Пучков Владимир. На службе у Кощея

   — А как же я? — запищала она. — Меня возьмите! Я тут одна пропаду-у!.. — и залилась горючими слезами.
   — Нехай здесь парится, — заявил Добрыня. — Убил бы змеюку!
   — Негоже девку одну бросать, — нахмурился Илья. — Она хоть и непутевая, а все же живая душа! Поживи-ка с таким злыднем — поневоле озвереешь. Верно, Яромирка?
   — Может, действительно возьмем с собой? — сказал Яромир. — Вон как убивается!
   — Ладно, давай залезай, — крикнул Попович. — Только быстро!
   Взвизгнув от восторга, обезьяна мигом запрыгнула на ковер. В это время крышка котла приподнялась, и из нее сначала показалась распаренная рука, затем такая же распаренная физиономия. Колдун посмотрел на друзей и скрипнул зубами.
   — Мы еще встретимся!..
   — А ну заткнись! — замахнулся на него Илья Муромец, и колдун снова нырнул в котел, плотно захлопнув крышку.
   — Дров бы ему подбросить! — мстительно проговорил Добрыня. — Да только что толку? Его бы серебряной стрелой...
   — Обойдется! — проворчал Илья Муромец. Зухра прижалась к нему волосатым плечом и замерла. Яромир поднял ковер-вседорожник повыше и скомандовал:
   — На Магриб! А ты, красотка, чтобы не скучно было, спой что-нибудь этакое или сыграй!
   Обезьяна явно обрадовалась такому желанию, извлекла из узелка гусли и стала наяривать что-то веселое и разухабистое.
   За песнями время пролетело незаметно. Наконец вдалеке показался Магриб. Сначала высокие островерхие крыши, роскошные дворцы, затем зубчатые городские стены, за которыми тесно прятались, впритирку друг к другу, домики попроще.
   Чтобы не вызывать ненужного любопытства, друзья приземлились на окраине и, свернув ковер в рулон, поспешили в город.
   Богатыри остановились возле могучих, окованных медью ворот Магриба. Яромир с тоской огляделся: нигде ни единого кустика, ни деревца, даже редкая трава не радовала глаз. Пески подступали к самым стенам города, словно морские волны к неприступной крепости.
   — Ну и местечко! — констатировал он.
   — Тьфу! — сплюнул Муромец. — Только колдунам тут и жить! Эй, а чем здесь люди кормятся? Песок, что ли, жрут?
   — Наверное, они как верблюды, — предположил Попович. — Поедят один раз, и целый год не хочется.
   — Быть такого не может! — испугался Муромец. — Кушать хочется всегда! Особенно сейчас... Эй, на стенах, отворяй ворота!
   Однако зычный голос богатыря не возымел ровно никакого действия.
   — Да они сдохли все давно, — сказал Добрыня. — Зуб даю! С голодухи померли. — Он подошел к воротам и ударил по ним кулаком. Ворота жалобно крякнули, но устояли.
   — Тише ты, размахался! — шикнул на него Муромец. — Ворота не твои, сломаешь — ремонтировать заставят!
   Однако столь решительный поступок возымел благоприятное действие. На стене появился заспанный стражник с копьем. Протерев глаза, он уставился на друзей как на личных врагов.
   — Чего бузите? — крикнул он, выглянув из-за зубца стены. — В тюрягу захотели? Так мы быстро! Султану нужны новые рабы!
   — Ты чего ворота не открываешь? — крикнул Илья, пропустив ворчанье стражника мимо ушей. — Видишь, гости пришли!
   — Всем открывать — ворота стешутся, — сказал стражник. — У нас сиеста. Отдыхаем, значит. Поэтому ждите...
   — А может, и в самом деле разнесем тут все к чертовой матери, словим колдуна, и домой? — призадумался Илья.
   — У-у! — Зухра толкнула Муромца в бок. — Я могу открыть ворота.
   — Перелезть через стену? — кивнул Муромец. — Это мы могем! Так ведь все одно, безобразие получается!
   — Зачем на стену лезть? — удивилась Зухра. — Я петь буду! Они будут радоваться. Султан будет доволен...
