Пучков Лев. Тигр в камуфляже (Охотник за черепами)

   - Пошли, Ваня. - Поп приобнял парня за плечи и потащил с кладбища. Потом, оглянувшись, подмигнул стоявшим у могилы - засыпайте, мол...
   Обширный двор Иванова дома был заставлен столами, богато накрытыми персон на двести - не меньше. У столов суетились соседские бабки, не пожелавшие идти на кладбище: тут было дело поважнее - накрывать, хватать куски с блюд, втихаря пробовать водочку...
   - Ты куда меня привел, поп? - подозрительно поинтересовался Иван, брезгливо морщась при виде стаи бабок. - Пошли результат смотреть!
   - Да успеется, это у соседа, у Кольки-фелшара, - ласково пробормотал отец Василий, силком усаживая Ивана за стол. - Щас пойдем, погодь маленько... Пока толпа не налетела, быстренько помянем рабу божию Светлану посемейному...
   Иван встопорщился было, но поп уже набулькал в граненый стакан до краев, шепотнул скороговоркой, важно закатив глаза: "Грех, грех - что ты!" - и подтолкнул стакан к Ивану. Иван, не поморщившись, опрокинул теплую водку, закусил черным хлебом, вопросительно уставился на попа - тот манерно опорожнил небольшую стопочку и опять набулькал Ивану в стакан.
   - Ты че мне наливаешь по стольку? - возмутился Иван. - Споить, что ли, хочешь? Сам стопариком...
   - Мать-то - твоя, - благостно протянул поп. - Больше ж у тебя никого не осталось в целом свете - окромя дяди двоюродного. Но двоюродный - он и есть двоюродный... Давай! За упокой души рабы божьей Светланы - пусть земля будет пухом...
   Иван опрокинул и второй стакан. Поп, хитро сверкнув глазами, взмахнул бородищей, перегнулся - достал большую миску с голубцами, услужливо пододвинул Ивану. Тот нехотя отковырнул кусок, отправил в рот - и процесс пошел. Организм вдруг сам, помимо воли, напомнил, что давно не питался как следует и так поступать с ним нельзя. Буквально за две минуты Иван расправился с голубцами - желудок страшно урчал, негодуя на столь неучтивое обращение. Борода попа поплыла куда-то вбок, столы накренились - Иван вдруг потерянно улыбнулся, удивляясь неожиданно навалившемуся состоянию опьянения.
   - А ведь я пьян, поп, - заплетающимся языком сообщил Иван. - Вот ведь... С двух стаканов утащило... Споил ты меня! А что - экспертиза?
   - Тебе надо, надо тебе, - мудро проговорил отец Василий. - Немного расслабиться надо - а то смотри, совсем озверел, на людей бросаешься... Пошли к соседу - поговорим насчет экспертизы... если получится. - Встав из-за стола, он ухватил Ивана под локоть и повел к воротам, слегка придерживая - твердость походки воина была несколько утрачена.
   - А что - дядя? - вдруг встрепенулся Иван. - Ты сказал - дядя? Откуда дядя?
   - С города дядя, - пояснил отец Василий. - А вон - как раз едут.
   От кладбища к Иванову подворью неторопливо перемещалась толпа. Впереди по дороге пылил джип "Чероки" с тонированными стеклами - кто-то важный не желал идти пешком, хотя расстояние было незначительным. Джип притормозил у ворот, из него вышли четверо: стройный блондин лет под сорок с испитым бледным лицом, за ним здоровенный хмурый мужлан средних лет, а к нему придаток - двое хлопцев с квадратными плечами, бритыми черепами и насквозь дегенератскими рожами - без проблеска.
   Блондин подошел к Ивану и с ходу полез обниматься, бормоча что-то утешительное.
   - Кто такой? - отстранился Иван, недовольно хмурясь. - Че надо?
   - Дак - дядя, - суетливо пояснил отец Василий. - Вот он - дядя и есть.
   - Я двоюродный брат Светкин - царствие небесное, - хлюпнул носом блондин. - Как узнал - все бросил, прикатил... Горе, в общем...
   - Не знаю, - насупился Иван. - Не было никакого дяди сроду...
