Страница:
Все местные газеты писали: какие блистательные, роскошные, ослепительные эти русские актрисы! Как шикарно живут, как шикарно держатся! Мы со Светланой хохотали как сумасшедшие. Подлинным шиком были только снимаемые для нас номера - этажи, один для меня, другой для Светланы. А спали мы с ней в одной комнате, на моем этаже - как, например, в Панаме. И были счастливы, купив своим дочкам по кукле Барби, аж пустились в пляс по этому поводу.
Конечно, мы не сами оплачивали отель, еду в отеле. Конечно, мы видели массу всего разнообразного, интересного. И могли, всячески для этого исхитрившись с экономией валюты, привезти заграничные подарки своим близким, и что-то себе.
Такая картина повторялась почти каждый раз - в Латинской ли Америке, в Европе ли, где угодно. Какие предпринимались усилия, чтобы можно было, не стесняясь себя, принимать приглашения на виллу Адриано Челентано, во дворец Софи Лорен! Это было безумно трудно - выглядеть так же, как они, не имея и сотой доли их возможностей, подшивая свое "великолепие" белыми нитками. Но я считала, что я должна, что мне доверена исключительно важная роль. И я играла ее со всей ответственностью за себя, за страну, за искусство. Я гордилась внутренне, на полном серьезе гордилась тем, что у меня все получается, что я не уступаю на всех этих приемах, раутах, банкетах никому из звезд, в чьих договорах с продюсерами оговариваются непостижимые для меня суммы. Мне льстило, что я так здорово, с честью выхожу из трудной ситуации. А мысль о том, что я могла бы иметь, будучи актрисой "их" кинематографа, каким миллионным состоянием обзавестись,- эта мысль, ей-богу, оставляла меня абсолютно равнодушной. Да нет - даже вовсе не приходила в голову. Я жила, как все мы жили. Экономила суточные шестнадцать долларов - чтобы купить что-то дочке или себе для будущих встреч со зрителями. Уезжала и возвращалась, оставаясь советской актрисой. Напомню о своем знаке Зодиака, о Деве, для которой существует одна трезвая установка: дано - значит дано. Жизнь - это задача, у задачи есть условия, и решать ее следует, исходя из данных условий.
- Но были и другие, по-особенному запомнившиеся поездки?
- Если говорить об особенных воспоминаниях, то их мне принесли встречи не с мировыми звездами, а с нашими соотечественниками. Живущими за рубежом. Исключением из большинства поездок оказалась поездка в Канаду. Туда мы поехали после фильма "Мимино" - только режиссер, Георгий Данелия, один представитель Госкино или министерства культуры и я. Мы много ездили по стране, по самым разным - в основном, маленьким - городам. Естественно, что на просмотр фильма, снятого в России, приходили бывшие наши граждане. Им хотелось посмотреть, что мы привезли нового, повидаться с нами - просто потому, что мы из России - поговорить. Просто так поговорить, без всяких задних мыслей, не пытаясь доказать друг другу, что кто-то что-то потерял или приобрел. Эти встречи волновали, бередили душу - за каждой такой встречей стояла небанальная человеческая судьба.
- Все это получается так серьезно... Конечно, что было - то и было, но неужели все ваши поездки обошлись без казусов, без каких-то смешных историй?
- Были и истории. Вот, например, такая, очень забавная... Она случилась во время одной из моих первых поездок за рубеж в составе актерской делегации, если вообще не первой. После того, как я снялась в "Единственной". Мы поехали в Западный Берлин, делегация была большая: Сергей Герасимов, Тамара Макарова, Георгий Данелия... К нашей компании примкнула женщина-режиссер из Венгрии, не помню ее фамилию - трудная. Была очень большая культурная программа, поездки бесконечные, все очень интересно - только жарко, просто безумно жарко. Такое выдалось лето. И среди всех прочих удовольствий нам страшно не хватало одного - купания. Были бы в программе какие-то пробелы, мы бы отправились на Берлинские озера, но - увы! - никак не получалось, все было исключительно сжато. И мы решили сделать так: встать разок совсем рано и сходить в какой-нибудь бассейн поблизости, благо что тут и там на стенах так и мелькали рекламные картинки: волны, в них - купающийся человечек в шапочке. Ясно, что тут бассейн...
Настал счастливый день, мы с утра купили купальники и направились в бассейн. В тот, на который взгляд упал,- что нам долго выбирать? Жили мы в комплексе "Европа-центр", где можно было провести всю жизнь в замкнутом цикле: родиться, получить образование, найти работу, завести семью и скончаться - все это, не выходя за пределы комплекса. А уж бассейн - вот один, вот другой, заходите пожалуйста! Мы зашли. Посчитали, сколько платить. Что-то оказалось слишком уж дорого. Мы ждали, что запросят некую сумму, но чтоб такую... Ах, да ладно, денег все-таки хватило, а искупаться ну о-очень хотелось. Мы заплатили и за нами - разошедшимися "девочки направо, мальчики налево" - понесли какие-то огромные корзины с шампунями, маслами, благовониями, с чем-то там еще, не поддающимся описанию. Нам выдали пушистейшие халаты, полотенца с тапками, все было прекрасно и мы предвкушали, как сейчас нам будет еще лучше: вода бассейна, прохлада, новые купальники... А в самом бассейне, посередине, как нам сказали, есть островок с ресторанчиком, где можно красиво посидеть. До бассейна пожалуйста, в сауну, в маленькие бассейнчики с паром, с направленными душами и так далее. Мы, девочки, блаженствовали от души. Ну, а где же главный бассейн, с островом-рестораном?
Да, забыла сказать: новые купальники у нас отобрали. В гардеробе, где мы оставляли все свое, там же нам предложили оставить и их. Почему-то было нельзя... Ну, нельзя - и ладно. Девочки-то направо, а мальчики налево...
Мы пошли в главный бассейн. По стрелкам на стенах: туда, туда... И мы все шли, поднимались вверх, поворачивали. И вот наконец - бассейн, и островок, и ресторанчик. Ура! И так неожиданно вдруг все получилось: мы оказались среди оранжерейной зелени - перед широким открытым пространством, очень светлым, просторным, как нам показалось после сауны, после коридоров... Оп-ля, вот и мы!
И не только мы, женская половина. У нас на удивление синхронно все получилось: только мы вышли - и тут же на другой стороне этого открытого пространства показались наши мужчины. И тоже: оп-ля! Но... И мы, и они абсолютно голые. То же самое и вокруг нас, как мы вдруг заметили,множество голых людей обоего пола. Оказывается, мы попали в клуб нудистов.
