Страница:
– У них теперь на двоих с Изей целое отдельное крыло, – поддакнул Добрыня, – всех соседей расселили по другим местам.
– И как там Изя? – поинтересовался Илюха, хотя прекрасно знал, что старый черт нигде не пропадет.
– Нормально, – сквозь зубы проскрипел Добрыня, – пьет вино из княжеских подвалов и сочиняет любовные стихи.
– Кстати, а мне-то приготовили?
– Чего? – не понял Добрыня.
– Камеру, – хмыкнул Илюха. – Судя по взятому старту, завтра вы припретесь со всей дружиной меня арестовывать за очередной саботаж миссии ОБСЕ на территории суверенной России.
Тут три богатыря потупились еще больше и оглушили окрестности троекратным богатырским вздохом. В этот момент Солнцевскому стало их даже немного жалко. Ну в самом деле, они же ни в чем не виноваты, просто служба такая. Как говорится, ничего личного. И тут ему захотелось сделать для них что-нибудь приятное.
– Мужики, может, в баньке попаримся?
Богатыри от такого предложения даже оторопели.
– Да ладно, чего там, – принялся уговаривать Солнцевский. – Она уже практически готова, парок отменный, да к тому же я вас угощу чудесным напитком, самым лучшим для правильного усвоения организмом пара. Голову даю на отсечение, что ничего подобного вы не пробовали. Эксклюзивная вещь!
– Так вроде мы на службе... – протянул Муромец.
– Ну сами посудите, я мог бы заупрямиться, а вы бы меня долго и нудно уговаривали. Так что если вы вернетесь назад с небольшой задержкой, это не вызовет никакого удивления. Да что там, вспомните, когда вы Изю утащили!
Богатыри переглянулись, и самый старший озвучил коллективное решение:
– Ну если только чисто символически, чтобы не обижать хозяина...
– Вот и замечательно, – тут же повеселел Солнцевский. – Вы пока располагайтесь, а я за пивком в погреб схожу.
Илюха направился было воплощать в жизнь задуманное, но его остановил Попович:
– Слышь, Илюх, мои ребята по спортивному залу больно соскучились. Может, можно им, пока мы тут...
– Конечно, можно, – охотно согласился старший богатырь, – только посменно, а то зал всех принять не сможет.
Дальше в дремавших доселе «Чумных палатах» закипела бурная жизнь. Обрадованные ратники, соскучившиеся по тренировкам, тут же во дворе скидывали кольчуги, шлемы и прочую амуницию и с радостными возгласами приступали к занятиям. А оставшиеся понуро ждали своей очереди у ворот. Что и говорить, вынужденное отстранение от службы Илюхи и его компании боком задело и их.
А сам Солнцевский метнулся в погреб и с ящиком пива отправился с тремя богатырями париться в бане.
Увидев такой расклад, Соловейка только удивленно присвистнула, вздохнула и полезла в кладовую за вяленым лещом. А то мужчины всегда в спешке забывают про закуску, а потом жалуются на головную боль.
Вы скажете, что такого не может быть? Что группа захвата не будет пить пиво, париться в бане в доме потенциального преступника? Так времена другие, возражу я вам, да к тому же этого преступника они очень хорошо знали и уважали. Как-никак единственный на весь Киев богатырь-женщина!
– А богатырь Петруха подходит к ней и говорит так заискивающе: «Гюльчатай, открой личико». А Гюльчатай резко скидывает паранджу, а под ней оказывается черный Абдулла. Богатырь-то не ожидал такого расклада и растерялся, а тот из его рук копье вырвал и его заколол. А потом украл коня и был таков. Все, ребята, устал я языком чесать, потом как-нибудь дорасскажу, – брякнул Солнцевский и потянулся к очередной кружке пива.
– Ну Илюха, ну пожалуйста, – протянул Алеша Попович, – больно интересно узнать, сможет ли воевода Сухов этого басурманина достать.
– Да отстань ты от человека, – остановил горячего товарища Муромец, – он и так уже третью фильму рассказывает.
– А мне больно про золотой шлем понравилось, – смахивая пивную пену с усов, заметил Добрыня, – про джентльменов удачи.
– И откуда ты столько знаешь? – не унимался Алеша.
– Ты что, забыл, он бывшее духовное лицо? А монахи, хоть и бывшие, люди очень образованные, – вместо Солнцевского ответил Муромец.
Впрочем, сам старший богатырь ничего против этого не имел.
Распаренные, разморенные четыре богатыря сидели в предбанничке, лениво потягивали пиво и так же неторопливо заедали его лещом.
– А пиво твое действительно божественный напиток, – наверное, уже в десятый раз за вечер заметил Муромец, – ничего подобного в жизни не пробовал.
– Это Изино пиво, – устало заметил Илюха, – точнее, идея моя, а воплощение его.
– Ох, и умен ты, старший богатырь, – влез Алеша Попович, лихо разделывая очередного леща. – Жалко будет, ежели Берендей вашу команду распустит. Ой как жалко! Но ничего не поделаешь, князь сказал, что закон есть закон, мы европейская держава и стремительно реформируем судебную систему в соответствии с европейским же опытом. Что б ему пусто было.
После этой фразы все вернулись на землю и как-то загрустили.
– Ну неужели ты ничего не можешь предпринять? – в сердцах выдал Добрыня.
– Могу переловить всех послов поодиночке и вытрясти из них душу, – пожал плечами Солнцевский. – Понимаете, я ответку включить не могу. Ведь я даже не знаю, кому, собственно, претензии предъявлять. Лично мне кажется, что это все же Каюбек Талибский крутит.
– А мне кажется, тевтонец, – высказал свою версию Муромец.
– Не, это литовец! – показал свою осведомленность во внешней политике Добрыня.
– Поляк, однозначно, – поставил точку в версиях Попович.
– Слушайте, а может, они все вместе? – озадаченно поинтересовался Солнцевский.
– Нет, это нереально, – отрезал Добрыня, – они друг друга терпеть не могут. Их даже на пирах особым способом рассаживают, чтобы друг с другом не пересекались.
– Эх, мне бы только инициативу перехватить, – протянул Солнцевский, откупоривая очередную бутыль «Забористого». – А то, если так дальше пойдет, вся наша «Дружина специального назначения» в кутузке окажется, а мы даже не узнаем, по чьей вине.
Коллеги еще немного повздыхали, хлебнули на посошок и начали потихоньку собираться. Ведь еще в темницу до закрытия надо успеть, да и Берендею об успешном завершении операции доложить.
– Кстати, о Берендее, – спохватился Солнцевский, – хотя я на него обижен и все такое, но вот, передайте ему.
