Раули Кристофер. Чародей и летающий город

   Чародей согнулся и поморщился от боли. Эвандер обратил на это внимание, а Гадджунг заметил его взгляд.
   — Да, как видишь, юноша, это все из-за тебя. Из-за твоего мерзкого кинжала. Будь уверен, твой переход в мир иной окажется крайне медленным.
   Эвандер стиснул зубы:
   — Делай что хочешь.
   — Непременно, дитя мое, непременно. Но сперва ответь, куда же вы исчезли. Где вы прятались эти несколько недель?
   Пленники молчали.
   — Итак? — зловеще промурлыкал чародей. У юноши пересохло во рту.
   — Итак? — прорычал Гадджунг прямо в лицо юноше, распространяя вокруг себя запах плесени.
   — Мы были в мире, который называют «Ортонд», — сказала Сирина.
   — Как вы туда попали?
   — Не знаю, спроси Тимнал.
   — Ах да, Тимнал. К нему мы еще вернемся. Сначала расскажите мне, где этот ваш Ортонд.
   — Я не знаю этого.
   — Значит, не знаешь? Или просто не хочешь мне сказать, а? Не хочешь, чтобы я нашел это место, да?
   — О нет, напротив, я бы очень этого хотела. Ты бы понял, чего стоят все маги и ты сам в частности.
   — А ведь это отнюдь не комплимент, милочка. Ты случайно не забыла, что мы с тобой почти женаты?
   — Я никогда не выйду за тебя замуж.
   — Ну же, любимая, не зли меня. Мы с тобой получили благословение, честь честью, в присутствии твоего отца. Разве ты не помнишь?
   — Никакой свадьбы не было — брачная церемония даже не успела начаться.
   — Ага, так ты настаиваешь на выполнении всех формальностей, да? Сирина промолчала.
   — Коли так, дорогуша, я сперва займусь твоим возлюбленным. Это судьба! Впервые доблестный юноша перешел мне дорогу в Порт-Тарквиле. Может, когда я живьем сниму с него кожу, ты вспомнишь дорогу в Ортонд.
   Юноша собрался с силами:
   — Она говорит правду. Послушай, я расскажу, что с нами произошло. Может быть, ты поверишь этому рассказу. Ты же сам владеешь темными искусствами. Если кто-либо на свете может понять, что с нами случилось, так это ты.
   Белое морщинистое лицо застыло, глаза чародея остановились на юноше.
   — Говори.
   Эвандер без утайки рассказал все, что им довелось пережить с той минуты, как они исчезли с башни монжонского королевского дворца. Он говорил о выжженном Ортонде, о холодных ветрах и руинах. Говорил об элимах, их мире, об их враге Ваакзааме Великом, Повелителе Двенадцати Миров.
   Чародей слушал очень внимательно. Когда юноша закончил рассказ, повисла долгая тишина, потом Гадджунг вздохнул:
   — Итак, то, что было предсказано тысячелетия назад, наконец-то свершилось. Это предсказал еще Замбалестес. Красная Эра не может длиться вечно. Ваакзаам вырвется из рук Синни и попытается погубить их. Игра на Доске Сфер Судьбы будет проиграна.
   Эвандер изумленно уставился на чародея.
   — Ха! Такие беспомощные, но тем не менее смертельно опасные. Вы, сами того не зная, принесли весть о том, что наш мир обречен. Такие милые, такие прелестные и такие опасные. А ведь вы ничего не знаете, почти ничего.
   К юноше вернулся дар речи.
   — Так ты знаешь это чудовище Ваакзаама? Значит, ты веришь, что мы говорим правду?
   Чародей кивнул. Эвандер мог бы поклясться, что по лицу Гадджунга пробежала тень грусти.