   — Точно! — воскликнул Яромир. — Вот здорово! — Он подошел к стенам и гаркнул изо всех сил:
   — Подарок его величеству султану Магрибскому!
   Через минуту перепуганная стража высыпала на стену.
   — Где подарок?
   — Что за подарок?
   — Открыть ворота!
   Ворота медленно, с протяжным скрежетом поползли вверх, и к богатырям выбежал пузатый коротышка в засаленном халате.
   — Что за подарок? Где? Откуда? — зачастил он, то и дело озираясь.
   — Что по сторонам смотришь, боишься, что ль, чего? — спросил Яромир, тоже невольно оглядываясь.
   — Дак... Надысь демоны песчаные все тут крутились! И разбойнички тоже пошаливают!
   — Что за разбойники? — нахмурился Яромир. — Не Жужа ли?
   — Жужа, добрый человек! Откуда знаешь?
   Богатыри переглянулись. Муромец невольно кашлянул в кулак и усмехнулся.
   — Тесен мир, — сказал Попович. — У нас он тоже лютует!
   — Лютовал, — поправил его Яромир. — Мы его шуганули, а он, значит, сюда подался. Ладно! Если увидим, и отсюда прогоним!
   — О! — обрадовался толстячок. — Султан вас щедро наградит! А кстати, что за подарок?
   — Вот! — Яромир показал рукой на обезьяну. — Лучшая певица всех стран и народов!
   На лице человечка изобразился ужас:
   — Но это же... это...
   — Зухра! — улыбнулся Муромец. — Ну-ка, сестренка, забацай что-нибудь!
   Зухра ловким воровским движением выхватила из узелка гусли и ударила по струнам.
   Когда концерт окончился, все стражники рыдали от умиления.
   — Никогда нам не доводилось слышать, чтобы обезьяна могла петь! — вытирая слезы, сказал человечек. — Кстати, позвольте представиться: главный евнух султанского гарема Ахмед Розенкранц, бывший датский подданный, а ныне полномочный представитель султана Магрибского по культуре! — И толстячок расплылся в сладчайшей улыбке. — Султан будет рад такому подарку! Даже больше того... я мог бы взять ее в султанский гарем, дабы она каждый день услаждала слух нашего повелителя!
   — Хочешь к султану в гарем? — строго спросил Илья.
   Обезьяна потупилась.
   — Говори, не бойся, тут все свои!
   — Хочу! — скромно ответила Зухра.
   — Ну вот и решили! — обрадовался Муромец. — А сейчас, любезный, веди нас во дворец. Или нет. К чему лишний раз на глазах у владык вертеться? Забирай Зухру, а мы уж как-нибудь сами там... Постоялый двор у вас есть? Вот туда и пойдем!
   Яромир впервые оказался на улицах восточного города. Все его тут удивляло, и ничего не нравилось. Улицы были слишком тесными и грязными, кругом сплошные заборы, из-за которых выглядывали плоские крыши. Редко где кустик или деревце. И народ, несмотря на жару, весь в теплых халатах и чалмах.
   Постоялый двор оказался невдалеке от ворот. Еще издали друзья услышали ржание коней, крики верблюдов, людской говор.
   — Вот здесь повеселее будет! — обрадовался Илья, потирая руки. — Глядишь, и винцо найдется, чтобы горло с дороги промочить!
   — Только не такое кислое, как у колдуна! — сморщился Добрыня. — До сих пор скулы сводит!
   — Ничего удивительного, — тихо сказал Попович. — Зухра сказала, что колдун это вино по два-три раза употреблял!
   Муромец остановился как вкопанный.
   — Что ты этим хочешь сказать? Нет, не говори! — Он резко поднял руку. — Я понял!
   Побагровев, он повернулся назад:
   — Ну, старикашка! Мы еще встретимся!
   — Фи-игушки-и... — донеслось откуда-то из невообразимой дали.
   — Все! Забыли! — сказал Добрыня. — Пошли скорей, а то на нас уже оглядываются!
