Страница:
– Значит, ты новый осужденный, которого я беру на свою прекрасную ферму. – Он холодно разглядывал Марка. – Он подойдет, подойдет. О’кей, пошли, ja.
– Сразу? – спросил Марк.
– Сразу, ja, ты думаешь, я могу потратить целый день? Я должен торчать в Вискитауне, пока мой управляющий разрешает работникам обжираться и бездельничать? Давайте документы, капитан.
Капитан достал из папки стопку бумаг. Что-то написал внизу листа и протянул ручку Марку.
– Подпишись здесь.
Марк начал читать документ. Капитан рассмеялся:
– Подписывай, черт побери. Мы не будем ждать весь день.
Марк пожал плечами и подписался. Капитан протянул Эфигверу два экземпляра и показал на дверь. Они по коридорам прошли в караульное помещение. Плантатор отдал часовому один экземпляр документа, и дверь открылась.
Жара снаружи обрушилась на Марка, как физический удар. Внутри тоже было жарко, но толстые земляные стены защищали от худшего; теперь зной стал почти непереносимым. Солнца не было, но облака были такие яркие, что болели глаза. Эфигвер надел темные очки. Потом они заглянули в магазин напротив тюрьмы, и плантатор купил Марку пару темных очков и шапку с защитным козырьком.
– Надевай, – приказал он. – Не то ослепнешь. Теперь пошли.
Они шли по шумным улицам под низким тускло-оранже­вым небом – цвета вечного заката. На лбу Марка выступил пот, струйками потек под комбинезон. Он пожалел, что не в шортах. Почти все в городе ходят в шортах.
Они шагали мимо грязных магазинов и лотков уличных торговцев. На тротуарах выставлены товары, почти все грубого местного производства, или флотские припасы, украденные со складов СВ. Необычные животные тащили по улицам телеги, а машин не было вообще.
Пара лошадей забрызгала грязью Эфигвера. Толстый плантатор погрозил кулаком вознице. Тот не обратил на него внимания.
– У тебя были лошади? – спросил Эфигвер.
– Нет, – ответил Марк. – Не думал их здесь увидеть.
– Лошади производят лошадей. А тракторы нет, – сказал плантатор. – К тому же от лошадей и ослов рождаются мулы. А это лучше тракторов. Лучше проклятых стормандов. Сторманды не любят людей. – Он показал на одно из таких неприятных животных, этакий гибрид мула и лося, с широкими расплющенными лапами и печальной мордой, которая мгновенно становилась свирепой, стоило кому-нибудь приблизиться. Сторманд был привязан к стойке у одного из магазинов.
Людей оказалось больше, чем ожидал Марк. Они как будто делились на три класса. Одни работали в магазинах и за лотками и зазывно улыбались проходящему плантатору. Большинство таких было в белых парусиновых рубашках. Были и другие – в таких же рубашках и без них; эти целенаправленно шли по грязным улицам; наконец, были и такие, кто бродил бесцельно или сидел на углах улиц, тупо глядя в пространство.
– Чего они ждут? – спросил себя Марк. Он не собирался произносить это вслух, но Эфигвер услышал.
– Они ждут смерти, – сказал плантатор. – Ja, они надеются, что что-нибудь произойдет и они спасутся. Может, найдут что украсть и проживут еще неделю, месяц, может, год. Но они ждут смерти. И это белые! – С точки зрения Эфигвера, это как будто самое страшное преступление.
– Этого можно было бы ждать от черных, – продолжал плантатор. – Но нет, черные работают или уходят в джунгли и живут там – может, не как цивилизованные люди, но живут. Но не эти. Эти ждут смерти. День, когда кончился их срок, самый горький в их жизни.
– Еще бы, – сказал Марк, но на этот раз постарался, чтобы плантатор его не услышал. У небольшой открытой площади на скамьях сидела еще одна группа. Эти люди выглядели так, словно с самого утра, а может, и с предыдущего дня не пошевелились; когда оранжевое небо потемнеет, они по-прежнему будут здесь. Марк рукавом вытер лоб. Жара придавила Вискитаун, так что даже пошевелиться было трудно, но плантатор продолжал тащить Марка по улицам, его короткие ноги неутомимо двигались по протоптанным в грязи тропинкам.
– А что будет, если я убегу? – спросил Марк.
Эфигвер рассмеялся.
– Давай. Думаешь, тебя не поймают? Куда ты пойдешь? У тебя нет документов. Допустим, ты купишь себе документы, если у тебя есть деньги. Но когда тебя поймают, то отправят не на хорошую ферму, а в какую-нибудь страшную дыру. Беги, я за тобой гнаться не стану. Я слишком стар для этого и слишком толст.
Марк пожал плечами и пошел дальше. Он заметил, что, несмотря на свою беззаботность, толстяк ни разу не позволил ему оказаться сзади.
Они свернули за угол и оказались на большой пустой площадке. У ближайшего ее края стоял вертолет. Дальше виднелись и другие. Под зонтиком сидел человек в белой холщовой рубахе с ружьем в руках и смотрел на них. Эфигвер бросил ему несколько монет и забрался в ближайший вертолет.
Пристегнулся и подождал, пока Марк сделает то же самое. Потом заговорил в радиопередатчик.
– Метеослужба, Эфигвер 351. – Послушал, довольно кивнул и включил двигатель. Вертолет высоко поднялся над городом.
Вискитаун уродливо раскинулся на плато. Широкие улицы столицы Танита лежали за другим низким холмом. Оба холма поднимались непосредственно из джунглей. Вертолет набрал высоту, и Марк увидел, что плато представляет собой часть хребта на полуострове; море вокруг желтое с зелеными полосками. Здания по другую сторону холма выглядели чище и наряднее домов Вискитауна. В отдалении виднелась большая площадь, окруженная зданиями выше остальных.
– Дворец губернатора, – Эфигвер перекрикивал рев двигателя. – Там губернатор мечтает о новых путях, где честному плантатору ничего не заработать.
За городом из отвратительной зелени джунглей поднимались коричневые холмы. Долгие часы не было никаких изменений – джунгли справа и желто-зеленое море слева. Марк не видел никаких дорог, попалось всего несколько домов; все они стояли тесными группами – низкие приземистые здания на невысоких коричневых холмах.
– Вся планета покрыта джунглями? – спросил он.
– Ja, джунгли, болота, плохая земля. Люди могут жить на холмах. Ниже – зеленый ад. Звери Вима, черепахи-убийцы, крокодилы невероятного размера, и все бегают быстрее тебя. Никто здесь долго не живет.
«Превосходная тюрьма», – подумал Марк. Он смотрел на море. Там виднелись лодки. Эфигвер проследил за его взглядом и рассмеялся.