   — Наш мир очень стар, дитя мое. Задолго до начала Красной Эры появлялись и рассыпались в прах великие империи магов. Перед Красной Эрой была Голубая, а еще раньше, гораздо раньше была Эра цвета Морской волны. Иногда это время называют Золотым Веком. Рителтом тогда правили Высшие Эльфы. Говорят, они и по сей день правят нашим миром, но теперь уже тайно. Говорят, это и есть сами Синни, просто они каким-то образом перешли на высшую» более совершенную ступень существования.
   Юноша зажмурился. Чародей заметил это и презрительно рассмеялся.
   — Вы же понятия не имеете, о чем я говорю. Вряд ли кому-нибудь из ныне живущих, не считая меня самого, известны эти тайны. Я займусь вами позже.
   Чародей вышел из комнаты. Светильник омывал пленников мягкими волнами сияния. Ремни были крепкими и делали даже мысль о побеге невозможной. В любом случае, за дверью стояли зомби.
   Пленники надолго остались одни. Они изо всех сил старались поддержать друг друга, но для этого требовались неимоверные усилия. Положение было поистине плачевным, и все же влюбленные не хотели поддаваться отчаянию и нашли в себе силы преодолеть ужас. После всего, что они пережили, поражение казалось немыслимым. На помощь пленникам пришел спокойный мрачный юмор.
   Чародей вернулся.
   — Мне в голову пришла замечательная мысль. Я освобожу мою невесту, и, если ее отец отдаст мне Тимнал, она вернется в Монжон.
   — Отец никогда не расстанется с Тимналом, — горько рассмеялась Сирина. — Судьба Тимнала волнует его куда больше, чем судьба дочери.
   — Он же твой отец, глупая девчонка! Его сердце дрогнет, когда я объясню ему, что случится с тобой в случае его отказа. — Чародей вновь дико улыбнулся. — Я даже соглашусь отдать в придачу твоего любовника, с условием, что его незамедлительно бросят на съедение львам.
   С этими словами чародей оставил их. Монжонский светильник засиял ярче прежнего, но, несмотря на это, измученные пленники провалились в сон.
   Эвандер проснулся через несколько часов, оттого что в комнате кто-то появился. Вошедший находился в головах у юноши, вне поля зрения, и, кажется, в волнении метался по комнате. В конце концов он приблизился к противоположному краю стола, и юноша увидел, что это Косперо.
   — Косперо? Ты узнаешь меня? Это, же я, Эвандер.
   Взгляд Косперо был пустым, но несчастного явно что-то волновало — на нахмуренном лбу пролегли морщины.
   — Кто ты? — выговорил он наконец.
   — Я Данаис Эвандер, твой друг, твой ученик. Мы вместе плыли на корабле «Крылатый торговец», помнишь? Останавливались в Порт-Тарквиле. Я еще хотел посмотреть на танцовщиц в таверне. А чародей наслал на меня проклятие.
   — Данаис? — На минуту взгляд Косперо стал более осмысленным.
   — Нас бросили за борт. Помнишь? Косперо обхватил голову руками:
   — Я… — Он нечленораздельно вскрикнул, повернулся и выбежал из комнаты.
   — Что происходит? — спросила девушка.
   — Сирина, это Косперо. Помнишь, я рассказывал тебе о старом добром Косперо? Это мой друг, мой учитель. У Баканского побережья нас бросили за борт. Я думал, его растерзали акулы.
   — Но ты сказал, что он погиб.
   — Я так думал. Но он здесь. Все это время он был в рабстве у чародея.
   — Он превратился в зомби.
   — Да, но мы, похоже, разбередили его память.
   — Ты можешь сделать так, чтобы он освободил нас?
   — Попробую.
   Но чтобы Эвандер смог хотя бы попробовать, Косперо должен был как минимум вернуться, а он этого не сделал. Пленники вновь заснули под ярким сиянием монжонского светильника.
   Дверь с треском распахнулась. В комнату, шипя от злости, влетел разъяренный чародей.
   Судя по всему, король Агрант наотрез отказался от предложенного обмена.
   — Что он возомнил о себе, этот надутый человечишка? Неужто он думает, что можно отказывать мне?
