Пучков Владимир. На службе у Кощея

   — Игрушка! — хмыкнул богатырь, подбрасывая шар на ладони. — Ладно, попробуем! А ты сбегай еще чего-нибудь поищи.
   Однако далеко уйти Яромир не успел. Илья прицелился, швырнул шар в ближайшую крылатую лодку и...
   На мгновение все заволокло дымом. А потом из этого дыма показался гигантский хвост.
   — Что за чертовщина? — удивился Илья. — Впервые такое вижу!
   — Да это же колдовство! — крикнул Добрыня. — Яромирка, ты чего учудил?!
   — А я-то тут при чем? — пробормотал Яромир, с ужасом наблюдая, как вслед за хвостом из черного облака вынырнула громадная оскаленная морда и блестящие перепончатые крылья!
   — Дракон! — прошептал Муромец. — Как есть — змей!
   Между тем облако рассеялось, и глазам обороняющихся и нападающих предстал здоровенный дракон, черный и блестящий, как резиновая калоша. Дракон ревниво огляделся и громовым голосом осведомился:
   — Енто хто на моего хозяина нападаить? Енто летуны нападають? А что я исделаю с летунами? А я их огнем пожгу!
   Недолго думая дракон развернулся, трижды взмахнул прозрачными перепончатыми крыльями и выдохнул струю длинного белесого пламени. Три лодки вспыхнули сразу, остальные бросились врассыпную.
   — Яволь, майн фюрер, разрешите доложить... — пророкотал дракон и уставился удивленным взглядом на Муромца. — А хде мой хозяин? А вы хто еся?
   — Убег твой хозяин, — сказал Илья. — И тебе велел убираться! Сделал свое дело, и топай отсель! В смысле — лети!
   — Так хозяина нету? — огорчился дракон. — Ну тогда я буду рвать и метать! Или нет. Сожгу я вас на фиг!
   — Только попробуй, гад! — закричали хором богатыри, но дракон уже выпустил здоровенную огненную струю. Друзья едва успели пригнуться.
   — Горим! — заверещал капитан и ринулся в капитанскую рубку. Летучий корабль заложил крутой вираж и быстро пошел на снижение. Дракон посмотрел, похабно ухмыльнулся и полетел прочь.
   — Что будем делать? — Илья почесал в затылке. — Сейчас, братцы, как грохнемся!
   — Мокрое место останется, — согласился Добрыня. Попович тоже приуныл. Между тем корабль полыхал уже от кормы до носа.
   — Братцы! — Яромир подбежал к борту, еще не охваченному огнем. — А под нами вода!
   — А впереди скалы! — мрачно отозвался Добрыня.
   — Дилемма! — воскликнул образованный Попович, воодушевляясь. — Что предпочтем? Сгореть, намокнуть или в лепешку расшибиться?
   — Ишь, какой хитрый! — сказал Илья. — На что намекает! Не говорит, что утонуть, а, мол, намокнуть, и все тут! А я, например, плавать не умею!
   — Умеешь, умеешь! — запротестовал Добрыня.
   — Не умею! — заупрямился Илья.
   — Ой, жжется! — закричал Яромир, сбивая с себя пламя.
   — Ну коли так, ладно! — Илья вздохнул, примерился и сиганул за борт.
   — Что? Куда? — Добрыня схватился за голову. — Вот человек! И пошутить уж нельзя! Эх, была не была! — воскликнул он и выпрыгнул следом за Ильей, придерживая шлем левой рукой, а меч на поясе правой. То же самое проделал и Попович. Яромир подбежал к борту и посмотрел вниз. Теперь от дыма, расплывшегося вокруг, ничего не было видно. Собравшись с духом, Яромир зажмурился и прыгнул следом за товарищами.
   Приземление было неожиданным во всех отношениях. Пролетев несколько сажен, Яромир шмякнулся на что-то твердое и на некоторое время обалдел. Очнулся он оттого, что услышал голоса. Голоса были знакомые, но уж больно мрачные.
   — А голова-то у него где? — произнес Муромец. — В грудь, что ли, вбило?
   — А это что, не голова? — возразил Добрыня и легонько пнул по Яромирову шлему.
