Тем временем в первой машине ставили подпоры, укрепляли переборку,
разделяющую ее со второй машиной. Но усилия моряков оказались тщетными:
переборка не выдержала сильного напора, в нижней ее части прорвало
полуметровое отверстие, в которое хлынули мазут и вода. Люди не растерялись,
включили водоотливные средства. Когда кормовая переборка еще больше
подалась, стало ясно, что с поступлением забортной воды не справиться.
Личный состав, исчерпав все возможности, покинул первую машину. Еще во время
взрыва там погиб командир электриков Козлов -- взрывной волной его отбросило
на оголившиеся контакты; получил ранение трюмный машинист Лопатин.
Продолжая осмотр корабля, старпом остановился в коридоре правого борта
-- выход на палубу был завален. Рядом искрили провода, металлические
конструкции оказались под напряжением. Мачинский лег на палубу и
"по-пластунски" пролез под завалом на шкафут. Осмотревшись, увидел: на месте
третьей дымовой трубы зияла дыра, на рострах лежало перевернутое кормовое
орудие --• пролетев по воздуху около 30 метров, пушка сбила дымовую
трубу и обрушила ростры. Юта и кормовой надстройки не было вообще. Палуба в
районе кормовой части погрузилась в воду. Совки труб торпедного аппарата
покрылись льдом, через них свободно перекатывались волны. Спасательная
шлюпка правого борта висела на кормовых талях, носовые были оборваны, нос
шлюпки разбит. У моторного катера Мачинский увидел небольшую группу людей,
пытавшихся спустить его на воду. Кто-то орудовал топором, заваливая бортовые
леера. Стойки и трос обледенели и плохо поддавались. Одну леерную стойку так
и не удалось убрать. Моряки начали отдавать штормовое крепление, а старпом
направился на бак. В носовой части аварийная партия готовила к спуску
резиновую шлюпку и спасательные плотики.
Пока старпом обходил корабль, крен заметно увеличился, корма еще больше
просела, нос вышел из воды. Поднявшись на мостик, Мачинский, доложил
командиру результаты осмотра. Кравченко отдал приказание готовиться к
буксировке на мелкое место. Голос его был обычным, ровным. Потом из
радиорубки передали сообщение флагмана, что на помощь вышли эсминцы
"Дерзкий" и "Живучий" (приемник все-таки удалось исправить). Вскоре на
экране радара появилось отчетливое изображение -- две цели, приближающиеся к
"Деятельному". Одна из них была уже близко. И тут снова тревожный доклад:
затопило первую машину, вода подступила к котельным. Кравченко приказал
погасить третий котел (четвертый был выведен ранее).
В 21.15 командир вторично доложил флагману обстановку. Положение
корабля и его экипажа продолжало осложняться. Когда турбодинамо оказалось в
воде, прекратилась подача электроэнергии, но люди оставались на боевых
постах, действуя по боевым инструкциям.
151
-- Снято питание с гирокомпаса, перешел на бата
реи! -- доложил штурманский электрик Павел Агеев
(его пост находился ниже ватерлинии). Командир при
казал ему покинуть гиропост, обойти нижние помеще
ния, предупредить оставшихся, чтобы все поднимались
на верхнюю палубу.
В 21.30 слева но носу возник силуэт корабля. Это был "Дерзкий".
Кравченко приказал сигнальщику передать на эсминец: "Приготовьте буксирные
средства, берите меня на буксир, нуждаюсь в срочной буксировке на мелкое
место".
"Дерзкий" в это время выходил в атаку на подводную лодку, и узкий луч
аккумуляторного фонаря на нем не заметили.
Корма "Деятельного" все больше уходила в воду, крен достиг 26 градусов.
Из труб валил едкий дым. Стало тяжело дышать, и командир приказал всем
покинуть корабль. С мостика медленно сошли вахтенный офицер Турланов и
сигнальщик Корябин. Старшина прихватил с собой бинокль и сигнальный фонарь,
заметив:
-- Еще пригодятся!
На мостике оставались двое. О чем думали командир и старпом в эти
минуты, трудно сказать. Оба молодые, здоровые -- вся жизнь впереди. Совсем
недавно Кравченко послал вызов своей жене на приезд в Мурманск (она жила во
Владивостоке): война заканчивается, и пора кончать с разлукой...
-- Прыгайте, Олег Макарович, а то будет поздно,--
спокойно произнес Кравченко.
-- А как же вы, Константин Афанасьевич?
...Вынырнув на поверхность, Мачинский услышал
позади грохот и треск: эсминец стремительно уходил в воду. А вместе с
ним -- его командир капитан-лейтенант Кравченко.
В воде Мачинского контузило взрывом глубинной бомбы. Придя в себя, он
увидел неподалеку резиновую шлюпку, до отказа заполненную людьми. Поплыл к
ней и сразу наткнулся на пробковый плотик, на котором находились Д. Ф.
Корябин и П. С. Агеев. Вслед за Мачинским на плотик забрался боцман Б. В.
Тормозов. Всех их вскоре подняли на борт "Дерзкого". Еще троих -- командира
отделения мотористов М. А. Ко-шелева, машиниста-турбиниста В. В. Шестопалова
и
152
командира первой машины Н. И. Лебедева подобрали чуть позже. Из всего
экипажа спаслось лишь семь человек. (Несколько человек находились в отпусках
и в последнем походе не участвовали. Среди них -- заместитель командира
корабля по политчасти П. И. Патрушев и командир боевой части наблюдения и
связи П. А. Обрезумов.)
Часть людей (30--35 человек) погибла еще во время взрыва -- это
находившиеся в корме минеры, торпедисты, комендоры, личный состав кормовой
аварийной партии и несколько человек из электромеханической боевой части.
Ушли вместе с кораблем под воду 20--25 человек -- в основном те, кто
оставался на нижнем мостике. Около 60--65 человек пытались спастись на
спущенных с корабля плавсредствах. На моторном катере было 10--15 человек,
среди них командир пятой боевой части А. Зуев. Это он распорядился облить
со-ляром и поджечь овчинный полушубок, чтобы привлечь внимание спасателей.
Однако пробоина в борту катера оказалась серьезной, катер затонул. Человек
тридцать было на большой резиновой шлюпке, которая перевернулась при попытке
"Дерзкого" подтянуть ее к борту. Оказавшиеся в ледяной воде моряки погибли
от переохлаждения.
На "Деятельном" у каждого из нас были друзья: гибель их все мы
переживали очень тяжело. Я хорошо знал Александра Масленникова -- начальника
интендантской службы "Деятельного", энергичного офицера, комсомольца. С ним
мы впервые встретились в сорок первом на Ораниенбаумском плацдарме в морской
пехоте. Обоих нас тогда ранило. Через три года мы вновь встретились,
принимая корабли в Англии. Саша Масленников первый среди начальников служб
сдал экзамен на вахтенного офицера. За безупречное выполнение обязанностей в
боевых условиях и проявленное при этом мужество Масленников был награжден
орденом Красной Звезды.