   В глазах чародея вспыхнула искра дикой ярости.
   — Принести мне инструменты для сдирания кожи, — крикнул он через плечо слугам.
   — Не может быть, чтобы ты пал так низко, — горько пошутил юноша.
   Ответом ему была отвратительная ухмылка. Зомби вкатили в комнату маленькую жаровню на металлической тележке. На ней лежали разного размера ножи. Чародей выбрал один и принялся вертеть его в руках.
   — Снимите с мальчишки одежду, — приказал он. Когда зомби сорвали с Эвандера рубашку, чародей вскрикнул от изумления:
   — Урод! Какой великолепный образец волшебного уродства! Значит, вот как на тебе отразилось мое заклинание в Порт-Тарквиле. Вообще-то ты должен был превратиться в сотню жаб. К этому времени они бы уже все сдохли. А вместо этого ты отрастил прелестную кожу. Чудно, чудно, чудно… — Чародей восхищенно рассматривал юношу. — Я мог бы выручить за тебя целое состояние на рынке рабов в Урдхе. Там вполне — как бы это сказать — сформировавшийся спрос на уродов.
   Гадджунг внезапно опустил взгляд и обратил внимание на нож в руке.
   — Ха! Теперь нож не понадобится. Эта кожа все меняет. Я передумал отдавать тебя голодным львам. Отнюдь. Я исследую тебя в лаборатории. Посажу в клетку и выставлю на всеобщее обозрение.
   Гадджунг повернулся к девушке.
   — Тогда я сдеру кожу с нее. — Чародей жутко улыбнулся. — И отправлю прелестную кожицу целиком — я мастер в этом деле — ее папочке.
   — Нет, подожди, я кое-что скажу, — выдохнул Эвандер.
   — А, опять про любовь. — Чародей потер шершавый подбородок. — Хочешь пожертвовать собой ради любимой, так?
   — Нет. У меня есть идея. Думаю, я могу достать то, что ты так жаждешь заполучить.
   — Тимнал?
   — Да.
   — Но как? — Глаза чародея вспыхнули.
   — Я знаю, как тайком пробраться во дворец. Я выкраду Тимнал.
   — Неужели? Выкрадешь? А потом что?
   — Как что? Принесу тебе.
   — Выходит, я должен поверить тебе на слово? Юноша замолчал и взглянул на Сирину.
   — Ну да, — пробормотал Гадджунг. — Это все ради этой вашей любви. Или, по крайней мере, ты хочешь, чтобы я поверил в это.
   Девушка обдумывала ситуацию. Ей уже наверняка не спастись. Чудовище непременно убьет ее, а вот у Эвандера, возможно, появился шанс на спасение.
   Девушка понимала, что хотя бы один из них должен выжить и предупредить Великих Ведьм Кунфшона. И если она поможет Эвандеру остаться в живых, то встретит смерть, не дрогнув.
   Во-первых, надо убедить чародея отпустить пленника. Конечно, Сирина не думала, что юноша выкрадет Тимнал — ведь только благодаря волшебной силе Монжон парит в воздухе, — но зато Эвандер окажется на свободе. Гадджунг явно серьезно задумался над дерзким предложением.
   — Я знаю, где хранится ключ, — вступила в разговор принцесса. — В плане Эвандера нет ничего невыполнимого. Он даже сравнительно несложен. Тимнал охраняют не так уж тщательно. Трудно попасть в личные дворцовые апартаменты, а сам Тимнал хранится в гроте, точно под ними. Король всегда оставляет проход к Тимналу открытым.
   Чародей резко обернулся, его взгляд буквально пробуравил девушку.
   — Я подозревал, что дело примерно так и обстоит. Продолжай.
   — Ключ хранится в кабинете моего отца, он вделан в голову маленькой бронзовой кошки. Я могу объяснить Эвандеру, как ее найти. Он бывал во дворце раньше.
   — Если я отпущу его, он попытается сбежать.
