Так она бормотала. Должно быть, провела немало одиноких ночей, заучивая его.
Меня не очень-то интересовали призы. Я-то все равно не выиграл бы ничего. И я вовсе не дуюсь по этому поводу. Я несколько оживился, когда милая маленькая «Серебряная маска» приблизилась к ведущему у микрофона и ей что-то там вручили. Значит, она выиграла какой-то приз, и я держу пари, что знаю, за что.
Я не слышал, что там говорилось, потому что чертова деваха, повисшая на моей руке, без умолку болтала что-то насчет «обалденной вечеринки». Все это было довольно мило, вот только «Клеопатра» так и не сумела сказать ничего вразумительного, лишь невнятно лепетала и делала высокопарные жесты. Может, она приняла меня за продюсера?
Когда я наконец сумел отделаться от «Клеопатры», «Серебряная маска» уже исчезла. Я побродил еще с полчаса, не видя никого, кто заинтересовал бы меня, потом взглянул на свои наручные часы. Одиннадцать ночи, и мне уже все прискучило. Правда, была еще надежда на свидание в полночь у подножия лестницы. И конечно же здорово было бы увидеть Брэйна.
Я повернулся и двинулся к бару, когда вдруг услышал это. Все услышали это.
Поначалу тихий визг, донесшийся откуда-то с широкой лестницы. Визг набрал силу и превратился в вопль, от которого кровь стыла в жилах. Почудилось, будто Дракула встретился с Франкенштейном в Зеркальном доме.
Мгновенно дрожь пробежала по моему позвоночнику, я кинулся к лестнице и взлетел по ступеням наверх. Женщина с широко раскрытым и все еще вопящим ртом скатывалась вниз из полумрака, пытаясь прыгать сразу через восемь ступенек. Но это ведь невозможно.
Она полетела с верхней ступеньки, словно комик в водяной феерии, перебирая ногами в воздухе и не зная, есть ли куда приземлиться. Она все же приземлилась на несколько ступеней выше меня, и я постарался затормозить свой рывок и поймать ее, когда у нее подкосились ноги. Но то ли я среагировал слишком поздно, то ли она летела слишком стремительно. Она ссыпалась, как сломанная марионетка, и покатилась, размахивая руками, ногами и одеждой, до нижних ступенек, где ее пытались подхватить двое парней.
От первого прыжка и до последнего переката она не закрывала рот и не переставала вопить, пока не хлопнулась у подножия лестницы.
Я пробежал оставшиеся ступеньки и замер на верхней площадке.
Там уже находились двое, нет, трое. Но даже с расстояния десяти футов я понял все. На вечеринку я прибыл просто гражданином, теперь же почувствовал себя мобилизованным. На полу лежал мертвец.
Глава 3
Глава 4
Меня не очень-то интересовали призы. Я-то все равно не выиграл бы ничего. И я вовсе не дуюсь по этому поводу. Я несколько оживился, когда милая маленькая «Серебряная маска» приблизилась к ведущему у микрофона и ей что-то там вручили. Значит, она выиграла какой-то приз, и я держу пари, что знаю, за что.
Я не слышал, что там говорилось, потому что чертова деваха, повисшая на моей руке, без умолку болтала что-то насчет «обалденной вечеринки». Все это было довольно мило, вот только «Клеопатра» так и не сумела сказать ничего вразумительного, лишь невнятно лепетала и делала высокопарные жесты. Может, она приняла меня за продюсера?
Когда я наконец сумел отделаться от «Клеопатры», «Серебряная маска» уже исчезла. Я побродил еще с полчаса, не видя никого, кто заинтересовал бы меня, потом взглянул на свои наручные часы. Одиннадцать ночи, и мне уже все прискучило. Правда, была еще надежда на свидание в полночь у подножия лестницы. И конечно же здорово было бы увидеть Брэйна.
Я повернулся и двинулся к бару, когда вдруг услышал это. Все услышали это.
Поначалу тихий визг, донесшийся откуда-то с широкой лестницы. Визг набрал силу и превратился в вопль, от которого кровь стыла в жилах. Почудилось, будто Дракула встретился с Франкенштейном в Зеркальном доме.
Мгновенно дрожь пробежала по моему позвоночнику, я кинулся к лестнице и взлетел по ступеням наверх. Женщина с широко раскрытым и все еще вопящим ртом скатывалась вниз из полумрака, пытаясь прыгать сразу через восемь ступенек. Но это ведь невозможно.
Она полетела с верхней ступеньки, словно комик в водяной феерии, перебирая ногами в воздухе и не зная, есть ли куда приземлиться. Она все же приземлилась на несколько ступеней выше меня, и я постарался затормозить свой рывок и поймать ее, когда у нее подкосились ноги. Но то ли я среагировал слишком поздно, то ли она летела слишком стремительно. Она ссыпалась, как сломанная марионетка, и покатилась, размахивая руками, ногами и одеждой, до нижних ступенек, где ее пытались подхватить двое парней.
От первого прыжка и до последнего переката она не закрывала рот и не переставала вопить, пока не хлопнулась у подножия лестницы.
Я пробежал оставшиеся ступеньки и замер на верхней площадке.
Там уже находились двое, нет, трое. Но даже с расстояния десяти футов я понял все. На вечеринку я прибыл просто гражданином, теперь же почувствовал себя мобилизованным. На полу лежал мертвец.
Глава 3
Он лежал на спине. Двое мужчин склонились над ним, издавая нечленораздельные звуки.
На мертвеце были голубой жакет и винного цвета трико, но черно-серый плащ исчез. Роджер Брэйн — уже покойник! Первый наш с ним раунд оказался и последним, На второй ему уже не выйти, теперь он даже не услышит гонга.
В нескольких футах от его головы валялась небольшая, но на вид тяжелая статуэтка Меркурия, которой кто-то, видимо, оглушил его, хотя сейчас это уже не имело значения. Легко было понять, почему та деваха так вопила. Я ее не осуждал. Кинжал Роджера Брэйна с драгоценными камнями на рукоятке был вынут из ножен и лежал на ковре рядом с трупом. С тех пор, как кинжал покинул ножны, и до момента, как оказался на полу, он превратил в кровавое месиво горло Брэйна.
Горло было располосовано так, что в это просто невозможно было поверить, не увидев собственными глазами. Я-то поверил сразу. Сердце Брэйна продолжало еще некоторое время перекачивать кровь, поэтому и на теле, и на маленькой фотокамере, все еще висевшей на его шее, и на мягком ковре — повсюду была кровь, кровь, кровь.
Я видывал жмуриков, сам отправил немало типов на тот свет, но я никогда не видел подобных мертвяков. Избави меня Боже увидеть такое еще когда-нибудь.