   - Дядя Саша я, - упорствовал блондин. - Мы с тобой просто ни разу не виделись. Семьи наши, так получилось, во вражде жили. Ну, отец мой Светкиного отца брат. Так получилось...
   - Шел бы ты - дядя, - отмахнулся Иван, и, пошатнувшись, ухватился за рясу отца Василия. - Не до тебя - видишь...
   - Побойся бога, Ванька! - возникла откуда-то вездесущая соседка тетка Дарья. - Это ж он все и организовал-то! И похороны по первому разряду, и поминки на две сотни ртов... У Светки-то, царствие небесное, ни гроша не обнаружилось, когда случилось-то! Если б не он - что б мы делали-то?!
   - Ладно, - пьяно согласился Иван, протягивая блондину руку. Спасибо. Я того... потом отдам - за все, - и показал рукой на подворье, заставленное столами. - А сейчас мне кое-куда надо - с попом...
   - Вот, познакомься, - "дядя" подтащил Ивана к здоровенному мужлану, - это мой друг... Леша, короче. Он помогал...
   - Иван, - жеманно представился Иван, пожимая железную клешню здоровяка. - Иван, - и потянул было руку "шкафчикам", переминающимся за спиной Леши. "Шкафчики" растерянно переглянулись.
   - Обойдутся, - буркнул Леша, оттирая от них Ивана. - Им не положено. И это... ну его в задницу - Леша... Зови меня как все - Вовец. Так проще. А теперь пошли, что ли, по стакашку пропустим.
   - У меня тут дело - пока без меня. - Иван опять вцепился в поповскую рясу. - Вовец... Ага - запомнил. А я быстро - туда-обратно. Щас приду.
   - Дашка, забирай! - скомандовал отец Василий, отцепляя от себя Ивана и передавая его тетке Дарье. - Поведи его к своему - пущай насчет экспертизы расскажет.
   - Так ведь... А щас садиться будут! - с надрывом крикнула тетка Дарья. - Как же садиться?
   - Сядут без тебя как-нибудь. - Поп взял "дядю Сашу" под руку и направился с ним к воротам. - Иди - я, что ль, должен твоего красавца в чувство приводить?!
   - Теть Даш, ты не переживай, - поморщился Иван, оставшись на улице с отчаянно закручинившейся соседкой. - Я понимаю - дядя Коля, как обычно, ужратый в зюзю - пока в чувство приведешь, пока то да се... Ты это - Шарика в будку закрой и иди, я сам. Шарик не сдох еще?
   - Жив, - досадливо ответила соседка, высматривая кого-то в приближающейся толпе. - Щас, погоди... Аниська! Аниська - а ну, бегом сюда!
   От толпы отделилась молодая рыжая бабенка и опрометью бросилась к ним. Разглядев ее, Иван удивленно присвистнул:
   - Ну! Вот так Аниська! Вот это вымахала - прям я не знаю...,
   - Забирай, веди домой, - распорядилась тетка Дарья, передавая Ивана, как эстафетную палочку. - Батьку приведи в чувство - пусть насчет экспертизы расскажет. А я побежала, - и с места рванула в ворота, не оставив дочери времени для возражений.
   - Забирай! - возмущенно воскликнул Иван. - Че ж я - сам не могу, что ли, - и тут же покачнулся - слегка довело в сторону.
   - Щас, щас, - суетливо прощебетала Аниська, ловко закидывая руку Ивана на плечо и таща его к соседнему дому. - Щас все сделаем, как надо. Стой, Шарика закрою, - и протиснулась в калитку, хватая за ошейник здоровенного ушастого кобеля, злобно рвущегося с цепи на Ивана.
   - Не узнать тебя, Аниська, - бормотал Иван, пока деваха вела его в дом. - Три года назад ты того... совсем маленькая была, - отстранившись, он несколько секунд разглядывал свою провожатую, удивленно качая головой. Из голенастого подростка Аниська за три года сформировалась в приземистую грудастую бабенку.
   - Восемнадцать лет как-никак, - деловито пояснила Аниська, заводя его в дом. - Период половой зрелости - это тебе не просто так!
