Проктор Кэндис. Полуночные признания

   – А я думала, что вы начали мне доверять.
   – Это действительно так, – произнес Зак, после чего добавил: – По большому счету.
   Эммануэль вдруг рассмеялась – это был низкий, безрадостный смех.
   – Тогда почему вы не сказали, что приказали своим людям следить за мной? – Она повернула к нему голову. – Если это было нужно для моей безопасности?
   По мостовой прогрохотала повозка, хозяин которой громко рекламировал свой товар: «Теплые пирожки!»
   – Я подозревал, что это будет вам не по душе.
   Только теперь Эммануэль внезапно поняла, что все еще не сняла с головы траурную шляпу, а с рук – перчатки.
   – Вы правы. – Бросив вещи на стоящий рядом стул, она посмотрела на них с такой злобой, словно это они были виноваты в том, что произошло. – Мне бы это не понравилось.
   – Можно спросить – почему? – Он подошел к ней так близко, что мог до нее дотронуться. – Причина в том, что у этих солдат, как и у меня, синяя форма?
   – Я не люблю, когда за мной вообще следят.
   – Этот бродяга сегодня шел за вами по пятам, – произнес майор официальным тоном. – Он поджидал вас.
   – Я знаю. – Вздохнув, Эммануэль потерла рукой лоб; с недавних пор это стало ее привычкой.
   – Эммануэль… – Он помолчал, раздумывая, как преодолеть враждебность, которая возникла еще в первую ночь, на кладбище. – Если у вас есть соображения по поводу этого нападения, вы должны мне их сообщить. Вы что-то знаете. Верно? Иначе я не смогу вам помочь.
   Эммануэль опустила руку.
   – Вы как-то говорили мне о том, что Генри могли убить по ошибке, а на самом деле целились в меня? – Она протяжно, устало вздохнула. – Поначалу я и сама так думала. Но потом, после смерти Клер… я уже не так уверена. Похоже на то, что кто-то хочет убить всех нас. Может, это какой-то солдат, который потерял в больнице руку или ногу и считает нас виновными.
   – Возможно, – сказал майор, хотя с недавнего времени думал иначе. – Кто из ваших знакомых мог желать вашей смерти?
   Эммануэль отрицательно покачала головой:
   – Я много думала над этим, но ни у кого нет для этого причин.
   – И даже у Филиппа?
   – Он мертв, – ответила Эммануэль ровным голосом.
   – А если нет?
   В горле Эммануэль быстро что-то дрогнуло, под кружевами на воротнике траурного наряда с силой забился пульс.
   – Филипп – врач, а не убийца, – ответила она.
   – Но согласитесь, такая мысль приходила вам в голову?
   Эммануэль повернулась, чтобы поглядеть в окно.
   – Поначалу я думала… если он поверил, что это я его предала… – Она отрицательно покачала головой: – Но он никогда бы не решился. Филипп не такой. Чтобы сделать подобное, он должен был сойти с ума. – Она помолчала. – После того как я сбила с ног этого бродягу, он сказал, что я сумасшедшая и что они хотят меня убить.
   – Они! – громко повторил Зак. – Именно так он выразился?
   – Да. Наверное, он точно не знал, кто его нанимал.
   – Думаю, что вы ошибаетесь.
   Эммануэль выглядела совсем маленькой и беззащитной, но выражение ее красивого лица было решительным. Заку так хотелось подойти и обнять ее, но вместо этого он крепче взялся за шляпу и повернулся, чтобы уйти.
   – Я вас не поблагодарила, – сказала Эммануэль, останавливая его.
   Майор обернулся.
   – За что?
   – Вы пытались меня защитить.
   Всякий раз, когда он думал, что начал понимать эту женщину, она его снова удивляла.
   – Вы чертовски твердолобая дама.
   Она ответила с легкой лукавой улыбкой:
   – Я это знаю.