Николай Иванович Никольский потерял двух близких ему людей. С одним из
них -- командиром электромеханической боевой части, старшим
лейтенантом-инженером Анатолием Зуевым он учился в Высшем военно-морском
инженерном училище имени Дзержинского, вместе окончили его в июне сорок
первого. Через; три года вновь встретились на Севере.
153
Перед последним походом друзья долго беседовали в каюте Никольского.
Анатолий поделился с Николаем радостью -- к нему на днях должна приехать
жена Мария. Зуев был хорошим спортсменом, прекрасным пловцом. Когда катер
пошел ко дну, Зуев вместе с другими поплыл к "Дерзкому". Он был уже у самого
борта эсминца и даже ухватился за брошенный с корабля пеньковый трос, но
кто-то из моряков, потеряв последние силы, крепко уцепился за него.
Окоченевшие пальцы Анатолия разжались...
Большой утратой для Никольского была также гибель старшего краснофлотца
Семена Циолковского -- бывшего парторга пятой боевой части "Живучего".
Только накануне этого трагического похода Семен Алексеевич перешел на
эсминец "Деятельный" на должность парторга корабля. Прощаясь с лучшим своим
специалистом, партийным вожаком подразделения, Никольский не думал, что так
скоро оборвется жизнь этого замечательного коммуниста.
Нового командира "Деятельного" капитан-лейтенанта К. А. Кравченко на
"Живучем" знали все. На Тихоокеанском флоте он служил старпомом на эсминце
"Редкий", вместе с нами добирался в эшелоне из Владивостока на Север. При
приеме кораблей в Англии Константин Афанасьевич был старпомом на эсминце
"Жесткий". Наши корабли в ходе приемки нередко стояли борт о борт, и я часто
встречался по делам с Кравченко. Это был симпатичный и обаятельный человек.
Родился он в Днепропетровске, детство и юность провел в небольшом рабочем
поселке близ Макеевки. Четырнадцатилетним мальчишкой стал к токарному
станку. Потом учился в горном рабфаке. Очень любил радиотехнику, постоянно
мастерил самодельные приемники. Но больше всего он любил море, мечтал стать
моряком. Поступил в Военно-морское Краснознаменное училище имени М. В.
Фрунзе. После окончания училища попросился на Тихоокеанский флот, где и
застала его война. Константин очень любил свою мать. Марфа Дмитриевна была
малограмотной женщиной, но сумела привить своим детям -- а их было четверо
-- любовь к Родине, воспитать в них чувство ответственности за свои
поступки. "Костя был смелый, умел постоять за себя и за правду", --
вспоминает сестра Кравченко -- Валентина Афанасьевна.
Когда эсминец был торпедирован, Кравченко руководил борьбой за
живучесть корабля, действовал четко и хладнокровно, принимал все меры к
спасению личного состава. Отдав приказание экипажу покинуть корабль, сам он
до последней минуты оставался на командном мостике.
Единственный офицер, спасшийся с погибшего корабля, Олег Макарович
Мачинский писал в своем донесении командующему эскадрой: "С гордостью могу
доложить, что весь офицерский и рядовой состав с честью и до конца выполнил
свой воинский долг. Атакуя вражескую подводную лодку, эсминец "Деятельный"
не допустил ее к конвою. На корабле не было ни тени страха и паники, слез и
прощаний. Все погибли, как герои-моряки" '.
О геройской гибели "Деятельного" многим не известно. А мужественный
экипаж этого корабля достоин памяти поколений. Все оставшиеся в живых моряки
эсминца за мужество и героизм, проявленные в борьбе с вражескими подводными
лодками, были награждены орденами и медалями Советского Союза. Несколько
погибших членов экипажа были посмертно удостоены ордена Отечественной войны
I степени. Это командир корабля капитан-лейтенант К. А. Кравченко, штурман
лейтенант Н. В. Корнилов, главный боцман мичман Н. А. Блинов, трюмный
машинист старшина 1-й статьи В. М. Федоров, машинист-турбинист старший
краснофлотец Л. И. Тулузаров, минер старший краснофлотец Ю. В. Филиппов,
машинист-турбинист старший краснофлотец В. М. Поляков.
Спустя много лет после войны я узнал, что эсминец "Деятельный" потопила
немецкая подводная лодка "U-997"2, та самая, которая 9 декабря
безрезультатно атаковала "Живучий" и "Разумный" на Кильдинском плесе.
Анализ обстоятельства гибели "Деятельного" показал, что, будь на нем
исправные водонепроницаемые переборки, такой трагедии могло бы и не
произойти. Вскоре многие из нас укрепились в этом выводе: через четыре дня
(20 января) на переходе из Кольского залива в Линахамари гитлеровской
подводной лодкой
1 ОЦВМ А, ф. 254, д. 29820, л. 198.
2 Rohwer liirgen und Hummelchen. Gerald Chronick des Seek-
rieges 1939--1945. Oldenburg--Hamburg, Stalling, cop. 1968, S. 516.
155
был торпедирован эсминец "Разъяренный". Акустической торпедой и в этом
случае была оторвана корма. Но распространения воды в соседние отсеки не
произошло -- надежность переборок оказалась высокой, корабль остался на
плаву. И потери в личном составе были невелики.
Моряки эскадры поклялись отомстить врагу за гибель боевых товарищей. И
слово свое сдержали.
Вечером 20 января "Живучий", "Доблестный", "Дерзкий" и "Достойный"
производили поиск вражеских подводных лодок на участке Иоканга--Большой
Олений. Гидроакустики "Дерзкого" обнаружили пирата и сбросили на него
глубинные бомбы. Гитлеровцы отвернули резко в сторону и попали в зону
обнаружения "Живучего". И снова подводные взрывы разорвали тишину. Враг был
опытен -- ушел на глубину. Но там его настигли минеры "Дерзкого". Из глубины
моря послышались глухие взрывы, на поверхности появились воздушные пузыри,
много соляра. Успешность атаки сомнений не вызывала.
Спустя четыре дня те же четыре эсминца вели поиск врага по маршруту
Иоканга--Кольский залив. Шли правильным зигзагом строем фронта. "Живучий"
был третьим. Справа от него в 20 кабельтовых находился "Дерзкий", слева --
"Доблестный". На "Достойном", правофланговом, шел командир 2-го дивизиона
эсминцев капитан 2-го ранга Е. А. Козлов. В полночь на кораблях произвели
смену вахт, а вскоре прозвучал сигнал боевой тревоги. Он поступил с
флагманского корабля...