Я не стал щупать его пульс, даже не дотронулся до него. Это все равно, что сложить руки мертвеца на груди — привычный ритуал. Не было смысла — ему уже ничем не помочь. Просто еще один покойник в обычном для всех трупов состоянии.
Я нагнулся над ним, присматриваясь, потом выпрямился. Мертвее не бывает. И меня не могло не занимать, кто это сделал. Каким-то образом это уже стало моим делом.
Пока я размышлял, вокруг собралась толпа и кто-то воскликнул:
— Черт! А это еще что?
Я подошел к сказавшему это парню. Он наклонился и поднял... широкую волнообразную голубую юбку на обручах.
У меня судорогой свело желудок, но я сказал какому-то типу:
— Держите это и помогите мне очистить помещение.
Минут пять мы удерживали толпу на ступеньках. За это время я ухитрился поговорить с Биллом Паркером — правой рукой Фелдспена — и велел ему установить контроль за всеми выходами, вероятно, было уже поздно, но никто не выйдет и не войдет, пока не прибудут ребята из отдела по расследованию убийств.
Потом я нашел на втором этаже телефон и позвонил в управление полиции. Мне удалось связаться с капитаном Сэмсоном, вкалывавшим сверхурочно в отделе по расследованию убийств.
— Сэм, здесь Шелл.
— Я-то думал, что сегодня ночью ты развлекаешься в высшем обществе, — проворчал он.
Голос его звучал приглушенно, и я понял, что он жует длинную черную сигару. В любую секунду он мог умолкнуть, откусывая ее кончик.
— Ага, Сэм. Пляски смерти.
— А? Что ты мелешь?
— Ничего. — Я объяснил ему ситуацию парой фраз и подождал его реакцию.
— Мой Бог, — выдохнул он. — Боже ж ты мой! — Он помолчал несколько секунд. — О'кей, десять минут.
— Сэм, ты не мог бы выбраться сюда сам?
— Чего ради?
— Я тут подумал... Чуть раньше я врезал этому парню.
Сэмсон пожевал свою незажженную сигару и проворчал:
— Почему бы тебе самому не перерезать себе глотку?
Я нахмурился:
— Уж не думаешь ли ты...
— Нет, тупица. Однако ты нашел приключение на свою голову. А что я думаю, не имеет особого значения.
— Ну, — откликнулся я, — вот и все. По крайней мере, все, что я знаю.
Он провел рукой по чисто выбритому розовому лицу:
— Хорошо, что ты поставил людей в дверях. Но многие наверняка уже улизнули. — Он вынул сигару изо рта и посмотрел на меня в упор. — Эта юбка... Что ты о ней скажешь?
Я покачал головой:
— Не знаю, Сэм. Я же тебе говорил, мне она не знакома. И, похоже, никому здесь.
Сэм снова сунул сигару в рот и сжал ее зубами, когда подошел лейтенант Ролинс — молодой симпатичный коп, которому не исполнилось еще и тридцати.
— Это я нашел в двери, Сэм, — сказал он. — Дверь выходит на крыльцо, ступеньки спускаются вниз и — ку-ку.
В его протянутой руке была серебряная маска с прорезями для глаз и углублением для носа.
Сэм что-то проворчал и взглянул на меня.
Я кивнул:
— Та самая. Как и юбка.
— Ты уверен? Не могло быть двух одинаковых?
Я ухмыльнулся, но безрадостно. Мне было не до смеха, однако я держал марку.
— Нет, Сэм. Я назвал бы ее «Горячие губы». Она выиграла приз. — Я подумал и добавил: — Классная девочка.
Меня самого разбирало любопытство. Хотел я того или нет, меня здорово заинтересовала девушка в серебряной маске, а у нас остались только ее маска и юбка. Никаких сомнений — они принадлежали ей, а ее самой не было. Не очень-то складно это выглядело. При мысли, что красотка могла быть замешана в убийстве, становилось нехорошо, это как-то не вязалось с впечатлением, которое она произвела на меня.
В Лос-Анджелесе и Голливуде полным-полно красивых женщин, и я знаком со многими из них. Обычно это просто случайные знакомства, но время от времени какая-нибудь из них затрагивала нечто в моей холостяцкой душе, и такие симптомы мне были давно известны. Как раз сейчас я почувствовал эти симптомы. Черт, может, все дело в маске и в любопытстве относительно ее личности? Или в назначенном ею на полночь свидании? Возможно. Но я сам не очень-то верил в это.
Сэм молча разглядывал меня. Мы хорошо знакомы. Он мой добрый друг и отлично знает, когда открывать рот, а когда нет. Умница. Поэтому-то он и выбился из дорожных копов. И рот он раскрывает разве что во избежание разжалования — не возвращаться же обратно к дежурству на улицах. Во всяком случае сейчас он молчал.
Я спросил его:
— Могу я уже слинять?
Он пошарил в кармане брюк, достал большую кухонную спичку и проговорил:
— Ага, убирайся. — Он зажег сигару и выдохнул клуб удушающего дыма в мою сторону. — Не докучай мне. Ребята составляют список. Бог мой! Триста с лишним подозреваемых. Плюс те, что улизнули. Да еще ты, черт бы тебя побрал.
— Спасибо, Сэм. Увидимся завтра.
Перекатив сигару из одного уголка широкого рта в другой, он проворчал:
— Послушай, Шелл. Я знаю, что ты в этом не замешан, но в полиции полно разного народа. Так что приди поговорить с ребятами. Ты же угрожал этому парню.
— Угу. С утра пораньше.
— Скажем, в десять.
— Лады. В десять так в десять. Увидимся утром, Сэм.
Внизу я взглянул на очередь гостей, сообщавших свои имена, адреса и тому подобное джентльменам в форме из департамента полиции. И все без масок — веселье кончилось.
Сейчас, без масок, я узнал многие лица, которые видел до сих пор лишь в кинофильмах. Это походило на справочник «Кто есть кто в Голливуде». Я заметил Питера Стори, комика из «Магны», весьма известного также по радиопередачам, а рядом с ним одну из блестящих звезд «Магны» — мексиканку Констанцу Кармочу, способную опалить любого мужчину с расстояния в двенадцать футов. Я прошел вдоль очереди к двери, узнав еще несколько лиц, пока не увидел стоявших вместе Ирва Сили и Пола Кларка.
Я остановился и спросил:
— Ну, теперь-то вы счастливы?
Кларк повернул голову, его квадратное лицо искривилось. Он свирепо гаркнул:
— Ты спятил?
— Ага, спятил, — отозвался я. — Привет, Ирв!
Он нервно погладил себя по огромному животу.
— Бог мой! Разве это не ужасно? Не очень-то большая потеря, но... О Господи!
Я понял, что он имел в виду. Я попытался разговорить их, но безуспешно. Очередь выстроилась в два ряда — люди стояли парами. Чуть впереди красивая темноволосая девушка приложила руку ко лбу, встряхнула головой, повернулась к мужчине рядом с ней и проговорила:
— Марк, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить. Мне... мне плохо.