Тут мы, три женщины, друг к другу повернулись, посмотрели друг на друга... Что делать-то? А что тут делать: мы перед нашими мужчинами, как и они перед нами, уже "засветились", деньги уплачены бешеные, взять нам свои купальники и надеть их никто не даст (зато нас обязали надеть шапочки, чтобы в бассейне не плавали волосы), а поплавать смерть как хочется и поесть тоже... Выбора у нас, в общем-то, не было. И мы все нырнули в бассейн, наплавались, потом вылезли, заказали еду, посидели попили-поели словом прекрасно в полное свое удовольствие провели время.
А потом в Москве, встречаясь, смеялись: как это мы - оп-ля! Дружно! Согласованно! Вот такой был забавный эпизод...
- Скажите, а как отбирали артистов для поездок из нашей страны за рубеж? Ведь были же очень талантливые люди, но "невыездные". Вспомним такое слово, сейчас почти забытое,- блат. Не хочу никого обидеть, уж никоим образом вас, но проблема-то была...
- Была. Но в такой публичной профессии, как артист, на блате далеко не уедешь и высоко не взлетишь. Блат прокладывает дорогу карьерным возможностям в тихом омуте, в замкнутом пространстве, артист же - он под взглядами всех. "На меня наставлен сумрак ночи тысячей биноклей на оси". Сумрак ночи или день - все равно, но это продолжается сутки напролет, годы подряд. Оставим высокий слог, опустимся вновь к низким истинам. Зачем ездили в капстраны наши делегации? Представлять, рекламировать советское киноискусство, его достижения. Олицетворять собой гордость страны "читайте, завидуйте"! У Маяковского "читайте", а я могла сказать: "Смотрите". Значит, те, кто мог и на сцене и в жизни показать "им", чтобы "они" посмотрели, те и ездили. Разумеется, мы, артисты, очень ценили такую возможность - мир посмотреть, себя показать. Ведь другого способа для этого не существовало - ни формально по нашим законам это не предусматривалось, ни финансовым возможностям советских артистов не соответствовало.
А ваш прямой вопрос о блате... Нет, у меня блата не было. Если что и было, то только стечение обстоятельств. Судьба. Ее власть над собой я чувствовала, и до поры до времени большей частью с хорошей стороны. Мне давалось многое. Я же просто не стремилась повернуть против течения.
- Это философский принцип? Или вера, например вера в рок, в заведомую предначертанность всего?
- Вопрос о вере - если его поставить передо мной совершенно серьезно, в смысле исповедальном - не получит ответа. Я не умалчиваю о чем-то, просто ответа пока нет. И я не берусь отвечать на сугубо философский вопрос: свобода воли, есть ли она у нас? А то, может быть, все волосы на голове у каждого сосчитаны и ни один не упадет без распоряжения свыше! Все это отвлеченно... Но при этом каждому, как я думаю, приходилось хоть раз о каком-то стечении обстоятельств сказать: "роковое". И поддаться этому впечатлению, ища в том, что вытекало одно из другого - такие явные указания перста судьбы.
- А такое бывало в вашей жизни? Хотя бы отдельным эпизодом? Или, возможно, даже так: из эпизода последовал новый серьезный поворот жизни? Мои намеки, как вы догадываетесь из нашего предварительного разговора "за кадром", вполне конкретны...
- ...и их цель - вернуться "в реку времени" и резко повернуть разговор на тему о моем втором замужестве.
- Уже не разговор, не диалог. Из тех отдельных фраз, пока еще сюда, в книгу, не записанных, но в которых вы сами уже касались этой темы, я поняла одно: история была необычной и именно с резким поворотом. Что-то вроде того самого стечения обстоятельств...
- Стечения обстоятельств там, действительно, было предостаточно. И даже "перст судьбы"... Не то, чтобы всерьез, но именно так, как я недавно сказала. В какой-то момент у меня действительно было впечатление, что без "перста" тогда не обошлось.
...Сейчас Александр Михайлович Дерябин известен как врач-травник. И его известность, его слава вполне заслуженны. В его методах лечения нет никакой спекуляции, никакого шарлатанства, как - увы! - случается у нас в настоящем времени сплошь и рядом. Он предлагает разработанные им действенные методы, эффективные лекарства. И я обязательно хочу сказать, что самое важное - эти методы и лекарства доступны. Их производство, применение, распространение не требует крупных затрат. Пустить изготовление препаратов - мазей, настоек, бальзамов - Дерябина на поток, и миллионы людей получили бы гарантированное облегчение от страданий вплоть до полного исцеления. Они смогли бы приобретать лекарства без всяких "льгот", которые на поверку только унижают наших пенсионеров, ветеранов войн и инвалидов. Это было бы всем по карману, даже если жить на те крохи, которые нашим старикам платят в качестве пенсий.
Ужасная особенность сложившейся в России ситуации: у нас известны все достижения медицины нормального для нормальных стран уровня - и не применяются. Обычным людям, которые то и дело болеют, они недоступны. Замкнутый круг получается: стандартные и сертифицированные средства мировой практики применять нельзя - не по карману они ни государству, ни подавляющему большинству граждан, а идти собственным путем тоже нельзя, потому что на него нет ни стандартов, ни сертификатов, и он несопоставим с той самой мировой практикой.
У Александра запатентована, производится и продается целая серия косметических и парфюмерных средств: главным образом кремы, лосьоны. Но это совсем не главная часть всего того, что он делает. Просто эту продукцию легче вывести на рынок. Ведь косметика не относится к разряду средств, назначаемых специалистами, ее каждый выбирает сам для себя. Или не выбирает, как кому угодно.
А лекарства, чтобы быть лекарствами в полном смысле этого слова, должны не только помогать больным, приносить человеческому организму пользу и облегчение. Они должны войти в списки официальной фармакопеи, с которыми работают медицинские учреждения - и больницы, и поликлиники. И если на новые препараты будут выписываться медицинские рецепты, то должно работать производство, изготавливать лекарства в достаточном количестве, чтобы они всегда были доступны.
