чмоник все-таки мельком бросил взгляд на лицо. Бросил и онемел...
На него смотрел младший богатырь «Дружины специального назначения», та самая, что несколько дней назад исполосовала его ногтями в похожей ситуации. До сих пор приходилось накладывать лишний слой пудры на лицо, чтобы скрыть полученные царапины. Дальнейшие взаимоотношения с этой девицей также были напрочь лишены романтики.
Альфонсо инстинктивно прикрыл лицо руками и хотел было тут же ретироваться, но только теперь до него дошел ответ девицы. Так, значит, она наконец-то оценила его очарование! Любава, а именно так звали младшего богатыря, усиленно замахала ресницами, покрылась легким румянцем и подарила поляку страстную улыбку.
Именно в этот момент Альфонсо Чмоник вошел в резкое противоречие с самим собой. Рассудок, который, несомненно, время от времени давал о себе знать в его запудренной и завитой голове, яростно потребовал брать ноги в руки и срочно ретироваться прочь. А вот другой орган, в принципе, совершенно не отвечающий за перемещение в пространстве, категорически заявил, что никуда отсюда идти не собирается. Посол разорваться на части никак не мог, поэтому он в нерешительности мялся на месте.
– Ой, какие мужчины нынче пошли... – молвила Любава, эффектно развернувшись анфас и подставив его взору наиболее выгодный ракурс.
Голос разума становился все тише, все незаметнее.
– А еще говорили, что иностранцы не такие, как наши, что, мол, просто огонь! – продолжала свое черное дело Любава, чуть покачиваясь из стороны в сторону. – Обманывали, конечно.
В другой ситуации поляк, наверное, еще немного посопротивлялся бы, но уронить честь европейского, высококультурного мужчины он не мог. Это уже дело не личное, а политическое. А раз так, то разуму придется замолчать и отдать бразды правления в совсем другие руки.
– Что вы, мадам, вас ничуть не обманывали! – решительно выступил Чмоник. – Просто в прошлый раз вы были несколько раздражены тем знаком внимания, что я вам оказал.
– Так я девушка приличная, – не моргнув глазом тут же парировала собеседница. – Не могу же я с первого раза с незнакомым мужчиной амуры крутить! Другое дело сейчас. Во-первых, мы знакомы, да и раз уже второй.
От предвкушения сладкой добычи лоб посла покрыли маленькие капли пота. Конечно, с аборигенами этой дикой страны связываться не хотелось бы, но, с другой стороны... Тут Чмоник в очередной раз осмотрел Любаву и понял, что с какой стороны ни смотри, хуже она не становится, скорее наоборот. Тогда поляк сделал усилие над собой и отбросил национальные предрассудки.
– А коли так, милая дама, разрешите вечером пригласить вас на прогулку под луной, с последующим легким ужином в моей опочивальне.
– Вот жлобяра, даже на кабак не раскрутился, – не удержался и буркнул себе под нос Изя в Соловейкином обличье.
– Простите, что? – переспросил Альфонсо, к счастью, не расслышав последних слов.
– Говорю, чего вечера ждать-то? Конечно, темнота– друг молодежи, но почему бы не сменить луну на солнце и не пообщаться поближе прямо сейчас?
Такой откровенности, несмотря на свой огромный опыт, Чмоник еще не слышал. Что ж, пожалуй, эта страна небезнадежна, раз даже сюда доползло чудесное чувство свободной любви. Свое отношение к этому прогрессивному действу он тут же попытался выразить с помощью страстного поцелуя, но был остановлен точным ударом в солнечное сплетение. Некоторое время понадобилось, чтобы восстановить дыхание, и еще немного, чтобы рой маленьких белых мошек в его глазах немного успокоился и позволил снова обрести зрение.
– Т-т-ы чего? – обиженно поинтересовался посол королевства Польского, как только смог говорить.
– Я же тебе говорила, что я девушка приличная и должна эти самые приличия неукоснительно блюсти, во всяком случае на улице, – как ни в чем не бывало ответила красавица и премило улыбнулась. – Вот если где в укромном месте, тогда другое дело.
– Тогда пошли ко мне? – осторожно предложил Альфонсо.
– Не, к тебе не пойду, не хочу, чтобы про меня слухи нехорошие поползли. Не любят у нас, когда девушки с иноземцами любовь крутят.
– Тогда где же? – даже растерялся лях.