Я разглядел ее профиль, когда она повернулась к мужчине слева от нее. Лицо ее мертвенно побледнело, глаза закатились, и она потеряла сознание.
Она не шутила.
Я дернулся было в ее сторону, когда она рухнула на пол, но на моем пути оказалась другая женщина. К тому же мужчина, стоявший рядом с ней, уже поднял ее и отнес на ближайший диван. К ним подошел полицейский.
— Кто это? — спросил я.
— Вандра Прайс, — подсказал Ирв. — Новенькая, еще не закалилась. Деревенская девочка, только-только появилась в Голливуде. Такие волнения не для нее.
— Похоже на то, — согласился я. Раньше я слышал имя девушки, но ничего не знал о ней. Одна из новых и широко рекламируемых звезд «Магны». Недавно вышел ее фильм — «Тень любви». Я его еще не видел, но теперь собирался посмотреть непременно.
У нее было красивое лицо и прелестная фигурка с весьма завлекательными формами. Но меня удивило одно обстоятельство: она сильно ударилась об пол, а ее обольстительные формы едва шевельнулись.
Однако в Голливуде и не такое увидишь.
Ирву и Кларку я сказал:
— Я ухожу. А вы, парни, похоже, не вовремя принялись обзываться.
— А, иди ты к черту! — отозвался Кларк.
Ирв погладил ладонью свое брюхо:
— Одно меня радует, Шелл: я-то не ударил этого типа.
Вот умник. Я не нашелся, что ответить.
Он напомнил мне, что я не только вмазал Брэйну незадолго до его смерти, но и орал во все горло, что убью его. Замечательно! Просто замечательно, так что копы непременно заинтересуются мной.
Криво ухмыльнувшись, я попрощался с ними и мимо полицейского в дверях вышел на улицу, ломая голову над тем, что мне делать.
Поднявшись в свою квартиру на втором этаже, я зажег лампу на письменном столе и подошел к рыбкам. Когда они привыкли к свету, я включил верхний свет. Удивительно привлекательные существа эти тропические рыбки всех цветов радуги. Красные, голубые, полосатые, пятнистые, одни побольше, другие поменьше. В моей гостиной два аквариума, а еще один я держу в офисе.
Мне нравятся рыбки. В аквариумах они родятся, вырастают, занимаются любовью по-рыбьи и умирают на моих глазах. Иногда они даже убивают друг друга, как люди. Все же они умнее людей, потому что не устраивают войн и других крупных побоищ.
Я отвернулся от расслабляющего рыбьего мирка, и меня тут же поманила моя неотразимая «Амелия» — ослепительная обнаженная, висящая над моим фальшивым камином.
Погрузившись в глубокое кожаное кресло — мое любимое место отдыха — и закинув ноги на один из трех пуфов, разбросанных по моей гостиной, я стал размышлять о перерезанном горле Брэйна, о блузке с низким вырезом у «Серебряной маски» и о трех с лишним сотнях человек в маскарадных костюмах, любой из которых мог совершить убийство.
Единственное, в чем я был уверен, — это не я его совершил. Я — частный сыщик, и это дело разбередило мое профессиональное любопытство. Однако важнее всего был факт, что я ударил будущего покойника. Хуже того, меня охватило предчувствие, что не будет мне удачи, пока я не раскручу это дело об убийстве и не выйду из него с честью. Вероятно, в глазах многих людей кино и многих полицейских я был самым главным подозреваемым из всех подозреваемых. Я оказался в непривычном, совершенно новом для меня положении — на крючке, и жаждал освободиться от этого ощущения как можно быстрее.
Кто же и почему это сделал? Меня интересовали, естественно, мотив, возможность, средства и все остальное. Кинжал был орудием преступления. Тут все просто. Но кто из толпы мужчин и женщин перерезал горло Брэйну? И почему он — или она — сделал это? Брэйн, судя по всему, заслуживал смерти. Возможно, однако... Забудь про это, Скотт. Завтра тебе предстоит трудный день.
Я встал, прошел в спальню, снял мундир конного полицейского и повесил в шкаф. Намыливаясь в ванной, я раздумывал о вечеринке и особенно о прелестной девушке в серебряной маске и юбке с обручами.
Она меня интересовала, но я никак не мог сообразить, каким образом она оказалась замешанной в этой передряге и почему сбежала. Я так ни до чего и не додумался, когда забрался под свежую простыню и постарался заснуть. Еще некоторое время я лежал и размышлял о девушке, сожалея, что так и не узнал, кто она, куда исчезла и насколько замешана в убийстве. Красивая, с прекрасной фигурой. К тому же она казалась забавной. Так что мне очень хотелось познакомиться поближе с маленькой «Серебряной маской».
Но тут я вспомнил жуткое горло Брэйна.
На мертвеце были голубой жакет и винного цвета трико, но черно-серый плащ исчез. Роджер Брэйн — уже покойник! Первый наш с ним раунд оказался и последним, На второй ему уже не выйти, теперь он даже не услышит гонга.
В нескольких футах от его головы валялась небольшая, но на вид тяжелая статуэтка Меркурия, которой кто-то, видимо, оглушил его, хотя сейчас это уже не имело значения. Легко было понять, почему та деваха так вопила. Я ее не осуждал. Кинжал Роджера Брэйна с драгоценными камнями на рукоятке был вынут из ножен и лежал на ковре рядом с трупом. С тех пор, как кинжал покинул ножны, и до момента, как оказался на полу, он превратил в кровавое месиво горло Брэйна.
Горло было располосовано так, что в это просто невозможно было поверить, не увидев собственными глазами. Я-то поверил сразу. Сердце Брэйна продолжало еще некоторое время перекачивать кровь, поэтому и на теле, и на маленькой фотокамере, все еще висевшей на его шее, и на мягком ковре — повсюду была кровь, кровь, кровь.
Я видывал жмуриков, сам отправил немало типов на тот свет, но я никогда не видел подобных мертвяков. Избави меня Боже увидеть такое еще когда-нибудь.
Я не стал щупать его пульс, даже не дотронулся до него. Это все равно, что сложить руки мертвеца на груди — привычный ритуал. Не было смысла — ему уже ничем не помочь. Просто еще один покойник в обычном для всех трупов состоянии.
Я нагнулся над ним, присматриваясь, потом выпрямился. Мертвее не бывает. И меня не могло не занимать, кто это сделал. Каким-то образом это уже стало моим делом.
Пока я размышлял, вокруг собралась толпа и кто-то воскликнул:
— Черт! А это еще что?
Я подошел к сказавшему это парню. Он наклонился и поднял... широкую волнообразную голубую юбку на обручах.
У меня судорогой свело желудок, но я сказал какому-то типу:
— Держите это и помогите мне очистить помещение.