 
   – Во имя всех святых, – утомленно произнес Хэмиш, расправляя усы и оглядывая мутную поверхность реки. – Ты и в самом деле думаешь, что мы способны отыскать одного паршивого потребителя опиума в городе, где живет около двухсот тысяч человек, которые нас ненавидят и не будут нам помогать, даже если бы нас прислал папа римский?
   Здесь, на пристани, он должен был проверить бумаги отправляющегося в Бостон корабля и дать разрешение на его отплытие. Эта инспекция была чисто формальной, поскольку груз состоял из хлопка и сахара, собранного в городе Эндрю Батлером, стремительно разбогатевшим в последнее время братом генерала. Запретить отправку было просто невозможно.
   Зак оперся плечом об изъеденное непогодой деревянное ограждение пристани и пристально вглядывался в высокие мачты корабля.
   – Это ты говоришь? Ты же полицейский!
   – Угу, – буркнул Хэмиш. – Кроме того, ты же знаешь, что этот потребитель опиума напал не ради морфина и нескольких долларов. Значит, здесь следов он оставить не мог.
   Зак перевел взгляд на красное лицо своего друга.
   – Он говорил ей о том, что кто-то желал ее смерти. Хэмиш пристально, не мигая посмотрел майору в глаза.
   – С каких это пор ты веришь всему, что сообщает мадам де Бове?
   – Не сомневаюсь, что на этот раз она говорит правду.
   – Ах вот как! Но мы не можем делать никаких выводов, пока не найден убийца.
   Зак снова посмотрел на корабль. Нос был слишком широким, а корма чересчур низкой. На месте Эндрю Батлера он бы дважды подумал, прежде чем грузить товар на этот корабль.
   – Может быть, – медленно произнес он. – Мы ведь ничего не знаем наверняка, не так ли?
   Сдвинув брови, Хэмиш наклонился вперед.
   – Что ты хочешь сказать? Что этот утренний бродяга с опиумом как-то смог послать стрелу арбалета прямо в сердце Генри Сантера?
   Зак покачал головой:
   – Нет. Но если убийца на сей раз нанял головореза, чтобы тот выполнил за него работу, он мог поручить ее кому-нибудь и раньше.
   – Ты говоришь «он», а может, это была «она»? Что, если французская вдовушка подговорила этого парня сама только для того, чтобы уверить нас, что кто-то хотел ее убить?
   – Она не догадывалась, что мы за ней следим.
   – Это она говорит, что не знала.
   – Чтобы так притворяться, нужно быть очень хорошей актрисой.
   – Ха! Знаешь, что я скажу? Во всех случаях она самый вероятный убийца. Именно у нее был арбалет перед гибелью Сантера, в ее же доме он оказался впоследствии, и она знала, как им пользоваться. – Хэмиш покачал коротким загорелым пальцем перед лицом Зака. – И если ты веришь в чушь, что кто-то проник к ней ночью, чтобы украсть обитый медными полосами сундук, а затем залез снова, чтобы вернуть ящик на место, я стану думать, что это ты потребляешь опиум.
   – Боже правый, Хэмиш! – Зак оттолкнулся от ограды и выпрямился, стоя на чуть провисших досках пристани. – С чего это Эммануэль де Бове убивать Генри Сантера? Чтобы унаследовать больницу, которую мы обложили непосильным налогом, потому что там лечатся конфедераты?
   – Люди убивают не только из-за жадности.
   – О, да. Тогда из-за чего? Из мести? Но после того как девять лет назад умер ее отец, именно Сантер заменял его Эммануэль.
   – Я говорю о самозащите. Может быть, Сантер узнал, что она предала своего мужа янки.
   В соборе, расположенном по другую сторону площади, начал звонить колокол. Протяжные и торжественные удары поплыли над старой частью города. Зак покачал головой:
   – Мы не знаем, что именно она рассказала про Филиппа. И даже если бы это сделала она, и старик узнал об этом, это не значит, что он был готов немедленно бежать и сообщать кому-то о ней.
   – Она могла подумать, что он решится на это.