– Есть одно местечко на примете, – загадочно мурлыкнула девица, – скромненько, но со вкусом и, как говорится, к природе поближе.
– Это как? – поинтересовался окончательно сбитый с толку Чмоник.
– Это на сеновале, – охотно пояснила лже-Любава.
– На сеновале... – с сомнением протянул посол, – это же не гигиенично!
– Зато дешево, надежно и практично. – Изя тут же применил знание отечественного кинематографа на практике. – Впрочем, я не навязываюсь.
Разум предпринял очередную отчаянную попытку взять власть в свои руки, но собеседница томно вздохнула, и по могучему декольте пробежал легкий бриз. Попытка свержения власти с треском провалилась.
– Хотя, с другой стороны, это можно рассматривать как экзотику, – успокоил сам себя Альфонсо.
– И как романтическое приключение, – подсказал Изя томным голосом, – кстати, тут недалеко.
– Пошли, – чуть ли не подпрыгнул от нетерпения лях, и странная парочка взяла низкий старт вдоль по улице.
– Примитив! – про себя констатировал Изя, поправляя несуществующий бюст. – Такая женщина, как я, может делать с ним что захочет!
Первый этап операции был проведен великолепно, что давало черту право справедливо гордиться собой. Этот Альфонсо был совершенно готов к употреблению, хоть сейчас на хлеб мажь и ешь. Однако время трапезы пока не подошло, а что касается места для употребления пищи, то оно было приготовлено Изей с особой тщательностью.
Полный сладостного томления, посол королевства Польского передвигался с весьма впечатляющей скоростью, черту в его соблазнительной оболочке оставалось только подсказывать нужные повороты.
В результате этого забега вскоре они оказались в тихом дворике перед солидным сооружением из мощных бревен. Где-то совсем рядом кипела жизнь, а в этом переулочке не было ни души.
Альфонсо, не дожидаясь особого приглашения, отворил дверь и прошмыгнул вовнутрь. Лже-Соловейка последовала за ним, предварительно закрыв дверь на хитрый запор, который открыть непосвященному человеку было очень и очень непросто. Внутри сарая оказалась огромная гора сена, на которую нетерпеливый любовничек тут же попытался уложить Изю. Возмездие наступило мгновенно в виде хлесткого удара по уху.
– Больно же! – в очередной раз обиделся Альфонсо, совершенно сбитый с толку.
– Не больно – не интересно, – буркнул черт, но тут же взял себя в руки и томным голосом продолжил: – Какой ты нетерпеливый.
– Ну так хочется же!
– Не так быстро, я же тебе говорила, что я девушка приличная и тебя стесняюсь.
– А как же тогда...
Альфонсо был настолько обескуражен, что даже не смог закончить фразу.
– Давай так, видишь стог? – открыл Изя финальную часть представления и, не дождавшись ответа, продолжил: – Ты раздеваешься с одной стороны, я с другой, и когда будем готовы, встречаемся посередине.
– Но...
– И, естественно, сливаемся в экстазе.
– Но...
– С разбега.
– Хорошо! – бросил Чмоник и вприпрыжку побежал выполнять свою часть плана.
Изя, по своему обыкновению, торопиться не стал. Он легкой походкой направился на свою сторону стога, но не задержался там, а проследовал далее. Там, с противоположной стороны, оказались ворота, которые тут же были открыты настежь. Гул, доносившийся с улицы, заметно ударил по ушам, сарай другим концом выходил практически на базарную площадь. Но это было еще не все, прямо перед открытыми дверьми дюжий детина держал за рога бычка лет трех от роду.
– Ну как, надеюсь, не подведет? – поинтересовался Изя на всякий случай.
– Ни в коем разе, барышня, – отрапортовал детина, – он еще с детства звереет, ежели кто на его сено покушается. Веришь, даже я отсюда ни соломинки взять не могу. Так что враз отучит лиходея по чужим амбарам шастать.
– Так чего же ты его держишь-то, коли так? – удивился Изя.
– А чего? – пожал плечами мужик. – Справная животина. Да с ним никакой цепной пес не нужен, я даже деньги, что на рынке выручаю, не в доме, а в сарае храню. Знаю же, что никого сюда не пустит.
– Любавушка, ты готова? – раздалось из глубины помещения.
Бычок, заслышав чужой голос с подотчетной территории, напрягся, выпустил столб пара из ноздрей не хуже Моти и стал рыть копытом землю.
