Страница:
Кожухов связался со мной в девять вечера.
«Телевизор смотришь?» спросил он.
«Нет, а что?»
«Включи первую программу».
Я включил первую программу и увидел гаранта конституции. Он выглядел очень усталым и злым. Похожее выражение было у него на лице, когда он призывал мочить террористов в сортире, только сейчас он был еще злее.
Речь его была длинна, запутана и изобиловала сочными выражениями вроде «демократия в опасности» и «вертикаль власти во всем мире». Смысл речи сводился к трем основным тезисам.
Первое. Земля стоит на пороге планетарной катастрофы. Необходимо срочно принимать жесткие меры. Кое-какие меры уже приняты.
Второе. Инопланетные террористы и хулиганы вовсю пользуются политической разобщенностью Земли. Этому надо положить конец. Нужно срочно создать единую службу безопасности всей Земли, стоящую над правительствами и всецело пользующуюся их поддержкой. Такая служба создана, она называется комитет защиты порядка планеты Земля, ее возглавила полковник «Моссада» Сара Остермайер. А антисемитов попрошу заткнуться.
Третье. Ни для кого не секрет, что бесконтрольные перемещения по Сети инопланетян и землян представляют колоссальную угрозу для человечества. С завтрашнего дня все перемещения по Сети в пределах Земли разрешаются исключительно сотрудникам комитета защиты порядка. Все прочие сетевые путешественники будут расстреливаться на месте без предупреждения.
Вот так. Как ни печально это признавать, все попытки обуздать кризис, не прибегая к крайним мерам, благополучно провалились. Хорошо, что в политических верхах нашелся человек, который решился озвучить чудовищно непопулярное, но единственно правильное решение. Как его теперь грязью обольют…
«Ну как тебе?» спросил Кожухов.
Я уже и забыл, что он до сих пор висит на связи.
«Нормально», сказал я. «Лучше так, чем никак. Но кровищи прольется немеряно…»
«Это точно», согласился Кожухов. «Но ты правильно сказал, лучше так, чем никак».
«Как это будет организовано? Летучие отряды с портативными детекторами, выявляющими пришельцев?»
«Есть другие предложения? Если придумаешь что-нибудь лучше, свяжись со мной. А еще лучше, не грузись этими делами, а восстанавливай нанозавод».
«Неразумно», сказал я. «Сто против одного, что мы не успеем вовремя закончить стройку. К тому времени, когда нанозавод заработает, кризис уже разрешится. Первоочередная задача на сегодняшний день как раз та, о которой говорил президент».
«Согласен», сказал Кожухов. «Но с проектированием нанозавода не справится никто, кроме тебя. Вот если Вудсток вдруг снимет с себя изоляцию, вот тогда мы тебя тут же перебросим на другой проект».
«Незачем ждать, пока Вудсток сменит гнев на милость», заметил я. «Есть такое слово — мейоз».
Кожухов немного помолчал и спросил:
«А не страшно?»
«Страшно», согласился я. «Но что делать? Волков бояться — в лес не ходить».
«Хорошо», сказал Кожухов. «Возьми с собой Сабалина».
«Лучше обработать сразу человек трех, на случай, если с одним что-то случится. Да и работу кое-где можно распараллелить».
«Сначала совокупись с Сабалиным», сказал Кожухов, «а потом одного из вас пустим в дальнейшее размножение».
Слово «совокупись» неприятно резануло слуховой центр мозга. Человеческая система понятий местами крайне нелогична. С одной стороны, Кожухов все сказал правильно, мейоз — это действительно совокупление, даже не просто совокупление, а гораздо более глубокий и интимный акт. Но с другой стороны, в формулировке, которую использовал Кожухов, есть нечто педерастическое. Понимаю, что это ерунда, но на подсознание действует.
Ничего, прорвемся. Да и с половой самоидентификацией после мейоза станет попроще: за женскую сущность будет один голос, а за мужскую — два.
«Хреново», сказал я. «Но для тебя ничего интересного нет. Лучше расскажи, как дела на Броуне».
«Неплохо. Мы уже контролируем двадцать один остров, а на трех островах развернули исследовательские лаборатории. А что?»
«У меня к тебе просьба. Мне надо вступить в мейоз с одним человеком. Сможешь организовать безопасное место?»
«Легко», сказал Рудпей. «Подожди немного, я должен передать информацию».
Слишком быстро он согласился, подозрительно это…
«Компьютер уже одобрил?» спросил я.
«Одобрил», подтвердил Рудпей. «Информация ушла. Минут через пять двое нопстеров уйдут с Броуна и вы с этим человеком сможете занять их тела. Координаты тел я передам тебе прямо сейчас. Держи».
Рудпей передал мыслеобраз, который Сеть автоматически перекодировала в длинную последовательность цифр. Я быстро записал эти цифры на бумаге, оборвал связь с Рудпеем и позвонил Сабалину. Он подтвердил готовность.
Рудпей сообщил о готовности к мейозу не через пять минут, а через девять, но это ни на что не повлияло.
Он-я заметно боялся. Я-он понимал его-меня, мейоз — действительно страшная вещь. Особенно первый мейоз, после которого навсегда теряешь возможность вернуться в родное тело. Хорошо, что он-я еще не обзавелся семьей, иначе он-я ни за что не согласился бы на этот шаг. Да и так странно, что он-я согласился, за это ему-мне надо героя России дать. Впрочем, что я-он думаю, какой герой? Какая Россия? Баловство все это.
Я-он оттолкнулся щупальцами от стены и двинулся навстречу ему-мне. Наши разумы раскрылись навстречу друг другу и началось слияние.
— Еще бы, — отозвалось мы-три. — Но не так круто, как в первый раз.
— Конечно, — согласилось мы-четыре. — С первым разом вообще ничто не сравниться. Бедные нопстеры! Они не знают, что такое любовь.
Мы-один хотело было спросить, откуда взялось мы-четыре, но сразу поняло, что спрашивать нет необходимости. Все необходимое и так содержится в общей памяти.
— Рудпей жжот, — хихикнуло мы-три. — Герой Блубейка, однозначно.
— Однозначно, — согласилось мы-четыре. — Только это было лишнее. Товарищи с Блубейка зря рассчитывали, что Рудпей будет доминировать в этой куче личностей.
— Ни на что они не рассчитывали, — уточнило мы-один. — Они просто добавили в эту кучу своего агента влияния.
— И на что он будет влиять? — ехидно поинтересовалось мы-три.
— Ни на что конкретно и одновременно на все, — ответило мы-один. — Мы и не заметим, когда будет проявляться его влияние. Но одно я могу точно сказать — никто из нас никогда не причинит расе нопстеров никакого вреда. Одно только это оправдывает проведенную операцию.