Первым в свете луны подводную лодку заметил вахтенный офицер
"Достойного" Виктор Бабий. Не дремали и сигнальщики -- они тоже обнаружили
прямо по курсу темный силуэт.
По боевой тревоге на мостик поднялся командир корабля капитан 3-го
ранга Н. И. Никольский. Последовала команда: "Полный вперед!"
Остальные корабли тоже увеличили ход. Когда расстояние до цели
сократилось, сомнений в том, что это немецкая лодка, не оставалось. Ближе
всех к ней был "Достойный", и его командир решил идти на таран. Но лодка
увеличила ход, оставляя за собой шлейф дыма. Никольский приказал открыть по
гитлеровцам артиллерийский огонь. Лейтенант Бабий быстро произвел
необходимые расчеты и дал команду носовому орудию. Старшина 2-й статьи
Подденежный и краснофлотцы Шаляпин и Григорьев посылали в немцев снаряд за
снарядом. Фашистская лодка удирала на полном ходу, ведя с кормовой пушки
огонь.
Трассирующие снаряды, словно огненные стрелы, прокалывали сумеречное
небо в обоих направлениях. Шесть снарядов, выпущенных с "Достойного",
вспенили воду у бортов лодки. Длинная очередь, выпущенная краснофлотцем
Панькиным из "эрликона", пришлась точно по цели. Лодка стала срочно
погружаться. Вслед ей "Достойный" сбросил большую серию бомб. Минеры группы
Фирсова действовали четко. Одновременно было усилено наблюдение в секторах.
И не напрасно -- вскоре сигнальщик Кондрыкин обнаружил едва заметный бурун.
-- Торпеда, право 50!
Последовал резкий отворот вправо, и торпеда врага проскользнула вдоль
борта. Уклоняясь от нее, эсминец оказался рядом с позицией стрелявшей лодки.
Гитлеровцы решили воспользоваться этим и атаковать с малой дистанции. Подняв
перископ, враг был уверен, что в такой темени кусочек трубы останется
незамеченным. Но просчитался.
Перископ, левый борт, девяносто, дистанция три
кабельтова! -- доложил сигнальщик Кондрыкин. Одно
временно об этом же поступил доклад и с кормы от
старшины 2-й статьи Чуприкова.
Лево на борт, -- последовала команда, и корабль
полным ходом устремился на врага. Перископ тут же
исчез.
Подводная лодка повернула к норду! -- доложил
гидроакустик Никодимов. Минеры Николаев, Овчинни
ков и Вовк по приказанию с мостика сбросили боль
шую серию глубинных бомб.
Один из взрывов был более мощный, чем остальные. От него содрогнулся
весь корпус эсминца. Сильное сотрясение вывело из строя гидроакустическую
аппаратуру. Лопнули плафоны в кают-компании, в рум-пельной появилась течь,
от боевого прожектора отскочила крышка '. А на поверхности моря появились
мелкие пузыри и маслянистая жидкость.
1 ОЦВМА, ф. 47, д. 31754, лл. 73--75.
157
Неисправности в гидроакустической аппаратуре были устранены быстро.
Недаром Никодимов и Кучеров считались лучшими специалистами корабля. Оба в
совершенстве знали заведование, много и часто тренировались на боевом посту.
Включив аппаратуру, Никодимов начал асимметричный поиск: по правому
борту, в сторону моря -- сектор больше, по левому, где ищут врага соседние
корабли -- меньше. Сократив шаг поиска, акустик различил в хаотичных звуках
слабый отраженный от лодки сигнал и определил -- подводный хищник идет на
сближение.
Капитан 3-го ранга Никольский вновь повел эсминец в атаку. Снова
загрохотали взрывы глубинных бомб. На помощь минерам пришли зенитчики и
краснофлотцы боцманской команды, они подкатывали на ют глубинные бомбы. Уже
подходил к концу запас бомб, когда после очередной серии взрывов
гидроакустик доложил, что вражеская лодка быстро опустилась на дно. На
месте, где это произошло, бурлила вода, выталкивались на поверхность, словно
из кратера, тонны соляра.
Громовое "Ура!" пронеслось над морем. Экипаж "Достойного" поквитался с
врагом '.
Боевые будни чередовались с короткими часами досуга, об организации
которого постоянно заботился замполит Фомин. По его инициативе на корабле
состоялось специальное партийное собрание, где шла речь о том, чтобы сделать
отдых моряков разнообразнее, полноценнее. Много внимания уделялось
художественной самодеятельности. Среди членов экипажа "Живучего" нашлись н
музыканты, и певцы, и танцоры. На эсминце любили слушать игру корабельного
"оркестра", как в шутку называли трио, которое составили старшина 2-й статьи
Борис Гаврилов, игравший на баяне, краснофлотец Петр Комарь, отлично
владевший гитарой, и старшина 2-й статьи Вячеслав Лепилкин -- подыгрывавший
им на мандолине.
Завсегдатаями этих концертов были старшие краснофлотцы Федор Гуменюк и
Николаи Ланчуковский -- оба украинцы, страстные любители песни. Обычно
первым начинал импровизированный концерт Андреи Казаров, наш комсорг.
Очень задушевно у них получались песни "Реве та стогне Днипр широкий" и
"Уходим завтра в море".
Когда трио играло "Яблочко", в пляс пускался старшина 1-й статьи Павел
Зимин. Под одобрительные возгласы собравшихся он лихо отбивал чечетку,
мастерски выполнял сложнейшие элемены этого задорного танца. Музыка, песни и
пляски в кубриках продолжались нередко до самого отбоя.
Находилось время и для чтения. Большим спросом пользовались у нас
Станюкович, Соболев, Новиков-Прибой.
Во время стоянки корабля в базе, пока шло пополнение запасов, одну
смену отпускали в увольнение, соблюдая очередность. После болтанки и
постоянного напряжения приятно было расслабиться, пройти по твердой земле,
побывать в Доме флота. Многие офицеры и "сверхсрочники", служившие на Севере
с довоенных лет, имели на берегу семьи. Нет нужды говорить, как в те суровые
дни встречи с родными и близкими помогали им в нелегкой ратной службе.
В середине января к Алексею Прокоиьсвичу Про-ничкину приехала жена. В
военные годы для того чтобы попасть в прифронтовую зону, необходимо было
специальное разрешение. И Ольге Федоровне удалось добиться его. Мы с
Гончаровым и Никольским побывали тогда в гостях у Проничкиных. Они занимали
маленькую комнатку в небольшом деревянном домике. Уютно расположившись на
табуретках за столиком, уставленным небогатыми -- по военным временам --
закусками, мы отметили встречу фронтовыми "ста
граммами". Ольга Федоровна, смеясь, рассказала, как в кузове попутного
грузовика, завернутая в брезент, добиралась из Мурманска, забросала нас
кучей вопросов, на которые мы вчетвером не успевали отвечать. Время прошло
незаметно.
