Райс Патриция. Грезы любви

   Пожилой джентльмен за столом слегка кашлянул. Элисон вспыхнула и чопорно сложила руки на коленях. Опять она витала в облаках! Сколько раз ее предупреждали, что нельзя предаваться мечтам; но куда приятнее отправиться в мысленное путешествие, чем заниматься каким-нибудь скучным делом. Элисон попыталась сосредоточиться на юридических терминах, коими изобиловала речь поверенного, но из этого ничего не вышло, поскольку многих слов она просто не понимала.
   Вместо этого она наблюдала за тем, как поверенный то и дело потирает пальцами висок – бросая на нее взгляды, чтобы убедиться, что она слушает, – или как-то иначе проявляет свою растущую нервозность. Сдавленный звук заставил ее украдкой взглянуть на кузена, и она поразилась выражению ярости, исказившему его надменные черты. Он побагровел и, казалось, вот-вот лопнет. Взрыв не замедлил последовать.
   – Да он сошел с ума! Рехнулся! Я опротестую это в суде! Клянусь, я сгною вас в тюрьме за участие в этом мошенничестве! Я вам не какой-нибудь недоумок, которого можно надуть. Никто в здравом уме не станет требовать от меня, чтобы я содержал этот дряхлый замок без копейки денег.
   Поверенный невозмутимо поправил очки.
   – Земля, принадлежащая поместью, всегда приносила достаточный доход – при разумном управлении, разумеется. Собственно, состояние вашего внучатого дяди начиналось именно с такой малости. Он бережливо обращался с деньгами, сделал ряд продуманных инвестиций и терпеливо ждал, пока они дадут прибыль. У вас есть все возможности повторить его опыт.
   – Но я наследник! Деньги должны принадлежать мне, а не этой полоумной девице! – Он бросил на Элисон свирепый взгляд, заставивший ее удивленно отпрянуть. – И вообще, откуда известно, что она нам кровная родня?
   – Нет никаких доказательств, что ее мать не воспользовалась случаем, чтобы подсунуть графу свое неведомо с кем прижитое дитя.
   Губы поверенного вытянулись в узкую линию.
   – Происхождение мисс Элисон никогда не вызывало сомнений. Его сиятельство самым тщательным образом проверил все факты. Но даже будь это не так, он имел полное право пригласить бродягу с улицы и завещать ему свое состояние. Вы, милорд, можете претендовать только на титул и поместье.
   Элисон, уловив оттенок презрения в голосе пожилого джентльмена, удивленно приподняла брови. Никто никогда не говорил с графом Гренвиллом подобным тоном. Ее деду это бы не понравилось.
   Словно угадав ее мысли, поверенный обратил на нее ласковый взгляд.
   – Надеюсь, вы простите мою несдержанность, мисс Элисон. Но ваш дед был моим близким другом, и я тяжело переживаю его уход. Это был долгий и утомительный день, к тому же мне нужно срочно вернуться в Лондон. Могу я что-нибудь сделать для вас? Может, вы хотите, чтобы я снова изложил все факты?
   Факты? Какие факты? О чем они спорят? И почему этот напыщенный незнакомец смотрит на нее с такой злобой? Элисон судорожно сцепила пальцы, сожалея, что так невнимательно слушала. Самое неприятное, что это противное слово «полоумная» из-за ее рассеянности кажется вполне оправданным. Но она вовсе не полоумная. Просто половинка ее сознания обычно занята посторонними мыслями.
   Вздохнув, она бросила умоляющий взгляд на поверенного.
   – Мистер Фарнли, не могли бы вы объяснить мне все это… обычными словами. Я не совсем понимаю юридические термины.
   Ее кузен презрительно фыркнул, но поверенный улыбнулся и принялся полировать свои очки, поглядывая на девушку с немалым удовлетворением.
   – Ваш дедушка сожалел, что не может передать вам титул, но он оставил вам все остальное. У вас имеется резиденция и доходные дома в Лондоне, коммерческое заведение в Бате и ряд солидных капиталовложений. Другими словами, мисс Элисон, вы чрезвычайно богатая молодая дама.
   Сообразив, что сидит с разинутым ртом, Элисон поспешно закрыла его, но так и не придумала, что сказать поверенному, с ласковой улыбкой взиравшему на нее. Резиденция в Лондоне? И что такое, скажите на милость, коммерческое заведение в Бате? За всю свою жизнь она ни разу не покидала Корнуолла. Откуда ей знать, что полагается делать с этими экзотическими владениями?