   «Эй, ты чего дерешься?!» — хотел сказать Яромир, но не смог произнести ни слова. Шлем наделся аж до подбородка. Спасибо Поповичу: он все быстро понял и помог стащить изуродованный доспех.
   — Так... — Илья строго посмотрел на Яромира, потом на Поповича. — А где обещанная вода? Кто говорил, что под нами море?
   — Так было ж море! — растерянно произнес Яромир.
   — Это об море я так звезданулся, что едва дух не вышибло? — проворчал Муромец. — Ты в следующий раз так не шути! Хорошо, хоть на песок упал, а если бы камни?
   — Так я ж думал, что на самом деле вода! — расстроился Яромир. — Я ж волны увидел!
   — Эх ты, дурья голова! — вздохнул Муромец. — Это ж пустыня! Она тоже вроде как волнами покрыта!
   — Барханы называется! — подсказал Попович.
   — А ты откуда знаешь? — подозрительно осведомился Добрыня. — Ты ж вроде в этих местах не бывал? Ась? Это, знаешь ли, наводит на мысли...
   — Какие еще мысли? — разозлился Попович. — Сколько раз с кумарцами встречались, они про барханы много рассказывали, говорили, например, что они поют...
   — Кто поет? Кумарцы? — сморщился Илья. — Ох, не люблю! Как кота за хвост тянут!
   — Да не кумарцы, а барханы!
   — Что ты со своими барханами пристал! — не выдержал Илья. — Всю плешь проел! Поют, не поют... А ты, Добрыня, чего воду мутишь?
   — Я это... — Добрыня смутился, — подумал, может, Алешку-то подменили. Может, обкумарили и шпионом подсунули? Что-то умный больно!
   — Кто умный? Кто умный? — возмутился Попович. — Это я-то умный?
   — Да какой же ты умный, когда дурак дураком! — сказал Илья. — Да и ты, Добрынюшка, не умней! И я тоже хорош! Видел же, что внизу земля, а все одно — сиганул!
   Яромир с нарастающим удивлением слушал этот странный разговор, пока до него не дошло.
   — Братцы! Видать, мы точно в колдовские места попали, если стали спорить не из-за чего! Лучше перекусим, а?
   — А вот это дело! — оживился Илья. — Что будем есть?
   — Не знаю, — пожал плечами Яромир. — Найти надо...
   — Тогда пошли искать!
   Друзья поднялись на гребень высокого бархана и огляделись. Пейзаж не радовал. Кругом виднелась пустыня, покрытая однообразными волнами. Только далеко на востоке курился легкий дымок.
   — Вот туда и пойдем! — решил Илья.
   — Думаешь, там жилище? — засомневался Добрыня.
   — Не-а! Там летучий корабль догорает. А на нем жратвы завались!
   — Мясцо-то, небось, хорошо пропеклось! — мечтательно произнес Попович, сглатывая слюнку. — И не только мясцо! Там еще бочка икры осталась... я ее в угол загнал. Не всю же на ворога тратить!
   — Тогда, отряд, слушай мою команду! — Илья сглотнул слюну и оскалился. — Становись! Смирно! Животы убрать! Кому сказал животы убрать? — гаркнул он и легонько хлопнул Добрыню по поясу.
   — Это не живот, — устыдился Добрыня, — это брюшной пресс!
   — Разговорчики в строю! Строй — священное место для сол... богатыря! Напра-во! Бегом марш! Яромирка, а ты куда повернул? Ну, богатырь! Не знаешь, где право, где лево? Догоняй!
   Друзья резво потрусили туда, где тонкой струйкой завивался дымок. Солнце пекло неимоверно. Вскоре доспехи раскалились и стали прижигать кожу.
   — Ветерка бы... — сквозь зубы проворчал Добрыня.
   — Будет тебе ветерок! — мрачно пообещал Муромец. — А ну, наддай! С ветерком! Ускорились!
   Четыре богатыря, поднимая тучи пыли, ломились через пустыню. Редкое пустынное зверье при виде несущегося локомотива разбегалось в стороны. А между тем дымок постепенно превращался в дымный столб, затем стало видно, что этот столб, как сумасшедший, крутится на месте, и что он вовсе не дымный, а песчаный и пылевой. Одним словом — вихрь.