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы вышли на улицу. Ярко
светила луна. Мороз хватал за уши. Шли молча -- каждый думал о своем. У
двоих из нас были жены, и встреча у Проничкиных навеяла мысли о доме, о
семье.
Спустившись с горки, мы оказались на вершине огромного сугроба,
припорошенного рыхлым снегом. Внизу, у заснеженного причала, чернели силуэты
эсминцев. Несколько моряков что-то сгружали с автомашины.
-- Хорошо бы, с этой горы на лыжах, -- нарушил молчание Никольский.
-- Можно и без лыж обойтись, -- отозвался Гончаров и, плюхнувшись в
снег, заскользил на спине вниз.
По проложенному штурманом "фарватеру" спустились и мы с Никольским.
Отряхивая на ходу снег, вышли к причалу. Здесь заканчивалась погрузка
глубинных бомб -- утром снова в море...
Прошло две недели февраля. Враг продолжал стягивать на Север подводные
лодки. После гибели "Деятельного" и серьезного повреждения "Разъяренного"
основная тяжесть противолодочной борьбы легла на плечи 2-го и 3-го
дивизионов эсминцев и кораблей охраны водного района (включая тральщики).
Последним было трудней, чем нам: малым кораблям в большей степени были
опасны свирепые шторм и обледенение. Вопреки всяким нормам мореходности их
часто посылали с нами в море. А что было делать? Битва на морских путях
сообщения приобретала все более ожесточенный характер.
3 февраля крупный конвой "IW-64" вышел из Клайда (Англия) в наши
северные порты. В точку, где беломорская группа судов отделялась от
мурманской, прибыли эсминцы "Живучий", "Жесткий", "Урицкий", "Карл Либкнехт"
и десять кораблей охраны водного района. Наша задача -- эскортировать 15
союзных транспортов и танкеров на переходе в Белое море. Было известно, что
по маршруту перехода немцы развернули несколько завес подводных лодок, а
кораблей охране-
160
ния в этот раз было меньше, чем охраняемых судов. Командир 2-го
дивизиона капитан 2-го ранга Козлов решил усилить сторону конвоя, обращенную
к берегу,-- оттуда чаще всего нападали гитлеровцы. В этом был известный
риск, но другого выхода не оставалось. И расчет оказался верным -- два раза
нас атаковывали лодки, и оба раза -- со стороны берега. Им, конечно, не
удалось проникнуть внутрь охранения. В обоих случаях гитлеровцы были
обнаружены вовремя и отогнаны от конвоя. Все корабли конвоя прибыли к месту
назначения благополучно.
Мурманской группе судов, охраняемой британскими кораблями,
противодействовали не меньшие силы немцев. Здесь, к сожалению, не обошлось
без потерь. 13 февраля в 4 часа утра в районе Сеть-Наволок немецкая
подводная лодка торпедировала корвет "Денбай Кастл". На следующий день у
входа в Кольский залив немцы повредили танкер "Норфиел" и транспорт "Хо-рейс
Грей", шедшие из Белого моря в Мурманск для формирования обратного конвоя.
А через три дня, 17 февраля, мы получили задание сопровождать союзный
конвой "RA-64", следовавший из Мурманска в Англию. Кроме "Живучего" в
составе эскорта вышел "Жесткий", а также несколько кораблей ОВРа и торпедных
катеров.
Уже через два часа после выхода конвоя из залива немецкие лодки стали
"заявлять" о себе. В динамике то и дело слышались донесения о подводных
контактах. Загремели взрывы глубинных бомб.
Объявлена боевая тревога. Уже несколько часов мы мерзнем на открытых
боевых постах, а отбоя все нет. Благо, немного спасают шерстяные
подшлемники. Вон у "эрликонов" справа от меня растирает замерзшие руки
комсорг Гаврилов. Лицо скрыто подшлемником, но я вижу его улыбающиеся глаза:
ничего, мол, зенитчики не подведут. Хороший у нас комсорг, отличный
специалист...
Мысли прерывает голос в динамике: "По пеленгу... в дистанции 30
кабельтовых от Кильдина торпедирован британский корвет "Ларк". С "Жесткого"
от комдива получено радио: "Идем к торпедированному кораблю. Приготовиться к
буксировке". Ворочаем в сторону корвета. Не проходит и часа, как новое
донесение: "По пеленгу... в дистанции 13 миль от Кильдина
6 Г. Г. Поляков 161
торпедирован американский транспорт". Получаем от флагмана новое
приказание -- оказать помощь транспорту. (Фашисты не унимались. В тот же
день вечером севернее Териберки погиб от немецкой торпеды британский корвет
"Блю-Бел".)
Североморцы делали все возможное, чтобы оказать помощь союзным морякам.
Эсминец "Жесткий", взяв на буксир торпедированный корвет "Ларк", повел его в
Кольский залив. Посредине пути случилось непредвиденное -- буксирный трос
лопнул и намотался на гребной винт. "Жесткий" лишился хода. Вокруг сновали
гитлеровские подводные лодки, и корабли оказались в большой опасности.
Но благодаря мужеству и самоотверженности сигнальщика Вячеслава
Лимарова, беды не произошло. Сменившийся с вахты краснофлотец находился на
юте в тот момент, когда оборвался буксир. Поняв, что трос намотался на винт,
Вячеслав мгновенно сбросил с себя верхнюю одежду, нырнул на трехметровую
глубину и стал освобождать винт. Рядом взрывались глубинные бомбы, в любой
момент сигнальщик мог погибнуть, но он не думал об опасности. Трижды нырял
моряк в ледяную воду, пока не распутал трос. Уже через 15 минут корабль дал
ход и продолжал выполнять свою задачу.
Английский фрегат был благополучно отбуксирован в порт.
Многих моряков спасли тогда "морские охотники" и торпедные катера.
Особенно четко действовал экипаж катера "МО-434". Это отметили и наши
союзники. В радиограмме командующего британским флотом адмирала Мура,
направленной адмиралу Головко, говорилось: "Желаю выразить свою
благодарность за быстроту действий личного состава Вашего охотника при
спасении наших людей, выброшенных взрывом за борт, когда был торпедирован
британский корвет "Ларк"1.
