Истерические крики Дженет не дали ей закончить:
– Леди! Идет Леди! Я вам говорила! Мы все умрем! – Гэвин оглянулся.
Диллиан появилась на лестнице и с любопытством смотрела вниз, привлеченная доносившимся оттуда шумом. За ней волочился подол слишком длинного платья, в руке она сжимала саблю. Волосы прикрывала прозрачная белая ткань, придававшая Диллиан вид неземного существа.
Выругавшись, Гэвин схватил графа за шиворот и поставил его на ноги.
– А ты иди и оденься, пока они не поднялись сюда, – приказал он неземному существу.
– А почему Бланш здесь? – с любопытством спросила Диллиан.
– Это тебе скажет мой брат. А что с солдатом? – Диллиан виновато посмотрела на саблю.
– Я хотела просто стукнуть его, а он почему-то упал в обморок.
Гэвин не смог удержаться от смеха. Когда Бланш с Невиллом подошли к лестнице, они увидели маркиза, одной рукой поддерживавшего графа, а другой ухватившегося за перила, чтобы не упасть от одолевавшего его хохота. Диллиан не удержалась от улыбки, заметив, как Невилл замер на месте, увидев ее в столь странном одеянии. Не веря своим глазам, он повернулся к хохотавшему маркизу и его пленнику.
Диллиан засмеялась и взмахнула саблей.
– Посмейте тронуть хоть волосок на голове маркиза Эффингема, и я вас всех убью! – воскликнула она с театральным пафосом.
Внизу Дженет вскрикнула и лишилась чувств. Невилл побледнел, но Гэвина охватил новый приступ хохота. Бланш не выдержала и вмешалась:
– Диллиан! Перестань. Ты довела слуг до истерики. – Выйдя из-за спины Невилла, она взглянула на маркиза и сухо добавила: – Не говоря уже о маркизе. Это у вас там граф?
События развивались так быстро, что Диллиан не могла уследить за ними. Гэвин, похоже, наконец, успокоился и передал Дисмута герцогу и солдатам. Кто-то организовал из крестьян пожарную команду, и они быстро потушили огонь. Поскольку Майкл упорно не появлялся в доме, Диллиан подозревала, что он предпочитает не видеть Бланш и Невилла вместе. Оказалось, что конюшня все же сгорела. Диллиан огорчило, что Гэвин сознательно потерял часть своего имущества, спасая ее, но она не знала, что предложить ему взамен. У нее ничего не было. По крайней мере, пока. А может, и никогда не будет.
Каким-то образом Бланш успокоила напуганных слуг, и скоро из кухни стали приносить галлоны эля и чай. Мужчины удалились на совещание. Диллиан хотела узнать, что они сделают с Дисмутом, но не решалась спрашивать. Она нуждалась в поддержке Гэвина, но не имела права просить ее. Когда в доме восстановился порядок, Бланш предложила ей вернуться в Лондон. Диллиан не знала, какой предлог придумать для отказа.
Впрочем, ее долг – быть с Бланш. Гэвин ведь не просил ее остаться. Казалось, никто больше не замечал ее существования. Что же ей оставалось делать?
Приключение закончилось.
Глава 39
– Леди! Идет Леди! Я вам говорила! Мы все умрем! – Гэвин оглянулся.
Диллиан появилась на лестнице и с любопытством смотрела вниз, привлеченная доносившимся оттуда шумом. За ней волочился подол слишком длинного платья, в руке она сжимала саблю. Волосы прикрывала прозрачная белая ткань, придававшая Диллиан вид неземного существа.
Выругавшись, Гэвин схватил графа за шиворот и поставил его на ноги.
– А ты иди и оденься, пока они не поднялись сюда, – приказал он неземному существу.
– А почему Бланш здесь? – с любопытством спросила Диллиан.
– Это тебе скажет мой брат. А что с солдатом? – Диллиан виновато посмотрела на саблю.
– Я хотела просто стукнуть его, а он почему-то упал в обморок.
Гэвин не смог удержаться от смеха. Когда Бланш с Невиллом подошли к лестнице, они увидели маркиза, одной рукой поддерживавшего графа, а другой ухватившегося за перила, чтобы не упасть от одолевавшего его хохота. Диллиан не удержалась от улыбки, заметив, как Невилл замер на месте, увидев ее в столь странном одеянии. Не веря своим глазам, он повернулся к хохотавшему маркизу и его пленнику.
Диллиан засмеялась и взмахнула саблей.
– Посмейте тронуть хоть волосок на голове маркиза Эффингема, и я вас всех убью! – воскликнула она с театральным пафосом.
Внизу Дженет вскрикнула и лишилась чувств. Невилл побледнел, но Гэвина охватил новый приступ хохота. Бланш не выдержала и вмешалась:
– Диллиан! Перестань. Ты довела слуг до истерики. – Выйдя из-за спины Невилла, она взглянула на маркиза и сухо добавила: – Не говоря уже о маркизе. Это у вас там граф?
События развивались так быстро, что Диллиан не могла уследить за ними. Гэвин, похоже, наконец, успокоился и передал Дисмута герцогу и солдатам. Кто-то организовал из крестьян пожарную команду, и они быстро потушили огонь. Поскольку Майкл упорно не появлялся в доме, Диллиан подозревала, что он предпочитает не видеть Бланш и Невилла вместе. Оказалось, что конюшня все же сгорела. Диллиан огорчило, что Гэвин сознательно потерял часть своего имущества, спасая ее, но она не знала, что предложить ему взамен. У нее ничего не было. По крайней мере, пока. А может, и никогда не будет.