   — Так. Непонятка! — Муромец остановился и уставился на крутящийся столб. — Братцы, новое чудо природы! Ветра нет, а он вон как захреначивает!
   — Тоже мне, нашел чудо природы! — не согласился Добрыня. — Это ж нечистая сила хоровод водит! Верно я говорю?
   Попович отрицательно покачал головой.
   — По последним данным науки...
   Договорить ему не дали.
   — Пошел на фиг со своей наукой! — беззлобно посоветовал Илья. — Теперь я вижу, что это — черти!
   Яромир согласился.
   — У нас в деревне такое было, когда два колдуна дрались, — сказал он. — Как закрутило, как понесло! Соседскую бабу подняло и в чужую кровать закинуло. А там как раз молодожены спали. Вот потеха была!
   — Сейчас мы проверим, что это такое, — сказал Алеша Попович. Он снял с плеча лук, положил на тетиву стрелу и, хорошенько прицелившись, выстрелил. Стрела, словно маленькая черная молния, влетела в крутящийся столб песка и пыли и в следующую секунду раздался такой пронзительный, душераздирающий вой, что у друзей заложило уши. Столб мгновенно рассыпался и из него выпали два старика в грязных лохмотьях. Из спины одного торчала выпущенная Алешей Поповичем стрела.
   — Я победил! Я победил! — завопил оставшийся в живых старик и принялся отплясывать какой-то похабный танец, а потом и вовсе сделал в воздухе сальто. — А тебе, проклятый, вот! Вот! — Он несколько раз пнул поверженного старика, и тот, шумно испустив дух, вспыхнул синим пламенем и мгновенно сгорел дотла.
   Старик медленно повернулся к богатырям и смерил их презрительным взглядом.
   — А вы кто такие? Почему не падаете ниц при виде меня, грозного и ужасного? А ну на колени, кому сказал, пока я добренький!
   — Слышь, дядя, — удивился Попович, — ты что, на солнце перегрелся?
   — В натуре! — нахмурился Илья Муромец. — Это что же получается? Мы твоего соперника заколбасили, можно сказать, твою шкуру спасли, а ты нам — на колени?! А тебе не кажется, дядя...
   — Что твое место возле параши! — ловко ввернул Добрыня невесть где подслушанную фразу.
   — Вот именно! — сурово кивнул Илья.
   — Что-о?! — взревел старик, потрясая в воздухе кулаками. — Да как вы смеете? Да вы знаете, кто я? Да я вас сейчас... Сейчас!
   Старик поднял вверх иссохшие как плети руки, открыл рот, чтобы прочесть заклинание, но Попович уже поднял лук.
   Колдун тотчас опустил руки, с беспокойством глянул на лук и осторожно осведомился:
   — А это еще зачем?
   — А это затем, чтобы ты вел себя примерно, колдовское отродье! — сказал Муромец. — Не хочешь стрелу между глаз?
   — Нет, нет, ну что вы?! Зачем такие крайности? Наверное, вы меня неправильно поняли. Я же пошутил! У меня шутки такие...
   — Значит — шутка? — грозно осведомился Яромир, у которого руки чесались набить старику морду.
   — Ага! — разулыбался колдун. — Я вас повеселить хотел! Мол, уничтожу, сотру в пыль, в порошок, превращу вас в лягушек... А мне это и не надо вовсе!
   Попович продолжал держать его под прицелом. — Братцы, не нравится мне этот тип! Уж больно рожа мерзкая! Может все-таки пришить его?
   — Пришить меня? — старик на мгновение оцепенел и тут же затрясся, как осиновый лист. — Славные герои, витязи! Вы совершаете подвиги, ну зачем вам какой-то гадкий, злой, мерзкий старикашка? Ни чести, ни доблести вам это не прибавит! Ну увидели, плюнули и прошли мимо! А?
   — Значит так, — сказал Яромир. — Мы так и сделаем! Но сначала скажи, где нам найти...
   — Пожрать! — утробно закончил Муромец и плотоядно сверкнул белками глаз.
   — Найти Охмурид-заде! — весомо добавил Яромир.