   Местный люд при виде друзей и в самом деле останавливался, заглядывался на богатырей, дивясь их росту, силе и светлой коже. Взгляды их были настороженные, а порой и откровенно враждебные. В конце концов возле постоялого двора их окружила тесная толпа и, что-то по-своему галдя, стала прижимать к стенке.
   — Опять не по-русски бормочете! — рассердился Муромец. — У вас какой государственный язык? Вот! А будете выступать — будет русский, все ясно?
   Толпа ошарашенно замолчала, а потом бросилась врассыпную, кто куда.
   — Велик и могуч русский язык! — вздохнул Муромец. — Пару слов сказал — и всех в дрожь бросило!

 
Сочиняю я по-русски,
Здесь резервы велики!
Очень тесны, очень узки
Остальные языки! —
 

   продекламировал Яромир, снова вызвав настоящий восторг друзей.
   Хозяин постоялого двора оказался человеком тихим и ласковым. Не говоря ни слова, он отвел друзей в комнату, где были самые настоящие кровати, стол и стулья, а через пару минут притащил корыто жареного мяса и кувшин с неведомым напитком, от которого вовсю валил пар.
   — Вино? — строго спросил Яромир, с опаской поглядывая на горячий кувшин.
   — Чай! — осклабился хозяин. — Чаек! Вино нельзя! — поклонился он. — Секир-башка! Все чай пьем! Утром чай, днем чаек, вечером чаище!
   — В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — сказал Попович и первым плеснул себе чая.
   Друзья испытующе уставились на него.
   — Ну как?
   — Не лишено приятности! — скромно потупился Попович.
   Муромец тут же, не жалея, плеснул себе и залпом выпил почти крутой кипяток.
   — Эх, хорошо! До кишок пробирает!
   Яромир тоже попробовал странного терпкого напитка, и он ему, как ни странно, понравился.

 
Даже в страшную жару
Чай любому по нутру!
А зимою как нам быть,
Если чаю не попить?
 

   — Золотые слова! — согласился Илья Муромец и, поплотнее перекусив, улегся на кровать. Остальные последовали его примеру.
   Отдохнув и набравшись сил, друзья стали решать, что делать дальше.
   — Нужно действовать осторожно, — сказал Яромир. — Главное, чтобы колдун не узнал, что мы здесь! Поэтому обойдемся без расспросов.
   — Интересно, а как же ты найдешь Охмурида? — удивился Муромец.
   — Языка надо брать, — предложил Добрыня. — Поймать, кого посмышленей, и допросить с пристрастием! А потом пришибить, чтобы не разболтал!
   — Но это беспредел какой-то! — возмутился Попович. — Так действовать нельзя. Это противу чести!
   — Зато по совести! — возразил Добрыня.
   — Постойте, братцы! — сказал Яромир. — А я слышал, что колдуны обитают в башнях! И что башни эти строились то ли из слоновой кости, то ли из черного дерева!
   — Ну и что? — не понял Илья.
   — Как что? Пойдем по городу, осмотримся, увидим башню из слоновой кости и узнаем, где живет чародей!
   — Дело Яромирка говорит, — кивнул Попович. — Я тоже об этом слышал. Заодно прогуляемся, посмотрим на здешних красавиц!
   — Тебе Зухры мало? — усмехнулся Муромец. — Теперь еще и Земфиру подавай? И чтобы тоже на гусельках? Ха-ха! Вот Яромирка у нас молодец, — продолжил он, — на баб совсем не смотрит!
   — Так их здесь и нет, — растерялся Яромир.
   — Точно! — Муромец ударил себя по лбу. — Совсем из головы вылетело! Тогда пошли скорей, нечего рассиживаться!
   Богатыри вышли на улицу. Вечерело. Жара уже заметно спала, и народу на улице стало значительно больше. Появились какие-то юркие, наглые типы; один из них попытался срезать у Яромира кошелек, но был пойман за руку.
   — Пусти, дяденька! — запищал сорванец.
   — Погоди, — заинтересовался Яромир, — у вас здесь что, все по-русски разговаривают? Неужели родной язык, или научил кто?
   — Ага! — Сорванец шмыгнул носом. — У нас тут русский землепроходец побывал, Афанасий Никитин! Он тут многих обучил!