Но чтобы к этому в конце концов прийти, чтобы выпускать лекарства оптом, на крупных фармацевтических фабриках, чтобы в этом участвовало государство, необходимо как минимум пройти уровень опытного применения препаратов в клиниках. И уже одному этому есть масса препятствий. Отсутствие у Александра классического медицинского документа - диплома вуза. "Ярлык", привешенный траволечению: нетрадиционная область медицины. А какая же она нетрадиционная! Если говорить о традициях, то сто лет назад и раньше кто-то разве пользовался синтезированными препаратами? Ну и, конечно, в области фармацевтики как бизнеса существует исключительная, просто оголтелая конкуренция. Сказать о которой "граничащая с криминальной" - значит ничего не сказать.
Словом, стена, которую предстоит пробить - крепостная, какой-то неизмеримой толщины. Заграничные дипломы (от Швейцеровского общества, например) или устная молва - в наших условиях это, в лучшем случае, только вспомогательные средства. Существует еще путь рекламы, более убедительный для общественного сознания. Но тут нужны такие деньги, что и говорить нечего. Да, есть еще конкретные случаи (и довольно много), когда Александр ставил на ноги очень именитых людей. Но он очень редко умел потом пользоваться их помощью. Характернейшая для него особенность: не искать связей, которые могли бы его "подтянуть вверх". Он общается и работает с теми людьми, которые приходят к нему сами. А приходят, главным образом, те, кто сам нуждается в помощи. Первые же номера ждут, когда придут к ним.
Только несмотря на все мои сожаления, я уверена: у Дерябина все в конце концов получится. Он исключительно талантлив, он предан достойнейшему делу, и никогда еще он не признавал себя побежденным. Нет, не надо думать, что это такой человек-клинок: стальной, острый, закаленный до полной нечувствительности к всяким внешним влияниям. Я знаю его душу, знаю, как сложно может в ней все происходить. Хотя со мной многие не согласятся - те, кто судит по первому впечатлению или общался с Сашей на некоторой дистанции, их мнение вряд ли сойдется с моим.
У Александра Дерябина головокружительная биография. Когда-то в молодости он работал на шахте, в Донбассе. А когда я с ним познакомилась, он уже стал певцом и притом очень известным, выступал от Московской филармонии, его брали в Большой театр. Знакомство наше состоялось лет за десять до брака - и вот каким образом.
Тогда у меня разворачивался роман (не люблю это слово, да ладно уж) совсем с другим человеком. В общем довольно захватывающий, а к тому моменту проходивший через самую привлекательную и приятную "цветочно-ресторанную фазу" - развлечения, вечеринки, сплошные знаки внимания, все так празднично и головокружительно. В один из дней мой кавалер выдвинул идею:
- Вечером сегодня давай пойдем в гости. К одному моему другу, он прекрасный певец, человек просто замечательный, и компания там тоже будет вся такая, в общем интересная.
- Идем, идем.
Пришли, с кем-то меня там познакомили, кого-то представили, и с первых же минут мне это было все равно. К тому, что за мной кто-то ухаживает, я привыкла, это всегда было само собой. Приходила в компанию, в любую, оказывалась в центре внимания, а иначе вроде бы и быть не могло... Так что, кто там в данном конкретном случае оказывал мне соответствующие почести, я совершенно не интересовалась. Не интересовалась и тем, кто тут хозяин дома. Мы с моим кавалером были заняты только собой и друг другом. Провели время, поболтали, потанцевали и ушли.
А как только я вернулась домой - звонок:
- Здравствуйте, это Саша Дерябин!
А я и не поняла.
- Кто-кто-кто?
Он мне отвечает:
- Саша Дерябин, вы были сегодня у меня в гостях.
- Да? А я вас не помню.
- Лена, я влюблен в вас. Это очень серьезно, и вы никуда от меня не денетесь.
Господи, мне это тогда было так не нужно! И так надоедно-привычно, сто раз я все это слыхала. Я не видела никакой нужды во что-то вникать и сразу же повела речь таким образом, чтобы только побыстрей отделаться:
- Значит, так, времени у меня мало. Все эти разговоры ни к чему. Всего хорошего, прощайте!
- Я влюблен, говорю вам.
Я не склонна была давать никаких поблажек.
- Ну все, хватит! Я просто кладу трубку. Но еще, пожалуй, дам понять вашему другу, какой вы ему "друг".
Тут же снова раздался звонок, и снова. Я от этого Саши отбивалась все беспощадней, не выбирая слов, и самым окончательным образом, дальше просто некуда, разъяснила, что ему - ничего, никаких надежд. И все, и забыла про инцидент, а лица Саши я с самого начала не помнила, как честно ему и сказала. Дальше - время пошло, полетело...
И продолжение последовало только через 10 лет. Тогда у моей Ариши открылась язва двенадцатиперстной кишки, это часто бывает у детей в переходном возрасте. Я ее лечила, как обычно, таблетками, антибиотиками. А как-то раз жена Евгения Евстигнеева мне в театре сказала:
- Это ты бросай. Есть доктор-бог, который лечит травами. Он творит чудеса, он Аришку обязательно вылечит. Хочешь, я тебя с ней к нему отведу?
- В чем дело, еще бы! Кто он, где?
- Все, без вопросов, едем сегодня же.
И вот мы приехали. В переулок старой застройки, недалеко за метро "Кропоткинская", за Домом ученых. В четырехэтажный дом, в подъезд без лифта. Тогда двери с улицы не закрывались на замки, и на лестнице в подъезде до четвертого этажа стояла очередь-толпа. Мы прошли мимо нее наверх, позвонили. Нам довольно быстро кто-то открыл - мужчина, высокий такой, красивый. За ним в квартире была другая толпа, поменьше - не пациенты, а свита, нам было видно голов пять-шесть.
И вдруг он, который открыл, - бум-с, падает на колени:
- Лена! Это ты! Ты пришла ко мне!
Вот это ничего себе... Мне ведь что заранее сказали? Сказали: доктор, травник, дочку может вылечить от язвы. А про то, что какой-либо там он ясновидящий,- про это ничего не говорили. Да, и на колени-то зачем?!
Но не только я - никто вокруг ничего не понял. Он тогда, оставаясь в прежнем положении, не вставая, объяснил:
- Эту женщину я люблю уже десять лет.
И потом уже встал. Но опять не просто так, а вместе со мной: обхватил руками за ноги и поднял - как пальму в кадке.
Да кто же это все-таки? Я как не понимала ничего, так и продолжала не понимать. Только надо же мне было как-то реагировать, что-то ему сказать на все его выходки, я и сказала:
- А поставьте-ка, где взяли!
Какое там! Отнес в комнату. И только там объяснил, растолковал: как была я у него в гостях, как он влюбился, как звонил, как я его послала...
