Пратер Ричард С.. Тела в Бедламе

   Допив пиво, я бросил пустую бутылку за сиденье, поднял газету и опять стал разглядывать фотографию. В ней, естественно, ничего не изменилось.
   Вандра Прайс. Что я о ней знал? Любимая женщина рэкетира. Новая звезда «Магны». Новейшая. Только-только вышел ее первый фильм. В киногороде она появилась с год назад. И вот уже красуется на первой полосе лос-анжелесской газеты. По крайней мере, ее голова при взятом напрокат теле. Мне в голову пришла забавная мысль. Вандра оказалась в дурацком положении. Если она попытается отрицать, что на картине изображено ее тело, как, черт возьми, она это докажет? И даже если она станет оспаривать это, ей придется предъявить свое тело — лишь наполовину красивое и только на четверть сексуальное по сравнению с тем, которое считал принадлежавшим ей каждый читатель газеты. Я представил себе кричащий заголовок: «Оладушки» доказывают фальшивость изображения Прайс!" — или нечто подобное.
   Вполне можно было сказать, что Вандра Прайс попала из огня да в полымя.

Глава 19

   Некоторое время я продолжал пялиться на лицо Вандры и тело Холли, мысленно перебирая все случившееся с начала этого грязного дела.
   Роджер Брэйн, живой, саркастичный, подваливший вразвалку к Ирву Сили, Полу Кларку и ко мне; Холли, бегущая от Мэйса и его громил; я, мечущийся кругами и рыскающий со своими вопросами по студии «Магна»; Конни, Барбара, люди, стреляющие в меня и избивающие; кинозвезды, приходящие в нервное расстройство на съемочной площадке, да и все остальное. Я шел тропою шантажа, обнаженных тел и крови вплоть до моих последних размышлений о Вандре Прайс, Гарви Мэйсе и его громилах.
   Я закурил еще одну сигарету и вдруг сообразил, что, кажется, ухватился за какую-то нить.
   Глубоко затягиваясь, я приходил во все большее волнение. Я пытался найти изъяны в своей идее и не находил их. Я еще не знал — кто, но я уже понял — как. И отчасти почему. Я с трудом заставил себя сидеть спокойно еще целую минуту, пока мой мозг тикал, как хорошо смазанные часы, и я начал чувствовать себя все лучше и лучше. Я многого еще не знал, это уж точно, но пришло понимание. И я наконец увидел то, что так долго болталось под самым моим носом.
   Я загасил сигарету, завел украденный «бьюик», сделал разворот и нажал на акселератор.
   Констанца Кармоча спала — как про это говорят совершенно справедливо — в чем мама родила. Я сам убедился, когда она приоткрыла дверь, выглянула наружу, узнала меня и широко распахнула дверь.
   — Эй, папочка! — взвизгнула она. — Ну ты и чокнутый! Но я так рада видеть тебя!
   — Ты простудишься, — прохрипел я.
   — Ты меня согреешь, Шелл, мой мальчик.
   — Спасибо, но мне не до того.
   Тут она заметила, в каком состоянии мое лицо и одежда, и пронзительно вскрикнула. Чтобы убедить ее, что со мной все в порядке, я заговорил:
   — Сделай мне одно одолжение, Конни.
   Она хохотнула, и все ее тело пришло в движение. В конце концов она перестала вибрировать и сказала:
   — Ты правильно сделал, что пришел ко мне.
   — Нет, — сипло произнес я. — Я по другому поводу. Мне нужна фотография.
   — Какая еще фотография?
   — Та самая. Мне она нужна. Обещаю тебе, Конни, я не выпущу ее из рук.
   — Что в ней такого, чего нет у меня самой? — спросила она, нахмурившись. — Тебе не больно?
   — Нет-нет. Одолжи мне эту фотографию, ладно? Я ее никому не отдам.
   Она озадаченно потрясла головой:
   — О'кей. Но ты, должно быть, чокнулся. Заходи. — Она повернулась и скромно пошла вперед — так, словно на ней было монашеское одеяние.