   — Но ты же не допустишь этого, правда?
   — Именно, не допущу. Ему придется вернуться, хочешь не хочешь, потому что, если он не вернется, я и в самом деле сдеру с тебя кожу, а он тебя, принцесса, любит. Так что выбора у него нет. Тут и магия не нужна.
   — Так ты отпустишь его?
   — Возможно. Мне надо подумать. Чародей вышел из комнаты. Светильник все так же сиял над головами пленников. Проходил час за часом. Гадджунг вернулся.
   — Принцесса Сирина, признаюсь, вы меня шокировали. Предательство! Так легко предать свой родной город. К счастью, мне так и не довелось сочетаться с вами браком. Представить только, а я еще тешил себя надеждами, что мы понравимся, даже полюбим друг друга. О, какое разочарование! У вас, должно быть, ледяное сердце.
   Гадджунг издевательски, в притворном ужасе, прижал руку ко лбу, а потом громко рассмеялся.
   — Кто бы мог подумать, что принцесса так легко предаст свой город. Интересно, что скажут в Монжоне, когда я оповещу мир о твоем предательстве? Сирина-предательница, одним словом подписавшая смертный приговор своему народу.
   Девушка сдержалась, чтобы не взорваться, и спокойно ответила:
   — Я думаю, ты все равно поработишь наш город, о великий. Ты мастер темных искусств; мой отец не сможет противостоять тебе, и в конце концов Тимнал окажется у тебя. Мой поступок только ускорит конец и прекратит наши страдания. Когда ты получишь Тимнал, тебе будет незачем больше мучить мой народ.
   — А попутно ты надеешься спасти свою шкуру, — захихикал чародей. — В прямом смысле этого слова.
   — А почему нет? Лучше бессмысленная смерть?
   Древние глаза Гадджунга зло блеснули. По его знаку зомби увели Эвандера.
   Юношу привязали к стулу в маленькой, темной комнате. С помощью примитивного заклинания и подвешенной на цепочке блестящей безделушки чародей погрузил Эвандера в гипнотический сон. Пленник обмяк, взгляд его затуманился.
   Чародей подробно расспросил юношу, но не выявил ни малейших признаков обмана. Эвандер хотел спасти жизнь Сирины и готов был с радостью умереть ради принцессы.
   Зомби отвели юношу обратно в комнату со светильником. Чародей погрузился в размышления.
   Он может лишиться мальчишки, чье уродство хотелось бы исследовать в лаборатории. Удастся ли сознательно добиться подобного эффекта вновь? Было бы забавно овладеть столь впечатляющим колдовством. Если парень сбежит, то с новым знанием придется проститься.
   Но мальчишка влюблен. А из-за любви люди порой готовы на любую глупость. Вот и этот парень непременно вернется. И, если повезет, доставит обещанное. При мысли о том, что, возможно, через несколько часов Тимнал окажется в его власти, чародей затрепетал, в древнем порочном сердце вспыхнул бешеный восторг. Наконец, после долгих раздумий, Гадджунг принял решение.
   Он ворвался в комнату к пленникам и разбудил их.
   — Я готов пойти на риск. Переметнуться на сторону Монжона ты не можешь — король тут же прикажет бросить тебя львам. К тому же тебе известно, что станется с той, которую ты так безумно, отчаянно любишь, если ты не вернешься. Так что я, пожалуй, рискну. Ты можешь идти. Пусть принцесса объяснит тебе все, что нужно. Полетишь на моей рукх-мыши.

Глава 42

 
   Эвандер мчался на летучей рукх-мыши, сидя в седле на шее чудовища. Сам полет и вид земли с большой высоты изумляли юношу. Огромные крылья сходились и расходились за его спиной, заставляя седока болтаться из стороны в сторону. Эвандер чувствовал, как нагревается тело под седлом.
   Управлять крылатым скакуном не требовалось. Он сам знал, куда лететь. На обратном пути Эвандеру надо было лишь воспользоваться полученным от чародея серебряным свистком, чтобы чудовище вернулось.