Каким-то образом Бланш успокоила напуганных слуг, и скоро из кухни стали приносить галлоны эля и чай. Мужчины удалились на совещание. Диллиан хотела узнать, что они сделают с Дисмутом, но не решалась спрашивать. Она нуждалась в поддержке Гэвина, но не имела права просить ее. Когда в доме восстановился порядок, Бланш предложила ей вернуться в Лондон. Диллиан не знала, какой предлог придумать для отказа.
Впрочем, ее долг – быть с Бланш. Гэвин ведь не просил ее остаться. Казалось, никто больше не замечал ее существования. Что же ей оставалось делать?
Приключение закончилось.
Глава 39
Диллиан сидела за столом в кабинете в Грейндже, в сотый раз, просматривая десятки старых документов. Она отмечала даты, раскладывала бумаги по порядку, пыталась разобраться в юридических тонкостях, но путалась в терминологии. Ее ознакомили с их значением, но это не помогало. Она слишком хорошо знала своего отца, чтобы поверить, что в них кроется какой-то смысл.
Она думала, что, если бы мертвые могли говорить, один из них пришел бы и объяснил ей, какая игра судьбы, разорение или просто глупость заставили кого-то расстаться с этими документами. Было видно, что они несколько раз переходили из рук в руки после того, как седьмой маркиз продал их. Ей хотелось узнать, как они оказались у ее отца. Но отец был не единственным игроком в королевстве. Или он пользовался своими военными трофеями, чтобы дешево покупать их у людей, оказавшихся в безвыходном положении. Она представить себе не могла, что отец был способен на такой разумный поступок, как вкладывание денег в землю.
Она вздохнула. В Грейндже было так уютно и спокойно. Она часами могла оставаться одна, и никто ее не беспокоил. Все здесь делалось как бы само собой. Когда Бланш жила здесь, ей больше никто не был нужен. А сейчас Диллиан ужасно скучала.
Она запрещала себе думать о Гэвине. Он сделал все, чтобы передать Дисмута в руки правосудия.
Он также позаботился о том, чтобы оригиналы дневников никогда не были обнародованы. Правительство получило только расшифровки Майкла и список доказательств. Майкл не упомянул имя отца Невилла как сообщника Дисмута по преступлению, а также постарался не запятнать имя Персиваля.
Диллиан считала, что Майкл, скорее всего, защищает Бланш, а не Невилла. Герцог, якобы приведший солдат арестовать Дисмута, стал героем дня. Газеты почти не упоминали про американцев. Даже Уинфри избежал наказания. Но никто не потрудился объяснить это Диллиан.
Гэвин не пожелал объяснять что-либо, как только убедился, что с ней все в порядке. И исчез. Она даже не знала, вернулся ли он в Эринмид. Последний раз она встретилась с ним в гостиной у Бланш. Он заехал к ним вместе с графом Меллоном. Они обменялись любезностями, пожелали дамам приятного путешествия и ушли. Не такого расставания ожидала Диллиан.
Но чего иного могла она ожидать от такого чудовища, как Гэвин Лоренс? У него не было сердца. Она всегда это знала. Он не мог затащить ее в постель в присутствии Бланш, или графа, или кого-то еще, поэтому и отшвырнул ее, как старый плащ. Ей хотелось всадить серебряную саблю в то место, где должно было бы находиться его сердце. Или ниже.
Кто-то постучал в парадную дверь, но она не обратила на это внимания. Слишком рано для визитов вежливости. Ей надо найти себе какое-то полезное занятие, чтобы избавиться от глупых мыслей. Если она собирается провести в Грейндже всю жизнь, она должна определить в нем место для себя.
Раздался короткий стук, дверь в кабинет открылась, и ее взгляд встретился с мрачным взглядом зеленых глаз. Глаза О'Тула никогда не были мрачными. С другой стороны, О'Тул никогда и не стучал. Возможно, это был призрак О'Тула?
Он тихо затворил за собой дверь и посмотрел на разложенные на столе бумаги. Диллиан с удивлением увидела, как гневно сжались его губы. До сих пор весельчак О'Тул никогда не сердился. Она молча ждала, когда он объяснит свое появление.
– Если бы я думал, что вы так же глупы, как и ваш отец, я бы никогда не отдал вам эти проклятые документы, – холодно заявил он, по-хозяйски входя в комнату. Его каштановые волосы заблестели в полосе падавшего из окна света, когда он, наклонившись, уперся ладонями в стол и посмотрел ей в лицо.
– Очень вам признательна, сэр. И что бы вы с ними сделали, они же подписаны моим отцом и по праву принадлежат мне.
Майкл схватил один из документов и помахал им.
– А вы представляете, как просто подделать подпись? Или старомодный почерк Уинфри? Да я мог с ними сделать все, что угодно. Но я отдал их вам. А вы сидите на них, как наседка на яйцах!
– Что же я, по-вашему, должна с ними делать? – в свою очередь возмутилась она. – После вашего заявления я даже не уверена, что они действительно мои. А чем вы докажете, что не подделали их ради собственного развлечения? У моего отца никогда в жизни не было таких денег, и он не мог купить так много земель.
Выражение его лица смягчилось.
– Вы хотите сказать, что позволили Гэвину сходить с ума оттого, что он не может найти эти документы, а сами пытаетесь выяснить, законны ли они или незаконны? У вас обоих и на грош нет здравого смысла! Я уже год убеждаю Гэвина распахать эти чертовы поля и таким образом заставить хозяина объявиться. Он уже успел бы снять урожай. А вы тратите еще год на размышления, что правильно и что неправильно. Вы прекрасная пара, оба не от мира сего.