   — Охмурид-заде? — повторил колдун с придыханием, непроизвольно дернувшись и оглянувшись. — Н-не знаю!
   — Пацаны! — подал голос Попович. — Да он же его боится! Смотрите, как его скрутило! Аж винтом завернулся!
   — Эх ты, дядя, — насмешливо сказал Илья. — Ты не его бойся, ты нас бойся! А твоего Охмурида мы найдем и свернем голову, как цыпленку!
   — Точно, — подтвердил Добрыня. — Кишки наружу выпустим! И на руку намотаем!
   — Нет, — вздохнул старик, что-то прикидывая про себя, — этого он не боится! А вот если его в котле сварить, с приправами да с лучком, с чесночком... — тут старик не выдержал и сладострастно хлюпнул. — Вот это ему точно не понравится!
   — Слушай, а может нам и тебя в котле сварить, а? — поинтересовался Яромир. Колдун помертвел от ужаса и упал на колени.
   — Простите, пощадите, я больше не буду!
   — Чего не будешь? — нахмурился Илья.
   — Ничего не буду. Я на пенсию уйду, буду жить на пособие, честное слово!
   — Ладно, варить мы тебя не станем, если скажешь, где искать Охмурида!
   — И закусить! — напомнил Илья.
   — Горло промочить тоже бы не помешало, — присоединился Добрыня.
   Старик быстро прикинул, что к чему.
   — Абы что выпить и пожрать мы найдем. Это не проблема. А там и дорожку подскажем. Что с вами сделаешь, если вы такие настырные! Только уж сами смотрите, я ведь гадкий, вредный и злопамятный! Ничего не могу с собой поделать. Обязательно постараюсь вас обмануть!
   — А я тебя немножко поучу, — сказал Яромир, — глядишь, и подобреешь. Можно я его поучу?
   — Валяй! — отмахнулся Муромец, — только смотри, не до смерти. А то без жратвы останемся...
   — Да я и не сильно! Пару раз двину об бархан, и хорош! — подскочив к старику, Яромир схватил его за шиворот. — Сейчас, дедушка, мы из тебя хорошего будем делать!
   — Вай! — испугался колдун. — Мундук шикалды! Рахат-лукум, башляй дундук!
   — Будет тебе и дундук, и мундук! — мрачно пообещал Яромир, — и рахат-лукум с ядом, все будет! — подняв старика, как потрепанный половичок, он с необыкновенной легкостью принялся выколачивать им пыль из бархана. От частых ударов у Ильи заложило уши. При каждом ударе колдун издавал нечто среднее между кваканьем и кряканьем. Наконец, когда от бархана остался лишь небольшой пригорочек, Яромир отпустил старика.
   — Ну как, подобрел?
   Колдун минут пять отплевывался от песка и пыли, злобно посверкивая глазами, наконец громко чихнул и, сладко осклабившись, произнес нараспев:
   — Ой, как подобрел, просто спасу нет! Идемте скорей, дорогие друзья! Мне не терпится угостить вас как следует! От всей души!
   — Давай веди, — коротко сказал Илья, подталкивая колдуна вперед.
   Битый час они шли по пустыне, поднимаясь с одного бархана на другой. За этот час старик трижды пытался бежать, и трижды его награждали тумаками. В конце концов, впереди посреди бескрайних песков показалась зеленая рощица и белый домик, окруженный фруктовыми деревьями.
   — Ну вот мы и дома! — сказал старик, проводя рукой по бритой голове, украшенной свеженабитыми шишками.
   — Лепота! Не хило устроился, дядя! — пробормотал Илья, к чему-то принюхиваясь. — Только больно колдовства много!
   Яромир, недолго думая, направился к ручью, чтобы напиться, но Муромец вовремя схватил его за рукав.
   — Не пей, братец, козлом станешь! А ты старик, что молчишь?! Мог бы и предупредить!
   — А? Что? — Колдун сделал невинное лицо и вытянул губы вампирской дудочкой. — А я и забыл! Запамятовал совсем! Крепко вы меня головой-то об бархан! А водичка-то, действительно, не очень... Декоративная, одним словом!
   — А сам-то ты что пьешь? — спросил Добрыня. — Кровь, что ли?