   — Нет, — прохрипел я. — Благодарю, но я подожду здесь.
   Я стоял весь взмокший, хотя и овеваемый прохладным ночным ветерком, пока Конни не вернулась с фотографией. Взяв снимок и увернувшись от ее объятий, я отступил на ярд назад. Однако все равно она была в опасной близости.
   — Еще одно одолжение, Конни. Позвони Барбаре Фон. Я к ней сейчас заеду.
   Она пристально уставилась на меня:
   — У нее тоже есть фотография?
   — Угу.
   — Ты собираешь коллекцию?
   — Вовсе нет. Я просто иду по следу.
   — Ха! Он идет по следу!
   — Ха-ха. Так позвонишь?
   Она глубоко вздохнула:
   — О'кей, хоть ты и сбрендил, — и захлопнула дверь.

* * *

   Барбара Фон не вышла, когда я нажал на кнопку звонка, а лишь спросила из-за приоткрытой двери:
   — Мистер Скотт?
   — Да. Конни звонила вам?
   — Да. Тишина.
   Это было неприятно. Я прочистил горло и мягко спросил:
   — Она сказала вам про фотографию? Вы мне говорили, что Брэйн шантажировал... вы говорили...
   — Вы ее хотите?
   — Да, мисс Фон. Если вы не возражаете. Я... это что-то вроде следа. Может быть, я и вам помогу.
   — О Боже, — вздохнула она и просунула в щель фотографию того же размера, что и врученная мне раньше Конни, потом тихо затворила дверь.
   Я бросил беглый взгляд на фотографию, попытался вообразить, как за дверью покраснела Барбара Фон, и почувствовал себя паршиво, словно я был подонком.
   Я быстро доехал до дома Холли на Берендо, вошел и зажег свет. Фотография Холли лежала на полу у двери, где я ее уронил перед тем, как схватиться с Датчем и Флемом. Усевшись в гостиной в кресле, я внимательно разглядывал три красивые фотографии. Потом сжег их и спустил пепел в унитаз. Не хотелось рисковать и таскать опасные фотографии с собой. Не думаю, чтобы девушки пожелали заполучить их обратно. И лучше было сжечь их, чем позволить кому-либо завладеть ими.
   Выйдя из дома, я забрался в «бьюик» и поехал в центр города. Увидев телефонную кабину, я остановился, отыскал монетку и набрал номер отеля «Спартак». Мне хотелось снова услышать прелестный нежный голос Холли Уилсон.
   Послышался гудок, потом скучающий голос ночного клерка Брауна.
   — Соедини меня с моими апартаментами. Это — Шелл Скотт.
   — Обязательно. Ты там кого-нибудь прячешь? — ехидно спросил он.
   — Ага. Гарем. Из девушек разных национальностей.
   Ничего не ответив, он соединил меня с моими апартаментами. Я услышал один гудок, второй, третий... Что, черт возьми, делает эта девица? Опять принимает ванну?
   В конце концов я занервничал и задергал рычагом телефона. Браун подсоединился, и я спросил:
   — Ты не ошибся номером, приятель? Никто не отвечает.
   — 212. Это же твои апартаменты? — холодно парировал он.
   — Ага. Попробуй еще раз.
   Он попробовал, а я напрягал слух, ожидая, когда снимут трубку, но так и не дождался. Я снова попросил Брауна:
   — Сделай мне одолжение. Сбегай в мои апартаменты и посмотри, есть ли там кто-нибудь, ладно?
   Он рассмеялся. Браун был несчастлив в браке и радовался, когда женщины доставляли неприятности другим парням. Сейчас он спросил:
   — Твой гарем крутит динамо, а?
   — Кончай трепаться, — проворчал я. — Беги быстрей. Получишь пятерку. У тебя ведь есть ключ?
   Он отсутствовал несколько минут, потом я снова услышал его голос:
   — В квартире никого нет.
   — Ты уверен?