С этими словами он протянул две глиняных бутылки «Феофана классического».
– Только чтобы Агриппина не видела!
– Сделаем в лучшем виде, – отрапортовал Муромец. – И про Любавушку свою не волнуйся, разместим в лучшем виде.
– Эх, как же я ей в глаза-то посмотрю, – буркнул Солнцевский и толкнул дверь бани.
– Ну и сколько можно вас ждать! Это просто хамство какое-то и половая дискриминация! – встретил Илюху до печенок знакомый звонкий голосок Соловейки. – Арестовывать пришли меня, а в баню париться пошли с тобой.
– Ну так это... – даже растерялся Солнцевский. – Ты же все-таки девушка.
– Нелепые отговорки, – отрезала Любава, – дело в принципе! Я тут маюсь, а они развлекаются.
– Уговорила, следующий раз в баню пойдешь вместе с нами.
– Вот еще, – фыркнула Соловейка. – Придумаешь тоже. Ладно, давай прощаться, что ли.
– Ты того, Любав, – как-то сразу стушевался Илюха, – ну, прости меня, в общем.
– За что? – удивилась Соловейка.
– Ну так, что не уберег.
– Ладно, прощаю.
– А завтра по-любому увидимся. Или меня тоже посадят, или я вас оттуда вытащу.
– Никаких или, – отрезала бывшая разбойница. – В темницу ты попадать не имеешь права. Если ты сядешь, то наш трехголовый проглот помрет с голоду. Он у нас домашний, на воле попросту не выживет.
– Точно! – хлопнул себя по лбу Солнцевский. – Ну раз так, ночевать тебе в темнице только одну ночь. В крайнем случае я организую вам с Изей массовый побег, и мы обоснуемся всей нашей компанией где-нибудь в другом месте.
– Другое место меня не устраивает, – мурлыкнула Соловейка и на законных основаниях, так сказать на прощание, поцеловала его в щеку. – Я уже привыкла жить в столице!
После этого она выждала небольшую паузу, буркнула под нос что-то навроде: «да ладно, когда еще такая возможность представится?», подпрыгнула, повисла на могучей шее Илюхи и подарила ему жгучий поцелуй. Затем отскочила и как ни в чем не бывало заговорила:
– Ладно, без меня веди себя прилично, срамных девок не води, много не пей, послов без дела не трогай. – И, уже обращаясь к былинной троице, продолжила: – Ну ведите меня! Уже ночь на дворе, а мне еще на новом месте обустраиваться.
С этими словами она гордо вскинула курносый носик вверх и, поскрипывая косухой в такт шагам, направилась прочь со двора. Смущенные как ее поведением, так и новым имиджем (корректировка классического сарафана не ускользнула от их внимания), три богатыря проследовали за ней. А Солнцевский в этот момент вдруг очень ясно осознал, что в ближайшем будущем ему придется решить задачу, значительно более сложную, чем все те напасти, что свалились на него в последнее время.
– Да какого черта! – ревел Солнцевский на следующее утро, словно раненый зверь, мечась по пустым комнатам «Чумных палат». – Да это беспредел какой-то! Я создал успешное дело, приобрел недвижимость, заработал себе имя, мой бренд один из самых раскрученных в Киеве, а тут появляется кто-то, и все летит в тартарары!
Только гулкое эхо могло ответить богатырю, но тот ничего не замечал и продолжал вопрошать несуществующего собеседника:
– Он лишил меня друга, верного Горыныча, подру... В общем, еще одного друга, а я должен молчать? Мы мирные люди, но наш бронепоезд так шарахнет с запасного пути, что этому кому-то не поздоровится! Он хотел войны, он ее получит! Топор войны благополучно вырыт, автомат смазан, патроны в патроннике, координаты цели введены.
– Ты чего разоряешься-то? – своим скрипучим голосом поинтересовался невесть откуда взявшийся Феофан.
От неожиданности бывший борец вздрогнул и опустился на лавку.
– Феня, ну что же это делается-то? Буквально за несколько дней я лишился практически всего! Мои друзья в темнице, а я даже не в силах им помочь! Может, действительно подпалить «Иноземную слободу»? Грамотно, с четырех сторон, учитывая направление и силу ветра.
Вместо ответа домовой вдруг подозрительно повел носом.
– Или пристукнуть всех четверых послов. Среди них наверняка попадется тот, кто мне нужен, а остальных спишем на несчастные случаи. Да ты не носом верти, а подскажи, что делать!
Феофан вздрогнул и с некоторым удивлением посмотрел на Илюху.
– Ты что, не слушал меня, что ли? – даже немного обиделся Солнцевский. – Я тут перед ним распинаюсь, а он!
– Чужим духом пахнет, – без обиняков выдал домовой и опять повел носом.
– Чего? – не сразу понял бывший борец.
– Говорю, по дому у нас кто-то шастал, пока ты на своей кровати храпел! Развели проходной двор, раньше хоть Мотя за порядком следил, а теперь приходи, кто хочешь, бери, что хочешь.
На этот раз до Солнцевского дошло мгновенно:
– Да нет, Феня, они ничего не взяли, они, наоборот, положили.
– Ну тогда это хорошо, – пробурчал домовой, – в справном хозяйстве все сгодится.
– Ошибаешься, – отмахнулся Солнцевский.
Но, бросив взгляд в окно, увидел, что в ворота входит князь Берендей собственной персоной, воевода Севастьян, три былинных богатыря и прочий сброд типа бояр и пакостного Микишки. Ну а за воротами, как водится, колыхался целый частокол копий. Как и предполагал Солнцевский, по его душу привели чуть ли не две сотни ратников.
– Боятся, – хмыкнул он, потом немного подумал и добавил: – И, стало быть, уважают.
Но времени было немного, даже по самым радужным подсчетам, пару минут, не больше. Поэтому бывший браток резко обернулся к домовому:
– Феофан, выручай, за это время все палаты обыскать просто не получится. Откуда больше всего чужим духом пахнет?
– Что я тебе, собака, что ли? – буркнул вредный домовой и попытался отправиться досыпать прерванный сон.
Однако Солнцевский ловко схватил его за шкирку и вернул на место.
– Ты что, ошалел? Да я тебя, да я тебе в жилище откажу! – завопил обиженный домовой.
– Да какое жилище, открой глаза! – взревел бывший браток. – Изя с Любавой срок мотают, Мотя на поселении, а на меня уже ордер выписали небось! И если ты сейчас мне не поможешь, то останешься здесь в гордом одиночестве. Если тебя это устраивает, милости просим, иди баиньки!
Думал старый домовой не больше мгновения.