Диллиан не очень-то вслушивалась в эту тираду, пока не услышала имя маркиза. Стараясь не показать своего интереса, она спросила:
– Он ищет эти документы? Зачем?
– Глупый вопрос, – подражая Гэвину, проворчал Майкл. Он бросил бумаги на стол. – У меня есть надежные сведения о том, что ваш отец совершенно законно купил эти земли у покойного маркиза. Они пришли к взаимовыгодному соглашению. Маркиз собирался выкупить эти земли. К несчастью, он умер, довольно неожиданно, раньше, чем успел это сделать. Маркиз, вероятно, знал, что Уитнелл не собирается их использовать. Ваш отец просто взял земли в залог, может быть, под более выгодный процент, чем другие ростовщики.
– Вы лжете.
– Докажите, – усмехнулся Майкл.
Она в растерянности смотрела на разложенные перед ней бумаги. Она ничего не могла доказать, кроме того, что ее отец владел документами на обширные владения вокруг Эринмида. В его дневниках упоминались эти бумаги. Там не указывалось, где расположены эти земли или от кого он получил их, но он подтверждал их существование. Майкл ничего не выдумал. Отец оставил ей наследство. Он только забыл сказать, что документы находятся у Уинфри. А она представилась Уинфри как Рейнолдс, а не как Уитнелл. А потом было уже поздно: Уинфри увлекся шантажом.
Она все еще не могла поверить в законность этих документов. Майкл был способен изготовить их для каких-то своих целей. Но дела интересовали ее не так сильно, как Гэвин. Майкл пока не сказал о нем ни слова.
– И что, по-вашему, я должна делать с этой землей? – осторожно спросила она.
Майкл, прищурившись, сердито посмотрел на нее.
– Я думал, вы будете руководствоваться здравым смыслом, но вижу, у вас, его не больше, чем у Гэвина. Если вы не скажете ему, что документы у вас, тогда скажу я. Он обещал крестьянам, что будет обрабатывать эти земли, и они ждут работы. Я не допущу, чтобы он страдал из-за вашего упрямства.
Диллиан схватилась за голову.
– Что же мне делать? Продать их ему? Но даже если у него хватит на это денег, то нужны еще плуги, семена и все такое. Он потонет в долгах, вы же знаете.
Майкл недоверчиво покачал головой:
– Вы действительно собираетесь разыгрывать святую невинность? Он не может просить вашей руки, потому что у него нет средств содержать вас. Он удачно вложил деньги, заработанные на судах. Но он нуждается в постоянном доходе. И земли дадут ему этот доход. Его будущее, да и ваше тоже, в ваших руках.
Диллиан, как бы защищаясь, обхватила себя руками.
– Я охотно променяю себя за эти земли, но я не хочу, чтобы он жалел, что я привязала его к себе на всю жизнь, – очень тихо проговорила она.
Мвйкл бросил на нее быстрый взгляд и повернулся к окну.
– Первый раз в жизни у него есть шанс стать счастливым. Это вы. Без вас он сгниет в этих развалинах. Отказавшись от надежд, он превратится в отшельника. Вы вернули его к жизни. Не обрекайте же его снова на гибель. – И как бы, между прочим, спросил: – А где сегодня леди Бланш?
Диллиан хотелось верить Майклу, но у него на все имелась собственная точка зрения.
– Она поехала навестить больного арендатора. Она часто спрашивает о вас, но я ничего не могла ей сказать.
– Нечего и говорить. Они с герцогом уже назначили дату? – Ее страдающее сердце переполнилось сочувствием к нему, но она только покачала головой:
– Невиллу придется подождать, пока она не примет решения. У Бланш ангельское сердце, но она не понимает, что значит быть женщиной. У нее достаточно времени, чтобы выбрать подходящего человека.
Майкл грустно улыбнулся:
– Невилл вряд ли захочет, чтобы она следовала вашим советам. Когда раны заживут, она сможет выбрать любого, кого захочет. Даже хуже Энглси.
– Она может выбрать лучше его, – возразила Диллиан. – Они близкие родственники. Я не одобряю этого брака. Но я ей не советчица. – Диллиан сложила бумаги в аккуратную стопку. – Не думаю, что шрамы когда-нибудь исчезнут, – тихо добавила она.
– Я не допущу, чтобы она страдала, как Гэвин, – твердо заявил Майкл. – Найдется человек, который сумеет оценить ее красоту и прекрасную душу, человек, заслуживающий такой женщины, как она.
– Полагаю, вы намереваетесь отыскать такого человека? – сухо заметила Диллиан и встала. – Она захочет повидать вас. Спросите Дженкинса, куда она пошла. Вам нетрудно будет ее найти.
Майкл направился к двери, но перед уходом сурово посмотрел на Диллиан.
– Леди Бланш выше таких, как я, но если Гэвин в течение недели не узнает о документах, я все ему расскажу.
Диллиан собиралась ответить, что маркиз Эффингем выше таких, как она, но в комнате уже никого не было. Правда, она сама не слишком верила в подобное утверждение. Богатство и титулы не делают человека лучше других.
Гэвин Лоренс, восьмой маркиз Эффингем, вытер пот со лба и со вздохом посмотрел на кусок каменной стены: сегодня он уже не успеет закончить работу. Он тратил больше, чем мог себе позволить, на восстановление руин, служивших ему домом, только чтобы сдержать обещание, которое дал крестьянам. За последний месяц он добился того, что имение стало выглядеть почти пригодным для жилья. Почти.
Он оглянулся на дом. В наступающей темноте в окнах зажигались огни, даже на третьем этаже. За дополнительную плату он нанял женщин, которые согласились убрать вековую пыль и паутину на верхних этажах. Но он не знал, что делать с этими пустыми комнатами, когда там наведут порядок. У него появлялась надежда, но тут же исчезала.