   — Просто удивительно! — восхитился Алеша Попович. — Наверное, этот Афанасий очень добрый человек!
   — Еще какой добрый! — снова шмыгнул носом мальчишка. — Ответишь не так — сразу подзатыльник!
   — Чудеса! — удивился Яромир. — А султан куда смотрит?
   — Так они ж друзья! — хмыкнул мальчишка и тут же начал хныкать, но так ненатурально, что Илья Муромец ласково прищурился, а Добрыня рассвирепел и стал поигрывать желваками.
   — Погоди-ка, дружок, — кротко улыбнулся Попович. — Ты ведь местный?
   — Местный, — насторожился мальчишка.
   — Значит, все знаешь...
   — Еще бы! — загордился сорванец. — Чтобы Васька Никитин чего-нибудь не знал? Да быть такого не могет!
   — Так ты — Васька Никитин? — опешил Яромир. — Стало быть, русич? Да как ты сюда попал?
   — Сказано — местный! — нахмурился мальчишка. — Здесь и родился. И никакой я не русич, а магрибец проклятый!
   — Почему проклятый? — удивился Муромец. — Али проклял кто?
   — Почему, почему... — передразнил его сорванец. — Это папка нас так называл. У нас таких много!
   — А кто твой папка?
   — Сказано же — Афанасий Никитин! — вконец рассердился мальчишка, удивляясь бестолковости чужеземцев. — Он здесь проходил. Так теперь у нас половина квартала — Никитины!
   — Афанасьевичи? — уточнил Муромец.
   — Ага! — расцвел малец.
   — Да-а! — протянул Илья. — Силен землепроходец! Я бы даже сказал, землепроходимец! Тоже, видать, богатырь своего рода... А скажи-ка, Василий Афанасьевич, где тут у вас живет колдун Охмурид-заде?
   Васька вытаращил на него глаза, но Муромец даже бровью не повел.
   — Отвечай, когда старшие спрашивают, иначе я тебе сейчас заместо папаши буду!
   — Бахыт компот! — пробормотал сорванец. — Твоя моя не понимай! Я есть по-рюски ни бум-бум!
   — Держи его, Добрынюшка, — ласково сказал Муромец. — Сейчас я его обучать буду!..
   — Колдун обитает в башне из черного камня! — выпалил Васька. — Эту башню стерегут два могучих ифрита! Но все равно никто не смеет приблизиться к башне, потому что сразу обращается в камень!
   — И как только ваш султан терпит это безобразие? — покачал головой Попович.
   — А он с колдуном дружит! — заявил мальчишка.
   — Это что же получается? — Яромир даже присел, чтобы заглянуть в глаза магрибскому Ваське. — С Афанасием Никитиным дружит, с Охмуридом-заде — дружит!
   — А он со всеми дружит, кого боится, — сказал Васька, отводя глаза в сторону.
   — Трус ваш султан! — констатировал Яромир.
   — Еще какой! — засмеялся сорванец и, неожиданно вырвавшись из рук Муромца, припустил в ближайшую подворотню.
   — Ну, Васька! — Илья только погрозил ему вслед кулаком.
   Башню они отыскали на пустыре, аккурат позади султанского дворца. По пустырю сновали какие-то подозрительные личности: то ли шпионы, то ли жулики, а возможно, и те и другие. Они вкрадчиво заглядывали богатырям в глаза и тут же отходили прочь. Сама башня и впрямь оказалась здоровенная, едва ли не под облака. Абсолютно черная и какая-то кургузая, она походила издалека на огромную головешку, поставленную вертикально. Перед входом располагалась своеобразная галерея каменных изваяний, которых, очевидно с перепугу, и принимали за людей, обращенных в камень.
   Возле башни томились два здоровенных ифрита, поросших густой черной шерстью. У одного в ноздрю была вдета золотая серьга, а на безымянном пальце тускло светилась массивная печатка.
   Они скользили по проходящим мимо людям презрительными взглядами и время от времени лениво покрикивали:
   — А ну, вали отседа! Па-ашел, кому говорят!