– Ну так бы сразу и сказал, а то, ишь, чуть что, за шкирку хватать. Скажи спасибо, что я сегодня добрый. Вот в следующий раз себе такое позволишь, точно с жилплощади выпишу!
Тут в дверь застучали.
– Время, Феня, время! – нетерпеливо кинул Солнцевский. – Бери след!
– Вот закончится вся эта история, я тебе такой след покажу! – больше для проформы пробурчал домовой.
Но, водя носом из стороны в сторону, ринулся обследовать дом.
Когда, словно пограничный пес Алый, Феофан взял след и побежал на чердак, в двери молотили уже сапогами. Но это действовало на нервы только Солнцевскому. Сам же домовой был совершенно спокоен, он уверенно указал на дальний угол Изиной лаборатории.
– Там пошукай.
Второй раз Солнцевского просить было не нужно, и он решительно направился в указанном направлении. Конечно же нюх не подвел старого домового: под горой старого тряпья и битой посуды (отходы Изиного производства) был обнаружен небольшой ларец. В дверь уже молотили без передышки, и заглядывать внутрь просто не было времени. Да и что там могло быть интересного? Ну деньги, ну, побрякушки и прочие драгоценности.
– Бери его и исчезай, – бросил Солнцевский и протянул улику домовому.
– Что значит исчезай? – как обычно набычился Феофан. – Я, между прочим, тут прописан!
– Не разводи бюрократию, – отмахнулся Илюха и чуть ли не насильно вложил ларец в руки домового.
– Тяжело! – тут же заверещал тот.
– Жизнь вообще тяжелая штука, – пожал плечами Солнцевский, наблюдая, как старый зануда буквально растаял в воздухе вместе с волосатыми ушами и подброшенным ларцом.
Между тем справная дубовая дверь уже стонала под ударами непрошеных гостей. Однако слишком торопиться Солнцевский не стал. А чего они? Приперлись ни свет ни заря, шумят, горланят. А может, Илюха не один? Может, он к себе даму привел, пока компаньонов нет? Удивительно, но настроение Солнцевского прямо на глазах принимало все более радужные очертания. Конечно, не бог весть какая победа, но первый раз ему удалось расстроить планы противника.
В общем, Илюха спокойно спустился вниз, умылся, попил кваску и уже только тогда подошел к двери и отодвинул засов. Как и следовало ожидать, первым в горницу ворвался неугомонный Микишка.
– Ну аспид окаянный, допрыгался? Не сносить тебе теперь головы скобленой! А не будешь власть перед иноземцами позорить!
– Здрав будь, князь! – обратился к вошедшему Берендею Солнцевский.
– Он еще хамить будет! – противно заголосил дьячок и, словно гончая по кровавому следу, сделал пробный круг по горнице.
– Приветствую тебя, богатырь, – хмуро отозвался Берендей.
– Насколько мне память не изменяет, я до сего момента числился в старших богатырях, – резонно удивился Илюха, жестом приглашая князя присесть. – Или до окончания следствия меня разжаловали?
– Да старший, старший, – отмахнулся Берендей, усаживаясь за столом, – до сих пор не понимаю, откуда эта должность взялась.
– Князюшко, ясно солнышко, дозволь этого расстригу неприкаянного на свет божий вытащить и в воровстве имущества иноземного уличить? – нетерпеливо поинтересовался Микишка, от волнения сделав еще пару кружков по горнице. – Документ справлен как надобно, так что можно начать обыск.
Услышав это, Берендей криво поморщился, словно хватанул с похмелья стакан теплого первача.
– Давай уж, – махнул рукой он, – только ратников с собой возьми.
– Я мигом, – тут же отозвался дьячок и, словно спущенная с поводка охотничья собака, рванул в дом.
За ним последовали красные как раки три былинных богатыря. Естественно, участвовать в данном мероприятии им было просто противно, но друзья справедливо рассудили, что лучше уж они присмотрят за неуемным дьяком и, следовательно, исключат возможность подлога.
– Что не спрашиваешь, почему с обыском пришли? – вскинул бровь Берендей.
– Так чего спрашивать-то? – пожал плечами Солнцевский. – Не иначе у какого-нибудь гитлерюгенда любимый фаустпатрон свистнули, и видели именно меня за этим сомнительным, антимилитаристским занятием.
– У посла Тевтонского ордена Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта ларец с фамильными драгоценностями украли, – присоединился к разговору воевода Севастьян. – И улики действительно указывают, что это мог сделать ты.
– А оно мне надо? – удивился Солнцевский. – Да я даже в туманной юности такими делами не промышлял, а уж теперь-то и подавно.
– Почему сразу не открыл? – совсем уж мрачным голосом поинтересовался Берендей.
Судя по всему, он уже попрощался со своим элитным подразделением специального назначения и положил его на алтарь закона и реформирования судебной системы.
– Не привык я, знаете ли, по утрам царствующих особ принимать, – охотно пояснил Илюха, – пока оделся, пока то да се. А остальных членов моей команды, вы, ваше высокоблагородие, в кутузку на хлеб ли на воду посадили.
– Слушай, Илюха, ну не трави ты душу! – взмолился Берендей. – И так тошно, хоть в петлю лезь. Мы же Европа, какая-никакая, а стало быть, я не мог оставить сигнал без внимания. Севастьян, веди дело дальше!
Теперь настала очередь морщиться старому воеводе. Это был настоящий, честный воин, а все эти дворцовые интрижки были ему явно поперек горла. Но приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь.
– Признаешь ли ты вину свою?
– Еще чего? – удивился Солнцевский. – Ничего не видел, ничего не знаю, всю ночь спал аки младенец, в общем, ухожу в глухую «несознанку».
– Но ты же понимаешь, что, если они найдут... – начал воевода, но был оборван старшим богатырем.
– Не найдут, – тут же отрезал Солнцевский, но спохватился и чуть-чуть смягчил мотивировку, – ну, то есть я хотел сказать, что ничего криминального в «Чумных палатах» не находится, акромя большого количества спиртных напитков без акцизных марок.
Услышав это, Берендей бросил на своего богатыря взгляд, полный надежды. И как иллюстрация к словам Илюхи словно метеор мимо пронесся Микишка.
– Матерь божья, куда же он его дел-то?
Следом за ним, топая сапогами, пронеслась былинная троица, на лицах которых так же появилось нечто, слабо напоминающее надежду на лучшее.
– Я же говорил, что не найдут, – пожал плечами Илюха. – Кстати, как там мои орлы-то?
– Любава еще ничего, смирная, – степенно заметил Севастьян, – а вот Изя твой за эти два дня всех достал.