Гэвин подобрал брошенную рубашку и направился к дому. Он надеялся, что тяжелая работа поможет избавиться от душевного смятения, но она действовала на него не сильнее, чем холодная ванна на его бунтовавшую плоть. В воображении он переносился на идиллические лужайки Грейнджа и видел перед собой каштановые локоны и лукавую улыбку.
Он ничего не слышал о ней с тех пор, как уехал из Лондона, да и не ожидал никаких вестей. Леди не пишет джентльмену, если, он не ее муж. Она не может нанести визит без приглашения. Он на это и рассчитывал. Он оставался вдалеке достаточно долго, давая ей возможность найти того, кто смог бы обеспечить ее лучше, чем он. Она и так всю жизнь провела в нищете. Она достойна того, чтобы иметь дом и семью, а не старые развалины и животное со шрамами, которым владела похоть.
Он вспоминал, как выглядела Диллиан, когда он впервые увидел ее, как она смеялась над ним, спорила, но ни разу с отвращением не отвернулась от него. Гэвин вошел в кабинет с надеждой избавиться от воспоминаний.
Горничные навели здесь порядок. Вымытые окна блестели. На столе горели свечи, в камине пылал огонь.
Возле канделябра стояла ваза с единственной красной розой. Слабый ветерок колебал пламя свечи, и хрусталь переливался всеми цветами радуги. Жгучая тоска и страстное желание увидеть Диллиан словно ударили его.
Ему было необходимо увидеть ее смеющиеся глаза здесь, у этого стола. Он хотел, чтобы она сидела рядом и смеялась над его глупым желанием иметь то, чего он никогда не получит. И он хотел снять с нее одежду, крепко обнять и почувствовать, как она, сгорая от страсти, прижимается к нему. Но она должна прийти к нему по доброй воле.
С таким же успехом он мог бы желать обнять радугу.
Он вынул розу из вазы, задул свечи и направился к лестнице. Он не мог заставить себя спать в большой спальне. Там обитал призрак Диллиан. Каждый раз, входя туда, он слышал ее голос, видел ее то с поднятой саблей, то снимающей с себя одежду, когда она обнажалась перед ним. Он сходил с ума. Он так безумно желал ее, что создал собственный призрак.
Проходя мимо закрытой двери, он заметил выбивавшийся из-под нее свет. В этот час в доме, кроме него, не оставалось никого. Никогда в жизни он не испытывал такого одиночества.
Гэвин подошел к двери и распахнул ее. Свет ударил ему в глаза, и он не сразу смог увидеть горевшие в комнате свечи и лампы, освещавшие каждый уголок. В камине весело потрескивали поленья. В окна свободно лился лунный свет. Он быстро перевел взгляд на огромную кровать, стоявшую в дальнем углу.
Диллиан, закутанная в прозрачный белый шелк, сидела, скрестив ноги, и изучала старые документы, разбросанные по покрывалу. У Гэвина замерло сердце. «Что она здесь делает? Почему она так поглощена этими пожелтевшими бумагами и даже не смотрит на меня?» Держа в руке розу, он подошел к ней. Когда она взглянула на него, он чуть не потерял сознание – так сильно вспыхнуло в нем желание при виде радости в ее широко раскрытых глазах. Он уронил розу на лежавшие перед ней бумаги.
– Ты пришла сказать мне о ребенке, – с надеждой произнес он. Если она ждет ребенка, его долг – жениться на ней.
– Нет, – сияя улыбкой, ответила она.
Диллиан собрала бумаги и освободила ему место рядом с собой.
Гэвин осторожно присел на кровать. Как бы он хотел, чтобы ему было достаточно просто сидеть рядом с ней, но он знал, что никогда не сможет ограничиться этим. Он с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до нее.
– Ты не собираешься сказать мне, зачем ты здесь? – Им двигало не только любопытство, но он ни за что не признался бы в этом даже самому себе.
Диллиан протянула ему стопку бумаг, но Гэвин и не взглянул на них. Он не мог отвести глаз от розовых щек и чудной теплоты ее взгляда. В ее глазах он видел то, во что не решался верить.
– Я приехала сделать тебе предложение, – смущенно произнесла она. Он никогда не видел ее смущенной.
Он взял у нее бумаги и положил на столик.
– Если это предложение включает и тебя, я его принимаю, – тихо ответил он, прикасаясь губами к ее щеке. Диллиан не протестовала, и он потянулся к ее локонам. Они были все такими же густыми и мягкими, какими он их запомнил.
– Ты даже не знаешь, что я предлагаю, – возразила она слабым голосом, когда он отклонил назад ее голову, собираясь поцеловать в губы.
– Если ты предлагаешь себя и долгую жизнь вместе, как я могу отказаться? Больше мне ничего и не надо. – Его опьяняла ее близость. Он не понимал, что говорит. Да и какое это имело значение? Она ответила на его поцелуй с той же страстью, с какой отвечала всегда. Он отдал бы все, чтобы только удержать ее здесь. Он видел желание в ее глазах. Она сама захотела прийти к нему. Ее страсть была так же сильна, как и его. Но совпадали ли их желания?
– Ты предлагаешь мне всю жизнь? – осторожно спросил он, пристально вглядываясь в ее лицо. Он понимал, что не заслуживает ни ее красоты, ни ее ума, но не мог сдержаться и не спросить ее, если она позволит.
– А ты не хочешь? Ты не хочешь меня? Я думала… – Она безнадежно махнула рукой.
Глаза Гэвина засверкали.
– Как ты могла подумать? Ты с ума сошла? Чем доказать, что я хочу тебя?