   — Конечно. Я всюду заглянул, даже в ванную комнату.
   — Ладно, спасибо, Браун. Пятерка за мной.
   Я повесил трубку, чувствуя себя опустошенным. Я же велел Холли ехать ко мне домой. Может, она не поняла? Меня вдруг пронзила мысль: уж не сбежала ли она совсем на этот раз? Однако я отбросил эту мысль как несуразную. А не могла ли она отправиться в мой офис? Ключи ведь были в связке, которую я ей дал.
   Я бросил еще одну монетку в щель и набрал номер своего офиса. В общем-то я не ожидал ответа, и все же настроение у меня упало, пока раздавались долгие гудки. Целую минуту я слушал их — унылые, одинокие, затем повесил трубку.
   Оставался еще один шанс — отель «Джорджиан». Она могла поехать и туда. Однако, когда я поговорил с дежурным клерком, спросив у него как про Амелию Бэннер, так и про Холли Уилсон, стало ясно, что Холли нигде не было. И я не знал, где ее искать.
   Может, это ничего и не значило. Я повторял это снова и снова, но так и не смог убедить себя.
   Я набрал номер телефона отдела по расследованию убийств. Я не надеялся застать Сэмсона в такой поздний час, но рассчитывал узнать у кого-нибудь, есть ли что-либо новое по делу Роджера Брэйна.
   Холли могла поехать в управление полиции. Обратиться за помощью. Очень может быть.
   Когда на другом конце линии подняли трубку, я сразу узнал голос Сэмсона. В это время ночи он обычно уже спал в своей постели. Но его присутствие на службе не насторожило меня.
   — Привет, Сэм! — сказал я. — Здесь Шелл.
   — Шелл! — Его голос взорвался в моем ухе. — Господи Боже мой! Я думал, что тебя убили.
   Я нервно хохотнул:
   — Я сам так думал, Сэм. Но я слишком глуп, чтобы умереть. Ты знаешь: только храбрые, молодые и красивые...
   — Где ты находишься, черт тебя побери?
   — В телефонной кабине на бульваре Санта-Моника. Решил вот позвонить и...
   Он опять прервал меня все еще встревоженным голосом:
   — Ты в порядке?
   — Да, в порядке. Спасибо за заботу, Сэм. Я, пожалуй, поступил не правильно, сообщив Мэйсу о его двух подручных, а не в полицию. Но я был немного не в себе. К тому же это личное дело между мной и Мэйсом, ведь я считал, что это он наслал на меня своих громил.
   — Каких громил? О чем ты говоришь?
   У меня возникло какое-то легкое опасение, но я не придал ему значения и продолжал:
   — Я думал, ты уже знаешь. Почему ты решил, что у меня неприятности?
   — Ты разъезжаешь на машине с пулевым отверстием в ветровом стекле и еще спрашиваешь?
   — Ах это? Это случилось ранним вечером, Сэм. Кажется, целый год назад. Кто-то стрелял в меня на дороге Лома-Виста и удрал.
   — И ты кровоточил все это время?
   Тут только до меня дошло. Меня словно оглушило, и я не мог говорить целую минуту. Моя рука, держащая трубку, задрожала, желудок свело судорогой.
   — Сэм, — хрипло начал я. — О чем ты говоришь? Что значит: кровоточил? Как ты узнал о пулевом отверстии в моей машине?
   — Не об отверстии, а об отверстиях. Их три.
   — Сэм, черт побери! Говори же наконец.
   — А, черт. Мы нашли твою машину. С тремя отверстиями в ветровом стекле, сиденье было залито кровью.

Глава 20

   Я не желал поверить услышанному. Холли... Прелестная, пышненькая. Необыкновенная Холли. Этого просто не могло быть. Я вспомнил ее обольстительные губы, тонкую талию, полные груди, пышные бедра, красивые длинные ноги. А как она моргала длинными ресницами неистовых фиалковых глаз...
   — Как она, Сэм? Где она?! — заорал я.
   — Где кто?