– Какие-то придурки пытаются заработать несколько кредитов рыбалкой. Может, не так уж и глупо: их убивают быстро, и налоговики ничего у них не отбирают. Слышал о чудовище Лох-Несса? По сравнению с теми, что у нас на Таните, земная несси кажется земляным червяком.
Они пролетели над новым скоплением домов. Эфигвер по радио поговорил с людьми внизу. Разговаривали они на языке, которого Марк не знал. Не похоже на немецкий, но кто его знает? Потом пролетели над очередной казавшейся бесконечной полоской джунглей. И наконец впереди опять показалась группа домов.
Плантация не отличалась от других, какие они видели. Несколько коричневых строений вокруг одного деревянного дома побольше на вершине холма. Вокруг на холмах пониже обработанные поля. По краям поля переходят в джунгли. На полях работают люди.
«Убежать отсюда будет легко, – подумал Марк. – Слишком легко. Должно быть, пытаться это сделать глупо, иначе были бы изгороди. Подожди, – подумал он. – Жди и учись. Я ничего не должен. Никому. Жди возможности…»
«…возможности для чего?» Он отогнал эту мысль.
* * *
Управляющий был высок и красив какой-то жестокой красотой. На нем грязные белые шорты и пробковый шлем, а на поясе пистолет.
– Присматривай за этим, ja, – сказал Эфигвер. – Один из любимчиков губернатора. Говорят, у него мозгов хватит, чтобы стать надсмотрщиком. Посмотрим. Марк Фуллер, три года.
– Да, сэр. Пошли, Марк Фуллер, три года.
Управляющий повернулся и пошел. Марк двинулся следом. Они миновали земляные здания и зашагали по морю грязи. Здания, покрытые каким-то пластиком, тускло светились.
– Тебе понадобятся сапоги, – сказал управляющий. – И новый комбинезон. Меня зовут Курт Морган. Будешь со мной ладить – заживешь хорошо. Перечишь мне – и ты в беде. Понял?
– Да, сэр.
– Не зови меня «сэр», если я сам не велю. Называй меня Курт. Если потребуется помощь, обращайся ко мне. Может, я смогу дать тебе хороший совет. Если мне это не будет стоить дорого, я так и сделаю. – Они дошли до прямоугольного одноэтажного здания, похожего на все остальные. – Здесь будешь спать.
Внутри оказалась длинная комната с местами на тридцать человек. Каждому полагались койка, шкафчик и свободное пространство два на три метра. После корабля все казалось роскошным. Изнутри стены покрывал тот же пластик, что и снаружи; он мешал насекомым поселиться в земляных стенах. Кое у кого над койками висели дешевые картинки: в основном фото красоток, но у одного – изображение Пресвятой Девы Гваделупской, а в одном углу – наброски углем: работающие мужчины и женщины и незаконченные картины маслом.
В комнате находилось с десяток мужчин. Некоторые лежали на койках. Один вышивал что-то сложное, а небольшая группа в глубине помещения играла в карты. Один из игроков, невысокий, похожий на хорька, прервал игру.
– Ваш новенький, – сказал Курт. – Марк Фуллер, три года. Фуллер, это староста вашей комнаты. Его зовут Льюис. Лью, помести парня подальше от этих тюремных паразитов.
– Конечно, Курт. – Льюис внимательно оглядел Марка. – Старый комбинезон Хосе подойдет. Комбинезон чистый.
– Хочешь? – спросил Курт. – Немного заработаешь.
Марк смотрел беспомощно.
Курт и Льюис рассмеялись.
– Лучше ты ему объясни, Лью, – сказал Курт Морган. – Фуллер, он снабдит тебя всем необходимым. Скажи мне, сколько он с тебя сдерет. Много не должен. – Все снова рассмеялись, и управляющий вышел.
Льюис показал койку в центре.
– Хосе спал тут, парень. Бросил все, когда ушел в «зеленку». Я тебе все отдам за… пятьдесят кредитов.
«Приехали, – подумал Марк. – Лучше не показывать, что у меня есть деньги».
– У меня мало…
– Дьявольщина, да просто напишешь расписку, – сказал Лью­ис. – Старик платит по кредиту в день и кормит.
– А где мне взять расписки?
– Да у меня. – Льюис прищурил водянистые глаза. За толстыми стеклами очков они казались огромными. – Что-то задумал, парень? Сиди, не рыпайся.
– Да я и не рыпаюсь. Просто я не понимаю…
– Конечно. Только помни, что я здесь главный. Кто ударится в бега, я забираю его имущество. Я. Больше никто. У Хосе хороший комбинезон, стоит пятьдесят кредитов…
– Вздор, – откликнулся один из игроков. – И тридцати не стоит, и ты это знаешь.
– Заткнись. Конечно, в Вискитауне можно раздобыть и получше, но не здесь. Послушай, Морган велел позаботиться о тебе. Продам за сорок. Договорились?
– Да.
Льюис широко улыбнулся.
– Ты приспособишься, парень. Вот твой ключ. – Он протянул Марку магнитный ключ и вернулся к игре.
Марк подумал: «У кого еще есть ключи от моего шкафчика? Изготовить дубликат такого ключа невозможно без специального оборудования: магнитные точки должны располагаться точно по местам. Конечно, ключ есть у Эфигвера. У кого еще? Что толку об этом думать?»
Он осмотрел свое новое имущество. Две пары шортов. Три рубашки, белье, носки – все из какой-то синтетики. Расческа, бритва, несколько лезвий. Мыло. Использованная зубная щетка. Марк мрачно взглянул на нее, потом про себя рассмеялся: «Нельзя быть слишком привередливым».
Часть одежды грязная. Другая кажется чистой, но Марк решил выстирать все. Но не сейчас. Деньги он затолкал в носок, а поверх бросил остальную одежду. Потом закрыл шкафчик.
Что делать с деньгами? У меня почти триста кредитов – из расчета кредит в день это плата за десять месяцев. Достаточная причина для убийства.
Он думал об этом всю дорогу до душа, но неограниченное количество воды, новый кусок мыла и хорошее лезвие принесли такое удовольствие, что он больше ни о чем не мог думать.
VI
– Сразу? – спросил Марк.
– Сразу, ja, ты думаешь, я могу потратить целый день? Я должен торчать в Вискитауне, пока мой управляющий разрешает работникам обжираться и бездельничать? Давайте документы, капитан.
Капитан достал из папки стопку бумаг. Что-то написал внизу листа и протянул ручку Марку.
– Подпишись здесь.
Марк начал читать документ. Капитан рассмеялся:
– Подписывай, черт побери. Мы не будем ждать весь день.