– Готова, – крикнул Изя в ответ, – давай на раз, два, три!
– Давай!
– Раз! – начал отсчет черт.
Бычок забил копытом сильнее.
– Два! – отозвался Альфонсо.
Детина приготовился отпустить свою животинку.
– Три! – махнул рукой Изя и вовремя отскочил в сторону.
Бычок, получив свободу, с поразительной быстротой со всех копыт рванул вовнутрь.
А Любава тем временем разошлась не на шутку. Бывшая разбойница была сегодня явно в ударе и решила вести рассказ в лицах. Она то и дело меняла голоса, металась по комнате, прыгала из стороны в сторону, стараясь наиболее точно передать те или иные моменты ночных похождений. По мере продвижения ее рассказа Изино лицо все больше и больше вытягивалось, а головы Моти то и дело переглядывались друг с другом.
– Тут я не выдержала и напоследок выдала ему: «Свободу женщинам Востока!» – продолжала увлекательный рассказ Соловейка. – А пока он не понял, что произошло, бросилась прочь из терема...
Друзья уже не сдерживали эмоций и просто покатывались от смеха, а Любава продолжала свое повествование в том же темпе:
– А Илюха, скромненько так, прикрылся мочалочкой и как заорет на меня: «Вы что, с Изей обалдели совсем, что ли?!»
Тут Изя неожиданно подскочил со своего места и решительно остановил рассказчицу.
– Ша, гости дорогие, не так быстро. Конечно, образ нашего общего друга в ванной, несомненно, заслуживает особого внимания, но хотелось бы вернуться чуть назад и услышать главное.
– Чего еще? – удивилась Соловейка, которую прервали на самом интересном месте.
– Ты не рассказала, как прекрасна моя Газелюшка.
Соловейка насупилась, завела руки за спину, вскинула носик и гордо заметила:
– Не рассказала, потому что не видела ее.
– Как не видела?! – с болью в голосе простонал Изя, сползая по стеночке. – Ты же знаешь, что она для меня значит. А еще друг называется!
– Подруга, – автоматически поправила Соловейка. – Ну не видела, что тут такого? Просто она... – Любава на мгновение запнулась, но тут же нашла нужные слова: – Просто она на животе спала и лицом к стенке.
– И что, совсем было не разглядеть ее красоты?! – не сдавался влюбленный черт.
– Совсем, – совершенно искренне отрезала Любава.
– А может, можно было...
– Нельзя.
Услышав такой категорический ответ, Изя совсем сник и обиженно принялся изучать трещину в полу.
– Изя, братан, а чего ты расстроился-то? – подключился Солнцевский. – Так это даже хорошо, что Любава ее не видела.
Черт отвлекся от увлекательной трещины и с удивлением уставился на друга.
– Скажи на милость, ну что может путевого сказать одна красивая женщина о красоте другой? Так не лучше лично взглянуть на лицо избранницы, а не теребить Любаву. Она, между прочим, была в тереме у Каюбека с совсем другой миссией.
Одной фразой старший богатырь полностью разрядил ситуацию. Любава, названная красивой, тут же игриво зарумянилась и была явно не настроена на дальнейшую пикировку. Изя также успокоился, и к нему вернулось мечтательно-влюбленное выражение лица. Наконец черт окончательно пришел в себя и поинтересовался у Соловейки:
– Ладно, продолжим разбор полетов. Так на чем мы там остановились?
– На Илюхе в джакузи, – не моргнув глазом отозвалась Любава, на всякий случай покрывшись еще одним слоем румянца.
– А вот с этого момента поподробнее, – язвительно заметил Изя. – Надеюсь, этот тип вел себя прилично?
Соловейка набрала в легкие побольше воздуха, чтобы продолжить свой рассказ, Изя в предвкушении очередной порции веселья хлопнулся на лавку, а Солнцевский лишь улыбался сквозь зубы, давая себе в десятый раз обещание сделать в комнате с джакузи засов...
* * *
Наконец рассказ младшего, но весьма шустрого богатыря подошел к концу. Соловейка получила от друзей свою порцию заслуженной похвалы и не менее заслуженных замечаний. Однако в общем и целом первое сольное выступление Любавы было признано успешным.
– Ну что ж, будем считать, что очередной этап нашей реабилитации закончен, – подвел итог Солнцевский. – Остался последний эпизод. Изя, ты как, готов?