Честно говоря, в тот момент и в тех обстоятельствах вся эта сцена произвела на меня впечатление, которое трудно было оценить трезво. И роман наш закрутился за два дня. Со своей напористостью, многим известной по разным случаям, Саша не дал мне опомниться. Все возникло вмиг - как будто на ровной поверхности воды забил гейзер. Когда я лучше стала понимать, что за жизнь теперь у Саши, это была уже наша общая жизнь.
В которой мне пришлось на какое-то время смириться с очень разными вещами. Я уже сказала, что Саша был нужен многим. Сказала, какая стояла очередь в подъезде - она стояла днем и ночью. И эти люди не только в подъезде стояли, ждали приема, но все время кто-то из них жил у нас в квартире. Я кого-то то и дело пользовала Сашиными препаратами, растирала мазями... Когда приходила домой, то не знала, буду ли ночевать на привычном месте, или кого-то приехавшего издалека и проходящего курс надо будет устроить на ночь.
Понятно, что такой быт заслуживает, мягко говоря, отдельного определения... Так жить трудно. Но еще трудней для меня - хладнокровно провести грань: вот мои проблемы, а вот твои...
Может быть, меня порой больше злило другое. Не знаю, из-за совмещения нашей квартиры с клиникой или нет, но Александр никак, никогда не мог меня нормально встретить с гастролей, с фестивалей - словом, из всех моих странствий. Я, допустим, возвращалась через Внуково - он с цветами дежурил в Шереметьево. Если мой поезд приходил на Киевский вокзал - Саша, держа букет, встречал поезда, прибывающие с Курского направления. Это была фантастическая фатальная закономерность, когда каждый раз на два-три часа позже, чем я - злая, вся в обиде - появлялась дома, приплетался Дерябин с зачахшим веником... Опять двойка! Ну, и с моей стороны - соответствующий выплеск, я ведь привыкла, чтобы меня встречали...
Все эти детали хоть и помнятся до сих пор, но уже только с юмором. Вовсе не они стали причиной того, что мы с Сашей расстались.
Мы ждали счастья, а случилось вовсе наоборот. Мы ждали появления на свет ребенка - даже двоих, мне об этом заранее сказали. Но дети умерли, едва родившись... И потом вся остальная наша с Александром совместная жизнь кончилась почти так же стремительно, как началась. Вот как будто была вода в колодце - и вдруг не стало ее. Ушла, высохла, иссякла.
Кончилась вода, кончилась жизнь... Общая жизнь, которая держится на духовной взаимной связи двух людей. Осталась жизнь физическая - но она ведь у каждого своя, не поддающаяся обобщению. Ее все же надо было продолжать, восставать из пепла. В этом каждый из нас пошел своим путем.
Кстати, для нас обоих это был не первый случай восставания из пепла. Александру, как и мне, случалось начинать жизнь заново. Я пока отложу детскую тему: надо еще рассказать, как Дерябин из певца стал врачом...
Случилось так, что в промежутке между нашими встречами, первой и второй, Саша очень сильно заболел. Очень серьезно и очень сразу. У него начался туберкулез легких и быстро вошел в последнюю стадию. С сердцем тоже стало совсем плохо. Его вылечил доктор Караваев, и Саша стал его учеником. Только после смерти учителя пошел в своем направлении, не как другие ученики, просто продолжающие выпуск лекарственных средств, разработанных Караваевым.
У Дерябина появились собственные медицинские разработки. Это ими он вылечил Аришку. Помог мне, у меня было хроническое профессиональное заболевание - застужены почки. Здоровье меня редко подводило, но это я хорошо помню, какие дикие боли у меня начались на съемках "Ищи ветра". Как несколько недель я сидела на игле. Как страшно было иногда: вдруг это навсегда - или боли, или морфий? А сейчас я купаюсь зимой в проруби. Из бани - прямо туда, только не с головой! Есть у меня такой навязчивый образ ужаса: оказаться с головой подо льдом, не найти выхода. Воображение коварная вещь, особенно когда это только воображение.
Из последних новинок у Саши разработан бальзам "Виватон" на спиртовой основе, крепость - выше водочной. Но его нельзя, конечно, сравнивать ни с одним алкогольным напитком, это лекарство. Хотя и в застольном отношении этот бальзам - исключительная вещь. Все, что может быть негативного в питье, в нем отсутствует. Мой нынешний муж Андрей шутит при встречах, а они бывают периодически, что Дерябину надо еще сигареты такие сделать, от которых не было бы "никакого вреда, кроме пользы"...
Шутка хороша, но еще лучше было бы, если б у Дерябина появились настоящие помощники. Я этого очень хочу - и не только потому, что в какой-то мере Саша продолжает быть частью моей жизни. В том смысле, который надо уметь понять. Я не могу не помочь ему, если надо помочь. Не могу также не накричать, не задать взбучку, если творится безобразие. А иногда оно творится: например, предлагают такую "помощь" в продвижении Сашиных методов, что лучше бы просто объявили ему открытую войну...
Но он в конце концов добьется своего, я уверена.
Глава 10
ГОРЕ
А теперь - о том, от чего я быстро, но, как видите, ненадолго ушла в предыдущей главе.
Есть такая теория - правда, доморощенная,- что все люди делятся на хвастунов и нытиков. С небольшой натяжкой я готова с этим согласиться. И даже сказать о самой себе, что я безусловно отношусь к хвастунам, если просто подразумевать под этим словом людей, не склонных жаловаться. Тех, которые в случае, когда речь заходит о них, готовы демонстрировать свои удачи, достижения, но ни в коем случае не боль, обиду, разочарование.
Я легко - для постороннего взгляда - иду по жизни. Так, что "каждая паршивая собака знает мою легкую походку"... Причин тому две. Первая: я скорее хвастун, потому что ни в коем случае не нытик, и стараюсь поддерживать впечатление о себе как о вполне удачливом и благополучном человеке. Вторая: судьба и впрямь была ко мне более чем благосклонна, долгое время очень щедро расточая для меня такие возможности, которых даже при частичной их выдаче вполне хватило бы, чтобы придать уверенности чьему-то характеру, украсить интересными событиями чью-то биографию словом, считать жизнь (и не одну) вполне состоявшейся.
Не будет большим откровением сказать, что за бесшабашностью стиля скрыта и боль, и душевная тяжесть... Но это - теперь, сейчас. А некогда мне казалось, что можно быть всегда налегке - в отношении очень многих вещей. Я говорю "казалось", но это далеко не так: кажется тому, кто хотя бы единожды, хотя бы слегка задумался над тем, что ему дано в какой-то части его бытия. А я была бесконечно далеко от всяких задумываний на одну, безмерно важную, как потом пришлось понять, тему...