   Далеко внизу скользила окутанная тьмой земля. Огоньки мерцали только там, где по берегам рек в долине Сколы раскинулись города. Воздух был прохладным, но после ледяного холода Ортонда ночь казалась Эвандеру теплой. Он решил мысленно повторить указания Сирины. Бронзовая кошка стояла на левом краю письменного стола в кабинете короля. Чтобы попасть в этот кабинет, надо было открыть дверь ключом, спрятанным в синем кувшине, стоящем на подоконнике.
   Через некоторое время юноша задумался о другом. Полет в ночном небе казался необыкновенным волшебством, но далекие огни городов не волновали сердце юноши. Они говорили о манящей, но призрачной безопасности, а у Эвандера был свой путь. Безопасность ему не суждена. Что бы ни случилось, он вернется в логово чародея. Ухватится за малейший шанс, только бы Гадджунг пощадил принцессу Даже если ему самому придется остаток жизни провести в клетке.
   Юноша пытался бороться с отчаянием, и это было нелегко. Вернуться с Ортонда — и попасть в лапы к Гадджунгу! Наверное, боги за что-то наложили на него проклятие. Может, следовало остаться в Седимо и сразиться с узурпаторами? Он бы потерпел поражение, и кузены казнили бы его, быстро и тихо. Не пришлось бы сейчас мучиться.
   Юноша заставил себя отогнать подобные мысли. Еще не все потеряно — он жив и на свободе. А погибни он в Седимо — никогда не встретил бы принцессу Сирину Монжонскую, свою настоящую и единственную любовь.
   Летучая рукх-мышь мчалась быстро. Уже через час она достигла стен города и плавно приземлилась на крыше увенчанного куполом мавзолея, расположенного на кладбище для знати — прямо у подножия дворца.
   Эвандер выбрался из седла и соскользнул вниз по медным плиткам, покрывавшим крышу склепа. Добравшись до края крыши, он спрыгнул с карниза на перила, а оттуда на землю.
   Над головой у юноши раздалось оглушительное хлопанье. Рукх-мышь взмыла вверх, распласталась в воздухе, несколько раз взмахнула крыльями, подняла тучу пыли и сухих листьев и вскоре скрылась из виду. Эвандер встал на ноги и принялся высматривать приметы, которые Сирина показала ему еще в первый день их знакомства.
   Естественно, парящую рукх-мышь не могли не заметить, и к кладбищу уже сбегались люди со светильниками. Из заслоненных ветвями дворцовых окон неслись крики.
   Юноша наконец заметил громаду могилы Людица Великого и повернул налево, к дворцовой стене. Вверху перекликались солдаты. Огни приближались. Эвандер бегом бросился к мавзолею Золотой Гусочки, нашел на южной стене бронзовую пластинку, коснулся четырех звезд по углам, протянул руку к барельефу и нажал на правую ступню женской фигурки.
   Что-то скрипнуло. Часть задней стенки со скрежетом отъехала назад. Юноша шагнул во мрак, осторожно нащупывая ногами ступеньки. Внезапно проход в стене захлопнулся, и Эвандер оказался в полной темноте. Пришлось вынуть небольшой монжонский светильник, предусмотрительно одолженный чародеем.
   Теперь юноша мог идти быстрее. Он миновал уже знакомые извивающиеся стены и топкие участки коридора. Местами дно туннеля покрывала вода, но после подземелий Ортонда дворцовый потайной ход казался детской игрой. Вскоре юноша вышел к Провалу Донзаго — бездонной черной пропасти, накрытой высоким сводчатым куполом. Там как раз шла торжественная церемония. Жрецы бросали в яму цветы. Растения минуту кружились в воздухе и затем исчезали во тьме Провала. Хор голосов пел о непостоянстве и быстротечности всего живого.