– Работа у него такая, – хмыкнул Илюха, потом немного поразмыслил и добавил: – и национальность.
– То стихи свои безумные читает, то посуду бьет, то подкоп роет, – пропустив мимо ушей замечание Солнцевского, продолжил воевода. – А то в какие-то наперстки всю стражу без жалованья на три года вперед оставил.
Илюха довольно хмыкнул, прикидывая, сколько времени старому черту понадобится, чтобы окончательно довести до белого каления своих тюремщиков.
– Ты уж его давай спасай побыстрее, а то от него сплошные неприятности.
– Ладно, спасу, – нехотя согласился Солнцевский, – я по нему скучаю даже.
Услышав такое откровение, и князь, и воевода с удивлением посмотрели на Илюху.
– Вот демон стриженый, тудыть твою качель, и куда же он дел-то его?! – на ходу пробубнил себе под нос Микишка, в очередной раз проносясь мимо открытой двери.
Верные друзья богатыри, не оставляя его ни на мгновение одного, неустанно следовали за ним.
И князь, и воевода, уже не скрывая своей радости, переглянулись.
– Ну вы же понимаете, что это все подстава? – вернул их к действительности Илюха.
– Понимаем, – согласился за обоих Севастьян.
– Так чего же вы, так сказать, под нож, под расформирование «Дружину специального назначения» подвели? Мы же, почитай, вчетвером не одной сотни ратников стоим!
– Если брать по наглости, так стоите всех трех сотен, – буркнул в бороду воевода.
– И потом, никто вас окончательно не расформировал! – взвился обиженный Берендей. – Посидели бы полгодика, а я бы вас по амнистии выпустил, в честь какого-нибудь праздника.
– А там, глядишь, опять новое подразделение организовалось бы, так сказать, с чистого листа.
От таких перспектив Солнцевский даже присвистнул:
– Полгода – это слишком много, думаю, что я найду способ изменить меру пресечения для моих ребят на подписку о невыезде.
– Чего? – не понял Севастьян.
– Да не трогай ты его, – тут же осадил подчиненного князь. – Илюха парень умный, пускай ищет. А мы ему, если что, поможем в правовом поле.
Услышав такие термины из уст киевского князя, Солнцевский практически не удивился. Ну так, разве что только самую малость. Вообще словечки из далекого будущего, которыми обильно сыпал он сам, а еще больше его друг и соратник Изя, удивительно органично прижились на средневековой земле.
– Нету ничего! – брякнул Микишка, без силы опускаясь на лавку. – Не иначе перепрятал куда, чучело безбородое.
– Ну на нет и суда нет! – улыбнулся Солнцевский и незаметно показал дьячку огромный кулак. – Насколько я понимаю, тема закрыта и обвинения сняты?
– Закрыта, – охотно согласился Севастьян.
– Сняты, – тут же подхватил Берендей.
– Не надо закрывать! – взмолился Микишка, тоже подкованный в делах юриспруденции. – Дело до. окно быть отложено! А мало ли еще какие факты супротив этого монстра в человечьем обличье вскроются?
– Еще одно слово, и новое дело действительно будет открыто, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, заметил Илюха. – Но только ты об этом уже не узнаешь.
Микишка испарился, словно его и не было. Что пи говори, но когда надо, он все понимал очень быстро.
– Все свободны, – с явным облегчением в голосе огласил Берендей.
Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, проходя мимо Солнцевского, пожали ему руку и дружески похлопали по плечу. Судя по всему, данная операция с возможным арестом друга и сослуживца далась им очень тяжело.
Севастьян тоже буркнул в бороду что-то одобрительное и проследовал к выходу. Остальные испарились по-английски. Впрочем, хозяин ничуть не возражал против такого поворота.
Берендей проследил, пока за последним закроется дверь, встал, деловито прошелся по горнице, достал из шкафа пару резных кубков и торжественно водрузил их на стол.
– Ну?! – нетерпеливо буркнул князь. – Это же дело обмыть надо!
И хотя пить Илюхе в настоящий момент ни капли не хотелось, слово князя он уважал. Поэтому из погреба на свет божий тут же была извлечена внушительная бутыль Изиного первача на брусничных листьях. К своему искреннему удивлению, при виде бутыли Берендей скривился так, будто только что съел зеленый лимон вприкуску с неспелым крыжовником.
– Не понял? – совершенно искренне удивился Илюха, глядя на такую реакцию.
– Чего ты не понял? Самогонки я во дворце могу хлопнуть, если повезет, конечно, и женушка не заметит. Ты мне пива налей. А то прислал всего две бутылки, просто курам на смех.
Илюха пожал плечами и снова отправился в погреб. А спустя еще немного времени Берендей жадным взглядом следил, как из глиняной бутыли в его кубок льется дивная янтарная жидкость. Князь подождал, пока немного осядет пена, и осторожно сделал маленький глоток. Волна блаженства прокатилась по его лицу. Второй глоток, третий...
– Ну-ка плесни еще, – вытирая бороду, тут же выдал он.
– Не вопрос! – согласился Илюха и повторил операцию.
Содержимое бокала князя исчезло с удвоенной скоростью.
– Да не торопитесь вы, ваше благородие, никто не отнимет!
– Отнимет, еще как отнимет! Моя Груня сердцем чует, когда я пью. Уж не знаю, как это у нее получается, но факт остается фактом. И так как она знает, куда я направился, то, по моим подсчетам, минут через десять должна появиться с разносом.
– Десять минут, говоришь... – хмыкнул Солнцевский и уже в третий раз отправился в погреб.
Берендей не ошибся: спустя некоторое время на пороге показалась хмурая княгиня. Однако к ее появлению все уже было готово.
– Грунечка, дорогая, как хорошо, что ты пришла! – сразу с места в карьер взял Берендей. – Ты только попробуй этот божественный напиток с родины нашего Илюхи.
– Здравствуйте, Агриппина Иоанновна, – скромно приветствовал княгиню Солнцевский, – попробуйте, это и вправду довольно оригинально.
Княгиня от такого приветствия несколько растерялась. Обычно муженек, в очередной раз застуканный на месте преступления, тут же пытался выкрутиться, юлить и изворачиваться. А тут вон сидит, улыбается и даже продолжает прихлебывать из высокого кубка. Ну не квас же, в самом деле, они тут со старшим богатырем хлещут?
– Здравствуйте, Илья. Судя по тому, что я встретила Микишку в состоянии глубокого разочарования, обыск ничего не дал?
– Конечно, я, знаете ли, чту Уголовный кодекс и с детства, по совету мамы, чужого не беру, – отозвался Солнцевский. – Присаживайтесь, пожалуйста.