   — Да когда как, — кашлянул старик. — Раз на раз не приходится. Оно бы, конечно, было не дурно, но я так разумею: можно всяко и разно, лишь бы не заразно! Бывает, и винца пригублю. Иногда пивком балуюсь. Мне его присылают с волшебной почтой.
   — Почтой? — удивился Попович. — Неужели прогресс дошел и до этих богом забытых мест?
   — А то! — гордо приосанился колдун. — Факсы там, шмаксы, хочешь — заказным, хочешь — с уведомлением, а мне больше нравится наложенным платежом. На этот раз винцо хорошее, из солнечной Цинандалии. «Ркацители» называется...
   — Ну так давай тащи, екарный бабай! — прикрикнул на него Муромец. — Мы все погибаем от ползучей жажды!
   — А может, в дом пройдем? Там и пообедаем? — вкрадчиво предложил колдун. — Там уж больно хорошо, прохладно!
   — Пошли! — кивнул Добрыня, который в своих железных доспехах едва не сварился вкрутую, как яйцо!
   В доме колдуна было грязно. На стенах висели разнообразные мечи, боевые топоры, секиры и даже нунчаки, а по углам стояли деревянные идолы со зверскими физиономиями. В сторонке стоял скатанный в рулон ковер, а прямо на полу валялись два увесистых тома: «Большая магическая энциклопедия» и «Кулинарная книга». Столик был низенький, сидеть за ним можно было только поджав ноги, по-турецки.
   Старик тотчас подлетел к какому-то ящику и извлек из него на свет четыре запыленных бутылки.
   — А может, вам анжуйского или амонтильядо? — с надеждой осведомился он.
   — Ядо можешь оставить себе! — сурово сказал Муромец. — Нам чего попроще и закусон. Это главное!
   — Жареного мясца?
   — Да, неплохо бы. И это... чем больше, тем лучше!
   — Есть копченые ножки, ручки, пальчики...
   — Тьфу ты, зараза! — возмутился Илья. — А человеческой пищи нет?
   — Так ведь это и есть... — Колдун закашлялся. — Чем не еда?
   — Нет! — покачал головой Яромир. — Это ты сам жри! А нам найди что-нибудь другое!
   — Гм... — задумался колдун. — Так сразу и не сообразишь.
   — Думай быстрее, пока я тебя не пришиб! — рявкнул Муромец. — Сил нет, как жрать охота!
   — А! О! — Колдун даже подскочил на месте. — А сыра не хотите?
   — Сыра? — задумались друзья. — Тащи, только с хлебом!
   — Хлеб из костной муки, — с садистской радостью доложил старикашка. — Мука хорошая, качественная! Высший сорт. Сам косточки собирал, сортировал, молол тоже сам... На некоторых еще мясцо осталось!
   У Поповича комок застрял в горле. Он с трудом прокашлялся, выдавив низкий горловой звук.
   — Да... — протянул он. — Похоже, и хлеб отпадает. Слушай, людоед, а хоть сыр-то у тебя нормальный?
   — Как есть нормальный, — закивал колдун. — От франкского рыцаря остался. Он тут по окрестностям путешествовал, а сыр в котомке держал... Ну я и взял на всякий случай. Про запас. Так что, нести?
   — Погоди, — остановил его Муромец. — А рыцаря-то ты куда дел?
   — Как куда? — пожал плечами колдун. — Само собой, съе... Тьфу! Заговорили вы меня совсем! Отпустил, конечно. Нешто я зверь какой? Домой отправил, вдобавок пожелал всяческих благ. На том и расстались — добрыми, хорошими друзьями, — добавил он и провел ладонью по животу. — Хороший был рыцарь...
   — Ладно, колдун, тащи сыр! — сказал Попович, — и не забывай, что ты у нас на прицеле! Шаг вправо, шаг влево — и стрела во лбу!
   — Да, да, конечно! Я все помню! — пролепетал старик и ринулся за сыром.
   Все из того же ящика он вытащил целый круг отличного сыра.
   Илья принюхался, прищурился и доложил:
   — Пошехонский!
   Прошло не меньше минуты, а сыр был съеден, и вино выпито.