   — Холли. Холли Уилсон. Девушка.
   — Кто такая эта Холли Уилсон?
   — Сэм, как ты не понимаешь? Она была в моей машине. Это... должно быть, это ее кровь. Я дал ей свою машину. Она была в ней.
   Сэм молчал с минуту, потом еле слышно проворчал:
   — Господи Боже мой!
   — Где она? Или ты не знаешь?
   — Шелл, успокойся. Машина была пуста. Я думал, что в ней был ты. Там не было никого.
   — Когда вы нашли машину?
   — Да только что, несколько минут назад. По моему приказу половина полиции ищет тебя. Тебя, Шелл. Не какую-то там женщину. Я-то думал, что ранили тебя.
   — Спасибо, Сэм. — Я представил себе, как он волновался. Я-то не пережил бы, если бы с ним случилось нечто подобное. Мне и так было тошно. Я спросил: — Где обнаружили машину?
   — У твоего отеля на Норт-Россмор. Припаркована наперекосяк, недалеко от парадного входа. Я подумал, что тебе пришлось остановиться внезапно. Голливудский патруль обратил внимание на то, как твоя машина была запаркована, и остановился проверить, а потом сообщил нам. Никто, похоже, не видел и не слышал, что произошло.
   Я мысленно обругал себя, что послал Холли в своей машине к себе домой. Если бы я хоть чуточку соображал, особенно после того, как в меня стреляли днем, я бы не допустил такого.
   Однако никого не оказалось ни в моем «кадиллаке», ни поблизости. Если бы Холли убили, ее нашли бы в машине. Так говорил я себе. Может, она все же цела и невредима. По крайней мере, жива.
   Но если она ранена или убита, это произошло по ошибке. Ведь именно я должен был находиться в моем ярко-желтом красавце «кадиллаке». Кому-то я выставлю крупный счет, и мне не терпелось сделать это.
   — Сэм, — сказал я, — я сейчас приеду.
   В управлении полиции я мало чего узнал нового после того, как Сэм пришел в себя от шока из-за моего вида. Однако я убедился, что Сэм действительно встревожен: в большой стеклянной пепельнице на его заваленном бумагами письменном столе лежали две изжеванные сигары. Одна была выкурена примерно на дюйм, вторую он даже не курил, а просто изломал, нервничая.
   И сейчас он дожевывал третью длинную черную сигару.
   — Ребята из Голливуда занимаются этим, но рапорт, естественно, поступил и к нам, — сообщил он и попытался улыбнуться. — Я сильно переволновался из-за тебя. Ведь и мне могут понадобиться твои услуги при разводе с женой.
   Он хотел шуткой поднять мне настроение, но напрасно старался, ибо все мои мысли были о Холли. Я спросил:
   — Неужели никаких следов? Ни намека, что с ней случилось?
   Он поскреб свои волосы серебристо-стального цвета:
   — Да не волнуйся ты так. У нас было мало времени. Мало ли что могло произойти. Если она была ранена, то могла поехать в больницу. Мы уже проверяем это, а также таксомоторные компании и все остальное. Послушай, Шелл, мы же искали не ее, мы пытались найти тебя. Скоро мы, должно быть, узнаем что-нибудь.
   Я с ним согласился, но без особой уверенности.
   Неожиданно Сэм спросил:
   — Шелл, ты думаешь, что там кровь этой Холли? Я хочу сказать, ты уверен, что ее подстрелили?
   Я нахмурился:
   — Кого еще? К чему ты клонишь?
   — Просто спросил. Ты, похоже, неравнодушен к ней?
   — Конечно, неравнодушен. Что вы обнаружили на сиденье в машине?
   Его зубы вонзились в сигару, мышцы на его мощной челюсти вздулись, но он промолчал.
   Я поднялся:
   — Ну, я побегу. Уж очень длинная выдалась ночь. Вы продолжите поиски?
   — Обязательно, Шелл, сам знаешь.