   – Нет. Ради этого она бы не стала убивать.
   – А-а, – широкое лицо Хэмиша расплылось в самодовольной улыбке, – значит, ты все-таки подозреваешь ее?
   Колокол продолжал созывать верующих на мессу.
   – Большинство людей способно убить, если у них будет для этого достаточный повод, – медленно произнес Зак. – Те, кто отрицает это, по всей видимости, не совсем честны с собой.
   – Возможно, у нее была какая-то причина, о которой мы не догадываемся.
   Они повернули по направлению к набережной; Зак шел уверенно, несмотря на свою хромоту, Хэмиш же переваливался с ноги на ногу, как утка.
   – Это ты мне говорил, что она что-то скрывает. Помнишь? Еще тогда, когда я считал ее несчастной вдовой.
   – Я и сейчас думаю, что она рассказывает нам не все. Но я уверен, что убийца – другой человек.
   – А я думаю, что она, – произнес Хэмиш, неловко отшатываясь от края пристани. – И я это докажу.
   Зак сдвинул шляпу на затылок и прищурился, глядя на угрожающе чернеющее небо.
   – Ты можешь попытаться. Но в данный момент займись этим бродягой, ладно?
   Спустя два дня над городом все так же низко висели серые облака, не способные разразиться ливнем. Было только около пяти часов. Зак находился в здании суда, где улаживал несколько мелких дел. Внезапно к нему подошел один из людей Хэмиша – заикающийся капрал с небритыми щеками. По его взволнованному виду Зак понял, что у капрала какая-то важная новость.
   – Господин майор! – выпалил он, быстро подходя к Заку и резко отдавая честь. – Капитан Флетчер приказал мне сообщить, что он нашел бродягу, сэр.
   – Где он?
   – Капитан? Он находится в военном госпитале на Мэгэзин-стрит, сэр.
   – Он ранен?
   – Он мертв – я имею в виду бродягу, – поспешно добавил капрал, заметив, как изменилось лицо Зака. – Флетчер привез туда тело для вскрытия.
   Зак долго смотрел на капрала неподвижным взглядом, от чего тот даже побледнел.
   – Бог мой, – наконец, сдавленно выдавил Зак. – Он убил его.
   – Нет, сэр. – Голова молодого капрала энергично мотнулась направо и налево. – Этот человек был мертв уже тогда, когда мы его нашли. Капитан Флетчер приказал вскрыть тело для полной уверенности, но сомнений в причине смерти практически нет.
   – От чего же он погиб?
   – От яда, сэр.

Глава 23

   Когда-то армейский госпиталь Сент-Джеймс на Мэгэзин-стрит был гостиницей. Это элегантное кирпичное строение с красивыми высокими окнами, литыми решетками балконов, покрытыми штукатуркой стенами и гипсовыми украшениями после появления в городе северян реквизировал генерал Батлер. Теперь перед домом можно было видеть настоящее столпотворение телег, движущихся взад и вперед на изрытом следами колес дворе. Не многие из перевозимых на телегах солдат были ранены или убиты в сражениях – большинство страдали от цинги, дизентерии и других болезней. Болотная лихорадка уносила из близлежащих гарнизонов по два-три человека в день. Отстоящего над госпиталем запаха стошнило бы любого. Проходя по коридору бывшей гостиницы, где в свете хрустальных канделябров были хорошо видны и пятна крови на раскрашенных под мрамор колоннах, и грязь на когда-то полированном полу, Зак невольно вспомнил об аккуратной и чистой больнице Сантера и почувствовал особое уважение к женщине, которая мужественно боролась за выживание этой лечебницы.
   Небольшое строение, которое военные врачи использовали для вскрытий и бальзамирования, представляло собой приземистое здание с каменными стенами и утрамбованной землей вместо пола и находилось в непосредственной близости к кухне.
   – И где вы нашли его? – спросил Зак Хэмиша, который стоял во дворе.