   Вспыхнув, она устремила на Фарнли озабоченный взгляд.
   – Но я не представляю, что мне делать. Почему дедушка не объяснил мне всего этого раньше?
   Фарнли проигнорировал пренебрежительный смешок Гренвилла. Очаровательная девушка, сидевшая перед ним, была зеницей ока старого графа с момента своего появления на свет. Возможно, даже к лучшему, что она не родилась мальчиком, из-за всех этих сложностей с титулом, но чтобы девушка восемнадцати лет оказалась полновластной владелицей такого богатства… Он беспомощно развел руками.
   – Видимо, он надеялся дожить до того момента, когда вы окажетесь замужем за достойным молодым человеком, который сможет позаботиться о вашей собственности. Он собирался представить вас обществу, но вначале вы были слишком молоды, потом скончалась ваша бабушка, а затем он поддался эгоистичному желанию оставить вас при себе, тем более что вы сами выразили подобное желание. Как бы то ни было, не стоит слишком беспокоиться по поводу доставшегося вам наследства. Деньги имеют обыкновение заботиться о себе сами, а я буду только рад заняться текущими делами, пока вы не почувствуете, что готовы взять их на себя.
   – Еще бы вам не радоваться, старый вы пройдоха, – взвился Гренвилл. – Но, как глава семьи, я позабочусь, чтобы дела мисс Элисон велись надлежащим образом. Первое, что я сделаю, так это поручу своим поверенным проверить ваши книги.
   Элизабет потрясенно уставилась на кузена – вот кому удавалось безраздельно завладевать ее вниманием! – но торжествующий взгляд, который он бросил на нее, помог ей прийти в чувство.
   Поднявшись на ноги, она протянула поверенному руку.
   – Мистер Фарнли, если я вас правильно поняла, я вправе распоряжаться своим наследством. Я хотела бы, чтобы вы продолжали присматривать за моим имуществом и наняли кого-нибудь себе в помощь. С вашего позволения, я письменно сообщу вам имя человека, которого выберу для этих целей. Вас это устроит, сэр?
   Фарнли встал и ненадолго задержал ее ладонь в своей, по-отечески похлопав.
   – Полностью. Я бы советовал вам отправиться в Лондон, как только вы будете готовы к путешествию. Буду счастлив показать вам вашу лондонскую резиденцию.
   Элисон постаралась не обращать внимания на злобное ворчание Гренвилла, утешаясь мыслью, что у нее есть хотя бы один друг на свете. Жаль, что он уезжает и ей придется остаться с врагом, который унаследовал ее родной дом.

Глава 2

   Элисон не потребовалось много времени, чтобы понять, что привычная жизнь безвозвратно ушла. В первый день она всячески уклонялась от своих обязанностей, не желая быть объектом любопытства чужих людей, собравшихся на похороны деда. Скоро всем станет известно, что она богатая наследница. Слуги, подслушавшие пьяные откровения ее кузена, уже подходили к ней с вопросами, и недалек, тот час, когда об этом узнают все.
   На следующий день, когда гости разъехались, Элисон попыталась найти утешение в привычных занятиях, но обнаружила, что делает все без души. Какой смысл составлять меню, когда нет дедушки, чтобы оценить ее заботу и разделить с ней трапезу? И что за радость от прогулки с Пибоди, если знаешь, что никогда больше не встретишь старого графа, беседующего с одним из арендаторов или объезжающего поля? Не с кем обсуждать прочитанные книги, не с кем любоваться первыми цветками крокуса, не с кем поговорить по душам.
   Когда Гренвилл наконец спустился к обеду, его внешний вид свидетельствовал о продолжительном пьянстве. Элисон, взглянув на его опухшее лицо и растрепанные волосы, быстро отвела глаза и постаралась как можно скорее покончить с едой. Ее дед никогда не появлялся за столом небритым и без парика. Подобное пренебрежение к условностям не предвещало ничего хорошего.
   Гренвилл проводил ее угрюмым взглядом, когда она вышла из комнаты, но ничего не сказал. Впервые в жизни Элисон задумалась о прочности запора в своей спальне, инстинктивно чувствуя, что этому человеку нельзя доверять.
   На следующий день, когда она прогуливалась на скалистом берегу, появился Алан. Ей хотелось побыть одной и подумать о будущем, поэтому вид бывшего возлюбленного, которого она не видела с Рождества, не доставил ей особой радости.