Конечно, мы не сами оплачивали отель, еду в отеле. Конечно, мы видели массу всего разнообразного, интересного. И могли, всячески для этого исхитрившись с экономией валюты, привезти заграничные подарки своим близким, и что-то себе.
Такая картина повторялась почти каждый раз - в Латинской ли Америке, в Европе ли, где угодно. Какие предпринимались усилия, чтобы можно было, не стесняясь себя, принимать приглашения на виллу Адриано Челентано, во дворец Софи Лорен! Это было безумно трудно - выглядеть так же, как они, не имея и сотой доли их возможностей, подшивая свое "великолепие" белыми нитками. Но я считала, что я должна, что мне доверена исключительно важная роль. И я играла ее со всей ответственностью за себя, за страну, за искусство. Я гордилась внутренне, на полном серьезе гордилась тем, что у меня все получается, что я не уступаю на всех этих приемах, раутах, банкетах никому из звезд, в чьих договорах с продюсерами оговариваются непостижимые для меня суммы. Мне льстило, что я так здорово, с честью выхожу из трудной ситуации. А мысль о том, что я могла бы иметь, будучи актрисой "их" кинематографа, каким миллионным состоянием обзавестись,- эта мысль, ей-богу, оставляла меня абсолютно равнодушной. Да нет - даже вовсе не приходила в голову. Я жила, как все мы жили. Экономила суточные шестнадцать долларов - чтобы купить что-то дочке или себе для будущих встреч со зрителями. Уезжала и возвращалась, оставаясь советской актрисой. Напомню о своем знаке Зодиака, о Деве, для которой существует одна трезвая установка: дано - значит дано. Жизнь - это задача, у задачи есть условия, и решать ее следует, исходя из данных условий.
- Но были и другие, по-особенному запомнившиеся поездки?
- Если говорить об особенных воспоминаниях, то их мне принесли встречи не с мировыми звездами, а с нашими соотечественниками. Живущими за рубежом. Исключением из большинства поездок оказалась поездка в Канаду. Туда мы поехали после фильма "Мимино" - только режиссер, Георгий Данелия, один представитель Госкино или министерства культуры и я. Мы много ездили по стране, по самым разным - в основном, маленьким - городам. Естественно, что на просмотр фильма, снятого в России, приходили бывшие наши граждане. Им хотелось посмотреть, что мы привезли нового, повидаться с нами - просто потому, что мы из России - поговорить. Просто так поговорить, без всяких задних мыслей, не пытаясь доказать друг другу, что кто-то что-то потерял или приобрел. Эти встречи волновали, бередили душу - за каждой такой встречей стояла небанальная человеческая судьба.
- Все это получается так серьезно... Конечно, что было - то и было, но неужели все ваши поездки обошлись без казусов, без каких-то смешных историй?
- Были и истории. Вот, например, такая, очень забавная... Она случилась во время одной из моих первых поездок за рубеж в составе актерской делегации, если вообще не первой. После того, как я снялась в "Единственной". Мы поехали в Западный Берлин, делегация была большая: Сергей Герасимов, Тамара Макарова, Георгий Данелия... К нашей компании примкнула женщина-режиссер из Венгрии, не помню ее фамилию - трудная. Была очень большая культурная программа, поездки бесконечные, все очень интересно - только жарко, просто безумно жарко. Такое выдалось лето. И среди всех прочих удовольствий нам страшно не хватало одного - купания. Были бы в программе какие-то пробелы, мы бы отправились на Берлинские озера, но - увы! - никак не получалось, все было исключительно сжато. И мы решили сделать так: встать разок совсем рано и сходить в какой-нибудь бассейн поблизости, благо что тут и там на стенах так и мелькали рекламные картинки: волны, в них - купающийся человечек в шапочке. Ясно, что тут бассейн...
Настал счастливый день, мы с утра купили купальники и направились в бассейн. В тот, на который взгляд упал,- что нам долго выбирать? Жили мы в комплексе "Европа-центр", где можно было провести всю жизнь в замкнутом цикле: родиться, получить образование, найти работу, завести семью и скончаться - все это, не выходя за пределы комплекса. А уж бассейн - вот один, вот другой, заходите пожалуйста! Мы зашли. Посчитали, сколько платить. Что-то оказалось слишком уж дорого. Мы ждали, что запросят некую сумму, но чтоб такую... Ах, да ладно, денег все-таки хватило, а искупаться ну о-очень хотелось. Мы заплатили и за нами - разошедшимися "девочки направо, мальчики налево" - понесли какие-то огромные корзины с шампунями, маслами, благовониями, с чем-то там еще, не поддающимся описанию. Нам выдали пушистейшие халаты, полотенца с тапками, все было прекрасно и мы предвкушали, как сейчас нам будет еще лучше: вода бассейна, прохлада, новые купальники... А в самом бассейне, посередине, как нам сказали, есть островок с ресторанчиком, где можно красиво посидеть. До бассейна пожалуйста, в сауну, в маленькие бассейнчики с паром, с направленными душами и так далее. Мы, девочки, блаженствовали от души. Ну, а где же главный бассейн, с островом-рестораном?
Да, забыла сказать: новые купальники у нас отобрали. В гардеробе, где мы оставляли все свое, там же нам предложили оставить и их. Почему-то было нельзя... Ну, нельзя - и ладно. Девочки-то направо, а мальчики налево...
Мы пошли в главный бассейн. По стрелкам на стенах: туда, туда... И мы все шли, поднимались вверх, поворачивали. И вот наконец - бассейн, и островок, и ресторанчик. Ура! И так неожиданно вдруг все получилось: мы оказались среди оранжерейной зелени - перед широким открытым пространством, очень светлым, просторным, как нам показалось после сауны, после коридоров... Оп-ля, вот и мы!
И не только мы, женская половина. У нас на удивление синхронно все получилось: только мы вышли - и тут же на другой стороне этого открытого пространства показались наши мужчины. И тоже: оп-ля! Но... И мы, и они абсолютно голые. То же самое и вокруг нас, как мы вдруг заметили,множество голых людей обоего пола. Оказывается, мы попали в клуб нудистов.