— На Блубейке жизнь отдельного существа ценится намного меньше, чем на Земле, — вставило реплику мы-четыре. — Коммунисты, блин.
— А что ты имеешь против коммунистов? — поинтересовалось мы-три. — Коммунисты, между прочим, думают сейчас не о том, как закрыться от Броуна, а о том, как лучше эксплуатировать его ресурсы. Если бы на Земле был коммунизм, нам не пришлось бы отстреливать хулиганье пачками.
— А что, уже пришлось? — спросило мы-один. — Или домысливаешь?
— Домысливаю, — согласилось мы-три. — Но если я ошибаюсь, я съем свою шляпу.
— У тебя нет шляпы, — заметило мы-один.
— И головы тоже нет, — добавило мы-четыре и хихикнуло.
— Да идите вы! — огрызнулось мы-три. — Давайте не будем зря время терять. Нас точно трое? Балласта не было?
— Не было, — подтвердило мы-один. — Мы бы увидели. Да и зачем нопстерам подсаживать к нам сразу двоих агентов?
— Чтобы усилить влияние нопстерской составляющей, — предположило мы-один.
— А заодно в разы понизить стабильность выходных личностей, — добавило мы-три. — Нет, мейоз с четырьмя участниками — это уже русская рулетка. Нас действительно трое.
— А я знаю, почему нет балласта, — сказало вдруг мы-четыре. — Потому что все исходные личности были очень целостными и стабильными.
Мы-один и мы-три одновременно расхохотались.
— Кто стабилен? — спросило мы-три, давясь смехом. — Сабалин стабилен? Ха-ха-ха!
Мы-четыре насупилось и ответило:
— Да, стабилен. Ты лучше вспомни, какая помойка была у Сигова на дне души. Да и Даша тоже была не сахар. Это ее переживание…
— Какое переживание? — удивленно спросило мы-три.
— Что-то такое припоминаю, — сказало мы-один. — Что-то связанное с ее мамой.
— Что, вправду не помните? — изумилось мы-четыре. — Инопланетный агент, называвший себя Джеймсом Бондом, вселился в Дашину маму и избил Дашу ее руками.
— Ничего такого не помню, — сказало мы-три. — Интересно, почему?
— Потому что на выходе из мейоза личности получаются разные, — наставительно произнесло мы-четыре.
— У нас с мы-два память была одинаковая, — возразило мы-три.
— А вы проверяли? — спросило мы-четыре. — Не проверяли вы ни хрена, вы об этом даже не думали. Вас Вудсток так загрузил, что вы вообще ни о чем не думали. Мы-два от этого загруза до сих пор отойти не может.
— Но-но! — прикрикнуло мы-три. — Ты наше альтер-эго не трогай. Ты вообще уверено, что правы мы, а не оно?
Мы-четыре смущенно промолчало.
— А я уверено, — сказало мы-один. — Если каждый будет думать только о себе…
— Только проповедовать не надо, — прервало его мы-три. — Оно выбрало свой путь и пусть потихоньку развивается. Когда оно перейдет на следующий уровень, мы узнаем, кто из нас прав.
— Возможно, узнаем, — уточнило мы-один. — Если оно соизволит нам рассказать свою историю. И если эта история будет правдивой.
— Ну хватит, — заявило мы-три. — Нечего переливать из пустого в порожнее. Давайте лучше вот с чем разберемся. Я знаю, как построить нанозавод, планетарный узел и астральный барьер. Кто еще это знает?
— Я знаю, — отозвалось мы-четыре.
— А я — нет, — сказало мы-один.
— Ну вот, все ясно, — заявило мы-три. — Мы вдвоем займемся стройкой века, а ты иди воюй.
Мы-один немного подумало и сказало:.
— Пойду воевать.
Окружающий пейзаж впечатлял. Бывший закрытый город спустя почти двадцать лет снова стал закрытым. Военные патрули, сновавшие по улицам, были в большинстве своем без оружия, но зато каждый холм вокруг города ощетинился ежом зенитных ракет. Правильно говорил Кожухов — нормальные люди не наступают два раза на одни и те же грабли.
Кожухов принял меня в собственном кабинете. Раньше этот кабинет принадлежал одному из заместителей директора института, в этом не давали усомниться многочисленные телефоны на специальном столике. Интересно, почему чиновники высокого ранга так любят иметь в своем кабинете кучу телефонов в два ряда? Гораздо удобнее установить под столом компактную офисную АТС и обойтись единственным аппаратом. Конечно, понтов будет меньше, но Андрей Кожухов никогда не казался мне любителем понтов.
— Ты бы лучше АТС установил, — сказал я, указывая пальцем на телефоны.
Кожухов безразлично отмахнулся.
— Сейчас это не самая главная проблема, — сказал он. — Да и по соображениям безопасности нельзя. Тут же, — он ткнул пальцем в один из телефонов, — нет, тут, — он ткнул пальцем в другой телефон, — даже кремлевка есть. Но ты лучше расскажи толком, что за проблемы с мейозом. Почему вас трое?
— Никаких проблем, — ответил я. — А трое нас потому, что нопстеры ввели в мейоз своего участника.
— И где он теперь? — спросил Кожухов.
— Везде и нигде, он растворился во всех трех личностях. Но нигде не доминирует, так что все в порядке.
— Ну и слава богу, — вздохнул Кожухов. — Коварный план Блубейка не сработал.
— Да не было у Блубейка никакого коварного плана! Планетарный компьютер просто хотел подстраховаться.
— Против чего?
— Против наших агрессивных действий. Я теперь чисто физически не смогу сделать нопстерской расе ничего плохого. А если узнаю, что кто-то из наших готовит нопстерам пакость — буду испытывать большое желание настучать об этом на Блубейк. Нопстеры нас побаиваются, а этот шаг дает им хоть какую-то гарантию.
— Все нас побаиваются, — печально сказал Кожухов. — А если говорить честно — боятся до ужаса. И есть за что. Дикая варварская раса с повышенной агрессивностью за считанные месяцы получила от Вудстока целую гору технологий. Мы открыли другим расам Сорэ и Броун, а еще у нас есть странное существо со сверхъестественными способностями, которое нельзя убить.
— Меня уже можно убить, — уточнил я. — Вудсток снял с меня защиту.
— Знаю, — кивнул Кожухов. — В Страсбурге ты выжил по чистой случайности. Если бы лицом к бассейну стоял Николай Алексеевич, ты был бы мертв, а он жив.
— Тебе бы это больше понравилось.