А "Живучий" тем временем разыскал торпедированный транспорт. Это был
"Томас Скотт" (типа "Либерти"). Подошли к борту -- на палубе судна ни души:
американцы успели спустить шлюпки и покинуть транспорт. Нужно было взять
судно на буксир -- а принимать швартовы некому. Решили высадить на аварий-
разделяющую ее со второй машиной. Но усилия моряков оказались тщетными:
переборка не выдержала сильного напора, в нижней ее части прорвало
полуметровое отверстие, в которое хлынули мазут и вода. Люди не растерялись,
включили водоотливные средства. Когда кормовая переборка еще больше
подалась, стало ясно, что с поступлением забортной воды не справиться.
Личный состав, исчерпав все возможности, покинул первую машину. Еще во время
взрыва там погиб командир электриков Козлов -- взрывной волной его отбросило
на оголившиеся контакты; получил ранение трюмный машинист Лопатин.
Продолжая осмотр корабля, старпом остановился в коридоре правого борта
-- выход на палубу был завален. Рядом искрили провода, металлические
конструкции оказались под напряжением. Мачинский лег на палубу и
"по-пластунски" пролез под завалом на шкафут. Осмотревшись, увидел: на месте
третьей дымовой трубы зияла дыра, на рострах лежало перевернутое кормовое
орудие --• пролетев по воздуху около 30 метров, пушка сбила дымовую
трубу и обрушила ростры. Юта и кормовой надстройки не было вообще. Палуба в
районе кормовой части погрузилась в воду. Совки труб торпедного аппарата
покрылись льдом, через них свободно перекатывались волны. Спасательная
шлюпка правого борта висела на кормовых талях, носовые были оборваны, нос
шлюпки разбит. У моторного катера Мачинский увидел небольшую группу людей,
пытавшихся спустить его на воду. Кто-то орудовал топором, заваливая бортовые
леера. Стойки и трос обледенели и плохо поддавались. Одну леерную стойку так
и не удалось убрать. Моряки начали отдавать штормовое крепление, а старпом
направился на бак. В носовой части аварийная партия готовила к спуску
резиновую шлюпку и спасательные плотики.
Пока старпом обходил корабль, крен заметно увеличился, корма еще больше
просела, нос вышел из воды. Поднявшись на мостик, Мачинский, доложил
командиру результаты осмотра. Кравченко отдал приказание готовиться к
буксировке на мелкое место. Голос его был обычным, ровным. Потом из
радиорубки передали сообщение флагмана, что на помощь вышли эсминцы
"Дерзкий" и "Живучий" (приемник все-таки удалось исправить). Вскоре на
экране радара появилось отчетливое изображение -- две цели, приближающиеся к
"Деятельному". Одна из них была уже близко. И тут снова тревожный доклад:
затопило первую машину, вода подступила к котельным. Кравченко приказал
погасить третий котел (четвертый был выведен ранее).
В 21.15 командир вторично доложил флагману обстановку. Положение
корабля и его экипажа продолжало осложняться. Когда турбодинамо оказалось в
воде, прекратилась подача электроэнергии, но люди оставались на боевых
постах, действуя по боевым инструкциям.
151
-- Снято питание с гирокомпаса, перешел на бата
реи! -- доложил штурманский электрик Павел Агеев
(его пост находился ниже ватерлинии). Командир при
казал ему покинуть гиропост, обойти нижние помеще
ния, предупредить оставшихся, чтобы все поднимались
на верхнюю палубу.
В 21.30 слева но носу возник силуэт корабля. Это был "Дерзкий".
Кравченко приказал сигнальщику передать на эсминец: "Приготовьте буксирные
средства, берите меня на буксир, нуждаюсь в срочной буксировке на мелкое
место".
"Дерзкий" в это время выходил в атаку на подводную лодку, и узкий луч
аккумуляторного фонаря на нем не заметили.
Корма "Деятельного" все больше уходила в воду, крен достиг 26 градусов.
Из труб валил едкий дым. Стало тяжело дышать, и командир приказал всем
покинуть корабль. С мостика медленно сошли вахтенный офицер Турланов и
сигнальщик Корябин. Старшина прихватил с собой бинокль и сигнальный фонарь,
заметив:
-- Еще пригодятся!
На мостике оставались двое. О чем думали командир и старпом в эти
минуты, трудно сказать. Оба молодые, здоровые -- вся жизнь впереди. Совсем
недавно Кравченко послал вызов своей жене на приезд в Мурманск (она жила во
Владивостоке): война заканчивается, и пора кончать с разлукой...
-- Прыгайте, Олег Макарович, а то будет поздно,--
спокойно произнес Кравченко.
-- А как же вы, Константин Афанасьевич?
...Вынырнув на поверхность, Мачинский услышал
позади грохот и треск: эсминец стремительно уходил в воду. А вместе с
ним -- его командир капитан-лейтенант Кравченко.
В воде Мачинского контузило взрывом глубинной бомбы. Придя в себя, он
увидел неподалеку резиновую шлюпку, до отказа заполненную людьми. Поплыл к
ней и сразу наткнулся на пробковый плотик, на котором находились Д. Ф.
Корябин и П. С. Агеев. Вслед за Мачинским на плотик забрался боцман Б. В.
Тормозов. Всех их вскоре подняли на борт "Дерзкого". Еще троих -- командира
отделения мотористов М. А. Ко-шелева, машиниста-турбиниста В. В. Шестопалова
и
152
командира первой машины Н. И. Лебедева подобрали чуть позже. Из всего
экипажа спаслось лишь семь человек. (Несколько человек находились в отпусках
и в последнем походе не участвовали. Среди них -- заместитель командира
корабля по политчасти П. И. Патрушев и командир боевой части наблюдения и
связи П. А. Обрезумов.)
Часть людей (30--35 человек) погибла еще во время взрыва -- это
находившиеся в корме минеры, торпедисты, комендоры, личный состав кормовой
аварийной партии и несколько человек из электромеханической боевой части.
Ушли вместе с кораблем под воду 20--25 человек -- в основном те, кто
оставался на нижнем мостике. Около 60--65 человек пытались спастись на
спущенных с корабля плавсредствах. На моторном катере было 10--15 человек,
среди них командир пятой боевой части А. Зуев. Это он распорядился облить
со-ляром и поджечь овчинный полушубок, чтобы привлечь внимание спасателей.
Однако пробоина в борту катера оказалась серьезной, катер затонул. Человек
тридцать было на большой резиновой шлюпке, которая перевернулась при попытке
"Дерзкого" подтянуть ее к борту. Оказавшиеся в ледяной воде моряки погибли
от переохлаждения.
На "Деятельном" у каждого из нас были друзья: гибель их все мы
переживали очень тяжело. Я хорошо знал Александра Масленникова -- начальника
интендантской службы "Деятельного", энергичного офицера, комсомольца. С ним
мы впервые встретились в сорок первом на Ораниенбаумском плацдарме в морской
пехоте. Обоих нас тогда ранило. Через три года мы вновь встретились,
принимая корабли в Англии. Саша Масленников первый среди начальников служб
сдал экзамен на вахтенного офицера. За безупречное выполнение обязанностей в
боевых условиях и проявленное при этом мужество Масленников был награжден
орденом Красной Звезды.