   Пожав его крепкую ладонь, я ушел. Меня бесконечно тревожила судьба Холли, но мне не к чему было бегать кругами, заглядывая под кровати. Полиция лучше справится с этим, а предстояло еще сделать кое-что. Может, удастся убить одним выстрелом двух зайцев.
   Где-то еще обретался на свободе испуганный убийца.
   На это ушло чертовски много времени, и все же в конце концов я дозвонился до самого Фелдспена. Когда я объяснил ему, чего хочу, он взъярился и отказал наотрез. Однако я постарался убедить его:
   — Послушайте, мистер Фелдспен, вам это будет полезно не меньше, чем мне. Подумайте? — И я дал ему немного времени на раздумья, а потом продолжил: — Я буду вам очень признателен. Я как-то уже выполнял одно ваше небольшое поручение, помните? Теперь в любое время, когда вам понадобится частный сыщик, я к вашим услугам.
   Без всякого вознаграждения. Только дайте знать, и я сразу же примчусь. Договорились? Помолчав немного, он ответил:
   — Ладно. Поезжайте на студию. К вашему приезду я все улажу.
   — Спасибо. — Я повесил трубку и пустился в путь.
   Никогда раньше я не бывал в студийных просмотровых залах. Это было что-то новенькое для меня. Я сидел совсем один в затемненной комнате. Заспанный киномеханик прошел в кабину. Зал был рассчитан примерно на пятьдесят зрительских мест, но кресла стояли пустыми, и от всей этой обстановки у меня забегали мурашки по спине. Очень странно было смотреть фильм в глубокой тишине, когда никто не хрустел поп-корном, не шептался, не шастал туда-сюда по проходам и не перебирался через твои ноги на соседнее кресло.
   И некому было смеяться над смешными репликами, и некому было переживать в драматические моменты. Были только луч света за моей спиной, мелькание кадров на экране и шумы, воспроизводимые звуковой дорожкой.
   Я смотрел бесплатное кино по личному распоряжению босса, и это вовсе не было забавно. Мне было плевать на сюжет и умный диалог, я высматривал лишь сцены, в которых появлялась Холли Уилсон.
   Это был последний фильм, в котором она весьма недурно сыграла одну из вторых ролей, и назывался он "Генерал говорит «нет». Когда она впервые появилась на экране, у меня ком застрял в горле, но я неподвижно просидел в кресле до конца. Киномеханик быстро поменял пленку, и я еще полтора часа смотрел предыдущий фильм Холли — «Радуга на небе».
   Уже через двадцать минут я сполз на краешек сиденья и впился глазами в экран.
   В аппарате позади меня пленка крутилась со скоростью примерно девяносто футов в минуту, и сцена, привлекшая мое внимание, длилась не больше секунды или двух. Холли Уилсон выглядела неотразимой, благодаря сочетанию ее природной красоты, усилий голливудского гримера и умелой работы оператора. Ее волосы были аккуратно зачесаны вверх в роскошной прическе, а выразительно подрисованные губы открыты в полуулыбке. Ее глаза смотрели чуть вправо от меня, и на ее коже сверкали капельки воды после только что принятого душа. Ее тело было завернуто в белое махровое полотенце. Теперь я знал, где я видел раньше почти такой же кадр.
   — Достаточно, спасибо! — крикнул я и пошел к выходу.
   Киномеханик сообщил мне, что съемки «Радуги на небе» закончились в сентябре почти два года назад, а на экран фильм вышел в марте следующего года.
   Встречный ветер свистел в отверстии в переднем стекле, когда я ехал в город и думал, не слишком ли много стрельбы было уже этой ночью. И надеялся всем сердцем, что Холли жива и здорова.
   Теперь уже проделки Роджера Брэйна не были для меня тайной. Мне оставалось лишь уточнить кое-какие подробности, и в этом мне мог помочь кто-нибудь со студии «Магна». Я выбрал Пола Кларка и поехал к нему на Гувер-стрит в Голливуде, отыскав его адрес в телефонном справочнике.