   Обычно одного замечания хватало, чтобы любопытные теряли всякое любопытство. Впечатление усугублялось тем, что при каждом слове у них из пасти извергались клубы черного вонючего дыма.
   Неподалеку крутился какой-то дюжий молодец, одетый не как магрибцы, а в просторные казацкие шаровары и богато расшитую украинскую сорочку. Светлые волосы указывали на его явно нездешнее происхождение.
   — Тоже, небось, сынок Афоньки Никитина, — усмехнулся Муромец.
   — Не может быть! — возразил Яромир. — Мальчонке лет восемь, а этому лбу все тридцать будет! Может, земляк? Сейчас спрошу!
   Однако спросить светловолосого парня Яромир не успел. Ифриты у входа замерли и принялись буравить парня злобными красными глазками.
   — А ну, вали отседа! — рявкнул один.
   — Сам вали! — бесстрашно ответил светловолосый, подходя ближе.
   — Слышь, братан? — Ифрит повернулся к напарнику. — Этот лох нарывается! Может, ему для начала в бубен зарядить, а?
   Напарник на минуту задумался.
   — Не, нам шухер на фиг не нужен! Гаркни на него покруче, он и отвалится!
   Ифрит развел плечи, привстал на цыпочки, выкатил грудь и заорал на парня с визгливыми бабьими интонациями:
   — А ну, канай отседа, фофан тряпочный! На куски порву-у!
   — Заткнись, чучело! — усмехнулся в ответ парень.
   — Ну все! — вышел из себя ифрит. — Ты сам напросился! Чисто конкретно!
   В одно мгновение он оказался возле светловолосого, схватил его за шиворот и, как тряпичную куклу, отбросил в сторону.
   — Теперь вкурил? В натуре...
   Парень встал, отряхнулся и показал ифритам язык.
   — Ну наглюка, совсем оборзел! — пуще прежнего раздухарился ифрит и вытащил из-за пояса огромную шишковатую дубину. Однако его напарник без всяких церемоний перехватил грозное оружие и отбросил в сторону.
   — Кончай базар! Не видишь, он тебя на понт берет? На фига нам мокруха? Шеф и так нас уже не раз отмазывал!
   Наблюдавший за этой сценой Муромец не мог скрыть радости.
   — Вот это да! Наконец-то нашел, кому морду набить! Крепкие ребята!
   Он смело подошел к охранникам башни, и те уставились на него с выражением тоскливой обреченности.
   — Ну и денек сегодня выдался! — устало произнес один из них. — Нарываются и нарываются, как с цепи сорвались! Ну что за народ пошел? Наглый и невежественный. О времена, о нравы! — протяжно вздохнул ифрит.
   — Слышь, пацан! — обратился к Илье Муромцу другой. — Оно тебе надо, или как?
   — Или как! — весело отозвался Муромец.
   Не сговариваясь, ифриты прыгнули ему навстречу, в воздухе мелькнули волосатые кулаки, и Илья с глухим стуком шмякнулся на землю, пролетев по воздуху метров двадцать.
   — Наших бьют! — заорал Добрыня, бросился вперед и тут же с ходу получил по зубам. — Тьфу ты, пропасть! Опять новые вставлять!
   Попович и Яромир бросились поднимать друзей, но этого не понадобилось. Илья легко вскочил на ноги. Его лицо так и сияло от восторга.
   — Здорово! — восхитился он. — Ну да теперь и мы чиниться не будем!
   Он скинул кольчугу и, выставив перекачанные ручищи перед собой, как танк попер на ифритов. Те поначалу даже отступили, однако через секунду с ухмылочкой переглянулись.
   — Гля! Чего-то этот фраер хочет!
   — Чего хочет, то и получит! — рявкнул второй ифрит и, нагнувшись, нанес два страшных удара — левой и правой. Но Муромец неожиданно легко уклонился от первого удара, выставил блок на второй и, кувыркнувшись вперед, вдруг схватил ифрита за лапу. Оторвал его от земли и, подняв над головой, весело произнес:
   — А ну, братцы, поберегись!