Марк пожал плечами и подписался. Капитан протянул Эфигверу два экземпляра и показал на дверь. Они по коридорам прошли в караульное помещение. Плантатор отдал часовому один экземпляр документа, и дверь открылась.
Жара снаружи обрушилась на Марка, как физический удар. Внутри тоже было жарко, но толстые земляные стены защищали от худшего; теперь зной стал почти непереносимым. Солнца не было, но облака были такие яркие, что болели глаза. Эфигвер надел темные очки. Потом они заглянули в магазин напротив тюрьмы, и плантатор купил Марку пару темных очков и шапку с защитным козырьком.
– Надевай, – приказал он. – Не то ослепнешь. Теперь пошли.
Они шли по шумным улицам под низким тускло-оранже­вым небом – цвета вечного заката. На лбу Марка выступил пот, струйками потек под комбинезон. Он пожалел, что не в шортах. Почти все в городе ходят в шортах.
Они шагали мимо грязных магазинов и лотков уличных торговцев. На тротуарах выставлены товары, почти все грубого местного производства, или флотские припасы, украденные со складов СВ. Необычные животные тащили по улицам телеги, а машин не было вообще.
Пара лошадей забрызгала грязью Эфигвера. Толстый плантатор погрозил кулаком вознице. Тот не обратил на него внимания.
– У тебя были лошади? – спросил Эфигвер.
– Нет, – ответил Марк. – Не думал их здесь увидеть.
– Лошади производят лошадей. А тракторы нет, – сказал плантатор. – К тому же от лошадей и ослов рождаются мулы. А это лучше тракторов. Лучше проклятых стормандов. Сторманды не любят людей. – Он показал на одно из таких неприятных животных, этакий гибрид мула и лося, с широкими расплющенными лапами и печальной мордой, которая мгновенно становилась свирепой, стоило кому-нибудь приблизиться. Сторманд был привязан к стойке у одного из магазинов.
Людей оказалось больше, чем ожидал Марк. Они как будто делились на три класса. Одни работали в магазинах и за лотками и зазывно улыбались проходящему плантатору. Большинство таких было в белых парусиновых рубашках. Были и другие – в таких же рубашках и без них; эти целенаправленно шли по грязным улицам; наконец, были и такие, кто бродил бесцельно или сидел на углах улиц, тупо глядя в пространство.
– Чего они ждут? – спросил себя Марк. Он не собирался произносить это вслух, но Эфигвер услышал.
– Они ждут смерти, – сказал плантатор. – Ja, они надеются, что что-нибудь произойдет и они спасутся. Может, найдут что украсть и проживут еще неделю, месяц, может, год. Но они ждут смерти. И это белые! – С точки зрения Эфигвера, это как будто самое страшное преступление.
– Этого можно было бы ждать от черных, – продолжал плантатор. – Но нет, черные работают или уходят в джунгли и живут там – может, не как цивилизованные люди, но живут. Но не эти. Эти ждут смерти. День, когда кончился их срок, самый горький в их жизни.
– Еще бы, – сказал Марк, но на этот раз постарался, чтобы плантатор его не услышал. У небольшой открытой площади на скамьях сидела еще одна группа. Эти люди выглядели так, словно с самого утра, а может, и с предыдущего дня не пошевелились; когда оранжевое небо потемнеет, они по-прежнему будут здесь. Марк рукавом вытер лоб. Жара придавила Вискитаун, так что даже пошевелиться было трудно, но плантатор продолжал тащить Марка по улицам, его короткие ноги неутомимо двигались по протоптанным в грязи тропинкам.
– А что будет, если я убегу? – спросил Марк.
Эфигвер рассмеялся.
– Давай. Думаешь, тебя не поймают? Куда ты пойдешь? У тебя нет документов. Допустим, ты купишь себе документы, если у тебя есть деньги. Но когда тебя поймают, то отправят не на хорошую ферму, а в какую-нибудь страшную дыру. Беги, я за тобой гнаться не стану. Я слишком стар для этого и слишком толст.
Марк пожал плечами и пошел дальше. Он заметил, что, несмотря на свою беззаботность, толстяк ни разу не позволил ему оказаться сзади.
Они свернули за угол и оказались на большой пустой площадке. У ближайшего ее края стоял вертолет. Дальше виднелись и другие. Под зонтиком сидел человек в белой холщовой рубахе с ружьем в руках и смотрел на них. Эфигвер бросил ему несколько монет и забрался в ближайший вертолет.
Пристегнулся и подождал, пока Марк сделает то же самое. Потом заговорил в радиопередатчик.
– Метеослужба, Эфигвер 351. – Послушал, довольно кивнул и включил двигатель. Вертолет высоко поднялся над городом.
Вискитаун уродливо раскинулся на плато. Широкие улицы столицы Танита лежали за другим низким холмом. Оба холма поднимались непосредственно из джунглей. Вертолет набрал высоту, и Марк увидел, что плато представляет собой часть хребта на полуострове; море вокруг желтое с зелеными полосками. Здания по другую сторону холма выглядели чище и наряднее домов Вискитауна. В отдалении виднелась большая площадь, окруженная зданиями выше остальных.
– Дворец губернатора, – Эфигвер перекрикивал рев двигателя. – Там губернатор мечтает о новых путях, где честному плантатору ничего не заработать.
За городом из отвратительной зелени джунглей поднимались коричневые холмы. Долгие часы не было никаких изменений – джунгли справа и желто-зеленое море слева. Марк не видел никаких дорог, попалось всего несколько домов; все они стояли тесными группами – низкие приземистые здания на невысоких коричневых холмах.
– Вся планета покрыта джунглями? – спросил он.
– Ja, джунгли, болота, плохая земля. Люди могут жить на холмах. Ниже – зеленый ад. Звери Вима, черепахи-убийцы, крокодилы невероятного размера, и все бегают быстрее тебя. Никто здесь долго не живет.
«Превосходная тюрьма», – подумал Марк. Он смотрел на море. Там виднелись лодки. Эфигвер проследил за его взглядом и рассмеялся.
– Какие-то придурки пытаются заработать несколько кредитов рыбалкой. Может, не так уж и глупо: их убивают быстро, и налоговики ничего у них не отбирают. Слышал о чудовище Лох-Несса? По сравнению с теми, что у нас на Таните, земная несси кажется земляным червяком.
Они пролетели над новым скоплением домов. Эфигвер по радио поговорил с людьми внизу. Разговаривали они на языке, которого Марк не знал. Не похоже на немецкий, но кто его знает? Потом пролетели над очередной казавшейся бесконечной полоской джунглей. И наконец впереди опять показалась группа домов.