   - Период чего? - Иван опешил и смутился, но тут же его внимание переключилось на объект, более достойный внимания: на полу у дивана возлежал сам хозяин дома - деревенский фельдшер Николай. Нет, возлежал - это не совсем точно. Валялся, не подавая признаков жизни, - так будет вернее. - Очередной запой? - сочувственно пробормотал Иван, присаживаясь на диван. - По какому поводу?
   - Мамку твою поминает. - Аниська уже вынырнула из прихожей с ведром воды в одной руке и коробкой нашатыря в другой. - Третий день - как случилось - не просыхая.
   - Ясно, - понимающе протянул Иван. - Это по делу... Помочь?
   - Тоже мне, помогальщик выискался! - Она кокетливо стрельнула в его сторону глазами и присела на корточки возле отца. - Сиди уж - сама...
   После десятиминутной безуспешной возни стало ясно, что в данный момент процедура реанимации состояться не может - по вполне объективным причинам. Тело стало подавать признаки жизни - Аниська действовала весьма умело, выказывая богатый опыт в такого рода мероприятиях, - но голова отравленного алкоголем фельдшера напрочь отказывалась реагировать на любые раздражителе окружающего мира.
   - Во-о-оодки, - исторгали синюшные губы предсмертный хрип. Во-о-одочки-и-и... - и все - более никаких проявлений сознательного характера.
   - Сволочь! - в отчаянии взвизгнула девушка, отирая вспотевший лоб ладошкой. - Господи, ну что за отец достался! Придется ждать до вечера, пока немного не проспится...
   - Водка есть? - деловито осведомился Иван.
   - А как же! С твоей кухни целый ящик вчерась спер, - бесхитростно призналась она. - Говорит - в холодильник... Холодильник у вас сломался - как тетя Света померла. Ой, прости!
   - Тащи бутылку, - скомандовал Иван. - Будем как обычно - клин клином.
   - Не получится, - уверенно возразила Аниська. - Дадим водки опять отрубится. Проверенное дело.
   - Тащи, я сказал! - прикрикнул Иван. - Много ты понимаешь... Мне результат нужен - до зарезу.
   Аниська сбегала на двор, в летнюю кухню, притащила бутылку "Столичной".
   - Подделка, - грамотно определил Иван, свинчивая крышку. - Нет оттиска от транспортерной ленты, и ярлык клеен сплошь - полосок нет. Ну да хрен с ним, покатит и так. - И, приподняв фельдшеру голову, приставил горлышко бутылки к разверстому в стоне рту. Хозяин дома тут же намертво присосался к горлышку, четырьмя мощными глотками ополовинил бутылку, довольно икнул - и опять впал в бессознательное состояние.
   - От ты ж гад, дядь Коля. - Иван виновато покосился на Аниську. Ну чего ж ты так, а?
   - Теперь до утра - труп, - победоносно изрекла она, отбирая у Ивана бутылку. - Слушать надо, когда женщина говорит!
   - Ну и что теперь делать, женщина? - потерянно спросил Иван. - Ты не в курсе, хоть приблизительно - что там экспертиза показала?
   - Я в курсе, и не приблизительно, - Аниська скромно потупила глазки и присела на краешек дивана. - Батька мне все рассказал.
   - Так че ж ты вола понужала?! - возмутился Иван. - и нахера нам этот труп оживлять было? Сразу бы сказала...
   - Каждый товар имеет свою цену, Ванечка. - Она жеманно скривила губы. - Тайна - тоже товар. Так что...
   - Не понял... Ты че хочешь, девушка?! - Иван презрительно сощурился. - Бабки? Ну так ты скажи - я тебе заплачу!
   - Не надо так опошлять, Ванечка! - сердито воскликнула Аниська, вновь скромно потупила глазки и вдруг бесхитростно призналась: - Замуж хочу вот что...
   - А-а-а, вот оно что! - ядовито протянул Иван. - Ну ты даешь, девушка... И ты, наверно, меня еще и любишь без памяти... Да? И в постельку уже не писаешься - большая...Ага?
   - При чем здесь это? Не надо опошлять, Ванечка... Ты офицер, практически непьющий, зарабатываешь хорошо, симпатичный, дом у тебя - лучший на деревне, холостой... Или успел окрутиться где?