– И как там Изя? – поинтересовался Илюха, хотя прекрасно знал, что старый черт нигде не пропадет.
– Нормально, – сквозь зубы проскрипел Добрыня, – пьет вино из княжеских подвалов и сочиняет любовные стихи.
– Кстати, а мне-то приготовили?
– Чего? – не понял Добрыня.
– Камеру, – хмыкнул Илюха. – Судя по взятому старту, завтра вы припретесь со всей дружиной меня арестовывать за очередной саботаж миссии ОБСЕ на территории суверенной России.
Тут три богатыря потупились еще больше и оглушили окрестности троекратным богатырским вздохом. В этот момент Солнцевскому стало их даже немного жалко. Ну в самом деле, они же ни в чем не виноваты, просто служба такая. Как говорится, ничего личного. И тут ему захотелось сделать для них что-нибудь приятное.
– Мужики, может, в баньке попаримся?
Богатыри от такого предложения даже оторопели.
– Да ладно, чего там, – принялся уговаривать Солнцевский. – Она уже практически готова, парок отменный, да к тому же я вас угощу чудесным напитком, самым лучшим для правильного усвоения организмом пара. Голову даю на отсечение, что ничего подобного вы не пробовали. Эксклюзивная вещь!
– Так вроде мы на службе... – протянул Муромец.
– Ну сами посудите, я мог бы заупрямиться, а вы бы меня долго и нудно уговаривали. Так что если вы вернетесь назад с небольшой задержкой, это не вызовет никакого удивления. Да что там, вспомните, когда вы Изю утащили!
Богатыри переглянулись, и самый старший озвучил коллективное решение:
– Ну если только чисто символически, чтобы не обижать хозяина...
– Вот и замечательно, – тут же повеселел Солнцевский. – Вы пока располагайтесь, а я за пивком в погреб схожу.
Илюха направился было воплощать в жизнь задуманное, но его остановил Попович:
– Слышь, Илюх, мои ребята по спортивному залу больно соскучились. Может, можно им, пока мы тут...
– Конечно, можно, – охотно согласился старший богатырь, – только посменно, а то зал всех принять не сможет.
Дальше в дремавших доселе «Чумных палатах» закипела бурная жизнь. Обрадованные ратники, соскучившиеся по тренировкам, тут же во дворе скидывали кольчуги, шлемы и прочую амуницию и с радостными возгласами приступали к занятиям. А оставшиеся понуро ждали своей очереди у ворот. Что и говорить, вынужденное отстранение от службы Илюхи и его компании боком задело и их.
А сам Солнцевский метнулся в погреб и с ящиком пива отправился с тремя богатырями париться в бане.
Увидев такой расклад, Соловейка только удивленно присвистнула, вздохнула и полезла в кладовую за вяленым лещом. А то мужчины всегда в спешке забывают про закуску, а потом жалуются на головную боль.
Вы скажете, что такого не может быть? Что группа захвата не будет пить пиво, париться в бане в доме потенциального преступника? Так времена другие, возражу я вам, да к тому же этого преступника они очень хорошо знали и уважали. Как-никак единственный на весь Киев богатырь-женщина!
* * *
– А богатырь Петруха подходит к ней и говорит так заискивающе: «Гюльчатай, открой личико». А Гюльчатай резко скидывает паранджу, а под ней оказывается черный Абдулла. Богатырь-то не ожидал такого расклада и растерялся, а тот из его рук копье вырвал и его заколол. А потом украл коня и был таков. Все, ребята, устал я языком чесать, потом как-нибудь дорасскажу, – брякнул Солнцевский и потянулся к очередной кружке пива.
– Ну Илюха, ну пожалуйста, – протянул Алеша Попович, – больно интересно узнать, сможет ли воевода Сухов этого басурманина достать.
– Да отстань ты от человека, – остановил горячего товарища Муромец, – он и так уже третью фильму рассказывает.
– А мне больно про золотой шлем понравилось, – смахивая пивную пену с усов, заметил Добрыня, – про джентльменов удачи.
– И откуда ты столько знаешь? – не унимался Алеша.
– Ты что, забыл, он бывшее духовное лицо? А монахи, хоть и бывшие, люди очень образованные, – вместо Солнцевского ответил Муромец.
Впрочем, сам старший богатырь ничего против этого не имел.
Распаренные, разморенные четыре богатыря сидели в предбанничке, лениво потягивали пиво и так же неторопливо заедали его лещом.
– А пиво твое действительно божественный напиток, – наверное, уже в десятый раз за вечер заметил Муромец, – ничего подобного в жизни не пробовал.
– Это Изино пиво, – устало заметил Илюха, – точнее, идея моя, а воплощение его.
– Ох, и умен ты, старший богатырь, – влез Алеша Попович, лихо разделывая очередного леща. – Жалко будет, ежели Берендей вашу команду распустит. Ой как жалко! Но ничего не поделаешь, князь сказал, что закон есть закон, мы европейская держава и стремительно реформируем судебную систему в соответствии с европейским же опытом. Что б ему пусто было.
После этой фразы все вернулись на землю и как-то загрустили.
– Ну неужели ты ничего не можешь предпринять? – в сердцах выдал Добрыня.
– Могу переловить всех послов поодиночке и вытрясти из них душу, – пожал плечами Солнцевский. – Понимаете, я ответку включить не могу. Ведь я даже не знаю, кому, собственно, претензии предъявлять. Лично мне кажется, что это все же Каюбек Талибский крутит.
– А мне кажется, тевтонец, – высказал свою версию Муромец.
– Не, это литовец! – показал свою осведомленность во внешней политике Добрыня.
– Поляк, однозначно, – поставил точку в версиях Попович.
– Слушайте, а может, они все вместе? – озадаченно поинтересовался Солнцевский.
– Нет, это нереально, – отрезал Добрыня, – они друг друга терпеть не могут. Их даже на пирах особым способом рассаживают, чтобы друг с другом не пересекались.
– Эх, мне бы только инициативу перехватить, – протянул Солнцевский, откупоривая очередную бутыль «Забористого». – А то, если так дальше пойдет, вся наша «Дружина специального назначения» в кутузке окажется, а мы даже не узнаем, по чьей вине.
Коллеги еще немного повздыхали, хлебнули на посошок и начали потихоньку собираться. Ведь еще в темницу до закрытия надо успеть, да и Берендею об успешном завершении операции доложить.
– Кстати, о Берендее, – спохватился Солнцевский, – хотя я на него обижен и все такое, но вот, передайте ему.
С этими словами он протянул две глиняных бутылки «Феофана классического».