Плантация не отличалась от других, какие они видели. Несколько коричневых строений вокруг одного деревянного дома побольше на вершине холма. Вокруг на холмах пониже обработанные поля. По краям поля переходят в джунгли. На полях работают люди.
«Убежать отсюда будет легко, – подумал Марк. – Слишком легко. Должно быть, пытаться это сделать глупо, иначе были бы изгороди. Подожди, – подумал он. – Жди и учись. Я ничего не должен. Никому. Жди возможности…»
«…возможности для чего?» Он отогнал эту мысль.
* * *
Управляющий был высок и красив какой-то жестокой красотой. На нем грязные белые шорты и пробковый шлем, а на поясе пистолет.– Присматривай за этим, ja, – сказал Эфигвер. – Один из любимчиков губернатора. Говорят, у него мозгов хватит, чтобы стать надсмотрщиком. Посмотрим. Марк Фуллер, три года.
– Да, сэр. Пошли, Марк Фуллер, три года.
Управляющий повернулся и пошел. Марк двинулся следом. Они миновали земляные здания и зашагали по морю грязи. Здания, покрытые каким-то пластиком, тускло светились.
– Тебе понадобятся сапоги, – сказал управляющий. – И новый комбинезон. Меня зовут Курт Морган. Будешь со мной ладить – заживешь хорошо. Перечишь мне – и ты в беде. Понял?
– Да, сэр.
– Не зови меня «сэр», если я сам не велю. Называй меня Курт. Если потребуется помощь, обращайся ко мне. Может, я смогу дать тебе хороший совет. Если мне это не будет стоить дорого, я так и сделаю. – Они дошли до прямоугольного одноэтажного здания, похожего на все остальные. – Здесь будешь спать.
Внутри оказалась длинная комната с местами на тридцать человек. Каждому полагались койка, шкафчик и свободное пространство два на три метра. После корабля все казалось роскошным. Изнутри стены покрывал тот же пластик, что и снаружи; он мешал насекомым поселиться в земляных стенах. Кое у кого над койками висели дешевые картинки: в основном фото красоток, но у одного – изображение Пресвятой Девы Гваделупской, а в одном углу – наброски углем: работающие мужчины и женщины и незаконченные картины маслом.
В комнате находилось с десяток мужчин. Некоторые лежали на койках. Один вышивал что-то сложное, а небольшая группа в глубине помещения играла в карты. Один из игроков, невысокий, похожий на хорька, прервал игру.
– Ваш новенький, – сказал Курт. – Марк Фуллер, три года. Фуллер, это староста вашей комнаты. Его зовут Льюис. Лью, помести парня подальше от этих тюремных паразитов.
– Конечно, Курт. – Льюис внимательно оглядел Марка. – Старый комбинезон Хосе подойдет. Комбинезон чистый.
– Хочешь? – спросил Курт. – Немного заработаешь.
Марк смотрел беспомощно.
Курт и Льюис рассмеялись.
– Лучше ты ему объясни, Лью, – сказал Курт Морган. – Фуллер, он снабдит тебя всем необходимым. Скажи мне, сколько он с тебя сдерет. Много не должен. – Все снова рассмеялись, и управляющий вышел.
Льюис показал койку в центре.
– Хосе спал тут, парень. Бросил все, когда ушел в «зеленку». Я тебе все отдам за… пятьдесят кредитов.
«Приехали, – подумал Марк. – Лучше не показывать, что у меня есть деньги».
– У меня мало…
– Дьявольщина, да просто напишешь расписку, – сказал Лью­ис. – Старик платит по кредиту в день и кормит.
– А где мне взять расписки?
– Да у меня. – Льюис прищурил водянистые глаза. За толстыми стеклами очков они казались огромными. – Что-то задумал, парень? Сиди, не рыпайся.
– Да я и не рыпаюсь. Просто я не понимаю…
– Конечно. Только помни, что я здесь главный. Кто ударится в бега, я забираю его имущество. Я. Больше никто. У Хосе хороший комбинезон, стоит пятьдесят кредитов…
– Вздор, – откликнулся один из игроков. – И тридцати не стоит, и ты это знаешь.
– Заткнись. Конечно, в Вискитауне можно раздобыть и получше, но не здесь. Послушай, Морган велел позаботиться о тебе. Продам за сорок. Договорились?
– Да.
Льюис широко улыбнулся.
– Ты приспособишься, парень. Вот твой ключ. – Он протянул Марку магнитный ключ и вернулся к игре.
Марк подумал: «У кого еще есть ключи от моего шкафчика? Изготовить дубликат такого ключа невозможно без специального оборудования: магнитные точки должны располагаться точно по местам. Конечно, ключ есть у Эфигвера. У кого еще? Что толку об этом думать?»
Он осмотрел свое новое имущество. Две пары шортов. Три рубашки, белье, носки – все из какой-то синтетики. Расческа, бритва, несколько лезвий. Мыло. Использованная зубная щетка. Марк мрачно взглянул на нее, потом про себя рассмеялся: «Нельзя быть слишком привередливым».
Часть одежды грязная. Другая кажется чистой, но Марк решил выстирать все. Но не сейчас. Деньги он затолкал в носок, а поверх бросил остальную одежду. Потом закрыл шкафчик.
Что делать с деньгами? У меня почти триста кредитов – из расчета кредит в день это плата за десять месяцев. Достаточная причина для убийства.
Он думал об этом всю дорогу до душа, но неограниченное количество воды, новый кусок мыла и хорошее лезвие принесли такое удовольствие, что он больше ни о чем не мог думать.
VI
Боршит внешне напоминает артишок: растение высокое, из центра короной растут колючие листья, а единственный цветочный стебель поднимается на полтора метра. Размножается клубнями; весной клубни прошлогоднего урожая выкапывают и тщательно сортируют, потом снова высаживают. Сорняков много, и их нужно убирать вручную. Джунгли непрерывно пытаются отобрать отвоеванную людьми землю. Если поля не охранять, травоядные сожрут весь урожай.
Все это Марк узнал за неделю. Работа тяжелая, погода слишком жаркая, но все это терпимо. Слухи оказались справедливыми: по сравнению с теми местами, куда его могли бы отправить, ферма Эфигвера – настоящий сельский клуб. Осужденные старались сюда попасть. Эфигвер требовал работы, но был справедлив.
Однако это еще больше угнетало Марка. Если таков самый легкий способ отбыть срок, какие ужасы ждут его, если он допустит ошибку? Эфигвер использует возможность перевода как самую страшную угрозу, и Марк понял, что старается угодить хозяину. Он испытывал к самому себе отвращение, но ничего не мог поделать.