Тут мы, три женщины, друг к другу повернулись, посмотрели друг на друга... Что делать-то? А что тут делать: мы перед нашими мужчинами, как и они перед нами, уже "засветились", деньги уплачены бешеные, взять нам свои купальники и надеть их никто не даст (зато нас обязали надеть шапочки, чтобы в бассейне не плавали волосы), а поплавать смерть как хочется и поесть тоже... Выбора у нас, в общем-то, не было. И мы все нырнули в бассейн, наплавались, потом вылезли, заказали еду, посидели попили-поели словом прекрасно в полное свое удовольствие провели время.
А потом в Москве, встречаясь, смеялись: как это мы - оп-ля! Дружно! Согласованно! Вот такой был забавный эпизод...
- Скажите, а как отбирали артистов для поездок из нашей страны за рубеж? Ведь были же очень талантливые люди, но "невыездные". Вспомним такое слово, сейчас почти забытое,- блат. Не хочу никого обидеть, уж никоим образом вас, но проблема-то была...
- Была. Но в такой публичной профессии, как артист, на блате далеко не уедешь и высоко не взлетишь. Блат прокладывает дорогу карьерным возможностям в тихом омуте, в замкнутом пространстве, артист же - он под взглядами всех. "На меня наставлен сумрак ночи тысячей биноклей на оси". Сумрак ночи или день - все равно, но это продолжается сутки напролет, годы подряд. Оставим высокий слог, опустимся вновь к низким истинам. Зачем ездили в капстраны наши делегации? Представлять, рекламировать советское киноискусство, его достижения. Олицетворять собой гордость страны "читайте, завидуйте"! У Маяковского "читайте", а я могла сказать: "Смотрите". Значит, те, кто мог и на сцене и в жизни показать "им", чтобы "они" посмотрели, те и ездили. Разумеется, мы, артисты, очень ценили такую возможность - мир посмотреть, себя показать. Ведь другого способа для этого не существовало - ни формально по нашим законам это не предусматривалось, ни финансовым возможностям советских артистов не соответствовало.
А ваш прямой вопрос о блате... Нет, у меня блата не было. Если что и было, то только стечение обстоятельств. Судьба. Ее власть над собой я чувствовала, и до поры до времени большей частью с хорошей стороны. Мне давалось многое. Я же просто не стремилась повернуть против течения.
- Это философский принцип? Или вера, например вера в рок, в заведомую предначертанность всего?
- Вопрос о вере - если его поставить передо мной совершенно серьезно, в смысле исповедальном - не получит ответа. Я не умалчиваю о чем-то, просто ответа пока нет. И я не берусь отвечать на сугубо философский вопрос: свобода воли, есть ли она у нас? А то, может быть, все волосы на голове у каждого сосчитаны и ни один не упадет без распоряжения свыше! Все это отвлеченно... Но при этом каждому, как я думаю, приходилось хоть раз о каком-то стечении обстоятельств сказать: "роковое". И поддаться этому впечатлению, ища в том, что вытекало одно из другого - такие явные указания перста судьбы.
- А такое бывало в вашей жизни? Хотя бы отдельным эпизодом? Или, возможно, даже так: из эпизода последовал новый серьезный поворот жизни? Мои намеки, как вы догадываетесь из нашего предварительного разговора "за кадром", вполне конкретны...
- ...и их цель - вернуться "в реку времени" и резко повернуть разговор на тему о моем втором замужестве.
- Уже не разговор, не диалог. Из тех отдельных фраз, пока еще сюда, в книгу, не записанных, но в которых вы сами уже касались этой темы, я поняла одно: история была необычной и именно с резким поворотом. Что-то вроде того самого стечения обстоятельств...
- Стечения обстоятельств там, действительно, было предостаточно. И даже "перст судьбы"... Не то, чтобы всерьез, но именно так, как я недавно сказала. В какой-то момент у меня действительно было впечатление, что без "перста" тогда не обошлось.
...Сейчас Александр Михайлович Дерябин известен как врач-травник. И его известность, его слава вполне заслуженны. В его методах лечения нет никакой спекуляции, никакого шарлатанства, как - увы! - случается у нас в настоящем времени сплошь и рядом. Он предлагает разработанные им действенные методы, эффективные лекарства. И я обязательно хочу сказать, что самое важное - эти методы и лекарства доступны. Их производство, применение, распространение не требует крупных затрат. Пустить изготовление препаратов - мазей, настоек, бальзамов - Дерябина на поток, и миллионы людей получили бы гарантированное облегчение от страданий вплоть до полного исцеления. Они смогли бы приобретать лекарства без всяких "льгот", которые на поверку только унижают наших пенсионеров, ветеранов войн и инвалидов. Это было бы всем по карману, даже если жить на те крохи, которые нашим старикам платят в качестве пенсий.
Ужасная особенность сложившейся в России ситуации: у нас известны все достижения медицины нормального для нормальных стран уровня - и не применяются. Обычным людям, которые то и дело болеют, они недоступны. Замкнутый круг получается: стандартные и сертифицированные средства мировой практики применять нельзя - не по карману они ни государству, ни подавляющему большинству граждан, а идти собственным путем тоже нельзя, потому что на него нет ни стандартов, ни сертификатов, и он несопоставим с той самой мировой практикой.
У Александра запатентована, производится и продается целая серия косметических и парфюмерных средств: главным образом кремы, лосьоны. Но это совсем не главная часть всего того, что он делает. Просто эту продукцию легче вывести на рынок. Ведь косметика не относится к разряду средств, назначаемых специалистами, ее каждый выбирает сам для себя. Или не выбирает, как кому угодно.
А лекарства, чтобы быть лекарствами в полном смысле этого слова, должны не только помогать больным, приносить человеческому организму пользу и облегчение. Они должны войти в списки официальной фармакопеи, с которыми работают медицинские учреждения - и больницы, и поликлиники. И если на новые препараты будут выписываться медицинские рецепты, то должно работать производство, изготавливать лекарства в достаточном количестве, чтобы они всегда были доступны.
Но чтобы к этому в конце концов прийти, чтобы выпускать лекарства оптом, на крупных фармацевтических фабриках, чтобы в этом участвовало государство, необходимо как минимум пройти уровень опытного применения препаратов в клиниках. И уже одному этому есть масса препятствий. Отсутствие у Александра классического медицинского документа - диплома вуза. "Ярлык", привешенный траволечению: нетрадиционная область медицины. А какая же она нетрадиционная! Если говорить о традициях, то сто лет назад и раньше кто-то разве пользовался синтезированными препаратами? Ну и, конечно, в области фармацевтики как бизнеса существует исключительная, просто оголтелая конкуренция. Сказать о которой "граничащая с криминальной" - значит ничего не сказать.