Минут пять мы удерживали толпу на ступеньках. За это время я ухитрился поговорить с Биллом Паркером — правой рукой Фелдспена — и велел ему установить контроль за всеми выходами, вероятно, было уже поздно, но никто не выйдет и не войдет, пока не прибудут ребята из отдела по расследованию убийств.
Потом я нашел на втором этаже телефон и позвонил в управление полиции. Мне удалось связаться с капитаном Сэмсоном, вкалывавшим сверхурочно в отделе по расследованию убийств.
— Сэм, здесь Шелл.
— Я-то думал, что сегодня ночью ты развлекаешься в высшем обществе, — проворчал он.
Голос его звучал приглушенно, и я понял, что он жует длинную черную сигару. В любую секунду он мог умолкнуть, откусывая ее кончик.
— Ага, Сэм. Пляски смерти.
— А? Что ты мелешь?
— Ничего. — Я объяснил ему ситуацию парой фраз и подождал его реакцию.
— Мой Бог, — выдохнул он. — Боже ж ты мой! — Он помолчал несколько секунд. — О'кей, десять минут.
— Сэм, ты не мог бы выбраться сюда сам?
— Чего ради?
— Я тут подумал... Чуть раньше я врезал этому парню.
Сэмсон пожевал свою незажженную сигару и проворчал:
— Почему бы тебе самому не перерезать себе глотку?
Я нахмурился:
— Уж не думаешь ли ты...
— Нет, тупица. Однако ты нашел приключение на свою голову. А что я думаю, не имеет особого значения.
* * *
Ох уж этот Сэмсон! Детектив, капитан Фил Сэмсон из отдела по расследованию убийств Лос-Анджелеса. Крупный славный парень, поседевший за восемнадцать лет службы. Особенно за последние тринадцать, проработанные в отделе по расследованию убийств. Зато, вероятно, его чугунная челюсть стала еще тверже.— Ну, — откликнулся я, — вот и все. По крайней мере, все, что я знаю.
Он провел рукой по чисто выбритому розовому лицу:
— Хорошо, что ты поставил людей в дверях. Но многие наверняка уже улизнули. — Он вынул сигару изо рта и посмотрел на меня в упор. — Эта юбка... Что ты о ней скажешь?
Я покачал головой:
— Не знаю, Сэм. Я же тебе говорил, мне она не знакома. И, похоже, никому здесь.
Сэм снова сунул сигару в рот и сжал ее зубами, когда подошел лейтенант Ролинс — молодой симпатичный коп, которому не исполнилось еще и тридцати.
— Это я нашел в двери, Сэм, — сказал он. — Дверь выходит на крыльцо, ступеньки спускаются вниз и — ку-ку.
В его протянутой руке была серебряная маска с прорезями для глаз и углублением для носа.
Сэм что-то проворчал и взглянул на меня.
Я кивнул:
— Та самая. Как и юбка.
— Ты уверен? Не могло быть двух одинаковых?
Я ухмыльнулся, но безрадостно. Мне было не до смеха, однако я держал марку.
— Нет, Сэм. Я назвал бы ее «Горячие губы». Она выиграла приз. — Я подумал и добавил: — Классная девочка.
Меня самого разбирало любопытство. Хотел я того или нет, меня здорово заинтересовала девушка в серебряной маске, а у нас остались только ее маска и юбка. Никаких сомнений — они принадлежали ей, а ее самой не было. Не очень-то складно это выглядело. При мысли, что красотка могла быть замешана в убийстве, становилось нехорошо, это как-то не вязалось с впечатлением, которое она произвела на меня.
В Лос-Анджелесе и Голливуде полным-полно красивых женщин, и я знаком со многими из них. Обычно это просто случайные знакомства, но время от времени какая-нибудь из них затрагивала нечто в моей холостяцкой душе, и такие симптомы мне были давно известны. Как раз сейчас я почувствовал эти симптомы. Черт, может, все дело в маске и в любопытстве относительно ее личности? Или в назначенном ею на полночь свидании? Возможно. Но я сам не очень-то верил в это.
Сэм молча разглядывал меня. Мы хорошо знакомы. Он мой добрый друг и отлично знает, когда открывать рот, а когда нет. Умница. Поэтому-то он и выбился из дорожных копов. И рот он раскрывает разве что во избежание разжалования — не возвращаться же обратно к дежурству на улицах. Во всяком случае сейчас он молчал.
Я спросил его:
— Могу я уже слинять?
Он пошарил в кармане брюк, достал большую кухонную спичку и проговорил:
— Ага, убирайся. — Он зажег сигару и выдохнул клуб удушающего дыма в мою сторону. — Не докучай мне. Ребята составляют список. Бог мой! Триста с лишним подозреваемых. Плюс те, что улизнули. Да еще ты, черт бы тебя побрал.
— Спасибо, Сэм. Увидимся завтра.
Перекатив сигару из одного уголка широкого рта в другой, он проворчал:
— Послушай, Шелл. Я знаю, что ты в этом не замешан, но в полиции полно разного народа. Так что приди поговорить с ребятами. Ты же угрожал этому парню.
— Угу. С утра пораньше.
— Скажем, в десять.
— Лады. В десять так в десять. Увидимся утром, Сэм.
Внизу я взглянул на очередь гостей, сообщавших свои имена, адреса и тому подобное джентльменам в форме из департамента полиции. И все без масок — веселье кончилось.
Сейчас, без масок, я узнал многие лица, которые видел до сих пор лишь в кинофильмах. Это походило на справочник «Кто есть кто в Голливуде». Я заметил Питера Стори, комика из «Магны», весьма известного также по радиопередачам, а рядом с ним одну из блестящих звезд «Магны» — мексиканку Констанцу Кармочу, способную опалить любого мужчину с расстояния в двенадцать футов. Я прошел вдоль очереди к двери, узнав еще несколько лиц, пока не увидел стоявших вместе Ирва Сили и Пола Кларка.
Я остановился и спросил:
— Ну, теперь-то вы счастливы?
Кларк повернул голову, его квадратное лицо искривилось. Он свирепо гаркнул:
— Ты спятил?
— Ага, спятил, — отозвался я. — Привет, Ирв!
Он нервно погладил себя по огромному животу.
— Бог мой! Разве это не ужасно? Не очень-то большая потеря, но... О Господи!
Я понял, что он имел в виду. Я попытался разговорить их, но безуспешно. Очередь выстроилась в два ряда — люди стояли парами. Чуть впереди красивая темноволосая девушка приложила руку ко лбу, встряхнула головой, повернулась к мужчине рядом с ней и проговорила:
— Марк, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить. Мне... мне плохо.
Я разглядел ее профиль, когда она повернулась к мужчине слева от нее. Лицо ее мертвенно побледнело, глаза закатились, и она потеряла сознание.