   С этими словами он принялся вращать ифрита над головой и через мгновение швырнул его в безоблачное синее небо. Буквально на глазах ифрит превратился в маленькую черную точку, а затем и вовсе скрылся с глаз.
   — Вот так! — удовлетворенно произнес Илья, отряхнув ладоши. Изобразив на лице паскудную улыбку, он поманил пальцем второго ифрита. — Цып-цып-цып!.. Иди сюда, милок!
   Ифрит сначала посмотрел на Илью, затем на небо и раскрыл от удивления клыкастую пасть.
   — Друга своего ищешь? — посочувствовал Илья.
   — Ага! — обалдело произнес ифрит. — Ищу!
   — Так он теперь на луне парится... Погоди, сейчас и ты прогуляешься следом! — Он подскочил к растерявшемуся охраннику и подмигнул друзьям. — Сыграем?
   — Сыграем! — хором ответили богатыри.
   В ту же минуту Илья Муромец пнул ифрита под зад, посылая его в сторону друзей. Добрыня Никитич не растерялся, ловко принял чудище на носок, подбросил вверх, но не высоко, переправляя Поповичу. Попович головой врезал ифриту под дых и перепасовал его Яромиру, который, не мешкая, нанес такой удар, что бедный страж башни взмыл в небо, мгновенно раскалился добела и, оставляя за собой дымный след, исчез из виду.
   — Полная и безоговорочная победа! — провозгласил Алеша Попович, хлопая в ладоши.
   — А то! — приосанился Муромец. — Иначе не бывает! Ну, пойдем царевича выручать?
   Но не успели друзья сделать и шага, как из-за угла выскочил отряд вооруженных до зубов стражников во главе с Розенкранцем.
   — Господа, наконец-то я вас нашел! — Главный евнух и министр культуры по совместительству отдышался и посмотрел кругом. — А где же ифриты? Они же тут круглосуточно дежурят? Башню сторожат!..
   — А черт его знает, — пожал плечами Яромир.
   — Пошли прогуляться, — подал голос Муромец, усмехаясь в густую бороду.
   — Ага, — подхватил Добрыня, — улетели, голубчики!
   — Странно! — нахмурился Розенкранц. — А кто же тогда охраняет нашего могучего и великого чародея?
   — А чего его охранять, если он великий и могучий? — хмыкнул Алеша Попович.
   — Действительно... — Коротышка ненадолго задумался, но вскоре его лицо просветлело. — Впрочем, я вас искал по другому поводу. Его величество, прекраснейший из прекрасных, величайший из великих, с красотой которого не может сравниться ни одно небесное светило; мудрейший из мудрых и светлейший из светлых, его величество султан Магрибский Али ибн Бубенбей приглашает вас во дворец!
   — Постой, постой! — мгновенно нахмурился Илья. — То есть как это: в бубен бей? Кому?!
   — Великий султан Магрибский Али ибн Бубенбей приглашает вас во дворец! — повторил Розенкранц и, низко поклонившись, замолчал.
   — Во дворец? Прямо сейчас?.. — Друзья переглянулись.
   — Слышь-ка, нам вообще-то некогда, — сказал за всех Добрыня. — Дело у нас зело срочное!
   — Ага! — подтвердил Яромир. — Неотложное...
   — Ц-ц-ц-ц-ц! — зацокал языком евнух. — Э нет! Отказываться от предложения его величества нельзя ни в коем случае! Кровная обида на всю жизнь! Секир-башка, курдюк бакшиш!
   — Это кому секир-башка? — насупился Илья Муромец. — Мне?!
   — Нет, мне! — жалостливо всхлипнул Ахмед Розенкранц.
   Друзья снова переглянулись.
   — Да черт с ним, — отмахнулся Добрыня, — пусть рубят! Мы тоже вон пострадали, и ничего!
   — Нет, парни, — покачал головой Попович. — Это же не по-рыцарски! Не по-богатырски! Трудно нам, что ли, сходить на этот прием?
   — Точно! Давайте сходим, а заодно и перекусим! — поддержал Поповича Яромир.