Она подозрительно посмотрела на него и опустила глаза, убедившись в искренности его слов.
– Ты мог бы приехать за мной, – обиженно проворчала она.
– И что бы я тебе предложил? Одну спальню и груду камней? Титул и ни гроша? Я не хочу, чтобы ты жила так, как жила моя мать. Я хотел бы дать тебе крышу, которая бы не протекала, стены, которые бы не рушились, состояние, которое обеспечит наших детей на всю жизнь. Сейчас я этого обещать не могу. Но я тружусь. Я не могу жениться на тебе, пока не буду, уверен, что смогу тебя содержать. Однако ты соблазняешь меня, и я не могу устоять. – Он с вожделением посмотрел на ее пышную грудь.
– Тогда и не старайся. В прошлый раз ты не дал мне ребенка, Гэвин Лоренс, так дай мне его сейчас. – Она соблазнительно выгнулась, подставляя ему свою грудь. Она видела по его глазам, что в нем борются желание и честь. Это было жестоко – ставить его перед выбором, но она хотела убедиться, что он действительно любит ее. Ей очень нужна была его любовь.
Он до боли сжал челюсти, и пот выступил на его лбу, когда он отпрянул от нее, но уйти навсегда он не смог.
– Я не буду больше обращаться с тобой, как со шлюхой. Я слишком сильно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты любила меня так, как я люблю тебя. После того, что я сделал, тебе будет трудно меня полюбить. Я постараюсь заслужить твое уважение. И сейчас я это делаю. Я ищу владельцев земли, чтобы превратить имение в твой дом, которым ты могла бы гордиться. Дай мне еще немного времени. Я уверен, что добьюсь успеха. Только не заставляй меня страдать, Диллиан. Если бы ты знала, как мучительно мне сдерживать себя…
Боже, как она любила этого человека! Он сидел рядом и говорил о чести и уважении, в то время когда они пылали как два факела от одного взгляда друг на друга. Ей хотелось прикоснуться к его густым спутанным волосам, гладить его широкую обнаженную грудь. Хотелось почувствовать, как эти большие руки ласкают ее грудь. Ей хотелось стереть печаль и боль с его лица, заставить его, наконец, улыбнуться. И она обладала властью сделать это. Сознание этой власти возбуждало ее не меньше, чем слова о любви, которой она так жаждала.
Она с чувственным, наслаждением гладила его волосы и целовала голые плечи. Он застонал, и она знала, что только она может избавить его от мук.
– В приданое я принесу эти бумаги, – прошептала она ему на ухо. – А ты должен обещать, что будешь любить меня вечно, как люблю тебя я. Пусть рухнут эти развалины. Мы и в поле сумеем вырастить наших детей. Мне на это наплевать. Только скажи, что любишь меня.
Гзвин приник к ней всем телом…
– Я люблю тебя, Диллиан. Всегда любил, люблю и буду любить. Только больше не исчезай.
И в слабом свете свечей они дали друг другу клятву в вечной любви, словно стояли перед алтарем.
Только когда догорела последняя свеча и в камине осталась одна зола, он приподнялся на локте и удивленно спросил ее:
– Какие бумаги?
Веселый смех Диллиан убедил слуг, что Леди появилась снова, только на этот раз она смеялась, а не рыдала. Это был хороший знак.
Она думала, что, если бы мертвые могли говорить, один из них пришел бы и объяснил ей, какая игра судьбы, разорение или просто глупость заставили кого-то расстаться с этими документами. Было видно, что они несколько раз переходили из рук в руки после того, как седьмой маркиз продал их. Ей хотелось узнать, как они оказались у ее отца. Но отец был не единственным игроком в королевстве. Или он пользовался своими военными трофеями, чтобы дешево покупать их у людей, оказавшихся в безвыходном положении. Она представить себе не могла, что отец был способен на такой разумный поступок, как вкладывание денег в землю.
Она вздохнула. В Грейндже было так уютно и спокойно. Она часами могла оставаться одна, и никто ее не беспокоил. Все здесь делалось как бы само собой. Когда Бланш жила здесь, ей больше никто не был нужен. А сейчас Диллиан ужасно скучала.
Она запрещала себе думать о Гэвине. Он сделал все, чтобы передать Дисмута в руки правосудия.
Он также позаботился о том, чтобы оригиналы дневников никогда не были обнародованы. Правительство получило только расшифровки Майкла и список доказательств. Майкл не упомянул имя отца Невилла как сообщника Дисмута по преступлению, а также постарался не запятнать имя Персиваля.
Диллиан считала, что Майкл, скорее всего, защищает Бланш, а не Невилла. Герцог, якобы приведший солдат арестовать Дисмута, стал героем дня. Газеты почти не упоминали про американцев. Даже Уинфри избежал наказания. Но никто не потрудился объяснить это Диллиан.
Гэвин не пожелал объяснять что-либо, как только убедился, что с ней все в порядке. И исчез. Она даже не знала, вернулся ли он в Эринмид. Последний раз она встретилась с ним в гостиной у Бланш. Он заехал к ним вместе с графом Меллоном. Они обменялись любезностями, пожелали дамам приятного путешествия и ушли. Не такого расставания ожидала Диллиан.
Но чего иного могла она ожидать от такого чудовища, как Гэвин Лоренс? У него не было сердца. Она всегда это знала. Он не мог затащить ее в постель в присутствии Бланш, или графа, или кого-то еще, поэтому и отшвырнул ее, как старый плащ. Ей хотелось всадить серебряную саблю в то место, где должно было бы находиться его сердце. Или ниже.