Николай Иванович Никольский потерял двух близких ему людей. С одним из
них -- командиром электромеханической боевой части, старшим
лейтенантом-инженером Анатолием Зуевым он учился в Высшем военно-морском
инженерном училище имени Дзержинского, вместе окончили его в июне сорок
первого. Через; три года вновь встретились на Севере.
153
Перед последним походом друзья долго беседовали в каюте Никольского.
Анатолий поделился с Николаем радостью -- к нему на днях должна приехать
жена Мария. Зуев был хорошим спортсменом, прекрасным пловцом. Когда катер
пошел ко дну, Зуев вместе с другими поплыл к "Дерзкому". Он был уже у самого
борта эсминца и даже ухватился за брошенный с корабля пеньковый трос, но
кто-то из моряков, потеряв последние силы, крепко уцепился за него.
Окоченевшие пальцы Анатолия разжались...
Большой утратой для Никольского была также гибель старшего краснофлотца
Семена Циолковского -- бывшего парторга пятой боевой части "Живучего".
Только накануне этого трагического похода Семен Алексеевич перешел на
эсминец "Деятельный" на должность парторга корабля. Прощаясь с лучшим своим
специалистом, партийным вожаком подразделения, Никольский не думал, что так
скоро оборвется жизнь этого замечательного коммуниста.
Нового командира "Деятельного" капитан-лейтенанта К. А. Кравченко на
"Живучем" знали все. На Тихоокеанском флоте он служил старпомом на эсминце
"Редкий", вместе с нами добирался в эшелоне из Владивостока на Север. При
приеме кораблей в Англии Константин Афанасьевич был старпомом на эсминце
"Жесткий". Наши корабли в ходе приемки нередко стояли борт о борт, и я часто
встречался по делам с Кравченко. Это был симпатичный и обаятельный человек.
Родился он в Днепропетровске, детство и юность провел в небольшом рабочем
поселке близ Макеевки. Четырнадцатилетним мальчишкой стал к токарному
станку. Потом учился в горном рабфаке. Очень любил радиотехнику, постоянно
мастерил самодельные приемники. Но больше всего он любил море, мечтал стать
моряком. Поступил в Военно-морское Краснознаменное училище имени М. В.
Фрунзе. После окончания училища попросился на Тихоокеанский флот, где и
застала его война. Константин очень любил свою мать. Марфа Дмитриевна была
малограмотной женщиной, но сумела привить своим детям -- а их было четверо
-- любовь к Родине, воспитать в них чувство ответственности за свои
поступки. "Костя был смелый, умел постоять за себя и за правду", --
вспоминает сестра Кравченко -- Валентина Афанасьевна.
Когда эсминец был торпедирован, Кравченко руководил борьбой за
живучесть корабля, действовал четко и хладнокровно, принимал все меры к
спасению личного состава. Отдав приказание экипажу покинуть корабль, сам он
до последней минуты оставался на командном мостике.
Единственный офицер, спасшийся с погибшего корабля, Олег Макарович
Мачинский писал в своем донесении командующему эскадрой: "С гордостью могу
доложить, что весь офицерский и рядовой состав с честью и до конца выполнил
свой воинский долг. Атакуя вражескую подводную лодку, эсминец "Деятельный"
не допустил ее к конвою. На корабле не было ни тени страха и паники, слез и
прощаний. Все погибли, как герои-моряки" '.
О геройской гибели "Деятельного" многим не известно. А мужественный
экипаж этого корабля достоин памяти поколений. Все оставшиеся в живых моряки
эсминца за мужество и героизм, проявленные в борьбе с вражескими подводными
лодками, были награждены орденами и медалями Советского Союза. Несколько
погибших членов экипажа были посмертно удостоены ордена Отечественной войны
I степени. Это командир корабля капитан-лейтенант К. А. Кравченко, штурман
лейтенант Н. В. Корнилов, главный боцман мичман Н. А. Блинов, трюмный
машинист старшина 1-й статьи В. М. Федоров, машинист-турбинист старший
краснофлотец Л. И. Тулузаров, минер старший краснофлотец Ю. В. Филиппов,
машинист-турбинист старший краснофлотец В. М. Поляков.
Спустя много лет после войны я узнал, что эсминец "Деятельный" потопила
немецкая подводная лодка "U-997"2, та самая, которая 9 декабря
безрезультатно атаковала "Живучий" и "Разумный" на Кильдинском плесе.
Анализ обстоятельства гибели "Деятельного" показал, что, будь на нем
исправные водонепроницаемые переборки, такой трагедии могло бы и не
произойти. Вскоре многие из нас укрепились в этом выводе: через четыре дня
(20 января) на переходе из Кольского залива в Линахамари гитлеровской
подводной лодкой
1 ОЦВМ А, ф. 254, д. 29820, л. 198.
2 Rohwer liirgen und Hummelchen. Gerald Chronick des Seek-
rieges 1939--1945. Oldenburg--Hamburg, Stalling, cop. 1968, S. 516.
155
был торпедирован эсминец "Разъяренный". Акустической торпедой и в этом
случае была оторвана корма. Но распространения воды в соседние отсеки не
произошло -- надежность переборок оказалась высокой, корабль остался на
плаву. И потери в личном составе были невелики.
Моряки эскадры поклялись отомстить врагу за гибель боевых товарищей. И
слово свое сдержали.
Вечером 20 января "Живучий", "Доблестный", "Дерзкий" и "Достойный"
производили поиск вражеских подводных лодок на участке Иоканга--Большой
Олений. Гидроакустики "Дерзкого" обнаружили пирата и сбросили на него
глубинные бомбы. Гитлеровцы отвернули резко в сторону и попали в зону
обнаружения "Живучего". И снова подводные взрывы разорвали тишину. Враг был
опытен -- ушел на глубину. Но там его настигли минеры "Дерзкого". Из глубины
моря послышались глухие взрывы, на поверхности появились воздушные пузыри,
много соляра. Успешность атаки сомнений не вызывала.
Спустя четыре дня те же четыре эсминца вели поиск врага по маршруту
Иоканга--Кольский залив. Шли правильным зигзагом строем фронта. "Живучий"
был третьим. Справа от него в 20 кабельтовых находился "Дерзкий", слева --
"Доблестный". На "Достойном", правофланговом, шел командир 2-го дивизиона
эсминцев капитан 2-го ранга Е. А. Козлов. В полночь на кораблях произвели
смену вахт, а вскоре прозвучал сигнал боевой тревоги. Он поступил с
флагманского корабля...