Кожухов пожал плечами.
— Даже не знаю, — сказал он. — Мне больше понравилось бы, если бы в живых остались вы оба. А если выбирать между вами… не знаю. Ты лучше скажи, ты себя нормально чувствуешь? Шиза не одолевает? В тебе уже сколько личностей собралось? Четыре?
— Если считать броуновцев и агента Вудстока, то девять.
— Броуновцы никак себя не проявляют? — спросил Кожухов.
— Пока никак, тьфу-тьфу-тьфу.
— А с половым вопросом у тебя как?
— Гораздо лучше, — улыбнулся я. — Рудпей пришелся очень кстати.
— Кто-кто? — переспросил Кожухов.
— Рудпей, — повторил я. — Так зовут того нопстера, который навязался к нам в мейоз. Нопстеры к сексуальным вопросам относятся наплевательски, теперь это частично передалось и мне. Да и расклад поменялся — три мужика против одной девушки.
— Вот и замечательно, — сказал Кожухов. — А то на тебя иногда даже смотреть было противно. Вроде мужик как мужик, а как проскочит что-нибудь женское… ну, там, в зеркальце посмотреться… Понимаешь, что не пидор, но все равно неприятно.
— Теперь на пидора непохож? — улыбнулся я.
— Непохож, — подтвердил Кожухов. — Ну, раз у тебя все нормально, давай перейдем к делу.
— Давай, — кивнул я. — Личность летчика-террориста уже установили?
Кожухов насупился и покачал головой.
— Как его установишь? Детекторов там не было.
Из глубин моей памяти вдруг выплыли знания Миши Сабалина.
— А если без детекторов? — спросил я. — Если чисто оперативным путем? Этот хмырь откуда-то узнал местонахождение нанозавода. Я надеюсь, твои люди не трубили о нем на каждом углу?
— На каждом углу не трубили, но нормальной маскировки не было. То есть, это теперь я понимаю, что нормальной маскировки не было. Тогда мы с Габовым считали, что защищаться надо только от мелких хулиганских групп.
— Думаешь, там работала не мелкая группа?
— Не менее двенадцати человек. Причем действовали они удивительно слаженно, непохоже, что это просто хулиганы.
— А кто же тогда? Инопланетная спецслужба? Может, товарищи того самого Джеймса Бонда?
— Все может быть, — сказал Кожухов. — Чисто теоретически, в Страсбурге могли поработать агенты любой расы нашего сектора, да и соседних секторов тоже. Но практически… Есть один нюанс, который ты пока не заметил. Базу в Страсбурге могли найти не только случайно, кое-кто знал о ней с самого начала.
Я сразу понял, о чем он говорит.
— Яхры, — сказал я. — Эту стройку начали они. Они были вынуждены сдать ее нам, им это не понравилось, они немного подождали и провели спецоперацию. Вполне логично.
— Вот именно, — кивнул Кожухов. — Возможно, спецоперацию провели не они, возможно, они просто передали информацию своим союзникам. Или не союзникам, а тому самому Джеймсу Бонду.
— У меня не сложилось ощущения, что между Джеймсом Бондом и яхрами есть контакты, — заметил я.
— У меня тоже. Но чем черт не шутит… Мне кажется, начинать расследование нужно с яхров. Надо отследить, к кому ушла информация об их проекте на Земле.
— А это вообще реально?
— Не знаю, — пожал плечами Кожухов. — Но попробовать надо. Ты еще вот что учти. Вряд ли имела место случайная утечка информации, более вероятно, что информацию слили сознательно. А в этом случае Сбот обязана быть в курсе.
— Допустим, она в курсе. Допустим даже, она знает, кому конкретно сообщили местонахождение нанозавода. Но как заставить ее сознаться? Это будет явно агрессивный акт, бывало, что войны начинались и по меньшим поводам.
— Если бы яхры боялись войны с нами, они бы не запустили чуму в США.
— Тогда они нас недооценивали. А теперь оценили по достоинству и испугались. Я уверен, что на прямой вопрос она ответит: «Ничего не знаю».
— Кто бы сомневался, — вздохнул Кожухов. — Даже если она ответит что-то конкретное, это с большой вероятностью будет означать, что яхры решили кого-то подставить. Есть только один способ точно узнать правду.
— Какой же?
Кожухов немного помолчал, а потом вдруг сказал:
— Мейоз.
От изумления я лишился дара речи. Некоторое время я смотрел на Кожухова и не мог ничего сказать. А потом спросил:
— Ты серьезно?
— Серьезно, — ответил Кожухов. — Если ты вступишь с ней в мейоз, ты узнаешь все, что знает она.
— Не факт, — возразил я. — Некоторые детали памяти могут потеряться в ходе мейоза. Например, уйти в балласт.
— Насколько это вероятно?
— Не знаю. Если верить Вудстоку, вероятность появления балласта тем выше, чем больше разница между исходными личностями и чем менее стабильна каждая из них. Когда слились мы, Сабалин и Рудпей, балласт не возник. Я бы сказал, что и в этот раз его не появится, но я не могу быть абсолютно уверен.
— Насколько велик риск? — спросил Кожухов.
Я пожал плечами.
— Не знаю, — сказал я. — По-моему, вероятность невелика, но…
— Значит, придется рискнуть.
— А если это воспоминание попадет в ту личность, которую будет контролировать Сбот?
— Я, конечно, не такой крутой специалист в мейозе, как ты, — сказал Кожухов, — но кое-что мне подсказывает, что ты будешь контролировать обе личности. После двух мейозов ты все еще очень похож на Сигова, особенно после второго мейоза. Даша ушла куда-то вглубь, от Сабалина осталось только несколько любимых выражений…
— Каких?
— Неважно. Я почти уверен, что Сбот постигнет участь Сабалина и Рудпея. Так подсказывает моя интуиция, а она редко меня подводит.
— В Страсбурге не подвела, например…
— В Страсбурге нам пришлось пойти на сознательный риск, — сказал Кожухов. — Мы находились на чужой территории, мы чисто физически не могли обеспечить нормальную защиту объекта. У нас была только одна альтернатива — свернуть производство и начать все заново в России, но тогда мы потеряли бы не менее месяца.
— А так мы теряем три месяца.
— Не повезло, — пожал плечами Кожухов. — Но тогда я четко понимал, что мы рискуем, а сейчас ситуация не кажется мне такой рискованной.
— Ну ладно, — сказал я. — Но остается еще одна проблема, самая главная. Как убедить Сбот войти в мейоз?
— Нопстеров не пришлось убеждать, — заметил Кожухов. — Они сами подсунули тебе своего агента.