   Эвандеру удалось проскользнуть мимо процессии незамеченным. Он быстро прошел наиболее оживленную часть лабиринта и проскочил сторожевой пост. Солдаты не обратили на юношу ни малейшего внимания.
   Далее следовало пройти нижний уровень туннеля, где у подножия лабиринта сходилось несколько коридоров. Эвандер свернул во второй коридор налево и вскоре, не встретив никого на своем пути, вышел к черной лестнице и устремился вверх по ней со всей быстротой, на которую было способно его измученное тело.
   На шестом этаже через потайную дверь он проник в альков, а оттуда — в королевские апартаменты.
   Стараясь двигаться по возможности бесшумно, юноша прислушивался к малейшему звуку. В комнатах горел свет, но не было ни души — вероятно потому, что на дворе стояла ночь. Король и королева, должно быть, спали.
   Сирина предупреждала, что в коридоре, ведущем к королевскому кабинету, может стоять охранник. Агрант не любил, когда стража толпилась в королевских покоях, но ему пришлось согласиться на присутствие хотя бы одного стражника, чтобы успокоить советников.
   Си другой стороны, в ночное время стражник, скорее всего, устроился в прихожей королевских апартаментов, в удобном кресле подле старинных сторшизских часов.
   Пройдя мимо портрета Великого Донзаго, Эвандер скользнул по застеленному красным ковром коридору, мимо высоких дубовых дверей с огромными серебряными ручками, и вышел к королевскому кабинету. Стражника не было. Налево уходил коридор, застеленный зеленым ковром, принц повернул туда и прошел по паркетному полу, мимо нескольких дверей, к окну. На подоконнике стояла голубая ваза. Юноша сунул в нее руку, пошарил внутри и нащупал ключ.
   Агрант, страдающий от рассеянности, предпочел бы вообще никогда не запирать свой кабинет. Сирина хорошо знала отца.
   Ключ легко повернулся в замке, юноша вошел в комнату и на минуту замер. Он не мог поверить, что так легко добрался до цели. Закрывая дверь, он подумал, что Золотая Гусочка, должно быть, не раз проделывала этот же путь, навещая своих любовников; следовательно, ничего невозможного в его авантюре все-таки не было.
   С помощью светильника Эвандер обследовал комнату. Роскошная обстановка. По стенам — книжные полки. Большое окно с видом на сад. В углу — огромный глобус Рителта, повернутый так, чтобы лучше всего был виден северо-восточный берег Эйго. Над камином — пара скрещенных мечей и щит с гербом монжонского королевского дома. Стол, заваленный свитками и бумагами, высокий бювар. На нем — еще бумаги, хрустальные пресс-папье, воск для печатей и перья…
   Эвандер запаниковал — бронзовой кошки на бюваре не было. Не было! Юноша лихорадочно оглядел комнату и заметил, что кошка стоит на маленьком столике — король использовал статуэтку вместо пресс-папье.
   Эвандер открутил фигурке голову и через несколько мгновений уже держал в руках ключ. В потайной коридор, ведущий к Тимналу, можно было пройти через дверь, замаскированную огромным камином, занимавшим собой почти полкомнаты. Эвандер как раз направлялся к камину, когда за дверью раздались шаги.
   Юноша метнулся в сторону и вжался в стену. Дверь открылась, и в кабинет, невнятно бормоча по-монжонски, вошел король. Повелитель Монжона захлопнул за собой дверь, прошел к бювару, сел и принялся что-то искать среди свитков и бумаг. Агрант не отличался аккуратностью, и его письменный стол был порядком захламлен.
   Во время поисков король случайно положил руку на бронзовую кошку и заметил, что голова отсутствует. Тревожно вскрикнув, Агрант вскочил на ноги.
   Юноша отделился от стены и прыгнул вперед. Король в это время бросил лихорадочно перебирать бумаги и наклонился, чтобы поискать пропажу на полу. Когда он поднял голову, перед ним уже стоял Эвандер, вооруженный одним из висевших над камином мечей. Края клинка были тупыми, но его острием вполне можно было проткнуть человека.