   Алан спешился и направился к ней, протянув по обыкновению руку. Видя, что Элисон не двинулась с места и не сделала попытки взять его за руку, он нахмурился.
   – Я беспокоился о тебе, любовь моя. Ты была такой бледной и измученной, но слуги не пустили меня, когда я заходил. Представляю, как ты страдаешь. Жаль, что я не смог тебя утешить.
   Элисон стояла, напряженно выпрямившись, но внутри у нее все дрожало. Она повзрослела в тот вечер, когда он дал ей понять, что незаконное происхождение обрекает ее на судьбу куртизанки, но это не значило, что ее сердце перестало биться как пойманная птица, когда он находился рядом. Вцепившись в трепетавшие на ветру складки плаща, она подняла на него твердый взгляд.
   – Спасибо, Алан. Со мной все в порядке. Здесь холодно, я как раз собиралась вернуться домой. Надеюсь, ты извинишь меня.
   Она повернулась, не в силах смотреть на его красивое лицо, но он не позволил ей уйти. Его рука сжала ее плечо и притянула назад, в опасную близость.
   – Прошу тебя, Элисон. Не поступай со мной так, – произнес он с болью в голосе, повернув ее к себе и касаясь ее щеки пальцами. – Признаю, я совершил ошибку. Я вел себя как дурак. Но разве ты не понимаешь? Так не может продолжаться. Скоро все соседи начнут судачить о том, что ты живешь с мужчиной, который не является твоим мужем. Все кончится грандиозным скандалом. Хоть раз в жизни, Элисон, постарайся принять какое-нибудь решение, вместо того чтобы плыть по течению. Или позволь мне сделать это за тебя. Ты же знаешь, я всегда думал только о твоем благополучии.
   Тепло его руки было таким восхитительным, а голос таким мягким, что Элисон едва устояла. Ей хотелось снова оказаться в его объятиях. Ей хотелось, чтобы вернулось прошлое лето, когда ей достаточно было держаться за его руку, чтобы чувствовать себя счастливой. Она пребывала в состоянии блаженства и думала, что оно продлится вечно.
   Она позволила Алану обнять себя и склонила голову на его широкую грудь. Ей нужно было набраться сил, чтобы сделать то, что она считала необходимым. Как просто было бы принять его извинения и забыть, что между ними когда-то была размолвка. Но только теперь ее глаза открыты. Она больше не слепая. И не собирается принимать за чистую монету его последние слова.
   – Значит, ты думал только о моем благополучии, делая предложение Люсинде?
   Алан бросил настороженный взгляд на ее склоненную голову, но Элисон не смотрела на него. Она по-прежнему прижималась к нему, заполняя своими восхитительными округлостями его руки, а ее нежный голос вселил в него надежду.
   – Это была ошибка. Я пытался действовать разумно, но в любви нет ничего разумного. Прости меня, Элисон. Давай вернемся вместе и скажем моим родителям, что ты согласна стать моей женой. Ты будешь в большей безопасности под защитой моей семьи, чем под одной крышей с этим распутником, который поселился в твоем доме.
   Мысль о вздорной мегере, приходившейся ему матерью, придала Элисон смелости. Пусть ее сердце разрывается на части, но у нее еще осталась гордость. Отстранившись от Алана, она подняла на него холодный взгляд.
   – Видимо, мои деньги компенсируют мое недостойное происхождение, раз твоя семья готова принять меня с распростертыми объятиями. Не так ли? Я никогда не прощу тебе, Алан, что ты не защитил меня перед ними. Никогда. Ты лишил меня всякой надежды на счастье и втоптал мои мечты в грязь. Я скорее отправлюсь в ад, чем пожелаю снова видеть тебя.
   Элисон повернулась и зашагала прочь. Ей следовало бы торжествовать при виде его потрясенного лица, но она не чувствовала ничего, кроме боли. Она так любила его. Это несправедливо. Как и все остальное в этом мире.
   Алан не сделал попытки задержать ее. В глубине души Элисон надеялась, что он последует за ней и заверит, что она ошиблась, что ее посетило очередное туманное видение, которое ничего не значит. Но он не посмел. Он предал ее и погубил обе жизни.
   Элисон не хотела спускаться к ужину, но ей претила мысль о том, чтобы прятаться в своей комнате, как приговоренный к закланию ягненок. Если она намерена утвердиться в этом, мире, нужно начинать сейчас. Никто бы не догадался, что она трепещет внутри, когда Элисон вошла в семейную столовую и обнаружила там своего кузена.