Кто-то постучал в парадную дверь, но она не обратила на это внимания. Слишком рано для визитов вежливости. Ей надо найти себе какое-то полезное занятие, чтобы избавиться от глупых мыслей. Если она собирается провести в Грейндже всю жизнь, она должна определить в нем место для себя.
Раздался короткий стук, дверь в кабинет открылась, и ее взгляд встретился с мрачным взглядом зеленых глаз. Глаза О'Тула никогда не были мрачными. С другой стороны, О'Тул никогда и не стучал. Возможно, это был призрак О'Тула?
Он тихо затворил за собой дверь и посмотрел на разложенные на столе бумаги. Диллиан с удивлением увидела, как гневно сжались его губы. До сих пор весельчак О'Тул никогда не сердился. Она молча ждала, когда он объяснит свое появление.
– Если бы я думал, что вы так же глупы, как и ваш отец, я бы никогда не отдал вам эти проклятые документы, – холодно заявил он, по-хозяйски входя в комнату. Его каштановые волосы заблестели в полосе падавшего из окна света, когда он, наклонившись, уперся ладонями в стол и посмотрел ей в лицо.
– Очень вам признательна, сэр. И что бы вы с ними сделали, они же подписаны моим отцом и по праву принадлежат мне.
Майкл схватил один из документов и помахал им.
– А вы представляете, как просто подделать подпись? Или старомодный почерк Уинфри? Да я мог с ними сделать все, что угодно. Но я отдал их вам. А вы сидите на них, как наседка на яйцах!
– Что же я, по-вашему, должна с ними делать? – в свою очередь возмутилась она. – После вашего заявления я даже не уверена, что они действительно мои. А чем вы докажете, что не подделали их ради собственного развлечения? У моего отца никогда в жизни не было таких денег, и он не мог купить так много земель.
Выражение его лица смягчилось.
– Вы хотите сказать, что позволили Гэвину сходить с ума оттого, что он не может найти эти документы, а сами пытаетесь выяснить, законны ли они или незаконны? У вас обоих и на грош нет здравого смысла! Я уже год убеждаю Гэвина распахать эти чертовы поля и таким образом заставить хозяина объявиться. Он уже успел бы снять урожай. А вы тратите еще год на размышления, что правильно и что неправильно. Вы прекрасная пара, оба не от мира сего.
Диллиан не очень-то вслушивалась в эту тираду, пока не услышала имя маркиза. Стараясь не показать своего интереса, она спросила:
– Он ищет эти документы? Зачем?
– Глупый вопрос, – подражая Гэвину, проворчал Майкл. Он бросил бумаги на стол. – У меня есть надежные сведения о том, что ваш отец совершенно законно купил эти земли у покойного маркиза. Они пришли к взаимовыгодному соглашению. Маркиз собирался выкупить эти земли. К несчастью, он умер, довольно неожиданно, раньше, чем успел это сделать. Маркиз, вероятно, знал, что Уитнелл не собирается их использовать. Ваш отец просто взял земли в залог, может быть, под более выгодный процент, чем другие ростовщики.
– Вы лжете.
– Докажите, – усмехнулся Майкл.
Она в растерянности смотрела на разложенные перед ней бумаги. Она ничего не могла доказать, кроме того, что ее отец владел документами на обширные владения вокруг Эринмида. В его дневниках упоминались эти бумаги. Там не указывалось, где расположены эти земли или от кого он получил их, но он подтверждал их существование. Майкл ничего не выдумал. Отец оставил ей наследство. Он только забыл сказать, что документы находятся у Уинфри. А она представилась Уинфри как Рейнолдс, а не как Уитнелл. А потом было уже поздно: Уинфри увлекся шантажом.
Она все еще не могла поверить в законность этих документов. Майкл был способен изготовить их для каких-то своих целей. Но дела интересовали ее не так сильно, как Гэвин. Майкл пока не сказал о нем ни слова.
– И что, по-вашему, я должна делать с этой землей? – осторожно спросила она.
Майкл, прищурившись, сердито посмотрел на нее.
– Я думал, вы будете руководствоваться здравым смыслом, но вижу, у вас, его не больше, чем у Гэвина. Если вы не скажете ему, что документы у вас, тогда скажу я. Он обещал крестьянам, что будет обрабатывать эти земли, и они ждут работы. Я не допущу, чтобы он страдал из-за вашего упрямства.
Диллиан схватилась за голову.
– Что же мне делать? Продать их ему? Но даже если у него хватит на это денег, то нужны еще плуги, семена и все такое. Он потонет в долгах, вы же знаете.
Майкл недоверчиво покачал головой:
– Вы действительно собираетесь разыгрывать святую невинность? Он не может просить вашей руки, потому что у него нет средств содержать вас. Он удачно вложил деньги, заработанные на судах. Но он нуждается в постоянном доходе. И земли дадут ему этот доход. Его будущее, да и ваше тоже, в ваших руках.
Диллиан, как бы защищаясь, обхватила себя руками.
– Я охотно променяю себя за эти земли, но я не хочу, чтобы он жалел, что я привязала его к себе на всю жизнь, – очень тихо проговорила она.
Мвйкл бросил на нее быстрый взгляд и повернулся к окну.
– Первый раз в жизни у него есть шанс стать счастливым. Это вы. Без вас он сгниет в этих развалинах. Отказавшись от надежд, он превратится в отшельника. Вы вернули его к жизни. Не обрекайте же его снова на гибель. – И как бы, между прочим, спросил: – А где сегодня леди Бланш?
Диллиан хотелось верить Майклу, но у него на все имелась собственная точка зрения.
– Она поехала навестить больного арендатора. Она часто спрашивает о вас, но я ничего не могла ей сказать.