Она не шутила.
Я дернулся было в ее сторону, когда она рухнула на пол, но на моем пути оказалась другая женщина. К тому же мужчина, стоявший рядом с ней, уже поднял ее и отнес на ближайший диван. К ним подошел полицейский.
— Кто это? — спросил я.
— Вандра Прайс, — подсказал Ирв. — Новенькая, еще не закалилась. Деревенская девочка, только-только появилась в Голливуде. Такие волнения не для нее.
— Похоже на то, — согласился я. Раньше я слышал имя девушки, но ничего не знал о ней. Одна из новых и широко рекламируемых звезд «Магны». Недавно вышел ее фильм — «Тень любви». Я его еще не видел, но теперь собирался посмотреть непременно.
У нее было красивое лицо и прелестная фигурка с весьма завлекательными формами. Но меня удивило одно обстоятельство: она сильно ударилась об пол, а ее обольстительные формы едва шевельнулись.
Однако в Голливуде и не такое увидишь.
Ирву и Кларку я сказал:
— Я ухожу. А вы, парни, похоже, не вовремя принялись обзываться.
— А, иди ты к черту! — отозвался Кларк.
Ирв погладил ладонью свое брюхо:
— Одно меня радует, Шелл: я-то не ударил этого типа.
Вот умник. Я не нашелся, что ответить.
Он напомнил мне, что я не только вмазал Брэйну незадолго до его смерти, но и орал во все горло, что убью его. Замечательно! Просто замечательно, так что копы непременно заинтересуются мной.
Криво ухмыльнувшись, я попрощался с ними и мимо полицейского в дверях вышел на улицу, ломая голову над тем, что мне делать.
* * *
Я остановил свой красавец «кадиллак» — с откидным верхом и обалденного желтого цвета — на противоположной от апартамент-отеля «Спартак» стороне улицы. Нервничая, я выкурил сигарету и небрежно швырнул окурок в сторону ухоженного газона возле клуба «Уилшир-кантри».Поднявшись в свою квартиру на втором этаже, я зажег лампу на письменном столе и подошел к рыбкам. Когда они привыкли к свету, я включил верхний свет. Удивительно привлекательные существа эти тропические рыбки всех цветов радуги. Красные, голубые, полосатые, пятнистые, одни побольше, другие поменьше. В моей гостиной два аквариума, а еще один я держу в офисе.
Мне нравятся рыбки. В аквариумах они родятся, вырастают, занимаются любовью по-рыбьи и умирают на моих глазах. Иногда они даже убивают друг друга, как люди. Все же они умнее людей, потому что не устраивают войн и других крупных побоищ.
Я отвернулся от расслабляющего рыбьего мирка, и меня тут же поманила моя неотразимая «Амелия» — ослепительная обнаженная, висящая над моим фальшивым камином.
Погрузившись в глубокое кожаное кресло — мое любимое место отдыха — и закинув ноги на один из трех пуфов, разбросанных по моей гостиной, я стал размышлять о перерезанном горле Брэйна, о блузке с низким вырезом у «Серебряной маски» и о трех с лишним сотнях человек в маскарадных костюмах, любой из которых мог совершить убийство.
Единственное, в чем я был уверен, — это не я его совершил. Я — частный сыщик, и это дело разбередило мое профессиональное любопытство. Однако важнее всего был факт, что я ударил будущего покойника. Хуже того, меня охватило предчувствие, что не будет мне удачи, пока я не раскручу это дело об убийстве и не выйду из него с честью. Вероятно, в глазах многих людей кино и многих полицейских я был самым главным подозреваемым из всех подозреваемых. Я оказался в непривычном, совершенно новом для меня положении — на крючке, и жаждал освободиться от этого ощущения как можно быстрее.
Кто же и почему это сделал? Меня интересовали, естественно, мотив, возможность, средства и все остальное. Кинжал был орудием преступления. Тут все просто. Но кто из толпы мужчин и женщин перерезал горло Брэйну? И почему он — или она — сделал это? Брэйн, судя по всему, заслуживал смерти. Возможно, однако... Забудь про это, Скотт. Завтра тебе предстоит трудный день.
Я встал, прошел в спальню, снял мундир конного полицейского и повесил в шкаф. Намыливаясь в ванной, я раздумывал о вечеринке и особенно о прелестной девушке в серебряной маске и юбке с обручами.
Она меня интересовала, но я никак не мог сообразить, каким образом она оказалась замешанной в этой передряге и почему сбежала. Я так ни до чего и не додумался, когда забрался под свежую простыню и постарался заснуть. Еще некоторое время я лежал и размышлял о девушке, сожалея, что так и не узнал, кто она, куда исчезла и насколько замешана в убийстве. Красивая, с прекрасной фигурой. К тому же она казалась забавной. Так что мне очень хотелось познакомиться поближе с маленькой «Серебряной маской».
Но тут я вспомнил жуткое горло Брэйна.
Глава 4
Я проснулся, когда один за другим прозвонили два будильника. Утро было свежим и ясным. Я же чувствовал себя паршиво, голова раскалывалась.
Со стоном я выпростал ноги из-под простыни и опустил их на черный ковер, ощущая отвратительный вкус во рту. Гадкий, смердящий мир. Утро.
Я заполз в кухоньку, поставил кофе и сунул хлеб в тостер. Придется позавтракать, Скотт. Без шуток.
Утро как утро. Кошмарное. Утра вообще все кошмарные, но сегодняшнее было хуже обычного. Я не отношусь к тем ненормальным, которые по утрам вскакивают с постели, бегают рысцой по комнате, распахивают окна, высовывают голову наружу и глубоко дышат.
Я еле дышал.
Поджаренные хлебцы с ревом выскочили из тостера, а кофе забулькал в металлическом кофейнике, как лава. Я налил кофе, намазал тост маслом и... вдруг вспомнил подробности вчерашней вечеринки.
Кофе я вылил в раковину, тост бросил в мусорное ведро и сказал себе: ни фига.
Еще не было десяти, когда я приехал в управление полиции Лос-Анджелеса и поднялся в отдел по расследованию убийств. Сэма я не застал, а его парни приняли меня вполне вежливо, но, поскольку они мне были незнакомы, у меня возникло неприятное ощущение, что они мне ни капельки не верят. Я признал, что угрожал Брэйну, но не всерьез же. Они не хотели этого понять и спрашивали, уж не в шутку ли я ударил его. Так продолжалось почти два мучительных часа, и я был весь мокрый от пота, когда меня наконец отпустили. Вся эта чертова кутерьма отнюдь не улучшила моего настроения.
Я чувствовал себя опустошенным, и весь этот допрос с пристрастием не прибавил мне аппетита. Я ухитрился проглотить гамбургер и запил его содовой в кафе на Спринг-стрит, потом припарковал свой желтый «кадиллак» на Бродвее, между Третьей и Четвертой улицами, сунул монетку в паркометр и поднялся на второй этаж Гамильтон-Билдинг, где расположено мое агентство «Шелдон Скотт. Расследования».