   — Насчет перекусона, это Яромирка верно подметил. Резон-то верный. Не знаю, как вы, а я бы сейчас от души пожрал! Целого барана ухомякал! Нет, — немного подумав, добавил Муромец, — двух баранов!
   — О! — воскликнул главный евнух. — Там все будет! Стол уже накрыт. Шашлык-башлык, все яства к вашим услугам! Его величество султан Магрибский Али ибн Бубенбей постарался на славу!
   — Слышь, евнух, — подал голос Алеша Попович. — А чего это твой султан хочет нас видеть?
   — О! Али ибн Бубенбей, да продлятся дни его на земле, очень, очень благодарен вам за подарок!
   — Это за Зухру, что ли? — хохотнул Яромир.
   — Именно, именно, о великие богатыри, — как осел, закивал головой коротышка. — Поэтому он хочет отблагодарить вас честь по чести. Следуйте за мной, благородные странствующие рыцари!

20

   По счастью, дворец находился рядом. В сопровождении почетного эскорта друзья приблизились к нему. Дворец, конечно, был хорош: резные башенки из белого камня, выложенные мрамором дорожки, какие-то арки, навесные мосты, многочисленные переходы, террасы. И все это великолепие было окружено дивными, благоухающими садами, наполненными разноголосым пением птиц. Из одной башенки раздалась заунывная песня какого-то местного певца.
   — Это еще что такое? — недовольно бросил Илья. — Зухра так не поет!
   — О! Друзья мои! Вам неслыханно повезло! Сейчас наступил час вечернего пения лучшего магрибского певца Кира Кора! И вы имеете редкую возможность насладиться его сладостным пением, — сказал Розенкранц и повел их дальше. — Представляете, какой теперь во дворце султана будет дуэт? — сказал он по дороге. — Ваша Зухра и наш Кир Кор! Уверен, на следующем «Кумарском базаре» они возьмут первый приз!
   — Базар? — переспросил Яромир.
   — О! Это такое песенное состязание, — пояснил коротышка.
   Вскоре они попали в просторный зал с позолоченными стенами, украшенными замысловатым орнаментом в виде зверей и птиц. Узорный сводчатый потолок угадывался где-то далеко наверху. По углам зала стояли золотые статуи, изображающие невиданных существ, а у самой стены стоял роскошный золотой трон, на котором и восседал султан Магрибский Али ибн Бубенбей.
   Увидев друзей, он приподнялся и, поправив золотую чалму на голове, заставил свои мясистые губы расплыться в людоедской улыбке.
   — О! Друзья мои! Как я рад приветствовать вас в своем скромном жилище! Заходите, заходите. Не стесняйтесь... У меня тут все по-простому...
   Султан трижды хлопнул в ладоши, и пустой до этого зал вдруг заполнился разнообразным придворным людом. В центр зала внесли огромный стол, заставленный всевозможными блюдами. Было тут и мясо, приготовленное по восточным рецептам, была какая-то рыба, был и безалкогольный напиток шербет, и халва тахинная. А виноград, наваленный крупными гроздьями, с большими, прозрачными, налитыми соком ягодами, так и просился в рот.
   Али ибн Бубенбей снова хлопнул в ладоши, и стоящая в сторонке придворная знать тотчас умолкла.
   — Этот стол, — сказал султан, — накрыт в честь моих дорогих гостей, великих богатырей, которые прибыли к нам на... определенный срок и уже успели несколько раз отличиться! Мой придворный певец Кир Кор сейчас в честь наших гостей исполнит свою песню, которую только что сочинил. Господа, поприветствуем придворного певца!..
   Друзья недоуменно переглянулись. Все происходящее напоминало клоунаду.
   — Сваливать надо отсюда! — тихо сказал Попович. — Чую я, тут нехорошим попахивает!
   — Никуда я не уйду, пока не поем! — буркнул в ответ Муромец, не сводя горящих глаз с праздничного стола, который, казалось, вот-вот обрушится под тяжестью блюд.
   Тем временем в зале раздались жидкие хлопки, и из-за ширмы вышел длинный и худой, как жердь, придворный певец. Черен он был настолько, что Яромир невольно присвистнул от удивления.