   Ну что ж - резонно. На фоне всей этой деревенской пьяни он, видать, и правда самый завидный жених. Офицер, непьющий - практически... Хм... Дом. Дом действительно на зависть всей деревне: отец его хорошо зарабатывал и почти полжизни положил на этот дом - один кирпич чего стоит. Более того, из десятка телефонов, имеющихся в деревне, один стоит у Андреевых - отец не пожалел денег, чтобы все было как у белых людей... Резонно...
   - Нет, пока холостякую, - признался он, тяжело глядя на Аниську. Пока... Только вот времечко ты выбрала для предложения не того... Понимаешь горе у меня. Мать умерла.
   - Понимаю, - скорбно вздохнула Аниська. - Только ведь и ты меня пойми - такой момент не всегда подвернется. Я о будущем думаю.
   - "О будущем"! - передразнил Иван. - Я ж тебя не люблю, девушка! Ты посмотри на себя... Через пять лет вконец обабишься, будешь этаким кругляшом по двору кренделя выписывать... А я люблю длинноногих и стройных. Поняла?
   - А, это не беда. - Аниська беспечно махнула ладошкой. Стерпится-слюбится... Ты ж постоянно в разъездах. Я буду хозяйство вести, детей растить, а ты мне будешь деньги присылать... А ежели где в городе какую лярву сгpeбешь - длинноногую, в кружевных трусиках, - так мне до одного места. Дело кобелиное, известное... Лишь бы трипаю домой не приволок - вот и все проблемы... Ну что - берешь замуж?
   - Беру, - наотмашь бросил Иван. - Все равно, когда-то надо будет... Давай - рассказывай.
   - Э, нет - так дело не пойдет, родной мой, - хитро погрозила пальчиком Аниська. - Я тебе все расскажу, а ты потом откажешься. Знаем мы вас... Давай сначала ребеночка заделаем, потом расскажу, - и вдруг полезла руками к его ширинке, принялась неумело расстегивать пуговицы.
   - Да пошла ты, дура! - испуганно отстранился Иван, вскочив с дивана. - Совсем, что ли, сдурела? Похороны! Мать умерла! Не врубаешься?!
   - Одна жизнь уходит, другая - начинается, - менторским тоном изрекла Аниська, протягивая к нему руку. - Тетя Света померла, а мы ребеночка сделаем - смерти назло... Иди ко мне, мой хороший...
   - Пошла ты! - со злостью воскликнул Иван и, держась за стенку, поплелся к двери. - Я не настолько пьян, чтобы в такой момент вдуть первой попавшейся деревенской шлюхе! Тоже мне - тайна! Щас пойду и в первом же дворе все узнаю!
   - Ага, иди, мой хороший, иди, - покорно произнесла Аниська ему в спину. - Только ведь никто ничего точно не знает, кроме меня и батьки. Они тебе такого понарасскажут - за голову возьмешься! Да, во дворы можешь не заходить. Все у тебя - поминают. Они щас тебе расскажут - после пятого стакана... И еще, Ванечка... Я не шлюха. Я еще девочка, между прочим...
   Он застопорился у входной двери. Опять резонно. На поминках он узнает кучу сплетен - не более того. Дрянь дело. Дрянь баба. Смышленая - не по годам.
   - Сволочь ты, девочка, - горько резюмировал Иван, возвращаясь назад и расстегивая на ходу штаны. - Отца бы хоть постеснялась - вон он, отец-то...
   - Да труп это, не отец. Пьянь болотная, - презрительно буркнула Аниська, поудобнее укладываясь на спину и задирая юбку: молочной белизной сверкнули мясистые ляжки, шарахнул по глазам нежно курчавившийся огненный треугольник. Она согнула ноги в коленях и, удерживая их руками, развела широко в стороны - на Ивана вопросительно уставилось бесстыдное женское естество, затаившееся под рыжими волосками.
   - Дура ты, Аниська, - прохрипел Иван неожиданно севшим голосом, так и застыв на месте с приспущенными штанами. - Я это... Не мылся, почитай месяц - вонючий, как козел. Пьян я. Горе у меня... Ну, короче - не встанет щас у меня - я тебе отвечаю...