   Он побрился и привел себя в порядок. Напудренные волосы были убраны назад, в аккуратную косичку, и, хотя его пальцы слегка дрожали, когда он поднял бокал в знак приветствия, вид у него был вполне респектабельный. На взгляд Элисон, лицо его было скорее интересным, чем красивым, и, хотя он по-прежнему не улыбался, она более не считала своего кузена отталкивающим.
   – Кузина Элисон, какой приятный сюрприз. Вы так старательно прятались по углам, что я решил, будто вы избегаете меня. Прошу вас, садитесь и отведайте удивительных яств, представленных здесь.
   Элисон подошла к буфету и положила себе понемногу из нескольких блюд, приготовленных кухаркой. Определенно, хаггис и овсяные лепешки не пришлись по вкусу ее английскому кузену. Его тарелка не была полна, в отличие от бокала, который он снова наполнил вином. Элисон села поближе к огню и придвинула к себе чайный поднос.
   – Если вас не устраивает еда, надо сообщить кухарке о ваших предпочтениях. Уверена, слуги будут только рады исполнить ваши желания. – Она откусила кусочек лепешки в ожидании ответа.
   – Эти олухи подчиняются только вам. Впрочем, если мы поженимся, им не придется привыкать к новой хозяйке. Я начинаю видеть все больше преимуществ в таком решении проблемы.
   Он нагло уставился на ее грудь, прикрытую складками шерстяного траурного платья. Элисон почувствовала, что ее щеки горят, и с трудом сдержалась, чтобы не бросить вилку и не прикрыться руками, чего он, видимо, и добивался. Двое мужчин, за один день вполне уверенных, что с ней можно не считаться, – это было больше, чем могли выдержать ее издерганные нервы. Инстинкт подсказал ей, как действовать дальше.
   – А разве мы поженимся? – поинтересовалась она с самым простодушным видом.
   – Разумеется, глупышка. Это единственный выход. У вас есть деньги, у меня титул и поместье. Мне потребовалось время, чтобы догадаться, что старик задумал. Чертовски несправедливо, когда тобой манипулируют, но ничего не попишешь. Завтра утром я займусь получением специальной лицензии. Ну а потом каждый из нас пойдет своей дорогой.
   Элисон задумалась, ковыряя вилкой в тарелке. Неужели дедушка и вправду хотел, чтобы она вышла замуж за его наследника? Может, он надеялся таким способом обеспечить ей положение в обществе? Поразмыслив, она решила, что скорей всего он хотел предоставить ей возможность выбора, но не стала делиться своими мыслями с кузеном.
   – Я подумаю об этом, – сказала она.
   Новоявленный граф мрачно нахмурился. С чего он взял, что это безмозглое создание отреагирует более темпераментно, – он не мог сказать, но ее покорность вызвала у него ничуть не меньшее раздражение, чем решительный отпор. Что ж, придется дать ей пищу для размышлений.
   Встав из-за стола, он поднял девушку со стула и плюхнулся на ближайший диван, усадив ее себе на колени. Элисон, лихорадочно забилась в его руках. Хмыкнув, Гренвилл потянул завязки ее платья, обнажив тонкую сорочку, прикрывавшую бурно вздымающуюся грудь. Отлично, на ужин у него будет весьма аппетитная птичка. К утру она, возможно, уже будет вынашивать его наследника, и ей больше не придется ни о чем думать.
   Элисон негодующе вскрикнула, когда он разорвал ее сорочку, и попыталась влепить ему пощечину, однако Гренвилл обладал достаточной силой, чтобы удерживать ее одной рукой. Взбешенная его действиями, она отчаянно сопротивлялась, но граф, откинувшись на подлокотник дивана, так что она оказалась распростертой поверх него, перекинул через ее ноги свое мускулистое бедро. Это интимное прикосновение породило в Элисон такой ужас, что она пронзительно завизжала.
   Выругавшись, Гренвилл поспешно перевернул девушку на спину и зажал ладонью ее рот, но она уже добилась нужного эффекта. Хотя жалованье слугам теперь выплачивал новый хозяин, со старым графом и его внучкой их связывали десятилетия преданной службы. Дверь распахнулась, и в комнату вступил дворецкий, задрав нос к потолку, который он внимательно изучал.
   – Вы звали, мисс?