– Таки Изя всегда готов! – как пионер отрапортовал черт и, подмигнув Соловейке, переместился в центр комнаты.
Одно мгновение, и перед ними красовался уже не привычный взору «мальчиш-плохиш», а точная копия Любавы.
– Уф... – выдохнула Соловейка, – до сих пор не привыкла к твоим превращениям.
Изя, подбодренный похвалой, подошел к зеркалу. Сквозь наведенный морок в нем просматривался лохматый оригинал, но оценить совершенную метаморфозу было вполне реально. Старый ловелас осмотрел свое отражение и недовольно скривился.
– Никуда не годится, – наконец резюмировал он.
– Чего?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовалась Любава. – Это моя внешность не годится?
– Не годится для предстоящей операции, – конкретизировал черт. – В свете возложенной задачи надо немного подкорректировать оригинал.
Несмотря на активные возражения Соловейки, Изя сосредоточился и принялся творить. Для начала объем и без этого пышной груди увеличился на пару-тройку размеров. Филейная часть также весьма значительно округлилась и возмужала. Совершенно логично было, что несколько мешковатый сарафан, скрывающий от окружающего мира все прелести женской фигуры, наоборот, сбросил в объеме пару размеров и на этот раз выразительно подчеркнул все те же прелести.
– Да ты, да я тебя... – начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.
– Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, – огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.
Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.
Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.
– Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, – пояснил свои действия черт. – Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.
– Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, – сурово предупредила Соловейка.
– Обидеть художника может каждый, – отмахнулся Изя и продолжил творить.
Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.
– А что, по-моему, оно тут в тему, – хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.
В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.
– Ну как? – поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. – Могу я очаровать этого Чмоника?
– Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, – констатировала Соловейка. – Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!
– Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, – развел руками Изя. – Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.
– Изя прав, – осторожно высказал свое мнение Солнцевский. – И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?
– Как это какая разница?! – взвилась Соловейка. – Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?
– Но... – попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:
– Ни за что!
С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.
– Значится так, – начала Любава, потирая ладошки. – Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу... Ты что, издеваешься?!
– Ну ты же первая начала, – хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.
А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.
У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.
– Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? – поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.
– Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, – осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. – А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.
– Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, – хмуро предупредила Любава.
– Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, – изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. – Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?
– Нет!
– А как же...
– Ты черт, а значит, выкрутишься, – отрезала Соловейка. – А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.
– Хорошо, обещаю, – не моргнув глазом ответил Изя.
Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:
– Пошла организовывать себе алиби.
Как только дверь в прихожей хлопнула, а шаги младшего богатыря стихли, Изя философски заметил:
– Что мне мешает выйти на улицу в классическом Любавином виде, и только перед самим делом привести его в порядок?
– Ну ты и жук, – констатировал Илюха, оценив уловку друга.
– На том и стоим, – хмыкнул рогатый, наливая себе полный кубок «Изи темного», – она же сама хотела, чтобы я выкрутился, а я всего лишь выполнил ее пожелание. Теперь и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память.
Ушлый черт развалился поудобнее во втором кресле, залпом осушил половину заготовленной жидкости и лукаво прищурился.
– Это еще что, а вот если бы Любава узнала, как именно я буду соблазнять этого Чмоника... – Тут Изя замолчал, поежился и хитро подмигнул Илюхе: – Хорошо, что она не узнает!
* * *
Данное Соловейке слово Изя конечно же сдержал и на следующий день вышел из ворот «Чумных палат» в классическом Любавином облике. От подлинника его отличало только наличие головного убора на голове. Как известно, никакой морок не мог скрыть наличие рогов, а показывать свою истинную сущность в планы черта никак не входило.
В таком же виде он прошел через весь город и только на подступах к «Иноземной слободе» нырнул в пустынную подворотню и, убедившись в отсутствии случайных свидетелей, привел себя в порядок. Таким образом, на охоту за польским послом вышла новая, максимально модернизированная версия младшего богатыря. Формы, размеры и прочие атрибуты неизменного женского успеха были восстановлены в необходимом объеме в полном соответствии с ранее намеченными контурами.