Словом, стена, которую предстоит пробить - крепостная, какой-то неизмеримой толщины. Заграничные дипломы (от Швейцеровского общества, например) или устная молва - в наших условиях это, в лучшем случае, только вспомогательные средства. Существует еще путь рекламы, более убедительный для общественного сознания. Но тут нужны такие деньги, что и говорить нечего. Да, есть еще конкретные случаи (и довольно много), когда Александр ставил на ноги очень именитых людей. Но он очень редко умел потом пользоваться их помощью. Характернейшая для него особенность: не искать связей, которые могли бы его "подтянуть вверх". Он общается и работает с теми людьми, которые приходят к нему сами. А приходят, главным образом, те, кто сам нуждается в помощи. Первые же номера ждут, когда придут к ним.
Только несмотря на все мои сожаления, я уверена: у Дерябина все в конце концов получится. Он исключительно талантлив, он предан достойнейшему делу, и никогда еще он не признавал себя побежденным. Нет, не надо думать, что это такой человек-клинок: стальной, острый, закаленный до полной нечувствительности к всяким внешним влияниям. Я знаю его душу, знаю, как сложно может в ней все происходить. Хотя со мной многие не согласятся - те, кто судит по первому впечатлению или общался с Сашей на некоторой дистанции, их мнение вряд ли сойдется с моим.
У Александра Дерябина головокружительная биография. Когда-то в молодости он работал на шахте, в Донбассе. А когда я с ним познакомилась, он уже стал певцом и притом очень известным, выступал от Московской филармонии, его брали в Большой театр. Знакомство наше состоялось лет за десять до брака - и вот каким образом.
Тогда у меня разворачивался роман (не люблю это слово, да ладно уж) совсем с другим человеком. В общем довольно захватывающий, а к тому моменту проходивший через самую привлекательную и приятную "цветочно-ресторанную фазу" - развлечения, вечеринки, сплошные знаки внимания, все так празднично и головокружительно. В один из дней мой кавалер выдвинул идею:
- Вечером сегодня давай пойдем в гости. К одному моему другу, он прекрасный певец, человек просто замечательный, и компания там тоже будет вся такая, в общем интересная.
- Идем, идем.
Пришли, с кем-то меня там познакомили, кого-то представили, и с первых же минут мне это было все равно. К тому, что за мной кто-то ухаживает, я привыкла, это всегда было само собой. Приходила в компанию, в любую, оказывалась в центре внимания, а иначе вроде бы и быть не могло... Так что, кто там в данном конкретном случае оказывал мне соответствующие почести, я совершенно не интересовалась. Не интересовалась и тем, кто тут хозяин дома. Мы с моим кавалером были заняты только собой и друг другом. Провели время, поболтали, потанцевали и ушли.
А как только я вернулась домой - звонок:
- Здравствуйте, это Саша Дерябин!
А я и не поняла.
- Кто-кто-кто?
Он мне отвечает:
- Саша Дерябин, вы были сегодня у меня в гостях.
- Да? А я вас не помню.
- Лена, я влюблен в вас. Это очень серьезно, и вы никуда от меня не денетесь.
Господи, мне это тогда было так не нужно! И так надоедно-привычно, сто раз я все это слыхала. Я не видела никакой нужды во что-то вникать и сразу же повела речь таким образом, чтобы только побыстрей отделаться:
- Значит, так, времени у меня мало. Все эти разговоры ни к чему. Всего хорошего, прощайте!
- Я влюблен, говорю вам.
Я не склонна была давать никаких поблажек.
- Ну все, хватит! Я просто кладу трубку. Но еще, пожалуй, дам понять вашему другу, какой вы ему "друг".
Тут же снова раздался звонок, и снова. Я от этого Саши отбивалась все беспощадней, не выбирая слов, и самым окончательным образом, дальше просто некуда, разъяснила, что ему - ничего, никаких надежд. И все, и забыла про инцидент, а лица Саши я с самого начала не помнила, как честно ему и сказала. Дальше - время пошло, полетело...
И продолжение последовало только через 10 лет. Тогда у моей Ариши открылась язва двенадцатиперстной кишки, это часто бывает у детей в переходном возрасте. Я ее лечила, как обычно, таблетками, антибиотиками. А как-то раз жена Евгения Евстигнеева мне в театре сказала:
- Это ты бросай. Есть доктор-бог, который лечит травами. Он творит чудеса, он Аришку обязательно вылечит. Хочешь, я тебя с ней к нему отведу?
- В чем дело, еще бы! Кто он, где?
- Все, без вопросов, едем сегодня же.
И вот мы приехали. В переулок старой застройки, недалеко за метро "Кропоткинская", за Домом ученых. В четырехэтажный дом, в подъезд без лифта. Тогда двери с улицы не закрывались на замки, и на лестнице в подъезде до четвертого этажа стояла очередь-толпа. Мы прошли мимо нее наверх, позвонили. Нам довольно быстро кто-то открыл - мужчина, высокий такой, красивый. За ним в квартире была другая толпа, поменьше - не пациенты, а свита, нам было видно голов пять-шесть.
И вдруг он, который открыл, - бум-с, падает на колени:
- Лена! Это ты! Ты пришла ко мне!
Вот это ничего себе... Мне ведь что заранее сказали? Сказали: доктор, травник, дочку может вылечить от язвы. А про то, что какой-либо там он ясновидящий,- про это ничего не говорили. Да, и на колени-то зачем?!
Но не только я - никто вокруг ничего не понял. Он тогда, оставаясь в прежнем положении, не вставая, объяснил:
- Эту женщину я люблю уже десять лет.
И потом уже встал. Но опять не просто так, а вместе со мной: обхватил руками за ноги и поднял - как пальму в кадке.
Да кто же это все-таки? Я как не понимала ничего, так и продолжала не понимать. Только надо же мне было как-то реагировать, что-то ему сказать на все его выходки, я и сказала:
- А поставьте-ка, где взяли!
Какое там! Отнес в комнату. И только там объяснил, растолковал: как была я у него в гостях, как он влюбился, как звонил, как я его послала...
Честно говоря, в тот момент и в тех обстоятельствах вся эта сцена произвела на меня впечатление, которое трудно было оценить трезво. И роман наш закрутился за два дня. Со своей напористостью, многим известной по разным случаям, Саша не дал мне опомниться. Все возникло вмиг - как будто на ровной поверхности воды забил гейзер. Когда я лучше стала понимать, что за жизнь теперь у Саши, это была уже наша общая жизнь.