   Я позвонил, потом забарабанил в дверь. Совершенно неподходящее время для нанесения визитов. Наконец из-за двери послышался голос Кларка:
   — Что за дела? Кто там?
   — Я, — не очень вразумительно ответил я и тут же поправился:
   — Шелл Скотт. Мне нужна информация, Кларк.
   Последовало продолжительное молчание, и я вообразил, что он ругает меня последними словами. Наконец он сказал:
   — Заходи. О Господи! В такое время!
   Я услышал щелчок дверного замка и увидел, как внутри зажегся свет. Я ждал, когда он меня впустит. Но дверь не открывалась.
   В конце концов Кларк крикнул:
   — Заходи же! Ты собираешься стоять там всю ночь?
   Я повернул ручку двери и вошел.
   У Кларка оказалась небольшая однокомнатная квартира, занимавшая половину двухквартирного дома с кухней со стороны черного хода и комбинированной гостиной-спальней сразу за входной дверью. У правой стены стоял деревянный туалетный столик. Слева полуоткрытая дверь вела в ванную комнату. Маленькая лампа, стоявшая на столике между откидной кроватью и дверью в кухню, отбрасывала тусклый свет.
   Кларк лежал в постели, прикрывшись одеялом до подбородка. Его загорелое лицо четко выделялось на белой подушке. Он сердито воззрился на меня, наморщив свой нос Боба Хоупа, и сонно проворчал:
   — Ну и время ты выбрал для светского визита!
   — Извини, Кларк. Это не совсем светский визит. Мне необходима кое-какая информация. Решил, что ты мне поможешь, если удастся разбудить тебя. — Я улыбнулся ему. — Ты уже проснулся?
   — Вполне. Чего ты хочешь?
   — Знаешь, я завяз в расследовании убийства Брэйна. Сегодня ночью я узнал кое-что, что позволяет увязать концы с концами. Однако у меня нет ясности по некоторым техническим деталям. Поэтому мне понадобился работник студии, который просветил бы меня.
   — И из-за этого ты меня разбудил?
   Я усмехнулся. Парень был раздражен так, как бываю раздражен я сам, когда просыпаюсь.
   — Что поделаешь. Дело близится к завершению. Постараюсь закончить его уже этой ночью хотя бы ради того, чтобы остаться в живых.
   Его карие глаза смотрели на меня в упор:
   — Мой Бог! Что с тобой стряслось? Я и не заметил сразу, похоже, еще не совсем проснулся. Ну и видик у тебя!
   Я и забыл, каким вампиром выгляжу. И про боль забыл, хотя она и не отпускала, бередила мое измочаленное тело.
   — Я побывал в большой передряге. Но не она меня беспокоит. Боюсь, что сегодня ночью подстрелили Холли Уилсон.
   — Кого?
   — Холли Уилсон. Звездочку с «Магны».
   Его лицо искривилось.
   — Холли? Я ее немного знаю. Хорошая девочка. Как это случилось?
   — Длинная история, — устало ответил я. — Не из-за нее я примчался к тебе. Мне кажется, я просек тот трюк, которым пользовался Брэйн. К тебе я приехал потому, что ты работаешь на «Магне» и можешь просветить меня по "одному пункту. К тому же ты знал Брэйна еще по Канзас-Сити...
   Я умолк неожиданно для самого себя. Внезапно я почувствовал себя чертовски глупо, и неудержимая дрожь пробежала по моему позвоночнику. Я лыбился, как идиот, и приятно беседовал с Полом Кларком о шантажисте Брэйне, и мне вдруг в голову пришла явно запоздавшая мысль.
   Совершенно очевидно, Кларк был тем, кто убил Роджера Брэйна.

Глава 21

   — В чем дело? — спросил Кларк.
   — А? Ничего, просто задумался.
   Я попытался выиграть время, сосредоточившись на выводе, что Кларк убийца. И не только на этом. Он, должно быть, стрелял в меня, когда я ехал к Констанце.
   Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди при мысли, что он же подстрелил и Холли.