Первым в свете луны подводную лодку заметил вахтенный офицер
"Достойного" Виктор Бабий. Не дремали и сигнальщики -- они тоже обнаружили
прямо по курсу темный силуэт.
По боевой тревоге на мостик поднялся командир корабля капитан 3-го
ранга Н. И. Никольский. Последовала команда: "Полный вперед!"
Остальные корабли тоже увеличили ход. Когда расстояние до цели
сократилось, сомнений в том, что это немецкая лодка, не оставалось. Ближе
всех к ней был "Достойный", и его командир решил идти на таран. Но лодка
увеличила ход, оставляя за собой шлейф дыма. Никольский приказал открыть по
гитлеровцам артиллерийский огонь. Лейтенант Бабий быстро произвел
необходимые расчеты и дал команду носовому орудию. Старшина 2-й статьи
Подденежный и краснофлотцы Шаляпин и Григорьев посылали в немцев снаряд за
снарядом. Фашистская лодка удирала на полном ходу, ведя с кормовой пушки
огонь.
Трассирующие снаряды, словно огненные стрелы, прокалывали сумеречное
небо в обоих направлениях. Шесть снарядов, выпущенных с "Достойного",
вспенили воду у бортов лодки. Длинная очередь, выпущенная краснофлотцем
Панькиным из "эрликона", пришлась точно по цели. Лодка стала срочно
погружаться. Вслед ей "Достойный" сбросил большую серию бомб. Минеры группы
Фирсова действовали четко. Одновременно было усилено наблюдение в секторах.
И не напрасно -- вскоре сигнальщик Кондрыкин обнаружил едва заметный бурун.
-- Торпеда, право 50!
Последовал резкий отворот вправо, и торпеда врага проскользнула вдоль
борта. Уклоняясь от нее, эсминец оказался рядом с позицией стрелявшей лодки.
Гитлеровцы решили воспользоваться этим и атаковать с малой дистанции. Подняв
перископ, враг был уверен, что в такой темени кусочек трубы останется
незамеченным. Но просчитался.
Перископ, левый борт, девяносто, дистанция три
кабельтова! -- доложил сигнальщик Кондрыкин. Одно
временно об этом же поступил доклад и с кормы от
старшины 2-й статьи Чуприкова.
Лево на борт, -- последовала команда, и корабль
полным ходом устремился на врага. Перископ тут же
исчез.
Подводная лодка повернула к норду! -- доложил
гидроакустик Никодимов. Минеры Николаев, Овчинни
ков и Вовк по приказанию с мостика сбросили боль
шую серию глубинных бомб.
Один из взрывов был более мощный, чем остальные. От него содрогнулся
весь корпус эсминца. Сильное сотрясение вывело из строя гидроакустическую
аппаратуру. Лопнули плафоны в кают-компании, в рум-пельной появилась течь,
от боевого прожектора отскочила крышка '. А на поверхности моря появились
мелкие пузыри и маслянистая жидкость.
1 ОЦВМА, ф. 47, д. 31754, лл. 73--75.
157
Неисправности в гидроакустической аппаратуре были устранены быстро.
Недаром Никодимов и Кучеров считались лучшими специалистами корабля. Оба в
совершенстве знали заведование, много и часто тренировались на боевом посту.
Включив аппаратуру, Никодимов начал асимметричный поиск: по правому
борту, в сторону моря -- сектор больше, по левому, где ищут врага соседние
корабли -- меньше. Сократив шаг поиска, акустик различил в хаотичных звуках
слабый отраженный от лодки сигнал и определил -- подводный хищник идет на
сближение.
Капитан 3-го ранга Никольский вновь повел эсминец в атаку. Снова
загрохотали взрывы глубинных бомб. На помощь минерам пришли зенитчики и
краснофлотцы боцманской команды, они подкатывали на ют глубинные бомбы. Уже
подходил к концу запас бомб, когда после очередной серии взрывов
гидроакустик доложил, что вражеская лодка быстро опустилась на дно. На
месте, где это произошло, бурлила вода, выталкивались на поверхность, словно
из кратера, тонны соляра.
Громовое "Ура!" пронеслось над морем. Экипаж "Достойного" поквитался с
врагом '.
Боевые будни чередовались с короткими часами досуга, об организации
которого постоянно заботился замполит Фомин. По его инициативе на корабле
состоялось специальное партийное собрание, где шла речь о том, чтобы сделать
отдых моряков разнообразнее, полноценнее. Много внимания уделялось
художественной самодеятельности. Среди членов экипажа "Живучего" нашлись н
музыканты, и певцы, и танцоры. На эсминце любили слушать игру корабельного
"оркестра", как в шутку называли трио, которое составили старшина 2-й статьи
Борис Гаврилов, игравший на баяне, краснофлотец Петр Комарь, отлично
владевший гитарой, и старшина 2-й статьи Вячеслав Лепилкин -- подыгрывавший
им на мандолине.
Завсегдатаями этих концертов были старшие краснофлотцы Федор Гуменюк и
Николаи Ланчуковский -- оба украинцы, страстные любители песни. Обычно
первым начинал импровизированный концерт Андреи Казаров, наш комсорг.
Очень задушевно у них получались песни "Реве та стогне Днипр широкий" и
"Уходим завтра в море".
Когда трио играло "Яблочко", в пляс пускался старшина 1-й статьи Павел
Зимин. Под одобрительные возгласы собравшихся он лихо отбивал чечетку,
мастерски выполнял сложнейшие элемены этого задорного танца. Музыка, песни и
пляски в кубриках продолжались нередко до самого отбоя.
Находилось время и для чтения. Большим спросом пользовались у нас
Станюкович, Соболев, Новиков-Прибой.
Во время стоянки корабля в базе, пока шло пополнение запасов, одну
смену отпускали в увольнение, соблюдая очередность. После болтанки и
постоянного напряжения приятно было расслабиться, пройти по твердой земле,
побывать в Доме флота. Многие офицеры и "сверхсрочники", служившие на Севере
с довоенных лет, имели на берегу семьи. Нет нужды говорить, как в те суровые
дни встречи с родными и близкими помогали им в нелегкой ратной службе.
В середине января к Алексею Прокоиьсвичу Про-ничкину приехала жена. В
военные годы для того чтобы попасть в прифронтовую зону, необходимо было
специальное разрешение. И Ольге Федоровне удалось добиться его. Мы с
Гончаровым и Никольским побывали тогда в гостях у Проничкиных. Они занимали
маленькую комнатку в небольшом деревянном домике. Уютно расположившись на
табуретках за столиком, уставленным небогатыми -- по военным временам --
закусками, мы отметили встречу фронтовыми "ста
граммами". Ольга Федоровна, смеясь, рассказала, как в кузове попутного
грузовика, завернутая в брезент, добиралась из Мурманска, забросала нас
кучей вопросов, на которые мы вчетвером не успевали отвечать. Время прошло
незаметно.