Он почти никогда не оставался в одиночестве. Ничего общего с остальными у него не было. Его шуткам никто не смеялся. А Марка не интересовали их рассказы. Он так хорошо научился играть в покер, что теперь его не принимали в игру. Остальным ни к чему хороший игрок, способный отобрать у них деньги. Однажды его обвинили в шулерстве, избили и отобрали выигрыш, хотя все знали, что он не мошенничал. После этого он старался не играть.
Работа занимала только его руки, но не ум. Никаких экранов для чтения видисков в бараках не было. Кое у кого из осужденных были маленькие радиоприемники, но единственная станция, которую они ловили, передавала только унылую музыку кантри. Марк содрогался при мысли, что она может ему понравиться.
Оставалось только размышлять. «Мне хотелось силы и власти, – думал он. – Мы играли в это. Это была игра. Но полиция отнюдь не играла, и я стал рабом. Вернувшись, я буду больше знать об этой игре. Я им покажу».
Но он знал, что это пустые слова. Здесь он ничему не научится.
Некоторые осужденные дни и ночи проводили в оцепенении. Из боршита готовят борлой; он необходим половине граждан Соединенных Штатов, чтобы прожить день. Борлой предоставляет правительство, и если поставки борлоя прекратятся, правительство долго не продержится. Та же схема отлично работает и на Таните, и герр Эфигвер щедро снабжает своих работников трубками и борлоем. За полкредита в день можешь обдолбаться. Марк тоже попробовал, но ему не понравилось то, что делает с ним наркотик. У него украли три года жизни, но он не собирается облегчать им задачу.
Приятели по колледжу много говорили о достоинствах труда. Теперь Марк совсем не находил его достойным.
Почему бы тогда не оцепенеть и не оставаться в таком состоянии? Важно то, что я делаю. Почему бы не отказаться от всего и не покончить с этим? Пусть рутина поглотит меня, я утону в ней…
Часто вспыхивали драки. Они проходили по правилам. Если кого-то ранили и он не мог какое-то время работать, и он сам, и тот, кто его ранил, должны были отработать пропущенное время дополнительно. Это позволяло сократить количество увечий и сломанных конечностей. Когда начиналась драка, все собирались и смотрели.
Это давало Марку возможность побыть одному. Быть одному ему тоже не хотелось, но еще меньше хотелось смотреть на дерущихся, особенно если его могли тоже втянуть в драку…
Мужчины подбадривали дерущихся. Марк лег на койку. У него была выпивка, но пить ему не хотелось.
Если выпить, немного, это поможет уснуть… так почему бы и нет?
Мужчина маленького роста, пожилой – Марк знал, что он живет недалеко от большого дома – зашел в барак и осмотрелся. Свет не горел, и Марка он не заметил. Снова украдкой осмотрелся, потом стал пробовать по очереди дверцы шкафчиков, нет ли незапертых. Он дошел до шкафчика Марка, открыл дверцу и стал рыться внутри. Нашел сигареты и бутылку…
Почувствовал или услышал Марка и поднял голову.
– Хм, добрый вечер.
– Добрый вечер.
Человек казался достаточно хладнокровным, хотя рисковал подвергнуться обычному наказанию, которое настигает тех, кто ворует в бараках.
– Собираешься позвать остальных? – Водянистые глазки метались по сторонам в поисках спасения. – Похоже, мне нечем защищаться.
– А если бы было, то что бы это было?
– Когда состаришься, как я, берешь, что можешь. Я алкоголик и краду, чтобы купить выпивку.
– А почему бы не курить борлой?
– На меня он не действует. – Руки старика дрожали. Он тоскливо посматривал на бутылку, которую извлек из шкафчика Марка.
– Да черт побери, выпей, – сказал Марк.
– Спасибо. – Старик пил жадно, большими глотками.
Марк отобрал у него бутылку.
– Я тебя не видел в полях.
– Я работаю со счетами. Герр Эфигвер настолько добр, что оставил меня у себя, но недостаточно добр, чтобы платить больше…
– Если ты ведешь рабочие записи, можешь продавать выгодную работу.
– Конечно. Какое-то время. Пока не поймают. И что тогда? Я веду жалкую жизнь, но мне хочется ее сохранить. – Он постоял немного. – Удивлен? Но мне хочется жить.
– Вы говорите необычно, – сказал Марк.
– Язвы образования. Перед вами Ричард Генри Теппингер, доктор философии, которого обычно называли Тэпс. Ранее он вел кафедру Бейтса по истории и социологии в Йельском университете.
– Почему же вы на Таните? – Осужденным не задают таких вопросов, но Марк мог поступать, как захочет. Жизнь этого человека в его руках: стоит ему сказать слово, позвать, и все обрушатся на Теппингера. «И почему бы не позвать?» – Марк содрогнулся при этой мысли, но угрызений совести не испытал.
Теппингер, похоже, не обозлился.
– Алкоголь, юные девушки, их возлюбленные и старый дурак – взрывчатая комбинация. Не возражаете, если я не буду вдаваться в подробности? Большую часть жизни я провел, стыдясь самого себя. Можно мне еще выпить?
– Полагаю, да.
– На вас то же клеймо. Были студентом?
– Очень недолго.
– Но вы достойны образования. И к тому же щедры. Вас зовут Фуллер. Я веду записи и припоминаю ваш случай.
Драка снаружи кончилась, и люди начали возвращаться в барак. Льюис нес потерявшего сознание в душевую. Увидев Теппингера, он передал свою ношу другим.
– Ты, паршивый ублюдок, я тебе говорил, что будет, если снова поймаю тебя в моем бараке! Что он украл, Фуллер?
– Ничего. Я его угостил выпивкой.
– Да? Ну, не пускай его сюда. Хочешь поговорить, выходи наружу.
– Хорошо. – Марк взял бутылку и вслед за Теппингером вышел из барака. Внутри жарко, и все обсуждают драку. Вслед за Теппингером Марк пересек центральную площадку. Они держались подальше от женских бараков. Здесь у Марка нет друзей, а другой тип посещения он не может себе позволить – по крайней мере позволяет не часто и всякий раз после этого чувствует себя отвратительно. Ни одна из женщин не кажется привлекательной или достойной внимания.
– Итак. Встретились две парии, – сказал Теппингер. – Две розовых обезьяны среди коричневых.
– Может, следует возразить?
– Зачем? У тебя с ними много общего? Или тебе не нравится мысль, что у тебя больше общего со мной?
– Не знаю. Ничего не знаю. Просто убиваю время. Жду, когда это кончится.
– И что тогда?