   – На углу одного из сгоревших складов, – ответил Хэмиш. – Доктор считает, что он погиб вскоре после нападения на нашу вдову.
   – Он здесь? Я имею в виду доктора.
   – Августин Синклер, – произнес Хэмиш, изображая бостонский акцент и важно выпрямляя спину. – Он там. – Хэмиш пригнул голову и направился в дверной проем, за которым короткие ступеньки вели вниз. – Доктор бальзамирует нескольких солдат, чьи родственники в Колорадо хотят получить останки. Я сказал ему, что ты захочешь убедиться, что убит именно тот бродяга.
   Воздух в помещении был наполнен зловонными запахами. Своим внешним видом это здание напоминало старый склеп. Его стены на три фута уходили в землю. Большинство домов в Новом Орлеане строились без фундаментов. Зак подумал, что при каждом дожде это помещение должно заливать.
   – Да? – произнес молодой человек, поворачивая голову от тела лежащего перед ним солдата.
   Доктор Синклер был невысоким, полным. На вид ему было не больше двадцати пяти, но он уже начал лысеть. Лицо его было невыразительным, пухлым и очень бледным. Под серым костюмом виднелась рубашка, покрытая пятнами крови и от этого похожая на фартук мясника с французского рынка. Похоже, он страдал насморком, поскольку постоянно шмыгал носом, глядя на Зака поверх очков, сдвинутых на самый кончик носа.
   – Это майор Купер, – буркнул Хэмиш. – Он здесь, чтобы посмотреть на отравленного, которого мы принесли сюда.
   – А, да. – Отложив скальпель, доктор сдернул простыню с одного из лежащих на столах тел. – Вот он.
   – Боже, – пробормотал Зак, невольно делая шаг назад. Доктор снова шмыгнул носом.
   – Те, кого отравили стрихнином, никогда не выглядят красивыми. Жертва получает чрезмерную стимуляцию, в результате чего начинаются конвульсии. После смерти тело остается в том положении, которое было в конце агонии, – глаза широко открыты, лицо обезображено довольно неприятной гримасой. Об этом важно помнить, – добавил доктор, – поскольку это позволяет определить время смерти.
   Прищурившись, Зак наклонился, изучая искаженное лицо с дикими бледно-серыми глазами и спутанной рыжей бородой.
   – Что вы сделали с верхней частью его головы?
   – Нам это ни к чему знать, – заявил Хэмиш. От всего увиденного он был уже зеленым. – Ты его опознал?
   – Это он.
   – Хорошо. Давай побыстрее уйдем отсюда, – произнес Хэмиш и поспешил к ступеням, за которыми был виден прямоугольник серого неба.
   Когда они выбрались на воздух, он опустился на карачки, оперся на кирпичную стену и, положив ладони на колени, сделал несколько больших вдохов.
   – Знаешь, что я думаю? – произнес он, наконец. – Человек, который способен на подобное, должен иметь железные нервы. И когда я представляю, что такое делает дама… – Он замолчал, стоя с широко открытыми глазами, и на секунду Заку почудилось, что капитан вот-вот готов выплеснуть изо рта содержимое своего желудка. Но Хэмиш провел по лицу мясистой ладонью и тяжело сглотнул. – Хорошо, хорошо.
   Но все предыдущее – ничто по сравнению с этим.
   – Ладно, – сказал Зак. – Пойдем.
   Они перешли на дорожку, тянущуюся вдоль заросшей травой полосы, на которой благоухали розовые и белые олеандры и давали тень высокие раскидистые сикоморы и вязы.
   – У тебя есть какая-нибудь мысль по поводу того, кто был этот бродяга? – поинтересовался Зак.
   – Ни одной зацепки. – Достав белый платок, Хэмиш вытер мокрое лицо. – У этого бедняка в карманах оказались изысканные золотые часы, которые он, возможно, вытащил у какого-то ротозея, обломок расчески и сто американских долларов.
   – Американских?