   Я постарался говорить как можно небрежнее:
   — Я вот подумал о Холли Уилсон. Никак не могу от этого отделаться. Она была в моей машине и, видимо, получила пулю, предназначавшуюся мне. Копы нашли машину, но не ее. Все ли с девушкой в порядке?
   Произнося эту тираду, я следил краем глаза за Кларком, но он ничем не выдал себя, словно и не слышал меня. Он продолжал лежать в постели, укрывшись одеялом и пряча под ним руки. Странная манера встречать гостя, и меня она встревожила чрезвычайно.
   Когда я замолчал, Кларк обронил:
   — Да, любопытно. Как продвигается дело?
   Я пожал плечами:
   — Так себе. Есть кое-какие ниточки, однако я пока не знаю, куда они ведут.
   Я порылся в кармане пиджака в поисках сигарет, стараясь на всякий случай не делать резких движений. Глядя на Кларка, я достал пачку и прикурил. Я никак не мог решить, понял ли он, что я уже все знаю. Он лежал неподвижно со скучающим и сонным выражением на квадратном лице. Я предложил ему сигарету, но он отрицательно покачал головой. Потом грубовато спросил:
   — Так зачем ты приехал ко мне?
   Судя по всему, я не мог больше тянуть время. К тому же, если мне повезет, я узнаю еще кое-что. И я как можно спокойнее заговорил:
   — Теперь я знаю, что Брэйн шантажировал многих людей. Он держал мастерскую на Стрипе и ловко пользовался своей фотокамерой, снимая людей, когда они ничего не подозревали, и часто заставал их врасплох Он сам печатал фотографии, у него была хорошо оборудованная фотолаборатория. Похоже на то, что Брэйн был убит из-за фотографий, которые он использовал для шантажа и вымогательства. Он брал деньги у нескольких кинозвезд «Магны», угрожая обнародовать фотографии, на которых они, мягко говоря, выглядели так, что никому их показывать было нельзя. Меня заинтересовало, как, черт возьми, он ухитрялся делать такие снимки? Я никак не мог этого понять.
   Я замолчал и погасил сигарету в металлической пепельнице.
   — У тебя нет чего-нибудь выпить? — спросил я. — У меня что-то пересохло в горле.
   — На туалетном столике есть бутылка, стаканы и кувшин с водой. Поухаживай за собой сам.
   Мне совсем не хотелось поворачиваться спиной к убийце, который уже дважды пытался прикончить меня. Но я тут же прошел к туалетному столику, стоявшему позади меня, и взял бутылку. Я видел Кларка в зеркале — он не шевельнулся.
   Я налил себе виски и спросил его:
   — Ты будешь?
   Он покачал головой, и я заметил, что его сонливость как рукой сняло. Он сказал:
   — Продолжай, Скотт.
   О'кей, подумал я, раз уж ты так торопишься, я продолжу.
   — Что происходит в монтажной, Кларк?
   Он ухмыльнулся. Мне это не понравилось. Он, очевидно, все понял. Я сделал глоток кукурузного виски с водой, чтобы избавиться от сухости в горле. Вежливая беседа подошла к концу.
   — Ты и сам знаешь, Скотт, что мы там делаем, — тихо проговорил он — Режем пленку, склеиваем ее, компонуем и тому подобное.
   — Ага. А если, скажем, кинозвезда вдруг выпрямится в пенной ванне или, — я сглотнул ком в горле, — случайно уронит полотенце? Камера-то продолжает снимать. Что вы делаете с подобными кадрами?
   Он продолжал ухмыляться:
   — Мы их вырезаем, потом сжигаем. Нельзя оставлять такое без присмотра.
   — Понял. — Я сделал еще глоток и задал неожиданный вопрос:
   — Что имел Брэйн на тебя, Кларк?
   Он спокойно переспросил:
   — Неужели он имел что-то на меня?
   Вел он себя слишком спокойно, слишком беззаботно, и это мне совсем не нравилось. Как если бы он держал ситуацию под контролем.