Я заглянул в офис — там двигались только рыбки в аквариуме. Зажег лампу над аквариумом, бросил в него немного корма, просмотрел почту, не обнаружил ничего интересного и прошел в конец коридора, где находилась телефонная станция здания.
За пультом сидела Хэйзел.
— А вот и я, детка!
— Прекрасно. Мне что, по этому поводу постоять на голове?
Это выглядело бы забавно — она была маленького роста, отлично сложена, и ей едва исполнилось тридцать три.
— Постой, пожалуйста, — попросил я.
— Иди ты... Тебе что-нибудь надо?
— Я немного приболел. Если меня спросят, я буду внизу, у Пита.
— Хочешь выпить?
— Я не пью в полдень, милая. Просто попрошу Пита приготовить мне лекарство от похмелья. — Я прочистил горло. — Не то чтобы я очень в нем нуждался...
— Еще бы, такой большой и сильный парень, как ты... — Она покачала головой.
Я пошел к Питу, но меня задержали.
Пит, кстати, умеет готовить лучшее в мире средство от похмелья. Он мне так и не открыл секрета, но, судя по вкусу напитка, это уорчестерширский соус, горькое пиво и толченый желчный пузырь. Главное — средство помогало безотказно.
Бар Пита находится тут же, на Бродвее, немного западнее Гамильтона, и это весьма удобно. Я уже толкал дверь, когда с Четвертой улицы налево, на Бродвей, завернула машина и остановилась посередине квартала.
Из машины выскочила девица с красивыми ногами и побежала, как спринтер, на высоких каблуках к входу в Гамильтон-Билдинг. Но заметив меня, она повернула в мою сторону.
Какого черта, подумал я.
Она прыгнула на тротуар и побежала ко мне, тяжело дыша. Остановившись передо мной и глядя на меня снизу вверх, она выдохнула что-то вроде:
— Помогите мне. Вы должны помочь мне, Шелл!
— Успокойтесь, — сказал я. — Какие проблемы? — Я не знал этой чокнутой и не имел понятия, о чем она говорит.
Но тут снова раздался визг шин, и из-за угла вывернул в нашу сторону огромный черный лимузин.
Девица совсем обезумела:
— Пожалуйста, Шелл. Вы должны мне помочь. Я не знаю, к кому еще обратиться. Поторопитесь! Спрячьте меня!
Меня не отпускало оцепенение, но я распахнул дверь в бар «У Пита» и подтолкнул ее внутрь. К счастью, там было пусто, если не считать самого Пита. Дверь захлопнулась сама собой, а я спросил:
— Помочь вам? Но я даже не знаю вас!
— Прошлой ночью, — запыхавшись, произнесла она. — На вечеринке. В маске.
Она прикрыла глаза и нос руками, и я наконец сообразил: маленькая «Серебряная маска», сбросившая свою юбку рядом с убитым.
— А, — промямлил я через минуту. — Припоминаю. Вы так и не явились на свидание.
— Я не могла.
— Это вы...
Она не дала мне договорить. Я услышал звуки шагов снаружи. Кто-то пересекал улицу.
— Я его не убивала, — всхлипнула она. — Нет! Шелл! Помогите мне!
Это была та самая девушка. Я разглядел ее губы и уже не сомневался. Остальные части ее тела были не менее привлекательны. Она была в туфлях на высоком каблуке и черном пуловере. Выглядела она обалденно, но лицо ее искажала усталость, словно она не выспалась. И она была близка к истерике.
Девушка держала меня за лацканы пиджака побелевшими пальцами и, глядя мне прямо в лицо, повторила:
— Я его не убивала. Помогите мне, Шелл.
Чьи-то шаги слышались уже возле входной двери, и надо было что-то решать.
— Ладно, золотце. Идите за столик в нишу. Быстро!
Опять ты попался, Скотт. Идиот. Сосунок, не можешь устоять перед дамой в беде. Но этой даме мне хотелось верить. Я шагнул к стойке бара и взобрался на табурет, как раз когда позади меня распахнулась дверь. Я громко сказал:
— Пит, приготовь твою убийственную смесь для моей бедной головы.
Пит прошел вдоль стойки, вытирая руки о белый фартук:
— Сию минуту, Шелл. Одинарный или двойной?
— Одинарный, — заказал я, повернулся, взглянул на вошедшего и тут же передумал: — Пит, я имел в виду двойной.
Парня, заполнившего своими чудовищными плечами весь дверной проем, звали Гарви Мэйс. Он был всего лишь шесть футов ростом, но его плечи казались невероятными, а бугры мышц выпирали даже из-под его каштановых усов. Его длинные ноги переходили в плоский живот и во вздутую буграми грудь, покрытую — в этом можно было не сомневаться — густыми волосами, как водорослями. Смотрелся он недурно, если Кинг-Конг в вашем вкусе.
Задержавшись в дверях, он бросил беглый взгляд на меня и повернул свою огромную голову в сторону девушки.
Она сидела за столиком в нише, уставившись в пространство и стараясь не замечать Мэйса.
Он вздохнул и подошел к ней.
— Не изображай невинность, куколка, — пророкотал он глубоким басом. — Не доставляй мне неприятностей.
Она повернула голову и безуспешно попыталась выглядеть беззаботной.
— О, мистер Мэйс! — проговорила она так, словно ожидала увидеть кого-то другого.
— Почему ты убежала, куколка? От меня далеко не убежишь.
— Я и не убегала. Я даже не знала, что... — Голос ее задрожал, и она умолкла.
Она была сильно напугана, и я мог ее понять. Газеты мало что писали о Мэйсе, но его знали как главу всего рэкета на солнечном берегу, среди пальм он был на «ты» с заправилами «Магны» и особенно близок с Вандрой Прайс, роскошной звездой этой студии.
Вандра Прайс? Я заморгал, глядя на чудовищно огромную спину Мэйса. Та самая девушка, что прошлой ночью в особняке Фелдспена упала в обморок. Что-то тут не так. Я знал, что Вандра быстро идет в гору и что «Магна» делает ей большую рекламу. Может, в этом замешан Мэйс? Однако я не понимал, чего он хочет в данный момент.
Качая головой, он тихо сказал девушке:
— Поговорим о фотографии. Но, пожалуй, лучше сделать это не здесь.
Девушка облизала губы, отпрянув от него:
— Я не знаю, о чем вы говорите. Оставьте меня в покое. Уходите.
Он гулко рассмеялся:
— Ничего не выйдет, куколка. Пойдем-ка со мной.
Он протянул громадную лапищу и схватил ее за руку. Ее лицо исказилось от боли, и она бросила на меня испуганный умоляющий взгляд.