   – Да. О, и это. – Хэмиш запустил в карман руку и вытащил небольшую коричневую стеклянную бутылку. – Августин Синклер определил, что это опиум. Но в него добавлен стрихнин.
   Зак взял бутылку и пристально посмотрел на ее содержимое.
   – Похоже, наш убийца имеет доступ к опиуму и настойке опия.
   – Бог мой, все это можно купить в любой аптеке.
   – Но для покупки стрихнина надо сделать запись в книге продажи ядов.
   Хэмиш протяжно, с тоской вздохнул.
   – Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я это проверил?
   Зак слегка улыбнулся:
   – Неплохая мысль.
   Какое-то время они шли молча. Теплый ветер дул им в спину, облака темнели, близилась ночь.
   – Где точно был склад, у которого вы нашли бродягу? – спросил Зак.
   – Недалеко от места нападения на вашу вдову. – Заметив пристальный взгляд Зака, Хэмиш возмутился: – И почему ты так смотришь? Разве ты не подозревал ее еще раньше меня? Сказать по правде, с каждым днем мне кажется, что она все больше похожа на ту, кого мы ищем.
   – Почему? Потому что она хладнокровно делает вскрытие, а тебя почти вырвало при виде покойника?
   Красные щеки Хэмиша от злости стали розовыми.
   – Она женщина, черт побери! Кто захочет связываться с особой, которая режет трупы и рассматривает их внутренности?
   – Я, – негромко ответил Зак.
   – Да? Ну а я, должен сказать, если она мне предложит что-нибудь выпить или съесть, прежде дважды подумаю.
   Зазвонил колокол. Было всего около девяти часов, но, когда Зак подходил к дому на улице Дюмен, только на верхнем этаже сквозь ставни одной из спальных комнат пробивался неясный свет. Зак несколько раз ударил дверным кольцом, не очень надеясь, что кто-нибудь ему откроет, однако всего через несколько секунд он услышал мягкие шаги на лестнице. Скоро дверь распахнулась – перед ним стояла Эммануэль.
   Она держала в руке простой латунный канделябр. От ветра пламя плясало на месте, бросая мягкий золотистый свет на ее лицо и придавая пышным черным волосам винно-красный оттенок. На хозяйке дома был лишь простой пеньюар из собранного в складки льна, подпоясанный кушаком.
   – Вам не следует открывать дверь в таком виде, – заметил Зак.
   – Я знала, что это вы. – Она загадочно улыбнулась и направилась к спиральным ступенькам, что виделись в конце коридора. Чуть поколебавшись, Зак двинулся следом. Дверь закрылась за ним с легким щелчком, который эхом разнесся по пустынному темному проходу.
   – Не ожидал, что вы вернетесь так рано, – произнес он, ступая за ней по мягко изгибающейся лестнице, ведшей в жилые помещения первого этажа. – Простите, если я вас побеспокоил.
   Сквозь тонкую материю он увидел ее босые ноги. Зак подумал, что ему следовало бы отвернуться, но не мог себя побороть.
   – Я еще не спала. Доминик остался на ночь у бабушки с дедушкой, а Роуз ушла, так что я решила пораньше лечь, чтобы что-нибудь почитать.
   У Зака от этих слов захватило дыхание; он мысленно представил ее обнаженное тело, распростертое на простынях, и распущенные шелковистые волосы.
   В конце лестницы она повернулась к нему. Мерцающий свет свечи играл на ее тонком лице. Позади виднелись темные гостиная и столовая, но дверь в галерею была открыта ночному воздуху и сладковатым запахам двора.
   – Вы нашли его? – спросила Эммануэль. – Я имею в виду бродягу.
   – Да.
   По его голосу, а может, выражению лица она поняла все.
   – О, Боже, он мертв?
   Казалось, она горюет о том, что напавший на нее мужчина лежит на холодном столе доктора Августина Синклера.
   – Этот человек пытался вас убить, – удивился Зак. – Почему вы так обеспокоены его смертью?