Они нашли место, где можно было посидеть. Местные насекомые их не тревожили: не тот вкус. Дул легкий западный ветер. Из джунглей доносились звуки: фырканье, хрюканье, странные крики.
– Что я могу делать? – спросил Марк. – Вернусь на Землю и…
– Ты никогда не вернешься на Землю, – сказал Теппингер. – А если вернешься, будешь первым. Если, конечно, кто-нибудь не оплатит твой перелет.
– Это дорого.
– Совершенно верно.
– Но ведь нас должны возвращать! – Марк чувствовал, как рушится его тщательно подготовленная оборона. Он все время ждал, когда кончатся эти три года, а теперь…
– Так сказано в законах, и осужденные говорят о возвращении домой, но этого никогда не происходит. Земле не нужны мятежники. Это помешало бы удобной жизни большинства. Нет, ты вряд ли улетишь отсюда, а если и улетишь, то на другую колонию. Если только ты не богат.
Итак, я здесь навсегда.
– А что еще здесь есть? Что делают бывшие осужденные?
Теппингер пожал плечами.
– Записываются в работники. Заводят собственные плантации. Идут на правительственную службу. Начинают свой небольшой бизнес. Тебе Танит представляется миром рабства; так оно и есть, но так будет не всегда. Кое-кто из вас, такие, как ты, превратят его во что-то иное, лучшее или худшее, но определенно другое.
– Да. Конечно. Отряд младших первопроходцев прибыл.
– А что, по-твоему, происходит с недобровольными переселенцами? – спросил Теппингер. – Или ты о них никогда не думал? Большинство жителей Земли не задумывается над ценой, которую приходится платить за их богатство, чистый воздух и чистые океаны. Но единственная разница между тобой и теми, кого отправило Бюро Переселения, в том, что ты прилетел в чуть более удобном корабле и приговорен к трем годам здесь, прежде чем получишь возможность самому о себе заботиться. Да, я определенно советую тебе поступить на государственную службу. Ты поднимешься высоко.
– Работать на этих ублюдков-рабовладельцев? Я лучше умру с голоду!
– Не умрешь. И многие другие не умрут. Это легче сказать, чем сделать.
Марк смотрел в темноту.
– Почему ты так мрачен? Здесь есть возможности. Новый губернатор пытается реформировать жизнь, исправить самое плохое. Конечно, он, как и мы все, завяз в системе. Он должен отправлять требуемое количество борлоя и чудодейственных лекарств и собирать требуемые налоги. Должен поддерживать уровень производства. Этого требует Флот.
– Флот?
Теппингер улыбнулся в темноте.
– Ты удивился бы, узнав, сколько операций Флота оплачивается за счет прибылей от торговли наркотиками Танита.
– Меня это не удивляет. Воры. Ублюдки. Но это глупо. Тяжелый труд, все эти тюрьмы, которые должны себя окупать, и этот проклятый Флот…
– Это не глупо и не ново. Советы делают это почти двести лет: прибыль, которую приносят лагеря, идет на содержание тайной полиции. А наша система обложения ферм налогами еще древнее. Она восходит к Древнему Риму. Прибыль с других планет содержит Бюро Переселения. Танит содержит Флот.
– Будь проклят Флот!
– А, нет, неверно. Напротив, будь он благословен. Не будь Флота СВ, земные правительства сразу вцепились бы друг другу в глотки. Они и сейчас с трудом удерживаются от этого. И поскольку они за Флот не платят, а Флот поддерживает мир на Земле, мы должны продолжать работать. Видишь, какую благородную задачу мы выполняем, пропалывая поля боршита?
Невыносимо жаркую весну сменило нестерпимо жаркое лето, и работы поубавилось. Растения боршита выросли человеку по пояс и способны были самостоятельно защититься от сорняков и вредителей. За полями по-прежнему требовался присмотр, но небольшой.
Но, компенсируя меньший объем работы, стояла влажная жара, и с побережья постоянно накатывался теплый туман. Небо из оранжевого стало тускло-серым. Дважды на поля и плантации обрушивались ураганы. Растения боршита ложились плашмя, но вскоре поднимались; после каждого урагана на несколько кратких часов небо расчищалось, и Марк мог видеть звезды.
Летом с сексом стало легче. По вечерам мужчины могли навещать женщин и, достаточно заплатив старосте барака, оставаться на всю ночь. Напряжение в бараках спало. Марк считал, что легкая работа лучше общения с женщинами. Когда уже не мог больше терпеть, платил за несколько минут лихорадочной разрядки, а потом старался, сколько мог, вообще не думать о сексе.
Обязанности его были просты. Кроунирсы, животные размером с мускусную крысу, напоминающие землеройку, пожирают незащищенные растения боршита. Их нужно отгонять. Это глупые и прожорливые животные, но не очень опасные, если только их стая не обнаружит застрявшего в болоте человека. Человек, вооруженный копьем, вполне в силах не допустить их на плантацию.
Приходилось опасаться других животных. Зверь Вима, названный так по имени человека, который первым выжил при встрече с ним, хуже всех. Кроунирсы – его естественная пища, но он нападает почти на все движущееся. Зверь Вима похож на крота, но свыше метра в длину. Вместо тупого рыла у него вполне развитый хватательный орган с когтями и псевдоглазами. На Таните люди очень осторожно подходят к норам: зверь имеет привычку поджидать под поверхностью и выскакивать с поразительной скоростью.
Обычно он не покидает джунгли и на людей на холмах не нападает.
Марк охранял поля, а Курт Морган объезжал их верхом. В полдень Курт подсаживался к Марку и делился едой, а холодное пиво и отсутствие слов делали жизнь почти сносной.
Иногда погода менялась, и над полями проносился прохладный ветер. Марк сидел спиной к дереву, наслаждаясь относительно прохладным днем. Он допивал дневную порцию пива. Рядом сидел Морган.
– Курт, что ты будешь делать, когда закончится твой срок? – спросил Марк.
– Закончился два года назад. Два танитских года, три земных.
– Тогда почему ты все еще здесь?
Морган пожал плечами.
– А что еще я умею делать? Экономлю деньги; когда-нибудь у меня будет своя плантация. – Он переменил позу и выстрелил из карабина в джунгли. – Клянусь, с каждым летом эти твари становятся все смелее. Это все, что я знаю. Мне все равно не накопить столько, чтобы вступить в налоговый фермерский синдикат.
Все это Марк узнал за неделю. Работа тяжелая, погода слишком жаркая, но все это терпимо. Слухи оказались справедливыми: по сравнению с теми местами, куда его могли бы отправить, ферма Эфигвера – настоящий сельский клуб. Осужденные старались сюда попасть. Эфигвер требовал работы, но был справедлив.