   — Постойте, постойте! — неожиданно испугался колдун. — Что ж вы так быстро-то? Вы даже не слышали несравненного пения Зухры!
   — Кого-кого? — удивленно переспросил Яромир, поднимая брови.
   — Зухры! — торжественно произнес старик. — Зухра — лауреат фестиваля «Кумарский базар»! Поди сюда, голубка!
   Из соседнего помещения в комнату ввалилась, кривляясь и корча рожи, здоровенная, рыжая с проплешинами обезьяна. В правой лапе, заросшей густой шерстью, она сжимала гусли.
   — Дорогая, спой гостям! — попросил старик.
   Зухра артистично закатила глаза, сморщилась, развалила в добродушной ухмылке красную слюнявую пасть и, ударив лапой по гуслям, затянула песню.
   Богатыри на какое-то время впали в ступор.
   Добрыня пришел в себя первым.
   — Ну и уродина! — выдохнул он, сглотнув подступивший к горлу ком, и вылил себе на голову остатки вина. — Какая гадость!
   — Н-да! — философски отозвался Попович. — Она, и накрашенная, страшная, и ненакрашенная...
   — Да полно, — не согласился Яромир. — У нас в деревне и похлеще есть! Нюрка, например. У нее вообще две головы. Смотришь, и кажется, что в глазах двоится!
   — Верно, — кивнул Муромец, — ничего баба. На Зойку-каракатицу похожа. Только похудей. И волосу больше, а так — она!
   — Да что вы, братцы! — не выдержал Попович. — В своем ли вы уме? Присмотритесь получше, это же обезьяна!
   — А что, обезьяна не человек? — нахмурился Илья. — Я вот по свету много хаживал... Любую нацию уважаю!
   — Обезьяна — не нация! — продолжал гнуть свое Попович. — Это зверь, дикий и злобный!
   Между тем «дикий и злобный зверь» еще раз ударил по струнам и хриплым пропитым голосом объявил:
   — Русская народная!
   Друзья замерли, боясь пошевелиться.

 
Заскрипели ворота,
Затряслися петли!
Мы с тобою тра-та-та,
Только ты не медли!
 

   — Чей-то я таких песен не слышал! — засопел Илья Муромец. — А потом, что такое «тра-та-та»? Алеша, объясни!
   Попович покраснел и отвел глаза.
   — Вот видишь, и ты не знаешь! — сказал Илья. — Плохая песня! У нас, вон, Яромирка лучше сочиняет! Давай что-нибудь наше, задушевное!
   Обезьяна поквохтала что-то на своем непонятном наречии и довольно сносно исполнила камаринскую, затем «Рябинушку» и очень торжественную, но грустную песню под названием «Интернационал». Никто ее не понял, но прочувствовали все. Илья даже прослезился.
   — Давай еще! — скомандовал он.
   Обезьяна спела еще. Потом еще и еще. Понемногу богатырей стало клонить в сон, и, когда Зухра спела колыбельную, друзья уже храпели самым беззастенчивым образом.

19

   Яромир проснулся первым. Он продолжал бы спать и дальше, но уж больно руки затекли. От этого и проснулся. Попробовал повернуться поудобнее — и не смог.
   «Связали! — понял Яромир. — Вот проклятый старикашка, чего отчебучил! По рукам, по ногам спеленал, как младенца! Стоп! А где остальные?..»
   Остальные оказались тут же и были связаны с не меньшим искусством. Входная дверь тихонько скрипнула, и в дом вошел старикашка. Довольно потирая руки, он склонился над Яромиром.
   — Ну что, соколик, проснулся? Это хорошо! Значит, ты у меня в суп и пойдешь! Вот вода в котле закипит — и в суп! А остальных засолю, замариную и завялю! Вот привалило так привалило! А ты, соколик, пока сидишь, можешь звать на помощь, плакать и жаловаться. От этого только мясцо слаще! — Он подхватил с пола кулинарную книгу и вышел во двор.