Свое возросшее обаяние Изя проверил тут же на молоденьком купчике, который отчитывал нерадивого приказчика за какую-то мелкую оплошность. Стоило только в их поле зрения появиться румяной девице в умопомрачительном наряде и не менее сногсшибательном виде, они оба забыли о первопричине разборок и были полностью поглощены созерцанием увиденного. Произведенным эффектом Изя остался доволен и, оставив позади оцепеневших зрителей, элегантной походкой вступил на территорию «Иноземной слободы».
* * *
Посол королевства Польского Альфонсо Чмоник был неотразим... По крайней мере именно так он считал. Да и как можно было усомниться в этом неоспоримом факте, ежели на его туалетном столике красовалось не менее двух десятков всевозможных склянок с самой дорогой иноземной косметикой, и ее внушительная часть сейчас красовалась на его щеках, бровях и ресницах. А если добавить к этому изысканно завитые волосы, схваченные дивными шелковыми лентами, плюмаж из страусиных перьев и кафтан по последней европейской моде с очаровательными оранжевыми бантиками, то становилось ясным, что конкурентов по части мужской красоты в Клеве у Альфонсо не было.
Ну а то, что дикие варвары, жившие в этом городе, при встрече с ним еле сдерживают хохот и отпускают вслед ехидные шуточки, гордому ляху было безразлично. Что с них взять, это же не образованная и изысканная Европа! Зато на просторах «Иноземной слободы» он был вне конкуренции.
Чмоник неторопливо прогуливался по дощатому тротуару, раздумывая, куда бы обратить свои взоры вечером, когда эти самые взоры, не дожидаясь темного времени суток, сами собой обратились на бантик, игриво раскачивающийся в такт шагам, прямо по курсу. Этот бантик, как и следовало ожидать, качался не сам собой, а исключительно вместе с той частью тела, над которой он был водружен. А она (ну то есть часть) была просто неотразима... Удивительный сарафан не только не скрывал всех достоинств фигуры, а наоборот, эффектно подчеркивал их. Отсюда можно было сделать вывод, что перед ним, несомненно, шествовала жительница просвещенных мест.
«Гретхен? Лизхен? Марта?» – перебирал знакомых барышень Чмоник и тут же отбрасывал их. Несомненно, ни одна из озвученных дам не подходила под заявленные параметры.
– А что я мучаюсь-то? – удивился сам себе посол. – Надо подойти и познакомиться. Только на этот раз надо что-нибудь пооригинальнее придумать. Может, она только вчера прибыла из Европы и для нее классическое обращение неприемлемо?
Сказано – сделано, и в одно мгновение Альфонсо догнал прекрасную незнакомку. А вот с оригинальным способом знакомства было сложнее. Завернуть что-то про ее прекрасные глаза? Так он и глаз-то пока не видел. Про счастливый случай, столкнувший два одиноких сердца? Старо как мир. Про любовь с первого взгляда? Еще старее. Эх, придется проверенным способом.
Альфонсо Чмоник привычным жестом отвел руку для небольшого замаха и смачно хлопнул ею по прекрасному заду не менее прекрасной незнакомки. С некоторым удивлением в следующее мгновение посол осознал, что довольно сильно ушиб руку. Странно, обозначенные габариты никак не способствовали такому бытовому травматизму, скорее наоборот. Однако рассуждать на эту тему было некогда, событиям был дан старт, и они начали развиваться с положенной в данном случае скоростью.
– Каков наглец! – изрекла дама.
– Значит, облом... – констатировал Альфонсо, стараясь хоть напоследок разглядеть, так ли хороша она спереди, как сзади.
– Об обломе не может быть и речи, но каков наглец! – поразила своей неординарностью незнакомка.
И тут наконец-то незнакомка полностью развернулась к неотразимому мужчине и по заведенной привычке он начал осмотр объекта снизу вверх. По мере того как взгляд забирался все выше и выше, пламенное сердце начинало биться все сильнее и сильнее. А уж когда взгляд достиг уровня груди, оно вообще готово было вырваться наружу. В принципе, выше смотреть было уже не обязательно, но, исключительно ради любопытства, Чмоник все-таки мельком бросил взгляд на лицо. Бросил и онемел...
На него смотрел младший богатырь «Дружины специального назначения», та самая, что несколько дней назад исполосовала его ногтями в похожей ситуации. До сих пор приходилось накладывать лишний слой пудры на лицо, чтобы скрыть полученные царапины. Дальнейшие взаимоотношения с этой девицей также были напрочь лишены романтики.