— Нопстеры — это другое, — сказал я. — У них нет таких имперских амбиций, как у яхров, нопстеры более здравомыслящие. А с точки зрения Сбот человечество — варвары, которые поставили на уши весь сектор. Предоставить варварам доступ к государственным тайнам — на это Сбот не пойдет. К тому же, Рудпей, в отличие от Сбот, не имел доступа к большим секретам, он был простым оператором, а не крутым начальником. На Блубейке крутых начальников вообще нет, если не считать компьютера. В самом лучшем случае Сбот предоставит для мейоза какого-нибудь мелкого советника, но нам это не подходит. Для нее самой согласиться на мейоз — это как римскому императору предложить взять Аттилу в соправители.
Кожухов улыбнулся и сказал:
— А никто и не говорит, что она пойдет на мейоз по доброй воле. Ты должен поставить ее раком. В переносном смысле, разумеется. У нее не должно остаться другого выхода.
— И как же это сделать? — спросил я.
— Очень просто, — улыбнулся Кожухов. — Один еврейский товарищ предложил замечательную идею, я бы до нее ни за что не догадался бы. Евреи — страшные люди, особенно после того, что у них весной произошло. Кровожадные до ужаса, чечены отдыхают.
— Короче, — не выдержал я. — Не томи, рассказывай.
— Все очень просто, — сказал Кожухов. — Вначале ты разговариваешь с Сбот по-хорошему. Она тебя посылает. Тогда ты идешь на Броун и выдаешь доминанту в пределах одного острова. Суть доминанты — всем дружно идти на Нисле и творить там массовые убийства.
— Как идти? — спросил я. — Ножками? Или ты умеешь строить на Броуне терминалы Сети?
— Ты умеешь, — сказал Кожухов. — Ты вступишь в мейоз с одним из броуновцев и передашь ему то, чему научили тебя ангелы. А в доминанту ты включишь указание вступать в мейоз друг с другом до тез пор, пока это умение не станет доступно всем. А потом всем одномоментно уходить на Нисле. Идея понятна?
— Понятна, — кивнул я. — Потом я выжидаю день-другой, связываюсь с Сбот и говорю ей, что это было последнее китайское предупреждение, а в следующий раз я запущу супердоминанту.
— Можно и так, — сказал Кожухов. — Только Сбот наверняка сама захочет с тобой поговорить. Правда, евреи — жуткие люди?
— Жуткие в данный момент, — уточнил я. — Вообще-то они добрые и пушистые, но сейчас им пришло время озвереть, как говорил Габов. Нам всем сейчас пришло время озвереть.
— Мы и звереем потихоньку, — грустно сказал Кожухов. — Скоро озвереем до полной потери человеческого облика. И тогда твой долбанный Вудсток отправит всех на следующий уровень.
Черт возьми! Кожухов произнес эти слова просто так, не вдумываясь в их смысл, но ведь это запросто может быть правдой! Как говорил Вудсток? Разброд и шатание, массами овладевает отчаяние… Не знаю, что овладевает массами, но на вершине социальной пирамиды отчаяние налицо. Неужели все, что происходит, входит в планы Вудстока?
На финальную угрозу Сбот не отреагировала. Очевидно, решила, что угроза пустая. Ну-ну.
Над пакетом доминант повозиться пришлось изрядно. В отличие от предыдущего раза, сейчас мне требовалось не просто дополнить систему правил, которым подчиняется броуновское коллективное сознание, но заставить каждого броуновца, воспринявшего программу, выполнить довольно сложную последовательность действий. Я возился над доминантами целый день и все равно не успел закончить работу до вечера. Надо будет как-нибудь в будущем поручить программистам сделать эмулятор броуновской ноосферы, чтобы проще было отлаживать новые доминанты. Только, боюсь, для этого потребуется компьютер, который не построить без нанозавода.
На следующий день я все-таки довел работу до конца. Я мысленно крутил полученные формулы так и сяк, но нигде не видел никаких ошибок. Надеюсь, все сработает как надо.
Перемещаясь на Броун, я немного опасался, что Сеть направит меня в район, зараженный предыдущей супердоминантой, но опасения оказались напрасными. Этот район еще слишком мал, чтобы принимать в расчет вероятность случайно попасть в него.
Как и в прошлый раз, сознание сразу начало раскрываться навстречу разумам соседей, но в этот раз я сумел выбросить первую доминанту быстрее, чем контакт стал невыносимо тесным. Первая доминанта была очень проста — сидеть и слушать.
Я дождался, пока броуновцы со всего острова, привлеченные доминантой, не соберутся вокруг меня, затем выбрал одного броуновца и велел ему отплыть в сторону, а остальным — сидеть на местах и ждать.
Мейоз был очень долгим, гораздо дольше, чем все предыдущие. Несколько раз он прерывался, я просматривал мысли своего партнера и видел, что архангельская техника сетевых перемещений все еще не продублировалась. И все начиналось с начала. Я уже начал бояться, как бы броуновцы, ждущие в инкубационном зале, не передохли от голода. Мы-то с партнером утоляли голод уже дважды.
Ненормально долгий мейоз дал один побочный эффект, на который я не рассчитывал. Чем дольше наши души переплетались в мейозе, тем сильнее броуновец походил на меня. В какой-то момент я понял, что на Нисле придет вовсе не толпа броуновцев-убийц. На Нисле придет толпа моих клонов. Черт побери! Экое неожиданное применение Броуна для практических нужд. Если запустить сюда сильную и целостную личность, способную перенести многократный мейоз без большого ущерба для себя, то ее можно растиражировать в нужном количестве экземпляров и запрограммировать на выполнение заданных действий. А если оформить программу как супердоминанту… Армия клонов из «Звездных войн» отдыхает. Сколько разумных существ обитает на Броуне? Если поверить нопстерской оценке числа островов… на одном острове в среднем живет около тысячи броуновцев… Получается двадцать… гм… триллионов. Двадцать триллионов разумов, запрограммированных на одно и то же. Или не совсем на одно и то же, только это будет немного сложнее. Да это же абсолютное оружие в масштабах вселенной!
«Телевизор смотришь?» спросил он.
«Нет, а что?»
«Включи первую программу».
Я включил первую программу и увидел гаранта конституции. Он выглядел очень усталым и злым. Похожее выражение было у него на лице, когда он призывал мочить террористов в сортире, только сейчас он был еще злее.
Речь его была длинна, запутана и изобиловала сочными выражениями вроде «демократия в опасности» и «вертикаль власти во всем мире». Смысл речи сводился к трем основным тезисам.