   - Ну что ж ты на него наговариваешь? - проворковала Аниська, склонив голову набок и стрельнув глазами. - Вон какой - погляди! Давай - иди сюда...
   Он опустил глаза и, к стыду своему, констатировал, что организм опять подвел его. Давненько организм не вкушал женской плоти, и теперь некоторый его фрагмент самовольно отреагировал, как положено в таких случаях, не спрашивая совета у левого полушария. В общем, эрекция место имела. Да и не просто эрекция, а - железобетонная, впору сваи забивать.
   Стыдливо крякнув, Иван выпростался из штанов, глядя в сторону, взгромоздился меж широко разведенных Аниськиных бедер и с натугой, до упора вогнал непослушный фрагмент - куда природой предназначено. Аниська громко ойкнула. Иван на секунду замер, почувствовав, как с ходу пропорол какую-то тонкую упругую преграду и удивленно шепотнул:
   - Да ты и впрямь того... Целка? Как так?
   - Работай, работай - не отвлекайся, - болезненно морщась, пробормотала она. - Теперь уже не целка - все! Работай!
   - Работаю, - послушался Иван, поудобнее вцепляясь в ядреные ягодицы - и пошел агрессивно дергать тазом, разрабатывая неосвоенную тесную расщелину...
   Длительное воздержание, сами понимаете, не способствует продолжительности соития - даже на пьяную голову. Активно подергавшись с полминуты, Иван тихо зарычал и мстительно наполнил Аниськино нутро животворящей субстанцией. И отвалился в сторону, натягивая штаны.
   - Ну вот и все - а ты боялся, - деловито заявила Аниська, словно занималась этим всю жизнь. Она одернула юбку и уселась рядом. - Теперь мы - муж и жена. Перед богом. Осталось зарегистрироваться... Когда регистрироваться пойдем?
   - Когда хошь, - уставившись в стену, сказал Иван. - Теперь, если что и получится, будет даун, потому как спьяну... Давай - рассказывай...
   Рассказывать, как оказалось, собственно, было нечего. Труп обнаружил поутру деревенский дурачок Мишка, частенько подъедавшийся у сердобольной матери Ивана. Обнаружил и побежал по соседям орать благим матом. Вызвали участкового, тот вызвонил из города опергруппу с судмедэкспертом. Свезли в город на экспертизу, а спустя малое время вернули обратно. Заключение - упала с крыльца и сломала шею. Все вроде бы чин чинарем, как говорит поп Василий. Никакого криминала, обычная бытовая травма с летальным исходом справка есть. Но отец Аниськи, ездивший с опергруппой в город, по прибытии домой напился вдрызг и признался под пьяную руку дочери - под большим секретом, что дело тут не совсем чисто. За двадцать лет фельдшерской практики он всякого навидался. Короче... если соседка и упала с крыльца, то предварительно кто-то сломал ей шейные позвонки, резко дернув голову против часовой стрелки. Вот...
   - Не понял! - взвился Иван. - А почему в таком случае в справке не указали истинную причину?
   - Батька сказал - чтобы дело не заводить, - вздохнула Аниська. Участковый всех подряд опросил - тишина. Посторонних не было в тот вечер в деревне. Говорит - дело дохлое, если искать. Ни в жизнь не найдешь. А дурачка подозревать - так все равно с него никакого спроса...
   - Уроды. - Иван скрипнул зубами. - Вот уроды! Надо же, блин... А что дурак?
   - Кричит что-то про демонов, глаза бешеные становятся. Кричит: "Демон, демон - ликом черен...". Дурак, он и есть дурак...
   - Выходит, органы мою мать списали по-тихому, - нехорошо прищурился Иван. - Так получается?
   - Не знаю. - Она пожала плечами. - Че делать-то думаешь?
   - Че делать... Щас один хер - бухие все. - Иван кивнул в сторону распростертого на полу фельдшера. - Завтра с утреца займусь. Участкового отловлю - допрошу. Вместе с твоим батькой. Бумагу заставлю написать. Это мы можем... Потом в город поеду - к начальнику милиции. Буду требовать, чтобы дело возбудили. Пусть эксгумацию делают, все как положено. А то я им тут такое устрою - похлеще Карабаха с Чечней. Это мы можем... Ладно, пошли к людям. Посидим, помянем...