Альфонсо инстинктивно прикрыл лицо руками и хотел было тут же ретироваться, но только теперь до него дошел ответ девицы. Так, значит, она наконец-то оценила его очарование! Любава, а именно так звали младшего богатыря, усиленно замахала ресницами, покрылась легким румянцем и подарила поляку страстную улыбку.
Именно в этот момент Альфонсо Чмоник вошел в резкое противоречие с самим собой. Рассудок, который, несомненно, время от времени давал о себе знать в его запудренной и завитой голове, яростно потребовал брать ноги в руки и срочно ретироваться прочь. А вот другой орган, в принципе, совершенно не отвечающий за перемещение в пространстве, категорически заявил, что никуда отсюда идти не собирается. Посол разорваться на части никак не мог, поэтому он в нерешительности мялся на месте.
– Ой, какие мужчины нынче пошли... – молвила Любава, эффектно развернувшись анфас и подставив его взору наиболее выгодный ракурс.
Голос разума становился все тише, все незаметнее.
– А еще говорили, что иностранцы не такие, как наши, что, мол, просто огонь! – продолжала свое черное дело Любава, чуть покачиваясь из стороны в сторону. – Обманывали, конечно.
В другой ситуации поляк, наверное, еще немного посопротивлялся бы, но уронить честь европейского, высококультурного мужчины он не мог. Это уже дело не личное, а политическое. А раз так, то разуму придется замолчать и отдать бразды правления в совсем другие руки.
– Что вы, мадам, вас ничуть не обманывали! – решительно выступил Чмоник. – Просто в прошлый раз вы были несколько раздражены тем знаком внимания, что я вам оказал.
– Так я девушка приличная, – не моргнув глазом тут же парировала собеседница. – Не могу же я с первого раза с незнакомым мужчиной амуры крутить! Другое дело сейчас. Во-первых, мы знакомы, да и раз уже второй.
От предвкушения сладкой добычи лоб посла покрыли маленькие капли пота. Конечно, с аборигенами этой дикой страны связываться не хотелось бы, но, с другой стороны... Тут Чмоник в очередной раз осмотрел Любаву и понял, что с какой стороны ни смотри, хуже она не становится, скорее наоборот. Тогда поляк сделал усилие над собой и отбросил национальные предрассудки.
– А коли так, милая дама, разрешите вечером пригласить вас на прогулку под луной, с последующим легким ужином в моей опочивальне.
– Вот жлобяра, даже на кабак не раскрутился, – не удержался и буркнул себе под нос Изя в Соловейкином обличье.
– Простите, что? – переспросил Альфонсо, к счастью, не расслышав последних слов.
– Говорю, чего вечера ждать-то? Конечно, темнота– друг молодежи, но почему бы не сменить луну на солнце и не пообщаться поближе прямо сейчас?
Такой откровенности, несмотря на свой огромный опыт, Чмоник еще не слышал. Что ж, пожалуй, эта страна небезнадежна, раз даже сюда доползло чудесное чувство свободной любви. Свое отношение к этому прогрессивному действу он тут же попытался выразить с помощью страстного поцелуя, но был остановлен точным ударом в солнечное сплетение. Некоторое время понадобилось, чтобы восстановить дыхание, и еще немного, чтобы рой маленьких белых мошек в его глазах немного успокоился и позволил снова обрести зрение.
– Т-т-ы чего? – обиженно поинтересовался посол королевства Польского, как только смог говорить.
– Я же тебе говорила, что я девушка приличная и должна эти самые приличия неукоснительно блюсти, во всяком случае на улице, – как ни в чем не бывало ответила красавица и премило улыбнулась. – Вот если где в укромном месте, тогда другое дело.
– Тогда пошли ко мне? – осторожно предложил Альфонсо.
– Не, к тебе не пойду, не хочу, чтобы про меня слухи нехорошие поползли. Не любят у нас, когда девушки с иноземцами любовь крутят.
– Тогда где же? – даже растерялся лях.
– Есть одно местечко на примете, – загадочно мурлыкнула девица, – скромненько, но со вкусом и, как говорится, к природе поближе.
– Это как? – поинтересовался окончательно сбитый с толку Чмоник.
– Это на сеновале, – охотно пояснила лже-Любава.
– На сеновале... – с сомнением протянул посол, – это же не гигиенично!
– Зато дешево, надежно и практично. – Изя тут же применил знание отечественного кинематографа на практике. – Впрочем, я не навязываюсь.