На меня, на Шелла Скотта, так любящего выручать дам из беды.
Ну что ж, пришло мое время действовать. Гарви Мэйс "связан с воротилами «Магны», это верно. Но верно и то, что с ним связывали убийства, и не одно, людей он убивал как мух.
Я не желал умирать как муха.
Но я подошел к нему, вежливо похлопал его по огромному чертову плечу и ласково попросил убраться.
— Убирайтесь, — произнес я не храбро, а скорее визгливо.
Он отпустил руку девушки, но обернулся не сразу. Когда он выпрямился и повернулся ко мне, я заглянул сверху вниз в его изумленные голубые глаза. Именно вниз — я был, по крайней мере, выше его.
Он склонил голову набок и спросил:
— Что вы сказали?
— Убирайтесь, — вырвался у меня еле слышный писк.
Он расхохотался:
— Парень, это смешно. — Потом спросил не очень-то вежливо: — Кто, черт побери, ты такой?
— Шелл Скотт.
— Итак, ты Ш... Ах да. Тот самый шпик. Послушай, не серди меня.
Он снова повернулся к девушке — я его уже не интересовал.
Я сказал на целую октаву ниже:
— Я не шучу. Не приставайте к леди. Именно это я имею в виду, Мэйс.
Он резко обернулся ко мне, шевеля усами и поигрывая челюстями, похожими по размерам на мои бицепсы.
— Может, ты не понял, Скотт? У меня дело к леди. Частное дело. Так что катись отсюда, сынок. Пока я тебя не отшлепал.
«Сынок». «Отшлепал». Лучше он ничего не мог придумать. Разозли меня немного, и я становлюсь грубее любого грубияна.
Он начал поворачиваться, но я схватил его за предплечье и развернул к себе. Эти было нелегко, но я добился своего, даже не порвав своих сухожилий.
— У меня тоже дело, Мэйс, — парировал я. — Леди — моя клиентка. Так что уходите, пока я вас не отшлепал.
— Клиентка? — изумился он. — Она наняла ищейку? — Он взглянул сверху вниз на девушку. — Он не шутит?
Во время нашей перепалки она не произнесла ни слова. Сейчас она посмотрела на Мэйса и кивнула.
Он снова оглядел меня, поджал губы и выдохнул:
— Вот это да!
— Мэйс, леди — моя клиентка. Она не желает говорить ни с кем, кроме меня. Поэтому убирайтесь.
Тут он действительно удивил меня, мягко произнеся:
— Конечно, конечно, ищейка. — И он убрался.
Со стоном я выпростал ноги из-под простыни и опустил их на черный ковер, ощущая отвратительный вкус во рту. Гадкий, смердящий мир. Утро.
Я заполз в кухоньку, поставил кофе и сунул хлеб в тостер. Придется позавтракать, Скотт. Без шуток.
Утро как утро. Кошмарное. Утра вообще все кошмарные, но сегодняшнее было хуже обычного. Я не отношусь к тем ненормальным, которые по утрам вскакивают с постели, бегают рысцой по комнате, распахивают окна, высовывают голову наружу и глубоко дышат.
Я еле дышал.
Поджаренные хлебцы с ревом выскочили из тостера, а кофе забулькал в металлическом кофейнике, как лава. Я налил кофе, намазал тост маслом и... вдруг вспомнил подробности вчерашней вечеринки.
Кофе я вылил в раковину, тост бросил в мусорное ведро и сказал себе: ни фига.
Еще не было десяти, когда я приехал в управление полиции Лос-Анджелеса и поднялся в отдел по расследованию убийств. Сэма я не застал, а его парни приняли меня вполне вежливо, но, поскольку они мне были незнакомы, у меня возникло неприятное ощущение, что они мне ни капельки не верят. Я признал, что угрожал Брэйну, но не всерьез же. Они не хотели этого понять и спрашивали, уж не в шутку ли я ударил его. Так продолжалось почти два мучительных часа, и я был весь мокрый от пота, когда меня наконец отпустили. Вся эта чертова кутерьма отнюдь не улучшила моего настроения.
Я чувствовал себя опустошенным, и весь этот допрос с пристрастием не прибавил мне аппетита. Я ухитрился проглотить гамбургер и запил его содовой в кафе на Спринг-стрит, потом припарковал свой желтый «кадиллак» на Бродвее, между Третьей и Четвертой улицами, сунул монетку в паркометр и поднялся на второй этаж Гамильтон-Билдинг, где расположено мое агентство «Шелдон Скотт. Расследования».
Я заглянул в офис — там двигались только рыбки в аквариуме. Зажег лампу над аквариумом, бросил в него немного корма, просмотрел почту, не обнаружил ничего интересного и прошел в конец коридора, где находилась телефонная станция здания.
За пультом сидела Хэйзел.
— А вот и я, детка!
— Прекрасно. Мне что, по этому поводу постоять на голове?
Это выглядело бы забавно — она была маленького роста, отлично сложена, и ей едва исполнилось тридцать три.
— Постой, пожалуйста, — попросил я.
— Иди ты... Тебе что-нибудь надо?
— Я немного приболел. Если меня спросят, я буду внизу, у Пита.
— Хочешь выпить?
— Я не пью в полдень, милая. Просто попрошу Пита приготовить мне лекарство от похмелья. — Я прочистил горло. — Не то чтобы я очень в нем нуждался...
— Еще бы, такой большой и сильный парень, как ты... — Она покачала головой.
Я пошел к Питу, но меня задержали.
Пит, кстати, умеет готовить лучшее в мире средство от похмелья. Он мне так и не открыл секрета, но, судя по вкусу напитка, это уорчестерширский соус, горькое пиво и толченый желчный пузырь. Главное — средство помогало безотказно.
Бар Пита находится тут же, на Бродвее, немного западнее Гамильтона, и это весьма удобно. Я уже толкал дверь, когда с Четвертой улицы налево, на Бродвей, завернула машина и остановилась посередине квартала.
Из машины выскочила девица с красивыми ногами и побежала, как спринтер, на высоких каблуках к входу в Гамильтон-Билдинг. Но заметив меня, она повернула в мою сторону.
Какого черта, подумал я.
Она прыгнула на тротуар и побежала ко мне, тяжело дыша. Остановившись передо мной и глядя на меня снизу вверх, она выдохнула что-то вроде:
— Помогите мне. Вы должны помочь мне, Шелл!
— Успокойтесь, — сказал я. — Какие проблемы? — Я не знал этой чокнутой и не имел понятия, о чем она говорит.
Но тут снова раздался визг шин, и из-за угла вывернул в нашу сторону огромный черный лимузин.
Девица совсем обезумела:
— Пожалуйста, Шелл. Вы должны мне помочь. Я не знаю, к кому еще обратиться. Поторопитесь! Спрячьте меня!