   Их появление на поминках сенсации не вызвало. За то короткое время, что он отсутствовал, общество успело многократно употребить водочки и задушевно всплакнуть. Теперь публика уже оживленно перекрикивала друг друга, хохотала, принимались даже что-то напевать - негромко пока, однако многие уже не соображали, по какому поводу собрались.
   Иван возмущаться не стал - скромно подсел с Аниськой за один из столов, куда его пригласил дядя. Опять со всеми поручкался - и с дегенератскими рожами, которым вроде бы не положено, - тоже, метнул подряд два стакана водки, закусил и сидел, уставясь в стол, поглаживаемый с одной стороны Аниськой и загружаемый с обратной стороны "дядей Сашей".
   "Дядя" толковал о каких-то серьезных вещах, о чем-то горячо спорил с Аниськой. Иван некоторое время односложно отвечал на его вопросы, потом вдруг уловил, что речь идет о предмете, его интересующем, и напрягся. Сконцентрировался, прислушался сквозь алкогольный морок...
   - Не пущу - нам и здесь неплохо, - упорствовала Аниська. - Какие кавказцы? Это ж далеко!
   - Это кажется, что далеко, - не сдавался "дядька". - А когда увидишь, что они рядом, - поздно будет. У нас всегда так - пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
   - Насчет чего это вы? - удивился Иван. - Какие кавказцы?
   - Да ты все прослушал, - досадливо нахмурился "дядька". - Я говорю - уехать тебе пока надо. Ко мне - у меня дача за городом есть, там лес, тишина и все такое прочее... Понятно почему?
   - Понятно, - мотнул головой Иван и подозрительно прищурился. - Че ж не понять-то... Я сразу смикитил, когда ты с собой этих бугаев притащил... Дом забрать хотите?! Ишь, доброхоты выискались! Знаем мы такие приколы сначала заплатили за все: похороны - поминки, туда-сюда. А потом - раз! - бабки отдавай, милый! А нету - дом отдай. А поздно! Дом Аниське отдаю - вот ей. - Он обнял свою подружку и пьяно чмокнул в щеку. - Попробуйте-ка, отберите у нее... Вся деревня в топоры встанет! Да вам на танке отсюда не выбраться! - Иван привстал и гаркнул, подняв наполненный стакан: - Верно я говорю, селяне?!
   - А-а-а-а!!! О-о-о-о!!! - одобрительно заревело застолье - тотчас же несколько десятков стаканов взметнулось в гору. - Порубаем на хер! В клочки порвем! Давай - кого?! А-а-а-а!
   - О! А вы говорите... - удовлетворенно констатировал Иван, садясь на лавку и поставив стакан на стол. - Так что - никуда не поеду я с вами. Хрен по всей морде - чтобы голова не качалась. Вопросы?
   Вовец и "дядя Саша" переглянулись. Вовец пожал плечами и потащил из кармана плоскую бутылку коньяку. Поставил на стол, извлек шоколадку...
   - Да при чем здесь дом? - удивленно воскликнул "дядя Саша". - Мне твой дом на хер не нужен - можешь спалить его к чертовой бабушке... О тебе забочусь ведь, дуралей... Я тут вращаюсь кое в каких кругах, кое-что знаю... Короче, кавказцы тебя ищут. Ты вот только сегодня приехал, а мне уже позвонили и предупредили - могут быть инциденты... Теперь, надеюсь, понятно, почему тебе отсюда убраться надо? А он - "дом"! Ха! Ну, ты фрукт, парень... Короче, поехали, отдохнешь у меня - там безопасно... А?
   - Хер его знает, дядя. - Иван недоверчиво пожал плечами, придвигая к себе стакан с водкой. - Ты знаешь - я этих ребят никогда особенно не боялся, даже будучи на их земле... А уж здесь, дома... Не, не поеду, - и потащил стакан ко рту.
   - Погоди, мужик, хорош эту гадость глотать, - остановил его Вовец, свинчивая пробку с плоской бутылки. - Давай - вмажем по коньячку. Гарантирую ты никогда такого коньяка не пробовал. Это "Багратион", специальный заказ из Кизляра, - и тут же плеснул в чистые стаканы, подвинул один к Ивану, зашуршал фольгой, разворачивая шоколадку.