   Эммануэль подошла к открытой двери; от ветра пламя свечи бешено заметалось. Она поставила канделябр.
   – Потому что его гибель как-то связана со мной. Но меня удручает любая смерть.
   – Вы, возможно, единственный человек в этом городе, который так думает. Мы даже не знаем его имени.
   Эммануэль сделала шаг в галерею. Теплый ветер взметнул ее волосы и отбросил на лицо. Мягко ступая по деревянному полу, Эммануэль подошла кокну, чтобы поглядеть на темный сад.
   – Из ваших слов можно заключить, что вы не знаете, кто нанял этого человека? – спросила она.
   – Нет. Но мы в курсе того, как он умер, – ответил Зак, а когда она вопросительно посмотрела на него, добавил: – От настойки опия, в которую был подмешан стрихнин.
   – Боже мой, какая ужасная смерть!
   – Да, но она может вывести нас на убийцу. Стрихнин при продаже регистрируется. Если человек, который нанял этого бродягу для убийства, приобрел его в городе, он должен быть зафиксирован в книге.
   Эммануэль с такой силой сжала деревянные перила, что ее пальцы побелели.
   – Он мог и не покупать стрихнин, – сказала она после секундного раздумья. – Он содержится в некоторых семенах и растениях – точно так, как ядовитое масло в пижме.
   Зак подошел настолько близко, что при дуновении ветра край ее длинного тонкого пеньюара касался его ноги.
   – А кто может знать, как получить стрихнин? – Она не отвечала, и он мягко добавил: – Помимо Папы Джона.
   Эммануэль подняла голову, и он заметил в ее глазах страх.
   – Боже, – произнес он, почувствовав себя так, словно кто-то ударил его в грудь, лишая воздуха. – Вы знаете этого человека, не так ли?
   Она кивнула, ее лицо стало совсем белым в неясном вечернем свете.
   – Над этим работали трое – Генри, Филипп и я. В небольших дозах стрихнин можно использовать, чтобы избавить человека от глистов. Как и пижму.
   – Кто-нибудь знал о ваших экспериментах? – спросил Зак, с силой сжимая ее плечи, чтобы заставить смотреть на него.
   Ее голова откинулась назад, губы раскрылись. Эммануэль посмотрела майору прямо в глаза.
   – Я не уверена. Чарлз Ярдли, возможно, Ганс. А что?
   – То, что один капитан считает убийцей именно вас.
   Эммануэль коротко, с явным трудом, вдохнула, но не отстранилась от него и не поспешила переменить тему разговора.
   – А что думаете вы? – спросила она. Он взял ее за подбородок.
   – Это убийство мог совершить человек с большими психическими отклонениями. – Он провел большим пальцем по мягкой коже ее щеки. – А вы не страдаете этим.
   На ее полных губах появилась лукавая улыбка.
   – Я могла быть дико, сверхъестественно сумасшедшей. Вы, может, и не догадываетесь насколько.
   – Я знаю это. – Он страстно хотел дотронуться до ее лица, привлечь к себе это теплое женское тело, снова почувствовать хмельной вкус поцелуев, запустить пальцы в шелковистые волосы и притронуться к послушной мягкости обнаженного тела, соблазнительно вырисовывавшегося под полотняным нарядом. Вздрогнув, Зак отстранился и сделал несколько шагов к концу галереи. Опершись плечом на деревянный столбик, он посмотрел на молнию, вспыхнувшую в темных густых облаках. Дул ночной ветерок – теплый, тяжелый и сырой, предвещая наступление дождя.
   – Три года назад, – произнес Зак, – в форту Маккена на Западе произошла серия убийств. Они были другими – в том смысле, что между жертвами не было никакой видимой связи. Мужчины, женщины… – Он помолчал из-за нахлынувших воспоминаний. – И даже дети. Но все эти люди умерли насильственной смертью. Я тогда был всего лишь капитаном, но первой жертвой стал мой солдат и я самоуверенно решил, что в одиночку легко найду убийцу.