В которой мне пришлось на какое-то время смириться с очень разными вещами. Я уже сказала, что Саша был нужен многим. Сказала, какая стояла очередь в подъезде - она стояла днем и ночью. И эти люди не только в подъезде стояли, ждали приема, но все время кто-то из них жил у нас в квартире. Я кого-то то и дело пользовала Сашиными препаратами, растирала мазями... Когда приходила домой, то не знала, буду ли ночевать на привычном месте, или кого-то приехавшего издалека и проходящего курс надо будет устроить на ночь.
Понятно, что такой быт заслуживает, мягко говоря, отдельного определения... Так жить трудно. Но еще трудней для меня - хладнокровно провести грань: вот мои проблемы, а вот твои...
Может быть, меня порой больше злило другое. Не знаю, из-за совмещения нашей квартиры с клиникой или нет, но Александр никак, никогда не мог меня нормально встретить с гастролей, с фестивалей - словом, из всех моих странствий. Я, допустим, возвращалась через Внуково - он с цветами дежурил в Шереметьево. Если мой поезд приходил на Киевский вокзал - Саша, держа букет, встречал поезда, прибывающие с Курского направления. Это была фантастическая фатальная закономерность, когда каждый раз на два-три часа позже, чем я - злая, вся в обиде - появлялась дома, приплетался Дерябин с зачахшим веником... Опять двойка! Ну, и с моей стороны - соответствующий выплеск, я ведь привыкла, чтобы меня встречали...
Все эти детали хоть и помнятся до сих пор, но уже только с юмором. Вовсе не они стали причиной того, что мы с Сашей расстались.
Мы ждали счастья, а случилось вовсе наоборот. Мы ждали появления на свет ребенка - даже двоих, мне об этом заранее сказали. Но дети умерли, едва родившись... И потом вся остальная наша с Александром совместная жизнь кончилась почти так же стремительно, как началась. Вот как будто была вода в колодце - и вдруг не стало ее. Ушла, высохла, иссякла.
Кончилась вода, кончилась жизнь... Общая жизнь, которая держится на духовной взаимной связи двух людей. Осталась жизнь физическая - но она ведь у каждого своя, не поддающаяся обобщению. Ее все же надо было продолжать, восставать из пепла. В этом каждый из нас пошел своим путем.
Кстати, для нас обоих это был не первый случай восставания из пепла. Александру, как и мне, случалось начинать жизнь заново. Я пока отложу детскую тему: надо еще рассказать, как Дерябин из певца стал врачом...
Случилось так, что в промежутке между нашими встречами, первой и второй, Саша очень сильно заболел. Очень серьезно и очень сразу. У него начался туберкулез легких и быстро вошел в последнюю стадию. С сердцем тоже стало совсем плохо. Его вылечил доктор Караваев, и Саша стал его учеником. Только после смерти учителя пошел в своем направлении, не как другие ученики, просто продолжающие выпуск лекарственных средств, разработанных Караваевым.
У Дерябина появились собственные медицинские разработки. Это ими он вылечил Аришку. Помог мне, у меня было хроническое профессиональное заболевание - застужены почки. Здоровье меня редко подводило, но это я хорошо помню, какие дикие боли у меня начались на съемках "Ищи ветра". Как несколько недель я сидела на игле. Как страшно было иногда: вдруг это навсегда - или боли, или морфий? А сейчас я купаюсь зимой в проруби. Из бани - прямо туда, только не с головой! Есть у меня такой навязчивый образ ужаса: оказаться с головой подо льдом, не найти выхода. Воображение коварная вещь, особенно когда это только воображение.
Из последних новинок у Саши разработан бальзам "Виватон" на спиртовой основе, крепость - выше водочной. Но его нельзя, конечно, сравнивать ни с одним алкогольным напитком, это лекарство. Хотя и в застольном отношении этот бальзам - исключительная вещь. Все, что может быть негативного в питье, в нем отсутствует. Мой нынешний муж Андрей шутит при встречах, а они бывают периодически, что Дерябину надо еще сигареты такие сделать, от которых не было бы "никакого вреда, кроме пользы"...
Шутка хороша, но еще лучше было бы, если б у Дерябина появились настоящие помощники. Я этого очень хочу - и не только потому, что в какой-то мере Саша продолжает быть частью моей жизни. В том смысле, который надо уметь понять. Я не могу не помочь ему, если надо помочь. Не могу также не накричать, не задать взбучку, если творится безобразие. А иногда оно творится: например, предлагают такую "помощь" в продвижении Сашиных методов, что лучше бы просто объявили ему открытую войну...
Но он в конце концов добьется своего, я уверена.
Глава 10
ГОРЕ
А теперь - о том, от чего я быстро, но, как видите, ненадолго ушла в предыдущей главе.
Есть такая теория - правда, доморощенная,- что все люди делятся на хвастунов и нытиков. С небольшой натяжкой я готова с этим согласиться. И даже сказать о самой себе, что я безусловно отношусь к хвастунам, если просто подразумевать под этим словом людей, не склонных жаловаться. Тех, которые в случае, когда речь заходит о них, готовы демонстрировать свои удачи, достижения, но ни в коем случае не боль, обиду, разочарование.
Я легко - для постороннего взгляда - иду по жизни. Так, что "каждая паршивая собака знает мою легкую походку"... Причин тому две. Первая: я скорее хвастун, потому что ни в коем случае не нытик, и стараюсь поддерживать впечатление о себе как о вполне удачливом и благополучном человеке. Вторая: судьба и впрямь была ко мне более чем благосклонна, долгое время очень щедро расточая для меня такие возможности, которых даже при частичной их выдаче вполне хватило бы, чтобы придать уверенности чьему-то характеру, украсить интересными событиями чью-то биографию словом, считать жизнь (и не одну) вполне состоявшейся.
Не будет большим откровением сказать, что за бесшабашностью стиля скрыта и боль, и душевная тяжесть... Но это - теперь, сейчас. А некогда мне казалось, что можно быть всегда налегке - в отношении очень многих вещей. Я говорю "казалось", но это далеко не так: кажется тому, кто хотя бы единожды, хотя бы слегка задумался над тем, что ему дано в какой-то части его бытия. А я была бесконечно далеко от всяких задумываний на одну, безмерно важную, как потом пришлось понять, тему...