Первое. Земля стоит на пороге планетарной катастрофы. Необходимо срочно принимать жесткие меры. Кое-какие меры уже приняты.
Второе. Инопланетные террористы и хулиганы вовсю пользуются политической разобщенностью Земли. Этому надо положить конец. Нужно срочно создать единую службу безопасности всей Земли, стоящую над правительствами и всецело пользующуюся их поддержкой. Такая служба создана, она называется комитет защиты порядка планеты Земля, ее возглавила полковник «Моссада» Сара Остермайер. А антисемитов попрошу заткнуться.
Третье. Ни для кого не секрет, что бесконтрольные перемещения по Сети инопланетян и землян представляют колоссальную угрозу для человечества. С завтрашнего дня все перемещения по Сети в пределах Земли разрешаются исключительно сотрудникам комитета защиты порядка. Все прочие сетевые путешественники будут расстреливаться на месте без предупреждения.
Вот так. Как ни печально это признавать, все попытки обуздать кризис, не прибегая к крайним мерам, благополучно провалились. Хорошо, что в политических верхах нашелся человек, который решился озвучить чудовищно непопулярное, но единственно правильное решение. Как его теперь грязью обольют…
«Ну как тебе?» спросил Кожухов.
Я уже и забыл, что он до сих пор висит на связи.
«Нормально», сказал я. «Лучше так, чем никак. Но кровищи прольется немеряно…»
«Это точно», согласился Кожухов. «Но ты правильно сказал, лучше так, чем никак».
«Как это будет организовано? Летучие отряды с портативными детекторами, выявляющими пришельцев?»
«Есть другие предложения? Если придумаешь что-нибудь лучше, свяжись со мной. А еще лучше, не грузись этими делами, а восстанавливай нанозавод».
«Неразумно», сказал я. «Сто против одного, что мы не успеем вовремя закончить стройку. К тому времени, когда нанозавод заработает, кризис уже разрешится. Первоочередная задача на сегодняшний день как раз та, о которой говорил президент».
«Согласен», сказал Кожухов. «Но с проектированием нанозавода не справится никто, кроме тебя. Вот если Вудсток вдруг снимет с себя изоляцию, вот тогда мы тебя тут же перебросим на другой проект».
«Незачем ждать, пока Вудсток сменит гнев на милость», заметил я. «Есть такое слово — мейоз».
Кожухов немного помолчал и спросил:
«А не страшно?»
«Страшно», согласился я. «Но что делать? Волков бояться — в лес не ходить».
«Хорошо», сказал Кожухов. «Возьми с собой Сабалина».
«Лучше обработать сразу человек трех, на случай, если с одним что-то случится. Да и работу кое-где можно распараллелить».
«Сначала совокупись с Сабалиным», сказал Кожухов, «а потом одного из вас пустим в дальнейшее размножение».
Слово «совокупись» неприятно резануло слуховой центр мозга. Человеческая система понятий местами крайне нелогична. С одной стороны, Кожухов все сказал правильно, мейоз — это действительно совокупление, даже не просто совокупление, а гораздо более глубокий и интимный акт. Но с другой стороны, в формулировке, которую использовал Кожухов, есть нечто педерастическое. Понимаю, что это ерунда, но на подсознание действует.
Ничего, прорвемся. Да и с половой самоидентификацией после мейоза станет попроще: за женскую сущность будет один голос, а за мужскую — два.
3
«Привет!» радостно воскликнул Рудпей. «Рад тебя слышать. Как дела на Земле?»«Хреново», сказал я. «Но для тебя ничего интересного нет. Лучше расскажи, как дела на Броуне».
«Неплохо. Мы уже контролируем двадцать один остров, а на трех островах развернули исследовательские лаборатории. А что?»
«У меня к тебе просьба. Мне надо вступить в мейоз с одним человеком. Сможешь организовать безопасное место?»
«Легко», сказал Рудпей. «Подожди немного, я должен передать информацию».
Слишком быстро он согласился, подозрительно это…
«Компьютер уже одобрил?» спросил я.
«Одобрил», подтвердил Рудпей. «Информация ушла. Минут через пять двое нопстеров уйдут с Броуна и вы с этим человеком сможете занять их тела. Координаты тел я передам тебе прямо сейчас. Держи».
Рудпей передал мыслеобраз, который Сеть автоматически перекодировала в длинную последовательность цифр. Я быстро записал эти цифры на бумаге, оборвал связь с Рудпеем и позвонил Сабалину. Он подтвердил готовность.
Рудпей сообщил о готовности к мейозу не через пять минут, а через девять, но это ни на что не повлияло.
4
Я материализовался в маленькой полости на краю острова. Рядом со мной находился единственный броуновец, больше во внутреннем круге восприятия никого не было. Впрочем, это уже не броуновец, это Сабалин.Он-я заметно боялся. Я-он понимал его-меня, мейоз — действительно страшная вещь. Особенно первый мейоз, после которого навсегда теряешь возможность вернуться в родное тело. Хорошо, что он-я еще не обзавелся семьей, иначе он-я ни за что не согласился бы на этот шаг. Да и так странно, что он-я согласился, за это ему-мне надо героя России дать. Впрочем, что я-он думаю, какой герой? Какая Россия? Баловство все это.
Я-он оттолкнулся щупальцами от стены и двинулся навстречу ему-мне. Наши разумы раскрылись навстречу друг другу и началось слияние.
5
— Это было круто, — сказало мы-один.— Еще бы, — отозвалось мы-три. — Но не так круто, как в первый раз.
— Конечно, — согласилось мы-четыре. — С первым разом вообще ничто не сравниться. Бедные нопстеры! Они не знают, что такое любовь.
Мы-один хотело было спросить, откуда взялось мы-четыре, но сразу поняло, что спрашивать нет необходимости. Все необходимое и так содержится в общей памяти.
— Рудпей жжот, — хихикнуло мы-три. — Герой Блубейка, однозначно.
— Однозначно, — согласилось мы-четыре. — Только это было лишнее. Товарищи с Блубейка зря рассчитывали, что Рудпей будет доминировать в этой куче личностей.
— Ни на что они не рассчитывали, — уточнило мы-один. — Они просто добавили в эту кучу своего агента влияния.
— И на что он будет влиять? — ехидно поинтересовалось мы-три.
— Ни на что конкретно и одновременно на все, — ответило мы-один. — Мы и не заметим, когда будет проявляться его влияние. Но одно я могу точно сказать — никто из нас никогда не причинит расе нопстеров никакого вреда. Одно только это оправдывает проведенную операцию.
— На Блубейке жизнь отдельного существа ценится намного меньше, чем на Земле, — вставило реплику мы-четыре. — Коммунисты, блин.