   Эммануэль подошла ближе. Небо разрезала молния, ярко осветив все в округе, но Эммануэль продолжала смотреть на майора, не обращая внимание на приближающуюся грозу.
   – И вы его поймали?
   – В конечном счете. – Но недостаточно быстро, подумал Зак, чтобы уберечь Рэчел и всех прочих. Он сжал челюсти, чтобы не произнести это вслух. – Убийцей оказался лейтенант из нашего форта. Ему было всего двадцать. Окончил Вест-Пойнт, воспитывался в хорошей семье из Мэриленда…
   – Он был сумасшедшим?
   Зак с сожалением тяжело вздохнул.
   – Не знаю. Я не доктор, но похоже, что он был в полном здравии. И это самое страшное. Он казался таким умным, интеллигентным, таким… нормальным. Но в его воспитании что-то отсутствовало. Я не сразу это понял, но потом пришел к выводу, что у него отсутствовала человечность. Он был настолько высокомерен, что, в конце концов, уверовал в свою исключительность и решил, что ему позволено все. Даже лишать другого человека жизни.
   – И почему он убивал?
   Зак повернулся к Эммануэль и привлек ее к себе.
   – Для него это была всего лишь игра, – ответил он. Его руки сделали медленный круг, чувствуя под собой мягкость и теплоту ее тела под тонким полотняным покровом. – Соревнование умов. Его интеллекта против моего.
   Эммануэль положила ладонь на его грудь.
   – Зачем? Вы знали его?
   – Мы не были друзьями, но я был с ним хорошо знаком.
   – Вот как? Вы и не подозревали, на что он способен?
   – Его бы не взволновала смерть какого-то потребителя опиума, который набросился на него с охотничьим ножом в окрестностях Ирландского канала. – Ветер взметнул ее волосы и разбросал по плечам, Зак рукой отвел их обратно. Его пальцы легко, как бы лаская, коснулись ее щеки. – Иногда я думаю, что у вас человечности чересчур много.
   Эммануэль рассмеялась:
   – Вот не знала об этом. Последнее время мне приходится все больше беспокоиться о самой себе.
   Она хотела отвернуться, но Зак поймал ее за подбородок.
   – Вы боитесь? – спросил он, пристально глядя в это красивое, пропорциональное лицо. – Вы стараетесь этого не показать, но вам страшно.
   Эммануэль вздохнула – так тяжело, словно говорила этим вздохом о накопившихся эмоциях и стремилась теперь от них избавиться.
   – Да, – призналась она. В ее больших глазах читалась боль. – Доминик уже потерял отца. Я не хочу, чтобы он лишился и меня… из-за убийцы или из-за подозрений капитана Хэмиша Флетчера.
   Зак обнял ее за шею.
   – Я не позволю, чтобы это произошло.
   – А что, если ваш друг Флетчер прав в своих подозрениях? А? Что вы тогда сделаете, майор?
   Он промолчал, но в данный момент не требовалось говорить. Она прочитала ответ в его глазах и улыбнулась. Если Хэмиш прав, то майор не станет ему мешать подвести ее под виселицу. Но это было ей безразлично. Она спросила, чтобы подстегнуть его, сделать вызов – все это питает страсть, подводя ее к опасной черте.
   Эммануэль все еще улыбалась, когда майор внезапно с силой прижал ее к себе. Ей пришлось привстать. Ее руки обвили его шею, тело выгнулось, губы раздвинулись.
   Поцелуй был полон огня, желания, страха и страсти и длился очень долго. Зак словно утонул, сгорел в нем. Его губы искали ее, требовали, брали, давали. Эммануэль закинула босую ногу на его бедро, и он перехватил ее, ощущая под пальцами гладкую мягкую кожу. Эммануэль издала глубокий стон, ее руки потянулись к пуговицам его кителя. Их обдувал теплый, меняющий направление ветер, в небе ослепительно мелькали белые молнии, гремел гром, еще долго гулявший раскатами по окрестностям.