– Только чтобы Агриппина не видела!
– Сделаем в лучшем виде, – отрапортовал Муромец. – И про Любавушку свою не волнуйся, разместим в лучшем виде.
– Эх, как же я ей в глаза-то посмотрю, – буркнул Солнцевский и толкнул дверь бани.
– Ну и сколько можно вас ждать! Это просто хамство какое-то и половая дискриминация! – встретил Илюху до печенок знакомый звонкий голосок Соловейки. – Арестовывать пришли меня, а в баню париться пошли с тобой.
– Ну так это... – даже растерялся Солнцевский. – Ты же все-таки девушка.
– Нелепые отговорки, – отрезала Любава, – дело в принципе! Я тут маюсь, а они развлекаются.
– Уговорила, следующий раз в баню пойдешь вместе с нами.
– Вот еще, – фыркнула Соловейка. – Придумаешь тоже. Ладно, давай прощаться, что ли.
– Ты того, Любав, – как-то сразу стушевался Илюха, – ну, прости меня, в общем.
– За что? – удивилась Соловейка.
– Ну так, что не уберег.
– Ладно, прощаю.
– А завтра по-любому увидимся. Или меня тоже посадят, или я вас оттуда вытащу.
– Никаких или, – отрезала бывшая разбойница. – В темницу ты попадать не имеешь права. Если ты сядешь, то наш трехголовый проглот помрет с голоду. Он у нас домашний, на воле попросту не выживет.
– Точно! – хлопнул себя по лбу Солнцевский. – Ну раз так, ночевать тебе в темнице только одну ночь. В крайнем случае я организую вам с Изей массовый побег, и мы обоснуемся всей нашей компанией где-нибудь в другом месте.
– Другое место меня не устраивает, – мурлыкнула Соловейка и на законных основаниях, так сказать на прощание, поцеловала его в щеку. – Я уже привыкла жить в столице!
После этого она выждала небольшую паузу, буркнула под нос что-то навроде: «да ладно, когда еще такая возможность представится?», подпрыгнула, повисла на могучей шее Илюхи и подарила ему жгучий поцелуй. Затем отскочила и как ни в чем не бывало заговорила:
– Ладно, без меня веди себя прилично, срамных девок не води, много не пей, послов без дела не трогай. – И, уже обращаясь к былинной троице, продолжила: – Ну ведите меня! Уже ночь на дворе, а мне еще на новом месте обустраиваться.
С этими словами она гордо вскинула курносый носик вверх и, поскрипывая косухой в такт шагам, направилась прочь со двора. Смущенные как ее поведением, так и новым имиджем (корректировка классического сарафана не ускользнула от их внимания), три богатыря проследовали за ней. А Солнцевский в этот момент вдруг очень ясно осознал, что в ближайшем будущем ему придется решить задачу, значительно более сложную, чем все те напасти, что свалились на него в последнее время.
* * *
– Да какого черта! – ревел Солнцевский на следующее утро, словно раненый зверь, мечась по пустым комнатам «Чумных палат». – Да это беспредел какой-то! Я создал успешное дело, приобрел недвижимость, заработал себе имя, мой бренд один из самых раскрученных в Киеве, а тут появляется кто-то, и все летит в тартарары!
Только гулкое эхо могло ответить богатырю, но тот ничего не замечал и продолжал вопрошать несуществующего собеседника:
– Он лишил меня друга, верного Горыныча, подру... В общем, еще одного друга, а я должен молчать? Мы мирные люди, но наш бронепоезд так шарахнет с запасного пути, что этому кому-то не поздоровится! Он хотел войны, он ее получит! Топор войны благополучно вырыт, автомат смазан, патроны в патроннике, координаты цели введены.
– Ты чего разоряешься-то? – своим скрипучим голосом поинтересовался невесть откуда взявшийся Феофан.
От неожиданности бывший борец вздрогнул и опустился на лавку.
– Феня, ну что же это делается-то? Буквально за несколько дней я лишился практически всего! Мои друзья в темнице, а я даже не в силах им помочь! Может, действительно подпалить «Иноземную слободу»? Грамотно, с четырех сторон, учитывая направление и силу ветра.
Вместо ответа домовой вдруг подозрительно повел носом.
– Или пристукнуть всех четверых послов. Среди них наверняка попадется тот, кто мне нужен, а остальных спишем на несчастные случаи. Да ты не носом верти, а подскажи, что делать!
Феофан вздрогнул и с некоторым удивлением посмотрел на Илюху.
– Ты что, не слушал меня, что ли? – даже немного обиделся Солнцевский. – Я тут перед ним распинаюсь, а он!
– Чужим духом пахнет, – без обиняков выдал домовой и опять повел носом.
– Чего? – не сразу понял бывший борец.
– Говорю, по дому у нас кто-то шастал, пока ты на своей кровати храпел! Развели проходной двор, раньше хоть Мотя за порядком следил, а теперь приходи, кто хочешь, бери, что хочешь.
На этот раз до Солнцевского дошло мгновенно:
– Да нет, Феня, они ничего не взяли, они, наоборот, положили.
– Ну тогда это хорошо, – пробурчал домовой, – в справном хозяйстве все сгодится.
– Ошибаешься, – отмахнулся Солнцевский.
Но, бросив взгляд в окно, увидел, что в ворота входит князь Берендей собственной персоной, воевода Севастьян, три былинных богатыря и прочий сброд типа бояр и пакостного Микишки. Ну а за воротами, как водится, колыхался целый частокол копий. Как и предполагал Солнцевский, по его душу привели чуть ли не две сотни ратников.
– Боятся, – хмыкнул он, потом немного подумал и добавил: – И, стало быть, уважают.
Но времени было немного, даже по самым радужным подсчетам, пару минут, не больше. Поэтому бывший браток резко обернулся к домовому:
– Феофан, выручай, за это время все палаты обыскать просто не получится. Откуда больше всего чужим духом пахнет?
– Что я тебе, собака, что ли? – буркнул вредный домовой и попытался отправиться досыпать прерванный сон.
Однако Солнцевский ловко схватил его за шкирку и вернул на место.
– Ты что, ошалел? Да я тебя, да я тебе в жилище откажу! – завопил обиженный домовой.
– Да какое жилище, открой глаза! – взревел бывший браток. – Изя с Любавой срок мотают, Мотя на поселении, а на меня уже ордер выписали небось! И если ты сейчас мне не поможешь, то останешься здесь в гордом одиночестве. Если тебя это устраивает, милости просим, иди баиньки!
Думал старый домовой не больше мгновения.