– Нечего и говорить. Они с герцогом уже назначили дату? – Ее страдающее сердце переполнилось сочувствием к нему, но она только покачала головой:
– Невиллу придется подождать, пока она не примет решения. У Бланш ангельское сердце, но она не понимает, что значит быть женщиной. У нее достаточно времени, чтобы выбрать подходящего человека.
Майкл грустно улыбнулся:
– Невилл вряд ли захочет, чтобы она следовала вашим советам. Когда раны заживут, она сможет выбрать любого, кого захочет. Даже хуже Энглси.
– Она может выбрать лучше его, – возразила Диллиан. – Они близкие родственники. Я не одобряю этого брака. Но я ей не советчица. – Диллиан сложила бумаги в аккуратную стопку. – Не думаю, что шрамы когда-нибудь исчезнут, – тихо добавила она.
– Я не допущу, чтобы она страдала, как Гэвин, – твердо заявил Майкл. – Найдется человек, который сумеет оценить ее красоту и прекрасную душу, человек, заслуживающий такой женщины, как она.
– Полагаю, вы намереваетесь отыскать такого человека? – сухо заметила Диллиан и встала. – Она захочет повидать вас. Спросите Дженкинса, куда она пошла. Вам нетрудно будет ее найти.
Майкл направился к двери, но перед уходом сурово посмотрел на Диллиан.
– Леди Бланш выше таких, как я, но если Гэвин в течение недели не узнает о документах, я все ему расскажу.
Диллиан собиралась ответить, что маркиз Эффингем выше таких, как она, но в комнате уже никого не было. Правда, она сама не слишком верила в подобное утверждение. Богатство и титулы не делают человека лучше других.
Гэвин Лоренс, восьмой маркиз Эффингем, вытер пот со лба и со вздохом посмотрел на кусок каменной стены: сегодня он уже не успеет закончить работу. Он тратил больше, чем мог себе позволить, на восстановление руин, служивших ему домом, только чтобы сдержать обещание, которое дал крестьянам. За последний месяц он добился того, что имение стало выглядеть почти пригодным для жилья. Почти.
Он оглянулся на дом. В наступающей темноте в окнах зажигались огни, даже на третьем этаже. За дополнительную плату он нанял женщин, которые согласились убрать вековую пыль и паутину на верхних этажах. Но он не знал, что делать с этими пустыми комнатами, когда там наведут порядок. У него появлялась надежда, но тут же исчезала.
Гэвин подобрал брошенную рубашку и направился к дому. Он надеялся, что тяжелая работа поможет избавиться от душевного смятения, но она действовала на него не сильнее, чем холодная ванна на его бунтовавшую плоть. В воображении он переносился на идиллические лужайки Грейнджа и видел перед собой каштановые локоны и лукавую улыбку.
Он ничего не слышал о ней с тех пор, как уехал из Лондона, да и не ожидал никаких вестей. Леди не пишет джентльмену, если, он не ее муж. Она не может нанести визит без приглашения. Он на это и рассчитывал. Он оставался вдалеке достаточно долго, давая ей возможность найти того, кто смог бы обеспечить ее лучше, чем он. Она и так всю жизнь провела в нищете. Она достойна того, чтобы иметь дом и семью, а не старые развалины и животное со шрамами, которым владела похоть.
Он вспоминал, как выглядела Диллиан, когда он впервые увидел ее, как она смеялась над ним, спорила, но ни разу с отвращением не отвернулась от него. Гэвин вошел в кабинет с надеждой избавиться от воспоминаний.
Горничные навели здесь порядок. Вымытые окна блестели. На столе горели свечи, в камине пылал огонь.
Возле канделябра стояла ваза с единственной красной розой. Слабый ветерок колебал пламя свечи, и хрусталь переливался всеми цветами радуги. Жгучая тоска и страстное желание увидеть Диллиан словно ударили его.
Ему было необходимо увидеть ее смеющиеся глаза здесь, у этого стола. Он хотел, чтобы она сидела рядом и смеялась над его глупым желанием иметь то, чего он никогда не получит. И он хотел снять с нее одежду, крепко обнять и почувствовать, как она, сгорая от страсти, прижимается к нему. Но она должна прийти к нему по доброй воле.
С таким же успехом он мог бы желать обнять радугу.
Он вынул розу из вазы, задул свечи и направился к лестнице. Он не мог заставить себя спать в большой спальне. Там обитал призрак Диллиан. Каждый раз, входя туда, он слышал ее голос, видел ее то с поднятой саблей, то снимающей с себя одежду, когда она обнажалась перед ним. Он сходил с ума. Он так безумно желал ее, что создал собственный призрак.
Проходя мимо закрытой двери, он заметил выбивавшийся из-под нее свет. В этот час в доме, кроме него, не оставалось никого. Никогда в жизни он не испытывал такого одиночества.
Гэвин подошел к двери и распахнул ее. Свет ударил ему в глаза, и он не сразу смог увидеть горевшие в комнате свечи и лампы, освещавшие каждый уголок. В камине весело потрескивали поленья. В окна свободно лился лунный свет. Он быстро перевел взгляд на огромную кровать, стоявшую в дальнем углу.
Диллиан, закутанная в прозрачный белый шелк, сидела, скрестив ноги, и изучала старые документы, разбросанные по покрывалу. У Гэвина замерло сердце. «Что она здесь делает? Почему она так поглощена этими пожелтевшими бумагами и даже не смотрит на меня?» Держа в руке розу, он подошел к ней. Когда она взглянула на него, он чуть не потерял сознание – так сильно вспыхнуло в нем желание при виде радости в ее широко раскрытых глазах. Он уронил розу на лежавшие перед ней бумаги.