   Элисон со всей силы впилась зубами в пальцы кузена. Тот охнул, ослабив хватку, и ей удалось столкнуть его на пол. Вслед за дворецким появился лакей, казалось, озабоченный исключительно тем, чтобы убрать со стола, но Элисон поняла значение этого поступка. Скажи она только слово, и они рискнули бы своей жизнью, чтобы прийти к ней на помощь.
   Гренвилл злобно скривился, когда она встала с дивана, стянув по мере возможности разорванный лиф платья. Он поднялся на ноги и, схватив ее за руку, бросил на слуг предостерегающий взгляд.
   – Нам с мисс Элисон нужно кое-что обсудить. Ваши услуги сегодня больше не потребуются. Тот из вас, кто посмеет войти в эту дверь, будет тут же уволен.
   Дворецкий напрягся, однако Элисон не дала ему возможности ответить. Пробормотав: «Это мы еще посмотрим», – она схватила стоявший у огня чайник и вылила кипяток прямо на обтянутую чулком ногу Гренвилла. Он взвыл и выпустил ее руку, разразившись таким потоком проклятий, что задрожали стены.
   Надменно вскинув голову, Элисон подхватила юбки и выскочила из комнаты. Слуги последовали за ней. Она подозревала, что они прячут ухмылки, но ей было не до смеха. Взлетев по лестнице с неподобающей истинной леди стремительностью, она вбежала в свою комнату и захлопнула дверь. Пусть новый граф зализывает свои раны, а ей нужно укладывать вещи.
   Чуть позже появилась Хетти. Окинув взглядом разбросанную по комнате одежду, она без лишних вопросов послала горничную на чердак за саквояжем и взяла инициативу в свои руки.
   – Вот что, мисс. Раз уж вам придется ехать в почтовой карете, ни к чему всякому сброду, что набивается туда, знать, что вы им не ровня. Держите свой ротик на замке, пока не доберетесь до приличной гостиницы, где можно нанять удобный экипаж.
   Элисон, не имевшая понятия о путешествиях ни в почтовой карете, ни каким-либо иным способом, внимательно слушала, пока ее руки проворно складывали одежду, которая могла пригодиться в дороге. Очевидно, что костюм для верховой езды ей не понадобится, как и остальные ее платья и накидки, сшитые по последней моде из дорогих тканей. Посоветовавшись с Хетти, Элисон послала за одной из молоденьких горничных и предложила ей выбрать что-нибудь из своего гардероба в обмен на платье служанки. Девушка изумленно разинула рот, но поспешила согласиться.
   К тому времени, когда Элисон облачилась в поношенное полотняное платье и старую шерстяную накидку, еще хранившую запах конюшни, минула полночь. Хотя, по словам дворецкого, его сиятельство напился и спал мертвецким сном, они выбрались из дома через черный ход, соблюдая всяческие предосторожности. На улице ждала повозка, которая должна была доставить Элисон до остановки дилижанса. Торопливо обнявшись с провожатыми, девушка забралась в нее.
   Алан хотел, чтобы она приняла решение. Что ж, она так и поступила. Она отправится в Лондон и увидит мир. А то, что наглое поведение ее кузена практически не оставило ей выбора, не имеет к этому никакого отношения.
   Грум купил ей билет и проследил, чтобы ее багаж погрузили на крышу скрипучего дилижанса, имевшего весьма убогий вид. Элисон помахала на прощанье и забралась в переполненную карету, даже не оглянувшись назад.
   Ничто более не привязывало ее к этому месту. Материальные владения мало значат без любимых людей. Дом, который она считала родным всю свою жизнь, стал просто жилищем. В нем обреталось какое-то громадное и отвратительное насекомое, с которым она не желала сражаться. А бабушка и дедушка живут в ее сердце. Она увезет их с собой, куда бы ни поехала.
   А поедет она в Лондон.

Глава 3

   Выругавшись, Рори Маклейн украдкой почесал подмышку. Его домотканая рубаха, надетая под старую куртку из грубой шерсти и заношенную кожаную безрукавку, пропиталась грязью и потом. Какого дьявола он вообще затеял эту поездку. Едва ли страна, объявившая его вне закона много лет назад, встретит его теперь с распростертыми объятиями. Особенно если учесть, что ныне он куда в большей степени преступник, чем когда-либо раньше. Но его родственники приложили столько усилий, чтобы добиться для него прощения, что казалось только справедливым лично выразить им свою признательность.