– Ну так бы сразу и сказал, а то, ишь, чуть что, за шкирку хватать. Скажи спасибо, что я сегодня добрый. Вот в следующий раз себе такое позволишь, точно с жилплощади выпишу!
Тут в дверь застучали.
– Время, Феня, время! – нетерпеливо кинул Солнцевский. – Бери след!
– Вот закончится вся эта история, я тебе такой след покажу! – больше для проформы пробурчал домовой.
Но, водя носом из стороны в сторону, ринулся обследовать дом.
Когда, словно пограничный пес Алый, Феофан взял след и побежал на чердак, в двери молотили уже сапогами. Но это действовало на нервы только Солнцевскому. Сам же домовой был совершенно спокоен, он уверенно указал на дальний угол Изиной лаборатории.
– Там пошукай.
Второй раз Солнцевского просить было не нужно, и он решительно направился в указанном направлении. Конечно же нюх не подвел старого домового: под горой старого тряпья и битой посуды (отходы Изиного производства) был обнаружен небольшой ларец. В дверь уже молотили без передышки, и заглядывать внутрь просто не было времени. Да и что там могло быть интересного? Ну деньги, ну, побрякушки и прочие драгоценности.
– Бери его и исчезай, – бросил Солнцевский и протянул улику домовому.
– Что значит исчезай? – как обычно набычился Феофан. – Я, между прочим, тут прописан!
– Не разводи бюрократию, – отмахнулся Илюха и чуть ли не насильно вложил ларец в руки домового.
– Тяжело! – тут же заверещал тот.
– Жизнь вообще тяжелая штука, – пожал плечами Солнцевский, наблюдая, как старый зануда буквально растаял в воздухе вместе с волосатыми ушами и подброшенным ларцом.
Между тем справная дубовая дверь уже стонала под ударами непрошеных гостей. Однако слишком торопиться Солнцевский не стал. А чего они? Приперлись ни свет ни заря, шумят, горланят. А может, Илюха не один? Может, он к себе даму привел, пока компаньонов нет? Удивительно, но настроение Солнцевского прямо на глазах принимало все более радужные очертания. Конечно, не бог весть какая победа, но первый раз ему удалось расстроить планы противника.
В общем, Илюха спокойно спустился вниз, умылся, попил кваску и уже только тогда подошел к двери и отодвинул засов. Как и следовало ожидать, первым в горницу ворвался неугомонный Микишка.
– Ну аспид окаянный, допрыгался? Не сносить тебе теперь головы скобленой! А не будешь власть перед иноземцами позорить!
– Здрав будь, князь! – обратился к вошедшему Берендею Солнцевский.
– Он еще хамить будет! – противно заголосил дьячок и, словно гончая по кровавому следу, сделал пробный круг по горнице.
– Приветствую тебя, богатырь, – хмуро отозвался Берендей.
– Насколько мне память не изменяет, я до сего момента числился в старших богатырях, – резонно удивился Илюха, жестом приглашая князя присесть. – Или до окончания следствия меня разжаловали?
– Да старший, старший, – отмахнулся Берендей, усаживаясь за столом, – до сих пор не понимаю, откуда эта должность взялась.
– Князюшко, ясно солнышко, дозволь этого расстригу неприкаянного на свет божий вытащить и в воровстве имущества иноземного уличить? – нетерпеливо поинтересовался Микишка, от волнения сделав еще пару кружков по горнице. – Документ справлен как надобно, так что можно начать обыск.
Услышав это, Берендей криво поморщился, словно хватанул с похмелья стакан теплого первача.
– Давай уж, – махнул рукой он, – только ратников с собой возьми.
– Я мигом, – тут же отозвался дьячок и, словно спущенная с поводка охотничья собака, рванул в дом.
За ним последовали красные как раки три былинных богатыря. Естественно, участвовать в данном мероприятии им было просто противно, но друзья справедливо рассудили, что лучше уж они присмотрят за неуемным дьяком и, следовательно, исключат возможность подлога.
– Что не спрашиваешь, почему с обыском пришли? – вскинул бровь Берендей.
– Так чего спрашивать-то? – пожал плечами Солнцевский. – Не иначе у какого-нибудь гитлерюгенда любимый фаустпатрон свистнули, и видели именно меня за этим сомнительным, антимилитаристским занятием.
– У посла Тевтонского ордена Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта ларец с фамильными драгоценностями украли, – присоединился к разговору воевода Севастьян. – И улики действительно указывают, что это мог сделать ты.
– А оно мне надо? – удивился Солнцевский. – Да я даже в туманной юности такими делами не промышлял, а уж теперь-то и подавно.
– Почему сразу не открыл? – совсем уж мрачным голосом поинтересовался Берендей.
Судя по всему, он уже попрощался со своим элитным подразделением специального назначения и положил его на алтарь закона и реформирования судебной системы.
– Не привык я, знаете ли, по утрам царствующих особ принимать, – охотно пояснил Илюха, – пока оделся, пока то да се. А остальных членов моей команды, вы, ваше высокоблагородие, в кутузку на хлеб ли на воду посадили.
– Слушай, Илюха, ну не трави ты душу! – взмолился Берендей. – И так тошно, хоть в петлю лезь. Мы же Европа, какая-никакая, а стало быть, я не мог оставить сигнал без внимания. Севастьян, веди дело дальше!
Теперь настала очередь морщиться старому воеводе. Это был настоящий, честный воин, а все эти дворцовые интрижки были ему явно поперек горла. Но приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь.
– Признаешь ли ты вину свою?
– Еще чего? – удивился Солнцевский. – Ничего не видел, ничего не знаю, всю ночь спал аки младенец, в общем, ухожу в глухую «несознанку».
– Но ты же понимаешь, что, если они найдут... – начал воевода, но был оборван старшим богатырем.
– Не найдут, – тут же отрезал Солнцевский, но спохватился и чуть-чуть смягчил мотивировку, – ну, то есть я хотел сказать, что ничего криминального в «Чумных палатах» не находится, акромя большого количества спиртных напитков без акцизных марок.
Услышав это, Берендей бросил на своего богатыря взгляд, полный надежды. И как иллюстрация к словам Илюхи словно метеор мимо пронесся Микишка.
– Матерь божья, куда же он его дел-то?
Следом за ним, топая сапогами, пронеслась былинная троица, на лицах которых так же появилось нечто, слабо напоминающее надежду на лучшее.
– Я же говорил, что не найдут, – пожал плечами Илюха. – Кстати, как там мои орлы-то?
– Любава еще ничего, смирная, – степенно заметил Севастьян, – а вот Изя твой за эти два дня всех достал.