— А что ты имеешь против коммунистов? — поинтересовалось мы-три. — Коммунисты, между прочим, думают сейчас не о том, как закрыться от Броуна, а о том, как лучше эксплуатировать его ресурсы. Если бы на Земле был коммунизм, нам не пришлось бы отстреливать хулиганье пачками.
— А что, уже пришлось? — спросило мы-один. — Или домысливаешь?
— Домысливаю, — согласилось мы-три. — Но если я ошибаюсь, я съем свою шляпу.
— У тебя нет шляпы, — заметило мы-один.
— И головы тоже нет, — добавило мы-четыре и хихикнуло.
— Да идите вы! — огрызнулось мы-три. — Давайте не будем зря время терять. Нас точно трое? Балласта не было?
— Не было, — подтвердило мы-один. — Мы бы увидели. Да и зачем нопстерам подсаживать к нам сразу двоих агентов?
— Чтобы усилить влияние нопстерской составляющей, — предположило мы-один.
— А заодно в разы понизить стабильность выходных личностей, — добавило мы-три. — Нет, мейоз с четырьмя участниками — это уже русская рулетка. Нас действительно трое.
— А я знаю, почему нет балласта, — сказало вдруг мы-четыре. — Потому что все исходные личности были очень целостными и стабильными.
Мы-один и мы-три одновременно расхохотались.
— Кто стабилен? — спросило мы-три, давясь смехом. — Сабалин стабилен? Ха-ха-ха!
Мы-четыре насупилось и ответило:
— Да, стабилен. Ты лучше вспомни, какая помойка была у Сигова на дне души. Да и Даша тоже была не сахар. Это ее переживание…
— Какое переживание? — удивленно спросило мы-три.
— Что-то такое припоминаю, — сказало мы-один. — Что-то связанное с ее мамой.
— Что, вправду не помните? — изумилось мы-четыре. — Инопланетный агент, называвший себя Джеймсом Бондом, вселился в Дашину маму и избил Дашу ее руками.
— Ничего такого не помню, — сказало мы-три. — Интересно, почему?
— Потому что на выходе из мейоза личности получаются разные, — наставительно произнесло мы-четыре.
— У нас с мы-два память была одинаковая, — возразило мы-три.
— А вы проверяли? — спросило мы-четыре. — Не проверяли вы ни хрена, вы об этом даже не думали. Вас Вудсток так загрузил, что вы вообще ни о чем не думали. Мы-два от этого загруза до сих пор отойти не может.
— Но-но! — прикрикнуло мы-три. — Ты наше альтер-эго не трогай. Ты вообще уверено, что правы мы, а не оно?
Мы-четыре смущенно промолчало.
— А я уверено, — сказало мы-один. — Если каждый будет думать только о себе…
— Только проповедовать не надо, — прервало его мы-три. — Оно выбрало свой путь и пусть потихоньку развивается. Когда оно перейдет на следующий уровень, мы узнаем, кто из нас прав.
— Возможно, узнаем, — уточнило мы-один. — Если оно соизволит нам рассказать свою историю. И если эта история будет правдивой.
— Ну хватит, — заявило мы-три. — Нечего переливать из пустого в порожнее. Давайте лучше вот с чем разберемся. Я знаю, как построить нанозавод, планетарный узел и астральный барьер. Кто еще это знает?
— Я знаю, — отозвалось мы-четыре.
— А я — нет, — сказало мы-один.
— Ну вот, все ясно, — заявило мы-три. — Мы вдвоем займемся стройкой века, а ты иди воюй.
Мы-один немного подумало и сказало:.
— Пойду воевать.
6
Мы прибыли на Землю в город Оболенск, на территорию бывшего института экспериментальной биологии. Свобода перемещений по Земле потихоньку уходит в прошлое. Вероятность нарваться милицейский патруль с детектором пришельцев все еще невелика, но лучше не рисковать, потому что менты сначала откроют огонь и только потом поинтересуются идентификатором путешественника.Окружающий пейзаж впечатлял. Бывший закрытый город спустя почти двадцать лет снова стал закрытым. Военные патрули, сновавшие по улицам, были в большинстве своем без оружия, но зато каждый холм вокруг города ощетинился ежом зенитных ракет. Правильно говорил Кожухов — нормальные люди не наступают два раза на одни и те же грабли.
Кожухов принял меня в собственном кабинете. Раньше этот кабинет принадлежал одному из заместителей директора института, в этом не давали усомниться многочисленные телефоны на специальном столике. Интересно, почему чиновники высокого ранга так любят иметь в своем кабинете кучу телефонов в два ряда? Гораздо удобнее установить под столом компактную офисную АТС и обойтись единственным аппаратом. Конечно, понтов будет меньше, но Андрей Кожухов никогда не казался мне любителем понтов.
— Ты бы лучше АТС установил, — сказал я, указывая пальцем на телефоны.
Кожухов безразлично отмахнулся.
— Сейчас это не самая главная проблема, — сказал он. — Да и по соображениям безопасности нельзя. Тут же, — он ткнул пальцем в один из телефонов, — нет, тут, — он ткнул пальцем в другой телефон, — даже кремлевка есть. Но ты лучше расскажи толком, что за проблемы с мейозом. Почему вас трое?
— Никаких проблем, — ответил я. — А трое нас потому, что нопстеры ввели в мейоз своего участника.
— И где он теперь? — спросил Кожухов.
— Везде и нигде, он растворился во всех трех личностях. Но нигде не доминирует, так что все в порядке.
— Ну и слава богу, — вздохнул Кожухов. — Коварный план Блубейка не сработал.
— Да не было у Блубейка никакого коварного плана! Планетарный компьютер просто хотел подстраховаться.
— Против чего?
— Против наших агрессивных действий. Я теперь чисто физически не смогу сделать нопстерской расе ничего плохого. А если узнаю, что кто-то из наших готовит нопстерам пакость — буду испытывать большое желание настучать об этом на Блубейк. Нопстеры нас побаиваются, а этот шаг дает им хоть какую-то гарантию.
— Все нас побаиваются, — печально сказал Кожухов. — А если говорить честно — боятся до ужаса. И есть за что. Дикая варварская раса с повышенной агрессивностью за считанные месяцы получила от Вудстока целую гору технологий. Мы открыли другим расам Сорэ и Броун, а еще у нас есть странное существо со сверхъестественными способностями, которое нельзя убить.
— Меня уже можно убить, — уточнил я. — Вудсток снял с меня защиту.
— Знаю, — кивнул Кожухов. — В Страсбурге ты выжил по чистой случайности. Если бы лицом к бассейну стоял Николай Алексеевич, ты был бы мертв, а он жив.