   - Мужики в поле пашут, братуха, - болезненно поморщился Иван, наблюдая за его пальцами. - И это... ты того - не шурши, а?
   - Не понял! - грозно нахмурился Вовец. - Это я-то шуршу?! Да я за всю жизнь ни перед кем...
   - Фольгой не шурши, - поправился Иван. - У меня на нее это... идио... идиосинкразия. Доступно?
   - А-а-а - вона! - облегченно вздохнул Вовец, выбрасывая фольгу под стол. - В смысле, аллергия... А че так?
   - Да так. - Иван опять поморщился. - Там у нас одно время было дело - "двухсотых" в фольгу заворачивали. Цинки кончились, ну и... В общем - не переношу.
   - Ясно, - понимающе кивнул Вовец, подвигая к нему стакан с коньяком. - Ну давай - будем.
   - Будь, - разрешил Иван, отвергая угощение и поднимая свой стакан с водкой. - А я как-нибудь так - водочкой, - и в три глотка осушил стакан.
   Вовец опять переглянулся с "дядей Сашей", дождался, когда Иван запрокинет голову на последнем глотке и втихаря выплеснул свой стакан под стол. "Дядя Саша" досадливо пожал плечами, а когда Иван аппетитно захрустел квашеной капустой, уточнил:
   - Значит, решительно нет?
   - Я сказал - нет, значит, нет, - махнул рукой Иван. - Все равно помирать когда-нибудь. Если меня эти гаврики дома достанут - значит, судьба такая. А прятаться от них я не стану.
   - Ладно, - печально констатировал "дядя Саша", вытаскивая из кармана ручку и блокнот. - Вот, возьми. - Он черканул несколько цифр, вырвал из блокнота листок и протянул его Ивану. - Мы в городе переночуем - вот телефон. Если вдруг что - звони туда. В любое время. Я скажу - там будут в курсе, - и поднялся из-за стола. За ним, как по команде, встали Вовец и его крепкоплечие дегенераты.
   - Да остались бы у меня - места навалом. - Иван запоздало включил рефлекс гостеприимства, - Куда, на ночь глядя, блин... Комаров практически нет - я бы вам во дворе постелил, на свежем воздухе. Оставайтесь!
   - Нет, там друг у нас, давно не видели, - пояснил "дядя". - Надо навестить да насчет тебя его просветить, чтобы, если что, помог... Так что бывай пока. - И вся честная компания молча удалилась за ворота...
   Далеко за полночь гульбище нехотя расползлось по домам. Кто не мог перемещаться самостоятельно, тех утащили под руки. Аниська что-то шепнула матери, та всполошила подружек, и под понукания и тычки поминающие очистили Иваново подворье. Пока бабки убирали со столов, Аниська сообщила Ивану, что еще с полудня топили баню - специально якобы в его честь, и потащила "новобрачного" мыться. Иван давненько не бывал в нормальной бане, а потому противиться не стал - безропотно покинул опустевшее застолье, дал себя раздеть и с благосклонностью принимал ухаживания Аниськи, которая купала его, как пятилетнего ребенка: терла колючей губкой, намыливала с ног до головы, водила под ручку в парилку и там неутомимо охаживала пахучим березовым веником, затем вытаскивала в предбанник и окатывала из ушата колодезной водицей - короче, полный комплекс банной благодати. К концу процедуры он несколько протрезвел и в благодарность за обслуживание исполнил супружеский долг: завалил распаренную невесту в предбаннике на скамью и со смаком засадил ей восстановившийся фрагмент организма. Аниська счастливо ойкнула и зажмурилась было, приготовившись потерпеть полминуты, но на этот раз так быстро не получилось: Иван трудился минимум минут пятнадцать, добросовестно взрыкивая и периодически меняя позы жесткая скамья не способствовала монотонности процесса. Под конец "новобрачная" прониклась всей серьезностью мероприятия, стала поддавать тазом (имеется в виду наименование части тела, а не предмет помывочного инвентаря) и даже с десяток раз вполне правдоподобно вскрикнула с оргастическим оттенком... В общем, баня получилась то, что надо, - во всех аспектах.