   — Батюшки-светы! — испугался Яромир. — Ведь и в самом деле съест! А друзья-то спят и ни о чем не ведают! — Он попытался разорвать кожаные ремни, стягивающие запястья, но ремни, очевидно, были заколдованные и рваться не хотели. Было слышно, как во дворе колдун колет дрова и наливает воду в котел. Вдобавок откуда-то из угла вылез целый полк мышей и принялся бегать по Яромиру, обнюхивая его и подбирая крошки сыра с усов.
   И тут Яромиру пришла в голову спасительная мысль. Кое-как он поднялся, подполз к столу, повернулся спиной и, нащупав остатки сыра, принялся натирать им ремни. Наконец решив, что путы пропахли достаточно, он снова уселся в угол и затих.
   Учуяв запах сыра в непосредственной близости, мыши пришли в неописуемый восторг. Сразу десятка два грызунов впились в ремни, и через минуту от них остались лишь жалкие лохмотья.
   Яромир отогнал мышей, распутал веревки и встал. Первым делом он освободил друзей. Илья еще минут пять хлопал глазами, никак не мог взять в толк, что к чему. А когда понял, то хотел сразу идти к колдуну и чинить над ним расправу.
   — Погоди, Илья, успеется, — остановил его Яромир. — Прикончим старика, а как выбираться будем?
   — Запытаем колдуна — он нам расскажет!
   — А если не расскажет? Если соврет? Тут надо действовать хитростью! Давай-ка снова ляжем так, как будто и не развязывались!
   Минут через десять колдун снова влетел в дом. В руках у него был косарь для разделки туш.
   — Ну что, соколики, в суп пора?
   — Погоди, старик. — Яромир изобразил на лице грустную покорность. — Меня вот любопытство разбирает: неужели ты всю жизнь вот тут и сидишь?
   — Вот еще! — фыркнул колдун. — Тут у меня дача для отдыха. А в Магрибе квартира!
   — Так ты туда пешком, что ли, бегаешь?
   — Я тебе не лапотник какой, не феллах вонючий! Да у меня, если хочешь знать, ковер-самолет самой престижной марки! Все четыре угла управляемые! — И он кивнул на свернутый в углу ковер.
   — Небось, все заклинания...
   — Тьфу ты, неуч! — возмутился старик. — Моя модель самая совершенная! Ковер-внедорожник, с автоматической коробкой скоростей, с приводом на все четыре угла! Любого слова слушается!
   — Ну, спасибо! — сказал Яромир и встал на ноги. Остальные богатыри тоже поднялись.
   В животе у колдуна что-то булькнуло, он выронил тесак и, с трудом переставляя ноги, двинулся к двери.
   — Куда, сукин сын?! — оглушительно рявкнул Илья. — А ну стоять!
   Но колдуна словно ветром сдуло. Друзья выскочили следом. Колдун бежал по поляне, будто молодой заяц. В какой-то момент он оттолкнулся от земли и тяжело взмыл в воздух. Сделав небольшой вираж, он начал набирать высоту.
   — Врешь, не уйдешь! — улыбнулся Попович, выхватывая стрелу и мгновенно натягивая лук. В это время колдун кружил уже высоко над головой.
   — Что, съели? — донеслось до них. — Фиг вам! А обезьяну можете оставить себе, чтобы не скучно было, мне она уже надоела!
   В этот самый момент Попович отпустил стрелу. Чпок! Колдун замер на месте, наколотый на стрелу, как жук на булавку.
   — Бахыт компот! — сказал он трагическим голосом и, подняв тучу брызг, шлепнулся в котел с кипящей водой. Богатыри отвернулись, чтобы не видеть неприятного зрелища. Один Муромец хмыкнул что-то непонятное и прикрыл котел крышкой.
   — Пусть потомится, попарится, — сказал он, — авось поумнеет!
   Делать тут больше было нечего. Яромир вытащил из дома ковер и развернул его во всю длину. Ковер и в самом деле оказался здоровенный, с толстым ворсом и красивым рисунком. Друзья устроились в центре.
   — Ну, командуй, — сказал Илья.
   Яромир кивнул головой и, стараясь не показать волнения, произнес:
   — На взлет! Приготовились!..
   Ковер медленно раскатался, поднялся на сажень и замер, ожидая следующей команды. И в этот момент дверь дома распахнулась и на пороге показалась обезьяна. В лапах она сжимала узелок.