— Тебе бы это больше понравилось.
Кожухов пожал плечами.
— Даже не знаю, — сказал он. — Мне больше понравилось бы, если бы в живых остались вы оба. А если выбирать между вами… не знаю. Ты лучше скажи, ты себя нормально чувствуешь? Шиза не одолевает? В тебе уже сколько личностей собралось? Четыре?
— Если считать броуновцев и агента Вудстока, то девять.
— Броуновцы никак себя не проявляют? — спросил Кожухов.
— Пока никак, тьфу-тьфу-тьфу.
— А с половым вопросом у тебя как?
— Гораздо лучше, — улыбнулся я. — Рудпей пришелся очень кстати.
— Кто-кто? — переспросил Кожухов.
— Рудпей, — повторил я. — Так зовут того нопстера, который навязался к нам в мейоз. Нопстеры к сексуальным вопросам относятся наплевательски, теперь это частично передалось и мне. Да и расклад поменялся — три мужика против одной девушки.
— Вот и замечательно, — сказал Кожухов. — А то на тебя иногда даже смотреть было противно. Вроде мужик как мужик, а как проскочит что-нибудь женское… ну, там, в зеркальце посмотреться… Понимаешь, что не пидор, но все равно неприятно.
— Теперь на пидора непохож? — улыбнулся я.
— Непохож, — подтвердил Кожухов. — Ну, раз у тебя все нормально, давай перейдем к делу.
— Давай, — кивнул я. — Личность летчика-террориста уже установили?
Кожухов насупился и покачал головой.
— Как его установишь? Детекторов там не было.
Из глубин моей памяти вдруг выплыли знания Миши Сабалина.
— А если без детекторов? — спросил я. — Если чисто оперативным путем? Этот хмырь откуда-то узнал местонахождение нанозавода. Я надеюсь, твои люди не трубили о нем на каждом углу?
— На каждом углу не трубили, но нормальной маскировки не было. То есть, это теперь я понимаю, что нормальной маскировки не было. Тогда мы с Габовым считали, что защищаться надо только от мелких хулиганских групп.
— Думаешь, там работала не мелкая группа?
— Не менее двенадцати человек. Причем действовали они удивительно слаженно, непохоже, что это просто хулиганы.
— А кто же тогда? Инопланетная спецслужба? Может, товарищи того самого Джеймса Бонда?
— Все может быть, — сказал Кожухов. — Чисто теоретически, в Страсбурге могли поработать агенты любой расы нашего сектора, да и соседних секторов тоже. Но практически… Есть один нюанс, который ты пока не заметил. Базу в Страсбурге могли найти не только случайно, кое-кто знал о ней с самого начала.
Я сразу понял, о чем он говорит.
— Яхры, — сказал я. — Эту стройку начали они. Они были вынуждены сдать ее нам, им это не понравилось, они немного подождали и провели спецоперацию. Вполне логично.
— Вот именно, — кивнул Кожухов. — Возможно, спецоперацию провели не они, возможно, они просто передали информацию своим союзникам. Или не союзникам, а тому самому Джеймсу Бонду.
— У меня не сложилось ощущения, что между Джеймсом Бондом и яхрами есть контакты, — заметил я.
— У меня тоже. Но чем черт не шутит… Мне кажется, начинать расследование нужно с яхров. Надо отследить, к кому ушла информация об их проекте на Земле.
— А это вообще реально?
— Не знаю, — пожал плечами Кожухов. — Но попробовать надо. Ты еще вот что учти. Вряд ли имела место случайная утечка информации, более вероятно, что информацию слили сознательно. А в этом случае Сбот обязана быть в курсе.
— Допустим, она в курсе. Допустим даже, она знает, кому конкретно сообщили местонахождение нанозавода. Но как заставить ее сознаться? Это будет явно агрессивный акт, бывало, что войны начинались и по меньшим поводам.
— Если бы яхры боялись войны с нами, они бы не запустили чуму в США.
— Тогда они нас недооценивали. А теперь оценили по достоинству и испугались. Я уверен, что на прямой вопрос она ответит: «Ничего не знаю».
— Кто бы сомневался, — вздохнул Кожухов. — Даже если она ответит что-то конкретное, это с большой вероятностью будет означать, что яхры решили кого-то подставить. Есть только один способ точно узнать правду.
— Какой же?
Кожухов немного помолчал, а потом вдруг сказал:
— Мейоз.
От изумления я лишился дара речи. Некоторое время я смотрел на Кожухова и не мог ничего сказать. А потом спросил:
— Ты серьезно?
— Серьезно, — ответил Кожухов. — Если ты вступишь с ней в мейоз, ты узнаешь все, что знает она.
— Не факт, — возразил я. — Некоторые детали памяти могут потеряться в ходе мейоза. Например, уйти в балласт.
— Насколько это вероятно?
— Не знаю. Если верить Вудстоку, вероятность появления балласта тем выше, чем больше разница между исходными личностями и чем менее стабильна каждая из них. Когда слились мы, Сабалин и Рудпей, балласт не возник. Я бы сказал, что и в этот раз его не появится, но я не могу быть абсолютно уверен.
— Насколько велик риск? — спросил Кожухов.
Я пожал плечами.
— Не знаю, — сказал я. — По-моему, вероятность невелика, но…
— Значит, придется рискнуть.
— А если это воспоминание попадет в ту личность, которую будет контролировать Сбот?
— Я, конечно, не такой крутой специалист в мейозе, как ты, — сказал Кожухов, — но кое-что мне подсказывает, что ты будешь контролировать обе личности. После двух мейозов ты все еще очень похож на Сигова, особенно после второго мейоза. Даша ушла куда-то вглубь, от Сабалина осталось только несколько любимых выражений…
— Каких?
— Неважно. Я почти уверен, что Сбот постигнет участь Сабалина и Рудпея. Так подсказывает моя интуиция, а она редко меня подводит.
— В Страсбурге не подвела, например…
— В Страсбурге нам пришлось пойти на сознательный риск, — сказал Кожухов. — Мы находились на чужой территории, мы чисто физически не могли обеспечить нормальную защиту объекта. У нас была только одна альтернатива — свернуть производство и начать все заново в России, но тогда мы потеряли бы не менее месяца.
— А так мы теряем три месяца.
— Не повезло, — пожал плечами Кожухов. — Но тогда я четко понимал, что мы рискуем, а сейчас ситуация не кажется мне такой рискованной.
— Ну ладно, — сказал я. — Но остается еще одна проблема, самая главная. Как убедить Сбот войти в мейоз?