   — Ты? — прошептал побледневший король. — Но как? Ты же мертв. Я своими глазами видел, как вы с моей дочерью растаяли в воздухе.
   — Тем не менее мы не погибли. Ваше Величество. Агрант дотронулся до колена юноши, со стоном отшатнулся, зажмурился, но через некоторое время вновь взглянул на Эвандера.
   — Что произошло? И где моя дочь?
   — Это долгая история, скажу только, что нас выбросило в другой мир. Там мы узнали, что всем нам угрожает страшная опасность. Это предостережение мы должны передать Императору Розы. В нашем мире он один может противостоять угрозе.
   Король слушал Эвандера, и его страх постепенно уступил место ярости.
   — Что за чушь? И вообще, кто ты такой, мальчишка? Где моя дочь? Как тебе удалось пробраться в мой кабинет?
   Юноша приставил к горлу Агранта острие меча, — Не шумите. Ваше Величество. Лучше внимательно выслушайте меня. Сирина умрет в муках в плену у чародея, если я не доставлю ему Тимнал.
   Эвандер оглянулся по сторонам и обратил внимание на тяжелые шелковые шнурки на портьерах. Пожалуй, вполне подойдут, чтобы связать короля.
   — Ложитесь на пол и не шевелитесь, иначе мне придется убить вас. Это понятно?
   Глаза пленника метали молнии, но, когда юноша чуть сильнее надавил мечом на его горло, Агрант опустился на колени и лег плашмя на пол.
   За несколько минут Эвандеру удалось спутать Его Величество по рукам и ногам, а также соорудить кляп из обрезков королевской ночной рубашки. По ходу дела юноша рассказывал королю про их с Сириной приключения.
   Теперь в глазах Агранта угадывались достойное сочувствия замешательство, ярость, боль и что-то похожее на отчаяние. Связав короля, юноша проник за каминную решетку, нащупал дверь в стене, распахнул ее и ступил в потайной ход, о существовании которого знали только члены королевской семьи. Юноша осторожно спустился по винтовой лестнице и оказался в коридоре с белыми стенами, скудно освещенном старой монжонской лампой с красноватым сиянием.
   Дверь в конце коридора открывалась в небольшую галерею над хранилищем, где помещался благословенный Тимнал. Узкая лесенка с галереи вела вниз.
   Юноша подошел к хранилищу. На огромной стальной двери висел большой замок. Эвандер пустил в ход голову бронзовой кошки. Ключ легко повернулся в замке, и путь был открыт.
   Тимнал хранился в металлическом сундуке размером с гроб, который стоял посреди хранилища. Вокруг размещались сиденья для счастливцев, получивших разрешение ощутить на себе целебные лучи Тимнала. В другое время сундук с Тимналом опускали в чан с водой на другом конце хранилища — так начиналось изготовление монжонских светильников.
   В хранилище не было ни души. Стража стояла снаружи, у главного входа.
   Эвандер быстро подошел к сундуку, заглянул в него и увидел на алой атласной подушке золотую шкатулку с благословенным Тимналом. Вблизи сомневаться в силе Тимнала не приходилось — юноша почувствовал волну тепла, незнакомый сладковатый аромат, спокойствие и умиротворенность.
   Золотая шкатулка была размером с человеческую голову, очень тяжелая на вид, по обе стороны крепились массивные ручки. Юноша наклонился и поднял ее. Она действительно оказалась тяжелой, словно была сделана из чистого золота и наполнена золотыми монетами. Эвандер прижал шкатулку к груди и вернулся на лестницу.
   Когда юноша добрался до королевского кабинета, от тяжести шкатулки руки уже ныли немилосердно; а ведь предстояло еще пройти немалый путь.
   Эвандер вошел в кабинет через дверь в камине. Король по-прежнему находился на полу, но успел проползти полдороги к выходу. При виде шкатулки глаза Агранта чуть не вылезли из орбит от ужаса.