Однако это еще больше угнетало Марка. Если таков самый легкий способ отбыть срок, какие ужасы ждут его, если он допустит ошибку? Эфигвер использует возможность перевода как самую страшную угрозу, и Марк понял, что старается угодить хозяину. Он испытывал к самому себе отвращение, но ничего не мог поделать.
Он почти никогда не оставался в одиночестве. Ничего общего с остальными у него не было. Его шуткам никто не смеялся. А Марка не интересовали их рассказы. Он так хорошо научился играть в покер, что теперь его не принимали в игру. Остальным ни к чему хороший игрок, способный отобрать у них деньги. Однажды его обвинили в шулерстве, избили и отобрали выигрыш, хотя все знали, что он не мошенничал. После этого он старался не играть.
Работа занимала только его руки, но не ум. Никаких экранов для чтения видисков в бараках не было. Кое у кого из осужденных были маленькие радиоприемники, но единственная станция, которую они ловили, передавала только унылую музыку кантри. Марк содрогался при мысли, что она может ему понравиться.
Оставалось только размышлять. «Мне хотелось силы и власти, – думал он. – Мы играли в это. Это была игра. Но полиция отнюдь не играла, и я стал рабом. Вернувшись, я буду больше знать об этой игре. Я им покажу».
Но он знал, что это пустые слова. Здесь он ничему не научится.
Некоторые осужденные дни и ночи проводили в оцепенении. Из боршита готовят борлой; он необходим половине граждан Соединенных Штатов, чтобы прожить день. Борлой предоставляет правительство, и если поставки борлоя прекратятся, правительство долго не продержится. Та же схема отлично работает и на Таните, и герр Эфигвер щедро снабжает своих работников трубками и борлоем. За полкредита в день можешь обдолбаться. Марк тоже попробовал, но ему не понравилось то, что делает с ним наркотик. У него украли три года жизни, но он не собирается облегчать им задачу.
Приятели по колледжу много говорили о достоинствах труда. Теперь Марк совсем не находил его достойным.
Почему бы тогда не оцепенеть и не оставаться в таком состоянии? Важно то, что я делаю. Почему бы не отказаться от всего и не покончить с этим? Пусть рутина поглотит меня, я утону в ней…
Часто вспыхивали драки. Они проходили по правилам. Если кого-то ранили и он не мог какое-то время работать, и он сам, и тот, кто его ранил, должны были отработать пропущенное время дополнительно. Это позволяло сократить количество увечий и сломанных конечностей. Когда начиналась драка, все собирались и смотрели.
Это давало Марку возможность побыть одному. Быть одному ему тоже не хотелось, но еще меньше хотелось смотреть на дерущихся, особенно если его могли тоже втянуть в драку…
Мужчины подбадривали дерущихся. Марк лег на койку. У него была выпивка, но пить ему не хотелось.
Если выпить, немного, это поможет уснуть… так почему бы и нет?
Мужчина маленького роста, пожилой – Марк знал, что он живет недалеко от большого дома – зашел в барак и осмотрелся. Свет не горел, и Марка он не заметил. Снова украдкой осмотрелся, потом стал пробовать по очереди дверцы шкафчиков, нет ли незапертых. Он дошел до шкафчика Марка, открыл дверцу и стал рыться внутри. Нашел сигареты и бутылку…
Почувствовал или услышал Марка и поднял голову.
– Хм, добрый вечер.
– Добрый вечер.
Человек казался достаточно хладнокровным, хотя рисковал подвергнуться обычному наказанию, которое настигает тех, кто ворует в бараках.
– Собираешься позвать остальных? – Водянистые глазки метались по сторонам в поисках спасения. – Похоже, мне нечем защищаться.
– А если бы было, то что бы это было?
– Когда состаришься, как я, берешь, что можешь. Я алкоголик и краду, чтобы купить выпивку.
– А почему бы не курить борлой?
– На меня он не действует. – Руки старика дрожали. Он тоскливо посматривал на бутылку, которую извлек из шкафчика Марка.
– Да черт побери, выпей, – сказал Марк.
– Спасибо. – Старик пил жадно, большими глотками.
Марк отобрал у него бутылку.
– Я тебя не видел в полях.
– Я работаю со счетами. Герр Эфигвер настолько добр, что оставил меня у себя, но недостаточно добр, чтобы платить больше…
– Если ты ведешь рабочие записи, можешь продавать выгодную работу.
– Конечно. Какое-то время. Пока не поймают. И что тогда? Я веду жалкую жизнь, но мне хочется ее сохранить. – Он постоял немного. – Удивлен? Но мне хочется жить.
– Вы говорите необычно, – сказал Марк.
– Язвы образования. Перед вами Ричард Генри Теппингер, доктор философии, которого обычно называли Тэпс. Ранее он вел кафедру Бейтса по истории и социологии в Йельском университете.
– Почему же вы на Таните? – Осужденным не задают таких вопросов, но Марк мог поступать, как захочет. Жизнь этого человека в его руках: стоит ему сказать слово, позвать, и все обрушатся на Теппингера. «И почему бы не позвать?» – Марк содрогнулся при этой мысли, но угрызений совести не испытал.
Теппингер, похоже, не обозлился.
– Алкоголь, юные девушки, их возлюбленные и старый дурак – взрывчатая комбинация. Не возражаете, если я не буду вдаваться в подробности? Большую часть жизни я провел, стыдясь самого себя. Можно мне еще выпить?
– Полагаю, да.
– На вас то же клеймо. Были студентом?
– Очень недолго.
– Но вы достойны образования. И к тому же щедры. Вас зовут Фуллер. Я веду записи и припоминаю ваш случай.
Драка снаружи кончилась, и люди начали возвращаться в барак. Льюис нес потерявшего сознание в душевую. Увидев Теппингера, он передал свою ношу другим.
– Ты, паршивый ублюдок, я тебе говорил, что будет, если снова поймаю тебя в моем бараке! Что он украл, Фуллер?
– Ничего. Я его угостил выпивкой.
– Да? Ну, не пускай его сюда. Хочешь поговорить, выходи наружу.
– Хорошо. – Марк взял бутылку и вслед за Теппингером вышел из барака. Внутри жарко, и все обсуждают драку. Вслед за Теппингером Марк пересек центральную площадку. Они держались подальше от женских бараков. Здесь у Марка нет друзей, а другой тип посещения он не может себе позволить – по крайней мере позволяет не часто и всякий раз после этого чувствует себя отвратительно. Ни одна из женщин не кажется привлекательной или достойной внимания.
– Итак. Встретились две парии, – сказал Теппингер. – Две розовых обезьяны среди коричневых.