— Нопстеров не пришлось убеждать, — заметил Кожухов. — Они сами подсунули тебе своего агента.
— Нопстеры — это другое, — сказал я. — У них нет таких имперских амбиций, как у яхров, нопстеры более здравомыслящие. А с точки зрения Сбот человечество — варвары, которые поставили на уши весь сектор. Предоставить варварам доступ к государственным тайнам — на это Сбот не пойдет. К тому же, Рудпей, в отличие от Сбот, не имел доступа к большим секретам, он был простым оператором, а не крутым начальником. На Блубейке крутых начальников вообще нет, если не считать компьютера. В самом лучшем случае Сбот предоставит для мейоза какого-нибудь мелкого советника, но нам это не подходит. Для нее самой согласиться на мейоз — это как римскому императору предложить взять Аттилу в соправители.
Кожухов улыбнулся и сказал:
— А никто и не говорит, что она пойдет на мейоз по доброй воле. Ты должен поставить ее раком. В переносном смысле, разумеется. У нее не должно остаться другого выхода.
— И как же это сделать? — спросил я.
— Очень просто, — улыбнулся Кожухов. — Один еврейский товарищ предложил замечательную идею, я бы до нее ни за что не догадался бы. Евреи — страшные люди, особенно после того, что у них весной произошло. Кровожадные до ужаса, чечены отдыхают.
— Короче, — не выдержал я. — Не томи, рассказывай.
— Все очень просто, — сказал Кожухов. — Вначале ты разговариваешь с Сбот по-хорошему. Она тебя посылает. Тогда ты идешь на Броун и выдаешь доминанту в пределах одного острова. Суть доминанты — всем дружно идти на Нисле и творить там массовые убийства.
— Как идти? — спросил я. — Ножками? Или ты умеешь строить на Броуне терминалы Сети?
— Ты умеешь, — сказал Кожухов. — Ты вступишь в мейоз с одним из броуновцев и передашь ему то, чему научили тебя ангелы. А в доминанту ты включишь указание вступать в мейоз друг с другом до тез пор, пока это умение не станет доступно всем. А потом всем одномоментно уходить на Нисле. Идея понятна?
— Понятна, — кивнул я. — Потом я выжидаю день-другой, связываюсь с Сбот и говорю ей, что это было последнее китайское предупреждение, а в следующий раз я запущу супердоминанту.
— Можно и так, — сказал Кожухов. — Только Сбот наверняка сама захочет с тобой поговорить. Правда, евреи — жуткие люди?
— Жуткие в данный момент, — уточнил я. — Вообще-то они добрые и пушистые, но сейчас им пришло время озвереть, как говорил Габов. Нам всем сейчас пришло время озвереть.
— Мы и звереем потихоньку, — грустно сказал Кожухов. — Скоро озвереем до полной потери человеческого облика. И тогда твой долбанный Вудсток отправит всех на следующий уровень.
Черт возьми! Кожухов произнес эти слова просто так, не вдумываясь в их смысл, но ведь это запросто может быть правдой! Как говорил Вудсток? Разброд и шатание, массами овладевает отчаяние… Не знаю, что овладевает массами, но на вершине социальной пирамиды отчаяние налицо. Неужели все, что происходит, входит в планы Вудстока?
7
Как и следовало ожидать, Сбот не согласилась с моим предложением. Впрочем, не согласилась — это мягко сказано, разозлилась она так, что если бы мы были броуновцами, мы бы после этого разговора разлетелись в разные стороны со скоростью… даже не знаю, какая скорость на Броуне считается очень большой. Короче, разговор не привел ни к чему, кроме ожидаемого всплеска отрицательных эмоций.На финальную угрозу Сбот не отреагировала. Очевидно, решила, что угроза пустая. Ну-ну.
Над пакетом доминант повозиться пришлось изрядно. В отличие от предыдущего раза, сейчас мне требовалось не просто дополнить систему правил, которым подчиняется броуновское коллективное сознание, но заставить каждого броуновца, воспринявшего программу, выполнить довольно сложную последовательность действий. Я возился над доминантами целый день и все равно не успел закончить работу до вечера. Надо будет как-нибудь в будущем поручить программистам сделать эмулятор броуновской ноосферы, чтобы проще было отлаживать новые доминанты. Только, боюсь, для этого потребуется компьютер, который не построить без нанозавода.
На следующий день я все-таки довел работу до конца. Я мысленно крутил полученные формулы так и сяк, но нигде не видел никаких ошибок. Надеюсь, все сработает как надо.
Перемещаясь на Броун, я немного опасался, что Сеть направит меня в район, зараженный предыдущей супердоминантой, но опасения оказались напрасными. Этот район еще слишком мал, чтобы принимать в расчет вероятность случайно попасть в него.
Как и в прошлый раз, сознание сразу начало раскрываться навстречу разумам соседей, но в этот раз я сумел выбросить первую доминанту быстрее, чем контакт стал невыносимо тесным. Первая доминанта была очень проста — сидеть и слушать.
Я дождался, пока броуновцы со всего острова, привлеченные доминантой, не соберутся вокруг меня, затем выбрал одного броуновца и велел ему отплыть в сторону, а остальным — сидеть на местах и ждать.
Мейоз был очень долгим, гораздо дольше, чем все предыдущие. Несколько раз он прерывался, я просматривал мысли своего партнера и видел, что архангельская техника сетевых перемещений все еще не продублировалась. И все начиналось с начала. Я уже начал бояться, как бы броуновцы, ждущие в инкубационном зале, не передохли от голода. Мы-то с партнером утоляли голод уже дважды.
Ненормально долгий мейоз дал один побочный эффект, на который я не рассчитывал. Чем дольше наши души переплетались в мейозе, тем сильнее броуновец походил на меня. В какой-то момент я понял, что на Нисле придет вовсе не толпа броуновцев-убийц. На Нисле придет толпа моих клонов. Черт побери! Экое неожиданное применение Броуна для практических нужд. Если запустить сюда сильную и целостную личность, способную перенести многократный мейоз без большого ущерба для себя, то ее можно растиражировать в нужном количестве экземпляров и запрограммировать на выполнение заданных действий. А если оформить программу как супердоминанту… Армия клонов из «Звездных войн» отдыхает. Сколько разумных существ обитает на Броуне? Если поверить нопстерской оценке числа островов… на одном острове в среднем живет около тысячи броуновцев… Получается двадцать… гм… триллионов. Двадцать триллионов разумов, запрограммированных на одно и то же. Или не совсем на одно и то же, только это будет немного сложнее. Да это же абсолютное оружие в масштабах вселенной!