Меня не отпускало оцепенение, но я распахнул дверь в бар «У Пита» и подтолкнул ее внутрь. К счастью, там было пусто, если не считать самого Пита. Дверь захлопнулась сама собой, а я спросил:
— Помочь вам? Но я даже не знаю вас!
— Прошлой ночью, — запыхавшись, произнесла она. — На вечеринке. В маске.
Она прикрыла глаза и нос руками, и я наконец сообразил: маленькая «Серебряная маска», сбросившая свою юбку рядом с убитым.
— А, — промямлил я через минуту. — Припоминаю. Вы так и не явились на свидание.
— Я не могла.
— Это вы...
Она не дала мне договорить. Я услышал звуки шагов снаружи. Кто-то пересекал улицу.
— Я его не убивала, — всхлипнула она. — Нет! Шелл! Помогите мне!
Это была та самая девушка. Я разглядел ее губы и уже не сомневался. Остальные части ее тела были не менее привлекательны. Она была в туфлях на высоком каблуке и черном пуловере. Выглядела она обалденно, но лицо ее искажала усталость, словно она не выспалась. И она была близка к истерике.
Девушка держала меня за лацканы пиджака побелевшими пальцами и, глядя мне прямо в лицо, повторила:
— Я его не убивала. Помогите мне, Шелл.
Чьи-то шаги слышались уже возле входной двери, и надо было что-то решать.
— Ладно, золотце. Идите за столик в нишу. Быстро!
Опять ты попался, Скотт. Идиот. Сосунок, не можешь устоять перед дамой в беде. Но этой даме мне хотелось верить. Я шагнул к стойке бара и взобрался на табурет, как раз когда позади меня распахнулась дверь. Я громко сказал:
— Пит, приготовь твою убийственную смесь для моей бедной головы.
Пит прошел вдоль стойки, вытирая руки о белый фартук:
— Сию минуту, Шелл. Одинарный или двойной?
— Одинарный, — заказал я, повернулся, взглянул на вошедшего и тут же передумал: — Пит, я имел в виду двойной.
Парня, заполнившего своими чудовищными плечами весь дверной проем, звали Гарви Мэйс. Он был всего лишь шесть футов ростом, но его плечи казались невероятными, а бугры мышц выпирали даже из-под его каштановых усов. Его длинные ноги переходили в плоский живот и во вздутую буграми грудь, покрытую — в этом можно было не сомневаться — густыми волосами, как водорослями. Смотрелся он недурно, если Кинг-Конг в вашем вкусе.
Задержавшись в дверях, он бросил беглый взгляд на меня и повернул свою огромную голову в сторону девушки.
Она сидела за столиком в нише, уставившись в пространство и стараясь не замечать Мэйса.
Он вздохнул и подошел к ней.
— Не изображай невинность, куколка, — пророкотал он глубоким басом. — Не доставляй мне неприятностей.
Она повернула голову и безуспешно попыталась выглядеть беззаботной.
— О, мистер Мэйс! — проговорила она так, словно ожидала увидеть кого-то другого.
— Почему ты убежала, куколка? От меня далеко не убежишь.
— Я и не убегала. Я даже не знала, что... — Голос ее задрожал, и она умолкла.
Она была сильно напугана, и я мог ее понять. Газеты мало что писали о Мэйсе, но его знали как главу всего рэкета на солнечном берегу, среди пальм он был на «ты» с заправилами «Магны» и особенно близок с Вандрой Прайс, роскошной звездой этой студии.
Вандра Прайс? Я заморгал, глядя на чудовищно огромную спину Мэйса. Та самая девушка, что прошлой ночью в особняке Фелдспена упала в обморок. Что-то тут не так. Я знал, что Вандра быстро идет в гору и что «Магна» делает ей большую рекламу. Может, в этом замешан Мэйс? Однако я не понимал, чего он хочет в данный момент.
Качая головой, он тихо сказал девушке:
— Поговорим о фотографии. Но, пожалуй, лучше сделать это не здесь.
Девушка облизала губы, отпрянув от него:
— Я не знаю, о чем вы говорите. Оставьте меня в покое. Уходите.
Он гулко рассмеялся:
— Ничего не выйдет, куколка. Пойдем-ка со мной.
Он протянул громадную лапищу и схватил ее за руку. Ее лицо исказилось от боли, и она бросила на меня испуганный умоляющий взгляд.
На меня, на Шелла Скотта, так любящего выручать дам из беды.
Ну что ж, пришло мое время действовать. Гарви Мэйс "связан с воротилами «Магны», это верно. Но верно и то, что с ним связывали убийства, и не одно, людей он убивал как мух.
Я не желал умирать как муха.
Но я подошел к нему, вежливо похлопал его по огромному чертову плечу и ласково попросил убраться.
— Убирайтесь, — произнес я не храбро, а скорее визгливо.
Он отпустил руку девушки, но обернулся не сразу. Когда он выпрямился и повернулся ко мне, я заглянул сверху вниз в его изумленные голубые глаза. Именно вниз — я был, по крайней мере, выше его.
Он склонил голову набок и спросил:
— Что вы сказали?
— Убирайтесь, — вырвался у меня еле слышный писк.
Он расхохотался:
— Парень, это смешно. — Потом спросил не очень-то вежливо: — Кто, черт побери, ты такой?
— Шелл Скотт.
— Итак, ты Ш... Ах да. Тот самый шпик. Послушай, не серди меня.
Он снова повернулся к девушке — я его уже не интересовал.
Я сказал на целую октаву ниже:
— Я не шучу. Не приставайте к леди. Именно это я имею в виду, Мэйс.
Он резко обернулся ко мне, шевеля усами и поигрывая челюстями, похожими по размерам на мои бицепсы.
— Может, ты не понял, Скотт? У меня дело к леди. Частное дело. Так что катись отсюда, сынок. Пока я тебя не отшлепал.
«Сынок». «Отшлепал». Лучше он ничего не мог придумать. Разозли меня немного, и я становлюсь грубее любого грубияна.
Он начал поворачиваться, но я схватил его за предплечье и развернул к себе. Эти было нелегко, но я добился своего, даже не порвав своих сухожилий.
— У меня тоже дело, Мэйс, — парировал я. — Леди — моя клиентка. Так что уходите, пока я вас не отшлепал.
— Клиентка? — изумился он. — Она наняла ищейку? — Он взглянул сверху вниз на девушку. — Он не шутит?
Во время нашей перепалки она не произнесла ни слова. Сейчас она посмотрела на Мэйса и кивнула.
Он снова оглядел меня, поджал губы и выдохнул:
— Вот это да!
— Мэйс, леди — моя клиентка. Она не желает говорить ни с кем, кроме меня. Поэтому убирайтесь.
Тут он действительно удивил меня, мягко произнеся:
— Конечно, конечно, ищейка. — И он убрался.