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы вышли на улицу. Ярко
светила луна. Мороз хватал за уши. Шли молча -- каждый думал о своем. У
двоих из нас были жены, и встреча у Проничкиных навеяла мысли о доме, о
семье.
Спустившись с горки, мы оказались на вершине огромного сугроба,
припорошенного рыхлым снегом. Внизу, у заснеженного причала, чернели силуэты
эсминцев. Несколько моряков что-то сгружали с автомашины.
-- Хорошо бы, с этой горы на лыжах, -- нарушил молчание Никольский.
-- Можно и без лыж обойтись, -- отозвался Гончаров и, плюхнувшись в
снег, заскользил на спине вниз.
По проложенному штурманом "фарватеру" спустились и мы с Никольским.
Отряхивая на ходу снег, вышли к причалу. Здесь заканчивалась погрузка
глубинных бомб -- утром снова в море...
Прошло две недели февраля. Враг продолжал стягивать на Север подводные
лодки. После гибели "Деятельного" и серьезного повреждения "Разъяренного"
основная тяжесть противолодочной борьбы легла на плечи 2-го и 3-го
дивизионов эсминцев и кораблей охраны водного района (включая тральщики).
Последним было трудней, чем нам: малым кораблям в большей степени были
опасны свирепые шторм и обледенение. Вопреки всяким нормам мореходности их
часто посылали с нами в море. А что было делать? Битва на морских путях
сообщения приобретала все более ожесточенный характер.
3 февраля крупный конвой "IW-64" вышел из Клайда (Англия) в наши
северные порты. В точку, где беломорская группа судов отделялась от
мурманской, прибыли эсминцы "Живучий", "Жесткий", "Урицкий", "Карл Либкнехт"
и десять кораблей охраны водного района. Наша задача -- эскортировать 15
союзных транспортов и танкеров на переходе в Белое море. Было известно, что
по маршруту перехода немцы развернули несколько завес подводных лодок, а
кораблей охране-
160
ния в этот раз было меньше, чем охраняемых судов. Командир 2-го
дивизиона капитан 2-го ранга Козлов решил усилить сторону конвоя, обращенную
к берегу,-- оттуда чаще всего нападали гитлеровцы. В этом был известный
риск, но другого выхода не оставалось. И расчет оказался верным -- два раза
нас атаковывали лодки, и оба раза -- со стороны берега. Им, конечно, не
удалось проникнуть внутрь охранения. В обоих случаях гитлеровцы были
обнаружены вовремя и отогнаны от конвоя. Все корабли конвоя прибыли к месту
назначения благополучно.
Мурманской группе судов, охраняемой британскими кораблями,
противодействовали не меньшие силы немцев. Здесь, к сожалению, не обошлось
без потерь. 13 февраля в 4 часа утра в районе Сеть-Наволок немецкая
подводная лодка торпедировала корвет "Денбай Кастл". На следующий день у
входа в Кольский залив немцы повредили танкер "Норфиел" и транспорт "Хо-рейс
Грей", шедшие из Белого моря в Мурманск для формирования обратного конвоя.
А через три дня, 17 февраля, мы получили задание сопровождать союзный
конвой "RA-64", следовавший из Мурманска в Англию. Кроме "Живучего" в
составе эскорта вышел "Жесткий", а также несколько кораблей ОВРа и торпедных
катеров.
Уже через два часа после выхода конвоя из залива немецкие лодки стали
"заявлять" о себе. В динамике то и дело слышались донесения о подводных
контактах. Загремели взрывы глубинных бомб.
Объявлена боевая тревога. Уже несколько часов мы мерзнем на открытых
боевых постах, а отбоя все нет. Благо, немного спасают шерстяные
подшлемники. Вон у "эрликонов" справа от меня растирает замерзшие руки
комсорг Гаврилов. Лицо скрыто подшлемником, но я вижу его улыбающиеся глаза:
ничего, мол, зенитчики не подведут. Хороший у нас комсорг, отличный
специалист...
Мысли прерывает голос в динамике: "По пеленгу... в дистанции 30
кабельтовых от Кильдина торпедирован британский корвет "Ларк". С "Жесткого"
от комдива получено радио: "Идем к торпедированному кораблю. Приготовиться к
буксировке". Ворочаем в сторону корвета. Не проходит и часа, как новое
донесение: "По пеленгу... в дистанции 13 миль от Кильдина
6 Г. Г. Поляков 161
торпедирован американский транспорт". Получаем от флагмана новое
приказание -- оказать помощь транспорту. (Фашисты не унимались. В тот же
день вечером севернее Териберки погиб от немецкой торпеды британский корвет
"Блю-Бел".)
Североморцы делали все возможное, чтобы оказать помощь союзным морякам.
Эсминец "Жесткий", взяв на буксир торпедированный корвет "Ларк", повел его в
Кольский залив. Посредине пути случилось непредвиденное -- буксирный трос
лопнул и намотался на гребной винт. "Жесткий" лишился хода. Вокруг сновали
гитлеровские подводные лодки, и корабли оказались в большой опасности.
Но благодаря мужеству и самоотверженности сигнальщика Вячеслава
Лимарова, беды не произошло. Сменившийся с вахты краснофлотец находился на
юте в тот момент, когда оборвался буксир. Поняв, что трос намотался на винт,
Вячеслав мгновенно сбросил с себя верхнюю одежду, нырнул на трехметровую
глубину и стал освобождать винт. Рядом взрывались глубинные бомбы, в любой
момент сигнальщик мог погибнуть, но он не думал об опасности. Трижды нырял
моряк в ледяную воду, пока не распутал трос. Уже через 15 минут корабль дал
ход и продолжал выполнять свою задачу.
Английский фрегат был благополучно отбуксирован в порт.
Многих моряков спасли тогда "морские охотники" и торпедные катера.
Особенно четко действовал экипаж катера "МО-434". Это отметили и наши
союзники. В радиограмме командующего британским флотом адмирала Мура,
направленной адмиралу Головко, говорилось: "Желаю выразить свою
благодарность за быстроту действий личного состава Вашего охотника при
спасении наших людей, выброшенных взрывом за борт, когда был торпедирован
британский корвет "Ларк"1.
А "Живучий" тем временем разыскал торпедированный транспорт. Это был
"Томас Скотт" (типа "Либерти"). Подошли к борту -- на палубе судна ни души:
американцы успели спустить шлюпки и покинуть транспорт. Нужно было взять
судно на буксир -- а принимать швартовы некому. Решили высадить на аварий-