Разум предпринял очередную отчаянную попытку взять власть в свои руки, но собеседница томно вздохнула, и по могучему декольте пробежал легкий бриз. Попытка свержения власти с треском провалилась.
– Хотя, с другой стороны, это можно рассматривать как экзотику, – успокоил сам себя Альфонсо.
– И как романтическое приключение, – подсказал Изя томным голосом, – кстати, тут недалеко.
– Пошли, – чуть ли не подпрыгнул от нетерпения лях, и странная парочка взяла низкий старт вдоль по улице.
* * *
– Примитив! – про себя констатировал Изя, поправляя несуществующий бюст. – Такая женщина, как я, может делать с ним что захочет!
Первый этап операции был проведен великолепно, что давало черту право справедливо гордиться собой. Этот Альфонсо был совершенно готов к употреблению, хоть сейчас на хлеб мажь и ешь. Однако время трапезы пока не подошло, а что касается места для употребления пищи, то оно было приготовлено Изей с особой тщательностью.
Полный сладостного томления, посол королевства Польского передвигался с весьма впечатляющей скоростью, черту в его соблазнительной оболочке оставалось только подсказывать нужные повороты.
В результате этого забега вскоре они оказались в тихом дворике перед солидным сооружением из мощных бревен. Где-то совсем рядом кипела жизнь, а в этом переулочке не было ни души.
Альфонсо, не дожидаясь особого приглашения, отворил дверь и прошмыгнул вовнутрь. Лже-Соловейка последовала за ним, предварительно закрыв дверь на хитрый запор, который открыть непосвященному человеку было очень и очень непросто. Внутри сарая оказалась огромная гора сена, на которую нетерпеливый любовничек тут же попытался уложить Изю. Возмездие наступило мгновенно в виде хлесткого удара по уху.
– Больно же! – в очередной раз обиделся Альфонсо, совершенно сбитый с толку.
– Не больно – не интересно, – буркнул черт, но тут же взял себя в руки и томным голосом продолжил: – Какой ты нетерпеливый.
– Ну так хочется же!
– Не так быстро, я же тебе говорила, что я девушка приличная и тебя стесняюсь.
– А как же тогда...
Альфонсо был настолько обескуражен, что даже не смог закончить фразу.
– Давай так, видишь стог? – открыл Изя финальную часть представления и, не дождавшись ответа, продолжил: – Ты раздеваешься с одной стороны, я с другой, и когда будем готовы, встречаемся посередине.
– Но...
– И, естественно, сливаемся в экстазе.
– Но...
– С разбега.
– Хорошо! – бросил Чмоник и вприпрыжку побежал выполнять свою часть плана.
Изя, по своему обыкновению, торопиться не стал. Он легкой походкой направился на свою сторону стога, но не задержался там, а проследовал далее. Там, с противоположной стороны, оказались ворота, которые тут же были открыты настежь. Гул, доносившийся с улицы, заметно ударил по ушам, сарай другим концом выходил практически на базарную площадь. Но это было еще не все, прямо перед открытыми дверьми дюжий детина держал за рога бычка лет трех от роду.
– Ну как, надеюсь, не подведет? – поинтересовался Изя на всякий случай.
– Ни в коем разе, барышня, – отрапортовал детина, – он еще с детства звереет, ежели кто на его сено покушается. Веришь, даже я отсюда ни соломинки взять не могу. Так что враз отучит лиходея по чужим амбарам шастать.
– Так чего же ты его держишь-то, коли так? – удивился Изя.
– А чего? – пожал плечами мужик. – Справная животина. Да с ним никакой цепной пес не нужен, я даже деньги, что на рынке выручаю, не в доме, а в сарае храню. Знаю же, что никого сюда не пустит.
– Любавушка, ты готова? – раздалось из глубины помещения.
Бычок, заслышав чужой голос с подотчетной территории, напрягся, выпустил столб пара из ноздрей не хуже Моти и стал рыть копытом землю.
– Готова, – крикнул Изя в ответ, – давай на раз, два, три!
– Давай!
– Раз! – начал отсчет черт.
Бычок забил копытом сильнее.
– Два! – отозвался Альфонсо.
Детина приготовился отпустить свою животинку.
– Три! – махнул рукой Изя и вовремя отскочил в сторону.
Бычок, получив свободу, с поразительной быстротой со всех копыт рванул вовнутрь.