– Ты пришла сказать мне о ребенке, – с надеждой произнес он. Если она ждет ребенка, его долг – жениться на ней.
– Нет, – сияя улыбкой, ответила она.
Диллиан собрала бумаги и освободила ему место рядом с собой.
Гэвин осторожно присел на кровать. Как бы он хотел, чтобы ему было достаточно просто сидеть рядом с ней, но он знал, что никогда не сможет ограничиться этим. Он с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до нее.
– Ты не собираешься сказать мне, зачем ты здесь? – Им двигало не только любопытство, но он ни за что не признался бы в этом даже самому себе.
Диллиан протянула ему стопку бумаг, но Гэвин и не взглянул на них. Он не мог отвести глаз от розовых щек и чудной теплоты ее взгляда. В ее глазах он видел то, во что не решался верить.
– Я приехала сделать тебе предложение, – смущенно произнесла она. Он никогда не видел ее смущенной.
Он взял у нее бумаги и положил на столик.
– Если это предложение включает и тебя, я его принимаю, – тихо ответил он, прикасаясь губами к ее щеке. Диллиан не протестовала, и он потянулся к ее локонам. Они были все такими же густыми и мягкими, какими он их запомнил.
– Ты даже не знаешь, что я предлагаю, – возразила она слабым голосом, когда он отклонил назад ее голову, собираясь поцеловать в губы.
– Если ты предлагаешь себя и долгую жизнь вместе, как я могу отказаться? Больше мне ничего и не надо. – Его опьяняла ее близость. Он не понимал, что говорит. Да и какое это имело значение? Она ответила на его поцелуй с той же страстью, с какой отвечала всегда. Он отдал бы все, чтобы только удержать ее здесь. Он видел желание в ее глазах. Она сама захотела прийти к нему. Ее страсть была так же сильна, как и его. Но совпадали ли их желания?
– Ты предлагаешь мне всю жизнь? – осторожно спросил он, пристально вглядываясь в ее лицо. Он понимал, что не заслуживает ни ее красоты, ни ее ума, но не мог сдержаться и не спросить ее, если она позволит.
– А ты не хочешь? Ты не хочешь меня? Я думала… – Она безнадежно махнула рукой.
Глаза Гэвина засверкали.
– Как ты могла подумать? Ты с ума сошла? Чем доказать, что я хочу тебя?
Она подозрительно посмотрела на него и опустила глаза, убедившись в искренности его слов.
– Ты мог бы приехать за мной, – обиженно проворчала она.
– И что бы я тебе предложил? Одну спальню и груду камней? Титул и ни гроша? Я не хочу, чтобы ты жила так, как жила моя мать. Я хотел бы дать тебе крышу, которая бы не протекала, стены, которые бы не рушились, состояние, которое обеспечит наших детей на всю жизнь. Сейчас я этого обещать не могу. Но я тружусь. Я не могу жениться на тебе, пока не буду, уверен, что смогу тебя содержать. Однако ты соблазняешь меня, и я не могу устоять. – Он с вожделением посмотрел на ее пышную грудь.
– Тогда и не старайся. В прошлый раз ты не дал мне ребенка, Гэвин Лоренс, так дай мне его сейчас. – Она соблазнительно выгнулась, подставляя ему свою грудь. Она видела по его глазам, что в нем борются желание и честь. Это было жестоко – ставить его перед выбором, но она хотела убедиться, что он действительно любит ее. Ей очень нужна была его любовь.
Он до боли сжал челюсти, и пот выступил на его лбу, когда он отпрянул от нее, но уйти навсегда он не смог.
– Я не буду больше обращаться с тобой, как со шлюхой. Я слишком сильно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты любила меня так, как я люблю тебя. После того, что я сделал, тебе будет трудно меня полюбить. Я постараюсь заслужить твое уважение. И сейчас я это делаю. Я ищу владельцев земли, чтобы превратить имение в твой дом, которым ты могла бы гордиться. Дай мне еще немного времени. Я уверен, что добьюсь успеха. Только не заставляй меня страдать, Диллиан. Если бы ты знала, как мучительно мне сдерживать себя…
Боже, как она любила этого человека! Он сидел рядом и говорил о чести и уважении, в то время когда они пылали как два факела от одного взгляда друг на друга. Ей хотелось прикоснуться к его густым спутанным волосам, гладить его широкую обнаженную грудь. Хотелось почувствовать, как эти большие руки ласкают ее грудь. Ей хотелось стереть печаль и боль с его лица, заставить его, наконец, улыбнуться. И она обладала властью сделать это. Сознание этой власти возбуждало ее не меньше, чем слова о любви, которой она так жаждала.
Она с чувственным, наслаждением гладила его волосы и целовала голые плечи. Он застонал, и она знала, что только она может избавить его от мук.
– В приданое я принесу эти бумаги, – прошептала она ему на ухо. – А ты должен обещать, что будешь любить меня вечно, как люблю тебя я. Пусть рухнут эти развалины. Мы и в поле сумеем вырастить наших детей. Мне на это наплевать. Только скажи, что любишь меня.
Гзвин приник к ней всем телом…
– Я люблю тебя, Диллиан. Всегда любил, люблю и буду любить. Только больше не исчезай.
И в слабом свете свечей они дали друг другу клятву в вечной любви, словно стояли перед алтарем.
Только когда догорела последняя свеча и в камине осталась одна зола, он приподнялся на локте и удивленно спросил ее:
– Какие бумаги?
Веселый смех Диллиан убедил слуг, что Леди появилась снова, только на этот раз она смеялась, а не рыдала. Это был хороший знак.