– Может, следует возразить?
– Зачем? У тебя с ними много общего? Или тебе не нравится мысль, что у тебя больше общего со мной?
– Не знаю. Ничего не знаю. Просто убиваю время. Жду, когда это кончится.
– И что тогда?
Они нашли место, где можно было посидеть. Местные насекомые их не тревожили: не тот вкус. Дул легкий западный ветер. Из джунглей доносились звуки: фырканье, хрюканье, странные крики.
– Что я могу делать? – спросил Марк. – Вернусь на Землю и…
– Ты никогда не вернешься на Землю, – сказал Теппингер. – А если вернешься, будешь первым. Если, конечно, кто-нибудь не оплатит твой перелет.
– Это дорого.
– Совершенно верно.
– Но ведь нас должны возвращать! – Марк чувствовал, как рушится его тщательно подготовленная оборона. Он все время ждал, когда кончатся эти три года, а теперь…
– Так сказано в законах, и осужденные говорят о возвращении домой, но этого никогда не происходит. Земле не нужны мятежники. Это помешало бы удобной жизни большинства. Нет, ты вряд ли улетишь отсюда, а если и улетишь, то на другую колонию. Если только ты не богат.
Итак, я здесь навсегда.
– А что еще здесь есть? Что делают бывшие осужденные?
Теппингер пожал плечами.
– Записываются в работники. Заводят собственные плантации. Идут на правительственную службу. Начинают свой небольшой бизнес. Тебе Танит представляется миром рабства; так оно и есть, но так будет не всегда. Кое-кто из вас, такие, как ты, превратят его во что-то иное, лучшее или худшее, но определенно другое.
– Да. Конечно. Отряд младших первопроходцев прибыл.
– А что, по-твоему, происходит с недобровольными переселенцами? – спросил Теппингер. – Или ты о них никогда не думал? Большинство жителей Земли не задумывается над ценой, которую приходится платить за их богатство, чистый воздух и чистые океаны. Но единственная разница между тобой и теми, кого отправило Бюро Переселения, в том, что ты прилетел в чуть более удобном корабле и приговорен к трем годам здесь, прежде чем получишь возможность самому о себе заботиться. Да, я определенно советую тебе поступить на государственную службу. Ты поднимешься высоко.
– Работать на этих ублюдков-рабовладельцев? Я лучше умру с голоду!
– Не умрешь. И многие другие не умрут. Это легче сказать, чем сделать.
Марк смотрел в темноту.
– Почему ты так мрачен? Здесь есть возможности. Новый губернатор пытается реформировать жизнь, исправить самое плохое. Конечно, он, как и мы все, завяз в системе. Он должен отправлять требуемое количество борлоя и чудодейственных лекарств и собирать требуемые налоги. Должен поддерживать уровень производства. Этого требует Флот.
– Флот?
Теппингер улыбнулся в темноте.
– Ты удивился бы, узнав, сколько операций Флота оплачивается за счет прибылей от торговли наркотиками Танита.
– Меня это не удивляет. Воры. Ублюдки. Но это глупо. Тяжелый труд, все эти тюрьмы, которые должны себя окупать, и этот проклятый Флот…
– Это не глупо и не ново. Советы делают это почти двести лет: прибыль, которую приносят лагеря, идет на содержание тайной полиции. А наша система обложения ферм налогами еще древнее. Она восходит к Древнему Риму. Прибыль с других планет содержит Бюро Переселения. Танит содержит Флот.
– Будь проклят Флот!
– А, нет, неверно. Напротив, будь он благословен. Не будь Флота СВ, земные правительства сразу вцепились бы друг другу в глотки. Они и сейчас с трудом удерживаются от этого. И поскольку они за Флот не платят, а Флот поддерживает мир на Земле, мы должны продолжать работать. Видишь, какую благородную задачу мы выполняем, пропалывая поля боршита?
Невыносимо жаркую весну сменило нестерпимо жаркое лето, и работы поубавилось. Растения боршита выросли человеку по пояс и способны были самостоятельно защититься от сорняков и вредителей. За полями по-прежнему требовался присмотр, но небольшой.
Но, компенсируя меньший объем работы, стояла влажная жара, и с побережья постоянно накатывался теплый туман. Небо из оранжевого стало тускло-серым. Дважды на поля и плантации обрушивались ураганы. Растения боршита ложились плашмя, но вскоре поднимались; после каждого урагана на несколько кратких часов небо расчищалось, и Марк мог видеть звезды.
Летом с сексом стало легче. По вечерам мужчины могли навещать женщин и, достаточно заплатив старосте барака, оставаться на всю ночь. Напряжение в бараках спало. Марк считал, что легкая работа лучше общения с женщинами. Когда уже не мог больше терпеть, платил за несколько минут лихорадочной разрядки, а потом старался, сколько мог, вообще не думать о сексе.
Обязанности его были просты. Кроунирсы, животные размером с мускусную крысу, напоминающие землеройку, пожирают незащищенные растения боршита. Их нужно отгонять. Это глупые и прожорливые животные, но не очень опасные, если только их стая не обнаружит застрявшего в болоте человека. Человек, вооруженный копьем, вполне в силах не допустить их на плантацию.
Приходилось опасаться других животных. Зверь Вима, названный так по имени человека, который первым выжил при встрече с ним, хуже всех. Кроунирсы – его естественная пища, но он нападает почти на все движущееся. Зверь Вима похож на крота, но свыше метра в длину. Вместо тупого рыла у него вполне развитый хватательный орган с когтями и псевдоглазами. На Таните люди очень осторожно подходят к норам: зверь имеет привычку поджидать под поверхностью и выскакивать с поразительной скоростью.
Обычно он не покидает джунгли и на людей на холмах не нападает.
Марк охранял поля, а Курт Морган объезжал их верхом. В полдень Курт подсаживался к Марку и делился едой, а холодное пиво и отсутствие слов делали жизнь почти сносной.
Иногда погода менялась, и над полями проносился прохладный ветер. Марк сидел спиной к дереву, наслаждаясь относительно прохладным днем. Он допивал дневную порцию пива. Рядом сидел Морган.
– Курт, что ты будешь делать, когда закончится твой срок? – спросил Марк.
– Закончился два года назад. Два танитских года, три земных.
– Тогда почему ты все еще здесь?
Морган пожал плечами.
– А что еще я умею делать? Экономлю деньги; когда-нибудь у меня будет своя плантация. – Он переменил позу и выстрелил из карабина в джунгли. – Клянусь, с каждым летом эти твари становятся все смелее. Это все, что я знаю. Мне все равно не накопить столько, чтобы вступить в налоговый фермерский синдикат.