   За окном открывался унылый вид на корнуоллский шахтерский городок. День клонился к вечеру, серые краски сгустились, превращаясь в ранние сумерки. Рори зевнул. Можно было, конечно, явиться с большим великолепием, чем его нынешний вид, но ему не хотелось, чтобы прослеживалась какая-либо связь между ним и его кораблем. Парни получили четкие указания и пока обойдутся без него. Этот визит вежливости не займет много времени.
   Вскоре после полуночи карета остановилась, чтобы сменить лошадей и взять пассажиров. Рори крепко спал.
   Проснувшись, он обнаружил, что противоположное сиденье занято двумя испуганными женщинами, которые смотрели на него с таким видом, словно он вот-вот набросится на них с ножом и изнасилует. Одна была настолько тучной, что делало саму задачу физически невыполнимой. Другая, судя по манере одеваться и поджатым губам, была старой девой. Рори со злорадством пронаблюдал, как она содрогнулась от ужаса, когда он подмигнул ей. А.потом снова уставилась на проплывающий за окном пейзаж.
   Постепенно едва уловимое благоухание весеннего вереска проникло в его ноздри, и Рори забеспокоился, не подхватил ли он лихорадку от этих чертовых блох. Весна еще не пришла в нагорье, да и он слишком далеко забрался от родных холмов, чтобы ощущать знакомые запахи.
   Шорох страниц привлек его внимание еще к одной пассажирке, занимавшей место рядом с ним. Поскольку она не находилась непосредственно у него перед глазами, Рори даже не удосужился посмотреть, что за рябоватая служанка притулилась к его боку.
   Слегка изменив позу, так что его длинные ноги коснулись юбки старой девы, продолжавшей таращить на него глаза, Рори бросил любопытный взгляд на свою соседку. Она была закутана в плащ, почти такой же потрепанный, как его собственный, и пропитавшийся запахами конюшни. Но поскольку запах вереска должен был откуда-то исходить, Рори искренне заинтересовался, что скрывается под плащом.
   Кроме того, его внимание привлекли гладкие белые руки, переворачивавшие страницы. Руки и книга выдавали, что убогая одежда женщины – такой же маскарад, как и его собственный, если не в большей степени. Но даже не сей подозрительный факт, а руки женщины более всего заинтриговали Рори. Он не видел ничего подобного вот уже несколько лет. Женщины, которых он знал, жили в суровых условиях, и их руки, покрытые мозолями, с обломанными ногтями, носили следы каждодневных трудов. Эти же руки выглядели так, словно не поднимали ничего тяжелее букета роз и не касались ничего грязнее хрустального бокала. Они были маленькими, изящными и мягкими. Он попытался представить себе, каково коснуться этой нежной кожи, но, вспомнив о жесткой щетине, покрывавшей его небритый подбородок, и о собственных ладонях, загрубевших от тяжелой работы, снова отвернулся к окну.
   В любом случае особа, читающая книгу в убогой почтовой карете, должна быть немного не в себе. Женщинам полагается читать Библию и письма, а те из них, кто вынужден путешествовать таким вот образом, вообще ничего не читают. Рори предположил, что это обедневшая гувернантка, а две ведьмы напротив – ее незамужние тетки, провожающие племянницу к месту службы. Однако запах вереска и слишком нежные руки делали это объяснение неубедительным. Впрочем, какое ему дело! Если она заметит, что такой разбойник, как он, посматривает в ее сторону, то поднимет визг, способный остановить дилижанс. Упаси Боже!
   К вечеру Рори уже ругал себя последними словами за то, что не поднялся на всех парусах по Темзе и не сошел с корабля на виду у всего Лондона. Он не привык проводить столько времени в сидячем положении. Не в силах более терпеть эту пытку, он подумывал о том, чтобы купить лошадь и завершить путешествие верхом. Тот факт, что он не встретил ни одной лошадинообразной скотины, которая стоила хотя бы деревянного пенни, никак не отразился на ожесточенности мысленных проклятий, которыми он осыпал себя. Если он просидит еще хоть немного в обществе трех молчащих женщин, то сойдет с ума.
   Тучная особа прохрапела большую часть дня, просыпаясь только на остановках, чтобы поесть. Тощая, казалось, была занята исключительно тем, что сверлила его неодобрительным взглядом и выдергивала юбку из-под его сапог. А третья… Рори откинул голову на жесткую спинку сиденья и предался приятным размышлениям.