– Работа у него такая, – хмыкнул Илюха, потом немного поразмыслил и добавил: – и национальность.
– То стихи свои безумные читает, то посуду бьет, то подкоп роет, – пропустив мимо ушей замечание Солнцевского, продолжил воевода. – А то в какие-то наперстки всю стражу без жалованья на три года вперед оставил.
Илюха довольно хмыкнул, прикидывая, сколько времени старому черту понадобится, чтобы окончательно довести до белого каления своих тюремщиков.
– Ты уж его давай спасай побыстрее, а то от него сплошные неприятности.
– Ладно, спасу, – нехотя согласился Солнцевский, – я по нему скучаю даже.
Услышав такое откровение, и князь, и воевода с удивлением посмотрели на Илюху.
– Вот демон стриженый, тудыть твою качель, и куда же он дел-то его?! – на ходу пробубнил себе под нос Микишка, в очередной раз проносясь мимо открытой двери.
Верные друзья богатыри, не оставляя его ни на мгновение одного, неустанно следовали за ним.
И князь, и воевода, уже не скрывая своей радости, переглянулись.
– Ну вы же понимаете, что это все подстава? – вернул их к действительности Илюха.
– Понимаем, – согласился за обоих Севастьян.
– Так чего же вы, так сказать, под нож, под расформирование «Дружину специального назначения» подвели? Мы же, почитай, вчетвером не одной сотни ратников стоим!
– Если брать по наглости, так стоите всех трех сотен, – буркнул в бороду воевода.
– И потом, никто вас окончательно не расформировал! – взвился обиженный Берендей. – Посидели бы полгодика, а я бы вас по амнистии выпустил, в честь какого-нибудь праздника.
– А там, глядишь, опять новое подразделение организовалось бы, так сказать, с чистого листа.
От таких перспектив Солнцевский даже присвистнул:
– Полгода – это слишком много, думаю, что я найду способ изменить меру пресечения для моих ребят на подписку о невыезде.
– Чего? – не понял Севастьян.
– Да не трогай ты его, – тут же осадил подчиненного князь. – Илюха парень умный, пускай ищет. А мы ему, если что, поможем в правовом поле.
Услышав такие термины из уст киевского князя, Солнцевский практически не удивился. Ну так, разве что только самую малость. Вообще словечки из далекого будущего, которыми обильно сыпал он сам, а еще больше его друг и соратник Изя, удивительно органично прижились на средневековой земле.
– Нету ничего! – брякнул Микишка, без силы опускаясь на лавку. – Не иначе перепрятал куда, чучело безбородое.
– Ну на нет и суда нет! – улыбнулся Солнцевский и незаметно показал дьячку огромный кулак. – Насколько я понимаю, тема закрыта и обвинения сняты?
– Закрыта, – охотно согласился Севастьян.
– Сняты, – тут же подхватил Берендей.
– Не надо закрывать! – взмолился Микишка, тоже подкованный в делах юриспруденции. – Дело до. окно быть отложено! А мало ли еще какие факты супротив этого монстра в человечьем обличье вскроются?
– Еще одно слово, и новое дело действительно будет открыто, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, заметил Илюха. – Но только ты об этом уже не узнаешь.
Микишка испарился, словно его и не было. Что пи говори, но когда надо, он все понимал очень быстро.
– Все свободны, – с явным облегчением в голосе огласил Берендей.
Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, проходя мимо Солнцевского, пожали ему руку и дружески похлопали по плечу. Судя по всему, данная операция с возможным арестом друга и сослуживца далась им очень тяжело.
Севастьян тоже буркнул в бороду что-то одобрительное и проследовал к выходу. Остальные испарились по-английски. Впрочем, хозяин ничуть не возражал против такого поворота.
Берендей проследил, пока за последним закроется дверь, встал, деловито прошелся по горнице, достал из шкафа пару резных кубков и торжественно водрузил их на стол.
– Ну?! – нетерпеливо буркнул князь. – Это же дело обмыть надо!
И хотя пить Илюхе в настоящий момент ни капли не хотелось, слово князя он уважал. Поэтому из погреба на свет божий тут же была извлечена внушительная бутыль Изиного первача на брусничных листьях. К своему искреннему удивлению, при виде бутыли Берендей скривился так, будто только что съел зеленый лимон вприкуску с неспелым крыжовником.
– Не понял? – совершенно искренне удивился Илюха, глядя на такую реакцию.
– Чего ты не понял? Самогонки я во дворце могу хлопнуть, если повезет, конечно, и женушка не заметит. Ты мне пива налей. А то прислал всего две бутылки, просто курам на смех.
Илюха пожал плечами и снова отправился в погреб. А спустя еще немного времени Берендей жадным взглядом следил, как из глиняной бутыли в его кубок льется дивная янтарная жидкость. Князь подождал, пока немного осядет пена, и осторожно сделал маленький глоток. Волна блаженства прокатилась по его лицу. Второй глоток, третий...
– Ну-ка плесни еще, – вытирая бороду, тут же выдал он.
– Не вопрос! – согласился Илюха и повторил операцию.
Содержимое бокала князя исчезло с удвоенной скоростью.
– Да не торопитесь вы, ваше благородие, никто не отнимет!
– Отнимет, еще как отнимет! Моя Груня сердцем чует, когда я пью. Уж не знаю, как это у нее получается, но факт остается фактом. И так как она знает, куда я направился, то, по моим подсчетам, минут через десять должна появиться с разносом.
– Десять минут, говоришь... – хмыкнул Солнцевский и уже в третий раз отправился в погреб.
Берендей не ошибся: спустя некоторое время на пороге показалась хмурая княгиня. Однако к ее появлению все уже было готово.
– Грунечка, дорогая, как хорошо, что ты пришла! – сразу с места в карьер взял Берендей. – Ты только попробуй этот божественный напиток с родины нашего Илюхи.
– Здравствуйте, Агриппина Иоанновна, – скромно приветствовал княгиню Солнцевский, – попробуйте, это и вправду довольно оригинально.
Княгиня от такого приветствия несколько растерялась. Обычно муженек, в очередной раз застуканный на месте преступления, тут же пытался выкрутиться, юлить и изворачиваться. А тут вон сидит, улыбается и даже продолжает прихлебывать из высокого кубка. Ну не квас же, в самом деле, они тут со старшим богатырем хлещут?
– Здравствуйте, Илья. Судя по тому, что я встретила Микишку в состоянии глубокого разочарования, обыск ничего не дал?
– Конечно, я, знаете ли, чту Уголовный кодекс и с детства, по совету мамы, чужого не беру, – отозвался Солнцевский. – Присаживайтесь, пожалуйста.